Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Юридический медиадискурс: лингвостилистические параметры 27
1.1. Стиль и дискурс. Официально-деловой стиль и юридический дискурс 27
1.1.1. Стиль и дискурс 29
1.1.2. Официально-деловой стиль и юридический дискурс 34
1.2. Дискурс и медиадискурс 38
1.2.1. Концепт «медиа» в современной науке 40
1.2.2. Медиадискурс и его место в системе институциональных дискурсов 43
1.2.3. Конституирующие параметры медиадискурса 47
1.3. Узловые точки юридического медиадискурса 53
1.3.1. Понятие «узловой точки» в теории дискурса 53
1.3.2. Концепт в современных научных исследованиях 57
1.3.3. Медиаконцепт как базовая категория медиадискурса 65
Выводы 67
Глава 2. Медиатизация, интерпретация и концептуализация терминов в юридическом медиадискурсе 69
2.1. Терминосистема юридического дискурса 69
2.1.1. Термин. Терминология. Терминосистема. К определению понятий 69
2.1.2. Терминологическая система юридического дискурса 75
2.2. Интерпретация в юридическом дискурсе 82
2.2.1. Структура юридического дискурса 82
2.2.2. Толкование и интерпретация юридических терминов 87
2.2.3. Профессиональное и обыденное толкование в юридическом медиадискурсе 92
2.3. Медиатизация юридического дискурса 98
2.3.1. Институциональность юридического дискурса 98
2.3.2. Юридический язык в профессиональных СМИ, качественных и массовых изданиях 101 2.3.3. Динамические процессы развития терминологии в дискурсе
СМИ 105
Выводы 115
Глава 3. Функционирование терминологических единиц в медиадискурсе . 117
3.1. Медиатизация термина (на примере термина «адвокатская тайна») 117
3.1.1. Словарное определение термина «адвокатская тайна» 117
3.1.2. Термин «тайна» в юридическом дискурсе
3.1.3. «Тайна» в юридическом медиадискурсе 126
3. 2. Концептуализация термина в юридическом медиадискурсе (на
примере медиаконцепта «правовой нигилизм») 144
3.2.1. Становление термина «нигилизм» в русском литературном языке 144
3.2.2. Становление термина «правовой нигилизм» 146
3.2.3. «Нигилизм» на бытовом уровне 154
3.2.4. Коррупция, должностные лица и рядовые граждане 158
3.2.5. «Россия - страна правового нигилизма» 165
3.2.6. Правовая безграмотность и правовое просвещение 168
3.2.7. Причины правового нигилизма 177
3.2.8. Правовой нигилизм в специализированных медиа 184
3.2.9. Образ медиаконцепта «правовой нигилизм» в юридическом медиадискурсе 212
3.3. Формирование концепта в юридическом медиадискурсе (на примере медиаконцепта «Закон Магнитского») 218
3.3.1. Формирование в СМИ медиаконцепта «закон Магнитского» 218
3.3.2. Расширение лексико-семантического поля и создание антономической парадигмы 222
3.3.3. Влияние медиаконцепта на собственно юридический дискурс 228
Выводы 231
Заключение 234
Литература
- Дискурс и медиадискурс
- Интерпретация в юридическом дискурсе
- Термин «тайна» в юридическом дискурсе
- Формирование концепта в юридическом медиадискурсе (на примере медиаконцепта «Закон Магнитского»)
Введение к работе
Актуальность темы исследования
Коммуникативная стилистика активно изучает различные вопросы функционирование дискурса. Особый интерес в этой связи представляет медиадискурс как показатель синхронного среза мировосприятия общества. Опираясь на различные дискурсы и подъязыки, медиадискурс отражает многоголосие современного мира, преобразует состав литературного языка. Эта особенность медиадискурса обусловливает обращение к функционированию профессионального языка в сфере СМИ. В связи с «тотальностью коммуникативного эффекта» (Е. В. Кожемякин1 ), юридического дискурса и воздействующей функцией медиадискурса, представляется актуальным исследование юридического дискурса в его медийной репрезентации.
