Внутренняя и внешняя политика Рима в период правления Тиберия Князев, Павел Андреевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Тиберий и принципат 45-98

1.1. Преемник какпринцепс 45-59

1.2. Преемник как император 60-78

1.3. Преемник как dominus и cura principis 79-98

Глава 2. Divi films: Опыт гармонии 99-152

2.1. Сын Божественного и щит maiestatis 99-113

2.2. Сын Божественного и процессы в сенате 114-131

2.3. Кульминация и итоги «процессуального правления» 131-152

Глава 3. Международная (внешняя) политика: Perpetuus patronus Romani imperii 153-169

3.1. Maiestas вовне и tenriini imperii 153-169

3.2. Maiestas вовне: Варварская зона 169-192

3.3. Maiestas вовне: Династическая зона 192-217

Заключение 218-225

Источники и литература

• Преемник как император
• Преемник как dominus и cura principis
• Сын Божественного и процессы в сенате
• Maiestas вовне: Варварская зона

Введение к работе

Научная актуальность темы. Изучение внутренней и внешней политики Рима периода правления Тиберия Цезаря Августа позволяет выделить конкретные механизмы раннеимператорской власти и проследить как функции верховного правителя, так и реальную технику политического опыта, не основанного на древней публичной традиции. Эволюция роли императора от индивидуальной к стандартной предполагает исследование политики как комплекса, реальные механизмы которого развернуты в формах, оправданных в ракурсе публичного стереотипа. Если «нормальное» настоящее нуждается в одобрении столь же «нормальным» прошлым, а экстраординарные условия власти на практике исчерпывают ее привычные основания, то успех политического балансирования приобретает самодовлеющее значение. Сохранение и поддержание преемственности правления в интегральном качестве свободы и безопасности становится дилеммой существования римского общества после ухода императора Августа. Поставленная дилемма реализуется в личности нового принцепса и он обязан ее решить. Отмеченное превращается в проблему, конкретика которой имеет не только узко-культурный, но и антропологический масштаб: поиск (консервация) іринципов и форм политической самоидентичностн свойствен многим системам (государствам), столкнувшимся с потребностью восстановления или укрепления равновесия.

«Внешняя история» правления Тиберия как бы бедна событиями: между-іародньїе контакты эпизодичны и лапидарны в имеющейся традиции. Напротив, течение внутренней истории представлено в яркой «процессуальной вой-іе», развернутой по поводу многочисленных фактов «умаления величия». Внутренние события в наїшгх источниках часто унылы, если не бесславны, а внеш-ше лишены конкурентных свершений. Император Тиберий в 26 г. покидает 'им и с 27 г. поддерживает стабильность с удаленного о-ва Капреи. В 37 г. его юсмертно объявляют безумным. История Рима в 14-37 гг. пропитана ожидани-:м опасности и запятнана дефектом политического лидерства. Анализ на кон-гретно-историческом процессе примеров упреждения и преодоления угрозы, інутренней и внешней, позволяет выявить пределы публичной власти, далеко іе бесспорной на поприще индивидуального признания и способной лишь к са-юзамене. Если литературная ткань отмеченного времени подчинена событиям [внутренней истории», то построение сбалансированной реконструкции являет-я темой, наименее исчерпанной в существующих исследованиях.

Цель работы - дать сбалансированное рассмотрение технологии римской императорской власти, впервые переданной по традиции. Динамика правления анализируется во внутри- и внешнеполитическом аспектах.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих конкретных задач:

1. Анализ позиций верховного правителя в качестве принцепса, императора и собственника, где каждая функция обуславливает политические возможности правителя как такового;

2. Рассмотрение внутриполитической позиции Тиберия как «сына божественного Августа» с анализом ее легальной, должностной и обычной защиты, а также роли принцепса в динамике и кульминации процессов «об умалении величия»;

3. Раскрытие внешнеполитических стандартов, принципов и целей деятельности Тиберия, технического содержания и результатов внешней политики Рима.

Хронологические границы исследования обусловлены временем правления Тиберия (14-37 гг. н. э.).

Методологическая основа диссертации состоит в применении к древней истории новых теоретических подходов, распространенных в современной политологии, теории международных отношений, философии права. Синтез этих различных подходов на основе системных представлений позволил выявить как структурные, так и генетические компоненты внутренней и внешней политики Рима времен Тиберия. Разумеется, изучение конкретного материала потребовало в нашем исследовании также использования традиционной методики и техники анализа источников, толкования их с позиций исторической критики.

Источники диссертационного исследования подразделяются на литературные нарративные, эпиграфические и нумизматические.

