Введение к работе
Актуальность темы. Среди источников по истории раннего западноевропейского средневековья остается множество текстов, недостаточно исследованных в отечественной историографии. К числу таких сочинений принадлежит и корпус произведений пресвитера Фульдского монастыря Рудольфа (ок. 795 -865). Полноценное исследование связанных с его именем текстов не находило своего осуществления (как в СССР и России, так и за рубежом) из-за не прекращавшихся споров об атрибуции: несмотря на фактическое согласие источниковедов в том, что приписываемые Рудольфу произведения очень близки друг к другу, исследователи не желали принимать на себя ответственность за анализ совокупного содержания этих сочинений как памятника мировоззрения позднекаролингской эпохи. В настоящей диссертации как особенно ценный источник для изучения культуры середины IX века рассматривается именно совокупность главных сочинений Рудольфа (второй части Фульдских Анналов, Жития аббатисы Таубербишофсхаймско-го монастыря Леобы и «Чудес святых, перенесенных в фульд-ские церкви»).
Для эффективного анализа вышеуказанных текстов оказалось необходимым найти такой угол зрения, при котором их жанровые особенности отступали бы на второй план. Исходной посылкой должно стать единство принципов организации мировоззрения каролингской эпохи. Наилучшим образом их можно изучить при помощи исследования отношений власти. С одной стороны, параметр принуждения или его отсутствия свойственен любому сюжету, о котором может повествовать Рудольф. С другой стороны, любой исторический текст является свидетельством об определенной системе власти; это отражается и в содержании источника, и в истории его появления и функционирования. На этом основании особенно важным становится анализ основных источников в значительно более широком контексте. Во-первых, необходимо учитывать политические события, происходившие в каролингских государствах середины IX века, тем более, что эти события являются материалом Фульдских Анналов. Во-вторых, на микроуровне творчество Рудольфа вписано в историю фульдского аббатства, наполненную значительными событиями и повседневной рутиной.
Наконец, в произведениях Рудольфа легко заметить знакомство со многими литературными образцами: как с достаточно древними текстами (например, меровингскими или англосаксонскими житиями), так и с сочинениями современных ему авторов. В особенности эффективным для реконструкции целостности мировоззрения, стоявшего за основными произведениями Рудольфа Фульдского, является анализ произведений Рабана Мавра - настоятеля Фульды в 822 - 842 годах. Для своего времени Рабан был крупнейшим интеллектуальным авторитетом, оставившим множество сочинений во всех областях раннесред-невековой мысли. Таким образом, представления Рудольфа Фульдского о власти исследуются как на фоне изменений, происходивших в окружавшей Рудольфа действительности, так и в контексте литературной и интеллектуальной традиции, значимой для возникновения его текстов.
Цель и задачи. В диссертации ставится цель исследовать наиболее общие модели объяснения человеческого поведения в текстах Рудольфа Фульдского. Необходимо прояснить связь этих моделей с возможностями персонажей оказывать друг на друга силовое принуждение, а также с системой социального обозначения действующих лиц в произведениях Рудольфа. Кроме того, следует фиксировать факты отражения в исследуемых текстах современных Рудольфу политических событий и случаи влияния на него известных литературных прототипов.
Для реализации этой цели в исследовании были выдвинуты следующие задачи:
Обосновать правомерность исследования трех основных сочинений Рудольфа Фульдского как единого источника по истории раннесредневековой культуры.
Проследить основные линии отечественного и зарубежного историографического исследования в области социальной и культурной истории, и показать их совместимость с направлениями развития теоретической потестологии и литературоведения.
Выявить, какие факторы Рудольф Фульдский рассматривает как значимые для объяснения поведения своих персонажей; определить роль указаний на этические или юридические нормы; охарактеризовать частоту и модели рациональной или эмоцио-
пальмой мотивировки Рудольфом поступков действующих иш своих произведений.
