Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Чешская шляхта накануне гуситского движения 34
1. Особенности формирования чешского дворянства и его политико-правовой статус 34
2. Особенности социально-экономического развития Чехии в XIV - начале XV вв. и положение чешской шляхты 44
3. Место и роль чешского дворянства в политической борьбе в Чехии на рубеже XIV - XV вв. 66
4 Дворянство и начало гуситского движения 77
Глава II. Чешское дворянство в ходе гуситских войн 88
1. Чешское дворянство в католическом лагере 88
2. Шляхта в лагере утраквистов 102
3. Шляхта в лагере таборитов 114
4. Чешская шляхта на заключительном этапе гуситских войн 125
Глава III. Выдающиеся представители чешской шляхты конца XIV начала XV вв. 137
1. Пан Ян Сокол из Ламберка 138
2. Микулаш из Гуси 147
3. Ян Жижка из Троцнова 165
Заключение 183
- Особенности формирования чешского дворянства и его политико-правовой статус
- Дворянство и начало гуситского движения
- Чешская шляхта на заключительном этапе гуситских войн
- Ян Жижка из Троцнова
Введение к работе
Актуальность. История гуситского движения никогда не перестанет привлекать внимание исследователей, поскол - -ьку оно было одним из тех великих общественных конфликтов, через разрешение которых проходил путь прогрессивного развития человеческого общества. По мнению многих историков прошлого и настоящего гуситское движение было первой социальной революцией в истории Европы.
Начиная примерно с середины XIX в. гуситская революция стала предметом всестороннего осмысления в историографии Чехии, Германии, России, Польши, а в XX в. исследования по истории гуситской эпохи стали появляться в странах Северной Америки и даже Азии. Первоначально рассматривались ведущие линии исторического развития, главные движущие противоречия гуситской эпохи, и многие вопросы такого порядка были изучены весьма обстоятельно. Однако некоторые проблемы, имеющие важное значение для осмысления истории гуситского движения, в силу различных причин до сих пор остаются недостаточно исследованными. К их числу относится и вопрос о роли дворянства в гуситском движении. Долгое время он оставался на периферии исследовательского внимания в силу того, что не вполне вписывался в рамки тех упрощенных представлений о классовой борьбе в средневековом обществе, которые бытовали в исторической науке стран Восточной Европы во второй половине XX в., причем не столько в среде самих ученых, сколько среди представителей идеологических структур, осуществлявших управление развитием науки. С другой стороны, предпринимавшиеся попытки освещения роли дворянства в гуситском движении, осмысления движения в целом, неизменно испытывали значительное воздействие политических, религиозных и национальных пристрастий, особенностей мировоззрения исследователей. Тем самым вопрос превратился в дискуссионный, и остается таковым доныне.
В отечественной историографии проблемы истории чешской шляхты самостоятельным объектом исследования до сих пор вообще не становились, хотя обращение к истории средневекового рыцарства и западноевропейского дворянства стало одним из характерных явлений развития отечественной медиевистики двух последних десятилетий.
Данная диссертация призвана стать одним из шагов на пути осмысления места и роли чешского дворянства в гуситском движении, поскольку без привлечения данных о структуре господствующего класса, своеобразии политико-правовых отношений внутри него, особенностей самосознания европейского дворянства, невозможно дать сколько-нибудь полную характеристику ведущих тенденций социально-экономического и политико-правового развития средневековой Европы.
Степень разработанности темы. Научную литературу по данной проблеме представляется возможным разделить на несколько групп. Первую составляют работы второй половины XIX – начала XX вв., преимущественно позитивистского плана. Это прежде всего труды Ф. Палацкого, В.В. Томека, Ф. Бецольда, Г. Томана, Й. Шусты, Р. Урбанека, Й. Пекаржа. В них рассмотрен широкий спектр вопросов, охватывающих историю гуситского движения в целом, а также частных проблем, касающихся истории становления лагерей таборитов и пражан, причин борьбы между ними, борьбы с иноземными крестоносцами, гуситского военного искусства. Вопросам, связанным с чешской шляхтой, специально посвящена лишь монография Й. Шусты, в которой рассматривается один из важных аспектов положения шляхты в предгуситское время – политика концентрации земельных владений на примере Новоградского панства. Именно Й. Шуста впервые сформулировал и обосновал тезис о кризисном состоянии низшей шляхты в предгуситское время.
Второй, марксистский, этап в развитии гуситоведческих исследований начинается после завершения Второй мировой войны. В это время появляются работы, посвященные рассмотрению вопросов социального и экономического развития Чешского королевства в предгуситское и гуситское время.
Вершиной марксистского гуситоведения является, на наш взгляд, двухтомная монография Й. Мацека «Табор в гуситском революционном движении», вышедшая в Чехии в 1952 г. Основываясь на огромном комплексе источников и литературы, автор анализирует развитие гуситского революционного движения в целом, уделяя при этом главное внимание его радикальному направлению – Табору. Необходимо отметить, что Й. Мацек не ставил своей целью всесторонне рассмотреть положение дворянства и ту роль, которую оно сыграло на различных этапах движения, однако при анализе различных вопросов социально-экономического развития предгуситской Чехии в поле зрения автора неизбежно попадают проблемы, связанные со шляхтой. Й. Мацек, в частности, отмечает, что чешское дворянство в указанный период не было единым сословием. Й. Мацек разделяет вывод Й. Шусты о кризисном состоянии низшей шляхты в предгуситское время.
Большинство выводов, к которым пришел в своих работах Й Мацек, не потеряли научной значимости и в настоящее время. Представляется бесспорным вывод о том, что в основе позиции, которую занимали отдельные сословные группы шляхты в гуситском движении, лежали материальные интересы. Вместе с тем, неверно, на наш взгляд, объяснять действия шляхты исключительно ими.
В конце 60-х гг. Ф. Шмагель выпустил монографию, посвященную Яну Жижке из Троцнова, самому прославленному из гетманов таборитов. Конечно, жизнь и судьба рыцаря из Троцнова издавна привлекала внимание исследователей. Ф. Шмагель обобщил и систематизировал все известные сведения о Яне Жижке. Он подробно рассмотрел жизненный путь Яна Жижки до гуситской революции, уделяя особое внимание спорным и неясным моментам в биографии гуситского полководца: вопросу о его роли в феодальных усобицах на юге Чехии, участии в знаменитой битве при Грюнвальде. Им подробно рассматриваются вопросы, связанные с первыми сражениями таборитов, становлением военного искусства гуситов, основанием сиротского братства, отношениями Жижки с Табором.