По детальности изложения и непосредственности источника литературный нарративный материал разделен на основной и дополнительный. В качестве исходных в диссертации использовались сочинения римского историка Корнелия Тацита (конец 1 в. - начало II в.) - «Анналы», «История», «Агрикола» и «Германия». Некоторые «Анналы» утрачены (с конца 29 г. по конец 31 г.; 5-я и 6-я книги представлены частично). Заполнению пробелов помогает привлечение трех дополнительных произведений. Среди важнейших следует назвать «Римскую историю» Диона Кассия Кокцейяна (1-я четверть III в.н.э.). Правление Тиберия изложено в 57-Й-58-Й книгах. Ценность биографии Тиберия, со-

5 ставленной латинским писателем Гаем Светонием Транквиллом (ок.122 г.), придает тот факт, что автор работал с воспоминаниями пршщепса. Сочинение римского либерта и иудейского аристократа Иосифа Флавия «Иудейские древности» (ок.93-94 гг.) использовано для реконструкции взаимоотношений Рима и Парфии. Упомянутые сочинения основаны на памяти, внешней для авторов. Поэтому сочинения сенатора Веллея Патеркула («Римская история») и ученого Страбона из Малой Азии («География»), современников Тиберия, позволили приблизиться к политическому самосознанию времени.

К дополнительным материалам, с привлечением которых политические события восстанавливались или корректировались в институциональном плане, относятся сочинения Гая Саллтостия Криспа, Тита Ливия, Сенеки Ритора и Сенеки Философа, Плиния Старшего и Плиния Младшего, Валерия Максима, Ав-ла Геллия. Этим же целям служили работы римских историков II (Луций Алией Флор) и IV столетий (Аврелий Виктор, Евтропий, Элий Спартиан), поэтические произведения I в.до н.э. - II в. н.э. (Вергилий, Овидий, Проперций и Ювенал) и творчество Флавия Филострата.

Надписи, а также данные нумизматики позволили нам не только подтвердить, но и отвергнуть отдельные утверждения писателей. Среди доступных нам надписей времени Тиберия некоторые открыты совсем недавно¹. Содержание многих надписей, иконографию, достоинства и легенды монет мы рассматривали, учитывая, что их назначение привязано к вызовам времени и отражает актуальную версию политического сознания.

Обычаи (mores), законы (leges), постановления сената (senahis consulta) и магистратов (edicta) или договор (foedus) - неотъемлемая принадлежность «юридизированного» сознания многих источников. Поэтому их материалы, по мере необходимости, рассматривались нами как косвенные продукты нормативной воли. Весьма полезным стало прямое обращение к текстам «Дигест Юстиниана», фрагментам сочинений Юлия Павла, Гая, восходящим к событиям принципата Тиберия или правления его предшественника. Учтены результаты археологических экспедиций в Северной Африке и исследований грота Sper-longa в Кампании, проведенных в 50-х - 70-х гг. XX столетия.

¹ Levick В. The senatus consultum from Larinum// JRS.1983. Vol.73. P.97-115; Gonzales J. Tabula Siarensis, Fortunales Siarenses et Municipia Civium Romanorum// ZPE. 1984 Bd.55 S.55-100, Eck W. Das s.c. de Cn. Pisone patre und seine Publikation in der Baetica// CCG 1993 T.4. P 189-208. Cf Kolnik T. "Q. Atilius Primus - Interprex Centurio und Negotiator"// AArchHung. 1978 T.30. Fasc.1-2. S.61-75; Тодоров И. Вармантно решение на въпроса за съдоата на въстаналите траки през 26 г.// Епохи. 1994. Г.2., кн 4. С.29-32.

Степень изученности темы. Исследования политических событий периода правления Тиберия проводились в работах биографического характера или в специальных трудах, связанных с отдельными сюжетами истории ранней империи. Резко отрицательный образ преемника Августа в «Анналах» Тацита предопределил многолетний период ревизии его взглядов в мировой историографии. В разнообразных трудах арифметически и путем сопоставления параллелей в источниках (сочинениях Диона Кассия, Веллея Патеркула, а затем и Иосифа Флавия) доказывалась необъективность Тацита, изобразившего время 14-37 гг. как период неограниченного террора, а императора как злоумышленного политика. В итоге «восстановительной» деятельности ученых XIX столетия на свет появились своего рода «альтернативные анналы» рассматриваемой эпохи (С.Туксен). Полемика в историографии Тиберия часто сводилась лишь к критике или поддержке воззрений Тацита. Французские авторы по объективно-системным основаниям противостояли «ревизионистам» из Германии и Дании (Г.Зиверс, А.Штар, Л.Фрайтаг, С.Туксен) или их «союзникам» в России (Г. Мерчинг).

