Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Омейядское управление в Испании 35
Глава 2. Эпоха Амиридов 71
Глава 3. Фитна 93
Глава 4. Эпоха мулук ат-тава иф 134
Заключение 185
Список литературы 192
Приложение 203
Омейядское управление в Испании
Вопрос о характере государства Омейядов в Испании, а также тесно связанный с ним вопрос о причинах его распада получил неоднозначное решение в трудах историков. Известный исследователь ал-Андалуса, Р.Дози, высказал мысль о том, что Омейядский халифат в Испании никогда не существовал в виде стабильного государственного образования, о чем свидетельствовала непрекращающаяся борьба арабской, берберской и вестготской аристократии с кордовскими правителями [19.Т.2, с.64]. Главным залогом удержания полиэтнического населения ал-Андалуса в рамках халифата служили, по мнению исследователя, личные качества его правителей. Как только на кордовский престол взошел слабый халиф Хишам II, сразу же сепаратистские силы, столь долго дремавшие, дали о себе знать в виде кордовской фитны.
В сходных выражениях писал о распаде Кордовского халифата А.Е.Крымский: «Как только не стало железной руки ал-Мансура, сдерживающей халифат в повиновении, наступили все ужасы преторианства»[123.Т.5, с. 15]. Все же, на наш взгляд, нельзя сводить причины краха халифата Омейядов в ал-Андалусе к столь субъективному обстоятельству, как характер его правителей, тем более что далеко не все из них в равной степени прославились в качестве государственных деятелей.
Согласно Э.Леви-Провансалю, ал-Андалус представлял собой «государство с восточным фасадом», поскольку, по его мнению, персидско-византийская практика централизации бюрократического аппарата сыграла ведущую роль в укреплении власти кордовских халифов [190.Т.З, р.6]. На наш взгляд, халифат Омейядов в Испании, возникший в качестве противовеса власти Аббасидов, должен был изначально ориентироваться на прежние традиции омейядского управления. С течением времени, однако, в ходе дипломатических и культурных контактов с Багдадом, Кордовский халифат объединил в себе черты двух систем государственного управления: сирийской, основанной на кланово-родовых связях, и персидско- аббасидской, в основе которой лежал принцип номенклатурного правления.
П.Гишар, анализируя особенности социальных структур ал-Андалуса в работе «Социальные, «западные» и «восточные» структуры в мусульманской Испании», представил модель сегментарного общества, где параллельно существовали две системы социальных отношений - восточная, трайбалистская, и западная, сословная. По мысли исследователя, социальные структуры восточного типа легли в основу формирования политических институтов ал-Андалуса.
Ведущим механизмом их распространения среди покоренного населения стали клиентские отношения. «Стабильность восточных институтов определяется эндогамными браками и сильными клановыми отношениями. При этом их биологическая экспансия зависит от числа экзогамных связей в среде покоренного населения»[180. Р.348]. Так, путем смешанных браков и роста клиентских связей восточные формы трайбализма постепенно внедрялись в урбанизированные структуры западного типа. Однако, на наш взгляд, процесс распространения восточного типа отношений в ал-Андалусе, масштабы которого до сих пор трудно оценить, не был стихийным.
Связь процессов трайбализации с политикой андалусийских суверенов прослеживается в труде М.Меуака «Суверенная власть, центральная администрация и политические элиты Омейядской Испании». Как и П.Гишар, исследователь отмечает доминирование родо-племенных отношений в обществе ал-Андалуса, а также указывает на преемственность политических структур халифата Омейядов по отношению к доисламским социальным нормам, в первую очередь, институтам клиентуры и хидмы (служба в обмен на покровительство).
М.Меуак отмечает меры, принятые правителями халифата для поддержания в ал-Андалусе родо-племенных порядков. В первую очередь, это была поддержка потомственной клиентуры, сформировавшейся еще до прихода завоевателей на Иберийский полуостров. Важнейшей опорой Омейядов стали их восточно-арабские мавали. Клиенты Омейядов южнойеменского происхождения сыграли важную роль в победе Абд ар-Рахмана I над наместником ал-Андалуса, Юсуфом-Фихритом (756) [94.С.21].
