Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Газеты для «тёмного» читателя. Особенности типа 13
1.1. «Читатель-простец». Характеристика аудитории 16
1.2. Особенности содержания 19
1.3. Журналисты в «малых» газетах 38
1.4. Оформление «малых» газет 46
Глава 2. Политические позиции «Петроградского листка» от Февраля к Октябрю 49
2.1. Накануне революционных событий 52
2.2. От Февраля к Октябрю 81
2.3. После Октября 139
Глава 3. «Малые» газеты. Специфика общения с читателем 176
3.1.Эволюция газеты 177
3.2. Ценностная установка «малых» газет: обращение к самым низким чувствам аудитории или ставка на просвещение? 190
3.3. «Малая», «жёлтая», бульварная, «дешёвая» — уточнение понятий 201
Заключение 214
Библиографический список
- Особенности содержания
- Оформление «малых» газет
- От Февраля к Октябрю
- Ценностная установка «малых» газет: обращение к самым низким чувствам аудитории или ставка на просвещение?
Особенности содержания
Названия изданий серьезных, претендующих на формирование общественного сознания, часто включали в себя слово «ведомости», вслед за первой оссийской газетой. Например, «Русские ведомости». Эти издания «ведали», знали то, что надо сказать читателю. Частные издания включали в название слово «вестник». Издания же массового бульварного типа часто получали названия «Листки» — «летучие, с беглым, пестрым содержанием, увеселительно-обличительные» .
Старейшими изданиями «малого» типа принято называть «Санкт-Петербургский листок» (после 1914 года «Петроградский») и «Московский листок», начавшие выходить в 1864 и 1881 годах соответственно. Но первые попытки создать газеты специально для малообразованных читателей были предприняты еще до реформ Александра II. Согласно библиографическому справочнику Н.М. Лисовского, первое издание с подобным названием появилось в Москве еще в 1831 году. Газета выходила два раза в неделю, её издателем и редактором был некто Артемьев. С января 1831 года ему удалось выпустить всего 49 номеров, и уже в июне газета была закрыта. В 1857 году появляется «Листок знакомых» — журнал карикатур с литературными прибавлениями; он просуществовал уже два года. В 1860 согласно тому же справочнику, начинают выходить издания «Оберточный листок», «Сельский листок», «Современность и экономический листок». Таким образом, газета «Петербургский листок» — не первое издание подобного типа. Но это старейшее из успешных изданий, оно просуществовало в Петербурге вплоть до августа 1918 года, оставшись чуть ли не последней газетой, не закрытой большевиками.
Что же представляли собой газеты для низовой аудитории? В 1901 году в журнале «Русское богатство» журналист и исследователь А. Пешехонов опубликовал подробный статистический анализ более политических газет, выходивших на русском языке не реже 2 раз в неделю. Для исследования были выбраны газеты, вышедшие 5 октября 1900 года или в ближайший следующий, соответствующий их выходу день.
Он отмечает, что наиболее дифференцирована по типу петербургская печать, там можно встретить три типа газет — «большие», «малые» и «дешевые». Московская пресса дифференцирована меньше, и в ней можно наметить лишь два типа — «большую» и «малую» прессу, функции «дешевой» выполняют некоторые издания отчасти «большой», отчасти «малой» прессы.
Говоря о жанровом наполнении газет различного типа, Пешехонов приводит следующие цифры (в процентах от общего количества материалов в газете) : Передовицы Фельетоны Известия Большая пресса 14 22 53 Малая пресса 4 36 45 Дешевые газеты 26 13 55 В «дешевых» газетах наиболее сильно выражена руководящая роль: количество передовиц там существенно больше, чем в «больших» изданиях. Вот что говорит один из цензоров в характеристике «Газеты-копейки»: «Помещая на своих страницах обычные в ежедневной прессе сведения, часто сопровождает их руководящими статьями, которых с умеренно-либеральной очки зрения обсуждает очередные вопросы политической и общественной жизни» .
