Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Шариат в правовом пространстве Арагонской Короны XIV вв .
1. Постановка исследовательской задачи I Главы 71
2.1. Право сарацин в королевских документах: анализ терминов и
2.2. Заключение 113
3. Мусульманское судопроизводство под властью арагонских королей
3.1. К вопросу о сохранности мусульманского процессуального
3.2. Особенности взаимодействия мусульманского и королевского
3.3. Заключение 172
Глава II. Принципы взаимодействия мусульманского права
1. Постановка исследовательской задачи II Главы 175
4. Заключение к I Главе 173
2. Принцип двусторонних соглашений между мусульманами и короной
2.1. Принцип двусторонних соглашений между мусульманами и
2.2. Эволюция принципа соглашений в XIV в.: капитуляции и
2.3. Заключение 218
3. Диалоговый принцип во взаимоотношениях мусульманских общин и
3.1. Правовая инициатива мусульман во взаимоотношениях с
3.2. Мусульманское право, судебное делопроизводство и
3.3. Взаимодействие мусульманского и королевского права в области
3.4. Заключение 267
4. Частноправовая основа обращения мусульман в королевскую курию
4.1. Королевское право и отсрочка долгов мусульман 272
4.2. Частная инициатива сарацин в правовой коммуникации с
4.3. Частная инициатива сарацинок в правовой коммуникации с
4.4. Заключение 318
5. Королевская власть - гарант прав мусульманских подданных 326
5.1. Роль королевской власти в частных судебных делах смешанного
5.2. Заключение 341
6. Заключение ко II Главе 343
Глава III. Трансформация исламской традиции в правовом
1. Постановка исследовательской задачи III Главы 346
2. Королевское право как источник трансформации правового
2.2. Заключение 374
3. Область конфликтного взаимодействия королевского и
3.1. Столкновение двух правовых традиций в области сексуальных
3.2. Процессуальное обеспечение судебных разбирательств по
3.3. Проблема юрисдикции в отношении сексуальных преступлений
3.4. Запрет сексуальных отношений смешанного типа на возмездной
3.5. Заключение 426
4. Область игнорирования мусульманской правовой традиции 436
4.1. Регламентация прозелитизма мусульман в правовом пространстве Арагонской Короны 436
4.2. Реакция мусульманского и королевского права на прозелитизм
4.3. Переход из ислама в иудаизм в правовом пространстве Арагонской Короны 459
4.4. Заключение 464
5.1. Возникновение юридических лакун и проблема правотворчества
5.2. Проблема преодоления императива навязанных норм 485
5.3. Заключение 494
6. Заключение к III Главе 495
Заключение 498
1. Особенности развития мусульманского права в условиях подчинения
2. Формы и принципы коммуникации мусульманского и королевского права в Арагонской Короне XIV в 504
3. Особенности эволюции правового пространства Арагонской Короны
Приложения
2. Особенности становления исламской правовой традиции 515
Библиография
- Мусульманское судопроизводство под властью арагонских королей
- Эволюция принципа соглашений в XIV в.: капитуляции
- Частная инициатива сарацин в правовой коммуникации
- Реакция мусульманского и королевского права на прозелитизм
Мусульманское судопроизводство под властью арагонских королей
В комплексе грамот имеется всего несколько дипломов епископов и официалов короля. Остальные были составлены по повелению царствующих особ: это ордонансы законодательного характера, пожалования, привилегии отдельным мусульманским общинам, решения в связи с судебными разбирательствами и апелляциями, урегулирования вопросов налогообложения и юрисдикции, ответы на жалобы и ходатайства по самым разным делам и прочее. Материал многообразен и ярок, к тому же может быть отнесен к разным типам источников. Рядом соседствуют: грамоты, представляющие собой законодательные установления, требующие особого подхода как правовые источники; грамоты-капитуляции, т.е. договоры короны и мусульманских общин с фиксацией их прав и обязанностей; грамоты - судебные решения, не имеющие отношения к законодательству, но содержащие информацию о юридических казусах; распоряжения о возбуждении дела, как правило очень краткие и сухие; грамоты, отпускающие общинам долги по королевским налогам; грамоты, жалующие должности и устанавливающие полномочия чиновников; распоряжения о мерах, предусматривавшихся в связи с войной; лицензии, дававшиеся при выезде мусульман из королевства, дипломатическая переписка и т.д.