1 Кожемякин Е.А. Дискурсный подход к изучению институциональной культуры: моногр. Белгород: Изд-во БелГУ, 2008. – 244 с.
Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена 1) слабой изученностью языка юридических СМИ, т.е. юридического ме-диадискурса; 2) необходимостью изучения лингво-стилистических особенностей текстов права в публицистической обработке; 3) важностью определения границ юридического медиадискурса, способов интердискурсивного взаимодействия, выявления концептуальных доминант, лежащих в основе юридического медиадискурса; 4) необходимостью дать характеристику процессу медиатизации, который является одним из основных в формировании медиадискурса и в его взаимодействии с другими типами дискурсов.
История изучения проблемы
Функционирование юридического языка не ограничивается исключительно профессиональным общением, он получил широкое распространение и в других сферах языковой коммуникации. Специфические черты юридического языка дают исследователям повод по-разному его классифицировать. Функциональная стилистика включает юридический подстиль в систему официально-делового стиля. Дискурсология и коммуникативная стилистика выделяет юридический дискурс как один из институциональных дискурсов. Терминоведение изучает юридическую терминодерива-цию. С позиции прикладного языкознания можно говорить о юридическом подъязыке, субъязыке, подстиле. Юрислингвистика изучает взаимоотношения языка и права. Сторонники теории языка специальности называют юридический язык профессиональным, языком для специальных целей.
Все эти направления науки подтверждают особенность юридической речи, специфичность юридической коммуникации. Существует множество исследований, посвященных речевому воздействию юридического дискурса и судебного субдискурса на развитие литературного языка (Т.В. Дубов-ская, И.В. Палашевская, О.Н. Тютюнова), структурно-синтаксическим особенностям построения законодательных и нормативных актов (Т.В. Губаева, Е.Е. Шпаковская), жанровым, функциональным особенностям юридического дискурса и статусу его участников (Е.В. Лаврентьева, И.Д. Зайцева, О.А. Крапивкина, И.В. Палашевская), употреблению терминов в различных юридических текстах (О.А. Безуглова, Е.В. Малюкова, А.Е. Босов), а также сравнительной характеристике русскоязычных юридических текстов с аналогичными на других языках (Н.В. Сандалова, Г.В. Вахитова, Л.П. Широбокова). Очень редки работы, посвященные использованию юридической составляющей в других типах дискурса, хотя анализ юридических терминов в языке художественной литературы встречается (М.В. Лутцева, А.А. Самохина).
Кроме того, следует отметить широкий спектр работ в рамках линг-
вокультурологии, лингвистики текста и дискурса, посвященных разработке
понятий дискурса и концепта (Т.В. Воронцова, М.Р. Желтухина,
В.И. Карасик, А.В. Полонский, и д.р.). Работы ученых, прежде всего в
рамках волгоградской и воронежской школ (Н.Ф. Алефиренко,
С.Г. Воркачев, В.И. Карасик, Н.А. Красавский, Г.Г. Слышкин, З.Д. Попова, И.А Стернин и др.), сформировали плодотворную базу для лингвоконцеп-туалогических исследований. Однако работ, исследующих функционирование концептов в определенном дискурсе, сравнительно мало (Кабаченко, 2007; Малышева, 2011; Орлова, 2012; Шейгал, 2004).
В этой связи представляется обоснованным использование богатой теоретической основы для анализа концептов в дискурсе, которую составила отечественная стилистика (В.В. Виноградов, В.П. Вомперский, Д.Э. Розенталь, Г.Я. Солганик, М.Н. Кожина, В.Г. Костомаров и др.).
Поскольку объектом данной диссертации является юридический ме-диадискурс, особенно важными в контексте исследования были достижения отечественных ученых, разрабатывающих вопросы медиадискурса, языка СМИ, медиалингвистики и коммуникативной стилистики (Е.Н. Басовская, М.Н. Володина, В.З. Демьянков, Т.Г. Добросклонская, Г.Я. Солга-ник, М.Ю. Казак, Е.А. Кожемякин, Н.И. Клушина, А.В. Полонский др.).
