Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Египетская политика республиканцев и кэмп-дэвидский баланс (1981-1992 гг.) 43
1.1. США и Египет на заключительном этапе Холодной войны: формирование нового контекста 43
1.2. Сбалансированный подход администрации Дж. Буша-ст. (1989-1992 гг.) 68
Глава II. Администрация Б. Клинтона и новые подходы на египетском направлении (1993-2000 гг.) 86
2.1. Место АРЕ в ближневосточной стратегии первой администрации (1993-1996 гг.) 86
2.2. Попытки коррекции курса и его провал (1997-2000 гг.) 109
Глава III. Египетская политика администрации Дж. Буша-мл. (2001-2008 гг.) 137
3.1. Американская «война с террором» и АРЕ (2001-2004 гг.) 137
3.2. Египет в тисках «Плана свободы» (2005-2008 гг.) 170
Заключение .197
Список сокращений 206
Список использованных источников и литературы 208
- США и Египет на заключительном этапе Холодной войны: формирование нового контекста
- Место АРЕ в ближневосточной стратегии первой администрации (1993-1996 гг.)
- Американская «война с террором» и АРЕ (2001-2004 гг.)
- Египет в тисках «Плана свободы» (2005-2008 гг.)
США и Египет на заключительном этапе Холодной войны: формирование нового контекста
Со второй половины XX века ключевая дилемма американской ближневосточной политики заключалась в том, как одновременно поддерживать доминирование в регионе Израиля в качестве ключевого партнера и форпоста американского влияния, а также как антисоветского бастиона, и при этом развивать дружественные отношения с арабским миром для обеспечения экономических, прежде всего, энергетических интересов. Обе цели были исключительно важны для Вашингтона, однако на протяжении первых послевоенных десятилетий баланс между этими двумя приоритетными направлениями поддерживать не удавалось, поскольку региональная политика Соединенных Штатов носила ярко выраженный произраильский характер.
Однако очередная арабо-израильская война – Шестидневная война 1967 г., в результате которой Израиль с опорой на военную и дипломатическую поддержку Соединенных Штатов оккупировал значительные территории Египта, Сирии и Иордании, – вызвала резкий всплеск антиамериканских настроений в регионе, способствовала ослаблению региональных позиций как Израиля, так и самих США.
В американском Конгрессе зазвучали призывы к пересмотру ближневосточной политики, сокращению американской поддержки Израиля и налаживанию отношений с арабскими странами. В частности, с такими идеями выступил на очередных парламентских слушаниях бывший американский посол в Египте Дж. Бадо119.
На этом фоне американский президент Р. Никсон, занявший свой пост в 1969 г., предпринял попытку корректировки ближневосточного курса и, в первую очередь, в направлении большего учета экономических интересов Вашингтона. Новая администрация осознала задачу восстановления отношений с влиятельными арабскими режимами региона, и «главным объектом» новой американской ближневосточной политики стал Египет120.
В начале 1970-х гг. администрация Р. Никсона развернула целую дипломатическую миссию, нацеленную на то, чтобы вырвать Каир из сферы советского влияния и «перетянуть» в западный блок121. Запущенная кампания укладывалась в глобальную американскую стратегию «сдерживания СССР», в частности, в регионе Ближнего Востока. Кроме этого, сближение США с влиятельным египетским режимом должно было способствовать налаживанию отношений Вашингтона с остальными арабскими странами региона, прекращению региональной изоляции Израиля и в целом укреплению американских позиций на Ближнем Востоке.
Египет также был заинтересован в сближении с США с целью увеличения своего политического веса и влияния в регионе, обретения роли уникального посредника в ближневосточном конфликте, а также получения американской помощи122. При этом смена внешнеполитического курса Каира во многом обуславливалась отходом нового египетского президента А. Садата от идей насеризма и арабского социализма, а также переходом Египта к либеральной экономической политике «открытых дверей»123.
Первые тайные американские контакты с А. Садатом осуществлялись через Саудовскую Аравию. Затем руководство миссией перешло к советнику президента США по национальной безопасности Г. Киссинджеру, результатом дипломатических маневров которого стала высылка из Египта советских военных советников уже в 1972 г.
Американо-египетское сближение не было остановлено даже на фоне вспыхнувшей в 1973 г. войны Судного дня, которая была инициирована Египтом. Израиль с опорой на американские военные поставки сумел избежать разгрома и перехватить инициативу.