В нашей диссертации использовались арифметические и аналитические сводки, а также таблицы «жертв юстиции» 14-37 гг., составление которых было положено В.Райном, продолжено Г.Зиверсом, Л. Фрайтагом, Э.Чачери и С.Роджерсом. Принимались во внимание самые последние изыскания «виктимогра-фии» в исследованиях Д.Шоттера и Ф.Костантино.

В работе учитывались достижения Т.Моммзена и дальнейшие исследования в области восстановления «конституции» Рима, обобщающая историография, а также результаты применения просопографического метода М. Гельцером, Ф.Маршем и Р.Саймом. Вслед за изданием Т.Моммзеном соответствующих частей «Римского государственного права» с теми или иными нюансами в историографии утверждалась концепция Т.Моммзена о «двоевластии» императора и сената. Правление Тиберия Цезаря стало спорным, если вообще не первым, экземпляром «диархии» Августа. Российский историк Э. Гримм доказывал, что практика управления делала границы власти Тиберия подвижными. Если сохранялись старые комиции, о «диархии» говорить не следует. При Тиберии их роль была низведена к аккламативной функции и принципат стал похож на диархию. В течение XX столетия изучение комициальной реформы при Тиберии совершенствовалось. Итоги специальных исследований привлечены для подготовки нашей работы.

Без видимой связи с выводами Э.Гримма похожие результаты были полу-

7 чены Э.Корнеманном в Германии. Надлом правления, по Э. Корнеманну, был обусловлен «древнеспективностью» личности Тиберия, круто развернутой вспять - к эфемерным стандартам республики. Согласно Э.Гримму, лишь ситуация, связанная с упреждением заговора Сеяна, мобилизовала крайние резервы системы. Террор стал неизбежным. Реактивная самозащита императорской власти и процесс ее эволюции ad hoc вели к «институционализации» принципата, как увидели Д.Тимпе и последовавший за ним А.Б.Егоров. Этот процесс, считает П. Шрембгес, отличался «имперсонализацией» власти принцепса, правившего на удалении от Рима. Тяжелое становление власти, по мнению Г. Ка-стрициуса, заключалось в том, что Тиберий столкнулся с механизмами республики, возрожденными («реактивированными») Августом.

Для решения поставленных задач мы также обращались к трудам ученых в сфере социально-зкономігческой и социальной истории (М.Ростовцев, М. Финли, X. Беллен, В.С.Сергеев, В.И. Кузищин), исследованиям специалистов в области финансов, идеологии и религиозной политики принципата (Т.Франк, К. Роудвальд, А.Куниш, К. Хэрл, М. Грант, К. Сазерлэнд, Г.Геше, С. Вайнсток, Е.М. Штаерман). Принималось во внимание воззрение Л.Армана, проследившего патронатные функции императора. Привлечены исследования о достижении принцепсом универсальной монополии власти в империи. Учтены детальные работы В.Н.Парфенова по эволюции армии и роли гвардии в ранней империи.

Для понимания основ юстиции принципата нам помогли труды Р.Баумана, И. Блейкена, Ф.Авонцо, Кюблера, М.Леви, П. Бранта, Б.Левик, акценты, расставленные Л.Л.Кофановым. В национальной литературе некоторые аспекты процессов «о величии» были рассмотрены в исследованиях А.Б. Егорова (как «основа неправовой опоры» власти Тиберия) и И.П. Портнягиной (как узурпация сословных интересов и сведение права к индивидуальной защите принцепса), а сам закон «о величии» освещался в статье А.В Щеголева «Императорский культ и lex maiestatis».

В историографии Тиберия и Рима 14-37 гг. внешняя политика выделена :лабо. По меньшей мере, со времени Т.Моммзена взгляд на международную политику империи подчинен «провинциальным» требованиям, а «зарубежный ;ектор», как правило, начинается за Евфратом. Нам не удалось обнаружить <онцептуальных исследований, комплексно рассматривающих политику Тибе-зия в границах «внешнего» мира. Для решения проблемы привлекались работы

8 о международной клиентеле и дружбе, исследованиях лимеса и боевых столкновениях в отдельных районах периферии .