Исследователь отмечал, наряду с элитой восточно-арабского происхождения, существование берберской элиты, также игравшей значительную роль в укреплении режима Омейядов. В особенности ее влияние возросло в эпоху правления первого халифа Полуострова, Абд ар-Рахмана III ан-Насира (912-961). С целью борьбы с сепаратистски настроенной арабской аристократией Абд ар-Рахман III широко привлекал берберские племена Магриба, в частности, зената, подобно тому, как на ранних этапах формирования мусульманского государства вожди «сильного племени» приобретали сторонников вне границ племени. При нем же началось формирование элиты вольноотпущенников европейского происхождения, в первую очередь, сакалиба. Однако эта элита, названная М.Меуаком «эфемерной», не имела влияния первых двух элит, поскольку ее представители были личными вольноотпущенниками халифов, а многие из них - и евнухами - и, соответственно, не могли передать свои привилегии по наследству. Несмотря на нововведения халифа, восточно-арабская элита продолжала сотрудничать с ним в сфере дворцовой службы.
В целом, в течение всего существования халифата Омейяды поддерживали привилегированное положение восточно-арабской прослойки в административной сфере. На наш взгляд, эта практика преследовала цель сохранить баланс сил в халифате, поскольку в противном случае возникла бы проблема удержания в повиновении потенциально опасной армии «безработных» клиентов и других сторонников режима.
Наконец, в связи с анализом политической стратегии Омейядов встает вопрос об их отношении к покоренному населению, мосарабам, иудеям и мувалладам: предпринимались ли властью меры по их включению в административный аппарат, либо, напротив, меры, препятствующие вхождению андалусийцев в состав элиты. С другой стороны, выражали ли сами андалусийцы желание принять культуру и религию завоевателей и верно служить их режиму.
Этот вопрос, скорей всего, нельзя решить однозначно на данном этапе исследования. Однако возможно высветить определенную тенденцию в развитии процессов арабизации и исламизации ал-Андалуса, что не могло не отразиться на желании принявших ислам андалусийцев вступить в ряды государственных служащих. Однако, со своей стороны, омейядские правители не стремились раскрывать двери дворцовой службы перед коренными жителями ал-Андалуса, понимая, что в этом случае их власти быстро придет конец. Они использовали тактику удержания мувалладов вдали от центральной администрации, однако давали им возможность занять средние и низшие ступени власти, например, должность наместника отдельной провинции.
Таким образом, политика Омейядов по укреплению племенных устоев халифата и поддержке потомственной восточно-арабской элиты дала возможность существования их государства достаточно длительный период. Как было заявлено во Введении, важной чертой этого государства было постоянное взаимодействие племенной среды с центральной властью в рамках идеи договорной службы халифату (хидмат ал-хилафа), а также осуществления практики джихада.
Формированию Омейядского халифата в Кордове предшествовал период, при котором силы муруввы и асабиййи скорее мешали, нежели способствовали становлению централизованного правления. Этот период длился вплоть до 756 года. Его главной чертой стала непрекращающаяся межплеменная борьба арабских и берберских завоевателей Испании на фоне попыток центра (Дамаска) установить контроль над новой провинцией халифата. Основными мерами контроля стало назначение наместников, а также заселение новой провинции арабскими и берберскими племенами. В источниках не приводятся сведения относительно числа пришедших в ал-Андалус арабских и берберских племен. Первая волна переселенцев включала в себя завоевателей Испании, вошедших в состав армии Мусы ибн Нусайра и получивших название баладиййун - «жители страны». Это были более десяти тысяч человек, по большей части, берберы во главе с Тариком ибн Зиядом, и, по-видимому, одни кавалеристы, поскольку число пехотинцев, как правило, не указывалось в источниках. Ядро армии составляли арабы, в большинстве своем, йеменского происхождения, со своими клиентами[94.СЛ6].
Завоевание Испании произошло достаточно быстро в силу кризиса вестготского правления. По сообщению Ибн ал-Кутийи, «арабы вошли в Испанию при помощи сыновей короля Витицы, Аламунда, Ромула и Ардабаста, отстраненных от власти его племяником, Родриго (Родериком). Они предали армию Родриго в решающей битве при Рио Барбате (712), а после победы мусульман отдали им земли отца. За свое сотрудничество сыновья получили по тысяче деревень. Аламунд стал наместником в Севилье. Ардабаст - в Кордове. Ромул получил тысячу деревень на востоке Полуострова, сделав своей столицей Толедо»[13.С7].
Эпоха Амиридов
Важнейшим вопросом, стоящим перед исследователем эпохи Амиридов, служит вопрос о преемственности между правлением Абд ар-Рахмана III, ставившего целью объединение ал-Андалуса путем уравнивания в правах всех его тава иф, и диктатурой хаджиба ал-Мансура. Действительно ли политика первого кордовского халифа достигла своей цели или же привела к постепенному исчезновению восточно-арабской элиты и замене ее берберами и сакалиба.