«Дешевая» пресса оказалась довольно бедна на фельетоны, особенно по сравнению с «малой» прессой, которая отводит им больше трети всей газеты. Интересно, что «малая» и «дешевая» пресса развивают, прежде всего, короткий фельетон, тогда как пресса «большая» предпочитает большие рассказы. Это понятно. Для многих «малая» газета была первым читательским опытом. Материалы должны были быть написано коротко и увлекательно — чтобы человек н твлекался, прчиал до конца, понял, чо там написано. До приобщения к газетам новости узнавали из разговоров и обмена слухами — отсюда появления таких жанров, как «сценка с натуры», небольшие диалоги, короткие шутки на злобу дня. В некотором отношении эти жанры занимали промежуточное место между устной словесностью и печатью в собственном смысле слова. Приведем некоторые примеры.
В «Петроградском листке» долгое время существовала рубрика «На лету». Согласно словарю псевдонимов И.Ф. Масанова, ее вели сразу несколько журналистов, в том числе журналист Николай Петрович Вишняков и неизвестные лица, под коллективным псевдонимом Стоглаз40. Туда помещались коротенькие сценки из городской жизни, анекдоты на злобу дня, часто в форме маленьких диалогов: «Как выпить три бутылки по 5 руб., если у тебя только 3 руб.? - Бутылки в ресторанах надо держать под столом, можно незаметно наливать из бутылки соседа»41. «- У нас на сцене такой холод, что я играла в наушниках. - Как же ты слушала суфлера? Неужели первый раз в жизни роль выучить пришлось?»
Темы могли быть самыми разными: прислуга уходит от хозяев после праздников, получив щедрые чаевые, а возвращается только когда изрядно проживется; львы разорвали однорукого укротителя. Но печатались и материалы на политические темы. Стоглаз пишет о генерал-губернаторе Петербурга Трепове: «Министром можешь ты не быть, но гражданином быть обязан. Даже среди ультра-правых появляется сознание ответственности. Последним событиям и личностям надо приписать заслугу - они проявили кризис правых сил».
Оформление «малых» газет
Действия военного командования почти не обсуждаются и не осуждаются. В сообщениях из ставки мы всегда либо готовимся к наступлению, либо успешно отбили атаку.
В освещении войны «Петроградский листок» использует классические пропагандистские приемы: помимо создания образа народной войны и поддержания боевого духа населения, это и дегуманизация образа врага.
«Русским на фронте следует помнить, что они борются не с рыцарями в доспехах, а со зверьем»93, — пишет журналист Зайкин. (К сожалению, имя автора установить не удалось. Подписываясь под статьями, он не указывает ни инициалов, ни имен, в словаре псевдонимов И.Ф. Масанова, в литературе по истории журналистики это имя нам не встречалось.) Зайкин ссылается на сообщения, приходящие из разных стран, о том, как немцы истребляют все мужское население на захваченных территориях, а женщин и детей уводят в рабство. «Немцы используют бациллы сибирской язвы, душат противников газами, они уничтожают культуру : истребляют школы, сжигают к ниги»94. Журналисты подчеркивают, что Германия и страны Антанты воют по-разному. «Немцы на войне утратили представление о самой нравственности»95. В наше время много изучается работа советских газет во время Второй мировой войны. Статью И. Эренбурга «Убей немца» в школах и вузах читают как пример публицистики высокого класса. Призыв убивать кажется оправданным на фоне военных преступлений Третьего рейха. Но интересно, что и борьба со Вторым рейхом сопровождалась такой же риторикой: «Мы поняли: немцы не люди»96, — пишет Эренбург в 1942 году. «Теперь они (немцы — О.Ш.) — не то, что все остальное человечество»97, — читаем в «Петроградском листке» в 1917-м.
Другие «малые» газеты еще более решительны в стремлении дегуманизировать образ врага. «В апреле нынешнего года исполняется 10 лет со дня объявления Россией войны Турции для спасения балканских славян и главным образом болгар от турецких зверств. Историческую известность приобрели до русско-турецкой войны 1877-78 годов зверские жестокости, совершенные турецкими башибузуками в Болгарии (в Батаке) под предлогом усмирения ожидавшегося восстания болгар. … — Могла ли тогдашняя культурная Европа предполагать, что через 40 лет весь мир содрогнется уже не от башибузуцких злодеяний, а от болгарских зверств? Увы, 20 век с делался свидетелем именно болгарских еще более кровожадных, чем былые турецкие, зверств над потомками тех , кто освободил Болгарию от мусульманской неволи»98.