С середины 40-х до второй половины 70-х гг. в нашей стране наблюдался бурный подъем интереса к гуситскому движению. В это время в СССР сформировалась целая группа специалистов-гуситологов. Проблемами, связанными с гуситским движением, плодотворно занимались Б. М. Руколь, П. И. Резонов, А. И. Озолин, Г. Э. Санчук, А. С. Сазонова, А. И. Виноградова, Г. И. Липатникова, Б. Т. Рубцов, Ю. Ф. Иванов, В. Н. Никитина, Н. А. Гусакова. В 50-е г. появляются первые монографические исследования, посвященные гуситской проблематике. Вопросы, связанные с ролью чешской шляхты в гуситском движении, специально не ставились, однако некоторые сюжеты, косвенно связанные с этой проблематикой, получили достаточно обстоятельное освещение. Так, например, особенности положения дворянства при Карле IV и его отношение с королевской властью рассматривал Г. Э. Санчук.
Б.Т. Рубцову принадлежит первая в отечественной литературе обобщающая работа о гуситских войнах. Он разделяет тезис о социальном, экономическом и политическом кризисе мелкой шляхты в начале XV в. Массовое разорение мелкой шляхты он впервые в специальной литературе связывает не только с политикой панства, но и с развитием товаро-денежных отношений, указывая на то, что в новых условиях мелкому феодалу было гораздо сложнее, чем крупному, вести хозяйство.
Б.Т. Рубцов, используя в основном материалы урбариев, подробно рассмотрел структуру чешского поместья и вопрос об эволюции феодальной земельной ренты в чешской деревне предгуситского времени. К данной теме он возвращается в своем фундаментальном труде «Исследования по аграрной истории Чехии», где рассматривает вопросы, связанные как со светским, так и церковным поместьем. Б. Т. Рубцов собрал и с помощью статистических методов обработал огромный объем фактического материала. Его работа, главной задачей которой было изучение судеб чешского крестьянства предгуситской поры, дает вместе с тем много материала для изучения вопроса о кризисном положении дворянства в предгуситское время.
А. И. Озолин в своей работе «Из истории гуситского революционного движения» одним из первых в гуситоведении предпринял попытку специального анализа программных требований бюргерской оппозиции и ее роли в гуситском движении. Впоследствии этим вопросам была посвящена его специальная монография «Бюргерская оппозиция в гуситском движении», в которой рассматриваются предпосылки зарождения и процесс складывания идеологии бюргерской оппозиции в предгуситской Чехии, тактика ее действий в годы гуситских войн, а также основные программные документы умеренных гуситов.
В состав бюргерской оппозиции А. И. Озолин включает большую часть мелкого и среднего дворянства и полагает, что шляхта и бюргерство составляли единый лагерь умеренных гуситов. Причину этого союза Озолин видел в объединявшем их недовольстве богатством и могуществом католической церкви и крупных светских магнатов.
Рассматривая место и роль бюргерской оппозиции в гуситском движении, А. И. Озолин основное внимание уделяет программным требованиям горожан. Вопросы же, связанные с ролью дворянства в лагере умеренных гуситов, не выделяются и специально не рассматриваются.
В целом, историки-марксисты очень подробно изучили вопрос о том, какие цели преследовали, какие задачи ставили перед собой отдельные сословия и сословные группы в гуситской революции. Однако, вопросы, связанные с внутренней структурой чешской шляхты, политико-правовым положением отдельных сословных групп внутри этого сословия, не получили достаточного освещения.
Кроме того, оценки, выносимые в работах историков-марксистов, написанных в рассматриваемый период, основывались на формулировках работы Ф. Энгельса «Крестьянская война в Германии», которые часто воспринимались как готовые выводы. В соответствии с этой концепцией, построенной на материалах Крестьянской войны 1525 г., социальной базой гуситского движения считались крестьянство, городской плебс и бюргерство. Именно к этим слоям населения и было приковано основное внимание историков-марксистов. Подчеркивалась ведущая роль бедноты, особенно на первом этапе революции, а ее кульминационным этапом объявляли пикартский хилиазм. Чешская шляхта в качестве самостоятельного фактора социально-политической борьбы в гуситской и предгуситской Чехии специально не рассматривалась.
С 80-х годов начинается рассмотрение гуситского движения в рамках методологии «новой социальной истории». Значительно расширяется диапазон гуситоведческих исследований. Появляются, наконец, специальные работы, посвященные экономическому, политическому социальному положению шляхты в предгуситский и гуситский период.
Во второй половине 70-х гг. вышла в свет монография американского исследователя Д. Классена, посвященная положению чешского панства в предгуситскую и гуситскую эпоху. Рассматривая вопросы, связанные с причинами поддержки панами гуситской программы и участия высшей шляхты в революции, Классен обращается, в частности, к анализу сведений о патронаже церковных приходов. Классен приходит к выводу о том, что именно поддержкой чешского панства объясняется успех гуситской революции. По его мнению, эта поддержка выразилась в предоставлении убежища и покровительства гуситским проповедникам, преимущественно в 1415 – 1419 гг., а также в содействии их проповеднической деятельности.
Оценивая последствия революции, Классен отмечает усиление политической власти панства, которое в конечном итоге привело к ослаблению Чешского государства. Другим следствием революции стало, по его мнению, увеличение панских владений за счет захваченного в период гуситских войн церковного имущества.
Наиболее плодотворно работал в эти годы над данными проблемами чешский историк М. Поливка. В своей монографии «Микулаш из Гуси и низшая шляхта в начале гуситской революции» он впервые истории гуситоведения сделал попытку подробно осветить положение низшей шляхты. М. Поливке удалось дать развернутую характеристику положения рыцарства в предгуситское время.
Поливка выступает против тезиса о массовом разорении низшей шляхты в предгуситское время. По его мнению, этот вопрос требует дальнейшего изучения, и при его рассмотрении необходимо учитывать дифференциацию низшей шляхты. В своем исследовании М. Поливка впервые убедительно показывает, что на стороне таборитов воевали не только обедневшие шляхтичи, потерявшие связь со своим сословием, и таким образом, как ему представлялось, причины участия их в гуситской революции были не столько экономического, сколько политического порядка.
В 1990-е годы Й. Мацек обращается к изучению дворянства. Он изучил широкий круг правовых и документальных источников. Й. Мацек всесторонне прослеживает возникновение и эволюцию смыслового наполнения таких социальных понятий, как «шляхта», «пан», «рыцарь», «земан», «владыка». Сквозь призму терминологии Й. Мацек обстоятельно рассмотрел особенности формирования дворянского сословия в Чехии.
Наиболее плодотворно в отечественной историографии гуситского движения последних десятилетий работает Л. П. Лаптева. В своей работе «Гуситское движение в Чехии XV в.» она уделяет большое внимание положению шляхты в предгуситской Чехии и ее участию в гуситском движении. Преимущественный интерес Л. П. Лаптевой обращен к низшей шляхте. Впервые в отечественной гуситоведческой литературе она выявляет сильную имущественную дифференциацию этого социального слоя. Л.П. Лаптева наиболее обстоятельно исследовала причины участия низшей шляхты в гуситском движении. По ее мнению, они заключались не только в неудовлетворенности своим экономическим положением, но также политическими интересами, которые определялись ее второстепенной ролью в структуре государственного управления, в рамках господствующего класса и ограниченностью возможностей для удовлетворения личных амбиций на государственной службе.
