Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ИСТОРИЯ ИЗУЧЕНИЯ МОНГОЛЬСКОЙ ГОСУДАРСТВЕННОСТИ И ГОСУДАРСТВА XIII-XIV ВВ 23
1.1. История изучения монгольской государственности и государства XIII-XIV вв 23
1.2. История изучения монгольских правовых памятников 44
ГЛАВА II. СОЗДАНИЕ ВЕЛИКОГО МОНГОЛЬСКОГО ГОСУДАРСТВА (ЙЕКЕ МОНГОЛ УЛУС) И «ВЕЛИКАЯ ЯСА» (ЙЕКЕ ДЗАСАГ) 66
2.1. Предпосылки создания Великого монгольского государства - Йеке Монгол улус 66
2.2. Деятельность Чингис-хана по созданию Великого Монгольского государства - Йеке Монгол улус 80
2.3 «Великая яса» - основной закон монгольского государства 104
Глава 2.4. Военная организация монголов в период создания Йеке Монгол улус 124
ГЛАВА III. ЮАНЬСКАЯ ИМПЕРИЯ (1271-1368) И ЕЕ ОСНОВНОЙ ЗАКОН 136
3.1. Создание юаньской империи Хубилай-ханом (годы правления - 1260-1294) 136
3.2. Военно-административная организация Монгольского государства в период образования империи 156
3.3. Экономическая история. Перепись населения, деньги, сбор налогов, пошлины 175
3.4. «Белая история» - основной кодекс монгольской империи Юань 188
ГЛАВА IV. ГОСУДАРСТВЕННАЯ СИМВОЛИКА И ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЦЕРЕМОНИАЛ МОНГОЛОВ 214
4.1. Государственные церемонии и этикет. Ритуалы интронизации хана 214
4.2. Из истории символики и атрибутики монгольской государственности 235
4.3. Создание культа Чингис-хана. Восемь белых юрт и ритуалы почитания Чингис-хана 248
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ИСТОРИЧЕСКИЕ ТРАДИЦИИ ГОСУДАРСТВА И ГОСУДАРСТВЕННОСТИ МОНГОЛОВ 279
БИБЛИОГРАФИЯ 295
- История изучения монгольской государственности и государства XIII-XIV вв
- Предпосылки создания Великого монгольского государства - Йеке Монгол улус
- Создание юаньской империи Хубилай-ханом (годы правления - 1260-1294)
Введение к работе
Актуальность исследования. Один из древнейших народов Центральной Азии - монголы внесли свой вклад в развитие мировой цивилизации. Между тем история монгольского народа на всем ее протяжении не получила достаточно достоверного и правдивого освещения в научной литературе. Это относится, прежде всего, к средневековой истории Монголии, особенно к периоду существования Монгольской империи и деятельности Чингис-хана.
До недавнего времени сколько-нибудь объективное исследование истории монгольского средневекового государства не было возможным в силу политических обстоятельств. Более чем 300-летняя история монгольского владычества на значительной части Азии и Европы рассматривалась исключительно в негативных и идеологических аспектах. Однако научный подход не может основываться на оценках «хорошо» или «плохо» и требует более объективной и аргументированной оценки монгольской государственности и истории периода монгольской империи, которая, по выражению идеолога евразийства П. Савицкого, является «одной из важных глав в истории мира» [Савицкий, 1931].
После революции 1921 г., историческая наука в Монголии во многом была поставлена на службу тоталитарному режиму. С 30-х гг. XX в. вследствие перехода на кириллицу, уничтожения национальной светской и религиозной элиты общества, по причине существовавшей политической системы монголы на протяжении почти семи десятилетий были отлучены от возможности познания собственной истории. Узкий круг историков, которые владели старописьменным литературным языком, трудился под идеологическим присмотром нескольких слоев представителей системы. В таких условиях любое свободное мнение каралось как преступление. В результате многовековая история Монголии была искажена, фальсифицирована, сведена на нет роль исторических личностей в истории страны.
Сегодня изучение опыта прошлого необходимо, чтобы соединить традицию и современность, верно выбрать ориентиры на будущее для народа и нации в целом, чтобы перед лицом глобализации не утратить собственных уникальных черт образа жизни, духа и культуры. В Монголии происходят большие перемены в общественной и духовной жизни. Все большее значение приобретает идея самопознания и национального возрождения. Настало время достоверного и правдивого освещения в научной литературе древней и средневековой истории Монголии, особенно периода существования монгольской государственности, созданной Чингис-ханом.
Для Монголии сегодняшнего дня проблемы исторического наследия чрезвычайно актуальны. Наследие средневекового прошлого в стране имеет не только научный интерес, но и интересует общественные и политические круги Монголии. Многие черты прошлого органически вошли в жизнь современной Монголии и часто в модифицированной форме продолжают оказывать существенное влияние на многие аспекты монгольского общества.
Научный критический подход, если он базируется на достоверном фундаменте, не отменяет разницы подходов к изучению средневекового прошлого Монголии. Для монголов история раскрывается как история нации, ее государственности на своей исторической Родине.
В средневековье монгольский народ пережил период имперского величия и оценивает его без политического романтизма. Опыт прошлого интересен как наследие, призванное способствовать мудрости зрелой нации. Тема, которая звучит злободневно, захватывает мысль и дух монголов - это этапы истории своей государственности, благодаря которой мы обрели собственное неповторимое лицо среди других наций земли.
История монголов и государственности неотделима от жизни и деятельности основателя государства великого военного тактика и стратега, государственного мыслителя Чингис-хана. И все, что так или иначе связано с его именем, деяниями его потомков, представляет несомненный исторический интерес и сегодня.
Таким образом, тема истории монгольской средневековой государственности для исследователя из Монголии выходит далеко за рамки привычного академизма. Восточной ментальности в целом чужды идеи коренной ломки прошлого до основания. Налет старины, внешняя «патриархальность» на деле осознаются как условия для сохранения самобытности, укорененности в собственной почве и судьбе.
