Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Трансформация представлений о детском труде в британском обществе в конце XVIII – первой половине XIX века 25
1.1. Положение трубочистов как предмет общественно-политических дискуссий 25
1.2. Эксплуатация детей на английских фабриках в фокусе общественных дебатов (первая четверть ХIХ в.) .53
1.3. Общественно-политическая борьба по вопросам детского труда и её влияние на парламентское законодательство (вторая четверть XIX в.) 84
Глава 2. Трансформация общественных представлений о детях и социальная политикa британского государства в конце xviii – первой половине XIX века 115
2.1. Социокультурные аспекты развития школы и образования . 115
2.2. Представления о детской преступности и наказаниях и эволюция парламентскогозаконодательства .163
Заключение .206
Библиографический список использованных источников и литературы источники .216
Литература .234
- Эксплуатация детей на английских фабриках в фокусе общественных дебатов (первая четверть ХIХ в.)
- Общественно-политическая борьба по вопросам детского труда и её влияние на парламентское законодательство (вторая четверть XIX в.)
- Социокультурные аспекты развития школы и образования .
- Представления о детской преступности и наказаниях и эволюция парламентскогозаконодательства
Эксплуатация детей на английских фабриках в фокусе общественных дебатов (первая четверть ХIХ в.)
Оксфордский историк П. Лэнгфорд считал, что после Французской революции государство начало прямо вмешиваться в такие сферы общественной жизни, как регулирование трудовых отношений или образование. Новая роль государства требовала многочисленной и влиятельной бюрократии, появление которой, по мнению ряда авторов, и означало создание среднего класса. Американский историк Д. Кэннедин, рассмотрев концепцию «класса» в ее применении к британской истории, указал на связь между средним классом и изменениями, произошедшими в середине XIX века в сфере образования. До этого времени образование в Англии было делом сугубо частным; лишь в 1830-х гг. парламент впервые выделил гранты на образовательные нужды. Складывавшаяся образовательная система носила классовый характер и предполагала свое образование для каждого класса, о чем прямо заявлял самый видный реформатор образования середины XIX века сэр Джеймс Кей-Шаттлуорт .Вызов этим традиционным подходам был брошен историками ревизионистского направления. Так, Дж. Кларк доказывал, что, по крайней мере, до реформы 1832 г. английское общество было обществом Старого порядка, основанном на аристократических, а не буржуазных ценностях. Следовательно, увязывать новое отношение к детству с появлением среднего класса проблематично.
Ко второй группе работ зарубежных авторов относятся те, в которых аспекты, изученные в диссертации, рассматриваются непосредственно. Условно разделим их на три подгруппы. К первой группе относятся труды, посвященные теме детского труда (M.Cruickshank, H.Cunningham, P. Clamp, P. Kirby, P. Lane, A. Levene и др.). Они написаны с различных методологических позиций, от психоистории до новой социальной истории. В них рассмотрены такие дискуссионные в историографии вопросы, как численность детей-работников фабрик в сопоставлении с предыдущим и последующим периодами, изменения в законодательстве и их причины; здоровье детей-работников, методы дисциплинирования на производстве и др. Ряд историков обращал внимание на связь между требованием ограничения детского труда с освобождением рабов в колониях. В диссертации украинского историка О.Г. Широковой-Мурараш, защищенной в 2000 г., акцент сделан на описание тяжелого положения детей-рабочих, при этом, следуя марксистской историографии, она связывала улучшение их положения с классовой борьбой пролетариата. Во вторую группу входят работы, рассматривающие эволюцию представлений об образовательной системе в британском обществе (G.Bartie, V.Chancellor, K.Snell и др.). В них затронуты такие аспекты, как отношение современников к созданию школ для бедных и деятельности средних школ; роль церковных и благотворительных организаций в развитии образования; разногласия по вопросам религиозного обучения и о педагогических системах; особенности парламентского законодательства по вопросам образования в изучаемый период, а также роль государства. К этой группе относятся книги по истории исторического образования в Англии, в которых затронута первая половина XIX века. В третью группу отнесены труды, в которых анализируется трансформация общественных представлений о детской преступности (V.Gatrell, S. Shore и др.). В них в дискуссионном ключе ставится вопрос о том, действительно ли на первую половину XIX века пришелся подъем детской преступности, какова связь между преступностью и бедностью, каковы причины детской преступности и ее виды, как менялась система судопроизводства и наказаний для детей. Изучение трудов историков показало, что тема детства в Англии конца XVIII – начала XIX в. привлекла значительное внимание в зарубежной историографии, и способствовало пониманию тенденций в эволюции общественных представлений. Историографический анализ позволил выделить основные дискуссионные проблемы и высказать нашу точку зрения, основанную на использованных источниках.