Вопросы взаимосвязи языка и права пользуются устойчивым интересом как у ученых юристов (А.С. Александров, H.A. Власенко, A.A. Михайлов, A.C. Пиголкин, В.М. Савицкий, A.A. Ушаков и др.), так и лингвистов (Т.В. Губаева, Е.И. Галяшина, H.H. Ивакина, В.В. Девяткина, Н.Г. Михайловская и др.).
Многообразием аспектов изучения отличаются работы в русле юри-слингвистики (Н.Д. Голев, В.К. Бринев, Т.В. Губаева, Л.O. Бутакова, А.Н. Баранов, Г.С. Иваненко, М.В. Горбаневский, Е.С. Кара-Мурза, М.А. Осадчий, Т.В. Чернышова и др.).
Можно констатировать заметный интерес лингвистов как к языку права, так и к языку массмедиа, однако работ, посвященных функционированию юридических лингвокогнитивных структур в пространстве медиа-дискурса, обнаружить не удалось.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
1. В диссертации показан процесс трансформации юридических терминов в медиаконцепты, происходящий под давлением медиадискурса. Выявлен лингвистический механизм формирования медиаконцепта за счет расширения лексико-семантических вариантов, контекста, коннотации, прагматического эффекта.
-
Впервые ставится проблема медиатизации юридического дискурса и его вхождения в медиадискурс. Выделяется особое дискурсивное образование - юридический медиадискурс, который понимается как специфическая зона пересечения права и медиа.
-
Впервые юридические термины рассматриваются в процессе медиатизации современным дискурсом СМИ.
-
В данной работе рассматривается влияние медиадискурса на развитие современного русского языка в целом и трансформацию юридических терминов в частности.
Объектом настоящего диссертационного исследования выступает современный юридический медиадискурс, понимаемый как зона пересечения дискурса права и дискурса медиа.
Предметом диссертационной работы является описание концептов юридического дискурса, функционирующих в современном массмедийном пространстве и наиболее ярко иллюстрирующих процессы интерпретации, медиатизации и концептуализации языковых единиц (адвокатская тайна, правовой нигилизм, закон Магнитского).
Цель данной работы - исследование процессов медиатизации и интерпретации, происходящих в современном юридическом медиадискурсе, а также описание дискурсивно-стилистических и экстралингвистических механизмов формирования и функционирования терминов и медиаконцеп-тов как узловых точек юридического медиадискурса.
Поставленная цель предполагает решение следующих конкретных
задач:
разграничить понятия функциональный стиль и дискурс, определить взаимосвязь понятий дискурс и медиадискурс, выявить и охарактеризовать понятия медиадискурс, юридический дискурс, юридический медиадискурс;
выявить и проанализировать основные медиаконцепты современного юридического медиадискурса;
проанализировать и охарактеризовать лексико-семантическую специфику объективации названных медиаконцептов в юридическом медиадискурсе.
выявить и описать основные особенности процессов интерпретации, концептуализайии и медиатизации, происходящих в современном юридическом медиадискурсе.
Методы исследования
В связи с поставленной целью диссертационной работы основопола
гающими методами данного исследования являются стилистический, лек
сико-семантический, контекстуальный анализ с привлечением
дискурсивного анализа, позволяющие изучить лингвистические особенно
сти функционирования юридических терминов и медиаконцептов в рамках
выбранного дискурса. Для поиска релевантных примеров и выявления ча
стотности применялись технологии автоматизированного аналитического
поиска и математической лингвистики.
Временные рамки исследования заключают в себя синхронный срез языка юридического медиадискурса 2008 – 2015 г.
Основываясь на предшествующих исследованиях российских и зарубежных ученых, мы выдвигаем рабочую гипотезу о том, что пространство медиадискурса неоднородно и постоянно трансформируется за счет «втягивания» в зону медиа части институциональных дискурсов. Таким образом, возникает юридический медиадискурс, понимаемый как область пересечения юридического дискурса и медиадискурса.
Положения, выносимые на защиту
1. Интенсивность коммуникативных процессов современного мира
приводит к зависимости человека от того, что и как говорится вокруг него.