Петроградская «Газета-Копейка» поднимает скандальную тему: что делать с детьми, которые рождаются в результате изнасилований военными женщин на захваченных территориях. Журналист рассказывает, как во Франции судят женщину за убийство такого ребенка.
«Мы изнасилованы германизмом.
И вот уже два с половиной года, как нет никакого просвета, как рушатся все старые устои, как гибнет былая мораль — и не у одних только германцев. Народы согласия должны были волей-неволей пользоваться тактикой своих врагов, ибо иначе получилось бы слишком неравное положение. … никогда еще в мире не аплодировали детоубийству. Д остоевские провозглашали, что тело и душа ребенка — дороже даже счастья всего человечества. А кайзер Вильгельм привел нас к новой нравственности, что можно убивать детей, как щенят. И пусть же он первый с своей Германией пожнет то, что посеял»99. . Интересно, что в «Петроградском листке » тоже появляется заметка на эту тему: она несколько другая по формату, это не колонка автора, который берет на себя смелость решать столь сложные нравственные вопросы. В заметке «Петроградского листка» сначала коротко сообщаются обстоятельства уголовного дела, заведенного против француженки, а потом даны комментарии разных уважаемых людей: писателей, политиков, журналистов — все они высказываются против убийства, даже в таких непростых условиях. Заголовок статьи — «Не убий»100. Гуманистические идеи преступности любой войны не появляются в «Петроградском листке». Ни о российских, ни о зарубежных пацифистах не говорится в газете ни слова — при том, что в «варварской Германии» большая часть интеллигенции выступала против войны.
Мы видим, что накануне Февральской революции «Петроградский листок» был активным сторонником войны до победного конца. В освещении этой темы газету нельзя назвать объективной. Впрочем, не следует забывать, что Первая мировая война до определенного момента воспринималась большинством населения как война народная, отечественная. Поэтому позиции «Петроградского листка» в каком-то смысле соответствовали историческому моменту, хотя их трудно назвать прогрессивными.
В свете определений, которые давали «малым» газетам дореволюционные и советские исследователи, важно определить, можно ли назвать деятельность «Петроградского листка» и близких ей газет в отношении войны проправительственной или черносотенной пропагандой. Еще до Ф евральской революции, до появления большевиков с их намерением заключить сепаратный мир с Германией по Петрограду упорно ходили слухи о другой политической силе, желающей сепаратного мира. Такие желания приписывали как раз императорской семье и кругу политических деятелей, близких к императрице Александре Федоровне, немке по происхождению.
От Февраля к Октябрю
«Петроградский листок» не был газетой партийной, то есть не был связан партийной дисциплиной и интересами, поэтому особенно любопытно проследить, как в нем освещалась деятельность различных политических движений в этот бурный период.
В рассматриваемые дофевральские два месяца в «Петроградском листке» не было отдельной рубрики, посвященной деятельности политических партий. В газете о партиях пишут в основном в связи с двумя самыми острыми событиями того времени: открытием заседаний Государственной Думы, состоявшемся 14 февраля 1917 года, и событиями в Москве, где в то время решалась судьба вновь избранной городской думы. Впрочем, названия отдельных партий упоминаются в газете редко, основные политические игроки, за деятельностью которых следит газета, — это Прогрессивный лок — объединение нескольких фракций Государственной Думы — и «правые силы», они же «темные силы», они же «черносотенцы» — крайне правые монархисты. Кажется, вся общественная и политическая жизнь страны сосредоточена вокруг противостояния двух этих сил.
Выше мы уже говорили о том, что «Листкам» в целом и «Петроградскому листку» частности некоторые исследователи приписывали монархические позиции. Ознакомившись с публикациями газеты, мы видим, что это не так. Например, «Петроградский листок» подробно освещает выборы в Московскую городскую думу. Они проходили с 24 ноября по 5 декабря 1916 года (это время выходит за рамки нашего исследования), но отголоски этого события появляются в номерах за январь 1917 года. На выборах, вопреки ожиданиям администрации города, победили прогрессисты. Но бюрократия не сдалась — выборы пытались отменить из-за формальных нарушений. «Кто же нас постоянно тащит вспять» — задается вопросом журналист «Петроградского листка». — «Бюрократы . пытаются сделать так, чтобы термометр состояния народа показывал ту температуру, которая им нужна. Но долго так не может быть»133.
