Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Специфика изучения образа власти в прессе ВКП (б) в 1917-1927 гг. 16
1.1. Степень научной разработанности темы создания образа советской власти в печати 17
1.2. Формирование основных содержательных направлений темы «советская власть – власть народа» в документах ВКП (б) и публикациях партийной печати 40
Глава 2. Развитие темы «народная власть» на страницах партийной прессы в 1917-1927 гг. 67
2.1. Политические противники большевиков в период с марта по октябрь 1917 г. и борьба с ними на страницах изданий РСДРП (б) 68
2.2. Печатные органы ЦК РКП (б) о процессе становления местных органов власти в годы Гражданской войны. 78
2.3. Особенности восприятия образа власти народом в публикациях «Правды» в 1919-1927 гг. 98
Глава 3. Создание в прессе индивидуальных и коллективных образов коммунистов и их роль в разработке образа власти 116
3.1. Культ В. И. Ленина и его роль в формировании образа власти в партийной печати . 118
3.2. Основные смысловые аспекты создания образов коммунистов-подпольщиков как руководителей государства и партийных комитетов в 1917-1927 гг. 138
3.3. Реализация образа власти в образах «простых» коммунистов-тружеников – героев публикаций партийной печати 161
Заключение 185
Список литературы и источников 192
Приложение 220
- Степень научной разработанности темы создания образа советской власти в печати
- Политические противники большевиков в период с марта по октябрь 1917 г. и борьба с ними на страницах изданий РСДРП (б)
- Культ В. И. Ленина и его роль в формировании образа власти в партийной печати
- Реализация образа власти в образах «простых» коммунистов-тружеников – героев публикаций партийной печати
Степень научной разработанности темы создания образа советской власти в печати
В сложной и многоплановой конструкции коммунистической идеологии, которая затрагивала представления и ценности как общественного характера, так и касающиеся личности, ее духовного мира, образ власти занимал центральное место.
Образ власти в некоторых аспектах символизировал государство в целом, в некоторых сводился к частному образу коммунистической партии, и в определенной степени был призван сформировать отношение советского гражданина к стране как к дому и к обществу как к семье. То есть надо отметить, что образ власти был многоплановым и с его помощью могли быть решены многие задачи – помимо явных политических, он выполнял еще и широкий диапазон не менее важных функций, имеющих отношение к взаимодействию с эмоциональным уровнем восприятия реальности рядового советского человека.
Кроме очевидной задачи удержания власти в годы Гражданской войны идеологи ВКП (б) должны были убедительно аргументировать право своей партии проводить широкомасштабные преобразования социальных практик в стране, радикально менять экономические привычки, создавать новый общественно политический уклад и т. д. При этом в первые годы советской власти население практически не видело позитивных изменений в своей жизни: шла Гражданская война, в городах был голод, инфляция обесценила деньги, работала система административного распределения продовольствия, а в сельской местности от имени новой власти осуществлялась продразверстка: «проводились насильственные изъятия у крестьян всего почти хлеба и иных пищевых продуктов, массовый угон скота»7. Отъем девяти десятых урожая в 1920 г. стал причиной антибольшевистских выступлений, роста недовольства населения и также масштабного голода в 1921-1922 гг.8
Улучшения в жизни рабоче-крестьянского населения наступили значительно позже, и, безусловно, сыграли свою роль в создании позитивного образа власти и партии большевиков, но о них нельзя вести разговор применительно к исследуемому периоду. В 1917-1927 гг. в условиях военного коммунизма и нэпа, когда большевики сами еще не определились с выбором стратегии управления и внутри самой ВКП (б) шли горячие споры относительно целесообразности выбора того или иного пути развития страны, при декларируемом народовластии новому руководству нужно было укрепить монополию на власть. То есть поддерживать, мотивировать и легитимизировать собственное право руководить советами, определять стратегию развития страны и от имени народа вести борьбу с политическими врагами. Причем основными средствами формирования системы новых ценностей в обществе была печать, организованная политико-просветительская и агитационно-пропагандистская работа партийных агитаторов, материалы для которых в изобилии давала та же специализированная партийная пресса.
При очевидной важности презентации образа советской власти в прессе, а также истории его формирования в 1917-1927 гг., степень научной разработанности этой проблемы невелика.