Важнейшим пунктом господства этой элиты, как отмечалось выше, служила племенная армия. При первом халифе ал-Андалуса была проведена реформа, преследующая цель ослабить влияние восточноарабских джундов, введя в оборот берберов и сакалиба. Однако, как мы видим, эта политика не привела к бунту аристократии. Прежде всего, халиф не изгонял представителей прежней элиты из их владений. Они по-прежнему были землевладельцами и даже имели возможность снаряжать экспедиции и оказывать халифу царский прием. Помимо этого, арабские племенные предводители, а также представители знатных семейств омеиядских мавали приглашались для участия в государственных делах в качестве еазиров - и с этой ролью они были вполне согласны.
С побежденными мятежными шейхами (вождями племен) халиф умел обращаться великодушно. В частности, он пощадил поверженного наместника Сарагосы[169.Т.2, р. 152]. В этом отношении он явился продолжателем омейядской политики примирения с поверженными врагами. Что касается берберских наемников халифа, то они представляли собой тип арабизировавшихся племен либо рабов, обращенных в ислам. Территориальная экспансия не являлась главным направлением политики Абд ар-Рахмана III, что позволяло сохранить существующие военные порядки ал-Андалуса. В частности, армия по-прежнему функционировала по принципу договора. Новым направлением в политике первого омейядского халифа следует считать уравнивание в правах представителей различных этно-религиозных групп халифата. В частности, послом и министром халифа служил иудей Хасдай бен Шапрут[169.Т.2, р. 145]. Как уже отмечалось, халиф благосклонно относился к мувалладам и даже хотел назначить одного из них главным кади Кордовы[19.Т.З, с.318]. Некоторые исследователи отстаивали мысль о поощрении Абд ар-Рахманом III процесса исламизации ал-Андалуса с целью ликвидации этно-конфессиональных противоречий в халифате[189.Р.50]. Имелась и другая точка зрения о том, что в силу многовекового существования андалусиицев в составе халифата их исламизация стала неизбежной[169.Т.2, р. 186; 206.Р.16]. В качестве главного аргумента в пользу этого положения отмечался факт принятия многими андалусийцами мусульманских имен и фальшивых арабских родословных.
И все же мысль о проведении политики исламизации Абд ар-Рахманом III, равно как и тезис о росте в его эпоху числа мувалладов, труднодоказуемы. Прежде всего, отсутствует статистика мувалладов во все времена развития Кордовского халифата. Для доказательства упомянутого тезиса необходимо, в первую очередь, отметить наличие новых стимулов к исламизации; определить, носило ли упомянутое явление при Абд ар-Рахмане III спонтанный либо преднамеренный характер и, наконец, описать механизм исламизации.
На наш взгляд, процесс исламизации ал-Андалуса в эпоху Абд ар-Рахмана III носил, как и прежде, прагматичный характер и отражал общее направление омейядской политики по постепенному расширению этнического состава правящей элиты, принявшее при Абд ар-Рахмане III активные формы. Среди андалусиицев, взявших арабские родословные и нисбы, были, в первую очередь, берберские клиенты халифа Абд ар-Рахмана III или его приближенных, ставшие важной составляющей хассы; нисбу самого халифа принимали клиенты из сакалиба, в частности, полководец халифа, Галиб ибн Абд ар-Рахман ан-Насири. Что касается коренных андалусийцев, принявших ислам в упомянутую эпоху, то они, скорей всего, стремились так же, как и клиенты халифа, получить доступ в хассу. Все это побудило Ибн Хазма сделать заключение о том, что «ранее в общине были только искренние мусульмане, а ныне они только притворяются таковыми»[23.С20]. Таким образом, покровительство халифа своим клиентам могло стимулировать рост исламизации всего ал-Андалуса.
Политику религиозного либерализма и уравнивания в правах тава иф халифата продолжил сын и преемник Абд ар-Рахмана III, ал-Хакам ал-Мустансир, известный библиофил. Правление просвещенного халифа сделало из Кордовы центр образованности в Европе. Достаточно сказать, что в Кордове получил образование один из будущих римских пап, Сильвестр Щ149.Р.144]. Однако в тот же период происходило проникновение в ал-Андалус различных философских учений, в частности, му тазилизма, которые не замедлили дать свои результаты в виде еретических направлений в андалусийском исламе, что, в свою очередь, заметно ослабило единство мусульман. О процессе религиозного брожения в ал-Андалусе в период ал-Хакама писал Ибн Хаййан: "Удивительным было то обстоятельство, что сын халифа Абдаллах ибн ан-Насир, прозванный аскетом, был шафи итом, его брат Абд ал- Азиз - ханифитом, а сам халиф ал-Мустансир исповедовал маликизм" [14.С.104].