Впрочем, в поле зрения «Петроградского листка» попадают не только московские монархисты. Свои черносотенцы есть и в Петроградской городской думе. Например, в газете упоминается случай, имевший место на заседании петербургских гласных: член партии кадетов С.В. Иванов предложил выразить благодарность от имени городской думы уходящему министру просвещения П.Н. Игнатьеву. Но председатель Думы Д.М. Казицын не дал ему слова на заседании. «Что нужно, чтобы учреждение прослыло черносотенным — чтобы у него был начальник черносотенец»134, — комментирует случай газета. Таким образом, читатели понимали, что Казицын, придерживающийся крайне правых позиций, лишил других депутатов возможности выразить уважение от имени городской думы бывшему министру просвещения. В публикации даны комментарии гласных от прогрессистов: «Казицын дискредитировал власть председателя»135.
Несколько раз «Петроградский листок» сообщал о закрытии черносотенных изданий — такие новости всегда проходили под заголовком «смерть рептилии».
Впрочем, газета выступает не против монархических взглядов как таковых, а против конкретных монархистов, которые, как кажется редакции, не умеют вести политическую дискуссию. «И монархисты могли бы создать свою политическую группу, с которой можно было бы корректно спорить. Но нельзя войти в полемику с партией, где вместо убеждения на вас бросаются с площадной бранью»136, — пишет журналист Сваричевский, описывая политическую карьеру одного из лидеров крайне правого движения В.Г. Орлова. Сваричевский (и снова мы не можем определить имя и отчество автора) характеризует этого политика как человека «беспринципного» и «необразованного», с которым «невозможно вести беседу»137. В статье «Темные силы Москвы» опять говорится о низком уровне представителей крайне правых сил — председателе Союза русского народа С.А. Газета пишет, что раньше в монархических союзах были «почтенные деятели», а теперь — «мелочь»138.
В 1917 году слово «правый» используется в газете исключительно в негативном смысловом ореоле. Газета подробно пишет о громких уголовных делах против в зяточников, которые часто оказывались представителями монархических движений. «Рука берущего не оскудеет! Это понял правый депутат П.Ф. Мерщий и стал брать и направо и налево. Прежде всего, он взял подряд — с кого же и взять во время войны правому, как не с солдата. “Он далеко, он не услышит”. Ему было доверено 100 тыс. комплектов оборудования для солдат! Если от каждого комплекта украсть только по одному аршину, это даст 100 000 аршинов сукна. … Эти версты были сэкономлены Мерщим в свою пользу, благодаря своей правизне, проворству рук и “ловкости кроя”»139.
Автор заметки Н.Г. Шебуев рассматривает принадлежность к правым силам как отягчающее обстоятельство , если не как дополнительный состав преступления. «Правый всегда прав» - игра слов, которую Шебуев употребляет всякий раз, когда пишет о злоупотреблениях ультраправых.
Что касается деятельности других партий и политических течений, то за изученный нами период она освещается в основном в рамках деятельности Государственной Думы. Как м ы писали выше, речи депутатов публикуются в газетах. К наиболее популярным депутатам обращаются за комментариями — чаще всего к Милюкову и Родзянко.
Ценностная установка «малых» газет: обращение к самым низким чувствам аудитории или ставка на просвещение?
В первой статье первого послереволюционного номера написано: «Наша поддержка нужна не только для того, чтобы избыть ту великую разруху, в которую была повергнута наша земля бездарным и нечестным правительством, но и для того, чтобы довести до победного конца войну»203.
Об этом же напишут и другие «малые» газеты. «И первое — самое важное — нельзя забывать, что грозный и злобный враг стоит у ворот родины. В эти минуты, когда ветер свободы овевает наши сердца, мы отошли от этого.
Но этого нельзя забывать. И фронт не ждет, не может ждать ни минуты»204.
В первом послереволюционном номере «Петроградской газеты» появляется статья под названием «Надо помнить о фронте»205. Журналист газеты пишет, что этот лозунг слышится отовсюду: народ должен трудиться, чтобы в самое быстрое время восстановить производительность, а солдаты должны сражаться.