Томас Гоббс понимал власть как средство достижения блага в будущем, а жизнь – как непрекращающееся стремление овладеть властью, прекращающееся лишь со смертью9. Александр Гамильтон понимал под властью «умение или способность творить»10. Макс Вебер определял власть как «вероятность реализации своей воли в данном социальном отношении даже вопреки сопротивлению, на чем бы эта вероятность ни основывалась»11. Толкотт Парсонс также был сторонником понимания власти как силы, осуществляющей принуждение: «Власть, таким образом, является реализацией обобщенной способности, состоящей в том, чтобы добиваться от членов коллектива выполнения их обязательств, легитимизированных значимостью последних для целей коллектива, и допускающей возможность принуждения строптивых посредством применения к ним негативных санкций, кем бы ни являлись действующие лица этой операции»12.
Профессор политических наук Теренс Болл в своей статье «Власть» дает краткий обзор некоторых других теорий власти, разработанных в ХХ веке: «Лассуэлл и А. Каплан рассматривали применение власти как акты, воздействующие на кого-то или предопределяющие другие действия. Р. Даль считал, что власть дает возможность одному человеку заставить другого делать то, что он по своей воле не сделал бы. В то же время Х. Арендт полагала, что власть вовсе не принадлежит одному отдельному человеку, а только группе людей, действующих совместно […] С. Лукс, отвергая это суждение, утверждает, что в основе всех определений власти лежит примитивное представление: некий А тем или иным образом воздействует на В. Все же, как полагает П. Моррисс, власть – не просто способ воздействия на кого-то или на что-то, а действие как процесс, направленный на изменение (кого-то или чего-то). О том же говорит и А. Гидденс: обладание властью означает способность менять порядок вещей»13.
Согласно взглядам М. Фуко, изложенным в работе «Надзирать и наказывать» «Любой коммуникационный акт пронизан властными отношениями, поскольку коммуникация, даже в самом упрощенном варианте, как акт прямой передачи информации, предполагающей по крайней мере двух участников, асимметрична»14, и, следовательно, предполагает отношения господина подчиненного. Н. Луман считает, что власть «следует отличать от принуждения к какому-либо конкретному действию»15, но что она также является коммуникативным средством. Коммуникативный аспект властных отношений изучается и отечественными исследователями политической психологии16, определяющих власть «в терминах взаимодействия, предполагающего, что подчиняющийся власти осознает приказ»17.
Таким образом, в современном научном дискурсе существует множество во многом различных представлений о сущности власти, сходящихся в одном: власть это воздействие и/или взаимодействие, предполагающее подчиняющего и подчиненного.
В советской традиции было принято подходить к интерпретации сущности власти, роли института власти в культурных процессах и его исторического развития исключительно с классовых марксистских позиций. Такая интерпретация власти предполагала в роли подчиняющего пролетариат, то есть власть не индивида или группы лиц над массой, а одного класса над всеми остальными. «Большая советская энциклопедия», издававшаяся с 1926 г., не имеет статьи «Власть», ее заменяет статья «Государственная власть», что уже, безусловно, заслуживает внимания со стороны исследователей идеологических процессов, происходящих в российском обществе в 1920-е гг. Государственная власть в статье определяется как «возможность не только самому действовать, но и диктовать чужие действия, т. е. приказывать», как «единая, монопольная власть государства (см.), представляющая его в самом широком смысле слова». Слово «монополия» встречается в статье неоднократно, оно в полной мере обрисовывает взгляды коммунистов на власть и главные ее характеристики: «Единство Г. в., ее монополия является основным ее условием. Где существует так наз. двоевластие или многовластие, там либо вовсе нет Г. в.». Важное место отводилось объяснению несостоятельности принципа разделения властей, акцентировании его архаичности и непригодности для диктатуры пролетариата: «Пролетарская революция приносит единую, мощную “всю власть советам”, без всякой фикции разделения власти, но конечно с распределением технических функций законодательства, госуправления и юрисдикции (“судоговорения”). К госуправлению как власти над лицами она прибавляет громадный круг управления социалистическим хозяйством (СТО, Госплан, ВСНХ и т. д.)»18.