Таким образом, изучение проблем средневековой государственности вызвано необходимостью исторически адекватного представления и понимания основных этапов становления и эволюции государственности монголов в рассматриваемый период.
В условиях сегодняшней перестройки общественной жизни, возрождения национальной культуры и традиций, переосмысления исторического прошлого монгольского народа необходимо объективно и правдиво в историческом аспекте осветить деятельность Чингис-хана во всей ее сложности и противоречивости. Только так можно высветить его объективную историческую роль в образовании единого Монгольского государства, проанализировать его деятельность как основателя монгольского государства, выдающегося полководца и национального героя Монголии и вопросы, связанные с его культом.
Степень научной разработанности проблемы. Необходимость исследования поставленной проблемы проистекает из-за недостаточной изученности и тенденциозности ее решения как в западной, так и в российской, и монгольской науке периода социализма. Монгольская государственность в целом изучалась недостаточно ввиду сравнительного отставания мирового монголоведения от других востоковедных направлений, в частности китаеведения. Поэтому китаецентристский угол зрения, основанный на сведениях китайских письменных памятников, в целом продолжает оставаться главенствующим в мировой исторической науке.
Значительная научная работа по изучению истории Монгольской империи, жизни и деятельности Чингис-хана проведена в самой Монголии. Появились фундаментальные исследования академика Ш. Нацагдоржа, доктора исторических наук Д. Майдара, а ранее капитальные научные труды академиков Н. Ишжамца, Ч. Далая, посвященные этому периоду истории Монголии. Особо следует отметить книгу известного монгольского ученого и писателя, академика Ш. Нацагдоржа «Чингис- хааны цадиг» («Биография Чингис-хана»), которая была издана в Монголии в 1991 г.1 Монгольские читатели давно ждали появления именно такой книги, объективно и правдиво освещающей жизнь и деятельность Чингис-хана. Не говоря о широком использовании источников, несомненным достоинством книги является конкретно- исторический подход автора при освещении деятельности Чингис-хана, показанной в разные периоды на фоне конкретной истории племен и народов Монголии, Центральной Азии, а также сопредельных стран.
Ученые различных стран проявляли широкий интерес к истории Монгольской империи, к жизни и деятельности Чингис-хана. Начиная еще с конца 20-х гг. и особенно в 30-х гг. прошлого века в странах Европы одна за другой вышли несколько работ по данной теме. В 1929 г. в Белграде на русском языке была издана книга Э. Хара-Давана «Чингис-хан как полководец и его наследие». Среди произведений более поздних времен следует особо отметить труд П. Рачневского «Чингис-хан, его жизнь и деятельность».
История древней и средневековой Монголии всегда привлекала внимание ученых России. Истории Монгольской империи, жизни и деятельности Чингис-хана посвятили в разное время свои труды В.В. Бартольд,
Б.Я. Владимирцов, А.Ю. Якубовский и другие. В советское время, в условиях тоталитарной системы, многие ученые и писатели не имели возможности объективно писать о Чингис-хане.
Вплоть до 70-х гг. деятельность Чингис-хана освещалась односторонне и тенденциозно. Лишь в 70-80-х гг. стали издаваться книги JI.H. Гумилева «Поиски вымышленного царства», «Древняя Русь и Великая степь», «От Руси к России» и др., в которых Чингис-хан и его деятельность получили правдивое и достоверное освещение.
Из современных изданий зарубежных авторов следует особо выделить фундаментальный двухтомный труд китайского исследователя Сайшияла о Чингис-хане, опубликованный в 1987 г. в Хухэ-хото. Автор этой книги основательно изучил все имевшиеся в его распоряжении источники, преимущественно на китайском и монгольском языках, и ввел в научный оборот громадный неизвестный ранее науке источниковедческий и фактологический материал. Достаточно сказать, что список использованных им источников и литературных трудов состоит из 212 названий [Сайшиял, 1983, 1987].
Наиболее изученным феноменом монгольского имперского периода, на первый взгляд, является «Великая Яса» Чингис-хана. Изучение «Ясы» велось в рамках всемирной истории и началось еще в средневековье учеными-энциклопедистами, которые заимствовали друг у друга сведения, предания о «Ясе» наряду со сведениями исторического значения.
В целом же наиболее фундаментальные работы по истории монгольской государственности XIII-XIV вв. были написаны российскими монголоведами, представителями старой классической школы монголоведения, в начале прошлого века. Российская наука изучала политико-правовую историю монголов в связи с необходимостью изучения права народов тюрко-монгольского культурного ареала Сибири. В то же время историческая сопряженность судеб России и Монголии в прошлом и настоящем накладывала свой разнообразный узор, отпечаток на оценку монгольской государственности. Евразийцы как представители наиболее мыслящих слоев русской дореволюционной интеллигенции первыми ясно и аргументированно призывали отойти от дуального рассмотрения монгольской истории и ее роли в создании государства Российского. Обгоняя свое время, они оказались первыми реально и далеко мыслящими российскими геополитиками, которые смогли рационально подойти к истории взаимоотношений Поля и Степи в российской истории. Они предпочли диалогизм и равенство двух наций перед лицом беспристрастной истории с тем, чтобы последующие страницы взаимоотношений двух наций и государств были более партнерскими.