Таким образом, политика либерализма имела свои побочные эффекты. Меры, принятые халифами по расширению этнического состава правящей элиты, вылились, в первую очередь, в их покровительство та ифа берберов и сакалиба. Между тем, окончательного слияния сакалиба и берберов с андалусийцами так и не произошло: сакалиба, многие из которых были евнухами, не могли быть приняты андалусийцами и держались обособленно. Берберы, имевшие высокий «клановый дух», по-видимому, вовсе не стремились к культурной ассимиляции. Наконец, арабы, практически утерявшие мурувву и асабиййю по причине их отстранения от военной практики, не переставали, тем не менее, роптать, видя стремительное возвышение берберов и сакалиба.
Полностью утратить племенной дух и воинственность в течение полувека внутреннего спокойствия в халифате было, однако, невозможно. Арабы только ждали появления внешних врагов. Этим врагом стали для них берберы и рабы самого различного этнического происхождения, роль которых в особенности возросла при халифе ал-Хакаме П. Именно против этой группы были направлены действия будущего правителя ал-Андалуса, ал-Мансура Ибн Аби Амира. Ибн Аби Амир принадлежал именно к той части арабской аристократии, которая не принимала участия в управлении халифатом, по крайней мере, в военной сфере. Таким образом, его стремление захвата власти, быть может, объяснялось желанием отстранить от власти новую элиту - берберов и сакалиба. Однако события сложились таким образом, что именно они стали главной опорой Ибн Аби Амира.
Приведем историю возвышения Абу Амира по Ибн Халдуну: «Мухаммад ибн Аби Амир, правивший халифатом вместо Хишама в дни его молодости, решил захватить власть. Он сумел обмануть всех граждан, посеяв между ними смуту и расправившись с некоторыми из них руками других. Он принадлежал к йеменскому племени Ма афири и имел полное имя Мухаммад ибн Абдаллах ибн Аби Амир ибн Мухаммад ибн Абдаллах ибн Амир ибн Мухаммад ибн ал-Валид ибн Язид ибн Абд ал-Малик ал-Ма афири. Его дед Абд ал-Малик пришел в ал-Андалус вместе с Тариком, был прославлен своим племенем и много содействовал завоеванию Полуострова. Эмир ал-Хакам приставил его к своему сыну Хишаму. После смерти ал-Хакама Мухаммад сделался хаджибом и полностью завладел доверием халифа, перестал допускать к нему других вазиров, и они покорились хаджибу и отдалились от него. Он не скупился на подарки воинам и повысил жалованье ученым, а также подавил бунты внутри страны. Хаджиб обладал умом и знаниями, отличался храбростью и большой приверженностью к войнам и религии. Он избавился от всех своих завистников, лишив их должностей и имущества, а некоторых из них убил. Все это происходило как будто бы по приказу Хишама» [28.Т.4, с.147].
Как видно из краткого описания Ибн Халдуна, субъективные обстоятельства благоприятствовали быстрой карьере амбициозного араба, прежде всего, милость к нему халифа ал-Хакама II. Кроме того, большую роль в возвышении Ибн Аби Амира сыграла жена халифа, басконка Субх. Эта женщина, которой приглянулся смелый и решительный придворный, сделала его главным писцом, положив начало его карьере. Кроме того, не без ее влияния Ибн Аби Амир был назначен опекуном ее сына, Хишама. Впоследствии, узнав о честолюбивых замыслах Ибн Аби Амира, она раскаялась в своих милостях, однако было уже слишком поздно - катиб решительно расчищал себе дорогу к власти[20.Т.2, с.204]. Рост влияния Ибн Аби Амира при дворе ускорился со смертью халифа ал-Хакама и началом споров различных тава иф халифата вокруг персоны несовершеннолетнего халифа Хишама.