В последнее время в Чехии наблюдается повышение интереса исследователей к проблемам, связанным с историей шляхты. Я. Халад собрал значительный материал по истории чешского панства. В своей монографии он освещает историю наиболее крупных панских родов, а также приводит краткие биографии наиболее ярких их представителей.
З. Хледикова рассматривает вопросы взаимоотношений шляхты и церковной иерархии во второй половине XIII – начале XV вв.
Я. Боубин впервые обратился к исследованию такого важного явления чешской истории, как панские союзы конца XIV – начала XVIвв. Он определяет панский союз как организованную политическую группировку, созданную представителями высших слоев шляхты при активной поддержке других социальных групп чешских феодалов с целью обеспечить осуществление своих политических, экономических, а в случае необходимости – и религиозных требований. Возникновение панских союзов он связывает с отмиранием отживших свой век форм организации шляхты, ослаблением родственных связей. Изучая социальный состав панских союзов, Боубин приходит к выводу об их надсословном характере.
Панский союз 1434 г. получил обстоятельное освещение в монографии П. Чорнея. Автором работы были выявлены основные вехи процесса складывания этого союза, участие в нем наиболее влиятельных панов, особенности его организации. П. Чорней обстоятельно анализирует социальный состав союза и динамику его численности.
К вопросам политического и экономического положения чешской шляхты в предгуситское время обращаются Я. Спевачек и И. Главачек.
Продолжает плодотворно работать М. Поливка. Он обратился к рассмотрению вопросов отношения шляхты к гуситской идеологии до 1419 г.
Нельзя не отметить статью Я. Мезника, специально посвященную судьбам чешской и моравской шляхты в XIV – XV столетиях. Работа обобщает результаты многочисленных конкретно-исторических исследований чешских историков последних десятилетий и содержит немало интересных выводов и наблюдений. Я. Мезник впервые обратился к изучению особенностей позиции моравской шляхты в годы гуситских войн. Главную опору гусизма в Моравии он видит именно в высшей шляхте, объясняя эту ситуацию слабостью моравского мелкого дворянства.
Однако работа Я. Мезника носит в значительной степени реферативный характер и уже в силу своего небольшого объема не может претендовать на полное освещение судеб чешской шляхты гуситской эпохи. В центре внимания исследователя находится гуситская шляхта, в то время как вопросы, связанные с католической шляхтой не получили достаточного освещения.
Несмотря на то, что интерес к изучению истории чешской шляхты в последнее время (с 90-х гг.) возрос, степень изученности данной проблемы, на наш взгляд, еще недостаточна.
Хронологические рамки исследования. За условную нижнюю границу данного исследования взята последняя четверть XIV в., когда начали проявляться кризисные явления как в политической так и в экономической жизни чешского общества, в значительной степени определившие позицию чешского дворянства в годы гуситской революции. Верхняя хронологическая граница связана с серединой 30-х гг. XV в., когда обозначились основные итоги деятельности чешской шляхты в годы гуситских войн.
Цели и задачи исследования. Целью данной работы является всестороннее исследование роли дворянства в гуситской революции. Достижение данной цели предполагает решение ряда взаимосвязанных задач:
– предпринять комплексный анализ политического и социально-экономического положения шляхты в предгуситское время, на основании которого выявить причины участия различных внутрисословных групп шляхты в гуситской революции и корни их неоднозначной позиции в годы гуситских войн.
– выявить роль, которая была сыграна представителями чешского дворянства в разработке программных требований и в военно-политической деятельности, с одной стороны, католического лагеря, с другой стороны – обоих направлений в гуситском лагере;
рассмотреть историю чешской шляхты в конце XIV – начале XV вв. в личностном измерении, на материале биографий наиболее выдающихся ее представителей
.– изучить вопрос об итогах гуситской революции для чешского дворянства;
Научная новизна настоящего диссертационного исследования заключается в следующем:
впервые в отечественной историографии предпринята попытка дать комплексный анализ социально-экономического и политического положения чешской шляхты накануне гуситской революции;
уточняется роль и место шляхты в гуситском движении;
определяется роль и место шляхты в рамках католического лагеря;
впервые рассмотрен вопрос о роли шляхты в формировании гуситского военного искусства;
в рамках диссертационного исследования предприняты первые опыты написания научных биографий пана Яна Сокола из Ламберка и Микулаша из Гуси;
– уточняется вопрос об итогах гуситской революции с точки зрения интересов шляхты.
Практическая значимость работы вытекает из характера собранного материала и сделанных в итоге его изучения выводов. Положения и выводы диссертации может быть использован для подготовки общего курса лекций по истории западных и южных славян в средние века, а также специальных курсов по истории Чехии, истории гуситской революции, истории европейского дворянства и чешской шляхты, для написаня курсовых и дипломных работ.
Источниковая база представлена обширным кругом источников. Их можно разделить на две группы: по истории предгуситской Чехии и по истории гуситских войн. Поскольку сама природа проблематики предпосылок и самих гуситских событий различна, то и характер источников резко различается. Первая группа представлена в основном юридическими и документальными источниками, вторая – главным образом нарративными.
К первой важное место занимают, документы вотчинной администрации. Нами были использованы две категории документов подобного рода – документы центрального управления вотчинами и документы, в которых фиксировалось уголовное делопроизводство в вотчинах. К первой категории относятся ленные грамоты и документы, фиксировавшие передачу земли в другие руки. Вторая группа представлена «Книгой казней» панов из Рожмберка, крупнейших южно-чешских магнатов.
«Книга казней» панов из Рожмберка – единственный дошедший до нас источник подобного рода. Она была составлена на территории рожмберкских панств, находившихся в Южной Чехии. «Книга казней» состоит из двух частей. Первая ее часть посвящена событиям 1389 – 1409 гг., затем следует перерыв в записях до 1420 г. Вторая часть освещает события 1420 –1429 г.
Очень информативным, не имеющим аналога в Западной Европе, специфическим чешским источником являются так называемые Дворские доски. Дворские доски велись в королевской канцелярии с середины XIV в. В них фиксировались поземельные отношения королевских ленников. В работе были использованы Дворские доски за период 1380 – 1394 гг. Дворские доски касались всех земель Чешского королевства, однако ленных владений было значительно меньше, чем свободных, поэтому только на их основе нельзя делать общие выводы. Тем не менее, Дворские доски дают ценный материал для изучения социально-экономического положения чешской шляхты.
Ко второй группе источников можно отнести хроники гуситской эпохи, материалы чешских сеймов, эпистолярные памятники.
Одним из главных нарративных источников о гуситской эпохе являются «Старые чешские летописи». Они представляют собой свод хроник, освещающих события со времени правления Вацлава IV (1378 – 1419 г.) и до правления Людовика (1516 – 1526 г.). В работе использовались те из хроник, в которых содержатся данные о Чехии конца XIV – начала XV вв. «Старые чешские летописи» содержат огромный свод фактического материала. Они дают яркую картину гуситской эпохи, хотя освещение событий далеко не всегда является последовательным и точным.