Для нашей темы грамота любого типа оказывается полезной, следует только помнить о специфическом в каждом отдельном случае способе «кодировки информации».
Существенной особенностью изучаемого документального материала является то, что это - королевские дипломы, касающиеся мусульманского населения. Важно подчеркнуть, что мы имеем дело со взглядом извне, со стороны. Даже в тех случаях, когда грамота очевидным образом излагает прошение мусульман, мы не можем с уверенностью утверждать, что текст ходатайства не был искажен пересказом писца-христианина. Таким образом, при работе с источником приходится все время помнить, что реалии жизни мусульман и их общины осмыслены и изложены представителями другой культуры.
Это в свою очередь весьма полезно и интересно, когда мы затрагиваем проблему отношения властей к мусульманскому населению и к мусульманскому праву. В этом случае королевские дипломы предоставляют незаменимый и ценнейший материал. С другой стороны, он приобретает дополнительное значение, если учесть, что мы не располагаем никаким соответствующим источником, вышедшим из мусульманской среды. Дошедшие до нас брачные контракты, составлявшиеся сарацинами, довольно однотипны и относятся к более позднему периоду. Вследствие отсутствия мусульманской документации, позволившей бы взглянуть на историю сарацин «изнутри», их глазами, королевские дипломы превращаются в уникальную возможность ее изучения - хотя бы извне.
Для источников документального типа характерны оперативность и привязанность к действительности. Это проявляется в грамотах, составленных по конкретным делам, это явствует и из законодательных документов. Одно наличие грамоты по определенному поводу может свидетельствовать о бытовании явления, даже если в грамоте оно признается неправомерным и наказуемым. Отражение практики, реалий жизни, реакции на действительность - вот важнейший пласт информации, содержащейся исключительно в документальных источниках и позволяющий приблизиться к пониманию общей картины положения мудехарского населения в христианском государстве.
Далеко не все вопросы, связанные с историей сарацин можно изучать по королевским грамотам. К сожалению, нам не удастся узнать много о повседневной жизни общин, поскольку, как правило, грамоты фиксировали особые случаи - недоразумений, правонарушений, конфликтов и т.д. Мы можем только сделать попытку реконструировать - на основе реакции, отраженной в документе - какой должна была быть норма и какой могла быть правовая реальность. Это относится и к теме судебных разбирательств.
Поскольку королевский суд был высшей судебной инстанцией, то дело должно было сопровождаться особыми обстоятельствами или целями, чтобы попасть туда. Вследствие этого, мы можем искать информацию о порядке возбуждения и ведения обычных дел между сарацинами только по косвенным данным.
В качестве дополнительных источников в исследовании использовались грамоты должностных лиц сеньоров и епископов, капитуляции, подписывавшиеся королевской властью и мусульманскими власть имущими при сдаче города, «Законы мавров» XIII столетия, записи обычаев городов и «Книга Сунны и Шариата мавров» — судебник XV в., составленный на староваленсийском6.
На последнем из них стоит остановится немного подробнее, чтобы дать представление о особенностях записи права мусульман в королевстве. Кроме того, до сих пор основными источниками для изучения мусульманского права в Испании, как и везде, являются фетвы и юридические трактаты. Исследователям-правоведам не известны случаи создания законодательных сводов. В подобной ситуации памятник мусульманского права «Книга Суны и Шариата мавров», записанный на валенсийском диалекте старокаталанского языка становится особенно интересным.
Эволюция принципа соглашений в XIV в.: капитуляции
Каким образом средневековое право реагировало на вызов времени: сохранять идентичность во внутренних делах и трансформироваться при соприкосновении с правом победителей - пока не нашло отражения в научной литературе, но упомянутые выше авторы вплотную подвели к этому вопросу.