Современный человек живет в дискурсивном пространстве, то есть в мире
слов, контекстов и конструируемых смыслов, а дискурс становится цен
тральной категорией человеческой жизни «в языке». Одной из основных
тенденций развития лингвистической науки является переход от статично
го, системного к динамическому, деятельностному подходу изучения язы
ка.
-
Динамический подход к языку обусловливает необходимость изучения процессов взаимодействия дискурсов разных типов и результата такого взаимопроникновения. В качестве специфической зоны пересечения юридического и медийного дискурсов рассматривается юридический ме-диадискурс.
-
Юридический дискурс представляет собой стройную, логичную, закрытую систему, характеризующуюся директивностью коммуникации и высокой текстоцентричностью. Взаимоотношения участников юридического дискурса, как правило, обусловлены не только коммуникативной ситуацией, но и процедурными особенностями и проистекают по сложившимся сценариям. Несмотря на установку юридического дискурса на четкость, ясность и недвусмысленность формулировок, у неподготов-
ленного реципиента зачастую возникают стилистические, терминологические и когнитивные преграды к его пониманию. Одним из способов, облегчающих восприятие и интерпретацию юридического дискурса, является его репрезентация средствами медиа.
-
Пространство медиадискурса формируется за счет зон пересечения медиа с другими дискурсами. Во втягивании институциональных дискурсов в информационную сферу с одной стороны, и в расширении влияния медиа на общественные институты с другой стороны, заключается явление медиатизации. Подвергаясь медиатизации, институциональные дискурсы в пространстве массмедиа преобразуются в гибридные дискурсы особого типа.
-
Выделение специфического дискурсивного образования юридического медиадискурса обусловливает выявление конструирующих его вербальных единиц – терминов и концептов юридического дискурса, а также концептуальных доминант медиадискурса – медиаконцептов.
-
Под давлением медиадискурса и влиянием экстралингвистических факторов наиболее частотные и актуальные юридические термины превращаются в медиаконцепты и закрепляются в массовом сознании носителей языка.
7. Медидискурс влияет на юридическую терминосистему посред
ством втягивания специальных понятий в пространство медиа, а также ин
терпретации и осмысления этих терминов в СМИ. Процесс медиатизации
терминов и понятий оказывает влияние на развитие современного русского
языка, в частности на его лексико-семантическую структуру.
Филологический аспект исследования прослеживается в его главных компонентах: эмпирической базе, состоящей из текстов СМИ, и филологических методах анализа этих текстов.
Научно-практическая значимость работы определяется вкладом в развитие коммуникативной стилистики; исследование продолжает разработку новой для коммуникативной стилистики единицы – медиаконцепта.
Кроме того, уточняется понятие медиадискурса, который ранее не рассматривался с позиции взаимодействия медиа с другими институциональными дискурсами. Рассматриваемый процесс медиатизации институционального дискурса также вносит вклад в научное осмысление проблемы влияния медиа на развитие языка.
Результаты работы могут быть использованы в вузовских спецкурсах и спецсеменарах по стилистике, когнитивной лингвистике, лингвоконцеп-
тологии, медиалингвистики, а также интересны исследователям смежных дисциплин – журналистики и юридической лингвистики.
Структура диссертационного исследования определена его задачами и состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка, включающего 228 наименований. Общий объем диссертации составляет 260 страниц печатного текста.
Дискурс и медиадискурс
Почти до конца ХХ века центром научного интереса русистики являлось изучение системы и структурной организации языка. В этот период оформился и стал классическим функционально-стилистический подход к изучению языка и речи. «Стилистика была едва ли не единственной лингвистической дисциплиной, непосредственно ориентированной на коммуникативную функцию языка. В связи с этим в сферу стилистики включился весь круг проблем, связанный с речевой коммуникацией»34.