Другим, не менее содержательным источником является «Гуситская хроника» Лаврентия (Вавржинца) из Бржезовой. Эта хроника освещает события, связанные с Констанцким собором, смертью Вацлава IV и начальный период гуситских войн до 1421 г.
Большой интерес для нашей работы представляет небольшие по объему «Прекрасная хроника о Яне Жижке», созданная в таборитской среде и "Хроника" Бартошека из Драгониц, вышедшая из католического лагеря.
Обширные сведения по политической истории содержат материалы чешских сеймов. Панство традиционно играло на сеймах ведущую роль. По записям решений можно проследить первостепенные интересы высшей шляхты, судить о том, как изменялась ее роль в работе сеймов.
К этой же группе примыкают документы по истории панских союзов. В первую очередь это соглашения о создании союзов. Указанные документы позволяют определить социальный состав союзов, цели, с которыми был создан тот или иной союз, а в ряде случаев – и динамику его развития. При написании настоящей работы были использованы документы союзов 1394 г., католического и гуситского союзов 1415 г., а также союза 1434 г.
Отдельную группу источников составляет эпистолярные памятники. Для изучения истории чешской шляхты гуситской эпохи большое значение имеют письма Яна Гуса, адресованные панам, и в первую очередь пану Ченеку из Вартемберка. Они позволяют ответить на некоторые вопросы, касающиеся политической позиции панства накануне гуситских войн.
Важное значение для изучения истории шляхты имеет переписка пана Ольдржиха из Рожмберка в годы гуситских войн. Большинство его писем носит официальный характер. Основными корреспондентами пана Ольдржиха были король Сигизмунд, пражане, бургграфы, находившиеся на службе у пана из Рожмберка. Письма касаются политических, финансовых, военных вопросов, в ряде случаев позволяют определить отношение самого пана Ольдржиха из Рожмберка к происходящим событиям. Кроме того, использовались письма отдельных представителей панских родов из Швамберка и из Штернберка.
Замысел написать в рамках работы биографический очерк о Яне Жижке из Троцнова потребовала обращения к его письмам.
Теоретико-методологическая база исследования основана на фундаментальных принципах современного научного познания. Прежде всего это принцип объективности исследования, стремление к постижению объективной истины на основе разнообразных, зачастую противоречивых свидетельств источников.
В соответствии с принципом историзма, анализ событий и явлений проводился с учетом особенностей породившей их исторической эпохи, которая отличалась от нашей не только уровнем материально-технического развития, но мироощущением человечества в целом.
В процессе работы над темой диссертационного исследования был использован проблемно-хронологический метод, который является основой исторического познания. Он предполагает, постановку проблемы и рассмотрения ее развития в хронологическом аспекте. Глубокое осмысление места и роли шляхты в событиях гуситской эпохи, предполагает обращение к сравнительно-историческому методу. Сравнительно-исторические наблюдения дают возможность выявить те особенности, социально-экономического, политико-правового статуса, менталитета чешского дворянства которые обусловили его исключительную политическую активность в событиях гуситской революции. Статистический анализ оказался очень важен для обработки данных первой части «Книги казней» панов из Рожмберка. Метод системного анализа использован при осмыслении вопроса о месте шляхты в социально-политической структуре Чехии предгуситского и гуситского времени.
Апробация работы. Основные сюжеты и положения диссертационного исследования излагались автором в докладах и сообщениях, представленных на аспирантско-студенческих конференциях в Саратовском государственном университете (2002, 2003, 2004 гг.), на всероссийском научно-методическом семинаре «Человеческое измерение истории: проблемы и методы» (Саратов 2003 г.), на конференциях аспирантов и молодых ученых в Московском государственном университете («Роль шляхты в формировании гуситского военного искусства» в феврале 2002 г и «Феодальные войны в Южной Чехии по материалам «Книги казней» панов из Рожмберка» в феврале 2003), на конференции посвященной 90-летию почетного профессора Саратовского университета С.М. Стама («Чешская шляхта гуситской эпохи в освещении российской и чешской историографии XX века» в декабре 2003 г.). По теме диссертации были сделаны 4 доклада на Научном семинаре при кафедре истории средних веков Саратовского государственного университета. Основные положения диссертации отражены в пяти опубликованных статьях.
Структура диссертации. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. К тексту работы сделано приложение.
Особенности формирования чешского дворянства и его политико-правовой статус
Чешское дворянство к концу XIV в. не имело столь богатой истории, как «воюющее» сословие в странах средневекового Запада. Оформление дворянства как сословия в Чехии начинается значительно позже, чем в странах Западной Европы и приходится на XIII в. Этот процесс проходил под значительным влиянием немецкой колонизации, в ходе которой в чешские земли было привнесено само представление о сословном делении общества, а слой немецких колонистов-горожан раньше других занял особое место в социальной структуре чешского общества как отдельное сословие, статус которого основывался на немецком городском праве.
Сам термин, утвердившийся для обозначения чешского дворянства -шляхта, имеет, по-видимому, немецкое происхождение. Слово шляхта («slechta»), как принято считать в исторической литературе, появилось в чешском языке как заимствование из древневерхненемецкого slahta, либо же из средневерхненемецкого slahte, что означало "род, основание, первоначальный"95. Этот термин получил распространение не только в Чехии, но и в некоторых других странах Центральной и Восточной Европы, где имела место средневековая немецкая колонизация - Польше, Венгрии, Литве.
Слово «шляхта» впервые появляется в чешских письменных источниках в первой половине XIV в. Его семантическое поле определялось двумя моментами. Во-первых, этот термин связывался с родом и кровным родством. Словом «шляхтич» обозначался человек, обладавший некой совокупностью свойств, качеств и способностей, которые передавались от отца к сыну, причем эту преемственность было принято прослеживать не менее чем до третьего колена96.
Во-вторых, слово "шляхта" применялось для обозначения совокупности людей, принадлежавших к высшему сословию и, по мнению его представителей, превосходивших всех остальных знатностью рода, наследственными качествами и талантами, физической силой, мужеством, а также размерами своего имущества, как движимого, так и недвижимого.
Необходимо отметить, что применительно к XIV в. понятия «дворянство» и «шляхта» не являются полностью тождественными. Важнейший чешский правовой памятник этого столетия, «Ряд земского права» исключает из состава шляхты представителей низшего дворянства - так называемых владык. «А если бы низший (по рождению) призвал к суду высшего, т. е. владыка шляхтича» . Однако уже в конце XIV -начале XV вв. слово шляхта начинает выступать как общее название для всех групп, составляющих дворянское сословие в Чехии.
К началу XV в. можно с полной определенностью говорить о существовании в Чехии двух дворянских сословных групп - высшей шляхты - панства и низшей шляхты, к которой относились рыцари, владыки и паноши.
