Проблема медианасилия в текстах СМИ Абдрахманова Мария Александровна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Медианасилие в отражении СМИ: подходы к исследованию 16

1.1. Генезис насилия: от прямой агрессии – к ее отражению в СМИ 16

1.2. Медиаконвергенция как фактор массовизации текстов с медианасилием 35

1.3. Медиавоздействие в текстах СМИ с насильственным содержанием как предмет теории 52

Выводы 62

Глава II. Медианасилие в текстах массовой коммуникации как социальная проблема 64

2.1. Особенности проявления вербального медианасилия в СМИ 64

2.2. Особенности проявления невербального медианасилия в СМИ 93

2.3. Медианасилие как социальная проблема 112

Выводы 138

Заключение 139

Библиографический список литературы и источников 147

• Генезис насилия: от прямой агрессии – к ее отражению в СМИ
• Медиавоздействие в текстах СМИ с насильственным содержанием как предмет теории
• Особенности проявления невербального медианасилия в СМИ
• Медианасилие как социальная проблема

Введение к работе

Актуальность темы исследования. В условиях современного

информационного общества изучение медианасилия в текстах СМИ становится
необходимым. Кинематограф, выпуски ток-шоу и новостей часто содержат
информацию криминального характера. Газетная периодика, в том числе ее
интернет-версия, полна речевой агрессии. Аудитория, привыкшая к
медианасилию, не замечает его. По наблюдениям специалистов, большинство
потребителей информации не проявляет заинтересованности в публикациях на
эту тему, не воспринимает данную ситуацию как общественную проблему. В
этой связи особая ответственность возлагается на исследователей массовой
коммуникации. В их задачу входит изучение медианасилия как наболевшего
вопроса информационной политики, от решения которого зависит

информационная безопасность личности и нации в целом.

Осмыслить проблему медианасилия в СМИ – значит рассмотреть ее на практике на различных медиаплощадках с целью представления общей картины и подбора комплексных подходов к проблеме. Приведенные доводы в своей совокупности обусловливают актуальность заявленной темы и выбор ее диссертантом.

Степень научной разработанности темы. В наибольшей степени проблема медианасилия разработана зарубежными психологами и социологами в работах, направленных на поиск социально-психологических компонентов явления медианасилия и оценку феномена медиавоздействия на аудиторию. Примерами наиболее ярких работ в области психологии, посвященных изучению воздействия насилия и агрессии в средствах массовой коммуникации, могут служить труды Дж. Брайанта и С. Томпсон¹, Б. Крэйхи², Р. Бэрона и Д. Ричардсон³, Р. Харриса⁴. Отметим существенный вклад ученых-философов, например, А. А. Гусейнова, уделявших внимание вопросам этики и гуманистической морали⁵.

Разработкой понятия «медианасилие» занимались М. А. Никулина, Ю. С.

¹ Брайант Дж., Томпсон С. Основы воздействия СМИ. М., СПб., 2004.

² Крэйхи Б. Социальная психология агрессии. СПб., 2003.

³ Бэрон Р., Ричардсон Д. Агрессия. СПб., 2009.

⁴ Харрис Р. Психология массовых коммуникаций. СПб.; М., 2001.

⁵ Гусейнов А. А. Понятие насилия // Философия, наука, цивилизация. М., 1999. С. 293–308.

Бурко¹, К. А. Тарасов². Отметим, что в отечественных исследованиях не затрагиваются особенности проявления медианасилия в разных текстуальных форматах СМИ и разных по типу медиаканалах, не рассматривается их специфика на вербальном и невербальном уровнях.

В научных публикациях медианасилие характеризуется на основе определений агрессии и насилия. В современном обществе термин «агрессия» имеет множество значений даже в обыденной речи. Мы не всегда уверены в том, что именно подразумевается, когда индивид характеризуется как «агрессивный» или действие определяется как «насильственное»³. К примеру, американские исследователи трактуют понятия «агрессия» и «насилие» следующим образом. Во-первых, это любое поведение, содержащее угрозу или наносящее ущерб другим (А. Басс). Во-вторых, те или иные действия будут квалифицированы как агрессия, если они включают в себя намерение обиды или оскорбления, а не просто приводят к таким последствиям (Л. Берковитц и С. Фешбах). Третья точка зрения ограничивает употребление термина агрессии попыткой нанесения другим телесных или физических повреждений (М. Зильманн)⁴. Российские ученые М. А. Никулина и Ю. С. Бурко определяют медианасилие как «психологическое воздействие на сознание посредством печатной, теле-видео- и аудио продукции, прямо или косвенно ведущее к изменению социального поведения, мнения об окружающей действительности и в ряде определенных случаев побуждающая человека к действию»⁵. Несколько ранее К. А. Тарасов сформулировал термин «насилие на экране» – это печатное сообщение и аудиовизуальное изображение «разновидности социального взаимодействия, в котором одно действующее лицо (или группа лиц) осуществляет негативное принуждение по отношению к другому действующему лицу (или группе лиц) посредством угрозы или реального применения физической силы, имеющее своим последствием телесные повреждения, моральный и имущественный ущерб»⁶. Широкое значение понятия «медианасилие» создает серьезные проблемы, которые усугубляются процессами медиаконвергенции. Вопрос о том, что в условиях слияния текстов, форматов и практик сложно

¹ Никулина М. А., Бурко Ю. С. Медианасилие – зона социальной опасности [Электронный ресурс] // Альманах
современной науки и образования. 2009. № 4, ч. 2. C. 117–120. URL: (дата обращения: 02.02.2015).

² Тарасов К. А. «Агрессивная кинодиета» ТВ и студенчество // Высшее образование в России. 2002. № 3. С. 66–
76.

³ Берковиц Л. Агрессия: причины, последствия, контроль [Электронный ресурс]. СПб., 2007. URL:
(дата обращения: 02.02.2015).

⁴ Бэрон Р., Ричардсон Д. Указ. соч.

⁵ Никулина М. А., Бурко Ю. С. Указ. соч.

⁶ Тарасов К. А. Указ. соч.

операционализировать проблему медианасилия, и как при этом наметить пути выхода из нее, определяет проблемное поле данного исследования.

Вместе с тем, многие ученые (А. В. Федоров¹, С. В. Книжникова², Т. Ю. Латынова³) проводили исследования зависимостей между степенью проявления насилия в медиа и агрессивными настроениями в обществе. В научной литературе также освещались подходы к механизмам воздействия просмотренных сцен насилия на агрессивные склонности аудитории (В. В. Глебов⁴).