Российская лингвистика ввела в научный оборот термин «дискурс» во многом благодаря тому, что стилисты увидели в нем много общего с понятием «стиль». Как отмечает Ю.С. Степанов, «термин дискурс начал широко употребляться в начале 1970-х гг ., первоначально в значении близком к тому, в каком в русской лингвистике бы товал термин «функциональный стиль»35. Причину проникновения данного понятия в область стилистики Ю.С. Степанов усматривает в особенностях национальных лингвистических школ, а не в предмете. То , что на западе стало дискурсологией, по мнению Ю.С. Степанова, давно существовало в русской традиции как «функциональный стиль», тогда как в англосаксонской науке «не было ничего подобного, прежде всего потому, что не было стилистики как особой отрасли языкознания»36.
Появление в русском научном поле западной теории дискурса открыло перед лингвистами новые подходы к изучению языка. Активное развитие получили те направления лингвистики, в чью область изучения входят вопросы коммуникации: коммуникативистика, дискурсология, риторика и др. Можно утверждать, что «дискурсивный поворот» дал толчок к развитию стилистики в новой парадигме, обозначил поворот от системного к коммуникативному подходу изучения языка. Сегодняшняя славянская стилистика, обогащенная западной теорией дискурса, дала современной науке новое направление – медиастилистику.
Вместе с тем оформление дискурсологии в отдельное научное направление в России не проходит гладко. Как отмечает Н. И. Клушина, «дискурсология пытается определить предметную область своих исследований, разработать собственную таксономию дискурсов, определиться с терминологией и основными научными категориями, наконец, очертить границы своего научного направления и выработать оригинальную методологию»37.
Поскольку объектом изучения и дискурсологии, и стилистики являются тексты, терминологический аппарат обоих направлений зачастую совпадает, что, в свою очередь, рождает множество споров о правомерности и целесообразности использования термина «дискурс» как самостоятельной научной категории. В дискуссии о соотношении понятий «стиля» и «дискурса» на данный момент не поставлена точка.
Н. И. Клушина справедливо обращает внимание на «видимую конкуренцию стилистики и дискурсологии в современной российской науке. Зачастую термин дискурс становится абсолютным синонимом термина стиль. Под влиянием хаотического, ничем не регламентируемого, а иногда и неосмысленного членения коммуникации на произвольно выделяемые, по разным основаниям, типы дискурсов была расшатана сложившаяся и устоявшаяся таксономия стилей. Мода на дискурсивные исследования привела к терминологической и методологической эклектике в стилистике и ничего оригинального не добавила в зарубежные концепции»38.
Поскольку в рамках нашей работы термин дискурс является одним из базовых, представляется обоснованным уточнить соотн ошение понятий «функциональный стиль» – «дискурс».
По мнению российских стилистов, функциональный стиль – это исторически сложившаяся «разновидность языка, характеризующаяся особенностями в отборе, сочетании и организации языковых средств и выполняющая опр еделенную функцию в общении. … Это понятие сопоставимо с языком (разновидностью литературного языка), оно охватывает все ярусы языка, … но не во всем их объеме, а в соответствии с определёнными принципами отбора языковых средств»39.
Одним из основополагающих обстоятельств выделения функционального стиля является его соответствие той или иной социально значимой сфере общения и деятельности. Функциональные стили – это общественно осознаваемые «крупные композитные типы речи, обладающие спецификой»40. Таким образом, функциональные стили делят язык на характерные и при этом обширные сферы коммуникации, в которые так или иначе вовлечены все носители языка
Интерпретация в юридическом дискурсе
Основная задача медиа заключается в отборе и осмыслении фактов окружающей действительности, медиа упорядочивают и трактуют социально значимую информацию, маркируют рассредоточенные информационные потоки. Можно сказать, «что масс-медиа познают актуальный, текущий фрагмент социального бытия и дают человеку возможность овладеть фактом. В поисках истин при этом масс-медиа включают в свою реальность весь мир человека, задавая ему свое измерение»74.
Таким образом, реалии современного мира требуют достаточно четкого адресно-ориентированного информирования аудитории. Откликаясь на эту потребность, современные медиа выбирают ту форму подачи информации, которая в наибольшей ст епени отвечает запросам их аудитории. «Современный медиадискурс перестраивает свою структуру, чтобы отразить интересы элиты и масс. Российский медиадискурс заимствовал западную типологию деления СМИ на качественные (элитарные), массовые и желтые (таблоидные, бульварные) издания, отражающие часто разновекторные интересы своих аудиторий»75.