Так, в сфере нашего внимания находились монографии А.Г. Бокшанина, И.Ш.Шифмана, Г.А. Кошеленко, С.Ю.Сапрыкина, статья В.Н.Парфенова, реконструкции династий, выполненные Р. Салливаном, работа М. Пани о взаимоотношениях Августа-Тиберия с восточными союзниками³.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

- по-новому трактуются источники по периоду правления Тиберия, в осо-

" Magie D. Roman Rule in Asia Minor to the end of the third century after Christ. Princeton (N.J ), 1950. Vol HI; Alfdldy G. La politique provinciate de Tibere// Latomus. 1965. T.24. Fasc.4. P.824-844; Orth W. Die Provinzialpolitik des Tiberius. Miinchen, 1970; Hatt. J.J. Histoire de la Gaule romaine, colonisation ou colonialisme (120 avant J.-C.-451 apres J.-C.) Paris, 1970; Millar F. with D.Berciu, R.F. Frye, G.Kossack, T.Talbot. The Roman Empire and its neighbours. London, 1967; Dyson St.L. Native Revolt Patterns in the Roman Empire// ANRW. 1975. Т.П. Bd.3. S. 138-175; Teja R. Die romische Provinz Kappadokien in der Prinzipatszeit// ANRW. 1980. Т.П. Bd.7. Hbd.2. S.1083-1124; Ziegler K.H. Die Beziehungen zwischen Rom und dem Partherreich. Ein Bei-trag zur Geschichte des Volkerrechts. Wiesbaden, 1964; Campbell B. War and diplomacy: Rome and Parthia, 31 B.C.-A.D.235// War and Society in the Roman World. L.; N.Y., 1993. P. 213-240; Do-besch G. Europa in der Reichskonzeption bei Caesar, Augustus und Tiberius// AArchHung. 1989. T.41. Fasc.1-4. S.53-59; Lintott A. Imperium Romanum. London; NY,1993; Sherwin-White A.N Roman Foreign Policy in the East, 168 B.C. to AD. 1. Norman, 1984; Badian E. Foreign clientelae (264-70 B.C.). Oxford, 1984; Braund DC Rome and the Friendly King. The Character of the Client Kingship. London, 1984; Harmand L. L'Occident romaine. Gaule - Espagne - Bretagne - Afrique du Nord (31 av. J.C. a 235 ap. 1С).Paris, 1970; Pitts L.F. Relations between Rome and the German 'Kings' on the Middle Danube in the first to fourth centuries AD.// JRS. Vol.79. P.4S-58; De-mougeot E. La Formation de l'Europe et les invasions barbares. T.I. Des origines germaniques a I'avenement de Diocletien. Paris, 1969; Mann J.C. The Frontiers of the Principate// ANRW. 1974. T.II Bd.l. S. 508-533; Planck D. Neue Forschungen zum obergermamschen und ratischen Limes// ANRW.1976. Т.Н. Bd.5. Hbd.l. S.404-456; Timpe D. Der Triumph des Germanicus. Bonn, 1968; Debevoise N С A political history of Parthia. Chicago; London, 1969; Nagy T. Die Nordpolitik des Tiberius an der Mitteldonau// AArchHung. 1989. T.41. Fasc.1-4. S. 61-71; Isaac B.H. The Limits of Empire. The Roman Army in the East. Oxford, 1990.

' Бокщанин А.Г. Парфня и Рим (Исследование о развитии международных отношений позднего периода истории античного мира). М., 1966; Кошеленко ГА. Греческий полис на эллинистическом Востоке.М, 1979; Парфенов В Н. Тиберий, Германии и Германия// Военно-нсгорнческие исследования в Поволжье. Саратов, 1997. Вып. 2. С. 10-24; Сапрыкин СЮ. Понтийское царство. М., 1996; Шифман И.Ш. Сирийское общество эпохи принципата (І-ІІІ вв.нэ). М., 1977; Sullivan R.D. Thrace in the Eastern Dynastic Network// ANRW. 1979. Т.Н. Bd.7. Hbd.l. S.186-21 I; Idem. The Dynasty of Cappadocia// ANRW. 1980. Т.П. Bd.7. Hbd.2. S.I 125-1168; Idem. The Dynasty of Commagene// ANRW. 1981. Т.П. Bd. 8. S.790-791; Pani M. Roma є і re d'Oriente da Augusto a Tiberio (Cappadocia, Armenia, Media Atropatene). Bari, 1974.

9 бенности недавно введенные в научный оборот данные эпиграфики и нумизматики;

впервые в отечественной историографии комплексно рассматривается «технология» внутренней и внешней политики принципата Тиберия;

позиция и пределы власти пршщепса раскрыты в системно-функциональном аспекте;

впервые специально рассмотрен и систематизирован внешнеполитический процесс периода 14-37 гг.

Научно-прикладное значение исследования. Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки общих и специальных работ по истории императорской власти, для проведения лекций и практических занятий по римской истории, общих курсов и спецкурсов по проблемам публичного права древнего Рима.

Структура диссертации. Исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы, списка сокращений и приложения.