Панство во второй половине XIV - XV вв., в особенности после победы в борьбе с королем Вацлавом IV, представляло собой наиболее влиятельную политическую силу в стране98.
Слово «пан» появляется в старочешских письменных источниках начиная со второй половине XIII в. В период 1300 - 1350 гг. в источниках слово «пан» употреблялось в четырех значениях:
1. Лично свободный человек, превосходящий прочих своим военным и политическим могуществом, знатностью происхождения, обладающий имуществом (хотя и не всегда земельным).
2. Человек, владеющий земельной собственностью и зависимыми крестьянами, феодальный сеньор, светский или церковный.
3. Учтивое почтительное обращение, титул, употребляемый по отношению к феодальному сеньору - монарху, шляхтичу либо же епископу или прелату.
4. Человек, занимающий высокий государственный пост".
В социальной структуре чешского общества панство представляло собой наиболее привилегированный слой. В чешской феодальной иерархии пан стоял ниже лишь короля, герцога и маркграфа. Паны в первую очередь являлись предводителями феодальных ополчений, которые составляли основную часть королевского войска.
В источниках после 1350 г. термин «пан» продолжает употребляться во всех четырех указанных значениях. Однако значение этого слова постепенно начинает сужаться и приобретает более узкий собственный смысл. Из четырех основных составляющих понятия «пан» (политическая власть, военные функции, наличие значительной земельной собственности и знатность происхождения) в это время определяющими становятся знатность происхождения и политическая власть . Панство превращается в замкнутое сословие, доступ в состав которого становится практически невозможным, в отличие от не столь отдаленных времен конца XIII -начала XIV вв., когда, по словам чешского писателя-современника, «и из беднейших становились панами»101.
В источниках, относящихся к первой половине XV в. паном называют исключительно представителей высшей шляхты. Это можно проследить по протоколам чешских сеймов, письмам Жижки, хроникам. Во всех случаях паны выступают как обособленная сословная группа. Как нам представляется, об этом свидетельствует порядок перечисления социальных групп, присутствовавших на сейме. Практически во всех случаях паны ставятся либо на первое место, либо на второе сразу после представителей церкви и особ королевского происхождения, если таковые участвуют в работе сейма . Равным образом, в хронике Вавржинца из Бржезовой термин «пан» используется, когда речь идет о высшей знати. Именно этим термином он, в частности, пользуется, когда говорит о представителях моравской знати, погибших в сражении под Вышеградом. В случае же когда речь идет вообще о всех дворянах, сражавшихся в этой битве, употребляется термин «шляхтичи» .
По отношению к низшей шляхте применяется несколько терминов. Наиболее часто в исторической литературе представители низшей шляхты обозначаются термином «рыцарь» (rytier) Этот термин происходит от средневерхненемецкого «ritaere», что означает «воин, сражающийся верхом на коне». Как и шляхта, понятие «рыцарь» вошло во многие западнославянские языки (польское «rycerz», словацкое «rytier») .
До середины XIV в. слово «рыцарь» употреблялось по отношению к конным воинам, прошедшим особую церемонию посвящения -опоясывание. Как и термин «пан», понятие «рыцарь» в тот период еще не сложилось как обозначение определенной социальной группы. Именно с этим процессом связано дальнейшее семантическое развитие слова. В 1350 - 1380 гг., когда термин «пан» начинает употребляться в значении «высший шляхтич», термин «рыцарь» стал означать представителя низшей шляхты105.
В это же время для обозначения мелкого шляхтича начинает употребляться термин «панош». Первоначально паношами называли военных слуг или оруженосцев. В дальнейшем, по мере расслоения шляхты на шляхту высшую и низшую, паношами стали называть представителей низшей шляхты, но занимающих при этом менее привилегированное по сравнению с рыцарями положение. У паноша нет рыцарского достоинства, он не является представителем древнего, знатного рода, не обладает политической или военной властью106.
Оба этих термина часто употребляются в источниках, относящихся ко времени гуситского движения. В военном уставе Яна Жижки и в его письмах всегда четко обозначается статус представителей отдельных сословных групп в дворянском сословии. В своем военном уставе, стремясь охватить все категории шляхты, Жижка пользуется следующей формулировкой: «Паны, рыцари и паноши» . Таким образом, здесь представлены три шляхетские сословные группы: высшая шляхта - паны, верхний слой низшей шляхты - рыцари и низший слой - паноши. Хотя паноши здесь находятся на последнем месте, тем не менее их относят все-таки к шляхте, а не к общинам108. В материалах чешских сеймов термин «панош» практически не встречается, исключение составляет только Чаславский сейм.
Дворянство и начало гуситского движения
Вторая половина XIV в. характеризуется формированием оппозиционного движения в чешских землях. В Праге разворачивается деятельность целого ряда проповедников, требовавших реформы церкви. Хотя все наиболее авторитетные проповедники, которых вслед за Палацким принято называть предшественниками Гуса происходили из низшей шляхты, дворянство как сословие первоначально не проявляло большой активности в постепенно набиравшем силу движении сторонников реформации официальной церкви.
В 60-е гг. XIV в. выступил Ян Милич из Кромержижа, шляхтич, отказавшийся от службы в королевской канцелярии. Он признавал необходимость сохранения церкви как учреждения, не отрицал церковную иерархию. Однако он резко критиковал представителей высшего духовенства за стремление к обогащению, падение нравов и отступление от принципов раннего христианства.
Проповеди другого поборника исправления церкви - Матея из Янова также были направлены в первую очередь против высшего духовенства. Указывая на светский образ жизни церковных иерархов, он выступал против широко распространенной тогда практики продажи церковных должностей. Подлинную церковь он рассматривал как совокупность людей, живущих «по-божески». Он также поставил вопрос о монашестве. Как и Ян Милич из Кромержижа, он критикует монашеские ордена, образ жизни которых расходился с их строгими уставами. По мнению Яна Милича монастыри следовало закрыть, а их собственность - вернуть в распоряжение общин верующих.
Наиболее полно взгляды чешского дворянства конца XIV в. на проблемы реформации церкви нашли свое отражение в произведениях Томаша Штитного. Томаш Штатный происходил из рода владык. Его перу принадлежит сочинение «Шесть книг», в котором он излагает свои взгляды на церковь, социальное и политическое устройство общества. Штатный подверг критике в первую очередь испорченность представителей духовенства, что не было новым явлением для Чехии. Сама по себе церковная организация и иерархия сомнений у него не вызывала, но резкого осуждения заслуживал, по его мнению, упадок нравов духовенства, роскошь, которой верхушка чешского духовенства превосходила многих панов. Важнейшую причину этих совершенно недопустимых явлений Томаш Штатный видел в накоплении церковью огромных богатств. Штатный не признавал за клириками права иметь в личной собственности деньги, скот или другое имущество и получать чинш. Идеалом для него являлась раннехристианская церковь228. Духовенство, по его мнению, должно заниматься исключительно религиозными делами и никоим образом не вмешиваться в мирские дела, в где ведущая роль должна принадлежать светским людям . Взгляды Штитного на церковь отражали в целом настроения чешского дворянства.