Однако послереволюционный период требовал другой науки - истории без судеб и без лиц, истории, которой отводилась роль обслуживания коммунистической идеологии и тоталитаристской чинобюрократии. Хотя часть русских ученых еще продолжала традицию блистательной русской школы монголоведения, но на фоне общего застоя они сами оказались в известном смысле «пережитками прошлого», а историческая наука пошла своим путем - путем идеологии, далекой от поиска истины. Перестройка и развал СССР породили волну патриотической исторической науки в России. Образцом подобной патриотической науки является монография историка В.В. Грепавлова, озадачившегося странной идеей: выделить в истории монгольской государственности слой искони монгольской кочевой традиции, не связанной ни с какой другой культурой и традицией. Наиболее слабым звеном в этой работе является уверенность В.В. Трепавлова в том, что традиция - это нечто, что никогда не менялось и оставалось величиной постоянной. Между тем даже при советской идеологии каждый ученый знал диалектику и понимал глубину изречения Гераклита о том, что «все течет...» и «невозможно вступить в одну реку дважды». Традиция, которую В.В. Трепавлов представляет исключительно как закостенелую архаику, постоянно обновляется, будучи хребтом исторической памяти и воздухом вечно изменяющейся культуры духа. Но это обновление происходит значительно медленнее, чем представление во времени после промышленной революции, нередко отрицающей опыт прошлого ради химерического «светлого будущего» (подробно теория В.В. Трепавлова будет рассмотрена ниже, в главе I).
В 80-е гг. наука социалистического лагеря пополнилась идеями и методами, выработанными в недрах американской политической антропологии. Каждый ученый по-своему применял достижения американской школы в приложении к обществам Востока, в том числе и к Монголии. Если часть ученых ранее соглашалась с тем, что в период государственности у монголов существовал феодализм, то теперь этот феодализм сначала стал характеризоваться в качестве «раннего», а потом и «вождества» [H.H. Крадин и др.].
Позитивным направлением международной науки в 70-х гг. явилось становление кочевниковедения, когда снова в ряды передовых мыслящих ученых вышли отдельные российские ученые. Так, Е.И. Кычанов впервые объединил и проанализировал специфику преемственности государства и права, законов мира и войны, остановился на вкладе кочевников в земледельческие общества и культуры, ясно очертил основные моменты эволюции мировоззрения народов скотоводческой культуры.
Благодаря интенсивным исследованиям в разных областях науки - археологии, этнографии, источниковедению и других научных направлений, изучение истории и культуры кочевых обществ получило статус цивилизации.
Выделение кочевой цивилизации как способа производства и основанного на нем самобытного образа жизни позволяет выявить специфические черты этой цивилизации и определить характер исторической преемственности кочевых обществ с древности до средневековья. Эти выводы важны не только в связи с тем, что позволяют более рельефно восстанавливать общемировое прошлое, в котором важное место принадлежит кочевым обществам и государствам, но и обогащают опыт самой науки, совершенствуют методологию науки и методы познания истории.
Подводя итоги вышесказанному, приходится констатировать, что состояние степени изученности проблемы позволяет заключить, что история монгольской государственности средневековья остается мало изученной. Причиной этому является значительный перерыв в традициях российского монголоведения, идеологический прессинг на ученых Монголии и сравнительно небольшой круг монголоведов в мире. В то время как археологические исследования монгольских и российских ученых, а также совместные экспедиции во многом перевернули картину о древнем прошлом центральноазиатского региона [См.: Викторова, 1980] и внесли огромный вклад в изучение Монголии эпохи неолита и палеолита, собственно историческое направление с уходом монголоведов-классиков во многом утратило и качество и объективность исследований.
Историографический анализ степени изученности темы позволяет сделать вывод о том, что тема «Монгольское государство и государственность в Х1П-Х1У вв.» еще не стала предметом исчерпывающего исторического анализа и осмысления. В данном диссертационном исследовании делается попытка в определенной мере проанализировать основные проблемы истории Монголии и ее государственности этого периода.
Новизна исследования заключается в том, что в диссертационной работе на обширном фактическом материале исследуются основные черты монгольской средневековой государственности в эпоху ее сложения и расцвета в период Юаньской империи. Генезис политической культуры монгольского средневековья прослеживается на основе государственных традиций центральноазиатского региона, так как ни один народ, как и ни одно государство и государственные институты, не рождается сам по себе в изоляции, а всегда находится в диалоге - соперничестве и сотрудничестве между собой. При этом автор исходит из того, что многие опыты из политической истории монголов средневековья удивительно созвучны не только с государственным опытом социалистических государств в целом, но в известной степени повторяют его, порой и не подозревая, что все это уже было - в средние века. Кроме того, автор уверен, что современная геополитика остро нуждается в конкретно-исторических трудах по истории монгольской государственности, так как эта попытка создания единого экономического пространства на огромной части земного шара имеет свои периоды развития, расцвета, стагнации и распада. И как опыт мировой политики, несомненно, заслуживает внимания.
Практически впервые монгольская традиция государственности рассматривается сквозь призму ее постепенного эволюционного сложения на основе центральноазиатского исторического опыта политогенеза и собственных исторических реалий.
Особое внимание в работе уделено развитию идей государственности мировоззренческого значения, которые развивались на основе взаимодействия, диалога и борьбы внутри разных социальных слоев монгольского социума при переходе от патриархально-родового общества к феодализму.
Впервые на основе новых теоретических разработок сделана попытка рассмотреть эволюцию мировоззрения лидера монголов Чингис-хана от военного вождя к государю и основателю мировой империи. В связи со сказанным «гений Чингис-хана» обретает более реалистические черты. Становится понятно, что выход на мировую арену монголов, как новой политической силы, явился результатом длительного развития общества номадов, а сам основатель государственности в своей генетической и биографической истории прошел сложный эволюционный путь, который через его личность проецирует многовековую историю номадов монголов.
Новым, на наш взгляд, является и то, что работа входит в определенный диалог с трудами чисто теоретического характера, посвященными монгольской государственности. В них история и государственные институты рассматриваются «в общих чертах», умозрительно, вне конкретной историко-культурной и историко- мировоззренческой эволюции. Наша задача заключается не в том, чтобы еще раз попытаться подтвердить исключительность или антиисторизм опыта монгольской государственности, а в том, чтобы сделать этот опыт достоянием народов и государств Евразии с целью разработки гибкой, рациональной современной международной геополитики.
В данной работе на богатом фактическом материале исследуются сложные и актуальные проблемы центральноазиатской кочевой цивилизации, генезис политической культуры монголоязычных народов.