Таким образом, медианасилие в научной литературе рассматривается как а)
общественное явление; б) особый случай проявления насилия,

характеризующего психологию групп или индивидов; в) результат
манипулятивного воздействия на массовую аудиторию. В разных областях
гуманитарного знания акцент делается на разных ракурсах проявления
медианасилия. Однако в целом в отечественной науке нами не встречены работы,
которые рассматривали бы данное понятие интегрально. Между тем массовое
сознание не дифференцирует «способы представления», «элементы»,
«эффекты». На уровне нацеленных на массу информационных потоков и
информационной политики мы имеем дело с феноменом, в котором все
синкретично объединено. Теоретической задачей является изучение данного
синкретичного единства как социальной проблемы, вызванной

трансформациями медиадискурса. Данную задачу, как нам видится, призваны решать специалисты в области масс-медиа.

В проведенной нами работе интегральной площадкой, на которой проявляется единство «способов представления», «элементов», «эффектов» медианасилия, являются медиатексты разного плана. Журналистика участвует в процессе формирования контента с медианасилием как его конвергентное звено. В то же время в ряде СМИ представлена журналистская критика сложившейся ситуации. Интегральность понятия «медианасилие» как объекта изучения обеспечивается его изначальным определением как социальной проблемы, к возникновению которой во многом приводят особенности современной информационной политики.

¹ Федоров А. В. Права ребенка и проблема насилия на российском экране [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 02.02.2015).

² Книжникова С. В. Медианасилие: «бить или не бить?» [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 02.02.2015).

³ Латынова Т. Ю. Насилие в средствах массовой информации и агрессивное поведение [Электронный ресурс].
URL: (дата
обращения: 02.02.2018).

⁴ Глебов В. В. Экопсихологические факторы формирования агрессии [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 02.02.2018).

Под медианасилием в данном исследовании следует понимать доминирование одного субъекта над другим через агрессивное воздействие с использованием медиаканалов и медиатехнологий.

Цель и задачи исследования. Основная цель работы – рассмотреть проявление медианасилия в текстах СМИ и других медиа как социальную проблему и проблему информационной безопасности личности.

Для достижения цели поставлены следующие задачи:

1. Проанализировать трансляцию насилия через тексты СМИ как результат исторической трансформации явления насилия.

2. Определить медиаконвергенцию как фактор массовизации текстов с медианасилием.

3. Исследовать медиавоздействие в текстах СМИ с насильственным содержанием как предмет теории.

4. Выявить особенности проявления вербального медианасилия в текстах СМИ и других медиа.

5. Выявить особенности проявления невербального медианасилия в текстах СМИ и других медиа.

6. Обосновать необходимость рассмотрения медианасилия как актуальной проблемы российской информационной политики.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования выступают тексты СМИ и других медиа, содержащие информацию о вербальном и невербальном насилии в актуальных медиапрактиках. Предмет изучения – проблема медианасилия в теории и практике массовой коммуникации.

Теоретико-методологическая база исследования. Изученную в ходе написания диссертационной работы литературу можно условно разделить на несколько групп:

1. Исследования в области культурно-исторического дискурса насилия и агрессии (А. Лактионов, А. Ф. Лосев, А. А. Тахо-Годи, Н. Кун, А. В. Лебедев, А. А. Гусейнов, А. П. Скрипник, С. А. Токарев, Р. Жирар, Н. А. Чернядьева¹).

¹ Античная мифология: энцикл. [Электронный ресурс] / сост. А. Лактионов. М., 2004. URL: (дата обращения: 12.03.2017); Лосев А. Ф. Титаны [Электронный ресурс] // Мифология: большой энцикл. словарь. М., 1998. С. 541– 542. URL: (дата обращения: 12.03.2017); Тахо-Годи А. А. Гиганты [Электронный ресурс] // Там же. С. 154. URL: (дата обращения: 12.03.2017); Кун Н. Легенды и мифы Древней Греции [Электронный ресурс]. Ростов н/Д., 1998. URL: (дата обращения: 12.03.2017); Лебедев А. В. Гераклит // Новая философская энциклопедия. М., 2000. Т. 1. С. 504–506; Гусейнов А. А. Насилие // Там же. М., 2001. Т. 3. С. 14–16; Скрипник А. П. Зло // Там же. Т. 2. С. 47–48; Токарев С. А. Религия в истории народов мира [Электронный ресурс]. М., 1964. URL: dov_mira.html (дата обращения: 12.03.2017); Жирар Р. Насилие и священное. М., 2000; Чернядьева Н. А. Религиозное средневековое насилие как фактор становления терроризма // Тр. Ин-та государства и права Рос. акад. наук. 2014. № 4. С. 115–127.

2. Литература, посвященная изучению медианасилия как массового явления
(И. Д. Фомичева, Э. Ф. Макаревич, О. И. Карпухин, В. А. Луков, Х. Ортега-и-
Гассет, Т. В. Адорно, Г. М. Маклюэн)¹.

3. Публикации по социальной психологии зарубежных (А. Басс,
Л. Берковитц, С. Фешбах, М. Зильманн) и отечественных (Р. Р. Гарифуллин,
А. Ю. Дроздов) специалистов².

4. Теоретические труды, использовавшиеся при изучении конвергенции медиаформатов (С. К. Шайхитдинова, А. Г. Качкаева, М. С. Филь, И. Д. Фомичева)³.

5. Научные работы, привлеченные автором для изучения эмпирического материала (И. М. Дзялошинский, А. А. Леонтьев, В. Н. Базылев, Ю. А. Бельчиков, Ю. А. Сорокин, А. Басс, Е. П. Прохоров)⁴.

Научная новизна диссертационного исследования заключается в том, что
в нем впервые на монографическом уровне в отечественной науке изучена
специфика явления медианасилия, различные способы его проявления в текстах
массовой коммуникации, а также контентные риски современного

медиапространства на основе комплексного метода анализа текстов СМИ и других медиа о насилии. Рассмотрена трансформация насилия от его прямых проявлений в архаические времена до выражения в медиатекстах в виде

¹ Фомичева И. Д. Социология СМИ [Электронный ресурс]. М., 2007. URL: (дата обращения: 02.12.2017); Макаревич Э. Ф., Карпухин О. И., Луков В. А. Социальный контроль масс
[Электронный ресурс]. М., 2007. URL: (дата
обращения: 02.02.2018); «Человек массы» как основной потребитель массовой культуры [Электронный
ресурс]. URL: (дата
обращения: 2.02.2018); Адорно Т., Хоркхаймер М. Диалектика Просвещения. Философские фрагменты
[Электронный ресурс]. URL: (дата обращения: 02.02.2018); Маклюэн Г. M.
Галактика Гутенберга. Сотворение человека печатной культуры [Электронный ресурс]. М., 2003. URL:
(дата обращения: 02.02.2018).