В ходе диссертационного исследования изучены многочисленные исторические источники, которые можно разделить на несколько основных групп. Первая группа – это документы британского парламента, в которых отражены интересующие нас вопросы. Наиболее информативной для изучения представлений политической нации явилась осуществленная в 1968-71 гг. Ирландским университетом публикация, в которой помещены протоколы заседаний и доклады специальных комитетов палаты общин и палаты лордов по вопросам детского труда, образования и детской преступности. Использованы документы, опубликованные в 28 томах данного издания, относящиеся к периоду с 1816 по 1847 г. Характер опубликованных материалов дает основание судить о высоком уровне парламентской культуры того времени. Заседания комитетов готовились тщательно, в их состав включали компетентных членов палат (в том числе будущих министров и премьеров, например, Р. Пиля-младшего, Дж. Рассела и Пальмерстона). На заседания приглашались эксперты, не понаслышке знакомые с обсуждаемыми проблемами, люди разного профессионального и социального статуса, в некоторых случаях показания давали те, чьими судьбами озаботились парламентарии (например, рабочие, в том числе дети).
Общественно-политическая борьба по вопросам детского труда и её влияние на парламентское законодательство (вторая четверть XIX в.)
Предметом рассмотрения во втором и третьем параграфах данной главы является эволюция представлений о возможности и границах использования труда детей на фабриках, создание которых явилось следствием промышленной революции и применения силы пара. Труд детей эксплуатировали в доиндустриальную эпоху, как в семьях, так и в мастерских, куда детей отдавали в качестве учеников, они работали с лошадьми, например, при перевозке грузов по каналам (Приложение 3). Положение подмастерьев рассматривалось в британском парламенте в начале ХIХ в., однако институт «ученичества», пришедший к тому времени в упадок, в представлениях современников принципиально отличался от фабричного труда. По сути, главным в дебатах был вопрос, можно ли считать работу детей на фабриках результатом заключения свободного соглашения между нанимателем и работником, на чем и базировалась капиталистическая система. Этот вопрос имел как юридическую, так и моральную сторону, причем значение последней в дискуссиях последовательно возрастало. И в парламенте, и в публицистике затрагивалась, прежде всего, проблема текстильных фабрик, поскольку именно на них больше, чем в других отраслях, использовался детский труд. Для некоторых операций малый рост и тонкость пальцев делали детей лучше всего приспособленными для работы на машинах. Как писал историк А. Бриггс, «женщины и дети первыми почувствовали тяготы механизации в текстильной промышленности. Их пальцы лучше подходили для работы, они были послушнее мужчин, нанимать их было дешевле. Промышленники очень скоро увидели эти преимущества». В центре общественного внимания также было положение детей на шахтах. Ключевое значение в ходе обсуждения и в эволюции законодательства, имел фабричный закон 1833 г. Ученые единодушно рассматривают его как поворотный момент в законодательстве о труде детей, но расходятся в оценке его эффективности. В настоящем параграфе исследуются общественные дискуссии первой четверти XIX в., в результате которых возобладал подход, отрицавший, что фабричный труд детей можно рассматривать как форму ученичества или как результат свободного соглашения. Труд детей на фабриках все чаще рассматривают в сравнении с трудом рабов в колониях. Акт 1802 г. положил начало фабричному законодательству в Англии и был продолжен актами 1819 и 1825 г. В третьем параграфе речь пойдет о следующих фабричных актах, о непосредственных предпосылках принятия акта 1833 г. и о дальнейшей эволюции законодательства и представлений о труде детей в британском обществе.