Не менее значительными для настоящего диссертационного сочинения были труды И. С. Филиппова, О. И. Варьяш, посвященные европейскому средневековому праву73. И хотя в них никак не затрагивается тема мусульманского права, они предлагают методику скрупулезного терминологического анализа правовых текстов, сопоставления переводов и интерпретаций в нормативном праве, ставят вопрос о соотношении правовых представлений, нормативных установлений и обычая в средние века, при том в очень широко понимаемом социально-политическом контексте эпохи.
О. И. Варьяш и всем участникам созданного ею многолетнего успешного проекта «Право в средневековом мире»74 автор этих строк обязан самой концептуальной идеей социализации - индивида, группы, сообщества через право.
Подходы к истории права, рожденные в среде медиевистов, были дополнены общей и специальной информацией из работ специалистов по истории мусульманского права. Среди них особенно хочется выделить исследования У. Халлака об истоках исламского права, А. ан-Наима о реформе шариата в современном мире и Л. Р. Сюкияйнена об особенностях мусульманского права75: благодаря им исламская правовая традиция предстает как живая, динамичная сфера деятельности интеллектуальной элиты, что противоречит общепринятой в западноевропейской медиевистике установке, согласно которой шариат является архаичной религиозно-правовой системой, что само по себе настолько определяет и объясняет его, что практически не требует дальнейшего глубокого изучения.
Подводя итоги данному разделу, хотелось бы еще раз обратить внимание на то, что в современной исторической науке тема мусульман под властью христианских государей рассматривается, во-первых, как часть большой проблемы маргинального для общества населения, подверженного сегрегации и дискриминации меньшинства - minority - в смысле социального изоляционизма и ограничения прав. Очевидно, что при таком подходе задача более глубокого и взвешенного изучения права, правового положения и взаимных контактов внутри общества в правовом поле становится необходимой, хотя и мало осуществимой, если опираться на традиционные методики.
И во-вторых, тема мусульман на христианских землях вписывается в высшей степени востребованное сегодня в гуманитарном научном кругу направление: изучение идентичностей, идентичности и самоидентификации. Второй способ воспринимать историю мудехаров часто сопрягается с первым, актуализируя проблематику аутентичности и аккультурации малых или неполноправных сообществ внутри социума.
Настоящее исследование отличается от всех предыдущих фокусом научного интереса: в центре внимания автора диссертации находится не общество и не группа, а право определенной части населения в контексте права королевства, т.е. во взаимодействии с другими правовыми формами. Такой фокус позволяет избежать устоявшихся социологизирующих концепций и подходов, которые нередко навязывают историку определенные априорные установки, мешающие по-новому увидеть связи, по-новому оценить информацию источников, по-новому интерпретировать факты.
Следует подчеркнуть, что специального исследования, посвященного праву мусульман под властью христиан, до сих пор создано не было. Диссертационное сочинение «Взаимодействие мусульманского и королевского права в Арагонской Короне XIV в.» - представляет собой первый опыт освоения данной проблематики, результаты которого были отчасти апробированы в книге «Сарацины под властью арагонских королей. Исследование правового пространства XIV в.»76.
Частная инициатива сарацин в правовой коммуникации
Синтаксис и словоупотребление этого акта, не вполне обычные для курии этого времени в целом и для стиля грамот, составлявшихся Бартоломе де Подио, наводят на мысль о том, что перед нами все-таки формулировки кади Льейды.
Немного ниже нам предстоит еще раз вернуться к этому документу, а здесь следует подчеркнуть то обстоятельство, что в куриальных дипломах закон сарацин, как правило, упоминается вместе с сунной и может занимать по отношению к ней разную позицию, не образуя иерархические отношения. Скорее всего, это говорит о том, что он воспринимается как составная часть права, которым обладают сарацины.
Подтверждением этой гипотезы может служить грамота Жауме II, пожалованная господину Абусаху Абенхуту, в 1296 г. еще остававшемуся сеньором Мурсии (regis sarracenorum Murcie), которому делегировалось право судить «по их закону и фуэро» — «secundum legem et forum eorum»137. При помощи термина «фуэро» в данном случае передается вся совокупность обычаев мусульман, т. е. в их понимании — сунна, Традиция. Закон, как это характерно для шариата, помещается на первом месте. Похожее использование формулировок находим и в привилегии, данной альхаме
Уэски в 1210 г. Пере II138: король жалует право распоряжаться имуществом почивших без наследников членов общины «согласно закону и вашему обычаю»139. Под «вашим обычаем», судя по всему, понималась сунна.