Фитна
По словам М.Уотта, «хотя крах халифата является основной проблемой истории мусульманской Испании, его причины до сих пор не были достаточно изучены»[140.С86]. По этой проблеме исследователи мусульманской Испании высказывали различные гипотезы, которые в целом сводились к неспособности омейядских правителей удержать власть в халифате после смерти единоличного правителя ал-Андалуса, ал-Мансура. Данную точку зрения разделяли, в частности, Р.Дози, А.Мюллер и А.Е.Крымский. По словам А.Е.Крымского, «как только исчезла железная рука ал-Мансура, сдерживающая халифат в повиновении, наступили все ужасы преторианства»[123.Т.5, с.15]. Эта точка зрения совпадала с точкой зрения самих современников периода распада халифата, в частности, эмира Гранады Абдаллаха ибн Булуггина: «Когда государство Амиридов пало, и люди остались без имама, то каждый наместник овладел своим городом и укрепился в нем, провозгласив себя его правителем и захватив оружие и казну. Эти царьки стали соперничать за обширность своих владений, и каждый стремился отобрать богатства и земли у соседей, а не делиться с ними, как раньше, что никак не могло улучшить положения дел в ал-Андалусе: как могли ужиться в ней многочисленные правители с противоречивыми устремлениями?» [ 1 .С. 17-18].
Одновременно исследователи подчеркивали социальные причины, приведшие к началу фитны и распаду халифата. Материальное благополучие Кордовы привело к процветанию среднего класса, ремесленников и торговцев. Но это же обстоятельство обусловило зависть и жажду наживы у более мелких дельцов и работников. По словам Р.Дози, «Кордова стала большой мануфактурой, где трудились тысячи рабочих, готовых по малейшему знаку принять участие в бунте, сулившем добычу»[169.Т. р.281]. Аналогичным образом высказывался о положении Кордовы перед началом фитны А.Мюллер: «Народ, ведомый своими лидерами, становился все более притязательным и все менее удовлетворялся тем, что было. Последствиями высокой материальной культуры были: обострение социальных противоречий, ослабление нравственных сил, понижение религиозного чувства. И вследствие того, что народ имел основание быть недовольным самим собою, он был недоволен правительством» [136.Т.4, с.204].
Впоследствии М.Уотт высказал мнение о том, что «в самой системе государства ал-Андалуса существовал дефект», который заключался в «отсутствии сплоченных средних слоев, заинтересованных в сохранении сильной центральной власти»[140.С88]. По мнению М.Уотта, изначально в государстве андалусийских Омейядов было два класса: с одной стороны, -чиновники, помещики, купцы и интеллигенция, с другой, - городская и сельская беднота. В новом диктаторском государстве, созданном ал-Мансуром, народ не имел четких социальных функций и, вследствие этого, легко втягивался в межпартийную борьбу аристократии, что в конечном итоге привело к началу смуты в Кордове в первой трети XI века. Таким образом, М.Уотт ввел в круг исторического исследования проблему «социальной незанятости» кордовского населения.
Действительно, главной силой фитны выступают торговцы и ремесленники. Этот люд, по-видимому, должен был иметь свои причины недовольства Амиридами. Одна из них заключалась в том, что на содержание огромной армии наемников ал-Мансура уходили большие средства, и народ вынужден был платить за это. Доказательство этому мы находим в «Книге разъяснения» эмира Абдаллаха ибн Булуггина, где сообщается, что андалусийцы были освобождены ал-Мансуром от службы в армии, но были принуждены уплачивать за это налоги, размер которых, однако, не уточняется[ 1.С. 19-20]. Кроме того, берберы причиняли неудобство горожанам своими палаточными лагерями и постоянными грабежами населения. Поэтому от этих назойливых «гостей» кордовцы стремились избавиться. К ненависти горожан к варварам, которую Ибн Хаййан называл ан-нафара ат-таби иййа (природная неприязнь) [19.Т.З, с.11] примешивалась клановая вражда прежней элиты Полуострова, арабов и их клиентов, к новой элите - берберам и « амиридским клиентам». Борьба андалусийцев с «чужаками» стала неизбежной.
И все же социальные и клановые причины фитны были лишь отголоском политических проблем в халифате, важнейшей из которых был кризис легитимности власти халифа, о чем свидетельствует, на наш взгляд, невозможность восстановления монархического правления по окончании фитны. Встает вопрос о глубоких изменениях в самой государственной системе халифата, сделавших из «монархически настроенных андалусийцев»[169.Т.2, р. 182] смутьянов и анархистов, не желавших подчиняться ими же избранным халифам. С другой стороны, сами омейядские халифы представляли собой скорее пародию на прежних руководителей ал-Андалуса: не располагая военными силами и вынужденные прибегать к услугам христиан и простолюдинов, они мало способствовали восстановлению авторитета центральной власти.