Под влиянием марксизма еще в XIX- первой половине XX в. в историографии сложился традиционный взгляд на проблему (супруги Веббы, супруги Хэммонды, П. Манту и др.): промышленный переворот рассматривался как «черная страница» в истории капитализма в Англии, а использование труда детей служило одним из главных этому подтверждений. Эта картина выглядит примерно так: фабрикантов волновала прибыль, и они (за редкими исключениями, вроде Роберта Оуэна) не задумывались о положении работников: об их физическом здоровье, нравственном состоянии, об уровне их жизни. С развитием «бешеной страсти в промышленности» и совершенствованием механизмов не требовалось большой физической силы, а маленькие рабочие стоили очень дешево. Пользуясь договорами об ученичестве, фабриканты понижали заработную плату и увеличивали рабочий день. В угольных шахтах дети приучались к работе под землёй с 4-5 лет. Самую многочисленную группу маленьких шахтеров составляли так называемые «трепперы» - те, кто при помощи привязанной веревки открывали дверь, когда приближалась тележка. В непромышленной сфере дети работали в домашнем хозяйстве, выполняли кузнечные работы, мастерили коробочки, изготавливали рождественские открытки, раскрашивали страницы объявлений, собирали букеты, вышивали, вязали, плели тесёмки и корзины. Дети работали на улицах, мели дорожки, иногда за пенни поддержали длинные юбки женщин. Цветочницы составляли для продажи букеты в петлицу. Мальчики помогали с лошадьми, или ждали заказа как курьеры. Историки, изучавшие положение детей бедноты, на ранних этапах развития историографии ограничивались общими оценками, не затрагивая углубленно различных аспектов детского труда. Разработка этих вопросов началась только в 1980-х гг., отчасти под влиянием внешнего фактора: усиления внимания к положению детей в странах т.н. «третьего мира». Часть этих исследований концентрировалась на борьбе за фабричное законодательство в Англии. Если историки-марксисты связывали шаги в решении рабочего вопроса с ростом активности масс, например с луддитским и чартистским движением, с возникновением профсоюзов (тред-юнионов), то в трудах историков в последние годы подчеркивается значимость различных мотивов, направлявших общественное мнение, в том числе гуманитарных и религиозных.
Социокультурные аспекты развития школы и образования .
Возвращаясь к социокультурным аспектам британского образования в началеXIX в., заметим, что эта тема затрагивалась не только двумя названными обществами, но и другими филантропическими организациями, занимавшимися благотворительностью. Как отмечалось, одним из самых влиятельных было «Общество по улучшению положения бедных». Его самым видным деятелем в началеXIX в. был филантроп и социальный реформатор сэр Томас Бернард, известный также критикой эксплуатации детей и поддержкой искусства. Он придавал значение вопросам обучения детей бедняков, готовил и публиковал отчеты общества, сопровождая их развернутым комментарием. У Бернарда можно выделить целый ряд новых идей, позволяющих видеть, в каком направлении происходила трансформация представлений в данной сфере.