² Челдышова Н. Б. Психология человеческой агрессивности [Электронный ресурс] // Шпаргалка по социальной
психологии. М., 2009. URL: (дата
обращения: 02.02.2015); Берковиц Л. Указ. соч.; Гарифуллин Р. Р. СМИ: психологические основы садомазохизма
и деструктивной эстетики [Электронный ресурс]. URL: (дата
обращения: 02.02.2015); Дроздов А. Ю. «Агрессивное» телевидение: социально-психологический анализ
феномена // Социологические исследования. 2001. № 8. С. 62–67.

³ Медиаконвергенция и «ситуация человека»: новые вызовы, старые вопросы: в помощь преподавателю
журналистики / под ред. С. К. Шайхитдиновой. Казань, 2012; Журналистика и конвергенция: почему и как
традиционные СМИ превращаются в мультимедийные / под ред. А. Г. Качкаевой. М., 2010; Филь М. С.
Социальные сети: новые технологии управления миром. М., 2016; Фомичева И. Д. Социология Интернет-СМИ
[Электронный ресурс]. М., 2005. URL: (дата обращения:
02.02.2018).

⁴ Дзялошинский И. М. Проблема эффективности пропагандистской деятельности, осуществляемой с помощью
СМИ [Электронный ресурс]. URL: (дата
обращения: 02.02.2017); Типология оскорбительной (инвективной) лексики [Электронный ресурс]. URL:
(дата обращения: 02.12.2016);
Прохоров Е. П. Введение в теорию журналистики. М., 2003.

семиотических кодов, выводящих это явление на символический уровень. Показаны текстовые особенности проявления медианасилия в дискурсивных актуальных медиапрактиках. Отмечена необходимость интегрального подхода к проблеме медианасилия.

Теоретикам масс-медиа предложено рассмотрение медианасилия как проблемы деятельности медиа и информационной политики, от которых зависит информационная безопасность личности и нации в целом.

Научно-практическая значимость исследования в том, что оно
раскрывает понятие «медианасилие» с учетом специфики современного
конвергентного, массовизированного и дискурсивного единого

медиапространства, в котором тексты СМИ и других медиа содержат вербальное и невербальное насилие, а также обосновывает целесообразность использования содержательного анализа дискурса и медиацентристского подхода. В работе предложен историко-философский и социально-психологический анализ массового явления медианасилия. Положения настоящей работы могут быть использованы в рамках учебного курса «Основы медиапсихологии» на факультетах и отделениях журналистики, в том числе психологии и педагогики. Поскольку современные медиа представляют собой всепоглощающую и всеохватывающую среду, выводы данного исследования могут найти научно-практическое применение в медиасоциологии, медиаполитики, медиакультуре, медиаобразовании, медиаграмотности и других новых научных направлениях.

Основные положения и выводы, выносимые на защиту:

1. Генезис насилия во многом определяется уровнем развития социальных коммуникаций. Насилие как феномен обнаруживает себя в архаические времена, трансформируется, приобретая признаки явления в соответствии с разными типами исторического сознания, и проявляет себя в современности зачастую как медианасилие.

2. Массовый характер явления медианасилия выражается в том, что оно стало количественно-качественной характеристикой медиасферы в целом. Именно в этом заключается специфика этого явления. Проникновение медианасилия в различные сферы жизни обусловлено процессами медиаконвергенции – слиянием текстов, форматов и практик.

3. Характер медиавоздействия влияет на особенность зависимости между степенью проявления насилия в медиа и агрессивными настроениями в

обществе; раскрывается в семиотическом восприятии кодов насилия и в риске перевода эффектов восприятия на символический уровень.

4. Вербальное и невербальное медианасилие проявляет себя сходным образом в разных форматах текстов и на разных медиаплощадках. Сходство выражается в том, что вербальная инвектива, если таковая есть, сопровождает, как правило, актуальную проблематику, драматизм повествования. Невербальная агрессия выражается в действиях. Таким образом, медианасилие в информационном обществе предстает как угроза безопасности личности и нации в целом.

5. В российском обществе назрела необходимость включения явления медианасилия в ряд насущных социальных проблем. Наряду с государством и общественностью, субъектом ответственности в вопросах, связанных с поиском путей решения данной проблемы, выступают журналистика и качественные СМИ.

Эмпирическая основа исследования – тексты СМИ и других медиа, содержащие вербальное и невербальное насилие:

– материалы насильственного содержания в аудиовизуальных СМИ: выпуски ток-шоу на федеральных телеканалах («Первый канал», «Россия-1», «НТВ») «Пусть говорят», «Прямой эфир», «Говорим и показываем»; выпуски телепередачи Первого канала «Новости»;

– тексты других медиа: мультфильмы телеканалов «Первый канал», «ТНТ»; сериалы и фильмы телеканала «Disney»; трейлеры кинопортала «КиноПоиск»; документальные телефильмы сети «Интернет»;

– материалы о насилии в печатных СМИ и их интернет-версиях: газете
«Жизнь», сетевом издании «Экспресс газета Online», публикациях

общенациональной общественно-политической газеты «Российская газета», российской общественно-политической газете «Коммерсантъ».

Методы исследования. Отбор методов исследования продиктован применяемым в данной диссертации медиацентристским подходом. В фокусе его внимания – историко-философская и социально-психологическая природа появления медиатекста как филологического продукта.

В качестве главного метода исследования выступил содержательный анализ дискурса, использованный на основе трех проекций эффективного масс-медийного текста по И. М. Дзялошинскому, с опорой на лингвистическую диагностику языковой агрессии на уровне классификации вербальной инвективы

как средства выражения негативно оценочных лексем А. А. Леонтьева,
В. Н. Базылева, Ю. А. Бельчикова, Ю. А. Сорокина, на метод, в основе которого
три шкалы агрессивных действий по А. Бассу, и на требования к
журналистскому тексту, сформулированные Е. П. Прохоровым.

Вспомогательные методы – системно-исторический, социально-

психологический, социокультурный анализ. Применение указанных методов в комплексе позволило решить задачи, поставленные перед исследователем.

Апробация результатов исследования. Диссертация выполнена на кафедре журналистики Высшей школы журналистики и медиакоммуникаций Института социально-философских наук и массовых коммуникаций Казанского (Приволжского) федерального университета. Основные положения и выводы диссертации изложены в 12 публикациях в рецензируемых научных журналах, 3 из которых в изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки Российской Федерации для публикации результатов диссертационных исследований.