Впервые на основе выводов академика Ш. Бира рассматривается процесс сложения, формирования внутриполитических, идеологических представлений, на которых легитимизировалась власть династии монгольских ханов в империи.
Прослеживаются основные тенденции развития, реформирования организационно-административных механизмов и институтов власти и управления в процессе созидания всемирной монархии.
Подробно рассматриваются вопросы духовного наследия скотоводов- кочевников, исследуются вопросы истории создания, содержания и действия закона «Их засаг» и «Белой истории», которые являются таким же продуктом кочевой культуры, как сама Великая Монгольская империя, и в которых синтезированы древние правовые, этические, семейные, военные, государственные и прочие традиции монголов и других народов, а также нашли отражение и современные проблемы государственности.
В диссертации впервые вводятся в научный оборот источники на классической монгольской письменности, изданные во Внутренней Монголии и содержащие уникальные сведения по теме исследования.
Объектом исследования являются история монгольского государства и государственности Х111-Х1У вв.
Предметом исследования является выявление исторических закономерностей становления и развития государственно-правовых норм и государственности в политической организации общества кочевников Центральной Азии.
Цели и задачи диссертационного исследования. Учитывая недостаточную изученность важнейшего периода в истории государственности монголов эпохи средневековья - с одной стороны, а с другой - устойчивую тенденцию в постсоветской науке рассматривать этот период методами американской социоантропологии и политической антропологии, которая приводит ряд авторов к выводу о том, что государственности как таковой у монголов якобы вообще не существовало, что невольно сводит весь опыт российского монголоведения до уровня европейской науки ХУШ-ХГХ столетий, в данной работе предпринята попытка решить следующий комплекс задач: проанализировать основные этапы и направления, тенденции в изучении монгольской средневековой государственности в мировой науке; рассмотреть основные тенденции и причины сложения монгольской средневековой государственности в Центральной Азии в эпоху Чингис-хана, выявить предпосылки создания общемонгольского государства, определить их внутренний импульс и конкретно- историческую подоплеку; проанализировать, основываясь на новых достижениях науки в области мировоззрения монголов средневековья, личность основателя Единого монгольского государства Чингис-хана, основные направления его деятельности по объединению монголов в единую государственную общность и, таким образом, объективизировать представления об этой личности; проследить развитие основных государственных институтов, способствовавших успеху завоеваний, длительному периоду расширения и объединения народов под эгидой монгольских завоевателей; выявить мировоззренческий фундамент имперской и императорской идеологии, способствовавший созданию культа Чингисхана в империи Юань; основываясь на материалах свода законов - «Великой Ясы» и государственного имперского кодекса «Белая история», осветить их историческую роль, как факторов, оказавших значительное влияние на развитие политической теории чингисидов от Чингис-хана до Хубилай- хана; провести содержательный исторический анализ «Белой истории», как основного закона Юаньской империи; определить наиболее важные направления последующего изучения главных государственных и имперских институтов власти и администрирования, требующих специального исследования в будущем.
Решением поставленных задач обусловлена структура диссертации.
Главным методологическим основанием работы является постулат о фундаментальных закономерностях общемировой истории. Средневековая история монголов развивалась по объективным законам, свойственным человечеству в целом. В работе применены методы сравнительно-исторического анализа; комплексного историко-культурного анализа письменных памятников монголов эпохи средневековья; отдельные теоретические положения политогенеза в древних обществах; интегративный подход к истории средневековой государственности.
Конкретно-исторический, ретроспективный подход, предпринятый в данной диссертации, позволяет по-новому взглянуть на значение кочевой цивилизации и государства, созданного монголами в Центральной Азии, в сравнении с земледельческой цивилизацией, как на естественный ход эволюции номадов аридной зоны Центральной Азии, создавших свой мир, оригинальную систему ценностей и культуры, геополитический опыт которых следует рассматривать как часть общемировой культурной, политической и экономической истории.
При анализе и характеристике монгольской государственности мы руководствовались определением государственности, приведенном в экциклопедическом словаре «Политология» [Политология, 1993. - С. 6465]: «Государственность - особый признак, которым отмечено историческое развитие стран (нации, союза племен и т.п. образований), сумевших создать собственное государство или восстановивших утраченное в силу различных причин свое государство. Государственность - не только достояние общества и показатель его развития, но и идеология, общественная, политическая и культурная ориентация, направляющая страну на развитие государства, его защиту, совершенствование политической организации общества... Тип государственности, ее общественное, политическое, культурное, правовое содержание - всегда актуальная проблема и для стран с давно сложившимся государством ...» [Там же. - С. 64-65].
Для раскрытия темы диссертации были также важны труды и идеи современных известных исследователей, касающиеся проблем власти и государства: труды Е.И. Кычанова по китайскому и тангутскому праву, а также его монография о кочевых государствах, исследования «Артхашастры» В.И. Кальянова, дхармашастр A.A. Вигасина и A.M. Самозванцева [Вигасин, Самозванцев, 1984; 1998], C.B. Кулланды [Кулланда, 1995]. В этих фундаментальных трудах содержится не только изложение обстоятельных теоретико-методологических подходов, но и оригинальные трактовки, частичные переводы письменных памятников, концептуально связанных с объектами их исследований в самых разных направлениях. Данные исследования неоценимы для компаративного анализа в рамках поставленной к изучению научной проблемы.
Территориальные рамки диссертации определяются рамками объекта и предмета исследования - территорией Монголии.
Хронологические рамки исследования определяются временем появления единого монгольского государственного объединения - Йеке Монгол Улус - XIII в. и временем создания и расцвета Юаньской империи - ХШ-Х1У вв.
Источники исследования. Документальной основой для написания научных трудов по истории Монгольской империи и жизни Чингис-хана являются сохранившиеся до наших дней монгольские, китайские и мусульманские первоисточники и сведения первых европейских путешественников, совершивших свои путешествия в глубины Азии.