Прежде всего, видно, что в основе утверждений Бернарда политическая аргументация. Это само по себе необычно, т.к. до Французской революции главный акцент ставился на формирование добродетелей и морали. После Французской революции, оказавшей решающее воздействие на европейскую элиту, образование низов рассматривалось как дело политическое, как средство предотвратить новые революции. Бернард утверждал, что тиранические режимы (называя в качестве примеров Рим и Мекку) строились на убежденности: широкое распространение знаний опасно. Он писал: «Различие между самыми чистыми и самыми развращенными христианскими странами ни в чем так не проявляется так, как в этом; последние прилагают все усилия, чтобы держать массы людей в невежестве, первые заняты тем, чтобы предоставить бесплатное и благотворное обучение всем». Хотя «темный век рабства и суеверия» позади, даже в самых «чистых и разумных странах» есть люди, опасающиеся широкого распространения начальных знаний среди бедноты. Эти люди впечатлены примером соседней страны (Франции), в которой то, что приняло название «равенство», привело к великим несчастьям. Поэтому в желании дать образование детям низших классов они видят «якобинские мечты». Бернард писал, что эти дети, став «образованными и просвещенными христианами», оценят преимущества, которые дает им «гражданское общество» (этот термин автор много раз использовал), основанное на свободе и ответственности. Не следует дурно думать о «хижняке» (в тексте употребляется определение cottager), будто он не способен понять, что гражданское общество «защищает людей работящих и честных» от насилия и обмана со стороны «ленивых и безнравственных». Прибегая к патриотической риторике, Бернард восклицал: «Он (бедняк – М.А.) быстро поймет, что климат, конституция и другие естественные и политические преимущества дают Британии такие преимущества, как никакому другому региону на земле; на этом счастливом острове широкие массы людей получают свои выгоды. В стране, где почва плодородна, климат благоприятен, где существует религиозная умеренность и политическая свобода, где ребенок самого бедного крестьянина может достичь самых высот, если заслуживает того, где равенство перед законом защищает его собственность и его талант – чего еще желать, кроме благости для себя и образования для своих детей?» В условиях, когда богатство и роскошь становятся для страны «бременем», что, кроме образования, может спасти от последствий «корыстных спекуляций» огромную массу наших соотечественников? Или они будут являть собой «пагубные примеры нищеты и невежества, которых может исправить только угрозы высшей меры наказания, или будут счастливы и полезны в этом мире и готовы смотреть на других (т.е. благородных – М.А.) с надеждой и почтительной верой».
На основе этих «теоретических» обоснований Бернард не только призывал богатых поддержать благотворительные школы, но высказался в поддержку системы Белла. Он отвергал обучение детей бедняков в школах-интернатах, поскольку это удаляет их от фермерской жизни, приводит к недооценке собственных родителей, отучает от привычки к тяжелому труду и «поднимает их взгляды выше условия, в которых они рождены». А вот дневные школы, работающие по методу Белла, «лучше всего подходят для передачи начальных знаний, характеризуются простотой и ясностью действий, дают простор быстрым умам и возможность проявить себя самым тупым ученикам». Метод Белла, по мнению Бернарда, учитывает особенности восприятия младших школьников, которые способны концентрировать свое внимание только на короткое время. Рассказ учителя не превышает пяти минут, для высказывания даются десять минут, поэтому обучение воспринимается как удовольствие. Процесс обучения строится так, чтобы каждый ученик усвоил материал, и только после этого учитель переходит к новому материалы. Тот, кто из-за отсутствия способностей или лени не способен быть наравне с товарищами, переводится в младший класс. Большое внимание в классе уделяется повторению, к которому при необходимости прибегают во второй и даже в третий раз. Система Белла сделала экзамен важнейшей частью обучения, основанной на общих правилах, что позволяет организовать соперничество между учащимися. Экзамену отводится 15-20 минут в течение каждого часа обучения, и если ученик провалился, то он ранжируется ниже своих товарищей, и справедливость этого очевидна для всех. Слабому ученику оказывается всемерная помощь со стороны сильного, если и после этого прогресса нет, его переводят в младший класс. Система Белла позволяет за короткое время дать школе нужное число учителей; она позволяет сохранять в классе дисциплину, лучше организовать уроки. Бернард ставил Белла в один ряд с такими великими учеными своего времени, как химик Х. Дэви (открыватель щелочных металлов) и Эдвард Дженнер, изобретатель вакцины против оспы. Заметим, что у Оуэна было иное представление о «методе Белла»: «Распространение системы доктора Белла, стремящейся внедрить в умы детей бедняков все догматы англиканской церкви, является попыткой отдалить на некоторое время грозный момент перехода от невежества к разуму и от бедствий к счастью». Напротив, отношение великого утописта к системе Ланкастера было весьма позитивным.