Апробация выразилась также в обсуждении различных аспектов работы на научно-практических конференциях, проводимых в Казанском федеральном университете и на других научных площадках. Результаты исследования докладывались на круглом столе по теме «Насилие на телевизионном экране как фактор рынка и основа миромоделирования для отечественного зрителя» (Казань, КФУ, 11 декабря 2013 г.), пленарном заседании итоговой научно-образовательной конференции студентов «Весна науки – 2014» (Казань, КФУ, 22 апреля 2014 г.), в ходе Конкурсов на лучшую научную работу студентов Казанского федерального университета по социогуманитарному направлению 2014 года (Казань, КФУ, 26 мая 2014 г.) и 2015 года (Казань, КФУ, 13 мая 2015 г.), на Первой региональной студенческой научно-практической конференции «Медиалогия. Медиаэффекты XXI века. Молодые исследователи» (Тольятти, Волжский Университет им. В. Н. Татищева», 27 мая 2015 г.), в ходе научных конференций «Гуманизация информационного пространства в контексте диалога культур» (Казань, КФУ, 11 февраля 2016 г.), «Информационное поле современной России: практики и эффекты» (Казань, КФУ, 9–11 ноября 2016 г.), «Информационное поле современной России: практики и эффекты» (Казань, КФУ, 9–11 ноября 2017 г.), «Итоговая научная конференция Казанского университета» (Казань, КФУ, 15 января – 17 февраля 2016 г.), «Итоговая научная конференция Казанского университета» (Казань, КФУ, 11 января – 19 февраля

2017 г.), Международной конференции «Современное телевидение: между национальным и глобальным - 2017, посвященной 55-летию журналистского образования в Поволжье» (Казань, КФУ, 26-28 апреля 2017 г.).

Структура диссертации обусловлена ее целью и задачами. Исследование включает в себя введение, две главы, состоящие из шести параграфов, заключение, библиографический список литературы и источников.

Генезис насилия: от прямой агрессии – к ее отражению в СМИ

Современная наука о журналистике претерпевает значительную трансформацию: научная мысль движется от изучения конкретных объектов к формированию междисциплинарных стыков и созданию синтетических представлений о действительности, от описания и анализа конкретных средств сообщения до онтологизации и попыток их осмысления в пространстве информационной культуры.

Раскрывая понятие «медиа», современные исследователи «относят средства общения к фундаментальным составляющим социальной системы наряду с человеческой деятельностью и социальной структурой. В таких широких теоретических рамках в круг медиа попадает и вербальный язык, и язык тела»1. В итоге медиа предстают всепоглощающей и всеохватывающей средой, исследование которой способствует зарождению новых научных направлений: медиафилософии, медиааналитики, медиакритики, медиаобразования, медиаграмотности, медиаистории, медиасоциологии, медиаполитики, медиапсихологии, медиакультуры и др. «Теоретическим исследованиям журналистики и СМИ конца 2000-х годов свойственны процессы “ферментации”: представляя собой комплекс различных теоретических концепций, понятий, подходов, отечественная медиатеория отличается разрозненностью и разнонаправленностью», – отмечает Д.В. Дунас2.

При этом, как пишет Е. Л. Вартанова, «современные филологические подходы к пониманию медиатекста допускают, что он отличается от других видов текстов и интегрирует ряд особенностей – адресованность массовой аудитории, публицистичность, характеризуемую как принадлежность текстов сфере функционирования идей в обществе, и в результате – его бытование в социальном пространстве»1. В связи с этим Д. Маккуэйл относит термин «медиа» к предельно открытым для дистанцированного общения средствам организации коммуникации2. Мозаичная картина бытия оказывается вписанной в рамки современного информационного общества, пронизанного как диахронными, так и синхронными коммуникационными каналами: «цикл замыкается в тот момент, когда сам творец погружается в культурную среду, в создании которой он участвует»3, все знаки и образуемые ими системы составляют особый информационный поток.

Таким образом, проблема медианасилия, ставшая центральной в наших научных исследованиях, не может быть рассмотрена вне контекста своего существования. Применяемый нами медиацентристский подход фокусируется на историко-социально-философской природе появления медиатекста как филологического продукта, испытавшего на себе влияние многих факторов, среди которых немаловажное место занимает фольклор, сакральные и философские воззрения.

Отметим также, что феномен насилия не раз становился объектом исследования представителей различных наук: психологов, социологов, юристов, философов, культурологов, но еще ни разу не ставился в центр интересов ученых-журналистов.

Насилие в культуре: постановка проблемы

Взгляд на цивилизацию может быть различным, как и на природу человека. В настоящее время медианасилие является одной из наиболее актуальных теоретико-практических проблем: современные тексты массовой коммуникации изобилуют негативным контентом. В оправдание этого сегодня довольно актуально мнение о том, что вся история человечества представляет собой череду насильственных действий, связанных с войнами, геноцидом, террором, преступностью, массовыми убийствами, этническими и социальными столкновениями. С позиции сторонников данного понимания в формировании социума особая роль принадлежит насилию, которое в контексте общественных отношений несет в себе не только разрушение, подавление, дисгармонию, дискриминацию, антигуманизм, но и созидание, свободу, гармонию, равенство, принципы гуманизма. Такая амбивалентность влияет на оценку феномена насилия в целом, признавая как его демонизацию, дегуманизацию, отрицательные функции в жизни людей, так и гуманизацию, содействие развитию общества и становлению цивилизационной реальности.

Мы ставим перед собой следующие задачи: 1) рассмотреть вопросы, связанные с зарождением насилия в трех типах исторического сознания: мифологическом, теологическом и научном; 2) обозначить воззрения античных, средневековых мыслителей, а также философов эпохи Возрождения и Нового времени, опираясь на интерпретацию насильственных действий А.А. Гусейнова1: а) апология насилия, б) радикальное отрицание, не допускающее исключений, в) мягкое отрицание, допускающее исключения; 3) показать социальные институты (мифология, религия, наука, государство, мораль) в качестве системы распространения насилия в обществе, хранения подобных фактов внутри отдельно взятой сферы и их передачи от одного к другому.

В то же время в рамках самого исторического сознания отношение к феномену насилия неоднозначно. В этой связи цель данного параграфа – проследить трансформацию понимания феномена насилия в историко-философской ретроспективе.

Материальная база исследования – это энциклопедии, монографии, мифологические, исторические и философские тексты. Для анализа выбраны следующие временные периоды: 1) Античность (с VIII в. до н. э. по V–VI в. до н. э.); 2) Средневековье (конец V в. – XV в.); 3) Возрождение (конец XV в. – XVI в.); 4) Новое время (XVII в. – 1918 г.).

Метод исследования - системно-исторический, поскольку позволяет рассмотреть возникновение насилия и его распространение в системе социальных институтов.