Проследить соотношение между способностью действующих лип произведений Рудольфа влиять на поведение друї дрма и неравномерным распределением среди персонажей материальных, информационных или других ресурсов.
Выявить основные позиции образной системы нрои «ведении Рудольфа и охарактеризовать главные функции персонажей, находящихся на этих позициях.
Проследить за соотношением между текстуальной роило (основной позицией образной системы) персонажа и характером его поведения.
Определить и объясншь сходство и различия представлении о власти, выраженных в іекстах Рудольфа Фульдского и в дру-[ и\ произведениях восточнофранкской іитерагурм середины IX века (прежде всею, путем сравнения сочинений Рудо іьфа и Рабана Мавра).
Наметить направления дальнейшего исследования материала.
Методологическая основа. В основу использованной в диссертации методологии легло понимание власти М. Вебером. Власть анализируется как возможность одного индивида повлиять на поведение другого; исследуются ресурсы, контроль над которыми делает такое влияние возможным. Большое значение имели разработанные М. Фуко гипотезы об информационном параметре власти и о стремлении власти к распространению как о ее сущностной характеристике. Структуралистские и постсгруктуралистские подходы были значимы как при выборе методик анализа текста источников, так и при интерпретации полученных результатов.
Источниковая база. В центре исследования находятся три главных сочинения Рудольфа Фульдского. Житие Леобы, родственницы и сподвижницы крестителя Германии Бонифация (середина VIII в.) было написано Рудольфом приблизительно в 836 году с использованием не дошедшего до нас и значительно более краткого текста начала IX ьека. Помимо этого, Рудольф активно заимствовал риторические конструкции и целые сюже-
ты из других произведений: житий св. Германа, св. Сеголены, св. Мартина Турского, Деяний папы Сильвестра, «Диалогов» Григория Великого, и иных источников. По своему жанру Житие Леобы принадлежит к числу т.н. «биографических» (т.е. достаточно реалистических) житий, характерных для агиографической традиции, возникшей в Германии в среде англосаксонских миссионеров и их учеников. «Чудеса святых, перенесенных в Фульдские церкви» принадлежат к совершенно иному жанру: это типичная translatio, хроника исцелений, сопровождавших приобретение Рабаном Мавром в 835 году нескольких ценных реликвий. В историографии лейтмотивом отношения к этому источнику до сих пор было пренебрежение, сопровождавшееся использованием «Чудес святых» только для исследований по истории медицины, топонимики или ономастики. Текст Рудольфа был создан в 846 году (по другой версии - после 856) при обильном использовании написанного Эйнгардом «Translatio Marcellini et Petri». Наконец, вторая часть Фульд-ских Анналов вызывает наибольшие споры с точки зрения атрибуции и происхождения; ее принадлежность Рудольфу, связь с майнцской летописной традицией, степень зависимости от прототипов и опосредованности последующими редакциями остаются под вопросом. Тем не менее, в соответствии с мнением большинства исследователей, в диссертации признается возможность исследовать три эти разножанровых, компилятивно составленных и не совсем уверенно атрибутируемых произведения как единый и весьма ценный источник по истории позд-некаролингской культуры. Материал других, возможно принадлежащих Рудольфу или написанных под его влиянием текстов (Краткое житие Штурма, «Перенесение мощей святого Александра», записи дарений фульдскому монастырю), привлекался скорее в иллюстративном порядке.