Преемник как император

. Из них он и черпал примеры моральных норм и их забвения. Последовательность во времени его не интересует, - только мораль. Одним из самых аморальных деяний для писателя стало предательство Сеяна. Согласно недавним выводам, сборник «нравственной риторики» Валерия с посвящением императору Тиберию на самом деле имел более широкий круг потребителей. Адресатом его труда являлись не специально риторы (или только Тиберий и его семья), а римские граждане в целом, точнее, образованный pater familius «высокого социального статуса»1.

Представление о процессе устранения Сеяна и, соответственно, 0 самой юстиции при Тиберий пополняется с помощью «Сатир» инвектив (Satyrae = Sat. /после 96 г./) Децима Юния Ювенала (D.Iunius Iuvenalis = Iuv.), сына или воспитанника состоятельного либерта (50-е гг.- после 127 г.)2. Той же практической цели обогащения основной ли тературной традиции служат и отдельные пассажи в «Естественной ис тории» (Naturalis historia = N.H. /77г./) всадника и эрудита-натуралиста Г. Плиния Секунда Старшего (С. Plinius Secundus = Р1іп./ок.23-24 гг.-79 г./); «Панегирик» (Panegyricus = Рап./ЮО г./), сочинение сенатора и проконсула Г. Плиния Цецилия Секунда Младшего (С.Plinius Caeciiius Secundus = Plin./ок.бі - 62 гг.- Ill или 113 г./), извлечения из «Римских войн» (Bellorum Romanorum libri її) Луция Аннея Флора (L.Annaeus Fio nas = Flor./cep.II ст./)3. В биографии философа-чудотворца Аполлония из Тианы (Vita Apollonii = Vita) греческого писателя Флавия Филостра-та (Flavius Philostratus = Phil, /ок.170 г.- между 244 и 249 гг./) использована храмовая хроника из г.Эги. Данные хроники, полезной для настоящего исследования, восходят к событиям, связанным с политикой Тиберия на востоке империи1.

Необходимость надлежащей проверки беглых замечаний, острокритических или инвективных воззрений на события 14-37 гг. требует преодоления «субъективных» оценок «заинтересованной» традиции. Понимание актов войны и мира, развития внутренних конфликтов, традиции международного общения и оценка качества власти принцепса немыслимы без анализа политической воли в технике соответствующего института. Данное обстоятельство предполагает длительность (перспективу и ретроспективу), в плане которой возможно выявление того или иного стандарта. В целях активной коммуникации источниковая база настоящей работы расширена за счет «Югуртинской войны» (Bellum Iugmlhirium = lug.) Г.Саллюстия Криспа (C.Sallustius Crispus = Sall./86 г.до н.э.-35 г.до н.э./), «Истории Рима» (Ab urbe condita) Тита Ливия (T.Livius = Liv./59 г.до н.э.- 17 г.н.э./), «Краткого изложения римской истории» латинского писателя Евтропия (Eutropius = Eutrop; Breviarium ab urbe condita = Breviarium historiae Romanae ad Valentem ЯV ст./) и сочинений, которые закрепились за именем историка С. Аврелия Виктора (S.Aureiius Victor = Aur.Vict; De Caesaribus = De Caes.; Epitome = Epit./cep.IV ст./)2. В данном ракурсе рассматривается и биография императора Адриана (Vita Hadriani), составленная Элием Спартианом (Aelius Spartianus) и включенная в сборник «Сочинителей истории Ав 21 густов» (Scriptores historiae Augustae = SHA /IV ст./)1. Институциональный взгляд на события политической истории 14-37 гг. обусловил внимание к малейшим фактам обычного или, напротив, нестандартного поведения, сохранившихся в поэтических произведениях. Это «Энеида» (Aeneis = Aen.) П.Вергилия Марона (P.Virgilius Мато = Virg./ 70 г.до н.э.-19 г.до н.э./), «Послания с Понта» (Epistulae ex Ponto = Ех Роп.; Tristia = Trist.) П.Овидия Назона (P.Ovidius Naso = OvidL/43 г.до н.э.- 17-нач.18 г.н.э./) и «Элегии» (Elegiarum libri IV) С. Проперция (S.Propertius = Ргор./ок.50 г.до н.э.- ок.15 г.до н.э./)2. Общеизвестные среди образованной публики, детали римской культуры чаще всего не уточнялись ни в сочинениях Тацита, ни в древней историографии правления Тибе-рия в целом. Объемистый компендиум-хрестоматия «Аттические ночи» (Noctes Atticae = Noctium Atticarum libri XX= Noct.Att.) Авла Геллия (A.Gellius = Gell. /ок.123 г.н.э.-после 169 г.н. э./), римского судьи и досужего антиквара, облегчает понимание реалий традиционного политического быта3.