После поражения королевской власти у панства оставался лишь один серьезный соперник в борьбе за ключевые позиции в политической жизни страны - церковь. Панство видело в церкви серьезного политического соперника. В своей борьбе с панством и Карл IV, и Вацлав IV опирались на поддержку духовенства. Помимо щедрых земельных пожалований, представители духовенства получили право занимать государственные должности, вплоть до самых высших. Несмотря на то, что церковь во второй половине XIV в. уже не была заинтересована в дальнейшем усилении королевской власти и в ходе противостояния панского союза и Вацлава IV некоторые представители духовенств (например, епископ Литомышльский) поддерживали панов, последние опасались возросшего влияния католической церкви.
Значительная часть положений, выдвинутых еще Яном Миличем и Матеем из Янова, была развита Яном Гусом (1371-1415). Происхождение Яна Гуса точно не установлено. Несомненно, что он происходил из незнатной и небогатой семьи. По мнению большинства ученых, основанном на сообщениях католических хронистов, он родился в крестьянской семье . Однако, в этом случае требует объяснения естественно возникающий вопрос: каким образом крестьянин мог получить начальное образование и поступить в Пражский университет. Г. И. Липатникова рассматривая социальный состав студентов Пражского университета отмечает, что среди студентов было некоторое количество выходцев из бедных семей, однако это были представители горожан . В свете этих данных есть, на наш взгляд, основания предполагать, что Ян Гус происходил из мелкого дворянства.
Церковь Ян Гус определял как «собрание всех избранных к спасению». При этом он отвергал тезис о непогрешимости пап, а также ставил под сомнение авторитет решений церковных соборов. Гус выступил с идеей «условного повиновения». Он не отрицал права высшего духовенства отдавать распоряжения, но выполнять их, как он считал, следовало лишь в тех случаях, когда они соответствовали Писанию, которое является единственным источником божественной истины. Ян Гус отрицал право духовенства на светскую власть. Ссылаясь на Писание, он считал, что духовенству должен принадлежать духовный меч, т.е. руководство в религиозной сфере, и оно ни при каких обстоятельствах не должно брать в руки телесный меч, т.е. светскую власть. При этом, по его мнению, светский меч должен находиться в руках короля и панства. Церковь, по Гусу, не должна владеть и материальными богатствами, которые следует передать мирянам .
Таким образом, в начале XV в. можно говорить об уже сформировавшейся в основном идеологии церковной реформации. Эта идеология отражала в первую очередь интересы дворянства, и именно представители шляхты в значительной степени создавали ее. Выполнение требований о секуляризации церковных имений и невмешательства церкви в светские дела привело бы к падению роли церкви в политической жизни страны, и за счет этого увеличения влияния дворянского сословия в целом. Вместе с тем, никто из идеологов не выступает за полное уничтожение церкви как института. В таком случае, каким должно быть новое, реформированное государство?
И Штитный, и Гус выступают за создание сильной централизованной монархии. Это требование отвечало чаяниям той части низшей шляхты, которая была недовольна своим второстепенным положением. В области политического устройства Штитный отстаивает мысль о необходимости укрепления королевской власти. Король, по его мнению, обязан обеспечить безопасность государства и неприкосновенность его границ. Страной он должен управлять с помощью советников из числа высшей и низшей шляхты. Сословное деление общества признавалось божьим установлением, и должно было сохраниться233. Однако, по мысли Штитного, следовало внести изменения в соотношение сословий. Ведущая роль, по мысли чешских реформаторов, должна была перейти шляхте. И Штитный, и Гус обосновывают необходимость покорности и повиновения подданных своим господам23 .
Правда, Гус оговаривается, что повиноваться следует лишь в справедливых делах. Таким образом, социально-политические требования Яна Гуса в целом отражали интересы дворянства. Часть панства, в первую очередь, крупные магнаты, могли не разделять требования усиления королевской власти, однако для них была привлекательна идея увеличить свое благосостояние за счет церкви. И в этом отношении - в стремлении поправить свои дела за счет церковных владений - и паны, и рыцари были едины.
Особенностью выступлений чешских реформаторов церкви (за исключением Томаша Штитного) является то, что их взгляды трудно соотнести с каким-то определенным слоем населения. Они носили умеренный характер, позволявший объединять самые широкие круги населения. Особенно ярко эта черта проявилась в проповедях Яна Гуса. На первых порах дворянство не принимает активного участия в гуситском движении по той причине, что проповеди Гуса были неразрывно связаны с чешской столицей и нигде в другом месте они не могли получить такого мощного общественного резонанса.
По политическим соображениям выступление Яна Гуса в течение нескольких лет поддерживал король Вацлав IV, рассчитывая с помощью талантливого проповедника обуздать своеволие панов и восстановить позиции центральной власти в управлении страной, пошатнувшиеся после поражения в борьбе с панским союзом.
Переломным моментом, когда идеи и само имя Гуса получили широкую поддержку чешской шляхты, стал 1412 г. Выступив против продажи индульгенций Гус лишился покровительства Вацлава IV. Ян Гус был вынужден покинуть Прагу, и именно представители дворянства оказали покровительство и поддержку.
Чешская шляхта на заключительном этапе гуситских войн
К началу 30-х годов экономическая и политическая ситуация в Чехии была очень сложной. Десятилетие иноземных вторжений и внутренних войн крайне истощили экономические ресурсы небольшой страны. Кризисные явления в чешской экономике не только не исчезли, но, напротив, еще более усилились.
К началу 30-х годов сократилась площадь обрабатываемых земель, ухудшилось качество обработки почвы341. Сократилось поголовье скота342. Положение усугублялось чередой неурожайных лет.
Экономическая блокада Чехии, начавшаяся в 1420 г., привела к прекращению торговых связей с соседними странами и росту цен на товары. Торговые пути, ранее проходившие по территории Чехии, были нарушены . На протяжении всего периода гуситских воин продолжалось падение курса чешского гроша. Содержание серебра в чешской монете постоянно уменьшалось и падала его меновая стоимость. Во второй половине 20-х гг. выпуск серебряной монеты был приостановлен, чеканилась в основном мелкая серебряная монета. В условиях экономического кризиса все более широкую поддержку среди различных слоев населения получала идея заключения компромиссного мирного соглашения с королем Сигизмундом при условии признания им тех перемен, которые произошли в политической и экономической сферах в Чехии в годы гуситских войн.
В данном параграфе мы попытаемся проследить позицию шляхты на заключительном этапе гуситских войн.