Имеются четыре источника первостепенной важности для любого автора, который собрался писать о Чингис-хане. Это «Тайная история», или в русском переводе академика С.А. Козина «Сокровенное сказание», - эпическое повествование о Чингис-хане и его роде, написанное в середине ХШ в., вскоре после смерти Чингис-хана. Наиболее распространенным является мнение, что данный памятник был составлен в 1240 г., т.е. через 13 лет после того, как умер Чингис-хан, хотя имеются и другие суждения.
Академик Б.Я. Владимирцов очень высоко оценивал этот древнейший памятник монгольской исторической литературы: «Если ни один народ в средние века не удостоился такого внимания со стороны историков, как монголы, то следует отметить, что ни один кочевой народ не оставил памятника, подобного «Сокровенному сказанию», так образно и детально рисующего подлинную жизнь» [Владимирцов, 1934. - С. 6].
Более определенно свои мысли о характере «Сокровенного сказания» высказал Б.Я. Владимирцов в своем фундаментальном труде «Общественный строй монголов»: «...сочинение это невозможно считать настоящей эпопеей и относиться к нему, как к произведению исключительно эпическому» [Владимирцов, 1934. - С. 43]. По его мнению, «Сокровенное сказание монголов» следует характеризовать не как «произведение богатырского эпоса», а как историю, хронику, переданную эпическим стилем, пропитанную «ароматом степи» [Там же. - С. 45]. «Сокровенное сказание» послужило одним из важных источников для написания Б.Я. Владимирцовым «Общественного строя монголов». Б.Я. Владимирцов указывал, что «Сокровенное сказание» не только повествует о генеалогии древних предков Чингис-хана, но и «рисует широко и вольно картины степной жизни, доставляя обильнейший материал для суждения о разных сторонах монгольской знати XII- XIII вв.». Важно указать, что «Тайная история», или «Сокровенное сказание», не сохранилась в записи на монгольском языке. Тот текст памятника, который дошел до наших дней и был найден русским китаеведом XIX в. Палладием Кафаровым [См.: Кафаров, 1866], был записан на монгольском языке в китайской транскрипции китайскими иероглифами.
Реконструкция текста на языке оригинала - работа, которой ученые занимаются около ста лет. От восстановления «подлинного» монгольского текста в известной мере зависит и перевод памятника на другие языки. Имеются переводы «Тайной истории» на русский, немецкий, английский, французский, венгерский, современный монгольский, китайский и японский языки. Русский перевод «Тайной истории» был опубликован С.А. Козиным в 1941 г., самое последнее издание текста в монгольской транслитерации с приложением факсимиле текста, написанного китайскими иероглифами, осуществлено в 2001 г. в совместной публикации ученых из Японии и Внутренней Монголии2.
Одним из важных источников по истории Монгольской империи является постановление Чингис-хана «Их засаг», представляющее собой кодификацию монгольского права и монгольских народных обычаев. «Их засаг» («Великая Яса») Чингис-хана мог бы быть одним из главных источников наших сведений о социальной структуре монголов XIII в.» - писал академик Б.Я. Владимирцов4. К сожалению, этот первоисточник не дошел до нас в полном объеме. Но тем не менее «Их засаг» Чингис-хана сыграл значительную роль в жизни созданной им империи и долго служил основным кодексом права. Этим определяется научная ценность данного источника по истории Монгольской империи.
Не меньшего внимания, чем «Тайная история» заслуживает и «Сборник летописей» Рашид-ад-дина, законченный в 1310-1311 гг. Основные разделы труда Рашид-ад-дина, касающиеся истории монголов, были основаны на сочинениях его предшественников, в том числе «Истории завоевателя мира» (Джувейни)5 и сохранившейся части «Золотой книги» («Алтан дэбтэр»)6 на монгольском языке - официальной истории Чингисхана, его предков и преемников, труде, не дошедшем до наших дней. Рашид-ад-дин широко использовал и устную информацию, полученную от знатоков монгольской старины.
Третьим важнейшим источником является официальная история правившей в Китае монгольской династии Юань - «Юань ши» . Указ о составлении этого коллективного труда был издан в 1368 г., сразу после изгнания монголов из Китая. Считается, что работа была выполнена очень быстро, за 331 день; столь же быстро книга была отпечатана ксилографическим способом и опубликована в 1370 г. Первый цзюань (глава) этого труда занимает жизнеописание Чингис-хана. Для нас значительный интерес представляют жизнеописания многих его сподвижников и сторонников. К сожалению, по китайской традиции опущены жизнеописания его соперников и врагов.
Основным источником сведений о Чингис-хане является труд «Шэн у цинь чжэн лу» - «Описание личных военных походов Августейшего и воинственного (императора)» , т.е. Чингис-хана. Считается, что текст относится ко второй половине XIII в., и тогда же он был переведен с монгольского на китайский язык. Французские переводчики памятника Поль Пельо и Луи Гамбис возводят этот труд, как и «Сборник летописей» Рашид-ад-дина, к оригинальному монгольскому сочинению «Алтан дэвтэр», как уже выше упоминалось, не дошедшему до наших дней. Ту же часть «Юань ши», которая относится к жизни и деятельности Чингис-хана, они считают производной от «Шэн у цинь чжэн лу».