Следует предположить, эпоха Амиридов, уничтожив прежние государственные традиции халифата, в основе которых лежало сотрудничество кланово-родовой аристократии и государства, породила новую модель управления: важнейшую роль в халифате приобретает должность хаджиба, в то время как роль халифа, напротив, отходит на второй план. При этом опорой власти хаджиба становится сеть новых клиентов, по большей части, не входящих в число потомственной аристократии Полуострова. Именно они становятся наместниками провинций, начальниками дворцовой гвардии и командующими приграничными войсками.
Среди них имелись как сторонники независимого управления, так и поборники восстановления монархии, однако в той форме, в какой она предстает при Амиридах. Ратуя за восстановление в правах Омейядов, амиридские клиенты желали править при халифах, подобно хаджибу ал-Мансуру, а в случае попытки Омейядов избавиться от их присутствия свергали их, либо предавали в руки врагов. Жители ал-Андалуса были послушными орудиями в руках амиридских клиентов, которые, используя ненависть андалусийцев к берберам, легко втягивали их в свои авантюры. В период смуты в полной мере сказалась «склонность андалусийцев к смутам и дешевым развлечениям»[54.Т.2, р.64], которая не позволила истинным сторонникам восстановления халифата осуществить свои намерения. Это были, в первую очередь, представители прежней элиты (Джахвариды) и, наконец, сам халиф Хишам, а также некоторые берберские лидеры, например, Али ибн Хаммуд.
Исследование фитны предполагает выяснение следующих вопросов: определить сторонников восстановления монархии; определить позицию халифов фитны в конфликте андалусийцев и берберов. Наконец, еще одной проблемой является восстановление хронологии событий фитны. Эта проблема проистекает из-за плохой сохранности текста первоисточников. В частности, в передаче Ибн Бассама текста «Китаб ал-Матин» Ибн Хаййана практически отсутствуют даты. Кроме того, Ибн Бассам разбивал исторические отрывки из Ибн Хаййана на отдельные незаконченные куски, перемежая их литературными произведениями авторов фитны с целью интриговать читателя, а также реализуя принцип антологии: поучай, развлекая. Возможно, Ибн Бассам не обладал полным текстом Ибн Хаййана, и, не будучи профессиональным историком, был не в силах разобраться в хронологии событий и предпочитал вообще не сообщать даты.
Что касается параллельного первоисточника фитны, «Нуктат ал- арус» Ибн Хазма, то он остался в передаче его ученика ал-Хумайди. Однако ал-Хумайди писал текст «Нуктат ал- арус» по памяти, будучи на Востоке, что не могло не отразиться на искажении фактов и имен[19.Т.2, р.65].
Наконец, источники Ибн ар-Ракика, современника, но не очевидца фитны (в момент написания своего труда автор находился в Магрибе), неизвестны. Возможно, это был тот же Ибн Хазм. В рамках данной традиции писалась и Хроника Альфонсо Мудрого, которая во многом способствует выявлению некоторых деталей фитны. Однако она не всегда точно сообщает имена тех или иных ее участников, а также склонна искажать действительность всякий раз, когда речь идет о взаимоотношениях мусульман и христиан Полуострова, выступавших наемниками халифов. Сопоставление версий двух основных историков фитны, Ибн Хаййана и Ибн Хазма (в передаче их последователей), является единственным средством восстановить хронологию фитны.
Поводом для начала фитны явилось решение второго сына ал-Мансура, Абд ар-Рахмана Санчуэло, стать наследником престола. Ибн ал- Аббар называет Санчуэло «разрушителем джама а»[10.С158]. По-видимому, это утверждение восходит к Ибн Хаййану: « Абд ар-Рахман во всем отличался от брата и предшественника, Абд ал-Малика ал-Музаффара. Говорили, что по его приказу был отравлен его брат, ал-Музаффар. Он ополчился против всего населения ал-Андалуса, и именно с него началась злополучная фитна. Он проводил время в попойках, творил непристойности и поносил религию, о чем рассказывали скверные истории. Однажды он попросил Хишама назначить его наследником престола, и тот сделал это. И тогда Омейяды увидели, что главенство над халифатом уходит от них, и начали борьбу с самозванным халифом. Во главе партии Омейядов стоял ал-Махди ибн Абд ал-Джаббар, потомок халифа Абд ар-Рахмана ан-Насира»[19.Т.2, с.204].