Именно с этого ракурса медиа открывают свою внутреннюю сущность, в соответствии со своим «латинским» происхождением, – как посредника и медиатора. Посредничество это многогранно и разнонаправленно: в рамках медиадискурса происходит коммуникация между адресантом и адресатом; между прошлым и будущим, когда медиа играют роль хранителей и носителей социальной памяти, выполняя функцию «воспроизводства будущего», по Н. Лу ману76. «В медиадискурсе происходит конвертация информации в смыслы (конструирование знания), перевод знания с одного уровня (например, институционального) на другой (например, обыденный), сращение информации различного типа (например, политической и развлекательной, событийной и рекламной) или же создание особого знания, имеющего отношение только к медийной действительности»77.
В создании альтернативной реальности, в конструировании собственного медиамира, в проецировании знаний и смыслов на широкую аудиторию и состоит уникальность медиадискурса. Медиадискурс отзывчив к внешней среде как ни один другой, и социум так же восприимчив к дискурсивным событиям и образам. Медиадискурс – это глобальный миксер современности, смешивающий воедино множество мнений, фактов и вымыслов, идеологем, дискурсивных формул, мифологем, понятий и оценок. То есть «в пространстве медиадискурса сосуществуют контексты из различных сфер деятельности. Но все эти контексты не просто сосуществуют как фрагменты внешнего мира – в едином пространстве м едиадискурса фрагментарность внешней жизни преобразуется в целостный медиамир, в котором различные контексты призваны усиливать его достоверность, его реальность»78. Описывая медиадискурс, Е.А. Кожемякин отмечает, что сегодня в научных дискуссиях формулируется две точки зрения на данный феномен. Первая рассматривает медиадискурс как «специфичный тип речемыслительной деятельности, характерный исключительно для информационного поля масс-медиа»79. То есть медиадискурс в этой теории становится одним из специфических дискурсов, таких как политический, научный, религиозный и проч. Вторая точка зрения определяет медиадискурс как «любой вид дискурса, реализуемый в поле массовой коммуникации, продуцируемый СМИ»80. Таким образом, институциональные дискурсы реализованные и интерпретированные средствами масс-медиа, становятся медиадискурсами. Придерживаясь второй точки зрения, мы будем понимать медиадискурс как «тематически сфокусированную, социокультурно обусловленную речемыслительную деятельность в масс-медийном пространстве»
Иными словами, пространство медиадискурса формируется за счет зон пересечения медиа с другими дискурсами – «в этом и проявляется феномен медиатизации современной общественной жизни в информационную эпоху. Под медиатизацией мы понимаем распространение влияния медиа на важнейшие области социальной жизни и обратный процесс вовлечения в информационную сферу различных сторон общественной деятельности, то есть создание зон пересечения медиа и социальных феноменов»82.
Таким образом, общественная коммуникация спонтанно или намеренно организуется в определенные прагматически и тематически сфокусированные пространства – дискурсы, особые, «возможные миры». «Дискурс существует прежде всего и главным образом в текстах, но таких, за которыми встает особая грамматика, особый лексикон, особые правила словоупотребления и синтаксиса, особая семантика, – в конечном счете – особый мир. В мире всякого дискурса действуют свои правила синонимичных замен, свои правила истинности, свой этикет. Это – «возможный (альтернативный) мир» в полном смысле этого логико-философского термина. Каждый дискурс — это один из «возможных миров»
Термин «тайна» в юридическом дискурсе
Эти вызовы рождают особую терминологию, призванную добиться точного определения возникающей проблемы. Автор книги «Юридический язык» А. Филипс приводит пример из французского законодательства157. В конце прошлого столетия во Франции появился такой термин, как «принцип предосторожности». Он возник после рассмотрения в Европейском Суде дела Loi Barnier158 (2 февраля 1995), возбужденного против Франции по поводу отказа снять запрет на поставки британской говядины.
Принцип предосторожности – принцип, согласно которому отсутствие уверенности у принимающей стороны в качестве продукции поставщика не должно задержать принятия ею эффективных и пропорциональных мер, нацеленных на предотвращение риска серьезного и необратимого ущерба.