При этом военный конфликт спровоцировал затяжной нефтяной кризис: арабские страны ввели эмбарго на продажу нефти государствам, поддерживавшим Израиль, и, прежде всего, это коснулось Соединенных Штатов. Цены на нефть выросли в несколько раз. Их динамика теперь напрямую зависела от событий на Ближнем Востоке. Стало очевидно, что продолжение одностороннего произраильского курса США напрямую угрожало американским региональным экономическим интересам.
Соответственно, Вашингтон активизировал шаги навстречу Каиру, и 14 июня 1974 г. во время визита в Египет американского президента Р. Никсона состоялось подписание документа под названием «Принципы отношений и сотрудничества между Египтом и США», который предусматривал кооперацию между двумя странами во всех секторах экономики124.
Параллельно с целью прекращения военного конфликта и срыва арабского нефтяного эмбарго Г. Киссинджер осуществил миротворческую миссию в формате так называемой «челночной дипломатии», главными результатами которой стали египетско-израильское и сирийско-израильское соглашения о разъединении войск.
Успех данной дипломатической миссии подхватила и развила администрация Дж. Картера, благодаря усилиям которой 17 сентября 1978 г. в Кэмп-Дэвиде египетский президент А. Садат и израильский премьер-министр М. Бегин подписали так называемые кэмп-дэвидские соглашения, состоящие из двух документов. Первый назывался «Рамки мира на Ближнем Востоке» и предусматривал предоставление ограниченного самоуправления палестинцам на Западном берегу реки Иордан (ЗБРИ) и секторе Газа (СГ)125, однако, при сохранении военно-политического контроля со стороны Израиля126.
Второе соглашение было озаглавлено «Рамки для заключения мирного договора между Египтом и Израилем»127. Этот документ явился основой для подписания 26 марта 1979 г. в Вашингтоне египетско-израильского мирного договора, в соответствии с которым Израиль выводил свои войска с Синайского полуострова, оккупированного в ходе Шестидневной войны 1967 г., с превращением его территории в демилитаризованную зону. Однако эта израильская «уступчивость» была тесно связана с «гибкостью» Каира по вопросу о ЗБРИ и СГ, из которых теперь уже «при молчаливом согласии египетского президента Израиль не выводил свои войска»128.
Урегулирование палестинского вопроса, таким образом, при содействии Дж. Картера и А. Садата было отложено на неопределенный срок.
Американские политики и эксперты рассматривали Кэмп-Дэвид как грандиозную сделку, крупнейшее внешнеполитическое достижение администрации Дж. Картера, а также как важнейший фактор, способный стабилизировать ситуацию в ближневосточном регионе129. Общественность в США оценила достижение египетско-израильского мира как самую успешную внешнеполитическую акцию Вашингтона за последние годы, причем такой оценки придерживались как сторонники Республиканской, так и Демократической партий, как консерваторы, так и либералы130.
В то же время в арабском мире заключение кэмп-дэвидских соглашений было, напротив, воспринято негативно. В самом Египте общественность сначала с одобрением отнеслась к перспективам достижения мира с Израилем, однако отставка в сентябре 1978 г. министра иностранных дел Египта М. Камеля в знак протеста после подписания «Рамок мира…», а также крайне негативная реакция арабских стран региона и грозящая Египту региональная изоляция – все это способствовало формированию преимущественно негативного отношения египтян к данному договору.
Место АРЕ в ближневосточной стратегии первой администрации (1993-1996 гг.)
Еще будучи кандидатом в президенты демократ Б. Клинтон в рамках своей предвыборной кампании подчеркивал приоритетность внутриполитических задач перед внешнеполитическими и обещал сосредоточить свои усилия на восстановлении американской экономики, пребывавшей в состоянии серьезного кризиса227. Акценты на внутренней политике сопровождались призывами демократов к сокращению американского участия в решении международных и региональных проблем. На ближневосточном направлении эти настроения подкреплялись относительной стабилизацией региональной обстановки, успешным подавлением иракской агрессии (в феврале 1991 г.), возобновлением в Мадриде ближневосточного процесса (в октябре-ноябре 1991 г.) и постепенным затуханием палестинской интифады228.