Проблема насилия в мифологическом сознании Феномен насилия представлен в мифах о сотворении мира (космогонических) из тела первосущества (первобожества), которое подвергалось насилию, убийству, расчленению. У этого сюжета индоевропейская основа, что подтверждается его присутствием в иранской, скандинавской, индийской мифологиях, а также в соответствующих системах других индоевропейских народов. Например, согласно «Античной мифологии» А. Лактионова1, в индийской «Ригведе» рассказывается о жертвоприношении первочеловека Пуруши, расчлененного на составные части, из которых возникли основные элементы социальной и космической организации, а в скандинавской мифологии говорится, что мир сотворили, убив Имира, у шумер – Тиамат. «Греческая теогония, – гласит указанная энциклопедия, – не упоминает о принесении первосущества в жертву, однако в орфическом гимне Зевсу находим “наложение” образа бога богов на образ первосущества-жертвы»2.

Сотворение мира и его обустройство в любой мифологии связано с деяниями богов. Однако после установления мироздания между ними шла ожесточенная борьба за власть. В сюжетах древних греков и римлян налицо противостояние олимпийских богов титанам (титаномахия) и гигантам (гигантомахия). А. Ф. Лосев пишет: «Титаны – архаические боги, олицетворявшие стихии природы со всеми ее катастрофами. Титаны не ведают разумности, упорядоченности и меры; их орудие – грубая сила. Первобытная дикость титанов уступает место героизму и мудрой гармонии космоса олимпийского периода греческой мифологии; в этом процессе отразилась борьба догреческих богов балканского субстрата с новыми богами вторгшихся с севера греческих племен»1. Гиганты, по Аполлодору, обладали «огромным ростом и необоримой силой. Они внушали ужас своим видом, косматыми густыми волосами и длинными бородами. Нижние конечности их переходили в покрытые чешуей тела драконов»2. Как отмечает А. А. Тахо-Годи, «в основе гигантомахии (как и титаномахии) лежит идея упорядочения мира, воплотившаяся в победе олимпийского поколения богов над хтоническими силами, укрепления верховной власти Зевса»3, то есть созидание и гармонизация в мифологической картине мира основываются на борьбе, жестокости, агрессии, насилии.

Многие боги и мифологические герои Древней Греции ведут себя очень агрессивно и жестоко. В большинстве своем они, как известно, прототипичные, имеют связь с реально существовавшими историческими личностями, действия которых воспринимались как культовые. Обозначим наиболее известные примеры насилия, опираясь на книгу Н. Куна «Легенды и мифы Древней Греции»4: 1) герои Беллерофонт, Геракл, Ахилл, Тесей сражались с амазонками («Беллерофонт», «Пояс Ипполиты (девятый подвиг)», «Тесей и амазонки», «Битва с амазонками. Пенфесилия», «Аполлон и Афина-Паллада спасают Ореста от преследования Эриний»); 2) гарпии крали младенцев и похищали человеческие души («Аргонавты у Финея»); 3) Диомед кормил своих коней мясом захваченных чужеземцев («Кони Диомеда (восьмой подвиг)»); 4) Клитемнестра убила мужа («Агамемнон и сын его Орест. Смерть Агамемнона»); 5) Ламия похищала и пожирала детей («Царство мрачного Аида (Плутона)»)

Медиавоздействие в текстах СМИ с насильственным содержанием как предмет теории

Одной из важнейших особенностей современной медийной коммуникации является конструирование социальной реальности через создание определенных образов в символической реальности. Современный человек, вступая во взаимоотношения с символической реальностью СМИ, для формирования собственной картины мира использует предлагаемые телевидением готовые способы переработки информации и все меньше опирается на личный опыт. Оптимальным для целей и задач данной работы, в которой изучается социально-психологическая сторона проблемы медианасилия, будет социально-психологический метод. Он объясняет особенности формирования представлений объективной реальности, изменения образа мира, которые у людей складываются под воздействием информационного потока, в том числе агрессивного контента. Таким образом, социально-психологический метод послужит основой для обоснования выбора эмпирического материала, который будет проанализирован. При этом в его рамках продуктивно используется феномен медиавоздействия1.

Изначально влияние средств массовой информации имело значение в концепции пропаганды американского политолога Г. Лассуэлла и американского журналиста У. Липпмана. Например, по мнению Лассуэлла, СМИ внедряют, а затем культивируют новые идеи и образы. При этом создаются символы, которые постепенно учат людей связывать с ними конкретные эмоции2. Липпман в книге «Общественное мнение» (1922) сомневается в способности человека, подверженного влиянию СМИ, самостоятельно ориентироваться в окружающем мире. Он считает, что пропаганда несет в себе серьезную угрозу1.

Как пишет У. Липпман, «безусловно, существует некоторая связь между событиями, происходящими извне, и сознанием, через которое они пропускаются, точно так же как на каком-нибудь сборище радикалов всегда присутствуют длинноволосые мужчины и коротко остриженные женщины. Но для торопливого наблюдателя достаточно и самой поверхностной связи. Если среди публики окажутся две коротко остриженные женщины и четыре бородатых мужчины, для репортера, знающего об особенностях внешнего вида членов данного общества, это будет собрание коротко остриженных женщин и бородатых мужчин. Существует связь между нашим восприятием и фактами внешнего мира, но эта связь обычно носит странный характер…Необученный наблюдатель вычленяет из внешнего мира те знаки, которые он может распознать. Знаки являются символами идей, а идеи выполняют роль имеющейся у нас в запасе системы образов»2.

Как происходит процесс воздействия? «Самые тонкие и самые распространенные механизмы воздействия - это те, что создают и поддерживают репертуар стереотипов»3, - отвечает исследователь. «Странный характер», по мнению У. Липпман, связан с экономией усилий, которая помогает увидеть вещи в устоявшихся типах. Поэтому «нам рассказывают о мире до того, как мы его видим. Мы получаем представление о большинстве вещей до того, как непосредственно сталкиваемся с ними. И если полученное нами образование не помогает четко осознать существование этих предубеждений, то именно они управляют процессом восприятия. Они маркируют объекты либо как знакомые, либо как странные и необычные, усугубляя различие по этому параметру: слегка знакомое подается как очень близкое, а чуть-чуть странное — как абсолютно чужое. Эти различия вызываются к жизни с помощью мелких знаков, варьирующих в диапазоне от подлинных индексов до неясных аналогий. Они наводняют свежее восприятие старыми образами и проецируют на мир то, что было сокрыто в памяти. Если бы в окружающей человека среде не было никакого практически осмысленного единообразия, то привычка принимать сложившийся ранее образ за новое впечатление вела бы не к экономии усилий, а только к ошибкам. Но поскольку единообразие все-таки существует, то отказ от всех стереотипов в пользу абсолютно наивного подхода к опыту обеднил бы человеческую жизнь»1.