Трактовка власти как силы, выражающей волю большинства и обладающей монополией на насилие и принятие санкций по отношению к несогласному меньшинству в интересах общественного блага разделялось советскими исследователями на протяжении всей истории СССР. «Власть является мощным организующим и регулирующим фактором общественной жизни. Ее можно охарактеризовать как способность подчинять поведение и деятельность людей воле всего общества или отдельного класса. Власть может выражать как общую волю и общие интересы, основываясь на добровольном и сознательном подчинении, так и волю группы людей, навязываемую большинству членов общества насильно»19; «Власть – авторитет, обладающий возможностью подчинять своей воле, управлять или распоряжаться действиями других людей. Появилась с возникновением человеческого общества и будет в той или иной форме всегда сопутствовать его развитию. Власть необходима, прежде всего, для организации общественного производства, которое немыслимо без подчинения всех участников единой воле, а также для регулирования других взаимоотношений между людьми, связанных с жизнью в обществе»20.
Надо отметить, что такая точка зрения распространена и среди современных российских исследователей: «Властью называется возможность заставить или убедить других людей действовать определенным образом или по определенным правилам»21; «осознаваемое сторонами общественного отношения присвоение чужой воли индивидов, их групп, коллективов и социальных общностей для использования объекта властвования в своих целях под угрозой принуждения субъектом (субъектами), имеющим для этого реальные возможности»22.
Политические противники большевиков в период с марта по октябрь 1917 г. и борьба с ними на страницах изданий РСДРП (б)
В первые восемь месяцев после возобновления работы газеты «Правда»194 в 1917 г., то есть в период между Февральской и Октябрьской революциями, на страницах главной большевистской газеты можно найти в общей сложности более трехсот материалов, в той или иной степени затрагивающих составляющие образа власти (как монархии, так и Временного правительства) и все они представляют интерес для данного диссертационного исследования, потому что позволяют анализировать формирование под влиянием В. И. Ленина принципиальной позиции большевистской прессы в отношении ее политических противников, а также методы борьбы с представлениями о власти царя и Временного правительства, сложившимися в обществе. взглядов журналистов и членов партии большевиков на действия и решения Временного правительства.
Отношение руководителя РСДРП (б) к Временному правительству было отрицательным изначально. В марте 1917 г., еще находясь в Цюрихе в эмиграции, Ленин, через два дня после получения вестей о революции в России, заявил, что новое правительство «состоит из либеральных буржуа и помещиков»195, из «заведомых сторонников и защитников империалистской войны»196, что оно «не может дать ни народам России (ни тем нациям, с которыми связала нас война) ни мира, ни хлеба, ни полной свободы»197, и поэтому «мы не можем идти ни в какие ни блоки, ни союзы, ни даже соглашения с рабочими-оборонцами, ни с направлением Гвоздева198-Потресова199-Чхенкели200-Керенского и т. п., ни с людьми, занимающими подобно Чхеидзе201 и т. д. колеблющееся и неопределенное положение по этому основному вопросу»202. То есть сразу же, еще даже не вернувшись в Россию и не получив полной информации о положении дел, Ленин заявил о полном неприятии формирующейся власти и поставил РСДРП (б) в оппозицию новому российскому правительству.
Вышедший 5 марта 1917 г. первый номер газеты «Правда» был посвящен возрождению издания: на первой полосе газеты была помещена статья, об истории «Правды» в 1912-1914 гг.: «Сильная дружной массовой поддержкой рабочих, рабочая газета «Правда» боролась за неурезанные лозунги рабочего класса, чтобы приблизить момент революции»203. Но история издания невозможна без отсылок к политическим и социальным событиям того времени, и здесь встречается первое упоминание власти – свергнутой монархии династии Романовых: «Правительство защищалось. Оно расстреливало на улицах и в домах женщин и детей. Оно сделало набег на редакцию рабочей газеты, произвело аресты и разгром»204. Здесь важно отметить, во-первых, то, что образ царской власти подается в жесткой и обличительной манере, а во-вторых, то, что журналисты «Правды» сознательно прибегали к лексическим приемам яркой эмоциональной окраски с целью создания резко негативного образа власти. Об этом также свидетельствует «Манифест Российской Социал-Демократической Рабочей Партии» от 27 февраля 1917 г., также опубликованный в первом номере «Правды», который открывается словами: «Граждане! Твердыни русского царизма пали. Благоденствие царской шайки, построенное на костях народа, рухнуло»205.