Часть рассматриваемой публикации «Общества» были отчеты о деятельности школ, получавших от него поддержку. Вот как описывался экзамен, проходивший в школе на Вест-стрит в Лондоне в помещении церкви: «Воздействие экзамена, проводившегося в четверг между 9 утра и часом дня, на энергию и активность детей, поразительно. Когда я посетил его последний раз, там было 220 детей, рассаженных в 11 рядов перед сиденьем, на котором расположился учитель мистер Нивс. По сторонам, в проходах стояли две помогавшие ему учительницы. В какой-то момент времени один из рядов, в которых было больше двадцати детей, вставал. В то утро занимались церковным катехизисом. Учитель задавал каждому короткие вопросы. После того, как каждый был по очереди проэкзаменован, вставал следующий ряд; те же, кто закончил с ответами, получали успокоение пением псалмов или гимнов». В книгу был включен отчет о школе на БороРоуд, основанной Ланкастером. В которой обучалось около 500 детей, планировалось набрать еще 200. Автор отчета писал о «замечательном улучшении характера» у мальчиков, но не преминул отметить, что с девочками дело обстояло иначе: «С сожалением наблюдаю, что улучшения в девочках, несмотря на все старания, менее заметны; частные привычки барака гораздо больше вредят женщинам, чем другому полу». В отчетах общества отводилось место трудовым школам (industryschools) для мальчиков и девочек, в которых большую часть времени они проводили в работе. Обучение в таких школах освобождало приходы от заботы о детях бедняков; многие поступали в трудовые школы из работных домов.
Представления о детской преступности и наказаниях и эволюция парламентскогозаконодательства
Анализ документов комитета показывает: в широком смысле дебаты, связанные с положением детей-заключенных, касались двух вопросов: во-первых, как смотреть на изоляцию в той или иной форме ребенка от общества, как на наказание или как на путь к исправлению. Как пишет Шор, в обществе «обозначилось противодействие между теми, кто был сторонником наказаний, в том числе телесного, одиночного заключения, дисциплинирования, образования и эмиграции, и теми, кто считал, что многих детей просто не стоило отправлять в тюрьмы, ибо этим путем общество само превращает их в преступников. Понятно, что к последней точке зрения прислушивались редко». Постепенно в риторике аспект «исправления» усиливался. Даже свидетели, имевшие к тюрьмам непосредственное отношение, показания которых свидетельствовали, что детей постоянно наказывают, стремились всячески доказать, что их цель в исправлении. Как указывает Шор, тот «рецепт», который был «прописан» в 1830-х гг. и который заключался в соединении тюремных исправительных стратегий и подготовки к эмиграции в колонии (выражением этой модели был Паркхерст), к концу 1840-х гг. обнаружил свою непригодность. Идея была в том, что те, кто был послушен в Паркхерсте, освобождались досрочно по прибытии в Австралию, а те кто «не исправился» направлялись в Тасманию на каторгу. Шор пишет: к концу 1840-х гг. Паркхерст перестал олицетворять первоначальные реформаторские идеи, превратившись в тюрьму для совершивших серьезные преступления детей: «Реформаторский проект, по крайней мере в форме Паркхерста, провалился». Такой вывод можно подтвердить и показанием судьи Адамса. Он говорил, что в прежние годы часто приговаривал детей к высылке, чтобы обеспечить им доступ в Паркхерст, но теперь все изменилось. Чтобы оказаться в Паркхерсте, ребенок должен достичь 14 лет, быть «большим и сильным» (понятно, что таков был спрос в колониях на иммигрантов).
С этого времени вектор борьбы с детской преступностью сдвинулся в сторону создания в Англии исправительных домов, на чем настаивала, например, известный реформатор Мэри Карпентер. В феврале 1846 года состоялось собрание в МэнсионХаузе, официальной резиденции столичного лорда-мэра с участием Лондонского епископа и многих значимых господ с целью выработать план для учреждения приюта для молодых людей, ставших преступниками. Предлагалось учредить национальные приюты, в которые молодые люди могли приниматься и классифицироваться согласно их полу, возрасту и физической силе; эти учреждения следовало передать под контроль правительственных чиновников. Предполагалось располагаться их на главных железнодорожных узлах. Физическая работа заключенных должна была сочетаться с умственным, нравственным и трудовым обучением. Пища должна была быть простой, а стоимость одежды и питания должна покрываться заработком заключенного и взносом, оплаченным родителями или приходом. Высокий статус собрания подтверждает тенденцию к реформированию системы в направлении исправительных учреждений для юных преступников.