Однако У. Липпман предостерегает: «Если…мы допускаем, что мир закодирован с помощью кода, которым мы владеем, то мы, вероятно, будем описывать мир так, как будто он управляется нашим кодом. Но если…каждый человек - это только незначительная часть мира, а человеческий разум с помощью очень грубой сети идей улавливает в лучшем случае только отдельные стадии и аспекты событий, то мы не станем строго придерживаться стереотипов и охотно их поменяем. При этом мы начинаем все лучше осознавать, когда и где возникают наши идеи, как они приходят к нам и почему мы их принимаем. В этой ситуации может оказаться очень полезной история»2. По мнению ученого, в этом и заключается философия жизни.

Американский социолог П. Лазарсфельд делает важный вывод о том, что СМИ действуют на общественность опосредованно, через «лидеров мнения». Мнение этих людей значимо для членов первичной группы, с которыми они обсуждают полученную новость. При обсуждении формируется понимание информации и определяется ее значимость3.

Что касается методов социально-психологического воздействия, применяемых в средствах массовой коммуникации, то они опираются на общую теорию массовых коммуникаций и социальных установок. Как пишут Р. С. Немов и И. Р. Алтунина, эффективность воздействия средств массовой коммуникации на социальные установки людей зависит от восприятия источника информации, отношения людей к нему, от содержания и последовательности передачи и получения людьми информации, от особенностей аудитории, которой эта информация адресована1. Так, авторы книги «Социальная психология» отмечают методы индивидуальной и групповой психотерапии: модификация поведения (согласно теории Б. Ф. Скиннера, это целенаправленное изменение поведения человека или группы людей при помощи системы специально организованных тренировок и соответствующих подкреплений, а по А. Бандуре, главное средство модификации – моделирование, то есть создание моделей поведения); «промывание мозгов» как любые пропагандистские и агитационные воз действия идеологического или политического характера; тренинг ассертивности; Т-группы; группы встреч; гештальтгруппы; группы психодрамы; группы телесной психотерапии и многие другие2.

На современном этапе существует множество теорий влияния медиа. Огромное количество исследований воздействия изображения агрессии в средствах массовой информации полностью подтверждают гипотезу о том, что содержание насилия в массовой информации усиливает агрессию в обществе. Ученые выделяют разные условия, которые содействуют этому влиянию. Дж. Брайант Дж. и С. Томпсон считали, что медиавоздействие происходит в основном тогда, когда в изображении акта насилия присутствуют следующие компоненты: преступник представляет собой привлекательную ролевую модель; насилие выглядит оправданным; за насилием не следует возмездия (преступные действия не вызывают раскаяния, не осуждаются, не наказываются); жертва насилия несет минимальный ущерб; сцена насилия воспринимается зрителем как реалистичная3. Или, по мнению Берковица, Hogben и Поттера, важно: приписывается ли наблюдаемому поведению значение агрессии; возникают ли позитивные последствия агрессивного поведения; изображены ли агрессивные поступки как «дурные»; идентифицирует ли зритель себя с агрессором; неспособен ли зритель дистанцироваться от изображаемой агрессии1. Эти аспекты очерчивают условия, которые особенно повышают вероятность усиления агрессивных склонностей медианасилием.

Доцент Кубанского государственного университета С. В. Книжникова в 2013 году провела анкетирование в анонимной форме, в ходе которого было опрошено 200 подростков Краснодарского края. Основным в анкете стал вопрос: «Какие сцены в фильмах, мультфильмах, сюжеты видеоигр, темы в социальных сетях лично Вас возмущают, Вам неприятны?. Респонденты выражали свое отношение к следующим сюжетам и темам: 1. грубость мужчины по отношению к женщине; 2. изображение употребления алкогольной продукции и одурманивающих веществ; 3. изображение глумления, издевательств над старостью, инвалидностью; 4. изображение пренебрежения, неуважения к родителям, причинения обид родным; 5. подробное изображение преступлений; 6. изображение насилия по отношению к животным; 7. слишком натуралистичное изображение ран, кровопотери, процесса умирания; 8. брань и бранные слова»2.

Особенности проявления невербального медианасилия в СМИ

В этом параграфе будут исследованы тексты СМИ и других медиа, содержащие невербальное медианасилие. Содержательный анализ дискурса будет произведен с опорой на событийную проекцию эффективного масс-медийного текста по И. М. Дзялошинскому, так как только она может проявляться через действия1, и три шкалы агрессивных действий по А. Бассу – невербальная или физическая, активная – пассивная, прямая – непрямая2. Благодаря их комбинации можно получить четыре категории агрессивных действий: 1. физическая-активная-прямая агрессия – нанесение другому человеку прямого физического вреда (например, нанесение ударов холодным оружием, избиение или ранение при помощи огнестрельного оружия); 2. физическая-активная-непрямая агрессия – непрямое нанесение физического вреда (например, закладка мин-ловушек, сговор с наемным убийцей с целью уничтожения врага); 3. физическая-пассивная-прямая агрессия – физическое недопущение другого человека к желаемой цели или желаемой деятельности (например, сидячая демонстрация); 4. физическая-пассивная-непрямая агрессия – отказ от выполнения необходимых задач (например, отказ уйти во время сидячей демонстрации)3.

В то же время мы будем иметь в виду сформулированные Е. П. Прохоровым требования к журналистскому тексту: материал должен содержать актуальную проблему и драматизм повествования4.

Рассмотрим, как проявляется невербальное медианасилие в текстах СМИ. К примеру, в электронной версии газеты «Жизнь» в период с 12 января 2017 года по 3 мая 2018 года в рубрике «Криминал» были выявлены следующие материалы: в номере от 26 апреля 2018 года – «Дьявол в тихом омуте» с 7 фотоснимками, 3 из которых насильственного характера5. Так, на одном изображено, как выглядит класс после нападения с ножом 17-летнего ученика Артема Т. на одноклассниц и учительницу. На втором кадре фотография парня, напавшего на другую российскую школу, сравнивается с фотографиями убийц из школы «Колумбайн», устроивших массовое убийство 20 апреля 1999 года (как оказалось, у них похожая символика на футболках). На третьем кадре – подборка из фото, которые парень опубликовал на своей страничке в соцсети: изображения ножей, в том числе в руке, которая замахивается, изображения крови и берцев. Посредством данных фотоснимков проявляются проблема подростковой агрессии и жестокости, предпосылки и последствия невербальной-активной-прямой агрессии, драматизм произошедшего.