Таким образом, принцип предосторожности устанавливает границы риск-менеджмента для тех, кто предпринимает операции, представляющие риски для других. Термин был принят судьями Европейского суда с целью дать четкую юридическую квалификацию ситуации, возникающей в деловом обороте. И эта цель была достигнута, что позволило в дальнейшем исключить возможность манипулирования терминами в интересах спорящих сторон. А. Филипс приводит «принцип предосторожности» как пример непосредственного действия юридического языка, сильной стороной которого автор называет гибкость юридических формулировок, направленных в то же время на точность толкования. Аналогичные примеры с терминами, которые закрепляются авторами нормативных документов в соответствии с требованиями времени, можно найти и в современном российском законодательстве. Так, в 2013 году вступили в силу изменения Гражданского кодекса, связанные с нормативным закреплением «принципа добросовестности». Этот принцип известен в гражданском праве уже давн о, однако именно в изменениях 2013 года его детализация усилилась. Статья 1 первой части Гражданского Кодекса РФ презюмирует следующие положения: «Пункт 3. При установлении, осуществлении и защите гражданских прав и при исполнении гражданских обязанностей участники гражданских правоотношений должны действовать добросовестно. Пункт 4. Никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного или недобросовестного поведения»159.
Таким образом, принцип добросовестности закрепляется как основополагающий в гражданском законодательстве. Для неподготовленного читателя формулировки, введенные в новую редакцию ГК, практически ничего не значат. Однако сам факт внесения таких изменений уже сам по себе является ярким проявлением особенностей юридического дискурса.
Во-первых, специалисты в области права видят в факте обращения к термину «добросовестности» тенденцию усиления борьбы государства с различного рода злоупотреблениями, «схемами» и «конструкциями», использование которых некими лицами преследовало достижение недобросовестных, а зачастую и незаконных целей.
Во-вторых, профессиональные участники юридического дискурса рассматривают вышеуказанное новшество в совокупности с другой законодательной новеллой – положением п . п . 1 и 3 ст. 10 ГК РФ, запрещающим «действия в обход закона с противоправной целью»160.
Итак, в гражданский оборот вводится обязанность лиц действовать добросовестно, и закрепляется запрет на извлечение преимущества из недобросовестного, равно как и незаконного поведения. «Ранее этот основополагающий принцип гражданского права мог быть выведен только из содержания п. 2 ст. 6 ГК РФ, напрямую не относящегося к основным началам гражданского законодательства»161. В Пояснительной записке к проекту Федерального закона «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» отмечается как мировой опыт правоприменения, так и современная российская судебная практика. Иными словами, можно сказать, что толкование ранее существовавших текстов законов и сегодняшние реалии обусловили развитие терминологии в новой редакции Кодекса.
Однако законодатель не расшифровывает само понятие «добросовестности», возлагая эту обязанность на суды. «Таким образом, новая редакция ст. 1 ГК РФ открыла широкий простор для судебного толкования термина «добрая совесть » участника гражданского правоотношения. Однако чрезмерно широкое его понимание может приводить к опасным последствиям в виде ограничения какой-либо конкуренции среди хозяйствующих субъектов.
Формирование концепта в юридическом медиадискурсе (на примере медиаконцепта «Закон Магнитского»)
Юридический дискурс стремится к максимальной четкости формулировок, а потому абстрактное понятие «тайна» чаще всего встречается в сочетании с определяющим его словом, выраженным прилагательным (служебная, профессиональная, врачебная, государственная, коммерческая, банковская, налоговая, нотариальная, личная и семейная тайна) или именем существительным в родительном падеже (тайна с вязи, завещания, следствия, страхования, тайна нотариальных действий). Адвокатская тайна в Большом юридическом словаре – это разновидность профессиональной (служебной) тайны, обеспечивает возможность конфиденциального общения адвоката со своим клиентом. Предметом адвокатской тайны являются вопросы, по которым лицо обратилось к адвокату за помощью, консультациями, советами и разъяснениями адвоката. Соблюдение адвокатской тайны – обязанность адвоката, а также всех третьих лиц, включая государственные органы. Адвокат не может быть допрошен в качестве свидетеля об обстоятельствах, которые стали ему известны в связи с исполнением обязанностей защитника или представителя. Сведения, составляющие предмет адвокатской тайны, не могут быть использованы в качестве доказательств в гражданском, административном и уголовном процессах217.