Эпоха мулук ат-тава иф
Эпоху мулук ат-тава иф П.Гишар считал «наименее изученным периодом истории ал-Андалуса»[180.Р.345]. Причиной тому следует считать, в первую очередь, недостаточное количество первоисточников: почти все он были утеряны в ходе беспрестанных междоусобиц и войн андалусийцев с христианами в XI-XII вв. В частности, утеряна история, составленная эмиром Бадахоса, ал-Музаффаром Исма илом Ибн ал-Афтасом (ум.1043)[52.С441]. По словам Абд ал-Вахида ал-Марракуши, «ал-Музаффар был одержим страстью собирать литературу по грамматике, стихосложению и истории. Из всего того, что было им накоплено, он составил большую литературно-историческую компиляцию в десяти томах, получившую название «Ал-Китаб ал-Музаффари» (Книга ал-Музаффара)»[2.С52]. Неизвестно, в чем заключалось содержание этой книги, однако, несомненно, она содержала некоторые сведения об истории Бадахоса и соседних с ним эмиратов.
Уже упоминавшийся источник по исследуемому периоду, «Китаб ал-Матин» Ибн Хаййана, оказывается недостаточно информативным с точки зрения раскрытия культурной, политической и экономической сторон жизни большинства эмиратов ал-Андалуса, поскольку концентрирует свое внимание на событиях в Кордове и Севилье. Кроме того, текст Ибн Хаййана, как сообщалось выше, сохранился, в основном, в цитатах автора антологии «Китаб аз-захира фи махасин ахл ал-Джазира», филолога Ибн Бассама. В силу жанровой специфики антологии, события эпохи мулук ат-тава иф предстают в изложении Ибн Бассама вне хронологической последовательности и зачастую не сопровождаются указанием дат.
Другой источник, «Китаб ат-тибйан» Абдаллаха ибн Булуггина, был составлен в период пребывания бывшего гранадского эмира в берберском плену в Агмате, что предопределило ностальгию автора по прошлым временам, а также его желание оправдаться в глазах последователей за свою неспособность предотвратить завоевание Гранады Альморавидами. При этом «Книга разъяснения» остается важнейшим источником по истории эмирата Гранады.
Более поздние источники, Ибн ал- Асир, Ибн Изари ал-Марракуши, Абд ал-Вахид ал-Марракуши, ненамного облегчают работу с первоисточниками. Сведения об эпохе мулук ат-тава иф у Ибн ал-Асира, как всегда, изложены просто и ясно, однако в силу своей краткости являются недостаточными для изучения истории отдельных эмиратов.
Что касается труда Абд ал-Вахида ал-Марракуши, то, по словам автора, «его задачей стало краткое отображение событий на Полуострове в эпоху, предшествующую его завоеванию Альморавидами, во-первых, по причине сложности самого материала, и, во-вторых, из-за малого количества и плохого состояния рукописных источников»[2.С51]. Источниками Абд ал-Вахида ал-Марракуши, служили Ибн Хаййан и ал-Хумайди, который, в свою очередь, опирался на Ибн Хазма.
Ал-Хумайди, однако, недостаточно точно излагал события периода мулук ат-тава иф, что было вызвано его долгим пребыванием на Востоке и, быть может, отсутствием интереса к описываемой эпохе. В результате некоторые события периода «удельных княжеств» представлены у Абд ал-Вахида иначе, нежели чем у прочих авторов. В часности, идею избрания псевдо-халифа Хишама ал-Му айада он приписывал второму эмиру Севильи, ал-Му тадиду[2.С66], в то время как Ибн Хаййан и другие историки утверждали, что ал-Му тадид, напротив, положил конец функционированию лже-халифа, объявив о его кончине[16.Ч.2,т.1, с. 19].
В то же время, историк привел интересные сведения о взаимоотношениях Юсуфа ибн Ташфина и ал-Му тамида, а также подробно описал подготовку Юсуфа ибн Ташфина похода Альморавидов на ал-Андалус, осуществленного в 1090 году. В целом, текст Абд ал-Вахида ал-Марракуши предоставляет возможность альтернативного видения истории Полуострова в эпоху мулук ат-тава иф. Отличительной особенностью его служит ровный тон изложения событий.
Другой магрибинский историк, Ибн Аби Зар , также придерживается принципа краткого изложения событий эпохи мулук ат-тава иф, за исключением тех моментов, когда речь идет о взаимодействии эмиров ал-Андалуса с берберами-Альморавидами. Автор «Рауд ал-киртас» (Сад свитков) весьма пристрастен к Альморавидам, что особенно явствует из его описания битвы при Саграхасе (1086) и осады Аледо (1088).