Или другие материалы, в которых также можно отметить проблему агрессии и насилия в обществе, невербальную-активную-прямую агрессию, драматизм изображенных на фотоснимках происшествий. Например, «Дьявольский кукольник» (в выпуске от 1 марта 2018 года)1. Здесь 3 фотографии кукол, сделанных из останков умерших девочек, могилы которых «кукольник» раскопал. «За Мурзика ответишь!» (в выпуске от 15 февраля 2018 года): 2 фотографии, на которых мужчина моет свой Mercedes котом2. В материале «Закон кармы» (от 23 ноября 2017 года)3, на фотографии окровавленное лицо женщины, которую несколько раз ударили электрошокером. «Любовь в строгом ошейнике» (от 16 ноября 2017 года)4 – в данном тексте 3 фотографии избитой женщины: на лице ссадины и синяки, рука представляет собой сплошную рану, переломы и синяки на ногах (супруг бил ее палками так, что они ломались). «Жена заслонила меня от пуль!» (от 28 июня 2017 года)1 – фотография расстрелянного мужчины, у которого вместо одной кисти руки – кровавое месиво.

Рассмотрим образцы электронных СМИ, обозначенных в предыдущем параграфе. Выпуск ток-шоу Первого канала «Пусть говорят» о проблеме подростковой жестокости «Хороши Маши» содержал кадры с физической расправой, которые указывают на невербальную-активную-прямую агрессию: 17-летняя девушка жестоко расправляется со своей 14-летней подругой – бьет ее по лицу руками и ногами, таскает за волосы по асфальту. Ей помогают две подруги. Кадры данной драки повторяются 19 раз в течение всей программы, что усиливает драматизм происшествия2.

В выпуске ток-шоу «Пусть говорят» «Умри, мразь!», который также содержит проблему жестокости подростков, 3 раза показывают кадры прямого нанесения вреда (невербальная-активная-прямая агрессия): молодой человек плескает в лицо ядовитой жидкостью своей бывшей девушке. Выпуск отмечен драматичностью3.

В выпуске ток-шоу «Прямой эфир» «Духовный путь в бездну. 7 лет сексуального рабства» поднимают тему сектантства и сексуального рабства и показывают 5 раз документальные кадры, как гуру избивает сектантов руками, ногами, палкой. Это пример невербальной-активной-прямой агрессии. Драматизм подчеркнут данными кадрами4. Или в выпуске от 9 ноября «Они против нашей любви!» Школьница заказала возлюбленному убийство своей семьи, чтобы, по словам ведущего Бориса Корчевникова, «закрепить хронологию событий». Аудитории показывают снятые скрытой камерой кадры нападения подростками на женщину (7 раз за выпуск). Кроме того, прибегают к показу японского мультфильма (аниме) о смерти. Фрагменты из мультфильма (5 раз за выпуск) передают, как сын убивает ножом родителей, после чего подходит к плачущему младшему брату и приказывает ему спать. Данный выпуск содержит проблему подростковой жестокости, физическую-активную-прямую агрессию и драматизм1.

Ток-шоу «Говорим и показываем» с Леонидом Закошанским отмечено агрессивным поведением участников и физической-активной-прямой агрессией. Так, например, в выпуске от 3 ноября «Веселая вдова» в кадре происходит драка: вдова («инвалид», как она себя называет) с кулаками налетает на невестку, которая отвечает ей пинками (2 раза за выпуск между ними возникает драка)2.

Проанализируем особенности проявления невербального медианасилия в «Новостях» Первого канала, которые вышли в эфир с 31 октября по 6 ноября 2016 года3. Отметим, событийная сторона рассмотренных новостных медиатекстов, затронутая в них проблема, драматизм повествования – все это обозначено в предыдущем параграфе. Полученные результаты исследования по данным параметрам можно использовать и для настоящего исследования. При этом необходимо учитывать невербальный уровень передачи информации. Следовательно, первая проекция по И. М. Дзялошинскому, проблема и драматизм передаются посредством кадровой картинки, изображения, то есть без речевых и языковых средств, представленных в прямой или какой-либо знаковой форме4.

Так, за обозначенный период в эфир вышли выпуски новостей, которые содержали следующую физическую-активную-прямую и физическую-активную-непрямую агрессию.

В выпуске от 31 октября показаны кадры, на которых террористы применяют химическое оружие – самодельные ракеты против мирных жителей, террористы производят обстрелы из пушек и ракет, нападения с огнестрельным оружием, на которых боевики организации «Исламский фронт» выпускают по районам западного Алеппо сотни ракет, мин, идут в атаку на танках под прикрытием тяжелой техники, отправляют на штурм смертников на машинах со взрывчаткой («Боевики вновь применили в Сирии химическое оружие»1, «На юго-западе Алеппо боевики применили химическое оружие»2, «Симптомы раненых в Сирии указывают на использование боевиками химического оружия»3, «Из Сирии вновь приходят сообщения о применении химического оружия»4, «Террористы применили отравляющие вещества против мирного населения на юго-западе Алеппо»5); кадры нанесения ударов по городским районам, в том числе американскими бомбардировщиками («Жилые кварталы иракского Мосула становятся целью атак коалиции, возглавляемой США»6); штурм и взрывы восточных окраин Мосула иракским спецназом («Иракский спецназ начал штурм восточных окраин Мосула, сообщает телеканал «Аль-Арабия»7); кадры из госпиталей, куда попали десятки детей после взрыва бомбы боевиков на игровой площадке и в частной школе: крупным планом показывают раненых и покалеченных детей, у которых перебинтованы головы, руки, ноги; их окровавленные и разорванные части тела при взрыве мины, самодельных бомб боевиков, начиненных взрывчаткой газовых баллонов; взрослых людей в запачканной кровью одежде; процесс кровопотери и проведения операции по сшиванию перебитых артерий мальчику, у которого осколочное ранение голени; капли крови на полу госпиталя и в школе; плачущего мальчика, которому осколок попал прямо в голову; кадры из морга с телами мертвых детей («Сотни погибших и 3000 искалеченных детей — таковы итоги противостояния в Алеппо»1).

Медианасилие как социальная проблема

Продолжая анализировать феномен медиавоздействия как угрозу для социально-психологической безопасности личности и общества в информационном обществе, используя социокультурный метод, рассмотрим медианасилие как социальную проблему. Для начала установим, что в данном случае подразумевается под социальной проблемой.

В работе «Теория социальной работы» И. Г. Кузина определяет социальную проблему в широком смысле как все социальные явления, связанные с поведением людей в обществе в рамках нормы и за ее пределами. Обычно появление проблем связано с функционированием социальных систем и первоначально не вызывает у людей беспокойства и дискомфорта. В более узком смысле о проблеме говорят в случае, если обнаруживают разрушение стабильных социальных связей, то есть когда ее развитие приводит к напряженности и конфликтам.