Наряду с источниками, авторство которых приписывается Рудольфу, в диссертации были использованы другие произведения начала и середины IX века. Из сочинений, возникших в рамках фульдской литературной традиции, для реконструкции представлений Рудольфа наиболее значимы труды его учителя, настоятеля Фульдского монастыря и архиепископа Майнца Ра-бана. Из корпуса его произведений первостепенный интерес представляет сохранившаяся (возможно, при участии Рудольфа) подборка писем (в том числе, Людовику Благочестивому и Лотарю), энциклопедический трактат «Обо всем», а также тек-
сты, сочетающие рассуждения юридического и теолої ическчч о содержания с конкретной исторической информацией. В качестве примера можно назвать «О наставлении клириков» или «О предопределении»; весьма полезны оказались и чисто геологические произведения, причем наиболее ценными выглядят комментарии на Экклезиасч и на Пригчи. Из друтих возникших и Фульде произведении наиболее интересными для темы исследования являются тексты, связанные с возмущением в 807 - 819 гг. братии против аббата Ратгера: петиция монахов императору, известная под названием «Supplex I.ibellus» и написанное Вруном Кандидом житие преемника Ратгера (и идеолога мятежа) аббата Ліігиля. Тексты иефульдского происхождения привлекались для исследования скорее в иллюстративном порядке. Учитывая характерное для т.н. каролингского Ренессанса самовосприятие литературы как средства установить в обществе «norma rectitudinis», правильную систему отношений.' для исследования наибольшую значимость представляют произведения тех жанров, в которых нагляднее представлен нормативный компонент: зерцала (в частности: «Ремесло короля» Ионы Орлеанского, «Королевский путь» и «Диадема монахов» Смарагда, «Наставление сыну» Дуоды), а также жития.
Степень изученности проблемы. В качестве самостоятельной темы исследования проблематика господства и власти оформляется в германской историографии во второй половине XIX века, с появлением «Истории общественного устройства» Г. Вайтца и теоретических определений О. Гирке. Первоначально преобладало юридическое понимание власти как законодательно определенного превосходства в правах одной части населения над другой; позже писаное право перестали рассматривать как адекватное исторической практике раннего и высокого средневековья (Ф. Керн). В 30-х годах XX века начинается современный этап германской историографии: власть исследуется преимущественно в пространстве реальных отношений между индивидами, и на материале не только юридических, но и литературных источников.
1 Fleckenstein J. Die Bildungsreform Karls des GroBen als Verwirklichung der Norma Rectitudinis. Bigge-Ruhr, 1953; Berschin W. Karolingische Biographic 750-920П. Chr. Stuttgart, 1991
Исследование политической власти тесно связано в историографии с изучением каролингской государственности, с анализом полномочий восточнофранкского короля и механизмов легитимизации его власти. Шедшая в 30-х - 50-х годах полемика о первичности возникновения «немецкого» народа или «немецкого» государства (ее участниками были Г. Затчек, В. Хесслер, В. Шлезингер, И. Флекенштайн) выявила, что эта тема не актуальна по отношению к восточнофранкскому периоду; в 60-е - 90-е годы исследовались уже более частные проблемы взаимоотношений каролингской ойкумены в целом и региональных королевств (У. Пенндорф, Э. Хлавитчка, К. Брюль) или предпосылок формирования в языке элементов национального самосознания (Г. Бойманн, В. Эггерт, Б. Пэтцольд). Историографический интерес смещается к проблеме статуса короля (дискуссия о «персональном характере» государства между И. Фридом и Г.-В. Гётцем). Активно разрабатывается тематика соотношения образа восточнофранкского монарха как с до-христианскими обоснованиями харизмы главы германского рода, так и с механизмами легитимации в церковном латинском мировосприятии (эти темы, восходящие к творчеству М. Блока и Э. Канторовича, развиваются в работах В. Ульманна, Г. Крёшеля, Г.-В. Гётца, А. Ангенендта, Т. Ройтера, П.Э. Шрамма, Д. Пфайль, и многих других); в этой перспективе изучается литургическое отражение сакральности королевской власти (В. Ульманн, Я. Бак, Дж. Нельсон). Проблематика связи теологической картины мира с политической властью короля исследуется и на материале произведений таких авторов как Рабан Мавр и Хинкмар Реймсский (Э. Хайзе, Ж. Девисс, М. Риссель, Дж. Уоллес-Хадрилл).