К сожалению, до нас не дошли полные тексты двух важных источников по истории Монгольской империи - «Билики Чингис-хана» и «Их засаг», представляющего собой кодификацию Монгольского обычного права и монгольских народных обычаев. «Их засаг» («Великая Лса») Чингис-хана мог бы быть одним из главных источников наших сведений о структуре монголов XIII в.», - писал академик Б.Я. Владимирцов. То, что известно о «Великой Ясе» Чингис-хана по сообщениям мусульманских писателей, главным образом египетского автора Макризи, носит отрывочный, неполный характер, что недостаточно для каких-либо выводов относительно общественного строя монголов. Но, тем не менее, исследователи, занимающиеся изучением истории монгольской империи, ссылаются на те или иные положения этого первоисточника, который не дошел до нас в полном объеме. На них ссылаются академик Б.Я. Владимирцов в своем фундаментальном труде «Общественный строй монголов» (1934. - С. 10, 20, 21, 25, 26, 51, 54, 56, 93, 104, 113, 119, 177), В.Д. Рязановский в «Обычном праве монгольских племен» (1923, 1924. - С. 18-21, 43-45 и т.д.; Его же. «Монгольское право» (1931. - С. 9-23); Эренжен Хара-Даван в работе «Чингис-хан как полководец и его наследие» (Переиздание. - 1991. - С. 60-63, 136-145); К. Д'Оссон - «История монголов» (1937. - С. 231); Е.И. Кычанов - «Жизнь Темучжина, думавшего покорить мир. Чингис-хан: личность и эпоха» (1995. - С. 136, 145, 216, 223) и авторы коллективных трудов «История Монгольской Народной Республики» (1983. - С. 145-147); «Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын Туух» (1966. - С. 221-225).
Для понимания сущности и характера монгольской государственности периода Юаньской империи особую ценность представляет «Белая история», основной закон империи и другие историко-правовые памятники.
Кроме «Сокровенного сказания монголов» были использованы известные монгольские исторические летописи: «Эрдэнийн эрикэ», «Эрдэнийн тобчи», «Алтан тобчи» Мэргэн Гэгэна и Лубсанданзана, «Шара туджи», «Altan Krdiin MingD an Gegest Bicig», «Болор толи», «Kelen- 0 imeg» и «Jirken- tolta-yin tayiburi».
Из китайских источников по монгольской истории были использованы «Мэн-да Бэй-лу» - записки южносунского посла (XIII в.) и работа «Китайский источник о первых монгольских ханах», изданные Н.Ц. Мункуевым, китайские династийные хроники, исторические летописи (работы B.C. Таскина, А.Г. Малявкина, Н.Я. Бичурина, В.П. Васильева, M. Позднеева, Н.Ц. Мункуева, Ф.У. Кливза), а также древнетюркские и древмеуйгурские тексты с Орхона и Селенги (в переводе С.Е. Малова), памятники монгольского квадратного письма, изданные H.H. Поппе,
В. Григорьевым, A.A. Бобровниковым и др.
Для характеристики культа Чингис-хана были использованы исследования и переводы обрядовых сочинений, изданные А. Мостэром [1934а, 19346,], Э. Кьодо [1993, 1994, 1997/1998] и др. Особо следует отме тить серийные издания монгольских исторических памятников, такие, как Gttingen Asiatische Forschungen (с 1959 г. Asiatische Forschungen), Scripta Mongolica (Harvard University), а также издания, осуществляемые Академией наук Монголии (Monumenta Historicae Mongolorum), Венгерской академией наук (Mongol Nyelvemlektar) и др.
Теоретическое и практическое значение диссертации. В целом, выводы и результаты работы могут быть использованы для последующего теоретического анализа сущности кочевого государства, своеобразия общественного развития кочевых народов Центральной Азии. Обобщенные результаты и выводы диссертации могут быть использованы при создании обобщающих трудов по истории средневековья; могут стать основой для дальнейшей разработки фундаментальных проблем истории становления и развития монгольской государственности и истории
История изучения монгольской государственности и государства XIII-XIV вв
В истории изучения монгольской государственности можно выделить два главных научных направления: 1) изучение истории монгольской государственности центральноазиатского ареала, которое ведется, главным образом, в рамках монголоведения (и китаеведения) и кочевниковедения; 2) изучение истории Монгольской империи в Западной Азии и Европе в рамках исламоведения, региональной и всемирной истории.
Самое раннее описание монгольской государственности XIII в. принадлежит видному проповеднику и дипломату Плано Карпини (11851252). В отчете папе Иннокентию IV, известном как «Historia Mongolorum», он подробно описал важные события и стороны жизни при монгольском дворе, свидетелем которых он был, — церемонию возведения на трон великого хана Гуюка 24 августа 1246 г., организацию монгольской армии, ее устав, вооружение, планы дальнейших походов Гуюка для завоевания Запада, а также многие другие важные стороны жизни монголов середины XIII в. - религию, обычаи и нравы, которые он наблюдал в период своего пребывания в столице империи Кара-Коруме.
Полгода прожил в Кара-Коруме Г. Рубрук, который оставил более детальный обзор жизни империи, подробно описал торговую деятельность, собрал ценные сведения о народах, ее населяющих, и культуре. На основе трудов этих двух выдающихся путешественников в XVII-XVIII вв. появилась обширная научная литература по истории средневековой монгольской государственности имперского периода, ее основных институтах.
Следующим важным источником о государственности в эпоху Юань является знаменитая «Книга Марко Поло». Автор, представитель венецианского купечества, занимал высокие посты при дворе Хубилая, был прекрасно осведомлен о политической обстановке внутри империи. Как подчеркивает историограф-монголовед М. И. Гольман, «никто из современников М. Поло не сообщил европейцам столь подробных сведений об административном устройстве империи и ее органах управления, о порядках в великоханском дворце, о налогах и повинностях, о городах в Китае, о положении во многих его провинциях, о монгольском войске, почтовых дорогах и т.п.» [Гольман, 1988. - С. 27].
Труды папских посланников в Азию и прежде всего Плано Карпини, Гильома Рубрука, а также Марко Поло, важны как первые письменные свидетельства о Монгольской империи, ее взаимоотношениях с Европой в ХШ-Х1У вв. Они «представляют первые попытки систематизации сведений о монголах первой половины XIII в., их быте и нравах, военной и политической организации» в Европе [Гольман, 1988. - С. 19]. Они стали важным фундаментом для развития европейского монголоведения в ХУШ-Х1Х вв.