Несколько иначе употребляется понятие закона в привилегии Жауме I, выданной сарацинской альхаме Уэски в 1233 г. и подтвержденной Жауме II в 1316 г.: здесь закон не сопровождается ни сунной, ни эквивалентными ей романскими терминами. В грамотах, отразивших привилегию, можно прочитать о том, что доказывать обвинение в суде следует, «клянясь по вашему закону, как обычно клясться».140 Эта цитата представляет для нас особый интерес, поскольку в ней не упоминается сунна, хотя речь идет о вопросах процессуального характера, напрямую относящихся к сфере судопроизводства, которая обычно в королевских актах, как мы видели, регулировалась сунной. Это объясняется, по всей видимости, довольно просто: клятва совершалась и воспринималась как сакральное действие, требовавшее обращения не к сунне, а к Божественному закону — «super legem», хотя и вписанному в обычай — «sicut consuetum est iurare». Вряд ли в это выражение стоит вчитывать скрытое упоминание сунны или попытку передать это понятие по-латыни. В данном случае королевская власть указывает на то, что клятвы, вообще, надо приносить так, как это обыкновенно делается, во-первых, и во-вторых, что для мусульман обыкновенно клясться по закону.141
По всей видимости, сакральное наполнение lex стояло за использованием этого термина и в уже упоминавшихся отрывках о принесении оммажа, праве альхамы на наследство и о бракосочетаниях.
В привилегии, полученной сарацинами долины Альфандек (к. XIII в.), закон, как обычно помещенный рядом с сунной, стоит в пункте, который регулирует религиозную жизнь общины: «И пусть остаются и пребывают в своем законе и сунне. И могут учить своих детей по своим книгам в их мечети и иметь сабасалу»142. Напротив, в пункте, трактующем вопросы судопроизводства, он не используется: «И могут из своих выбрать и назначить кади и аламина, который бы судил их согласно их суне и книгам»143. Здесь проявляется известная для Средневековья практика понимать под lex не только закон, но и веру. Тот же принцип словоупотребления находим в грамоте Пере Церемонного от 1353 г., запрещавшей кому бы то ни оыло — люоого закона, положения и статуса — притеснять сарацин Валенсии144.
Пожалуй, реже всего в королевских дипломах встречается использование термина шариат.
В 1318 г. Жауме II, подчиняя королевской юрисдикции Кривильен, даровал привилегию, в первом же пункте которой значилось: «настоящей нашей привилегией жалуем вам, названным сарацинам, живущим и тем, кто будет жить, в указанном местечке Кривильен, чтобы в деле, которое случится быть между сарацином и сарацином, судился бы вашим кади по суне и шариату сарацин, в соответствии с тем, как судится у наших сарацин, Такие же права получили и сарацины Ориуэлы, о чем известно из письма короля байлу Валенсии: «Знайте, что мы настоящим пожаловали альхаме сарацин Ориуэлы, чтобы могли поступать и поступали бы в делах или тяжбах согласно суне и шариату, как прочие сарацины нашей земли поступают по составленному в связи с этим ордонансу»146.
Текст привилегии более формализованный и там присутствует обязательное для этого типа королевских дипломов указание на сферу применения шариата: в судебных делах внутреннего характера, а не смешанного типа, т. е. только в тех случаях, когда обе стороны принадлежали к мусульманам. В письме байлу относительно прав сарацин Ориуэлы этот момент опущен, думается, за ненадобностью — королевский официал хорошо знал о нормах, регулировавших бытование мусульманского права.
Реакция мусульманского и королевского права на прозелитизм
Учитывая столь непродолжительный срок брака (что имеет в основном эмоциональное значение) и тот факт, что он был расторгнут против воли Али Буси, можно с уверенностью утверждать, что вопрос о возвращении махра Аше не мог быть разрешен в рамках классической нормы. Даже если бы Али прожил с Ашой одну ночь, а потом расторг бы с ней брак по своему желанию, согласно нормам шариата, весь махр остался бы за ней235. Но Али Буси не хотел развода и сделал очень многое для того, чтобы восстановить свои супружеские права.