В газетах остаются привычные полосы, посвященные войне. В «Петроградском листке» выходит полоса под заглавием «От Ставки Верного главнокомандующего», в «Петроградской газете» — «Вторая Отечественная война», в «Московском листке» — «Великая война».
«Петроградский листок» продолжает популяризировать государственный заём на войну. Только теперь он называется немного по-другому — «Заём свободы». В газете появляются большие заголовки, венчающие всю полосу: «Заем свободы — залог победы». Печатаются воззвания Временного правительства «К вам, граждане великой свободной России, к тем из вас, кому дорого будущее нашей Родины, обращаем мы наш горячий призыв….»206.
Мы видим, что журналисты «Петроградского листка» также оказались в плену у парадокса: они верили в слухи, существовавшие до революции, о сепаратном мире, который готовят «темные силы», и ждали, что после полного поражения монархии страна с новой силой продолжит войну до победного конца. «…Открывший свое забрало геройский пролетариат, пославший своих представителей на сметение царского строя, ”серый герой”, понявший всю нелепость царизма и украсивший себя красными ленточками, великаны офицеры, сразу понявшие всю безграничную гнусность лишения солдата гражданских прав и избранные в командный состав своими же товарищами-солдатами. — Весь русский революционный народ должен признать лозунг “отечество в опасности”. … Вильгельм с Гиденбургом не преминут воспользоваться создавшимся положением для своей победы. … Это революционный русский народ должен провидеть и предупредить»207.
Подобные позиции мы увидим и в другим «малых» газетах. «Для закрепления наших внутренних побед необходимы победы над темными силами кайзера Германии»208, — пишет «Петроградская газета». «Немцы надеялись на сепаратный мир, но с революцией рухнули надежды.
Ни Григорий Распутин, ни фрейлина Вырубова, ни “торговый дом Сухомлинова” не навлекут уже своими рекомендательными письмами позор на нашу армию»209.
Впрочем, «Петроградский листок» убеждал не столько в необходимости войны, сколько в том, что солдаты и рабочие сами хотят воевать. Постоянно проходили сообщения о манифестациях за войну , сообщалось о паломничестве разных войсковых частей к Таврическому дворцу с лозунгами «За победу». Н.Г. Шебуев сообщает, что солдаты чуть не растерзали провокаторшу, которая во время демонстрации у Таврического дворца закричала «Долой войну!». Пишут о том, что солдаты закрывают издания, котор ые выступают за прекращение военных действий210.
Вновь появляются информационные материалы о различных пожертвованиях в пользу армии. Даже в деревне, по сообщениям «Петроградского листка», крестьяне готовы отдавать хлеб бесплатно на фронт, а дезертиров, число которых увеличилось после революции, там встречают недоброжелательно и отправляют обратно на фронт. Кажется, некоторые авторы газеты готовы были обманываться относительно общественного мнения о войне. Сегодня наиболее распространены несколько иные представления об этом вопросе. Как пишет М.С. Диунов, солдаты в Петрограде панически боялись быть отправленными на фронт, поэтому готовы были поддержать любые политические силы, которые обещали им этого не делать211.
И это ошибка не одного только «Петроградского л истка», «Петроградская газета» также не сомневается, что солдаты жаждут продолжения войны. Газета сообщает, что, когда в Государственной Думе провозгласили «отречение Романова и его брата», то «после дружных криков “ура” послышались возгласы: — Теперь и Вильгельму не сдобровать!!! В этих словах ясно отразилось трезвое понимание солдатами значения великой русской революции 1917 года»212.
Говоря о войне, журналист «Петроградского листка» Н.Г. Шебуев не раз использует смелый прием: он вкладывает слова в уста мол чащих солдат . Например, описывая митинг в память о погибших в ходе революции, Шебуев отмечает, что солдаты были молчаливы, но что они кричали этим молчанием, и рассказывает, о чем же они молчали. «…Весь немецкий народ состоит из Вильгельмов, из которых каждый мечтает вырвать у русского рабочего кусок хлеба. ... Нам нужны снаряды! Немедленно наладьте заводы и фабрики, которые вы расшатали постыдной безработицей в то время, когда работа — долг каждого, в ком есть капля русской крови и русского смысла. Заткн ите глотку крикунам, которые кричат, чтобы перекричать, захватить власть и сесть на шею вам же, слепые товарищи! Немедленно за станки!»213.