В годы гуситских войн дворянство значительно увеличило свои земельные владения, причем в большинстве случаев за счет земель, принадлежавших церкви344. Так, например, рыцарь Ян из Смиржицы захватил поместья Роуднице, Хоштка и Хелфенбурк, принадлежавшие архиепископу и Пражскому диоцезу. Он также захватил Естржеби, принадлежавшее ранее пану-католику Берке из Дубы345. Другой представитель низшей шляхты, Якоубек из Вржесовиц, присвоил себе крупные поместья, принадлежавшие в догуситское время Милевскому монастырю. Земельные владения обоих рыцарей стали настолько велики, что позволили им получить панский титул .
Низшая шляхта в годы гуситских войн стала принимать активное участие в политической жизни страны. Рыцарство получает широкое представительство в сеймах, как гуситских,347, так и католических. На католическом сейме в Брно в 1421 г. половина мест принадлежала представителям рыцарства . Хотя представительство панства на гуситских сеймах на первых порах снизилось, к началу 30-х гг. их роль снова возросла349. Таким образом, основные цели дворянства как в политической, так и в экономической сфере были достигнуты. Оставалась задача юридического закрепления сложившегося положения. В этом отношении союзником шляхты стало бюргерство, которое также добилось выполнения значительной части своих требований и теперь склонялось к компромиссу с королем Сигизмундом350.
С другой стороны, блистательная победа гуситов при Домажлицах, другие военные успехи таборитов и сирот ясно показывали, что феодально-католической Европе подавить «гуситскую ересь» силой оружия, по крайней мере, в ближайшее время не представляется возможным. Поэтому на Базельском соборе было принято решение пригласить гуситов для переговоров .
Делегация гуситов прибыла на собор в начале 1433 г. Длительные диспуты между гуситскими и католическими теологами никаких результатов не дали. Было принято решение о переносе переговоров в Прагу352.
В ноябре 1433 г. в Праге собрался Святомартинский сейм. Целью его работы была подготовка соглашения утраквистов с королем Сигизмундом и католической церковью. В рамках нашего диссертационного исследования материалы этого сейма представляют особенный интерес, как в отношении состава участников, так и - самое главное в отношении решений, поскольку они позволяют выявить, чего же добилась шляхта в ходе гуситских войн. Прежде всего следует рассмотреть вопрос о сословной принадлежности участников. В работе сейма принимали участие 42 пана и 52 рыцаря . Если сравнить состав участников Святомартинского сейма с составом других сеймов гуситской эпохи, как гуситских, так и католических, то можно отметить ряд многозначительных особенностей.
Обращает на себя внимание само число участников. Столь широкое представительство шляхты на этом сейме показывает, что основная часть шляхты была заинтересована в заключении мира. Большинство других сеймов гуситской эпохи не отличались такой многочисленностью представителей дворянства.
Политические и религиозные воззрения участников были различны. Наряду со сторонниками чаши в работе сейма принимали участие шляхтичи - сторонники католического лагеря. В частности, на сейме были паны из Коловрат в качестве представителей Пльзеньского ландфрида. Точно оценить количественное соотношение гуситов и католиков на сейме не представляется возможным. Братства таборитов и сирот на сейме вообще не были представлены354. Преамбула решений сейма показывает серьезные изменения в соотношении сословий. Не упоминается ни одного представителя городов. Сами города и общины упоминаются лишь в самом конце документа, после панства и рыцарства, в то время как для сеймов периода гуситских войн был характерен другой порядок. Так, в преамбуле к решениям Чаславского сейма 1421 г. на первое место были поставлены общины и коншелы, и лишь затем - паны и рыцари355.
Регентом Чешского королевства и маркграфства Моравского был избран пан Алеш из Бржештова и из Ризенбурка . При нем был создан совет из двенадцати человек357. В первой статье на него возлагается обязанность «охранять мир и покой земель» . Таким образом, на первом месте стоит требование обеспечить порядок в стране. При этом «полученные права и свободы не должны быть ущемлены»359. Здесь прямо указывается одно из важнейших условий: подтверждение всех привилегий, которые шляхта получила при Вацлаве IV, а также признания за шляхтой права активно влиять на внутренние дела в Чехии, как это вошло в обычай в годы гуситских войн.
К теме порядка и мира в стране сейм возвращается и позднее. Пану Алешу из Бржештова и совету предоставляются широкие полномочия, начиная от вызова в суд и заканчивая применением вооруженной силы360. В тексте документа прямо не указывается на то, с какой стороны ожидалось противодействие решениям сейма, однако, здесь по всей видимости, подразумевались полевые войска братств. Этот вывод можно сделать из того факта, что пан Алеш из Бржештова имел право собрать для борьбы с «чинящими мятеж и препятствия» ополчение края или же всего королевства . Ясно, что силы радикального гусизма представлялись еще очень значительными, и теперь рассматривались всей шляхтой как безусловно враждебные. От размежевания по идеолого-реформаторским принципам шляхта переходит к консолидированным решениям против социально-политических противников и оппонентов. Иначе понять этот пункт нельзя: ведь для пресечения межпанских столкновений или простых разбойничьих нападений не было никакой необходимости использовать силы всего королевства. Таборитам же и сиротам было предложено распустить войска и разойтись по домам .
Есть еще один серьезный аргумент в пользу правомерности данных замечаний. В специальном пункте решений говорилось, что провозглашается свобода причащения под обоими видами и свобода проповеди, смертные грехи и пророчества должны быть искоренены . Весьма показательно, что вопрос о чаше и других аспектах церковной реформации стоит на втором месте, в то время как решения предыдущих гуситских сеймов обычно начинались именно с него. Как нам представляется, такая постановка не случайна. Она отражает общее настроение шляхты, для которой первостепенное значение приобрели вопросы политического урегулирования сложившийся ситуации и завершения борьбы.
Ян Жижка из Троцнова
О жизни Яна Жижки до начала гуситской революции, к сожалению, очень мало известно. Лаврентий из Бржезовой в своей «Гуситской хронике» лишь называет Яна Жижку «человеком, близким к королю богемскому». Никаких сведений о прошлом этого, без сомнения, самого знаменитого гуситского гетмана, не дает и «Прекрасная хроника о Яне Жижке». Единственным из современных ему авторов, кто попытался осветить этот вопрос, был Эней Сильвий Пикколомини, впоследствии папа Пий П. В «Истории Богемии» он пишет, что Жижка происходит из семьи, принадлежавшей к низшей шляхте, родился в поместье Троцнов, что финансовое положение его семьи было весьма плачевным, что он был воспитан при королевском дворе, находясь на королевской службе, он в течение долгого времени перед началом гуситских войн принимал участие в сражениях, где приобрел военный опыт и потерял глаз. По поводу этого последнего факта в письме от 1451 г. Эней Сильвий дает и другую, более правдоподобную версию - Жижка потерял глаз в детстве, когда играл с другими детьми его возраста482.
Чешские исследователи, подробно анализируя данные «Истории Богемии», приходят к выводу, что они в основном соответствуют действительности. Сомнения вызывает лишь правдоподобность утверждения, что Ян Жижка был воспитан при королевском дворе. Тем не менее, тот факт, что в молодости Жижка находился на королевской службе, представляется полностью подтвержденным483.