В современной западноевропейской историографии универсалистскому подходу, который подразумевает и исследует монополию государя на осуществление власти, противостоит тенденция отдавать политический приоритет более или менее узко понимаемой аристократии. Основатели т.н. «нового учения» (Т. Майер, О. Бруннер, позднее К. Босль) уверенно констатировали значимость факторов баланса сил и/или взаимной выгоды как весьма действенных оснований власти. Эти авторы указывали на факт зависимости господина от его подданных и продемонстрировали значимость конфликта и компромисса применительно к самому высшему уровню власти. В 70-е - 90-е годы К. Крешель, Г. Кёблер, К. Лейзер, Г. Дильхер,
Ю. Вантнель. К). Хянниг. Г. Алыхофф и друїие расншри їм ноле применения это)! идеи. Таким образом, гипотезы о дейсі пенном конституционном устройстве и о монополии (короля или аристократии) на власть, существенно релятнвтпировались: кроме того, под вопросом оказалось и самое определение «зншносш». С середины 50-х тодов и Германии осущесіиляеіси активное исследование идентичности знати, которое все больше смещалось от чистой нросопографии (I'. Гелленбах) к аналтич ментальных механизмов идентификации социальной общности (К. Шмид. Й. Флекеншіайн, Г. Алыхофф. О.-Г. Ексле). Fine одним направлением исследования позднекаролинтской знані является анализ административной терминологии: можно назвать имена и классиков историографии {Г. Вайт. В. Шлезингер, Г. Телленбах, С). Бруннер. К. Босль. Л. Женико). и современных нам медиевистов (Г.К. Шульше. Ф. Фелыен. О.'Энгельс, В. Кинаст. К. Бруннер, К.Ф Вернер. С Рейи<> ть де. Т. Ройтер. И. Фосс. 1С Ханши. Р. Шмидт-Вшанд, Г. Вольфрам. Г.-В. Гётц. Г. фонОльберт. Т. Цотиь
По сравнению с монополией короля на власть или с вот-можностыо знати оспаривать или дополнять чту монополию, тема адресатов власти изучена все еще сравнительно односторонне. В центре внимания оказалась проблема «бедных» (pauperi) в источниках каролингской эпохи. Интерпретировавшего это понятие подчеркнуто «не-экономически» К. Босля критиковали как восточно- (3. Эпперлайн и К. Бруннер), так и западногерманские (Ф. Ирзиглер и Э. Босхоф) историки, настаивавшие на сохранении традиционного противопоставления «бедный» - «богатый». О.Г. Ексле, как и в случае с идентификацией знати, смешает исследование проблемы в область анализа мировоззрения и указывает на роль регулятивных культурных схем, до некоторой степени предшествующих социальному опыту, и способных его не только отражать, но и существенным образом определять. Представляется, что эволюция к такого рода взглядам является весьма показательной для современной немецкой историографии власти: в медиевистике можно констатировать общее увеличение интереса к проблемам идеологии и репрезентации.
Развитие отечественной историографии демонстрирует схожую логику в изучении раннесредневековых социальных отношений. Российские либерально настроенные (например,
М.М. Ковалевский), а затем и марксистские медиевисты делали акцент на социально-экономической истории; первостепенный интерес к социальным проблемам оставался характерен для Д.М. Петрушевского, А.И. Неусыхина и их последователей, даже если одни из них смещались в область преимущественно политической истории (Н.Ф. Колесницкий, А.Р. Корсунский), а другие тяготели к истории экономических отношений или юридических категорий (А.Я. Гуревич, И.С. Филиппов). В последние десятилетия исследование власти в отечественной медиевистике отчетливо высвобождалось из плена схем экономического детерминизма (Н.А. Хачатурян, М.А. Бойцов). В 70-е - 80-е годы важнейшим направлением стала история культуры, и в ее рамках - анализ тех средств, с помощью которых раннесредне-вековые авторы осмысляли и характеризовали современное им общество. Изучением подобных сюжетов занимались, в частности. А.Я. Гуревич. Ю.Л. Бессмертный, В.К. Ронин, В.И. Уколо-ва. Тем не менее, адекватное внимание отечественных исследователей нашли еще далеко не все ценные памятники раннего средневековья Западной Европы.