В результате, в 1992-1993 гг. в американском истеблишменте начал доминировать новый подход в отношении внешней политики США на Ближнем Востоке. Его разделяли и новая демократическая администрация Б. Клинтона, ставшего президентом в январе 1993 г., и демократическое большинство в Конгрессе, сформированное после выборов в ноябре 1992 г., и ряд влиятельных американских консервативных «мозговых центров», таких как «Херитидж Фаундэйшн», Вашингтонский институт ближневосточной политики и др. В соответствии с данным подходом, достижение арабо-израильского мира не должно было входить в круг приоритетных задач политики Вашингтона. Для США гораздо важнее было обеспечить безопасность Израиля как наиболее надежного и важного американского партнера в регионе. Более того, ближневосточный процесс не должен был мешать реализации данной задачи, а Вашингтон не должен был жертвовать своими отношениями с Израилем ради интересов продвижения арабо-израильских переговоров229.
В контексте данного подхода и с учетом сокращения вовлеченности новой администрации в дела региона были сформулированы следующие направления американской ближневосточной политики: укрепление отношений стратегического партнерства с Израилем, обеспечение политической стабильности в Персидском заливе и коммерческого доступа США к его энергетическим ресурсам, противодействие терроризму и распространению оружия массового поражения в регионе.
Все три указанных направления вытекали из концепции «двойного сдерживания», сформулированной советником Б. Клинтона по Ближнему Востоку М. Индиком и положенной в основу ближневосточной политики демократической администрации. Речь шла об одновременном сдерживании Ирана и Ирака, то есть двух наиболее опасных государств региона, угрожавших как безопасности Израиля, так и стабильности нефтеэкспорта из Персидского залива и, к тому же, обвинявшихся в поддержке международного терроризма и создании оружия массового уничтожения230.
Однако данная политика нуждалась в надежной поддержке со стороны таких влиятельных региональных государств, как Израиль, Египет, Саудовская Аравия, Турция231. Соответственно, в рамках новой американской стратегии Каир сохранял для администрации Б. Клинтона важное (но не исключительное) значение.
Что касается арабо-израильского конфликта, то новой администрацией была сделана ставка на инерционное продолжение «мадридского процесса» при сокращении собственного участия и прекращении какого-либо давления на позицию Израиля. Кроме того, в своей региональной политике демократы предприняли попытку сместить акценты с арабо-израильских политических противоречий на задачу экономического развития и интеграции региона через реализацию совместных арабо-израильских проектов. Появление такой задачи шло в русле планов демократической администрации ускорить процесс глобализации через активизацию региональных интеграционных процессов, например, в рамках создания Европейского Союза, НАФТА и т.д.
Исходя из этого, Каир как ключевой, принимаемый обеими сторонами в арабо-израильском конфликте посредник был как никогда нужен Вашингтону для реализации новой экономической ближневосточной инициативы. Именно поэтому американский Конгресс, где преобладали теперь демократы, хотя и выступал за сокращение объемов американской помощи иностранным государствам, не уменьшил долю Египта – президент Б. Клинтон добился сохранения военной и экономической помощи АРЕ в прежних объемах, т.е. в 1993-1995 гг. она оставалась на уровне 2,1 млрд долл.232
Однако в самом Египте в начале 1990-х гг., и особенно с приходом в Белый дом произраильски настроенных демократов, заметно усилились позиции так называемых «насеристов» во главе с министром иностранных дел А. Мусой. Главную цель Каира на Ближнем Востоке они видели в сохранении и укреплении египетского лидерства в регионе, но не через развитие сотрудничества с США и Израилем, а наоборот, путем проведения независимой региональной политики, отражающей, в первую очередь, интересы самого Египта и арабского мира233.
Смена египетского внешнеполитического курса стала заметна уже в самом начале 1993 г. и проявилась в связи со случившимся 26 февраля 1993 г. терактом во Всемирном торговом центре в Нью-Йорке. Одним из подстрекателей теракта, как позже выяснилось, оказался египетский шейх О. Абдель-Рахман, который после нескольких арестов и изгнания из Египта в 1990 г. жил в США, где проповедовал идеи исламизма, призывал к убийству Х. Мубарака и установлению исламистского режима в АРЕ.
Президент Х. Мубарак обвинил Б. Клинтона в том, что тот проигнорировал предостережения Каира об исходящей от О. Абдель-Рахмана угрозе234. Более того, египетские власти пошли дальше и обвинили США в том, что те намеренно переманили на свою сторону египетского проповедника в попытке привлечь исламистов к борьбе с коммунизмом, подтверждая свои обвинения информацией о контактах сотрудников американского посольства в Каире с членами исламистских радикальных группировок235. В результате, личные взаимоотношения и доверие между американским и египетским лидерами были серьезно подорваны.