Чешскими историками в XIX - XX вв. была проделана огромная работа по поиску источников и документов, которые помогли составить подробную биографию этого выдающегося политического деятеля и полководца. Тем не менее, остается целый ряд вопросов, ответы на которые известные источники не дают. Историкам ничего не известно о родителях Жижки. Неизвестна точная дата его рождения. Крайне скудно и противоречиво освещены целые периоды в его жизни, когда почти любой известный исследователям факт вызывает споры и сомнения.
Как выявил И. Пекарж, впервые имя Жижки встречается в документах во второй половине 70-х годов XIV века. Его печать приложена к документу, датированному 3 апреля 1378 г. В этой грамоте Микулаш Плахта из Боршова, один из соседей Жижки, гарантировал сохранность приданого своей супруги. Жижка выступал при этом в роли одного из свидетелей484. Й. Пекарж, на основании того, что документ был составлен в Крумлове, а также того, что владения Микулаша Плахты и другого свидетеля, упомянутого перед Жижкой, Ольдржиха Дроховеца, были расположены поблизости от рожмберкских панств, считает достаточно вероятным тот факт, что все упомянутые в документе лица, включая Жижку, могли находиться на службе у крумловского пана 85.
Подтверждением того, что Ян Жижка в это время находился на службе у пана Петра из Рожмберка, Й. Пекарж находит в другом документе, датированным июлем того же 1378 г. Этот документ представляет собой подтверждение небольшого долга в 3 копы 10 грошей, к которому были приложены печати Ярослава из Кропны, Яна из Мыслетина и Яна Жижки из Троцнова. Главным должником назван Ярослав из Кропны, его первым преемником - Ян из Мыслитина, Жижка являлся третьим должником. Й. Пекарж обращает внимание на фразу, что долг может быть взыскан с помощью «пана или же какой-либо иной особы»486. Нет сомнений в том, что под «паном» имелся в виду пан Петр из Рожмберка. По мнению Пекаржа, обращение к нему свидетельствует о том, что должники, находились на службе у пана из Рожмберка487. Кроме того, три недели спустя, Ян Жижка выступил в качестве свидетеля при продаже небольшого имения. Шляхтич, продававший свое имение, Матей из Холкова жил в Крумлове и скорее всего служил пану Петру из Рожмберка , что косвенно подтверждает возможность того, что и Ян Жижка также находился на службе у того же пана.
Это предположение представляется вполне обоснованным, однако, следует иметь в виду, что прямых указаний на то, что Ян Жижка служил пану из Рожмберка нет. Апелляция к имени пана из Рожмберка в случае с долговой распиской сама по себе не является доказательством.
Таким образом, три названных документа позволяют нам сделать вывод что, в 1378 Жижка был уже достаточно взрослым для того, чтобы выступать свидетелем, а также распоряжаться имуществом. По мнению Хеймана, долговая расписка свидетельствует о достаточно стесненном материальном положении Жижки489. Но сумма долга была довольно незначительной, кроме того, Жижка в документе назван лишь третьим должником, основная же тяжесть долга падала на Ярослава из Кропны. То обстоятельство, что Жижка был способен сделать заем, говорит о том, в это время уже обладал собственностью, унаследованной от отца.
Яну Жижке в это время принадлежали половина Троцнова и часть земли в деревне Чержейов490. В 1380 г. Жижка продал свое имение в Троцнове другому земану, Вилему Пучеку из Троцнова. В 1381 г. Ян Жижка выступал в качестве претендента на один двор в Троцнове, оставшийся после смерти Микеша из Троцнова. Другим возможным наследником был Пешек из Троцнова. Пешек из Троцнова с помощью свидетелей доказал, что являлся совладельцем Микеша из Троцнова, и получил этот двор, которым и владел вплоть до своей смерти в 1396 г491. Вскоре Жижка утратил и свое имение в Чержейове. В 1384 он продал его двум братьям из Йедовар492.
Если верить много поздней записи рожмберкского историка и архивариуса Бржезана, (сделанной в 1596 г.), Жижка, продав Троцнов, поступил на королевскую службу 93.
В. В. Томек полагал, что во всех упомянутых выше документах речь идет не о непобедимом гетмане таборитов, а о его отце. Дату рождения Жижки он помещает между 1375 и 1378 гг494. Однако этой гипотезе противоречат несколько фактов. Эней Сильвий говорит о том, что Жижка во время гуситских войн был пожилого возраста. По данным «Старых Чешских летописей» и «Прекрасной хроники» Жижка, обращаясь к Сигизмунду Корибутовичу, употреблял выражение «сын», а Сигизмунд, в свою очередь, называл Жижку отцом495. Исследователи полагают, что такое обращение к польскому принцу было возможно лишь в том случае, если Жижка был значительно старше. Самым веским аргументом против гипотезы Томека является тот факт, что в документах говорится не просто о Яне из Троцнова, а о Яне Жижке из Троцнова. Имя «Жижка» рассматривается здесь как личное а не наследственное, и, как принято считать, обозначало «одноглазый». Хейман полагает, что отец и сын не могли носить одно и тоже прозвище, если, конечно, не предположить, что отец Жижки тоже был одноглазым496. Однако, следует отметить, что известны случаи когда прозвище отца по наследству переходило к сыну. Сын пана Яна Сокола из Ламберка носил имя Микулаш Сокол из Ламберка. Однако в этом случае имя перешло бы и к брату Яна Жижки, Ярославу, который, однако, в документах называется просто Ярославом из Троцнова.
О следующих двух десятилетиях из жизни Яна Жижки почти ничего не известно. По всей видимости, в это время он находился на королевской службе. Его имя упоминается в приказе 1392 г. о выплате годового жалования. Жижка, по всей видимости, занимал в это время пост королевского ловчего.
После этого его имя надолго исчезает из источников. Следующее упоминание о нем встречаются в «Книге казней» панов из Рожмберка и относится к 1406 г. Имя Жижки упоминается в показаниях некоего Пивеца. В соответствии с этими показаниями Ян Жижка находился в составе небольшого отряда, занимавшегося грабежом во владениях пана Ииндржиха из Рожмберка .
Нет никаких сведений относительно того, когда и почему Жижка покинул королевскую службу и вернулся в южную Чехию. Остается так же невыясненным и связанный с этим вопрос: чем вызвана его распря с паном из Рожмберка? Ведь к этому времени Жижка уже не имел земельных владений в южной Чехии, поэтому гипотеза Томана о том, что его вражда с паном из Рожмберка началась потому, что последний захватил принадлежавшие Жижке земли, кажется маловероятной. По всей видимости, появление Жижки в южной Чехии связано с враждебными отношениями короля Вацлава IV и пана из Рожмберка. Несмотря на то, что к 1406 г. король и панский союз заключили мир и прекратили военные действия, отношения между королем и некоторыми панами, выступавшими против него, оставались напряженными498.