В первом номере «Правды» создается не только негативный образ свергнутой царской власти, но и формируется негативный образ Временного правительства. Полемика с представителями кадетской партии206, олицетворяющими новую власть, начинается в том же первом номере газеты. В статье «Наказ избранным в Московский Совет Рабочих Депутатов», подписанной Московским Комитетом РСДРП, дается такая характеристика Временного правительства: «Народ проливал свою кровь в революционной борьбе не для того, чтобы заменить правительство Протопопова207 правительством Милюкова208– Родзянко209. Он восстал не для того, чтобы буржуазия посылала на убой народные массы»210. То есть, с большевистской точки зрения, и царский министр, прозванный Думой «сумасшедшим», и лидер демократической партии, в программе которой значилось введение восьмичасового рабочего дня211, и монархист, лидер либерально-консервативной партии – суть одно и то же. Все они – носители «буржуазной» идеологии, чуждой рабочему классу, – действуют исключительно в интересах капиталистов, одинаково неспособны удовлетворить нужды народа и поэтому неприемлемы на руководящих постах.
Таким образом, можно говорить о том, что публикации, размещенные в первом номере газеты, определили вектор развития «Правдой» темы власти и задали тон всем последующим материалам издания.
Но если в мартовских номерах основные журналистские силы уходили на описание ужасов «многолетнего ига царского самодержавия»212, а для комментариев в адрес противостоящих большевикам партий отводилось незначительное место ближе к концу газеты, то уже в следующем месяце все изменилось. На первой полосе «Правды» от 1 (14) апреля 1917 года была размещена статья «Съезд партии «народной свободы», где анализировались «постановления, принятые на состоявшемся на-днях съезде кадетской партии, и речи, которые там произносились»213. В статье присутствует резкая критика основных взглядов лидеров партии. Журналист Н. Сибирский214 критикует социальные и земельные проекты кадетов, говорит об их «буржуазной сущности»215, подчеркивает «полное несоответствие партии, именующей себя «партией народной свободы»216, с действительными интересами и нуждами народа»217. 7 (20) апреля в газете были опубликованы знаменитые «Апрельские тезисы» В. И. Ленина218, где было четко обозначено, что Временному правительству должно быть отказано в доверии, и наиболее важной задачей газеты «Правда», как центрального печатного органа партии, должно стать содействие претворению ленинской программы в жизнь.
Таким образом, уже через месяц после Февральской революции на страницах «Правды» оформилась позиция жесткого противостояния между большевиками и властью Временного правительства. Материалы «Нота Временного Правительства» и «Резолюция Ц. К. Р. С. - Д. Р. П. о кризисе в связи с нотой Вр. Прав-ва от 19 апр. 1917 г.»219, опубликованные в № 37, демонстрировали полное расхождение во взглядах и непримиримость позиций большевиков по отношению к действиям Временного правительства. Настаивая на необходимости прекращения войны без аннексий и контрибуций, что также было одним из программных пунктов «Апрельских тезисов», «Правда» раскритиковала слова министра иностранных дел П. Н. Милюкова о том, что в России существует «всенародное стремление довести мировую войну до решительной победы»220. В. И. Ленин писал: «ни один сознательный рабочий, ни один сознательный солдат не поддержит более политики «доверия» к Временному Правительству»221. А в статье «Резолюция Ц. К. Р. С. - Д. Р. П. о кризисе в связи с нотой Вр. Прав-ва от 19 апр. 1917 г.» критика действующей власти становится настолько резкой, что перерастает в прямые обвинения: «Временное Правительство есть правительство насквозь империалистическое, связанное по рукам и ногам англо-французским и русским капиталом; все его обещания […] ничего, кроме обмана, содержать не могут…»222.
Спустя некоторое время, на фоне непрекращающейся полемики вокруг вопроса о войне, возникло широкое идейно-политическое движение, впоследствии названное «революционным оборончеством», суть которого, согласно Советской исторической энциклопедии, заключалась в том, чтобы «защищать добытую в феврале 1917 свободу от внешней реакции, сделать Россию базой мировой революции и т. д., а для этого – всемерно поддерживать Временное правительство и продолжать войну»223. «Правда» полемизировала со сторонниками этой идеи, называя ее вдохновителей (М. В. Родзянко, И. Г. Церетели224 и др.) «господами буржуа», которые «не забывают интересов своего класса»225.