Новый период изучения Монголии на Западе связан с деятельностью монахов ордена иезуитов в XVIII в. в Китае. В отличие от итальянских монахов и купцов, которые описывали монгольскую государственность как очевидцы при непосредственном контакте с системой Монгольского государства и его институтов, французские проповедники-синологи изучали историю монголов опосредованно, сквозь призму китаецентристского, европоцентристского понимания монгольской истории. Так, французский ориенталист Ж. де Гинь в своем большом труде «Всеобщая история гуннов, тюрков, монголов и других западных татар в древности и от Иисуса Христа вплоть до настоящего времени» в четырех томах (1756-1758) сделал вывод, что монгольское владычество не опиралось ни на какие идеи, не имело никаких законов, за исключением стремления «обратить народы в рабство и вернуть их к варварскому состоянию» [Гинь, 1924. - С. 2]. К работам подобного рода относится «История Татарии» К. Висдела (1779), целиком основанная на китайских источниках.
Труды, касающиеся политической истории монголов имперского периода, нередко составляли части крупных, энциклопедического характера «Историй Мира», в которых исторические события описываются линейно-хронологически - как смена одних событий другими, а в основе суждений заложены стереотипы и предубеждения христианского мировоззрения, которое, как и китаецентристское, делило весь мир на цивилизованные и варварские народы.
Вместе с тем в работах ХУП-ХУШ вв. сделаны первые попытки систематизировать имеющиеся данные по истории монголов периода государственности Х111-Х1У вв.
Одним из первых европейских ученых, попытавшихся проследить генезис монгольской государственности с древности до средневековья, был Л. Каун (1896). Несмотря на недостатки методов современной ему исторической науки, он попытался рассмотреть Монгольскую средневековую государственность как последовательный исторический опыт государственности центральноазиатских народов — от сюнну до киданей, и предпринял попытку исследовать формы государственного устройства, религии, историю взаимоотношений Монгольского государства с Китаем и Персией [Гольман, 1988. - С. 45].
Первым крупным исследованием в области истории имперской государственности монголов, не утратившим научное значение до настоящего времени, является «История монголов от Чингис-хана до Тимур-бека или Тамерлана» д Оссона, выпущенная в Париже в 1824 г.1 и неоднократно переиздававшаяся позднее. Д Оссон - шведский дипломат и выдающийся иранист своего времени, привлек широкий круг оригинальных источников - персидских, турецких, арабских, немецких, грузинских и польских, и выделил из них наиболее важные сведения политического значения. Автор сумел воссоздать широкую картину монгольских завоеваний, но не ставил цель проследить историю образования Монгольской империи. Д Оссон первым ввел в научный оборот «Сборник летописей» Рашид-ад-дина (1247-1318).
Предпосылки создания Великого монгольского государства - Йеке Монгол улус
Как известно, общества, находящиеся на разных ступенях эволюции, сталкиваются с различными организационными процессами. Те из них, которые успешно решают эти проблемы, трансформируются в более сложные организационные системы. Так получилось и с разными монгольскими племенами, которые были объединены Темуджином и успешно преобразованы в организационном плане в единое монгольское государство, а затем его последователями расширены до империи.
Как основатель Монгольского государства и империи, Чингис-хан безусловно занимает почетное место в числе самых выдающихся военных деятелей мировой истории. Однако значение этой личности перерастает деятельность его как полководца и военного стратега.
В настоящем параграфе мы попытаемся акцентировать внимание на основных направлениях деятельности основателя государства, коснемся истоков его идеологии и мировоззрения.
Собирателем монголов был предок Чингис-хана Хайду, известный из китайских хроник: «Семьи различных племен одна вслед за другой пришли к нему, ища покровительства и число его подданных возрастало с каждым днем» [Груссе, 2000. - С. 17]. В четвертом колене от Хайду родился первый великий вождь монголов Хабул-хаган. Под его знаменем монголы вышли на мировую арену, став достаточно могущественными, чтобы ими заинтересовался пекинский двор [Груссе, 2000. - С. 18]. Из китайских источников известно, что в 1139 и 1147 гг. цари Северного Китая воевали с монголами и, потерпев поражение, уступили им несколько областей. Более того, начиная с 1148 г. пекинский двор ежегодно отправлял дань. Тем не менее по китайскому обычаю «Золотой царь», признавая Хабул-хана государем всех монголов, считал его своим вассалом [Груссе, 2000. - С. 19]. Внуком знаменитого Хабул-хана был отец будущего основателя государства Есугей-батор.
«Загадка непонятного, неслыханного по быстроте и силе расцвета монгольской государственности не может не привлекать к себе внимания. Властвовать на территории от Тихого океана до Адриатического моря, двинуть морскую армаду на завоевание Японии, совершить сокрушительный набег на Венгрию и Болгарию, создать династию в Китае (1280-1368) - это мог сделать только тот кочевой народ, который воспитал в себе способность к организации и государственности» [Гинс, 1932. - С. 6]. В связи с наблюдением Гинса, специалиста по истории монгольского права, важным представляется дать характеристику Чингис-хана - основателя государства и государственных институтов средневековой Монголии. Кроме всего прочего, для того чтобы определить факторы, способствовавшие созданию условий для объединения монголов и последующих завоеваний, важно понять личность основателя государства.
Главным источником о ранних годах жизни Темуджина является «Сокровенное сказание монголов», написанное между 1228 и 1240 гг.
Темуджин — будущий Чингис-хан родился в верховьях р. Оион, в урочище Делюи-Болдок, на северо-востоке современной Монголии в 200 км от границы с Россией, по данным Рашид-ад-дина, в 1155 г., а по другим сведениям — в 1162 г.5 Согласно Рашид-ад-дину, Чингис-хан родился в год свиньи, что соответствует его дате - 1155 г., а 1162 г. был годом лошади. Как пишет архимандрит Палладий в китайском оригинале «Описание компании Чингис-хана» и согласно тибетским источникам, Чингис-хан умер в возрасте 61 года. Так как год смерти известен (1227), то допустимы две даты рождения - 1167 или 1155 согласно 12-летнему животному циклу [Вернадский, 1999. - С. 28]. Имя Темуджин по одной версии означает «пастух верблюдов», по другой - «кузнец»6.