Наряду с исследованиями в области истории средних веков, существенное значение при написании диссертации имели теоретические работы, в которых анализировались природа и структура феномена власти. Как известно, наиболее эффективные определения господства и власти сформулировал М. Вебер. В послевеберовской потестологии уместно говорить об оформлении в середине XX века двух подходов: объективистского (в свою очередь, подразделяющегося на бихевиористский и системный) и «саморефлективного». Говоря о бихевиоризме, стоит упомянуть теории «малых групп», сопротивления, социального обмена и рынка власти; в системных концепциях власть обычно определяется как средство поддерживать единство социального целого (Б. Рассел, Т. Парсонс, Н.Луман и др.). Субъективистски мыслящие исследователи (например, Р. Барт или Ж. Лакан) склонны рассматривать власть как априорную форму восприятия: структуры принудительности в таком случае рекоменду-ечся выявлять прежде всего в сознании самого наблюдателя власти. Более современные потестологические концепции, как правило, сочетают объективистскую и саморефлективную стратегии. Классиком этого способа мысли можно назвать М. Фуко, который понимает власть как неизбежность думать и воспринимать вещи и собственное поведение строго одним опреде-
ленным способом и никак иначе. Несмотря (и даже блаїодаря) очевидной экзистенциальной нагруженноеги, призыв М. Фуко отчаянно обнаруживать, «демаскировывать» власть во всех областях поведения людей и существования текстов оказался необычайно действенен. Со стороны теоретической социологии (П. Бурдье. Э. Гидденс, Ю. Хабермас) заменю то же самое стремление рассматривать исторические или обыденные коммуникативные практики как поле, за которым скрываются феномены власти. В целом, современная погестология стремится интерпретировать власть как принудительноегь, проявляющуюся прежде всего в осмыслении (чужого, но также и собственного) поведения. Подобная постановка проблемы предлагает активнее обращаться к источникам, характеризующим сознание исторических (в том числе и раннесредневековых) индивидов. Таким образом, следует приветсівовать междишипли-нарность исторических исследований, прежде всего, находящихся на і раніше с исихолої ней и ли іераїуроведением.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что основные произведения Рудольфа Фульдекого до сих пор еще не исследовались как единый источник по истории раннесредневековой культуры. В отечественной историографии его фигура практически не упоминается. В немецкой медиевистике Рудольф достаточно популярен, но его сочинения, как правило, рассматриваются безотносительно друг к другу, как источники по истории политического развития франкских королевств, германской миссии или раннесредневековой религиозности; когда лті произведения все-таки анализируются вместе, речь идет исключительно о проблемах атрибуции и стиля. Анализ содержания основных произведений Рудольфа, особенно в аспекте реконструкции его представлений о власти, явленных в тексте далеко не очевидным образом, является своевременной исследовательской задачей. Необходимо отметить, что сама практика исследования нарративного ран-несредневекового текста представляет существенный методологический интерес: в диссертации делается попытка разработать концептуальный и терминологический аппарат, адекватный как схемам мышления средневекового латинского автора, так и достижениям современной исторической науки, социологии и литературоведения.
Теоретическая и практическая значимость работы. Теоретическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты могут быть использованы в исследованиях в области истории восточнофранкского королевства, каролингской культуры и источниковедения истории раннего средневековья.
Практическая значимость диссертации заключается в возможности использовать ее результаты при подготовке специальных курсов, как по истории европейского раннего средневековья, так и по методике анализа средневековых нарративных источников.
Апробация работы. Диссертация обсуждена на кафедре средних веков исторического факультета Московского государственного университета. По теме диссертации опубликованы тезисы и две статьи, делался доклад в Институте всеобщей истории РАН.
Структура и объем исследования. Диссертация состоит из введения, историографического обзора, трех глав, заключения и списка использованных источников и литературы.