Надписи, а также данные нумизматики позволяют не только подтвердить или отвергнуть отдельные утверждения писателей. Они нередко сосредоточены на новых, подчас неожиданных нюансах, удобны для датировки известных событий, освещая текущий политический процесс и выявляя подробности событий 14-37 гг.

Преемник как dominus и cura principis

Модель военной власти была заложена Августом и имела четкое территориально-предметное обособление, которое понимается как империй принцепса2. На примере Август-Тиберий была впервые разрешена чрезвычайная ситуация, связанная с его восстановлением. С помощью негласного распоряжения от имени покойного императора, но без умышленного участия Тиберия, был убит один из потенциальных соперников Тиберия в армии,- ссыльный Агриппа По-стум, внук Августа (Ibid. 1.6; Suet.Tib.22)3.

Политическая неделимость должности принцепса подразумевала закрепление за ним высшего империя. Как это происходило? Текст Светония (Tib.24,1-2): «Хотя он не поколебался завладеть местом и применять права принцепса, и уже находился в сопровождении воинов, дозволив себе как силу, так и внешние отличия господства, но долго от них отказывался..., так что некоторые вышли из терпения и кто-то среди гвалта прокричал: «Пусть или действует (agar) или отказывается! (desistat) ...Наконец, как бы не по своей воле, сетуя на мучительное и тягостное рабство, которым обязывается, он принял империй.». Данный набросок дебатов в сенате совершено утрачивает логическую связность, когда публичная дилемма Тиберия agere-desistere структурно связывается в «перетасованном» тексте «Анналов»4 со временем после (1.11-13) завершения процедуры отказа от персонального выбора консулов, сенаторов и граждан перед лицом сына Августа.

О настоятельности какого жеста шла речь? П.Херрман пишет: «присяга была принята еще до начала переговоров Тиберия в сенате о получении права на верховную власть, и вообще - до его вступления в Рим»1. Такое понимание событий стало едва ли не хрестоматийным2. Из обзора Э.Бенвениста видно, что методика всякой римской присяги была неотделима от индивидуальной речевой инициативы того, кому присягали, и с нее начиналась. Традиционная техника присяги не была исключением и во времена Траяна3. Никто из известных нам исследователей не обратил внимания на тот факт, что обыденная и, по всей вероятности, принципиальная незаменимость зачинщика присяги исключает ведение дел без поручения по данному поводу.

Текст Тацита (Ann. 1.7,2): «Консулы Секст Помпеи и Секст Аппу-лей первыми произнесли (iuravere) слова клятвы на верностъ Тибе-рию Цезарю, в присутствии их отдали клятву Сей Страбон, префект преторианских когорт, и I ай Турраний, префект анноны, за ними последовали сенат, воины и граэюдане». Акт всеобщей присяги завершил состояние публичной неопределенности. Соответственно, призыв к действию в сенате стал бессмысленным анахронизмом, когда наступили последствия повторенной за Тиберием клятвы (ius iuran-dum).

Статусная неоднородность гражданского населения Рима и по-лиэтничность империи позволяют говорить о присяге как об универсальном средстве приведения всех к единому знаменателю4. Императорская присяга компенсирует слабость комиций и, вместе с тем, является структурным элементом оформления власти, определяющим монопольную позицию принцепса. Сохранился текст из сенатской про винции Кипр1: «Клянусь нашей Афродитой Акрайей и нашей Корой, и нашим Аполлоном Гилатом, и нашим Аполлоном Керунетом, и нашими спасителями Диоскурами, и Гестией Булеей, покровительницей общины нашего острова, богами и богинями, покровителями общин острова, и рожденным от Афродиты божественным Цезарем Августом, вечным Римом и всеми иными богами и богинями, что мы сами и рожденные от нас, будем следовать и повиноваться на земле и на море, благоволить и поклоняться Тиберию Цезарю Августу, сыну Августа, и всему его дому, и будем иметь того другом и того врагом, кого и они...» (EJ.105 ). Провинциальная присяга устанавливает династическое обязательство верности между местным гражданством, включая его потомство, и домом Цезарей. Текст присяги, сохранившийся со времени Калигулы, главы выхолощенной фамилии, утверждает только личное обязательство: «По своей воле клянусь, что буду недругом тем, кого увижу недругами Гая Цезаря Германика.» (ILS.190) Первый текст отвечает принципам наследственной монархии, второй ограничен бесспорностью отношений двух персон. Истребование верности к себе мотивационно неотделимо от демонстративного сомнения в верности тех, кому предстоит повторение клятвы. Само по себе данное обстоятельство не может не вызвать «колебаний» притязателя на принципат.