Отнесенность адвокатской тайны к профессиональным сведениям, доступ к которым ограничен, регламентируется Указом Президента РФ «Об утверждении перечня сведений конфиденциального характера» от 6 марта 1997 г. № 188218. Легитимная, с точки зрения юридического дискурса, трактовка термина «адвокатская тайна» закреплена статьей 8 Федерального закона «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ»219: «адвокатской тайной являются любые сведения, связанные с оказанием адвокатом юридической помощи своему доверителю». Лаконичность данной формулировки ставит перед практикующими юристами ряд в опросов, соответственно, появляются как новые определения термина «адвокатская тайна», так и различные трактовки уже существующих дефиниций. Артикуляция проблемы происходит в поле юридического и научного дискурсов и широко представлена в текстах медиадискурса.
Первая часть термина «адвокатская тайна» выражена притяжательным прилагательным «адвокатская», образованным от существительного «адвокат», которое , в свою очередь, происходит от лат. advoctus, прич . прош. от advocre «призывать, приглашать, помогать», из ad- + vocre «звать», от vx (gen. vcis) «голос» (восходит к праиндоевр. wek-«произносить, говорить »). В русский язык пришло в Петровскую эпоху из немецкого advokat220.
Важным представляется то, что прилагательное отсылает нас именно к адвокату, а не юристу. Несмотря на то что в сознании обывателя эти два слова воспринимаются как синонимы, словосочетания «юридическая тайна» не существует даже на бытовом уровне.
В словарях и энциклопедиях разного типа адвокат [латин. advocatus]: – юрист, которому поручается оказание юридической помощи гражданам и организациям, в том числе защита чьих -нибудь интересов в суде, защитник221. – защитник или поверенный в гражданском или уголовном суде; лицо, занимающееся в виде профессии ведением чужих дел в судебных или административных учреждениях. Узаконенная адвокатура у нас состоит из присяжных поверенных, их помощников, частных поверенных и присяжных стряпчих222. – юрист, оказывающий профессиональную правовую помощь физическим и юридическим лицам (посредством консультаций, представительства их интересов в суде), защиту обвиняемого223.
Статус, права и обязанности адвоката в современной России, а также гарантии его деятельности определены в Федеральном законе «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации»224 от 31 мая 2002 г. В законе «адвокатом является лицо, получившее в установленном настоящим Федеральным законом порядке статус адвоката и право осуществлять адвокатскую деятельность. Адвокат является независимым профессиональным советником по правовым вопросам. Адвокат не вправе вступать в трудовые отношения в качестве работника, за исключением научной, преподавательской и иной творческой деятельности, а также занимать государственные должности Российской Федерации, государственные должности субъектов Российской Федерации, должности государственной службы и муниципальные должности».
Таким образом, адвокатом может стать профессиональный юрист, обладающий определенным стажем и сдавший квалификационный экзамен на получение статуса. Адвокатская тайна – профессиональная тайна именно «узаконенной адвокатуры», а не юридического сообщества в целом.
В специальной юридической литературе высказывается мнение о том, что «круг сведений , имеющих ограниченный доступ и именуемых конфиденциальными настолько широк, что дать им единое и поддающееся буквальному толкованию определение не представляется возможным»225. Как отмечают исследователи «тайны» в правом аспекте, научных разработок сделанных в этом направлении крайне мало. В научных изысканиях, посвященных профессиональной тайне можно, найти следующие определения данного понятия:
В юридическом понимании тайна представляет собой имеющую действительную или потенциальную ценность в силу неизвестности посторонним лицам информации, к которой нет свободного доступа на законном основании и собственник которой принимает меры к обеспечению ее конфиденциальности226 (Здесь и далее курсив наш – М.С.).