Свое видение эпохи мулук ат-тава иф продемонстрировал историк Насридов Ибн ал-Хатиб в произведениях «А мал ал-а лам» и «Китаб ал- ихата фи ахбар Гарната» (Полная история Гранады). В первой книге историк кратко обрисовал правление эмиров Полуострова, дав им емкие и точные характеристики. При этом историк во многом опирался на текст Ибн Хаййана, «Китаб ал-Матин». Эпоха «удельных княжеств» представлена Ибн ал-Хатибом как последний этап арабско-берберской борьбы за преобладание на Полуострове, завершившейся победой берберов. «В ал-Андалусе испокон веку шла борьба между арабами и берберами, поскольку арабы завладели всеми богатствами страны, в то время как ее истинным завоевателям, берберам, не досталось ничего. Все же берберы не переставали бороться за свои права, и всякий раз, когда власть арабов ослабевала, они брали верх в некоторых регионах халифата»[14.СЛ 12].
В особенности их значение возросло в период кордовской фитны, которая, по мнению историка, ускорила крах арабского правления на Полуострове и предопределила его подчинение берберам-Альморавидам. Что касается «Полной истории Гранады», то эта книга представляет собой сборник биографий знаменитых гранадинцев, живших в различные периоды его исторического развития, включая исследуемую эпоху мулук ат-тава иф.
Христианские источники во многом помогают восстановить картину взаимоотношений мусульманских эмиров с христианами, однако мало пригодны для раскрытия внутренней политики эмиратов.
Таким образом, за исключением различных трактовок Ибн Хаййана, Ибн Хазма и эмира Абдаллаха у нас нет достоверных свидетельств по исследуемой эпохе. Прочие исторические сведения можно вычленить на основе анализа литературы исследуемого периода, в первую очередь, стихотворных произведений эмиров и придворных поэтов. Подобное исследование было произведено А.Пересом [206].
Наряду с проблемой поиска и адекватной трактовки источников, перед исследователем эпохи мулук ат-тава иф встает серьезный вопрос гносеологического характера. Как трактовать эту эпоху - в качестве периода становления новых политических отношений на Полуострове, либо как завершающую стадию распада государственности ал-Андалуса? В последнем случае необходимо выяснить, в чем заключалась преемственность эпохи «удельных княжеств» по отношению к предшествующим периодам фитны и правлению Амиридов. Если же рассматривать эпоху мулук ат-тава иф как период формирования новой политической системы на Полуострове, то следует провести анализ политических институтов, применявшихся в эмиратах ал-Андалуса. Наконец, интересно выяснить, были ли на Полуострове сторонники восстановления прежних государственных устоев ал-Андалуса, прежде всего, идеи халифата?
Большинство исследователей представляют эпоху «удельных княжеств» как период формирования на Полуострове нового типа государственных отношений, в основе которых лежал принцип независимого экономико-политического развития его отдельных областей.
По мнению Д.Вассерштайна, важнейшими предпосылками независимого развития эмиратов ал-Андалуса стали: исчезновение объединительной идеологии, экономическая независимость провинций бывшего халифата и, наконец, стирание этнических разногласий между различными представителями его политической элиты [222.Р.112]. Последнее обстоятельство стало возможным, по мнению исследователя, в результате прекращения импорта наемников в ал-Андалус в ходе фитны, а также беспорядочного перемещения по Полуострову арабов, берберов и амиридских клиентов.
Таким образом, по словам Д.Вассерштайна, «после исчезновения та ифы иноземцев с политической арены ал-Андалуса и ее размывания внутри местного населения страны этнический элемент перестал являть из себя источник политических конфликтов. Политика государств-таиф стала местной, прагматичной и мелкомасштабной.»[222.Р.П2]. «Царьки общин», будучи идеологически и территориально разъединенными, выступали, по мнению исследователя, в качестве номинальных руководителей эмиратов, которые развивались независимо от воли суверена.
В самом утверждении Д.Вассерштайна, однако, имеются существенные противоречия. Прежде всего, неясно, произошло ли слияние этнических групп иноземцев с местным населением ал-Андалуса или же нет. Если его не произошло, тогда неясно, что значил сам термин мулук ат-тава иф - царьки общин. Если же термин та ифа воспринимать в качестве феода, тогда неверен тезис об отсутствии влияния самих феодалов на развитие местной политики.