Сын Божественного и процессы в сенате

Если физическое сосуществование живого наследника с мертвым отцом более невозможно, то возможно культовое общение с ним. Последнее выступает почти как природная мотивация, цель и смысл которой натурализованы многими восходящими всякого коренного римлянина. Демонстративное достоинство фамильного прошлого главы Юлиев было обогащено персонами Энея, царей Альбы Лонги и фигурой Ромула-Квирина, легендарного оплота Августа (Тас.Апп.4.9,2; 38, 4). Религиозное основание композиции наследственного правопреемства логично вытекало из практики далеких предков1.

Задолго до сентября 14 г. было создано обеспечение исключительной роли посмертного существования Августа как гарантии политической свободы его преемников. Основные слагаемые инфраструктуры дальнейшего бытия Августа возвели загодя. В самом Риме еще в 28 г. до н.э. построили гробницу (Suet.Aug. 100,4). Его положение в структуре фамилии Юлиев было наглядно упорядочено и превратилось в объект публичной надежды. В центр систематического обращения превратился гений (genius) главы фамилии и ее божества (numina) (ILS.112). Изображения гениальной персоны Августа среди божеств-ларов лидирующей фамилии стали неотъемлемой компонентой общественных святынь, локализованных в 265 точках Рима (ILS.9250)2. Аналогичная культовая подготовка встретила сочувствие или нашла результативное понимание практически во всех концах империи3. Факты рождения и деятельности членов фамилии принцепса связали ритмику римского календаря и насытили церемониальный смысл времени1. Факт смерти Августа органично дополнил его, а Рим, таким образом, превратился в религиозно-политического адепта покойного лидера.

Конститутивное положение Тиберия за пределами рассмотренной нами триады выражает единый тип монетной легенды: «сын божественного Августа» (divi Augusti films,- Прил. 1,2а,3а,4а,5а). Пожизненность данного девиза, выявляющая отсутствие единовластной позиции преемника, более не встречается ни у одного императора2. Официальное употребление легенды «отца и сына» стало критерием меры достоинства наследника Августа как нисходящего в противоположность восходящему на небо и вытекающей из такой схемы самооценки и конечной оценки второго принцепса.

Но было и иное обстоятельство. Двойственность происхождения Тиберия-принцепса обернулось дихотомией, которая с 17 сентября 14 г. навсегда рассекла его волю, определив стиль властного поведения наследника. Он был pater familius, главой дома Юлиев, но политически так и не достиг положения «отцовства над отчизной», будучи «сыном божественного»3.

17 сентября Август, теперь бесспорный «lar familiaris» или ман Тиберия, был публично амплифицирован для восприятия в масштабах империи в качестве бога (ELS.154; 9495; 6774/5; 6892)4. Решение сената различными средствами воспроизвели повсюду. Дом в Ноле, место успения Августа, стал мемориалом. Золотая статуя восходящего устанавливается в храме Марса (Dio.56.46,3-4). Клятвы на верность Тиберию именем божественного отца сделали Августа универсальной святыней для всего населения империи за исключением иудеев. Но персона во власти так и осталась отображением лучшего. Статус «вечного наследника» обнажал политическую бедность второго правления в целом и превращал его в процесс трепетного пользования потусторонней мощью. Отсюда вытекала обязанность религиозного служения, стиль власти, основанный на культовом освящении права, неотделимый от демонстрации почтения к носителю божественной силы (Тас.Апп. 1.10,5). Сын Божественного обязан был стать жрецом его. Источником потенции выступила исключительная персона предшественника, а ее предметом - авторитет (auctoritas), овеществленный в актах первого принцепса. Ранимость основы этих графических деяний, наряду с высказываниями - необходимое условие для их защиты людьми. За посягательством на волю Августа следовало неизбежное вмешательство богов. Об этом напомнили преемнику (Ibid. 1.77,3): «раз божественный Август... высказал, то Тиберию рушить сказанное им - против воли небес» (Divus Augustus ... responderat, neque fas Tiberio infringere dicta eius). В 14 г. был организован жреческий союз августалов из 25 сацер-дотов, членами которого стали все взрослые мужчины семейства нового бога (Ibid.1.54,1; ILS.176; 177; 178). На основе обряда Ромула участием Тиберия разрабатывается жертвенная церемония союза, посвященная всему роду Юлиев (Tac.Hist.2.95,1). Оформление жречества императорского культа в муниципиях стало экземплярным следствием этого решения1. В завершение всего весной 15 г. сенат объявил преемника Августа верховным понтификом (ILS. 154,18-22= EJ.101).