Участников дебаты волновала проблема, как отделить тех, кто еще на периферии преступного мира и может быть «исправлен», от тех, кто уже превратился в уголовника (hardenedoffenders). На практике, как мы видели, речь шла о том, чтобы отделить впервые осужденных от тех, кто попался не впервые. Как мы видели, способами для этого явилось одиночное заключение и так называемый «режим молчания», запрещавший детям-заключенным переговариваться. Сами по себе эти правила не были изобретением комендантов тюрем; в дискурсе о тюрьмах 1820-30-х гг. изоляция ребенка рассматривалась не просто как приемлемая, но как необходимая и полезная вещь. Автор одного памфлета предлагал помещать детей «в тюремные камеры, отделяя каждого от остальных заключенных; их ежедневно должен посещать комендант, священник, хирург, учитель и другие; там же давалось бы моральное, религиозное и интеллектуальное обучение, проводилась действительно полезная работа».
Показания, данные комитету по детской преступности, были обобщены в его докладе. В нем отмечалось, что заключение не всегда создает нужный эффект, что отчасти объясняется отсутствием должной дисциплины в тюрьмах. Комитет признавал, что заключение детей в одиночную камеру – важный элемент дисциплины, но оно не должно быть продолжительным, не более 3-4 недель. Затем следует сделать недельный перерыв, а общий срок пребывания в одиночке может достигать двух лет. Другая причина неэффективности кроется в плохом управлении многими тюрьмами, в результате чего осужденные в первый раз учатся наихудшим из преступлений. Комитет утверждал: мнение квалифицированных экспертов состоит в создании исправительных домов по типу Паркхерста, по крайней мере, для осужденных в первый раз. Особо отмечалась важность морального и религиозного воспитания, в совокупности с трудовой подготовкой. Комитет отмечал неэффективность домашних арестов и заключения в тюрьмы на короткие сроки. Отмечалось единство мнений о необходимости сохранения смертной казни. Комитет отмечал, что у него есть сведения о неблагоприятном положении дел в австралийских каторжных поселения, и путь его улучшения в улучшении полицейской системы, моральном и религиозном воспитании, а также в ликвидации существующей диспропорции между полами. Как видим, положения этого документа отчасти определяли содержание парламентских актов 1847 и 1853 гг. и дальнейший вектор реформы ювенальной юстиции. Судьи получили возможность выносить решение о заключении преступников в тюрьму или в исправительный дом, либо освобождать за залог в размере трех фунтов. В юрисдикции судей находилось также решение о назначении тяжелой работы для преступников в течение трех календарных месяцев, и применении к ним физических наказаний. На смену каторге и тюрьмам приходит время исправительных воспитательных домов.
Итак, проведенное исследование показало: в конце XVIII – первой половине XIX века в британском обществе произошли серьезные изменения в отношении к детской преступности. Инициирующую и лоббирующую роль сыграли общественные филантропические организации, члены которых отличались, как правило, высокой религиозностью и принадлежностью не только к англиканской церкви, но чаще к протестантским нонконформистским группам (методисты, унитаристы, квакеры). Под их влиянием усилилось вмешательство государства в эти проблемы, что нашло выражение в принятии целого ряда парламентских законов, внесших принципиальные изменения в ювенальную юстицию и пенитенциарную систему. Динамика сдвигов включала требования морального и религиозного образования, раздельного содержания взрослых и детей в тюрьмах, новой системы тюремного дисциплинирования, перехода от «наказания» к «исправлению», создание специальных исправительных домов для ювенальных преступников. Важнейшей предпосылкой отмеченных преобразований было формирование нового отношения к детству в британском обществе в рассматриваемое время.