Примечательно, что, подавая прошения в курию, он ни разу не упомянул о своих материальных потерях и претензиях, что там было бы понято. При дворе Али Буси не искал разрешения вопроса о махре, он надеялся, что король поможет ему восстановить семью.
В морерии, напротив, неразрешенность имущественной стороны дела представляла собой единственную для Али Буси лазейку для затягивания дела и аннулирования талака, как данного против воли.
Упоминание в королевском акте о том, что Али Буси судится не только с Фараигом Алжени, но и с Али Абенферре, скорее всего, появилось по инициативе власти, стремившейся соблюсти в этом деле свой интерес: наказать судью за несоблюдение высочайшего распоряжения и получить с него штраф. Это вполне удалось, учитывая, что спустя месяц, 27 мая 1368 г., в королевской курии была составлена грамота, в которой Пере Церемонный распоряжался освободить Али Абенферре и приказывал Али Мариху, чтобы тот его более ничем не обременял236. Имя бывшего кади Льейды встречается и в более поздних документах, в том числе в связи с судебными разбирательствами, но должность мусульманского судьи он больше не О судьбе других действующих лиц этой драмы ничего сверх уже сказанного не известно.
Разумеется, проведенная реконструкция в той ее части, которая касается области человеческой мотивации, во многом условна, хотя мы и стремились выводить ее исключительно из анализа правовых действий сторон. За пределами куриальных документов остались эмоции, страсти, неправовые средства, судьбы. В рамках настоящего исследования специальный интерес вызывает поведение участников именно в правовом пространстве.
Фараиг Алжени, отец Аши, действует в рамках мусульманского права — выдает дочь замуж, обсудив все с Али Буси и заключив с ним брачную сделку, скрепленную властью кади и зафиксированную в документе. Однако в результате агрессивного вмешательства Мофараига он оказывается в весьма щекотливом положении: его вынуждают, вероятно, так же как и Али Буси, силой и угрозами, согласиться на второй брак дочери до урегулирования вопроса с первым браком, что приводит к серьезным последствиям.
Правовое пространство Фараига Алжени обретает многомерность: кроме кади, до того единственного судьи и носителя авторитета, возникает король, королевская курия, королевские должностные лица — главный байл Каталонии и его заместитель. И дело, в которое втягивается отец Аши, «раздваивается»: кади ведет его в соответствии с нормами шариата, согласно которым, учитывая все обстоятельства, скорее всего, ставился вопрос об урегулировании имущественных отношений с бывшим зятем; король вызывает Фараига в Барселону, для того чтобы взыскать с него штраф.
Вместе с ним король требует прибытия кади, Али Абенферре. Судья льейдской альхамы изначально принадлежит широкому и многомерному правовому пространству: должность кади ему жалует король, по делам судопроизводства он пересекается и с христианскими официалами, и с представителями иудейской общины. Особенность его позиции заключается в том, что ради осуществления желания Мофараига Али Абенферре изыскивает правомерные, хотя и неоднозначные, способы решения в рамках шариата, но не может сориентироваться, когда в дело вмешивается король. То ли Али Абенферре недооценивает уровень контроля над ситуацией со стороны королевской власти, то ли подвергается давлению со стороны Мофараига, так или иначе, но ему приходится рисковать и своей репутацией, и властью, и должностью. Вследствие вмешательства королевского права он из судьи превращается в подследственного и ответчика, оплачивая свое участие в этой истории немалым штрафом в пользу казны и потерей должности.
Али Буси, движущая сила всего процесса, проситель и заявитель, вынужденный выйти за пределы суда альхамы и ищущий справедливости при дворе, легко пересекает невидимую границу между юрисдикциями, поскольку с узко юридической точки зрения жалуется королю на его официала — кади. В плане технической организации такого непростого мероприятия как обращение в королевскую курию, ему приходится преодолеть расстояние между Льейдой и Барселоной, изложить суть своего прошения кому-то из куриалов, оплатить составление прошения и внести плату за рассмотрение дела в курии.