Что касается выявления социальных проблем, то для этого объективное состояние дел сопоставляют с нормой. Важно, что при любом подходе проблемы - часть социальных процессов, их содержание носит социальный характер, а форма проявления - личностна. И. Г. Кузина считает, что содержание и понимание социальных проблем меняется во времени и пространстве и проявляется по-разному для общества, группы и личности. Однако источник социальных проблем не изменяется. Все дело в том, что он коренится в социокультурной подсистеме общества. Это социальное неравенство, которое выражается в разнообразии потребностей и ценностей людей, а также форм их достижения1.

Понятие «социальная проблема» в исторической ретроспективе рассматривает И. Г. Ясавеев в работе «Конструирование социальных проблем средствами массовой коммуникации», где определяет, что первоначально оно использовалось для обозначения одной конкретной проблемы – неравномерного распределения богатства. Несколько позже «социальную проблему» как обозначение нежелательной ситуации, которую можно и необходимо изменить, используют в западных обществах при попытках осмыслить социальные последствия промышленной революции. В США это понятие стало использоваться в конце Гражданской войны 1861-1865 гг., вызвавшей резкое ухудшение жизненных условий большей части населения. В Британии значительную роль в осознании существования социальных проблем сыграли данные статистических обследований конца XIX в. Описания бедности некоторых социальных слоев поразили британскую общественность1.

И. Г. Ясавеев отмечает, что в русском языке понятие «социальная проблема» не было широко распространено до XX в. Поэтому, к примеру, в Энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона (1890-1907 г.г.) нет соответствующей статьи. Также данный термин не встречается в таких статьях, как «социальная история», «социальные движения», «социальные науки», «социология», которые написаны российским историком Н.И. Кареевым.

Вместе с тем, широко используется термин «социальный вопрос» в качестве «вопроса преобразования общественного строя в интересах тех классов, которые принимают главное участие в создании национального богатства»2. При этом Кареев употреблял термин и во множественном числе, когда указывал на «социальные вопросы», которые обособились в XIX в. и стали осознаваться не только как самостоятельные, но и как «имеющие первенствующее значение в жизни общества»3.

В рамках конструкционистского подхода И. Г. Ясавеев задается вопросом, который представляется особенно значимым: почему одни ситуации вызывают беспокойство, определяются как проблемы и находятся в центре внимания политиков, журналистов, общественности в целом, а другие, не менее опасные и угрожающие, не проблематизируются? Тем более, в современном обществе существует бесконечное множество ситуаций, которые потенциально могут иметь статус социальных проблем, однако лишь небольшое число в действительности достигает этого статуса. В таком случае каким образом происходит отбор социальных проблем1?

При ответе на данные вопросы исследователь обращается к концепции публичных арен, разработанной американскими социологами Стивеном Хилгартнером и Чарльзом Боском2. Согласно положениям концепции, социальная проблема - это предполагаемая ситуация, на которую «наклеивается ярлык» проблемы на аренах публичного обсуждения и действия, то есть ситуация, которая определяется как вредная, опасная, угрожающая. Кроме того, конструирование социальных проблем проходит в рамках публичных арен. Успех (размер, масштаб) социальной проблемы определяется количеством внимания, уделяемого ей на этих аренах. Причем публичными аренами являются исполнительная и законодательная ветви власти, суды, средства массовой коммуникации (телевизионные службы новостей, журналы, газеты и радио), телевизионные фильмы, кино, книги и многие другие организации, кампании, объединения. Именно здесь происходит обсуждение, отбор, определение, формулировка, драматизация, оформление и представление общественности социальных проблем.

По мнению С. Хилгартнера и Ч. Боска, средства массовой коммуникации, как и другие публичные арены, обладают определенной пропускной способностью, которая ограничивает число социальных проблем, допускаемых к конструированию в течение какого-либо периода. Так, показателями пропускной способности радио и телевизионных новостей является эфирное время, газет и журналов - площадь столбцов. В целом, пропускной способности СМК недостаточно для представления всех потенциальных социальных проблем. Поэтому социальные проблемы конкурируют за свое место «под солнцем» в информационном пространстве. Эта борьба, предупреждают американские социологи, ведется постоянно: социальные проблемы стремятся не только быть включены в публичную повестку дня, но и остаться в ней1.

Ключевой вопрос концепции публичных арен: каким требованиям должна соответствовать социальная проблема для того, чтобы с успехом выигрывать конкуренцию с другими проблемами? С. Хилгартнер и Ч. Боск считают, что этими требованиями являются: драматичность, новизна, соответствие интересам властных элит и культурным предпочтениям, доминирующим в обществе2.

В работе «Социальные проблемы и медиа: конструкционистское прочтение» И. Г. Ясавеев заключает, что функцию формирования повестки дня выполняют медиа-контролеры (gate-keepers). Они выступают в качестве функционеров средств массовой коммуникации, осуществляющих отбор вопросов. В информационных агентствах, редакциях газет, журналов, телекомпаний, радиостанций те или иные медиа-контролеры решают, какие проблемы считать более важными в настоящее время, какие заслуживают внимания и действий. При этом значительный успех какой-либо проблемы в такой конкуренции обычно вытесняет другие социальные проблемы на периферию или за пределы публичного дискурса.

Как же применить данное понимание социальных проблем к проблеме медианасилия? Для начала рассмотрим, что в нашем случае является первичной ареной публичного дискурса, на которой проблема медианасилия способна приобрести значение «социальной проблемы». Это государственная власть. Прямое значение решений органов власти – устанавливать приоритеты. Однако при дальнейшем анализе мы видим, что в права вступают средства массовой коммуникации и сама общественность. И здесь можно говорить о становлении, и оформлении в общественном устройстве трех самостоятельных секторов: государственного, коммерческого и некоммерческого (первый, второй, третий сектор), и появлении новых субъектов общественных отношений, которые можно рассматривать как субъекты социально-психологической ответственности (государственная власть, средства массовой коммуникации, аудитория). По мнению Г. Макашиной, необходимо соблюдать баланс между этими субъектами межсекторного взаимодействия в осуществлении социальной политики, реализации социальных проектов и программ. Ни государство, ни бизнес, ни общественность не могут в настоящий момент в одиночку преодолеть социальную несправедливость и конфликты. Однако совместные усилия представителей трех секторов могут решить значимые социальные проблемы: допустим, бедность, бездомность, сиротство, насилие в семье, загрязнение окружающей среды1. Рассмотрим обозначенные субъекты подробнее.