Культ В. И. Ленина и его роль в формировании образа власти в партийной печати
Исторические особенности взаимодействия российской власти с народом, мировоззренческие и культурные традиции восприятия образа власти, складывавшиеся в течение столетий, определяли запрос на сильную правящую руку, строгого, но справедливого правителя, вождя. Взаимообусловленность процессов упрочения советской власти и создания культа личности В. И. Ленина достаточно очевидна: «Со смертью Ленина они [пропагандисты – прим. А. С.] обрели нужный им идеал. Их целью стало сохранить силу воздействия образа Ленина на умы и укрепить единство, сплотившее общество после смерти вождя»377.
С самого начала своего существования советская власть была персонифицирована, в прессе она отождествлялась в первую очередь с Лениным, а уже затем с ВКП (б) или рабочим классом. Вместе с этим образ вождя в кратчайшие сроки был дополнен рядом культовых черт, и уже начиная с 1918 года можно говорить о существовании предпосылок к формированию культа личности Ленина. Процесс возвеличивания личности лидера партии начался практически сразу же после октября 1917 г. и стал стремительно развиваться после пышного празднования его 50-летнего юбилея в 1920 году378. После того, как в 1922 году Ленин в связи с ухудшившимся самочувствием перестал публично выступать, переехал в подмосковные Горки и уже не мог принимать такое активное участие в политической жизни страны, как раньше, в партии остро ощутили необходимость создания культа вождя379. С 1923 г. в прессе появляются короткие заметки о появлении так называемых «уголков Ленина», получившими такое название по аналогии с «красными углами» – наиболее почетными местами в крестьянских жилищах, где были расположены иконы и стоял обеденный стол. В № 188 за 1923 г. помещена информация о появлении в Доме крестьянина такого «уголка», который «было бы правильнее назвать историей рабочего движения в России и РКП»380. Там содержались работы и фотографии Ленина, картины на революционные темы и небольшой памятник вождю, который производил «впечатление особой мощности»381. Тогда же, в 1923 г., в одном из номеров «Правды» на двух первых страницах обсуждалась «горькая дата, страшный, незабываемый день, когда агенты буржуазии – эсеры – попытались отнять у нас нашего Ильича»382, т. е. 30 августа 1918 года – день покушения на Ленина на заводе Михельсона.
«Руководство РКП (б) понимало в это время, что если Ленин и вернется к работе, то в прежней мере свою руководящую роль и функцию арбитра во внутрипартийных разногласиях он играть уже не сможет»383, и пыталось максимально эффективно использовать сложившуюся ситуацию для решения внутренних проблем. Дело в том, что дискуссионных моментов, вскрывающих принципиальные разногласия между членами партии, в то время было уже немало, и «в этих условиях была очень важна возможность опираться на авторитетное мнение Ильича, который по мере отхода от дел все более превращался в идеологизированную фигуру вождя и учителя, чьи тексты являлись серьезным и – чем дальше, тем в большей мере – определяющим аргументом при принятии важнейших политических решений»384.
Все более очевидной становилась необходимость подготовки к печати собрания сочинений В. И. Ленина. Эта идея озвучивалась не раз: в рамках Объединения государственных книжно-журнальных издательств при Наркомпросе РСФСР в 1919 году была сформирована специальная комиссия по подготовке собрания сочинений Ленина, члены которой не достигли согласия по ряду принципиальных вопросов. Работа в этом направлении началась после его смерти: выступая на XIII съезде партии, Л. Б. Каменев сказал, что только сейчас получилось сделать «первое, повторяю, черновое, с грубым приближением сделанное собрание его литературных политических работ»385.
Действительно, В. И. Ленин крайне остро реагировал на всяческие попытки придать его личности культовые черты гениального руководителя, противился публикации своих сочинений, увековечению себя в скульптуре и т. д. А. В. Луначарский вспоминал его слова в связи с очередным случаем появления в печати «вождистского» образа Ленина: «С большим неудовольствием замечаю, что мою личность начинают возвеличивать. Это досадно и вредно. Все мы знаем, что не в личности дело. Мне самому было бы неудобно воспретить такого рода явление. В этом тоже было бы что-то смешное, претенциозное. Но вам следует исподволь наложить тормоз на всю эту историю»386.