Maiestas вовне: Варварская зона

Внешняя для Рима ситуация, стабильность которой опиралась на волю клиентельного царя, подлежала заботе империи в случае кризиса союзной власти. «Регенство», немыслимое для величия Рима, применялось с большим или меньшим успехом вне его. Физическая (психическая) неспособность друга Рима к управлению признанной за ним области вызывает неизбежное участие принцепса и сената. Император принимает срочные меры для восстановления и поддержания управления там, где образовалась брешь во власти. Август направлял заместителей (tutor, krcixpoTcoQ) к малолетним династам и вел дела тех из них, кто впадал в безумие (Suet.Aug.48; Dio.57.17,5). Будучи друзьями (клиентами) Августа, они получали помощь от Августа, но производилась она на публичных основаниях - через постановление сената. Так, подобная техника замещения друзей-династов будет использована Тибе-рием во Фракии, когда к малолетнему потомству убитого царя фракийцев Котиса VIII «no-примеру предков» (exemplo maiorum) приставят сенатора-претория (Тас. Апп.2.67,3). Бесспорное величие Рима в Италии и провинциях, инструментами которого являются Тиберий, сын божественного, и потомство Юлиев-Клавдиев, не должно встречать сомнений вовне. Оно шире потестативных границ между народами. Поэтому дружественное отношение к величию Рима подразумевает наглядную и понятную в рамках феномена maiestatis демонстрацию и участие. Даже в парфянском городе Вологезиада (Vologesias) к середине I в. воздвигли храм Августа2. «Друг» обязан уважать достоинство римлянина-магистрата, прибывшего к нему, пусть и по частным мотивам: взятие в узы одного хулителя, оскорбившего Тиберия на союзном Родосе, было нормальным и показательным (Strabo. 14.2,5 [652]; Suet.Tib.10,3). Дру зья обязаны ценить свободу (ккехубгріа) своих великих друзей: постановлением сената союзный Кизик (Strabo. 12.8,11 [576]) перестал рассматриваться в качестве свободного за недружественное поведение, -заключение римских граждан (Suet.Tib.37,3). Лишение римских союзников свободы, условия amicitia, влечет утрату доверия (fides), - результата уговора с римским народом (foedus), - к Кизику1. Традиционные принципы подхода к некоторым из союзных общностей (foederata civias) отстаивал и Август (Suet.Aug.47). Но Тиберий и сенат ревниво следят за уважением достоинства нового имперского божества. Кизи-кенцы не только проявили насилие над союзниками, они забросили возведение храма в честь предшественника Тиберия, который сами же и вызвались построить (Comp.Tac.Ann.4.36,3; Dio. 57. 24,6; EJ. 352,4-5). Было ли восстановлено союзное общение с Кизиком, неизвестно, однако это вполне вероятно, если учесть политику реставрации политиче-ской свободы друзей, которую осуществлял Калигула после 37 г.

Друг не может быть подданным, но ему следует делить бремя друга и даже его опасности. В период напряженных войсковых рейдов Тиберия в Германии Август принимает взносы от дружественных царей и народов (тахра paaiA,cov бтрсм/). Целевой характер федеративной субсидии (є іафорбс) отличается инициативой (гпаууеХ\а ;) того, кто оказывает материальную помощь, но не законным требованием империи (Dio.55.25,3), типичным в провинциях4. Средством выражения дружбы является участие соседа в войсковых операциях Рима, как это происходило при Тиберии в Африке (Тас.Апп.4.24,2). Отличительный признак «царских» друзей как военных союзников - специальное вооруженное содействие под непосредственной командой туземных офицеров1. Феномен имперского соседства иллюстрирует категория «сохраненных» или «спасенных» народов (RGDA.3,2). Их свобода обуславливалась мотивами терпимости (и, разумеется, настоящими возможностями) Августа, цели которой совпадали с безопасностью Рима (Suet.Aug.47). Взятые по праву войны территории и народы в принципе подлежали potestas p.R. (Vell.2.94,4). Однако за ними exemplo maioram сохранялась внутри- и внешнеполитическая свобода (RGDA.27,2; Suet. Tib.9,1), но на известных условиях дружбы.

В Армении, по замечанию Г.А. Тирацяна, период кризиса первого столетия закончился лишь с упрочением династии, - с воцарением Тиридата Г в 66 г.2 Восточная периферия империи в целом не составляет исключения. Подтверждением неизменности дружбы служила, например, личная явка соседа в Рим после прекращения власти прежнего друга, как это было принято на Боспоре и в Иудее (Dio.53.25,1)3. Визит в Рим не единственное средство поддержания политического дружелюбия. Дружба засвидетельствовалась и на расстоянии. Для Армении уместной считалась просьба принять диадему с титулом и даже персону самого царя при посредничестве императора или его заместителя4. Акт признания свободы соседа иногда распознают как «назначение» царя (правителя), подразумевая передачу imperium p. R. или auctoritas