Есугей-батор, внук Хабул-хана, был одним из влиятельных представителей монгольской аристократии из рода Борджигин. Будучи сильным и удачливым в походах против других племен, он сумел подчинить большое число подданных, окружить себя множеством дружинников и овладеть огромными стадами скота.
Когда Темуджину было 9 лет, отец его Есугей-батор отправился с ним, чтобы сосватать девушку из племени олхунут, родичей жены Оэлун- уджин, но по дороге встретил Дай-сэчэна из племени Хунгират и посватался к дочери его Борте. По старинному монгольскому обычаю, он оставил сына на некоторое время в семье свата. На обратном пути Есугей был отравлен татарами, которые с давних пор относились к нему враждебно. Это случилось в 1164 г. или 1171 г. (в зависимости от того, какую дату рождения Темуджина считать правильной). После смерти Есугей-батора племена и дружинники, поддерживавшие его, покинули его семью, и вскоре племенной союз, или улус, Есугея распался. Бурятский источниковед Ц. П. Ванникова обнаруживает и предлагает рассматривать раннюю биографию Темуджина как этапы прохождения будущим военным
Создание юаньской империи Хубилай-ханом (годы правления - 1260-1294)
Хубилай, внук Чингис-хана и третий сын Толуя, возглавил империю в 1260 г. в возрасте 4 5 лет, после кончины своего старшего брата Мункэ- хана, провозгласив себя ханом без созыва всемонгольского курултая, тем самым нарушив традиционные формы избрания хана. Его вступление во власть сопровождалось вооруженными конфликтами с другими чин- гисидами. При этом главным противником Хубилая был его младший брат Ариг-Буга, которого Мункэ-хан назначил на период своего похода в Китай исполняющим обязанности хранителя своей, Мункэ-хана, ставки - Кара- Кору ма и правителем собственно Монголии. Ариг-Буга созвал курултай в Кара-Коруме и был объявлен ханом [Далай, 1983. - С. 34]. Одновременно Хубилай-хан созывает курултай в Кайпине и объявляет себя монгольским «великим» хаганом. В результате как политических, так и военных действий Хубилай уже в 1264 г. утвердил единовластие.
Годы правления Хубилая стали периодом наивысшего расцвета огромной Монгольской империи. Его основной целью было организовать и обеспечить безопасное монгольское правление над оседлыми странами. Его деятельность по созданию и упрочению империи была разносторонней и охватывала самые разные аспекты, начиная от административно- территориального совершенствования управления страной, армии, законодательства, так и духовно-культурной деятельности - создания нового свода законов, единой письменности, признания буддизма как государственной религии империи и т.д. Особенностью политики Хубилай-хана было то, что он в своей деятельности по устройству империи воспользовался не только китайской административной и политической практикой, но использовал все прогрессивные достижения, все новое и полезное из того, что имелось в его многонациональной империи.
Было бы неверным считать правление, существовавшее до Хубилая, полностью чисто монгольским. Известно, что еще до Хубилая китайские или имеющие китайское образование советники активно действовали при самом Чингис-хане [Hok-lam Chan and Wm. Theodore de Вагу, 1982. -С. 3]. Потому традиционный китайский порядок не мог не оказать значительного влияния на монголов, поскольку они были вынуждены признать необходимость управления аграрным Китаем посредством гражданской бюрократической администрации, которая развивалась как часть династийной китайской системы. Начальное принятие этого факта жизни в Китае произошло при монгольском хане Угэдэе, когда он доверил внутреннее управление китаизированному киданьскому чиновнику Елюй Чуцаю (1189-1243), который приступил к созданию фискальной администрации по знакомому китайскому типу. Можно считать, что второй стадией было формальное принятие в 1260 г. нового династийного имени китайского типа, подчеркивающего продолжение китайского династийного правила при правлении Хубилая. Завершающей стадией можно считать установление новой экзаменационной системы в 1313-1315 гг., которая подтвердила систему бюрократического набора, одной из самой отличительной черты великих китайских династий [Там же. - С. 5]. Юаньские правители были вынуждены пользоваться этими системами, а не пытаться перевести Китай на кочевой монгольский образ жизни.
Китайским государственным мужам пришлось приложить немало усилий для того, чтобы убедить монголов принять правила закона, которые были неотъемлемой частью династийной системы, и объяснить императору о необходимости такой системы административного закона, в дальнейшем в значительной степени принятой им [Ванчикова, 2001а. - С. 105].
Решающий шаг к принятию китайского династийного имени монгольскими правителями, о включении их в число преемственных китайских династий был сделан только после того, когда на трон взошел Хубилай-хан. В отличие от других китайских основателей династий, Хубилай-хан принял девиз правления только через десять лет после принятия названия имени династии [Franke, 1978. - С. 26]. Название династии Chih-yuan было принято в 1264 г. В переводе с китайского оно означает «Совершенное происхождение». Однако окончательным названием династии стало Yuan (Юань) - «происхождение», принятое в 1271 г., когда Хубилай-хан объявил себя китайским императором, став основателем Юаньской (монгольской) династии правителей Поднебесной. По мнению Ч. Далая, «юань» - китайское слово, переводимое как «начало», «исконный», «коренной» [Далай, 1983. - С. 45]. «Государство Юань создали монголы, и есть основание говорить, что они же, возможно, и дали ему название. Поэтому вполне вероятно, что монгольское «Иджагур-ун улус» («Коренное государство») было переведено на китайский как «Юань» («коренной»)» [Далай, 1983. - С. 45]. Это также был первый случай в китайской истории, когда династийное имя было выбрано, не по территориальному или географическому признаку, а по китайскому классическому тексту «Книге перемен» (И-цзин) [Franke, 1978. -С. 28].