Но смерть В. И. Ленина дала возможность руководству ВКП (б) получить политические выгоды от создания культа личности вождя. Большевистское руководство осознавало, что низкая политическая культура населения вкупе с существующей традицией ассоциировать власть с одной конкретной личностью монарха, а также обожествлять правителя, придавать его образу возвеличивающие черты, может быть использована в интересах новой власти. В вышедшем 24 января номере газеты «Правда» была помещена статья Н. И. Бухарина – первая журналистская работа после смерти Ленина, ознаменовавшая утверждение панегирического стиля как единственно верного при написании любых работ о почившем вожде, будь они научные или публицистические.
Статью Н. И. Бухарина «Товарищ» можно в данном случае считать образцом: «Товарищ Ленин был прежде всего вождем, таким вождем, какими история дарит человечество раз в сотни лет, по именам которых потом отсчитывают эпохи. Он был величайшим организатором масс. Точно великан шел он впереди людского потока, направляя его движение, из бесчисленных человеческих единиц строя дисциплинированно армию труда»387. Таким образом, в речах соратников Ленин получил статус единственного вождя партии и пролетариата, каким он не был для однопартийцев и сам себя не считал в дооктябрьский период.
26 января состоялся съезд Советов СССР, посвященный памяти В. И. Ленина. Там выступили в первую очередь М. И. Калинин, И. В. Сталин, Г. Е. Зиновьев и Н. И. Бухарин: их речи сильно походили одна на другую по содержанию, отличались торжественностью, напыщенной риторикой, и сильно диссонировали с речью Н. К. Крупской, избравшей более лаконичный и сдержанный стиль. У Бухарина Ленин был «глашатаем, пророком, вождем, лучшим советчиком миллионов трудящихся»388, у Зиновьева – «вождем всего человечества»389, Калинин назвал уход Ленина «утратой великого человека, самого великого человека не только в России, но и во всем мире»390, а в речи Сталина основные завоевания революции и советской власти были представлены во многом как персональные заслуги Ленина, и в конце каждого абзаца ему приносилась клятва в том, что его дело будет продолжено. Сталин, в некотором роде, пошел дальше всех, изобразив Ленина «отцом» и «великаном революции»391, значительно расширив образный ряд формируемого культа. Руководители партии большевиков понимали, что «иконографические каноны нового лидера партии и государства»392 срочно нуждаются в оформлении ввиду существования неопределенности относительно выбора «приемника» и бросили все силы на реализацию этой задачи.
Выбивалась из этого строя только Н. К. Крупская: «то, что я буду говорить, меньше всего будет напоминать какую-нибудь парламентскую речь»393, – отметила она. Ее речь была краткой, в ней отсутствовали высокопарные фразы, пышная риторика и количество лозунгов было сведено к минимуму. Она обратилась не к партийному руководству, а к рабочим и крестьянам с призывом поднять «дорогое Ленину знамя, знамя коммунизма»394, напомнила о необходимости продолжения начатого им дела строительства нового общества, немного рассказала о его первых шагах на пути к революции, но совершенно не коснулась вопроса роли личности в истории. Жена Ленина считала идеологически вредным начавшийся процесс создания его культа, так как для нее был важен демократический и товарищеский характер отношений внутри партии, а существование вождя делало это невозможным. Кроме того, она знала, что сам Ленин всегда был категорически против придания его личности каких-либо черт вождя. В том же номере «Правды» было помещено ее письмо, где она обращалась к рабочим и крестьянам: «Большая у меня просьба к вам: не давайте своей печали по Ильичу уходить во внешнее почитание его личности. Не устраивайте ему памятников, дворцов его имени, пышных торжеств в его память и так далее. Ведь этому он придавал в жизни так мало значения, так тяготился всем этим!»395.
Реализация образа власти в образах «простых» коммунистов-тружеников – героев публикаций партийной печати
В Гражданскую войну партия провозгласила делом первостепенной важности подъем экономики – аграрного сектора, промышленности, военной отрасли и других сфер производства. Тезис о том, что только советская власть способна стабилизировать экономику страны был важным агитационным подспорьем большевиков: «Только рабочая власть сможет опять наладить хозяйство, починить все те дыры, которые наделали в нем царь, помещики, богачи и другие хищники. Это может сделать только такая власть, которая работает не для грабежа, а для общего блага и которая командует над всем, не спрашивая позволения у собственников, и ломает все заборы, поставленные вокруг лучших богатств страны»591. Поэтому образ коммуниста на страницах партийной прессы – это не просто образ человека, разделяющего марксистско-ленинскую систему взглядов, но также и образ талантливого управленца, инициативного общественного работника, крепкого хозяйственника, умеющего наладить процесс производства и т. д. – этого требовали актуальные задачи легитимизации власти и некоторые вопросы внутренней политики. Кроме того, создание в прессе образов представителей новой власти из народа, жизнь которых круто изменилась, имело задачу показать перспективы, позитивные сценарии для других рабочих и крестьян: сотрудничайте с новой властью, участвуйте в управлении фабриками, заводами, идите работать в сельсоветы и комитеты бедноты, вы сами – новая власть.
Созданию образа народной власти способствовали регулярные рассказы в прессе о «красных директорах». Так «называли коммунистов, направленных по решению ВКП (б) […] руководить промышленными предприятиями, строительными организациями, государственными учреждениями»592, чаще всего рабочих. Как правило, на создание положительного образа руководителя «работало» акцентирование его близости к трудовому коллективу, подчеркивание того, что для рабочих это не просто «“начальство” с окриками, а живой, увлекающий пример, подбодряющий в минуту усталости, ускоряющий в минуту лени»593. Еще одной важной составляющей образа грамотного коммуниста-руководителя из народа было упоминание о том, что он является примером для всего коллектива, что он в первую очередь предъявляет высокие требования к себе, а уже потом ему следуют рабочие. Агитацию примером можно найти в заметке 1922 г. о заведующем холодильным комбинатом. «Как-то, когда кольцо блокады нажимало на Советскую власть, когда хищные когти готовы были вонзиться в сердце пролетарского тела, в холодильник прибыл приказ о срочной погрузке мороженого мяса на фронт. Усталые от тяжелой работы рабочие спешили погрузку отложить на следующий день; тогда Владимир Иванович без долгих слов взваливает мерзлых баранов на свои упругие плечи и первым начинает загружать вагоны»594 – такие примеры трудового подвига новых руководителей регулярно встречаются в газете.
Но не только партийные чиновники или директора предприятий становятся героями таких заметок. На страницах издания важно было показать, что партии важны не только назначенные руководители, директора или парторги, но и простые рабочие, что «Советская власть дорожит честными пролетариями и должно их оценивает»595. Поэтому в партийной прессе появляются образы обыкновенных рабочих, зачастую беспартийных, но преданных пролетарскому делу, которые ежедневно исполняют свой рабочий долг. «Они не совершили блестящих подвигов. И не им мечтать о покое и славе после длинного пути, полного трудов и лишений. Но они, становясь изо дня в день в течение долгих лет к станку, целиком отдают себя производству, скромно делая незаметное, но нужное дело»596, как уже отмечалось в предыдущем параграфе, это – новый тип народного героя и новый тип подвига. «Много их. Бесчисленно разбросанные по фабрикам и заводам. Они не открывают что-либо новое, головоломно хитрое, требующее бесконечных кабинетных часов. Они не опережают свой век. Нет. Они скромнее. Они лишь улучшают, укрепляют производство. Они закрепляют фундамент нашего строительства»597 – это новые герои – труженики, имеющие за плечами многие годы рабочего стажа, представители класса-гегемона, на которых так стремится опираться власть и в глазах которых желает выглядеть легитимно. Партийная пресса эксплуатирует образ простого рабочего для создания эффекта единения с народом – в «Правде» регулярно появляется рубрика «Наши герои труда», где публикуются биографии пролетариев с внушительным стажем: «Двадцати лет поступил Трифон Федотович на Сталинский завод и работает на нем 46 лет сряду»598; «рабочие фабрики считают его родным отцом. Шутка-ли – 48 лет без устали, без единого пропуска, и без единого замечания!»599; «Трусов работает в течение 25 лет слесарем»600. Таким образом удавалось акцентировать внимание на том, что, в отличие от старой власти, которая пренебрегала рабочими, новая ими дорожит и ценит их труд: «Советская власть не могла обойти этих героев труда, она их чествовала»601.
Встречаются публикации о том, как обычным пролетариям удается раскрыть на производстве свои руководящие таланты и возглавить предприятие – например, в «Правде» в 1922 г. рассказывается о рабочем, который возглавил порт и восстановил его благодаря грамотной организации работы и правильному подходу к делу. «Порт был разрушен на 80-90%. Чтобы привести его в порядок нужен был человек сильной воли, неутомимой энергии, больших административных и организационных талантов»602, и им был Я. Д. Ленцман. В № 49 за 1923 г. журналисты рассказывают о районе Донбасса, который, «будучи чрезвычайно разрушенным […] начал оживать, несомненно, с момента вступления в должность управляющего районом»603, отличившегося в боях пролетария со стажем, который проявил инициативу, организовал работу и добился увеличения производительности: «рабочие гордятся своим управляющим, так как он вышел из рабочей среды и своей успешной борьбой на трудовом фронте лишний раз доказывает, что пролетариат способен не только воевать, но и управлять»604. В № 56 за 1926 г. помещена заметка о Елизавете Апариной, прошедшей путь от простой работницы до помощника директора фабрики: «маленькая, бедная и забитая девочка из большой осиротевшей рабочей семьи развертывается в крепкую сознательную работницу, в серьезную, активную общественницу, в государственного человека»605. Одновременно с этим зачастую отмечается, что даже после того, как рабочий занял какую-то серьезную должность, он становится не чванливым начальником, который дистанцируется от коллектива, а настоящим «рабочим директором» – он близок к народу и к нему просто попасть. Новый советский руководитель «остался в душе тем же простым рабочим, чутким и отзывчивым товарищем, стоящем на страже защиты интересов трудящихся»606. В № 244 за 1923 г. помещена заметка о маляре Годунове, который, став заведующим горкомхоза, решил построить в городе водопровод, быстро организовал работы и сумел реализовать проект в пять раз дешевле, чем прогнозировали инженеры. В заметке подчеркивается не только простота нового начальника – он носил старый полушубок, принимал без доклада, «приходил на места работы, подбадривал рабочих, работал с лопатой сам»607, но и акцентируется разность между старой и новой властью. «В царские времена городская управа 15 лет собиралась строить новый водопровод, но получаемые на постройку водопровода деньги царские чиновники пропивали. Маляр Годунов водопровод построил в один год»608 – такое противопоставление позволяет выделить уникальность советского хозяйственника, которому важны не почести, а служение общему делу, работа на благо родного города и социалистического государства в целом.
В подобных статьях применяется метод контраста между старой и новой властью – подчеркивается, что при старом режиме «вся жизнь их [рабочих – прим. А. С.] была одно сплошное страдание, мука, они вечно были рабами у своего хозяина»609, а при советской власти значительно улучшились условия труда и исчезли любые преграды на пути к профессиональной самореализации. Контраст между старым и новым строем выводится через биографии героев-тружеников: «Работала она тогда на чулочной фабрике господина Баранова. Дело обыкновенное: 10 рабочих часов в дань, окрик хозяина, задержка зарплаты, красно-сине-белые царские флаги, горшки и ухваты и, конечно, никаких собраний, никаких газет»610; «суровое время прошлой эксплуатации и гнета сделало из нее стойкую сторонницу Советской власти»611. «Много, – говорит она, – приходилось испытывать в старое время всяческих лишений от хозяев и царских жандармов»612; «полегче работать стало при Соввласти, больше отдыху, а то в старое время приходилось без отдыху работать»613.
Кардинальные отличия новой власти от старой подчеркиваются с помощью акцентирования полной смены приоритетов. Отныне и впредь рабочие – руководящий класс, перед ними открываются широчайшие перспективы, наступает новая эра, эра свободы и честного труда. Советская власть реализует самые несбыточные мечты пролетариев: «рабочие знают и помнят, когда чествовали их хозяев-эксплуататоров по случаю долгой эксплуатации рабочих, но что они сами, рабочие, разбитые физически и нравственно, изнуренные, сгорбившиеся от вечной нужды и непосильной работы будут когда-то чествоваться, едва ли кому-нибудь из них снилось»614. Повсеместно подчеркивается борьба за улучшение условий труда – в 1922 г. в газете помещена заметка о работнице, которая проработала на табачной фабрике 39 лет, надышалась вся пылью так, что «лицо впитало в себя серый осадок пыли»615, и сейчас трудится в комитете охраны труда – «сама отравленная табачной пылью, она долго и упорно добивалась улучшения жизни для молодых»616, которое стало возможно только благодаря разработке новой властью системы охраны труда.