Тем не менее, одной из важнейших сфер американо-египетских отношений продолжало оставаться интенсивное военное сотрудничество. Для Каира было очень важно продолжить осуществление долгосрочной программы модернизации вооруженных сил и полномасштабный перевод войск с советского оружия на американские системы. Продолжалось и совместное американо-египетское производство боевых танков «Абрамс», а также осуществлялись крупномасштабные закупки американского вооружения и военной техники, в том числе, американских вертолетов «F-168» и «Апач»236. Надо сказать, что к середине 1990-х гг. военные расходы Египта, покрываемые в основном из средств американской военной помощи, составляли около 11% от годового ВВП страны237.
Соответственно, военное сотрудничество с Каиром отвечало и интересам американского ВПК, заинтересованного в египетских военных контрактах. Неслучайно в начале 1990-х гг. в Пентагоне началось расследование ряда масштабных коррупционных скандалов, связанных с американским военным экспортом в Египет. Так, выяснилось, что консалтинговая компания отставного египетского генерала и близкого друга Х. Мубарака А. Мансура активно содействовала американской корпорации «Дженерал электрик» в получении египетского контракта на приобретение систем радиолокационной разведки стоимостью 125 млн долл., за что получила серьезное вознаграждение238. Аналогичные коррупционные скандалы всплыли и вокруг американских корпораций «Лорал», «Теледайн», а также «Локхид» и «Мартин Мариэтта»239.
Американская «война с террором» и АРЕ (2001-2004 гг.)
Приход в Белый дом республиканской команды Дж. Буша-мл. предопределил изменения во внешнеполитическом курсе США, в том числе, по отношению к региону Ближнего Востока. Причем новой администрации пришлось формировать свою ближневосточную стратегию на фоне резкого падения американского влияния в регионе в условиях провала мирного процесса и региональной изоляции Израиля, обострения арабо-израильских отношений и начала нового палестинского восстания, а также возвращения Ирака и Ирана на региональную сцену.
Первоначально новая администрация обещала американским избирателям сместить акценты с внешнеполитических задач на внутриэкономические, а также сократить участие Вашингтона в международных делах, в том числе, на Ближнем Востоке363. В частности, республиканцы планировали фактически свернуть активную посредническую деятельность госдепартамента в рамках арабо-израильского противостояния, считая, что «стороны конфликта должны сами прийти к миру»364. Новый американский президент выбрал такой курс, учитывая все сложности и риски, связанные с попытками разрешения обострившихся региональных проблем, которые при этом не представляли непосредственной угрозы для национальной безопасности Соединенных Штатов365.
Учитывая вышесказанное, администрация Дж. Буша-мл. провозгласила умеренно-реалистскую направленность своей внешней политики. Об этом свидетельствовали назначения на пост государственного секретаря США К. Пауэлла, одного из ключевых представителей умеренных республиканцев, а также Р. Армитиджа – на пост заместителя госсекретаря и К. Райс – в качестве советника по национальной безопасности. Все они придерживались узкого, прагматичного представления о «национальных интересах» Соединенных Штатов и считали необходимым защищать их, стараясь договариваться с местными правительствами, используя лишь «точечные», преимущественно невоенные формы вмешательства во внутренние дела других стран в случае невозможности договориться.
С другой стороны, многие важнейшие посты в рамках новой администрации заняли жесткие консерваторы. Так, пост вице-президента США занял Д. Чейни, а министром обороны был назначен Д. Рамсфельд. Консерваторы начали постепенно протаскивать в исполнительные структуры представителей неоконсервативного направления, которые выступали идеологами проведения жесткого внешнеполитического курса, подразумевающего активное вмешательство в дела регионов и государств с целью достижения американских геостратегических задач, а, кроме того, были известны своими произраильскими позициями. Например, Совет по оборонной политике министерства обороны возглавил Р. Перл, в прошлом советник израильской партии «Ликуд» и личный друг А. Шарона, член правления израильской газеты «Джерусалем пост», а также консультант ведущего произраильского «мозгового центра» – Вашингтонского института ближневосточной политики366. Заместителями главы Пентагона стали П. Вульфовиц и Д. Фейт, администрацию вице-президента возглавил Л. Либби, пост заместителя госсекретаря по контролю за вооружениями занял Дж. Болтон.
В отличие от умеренных республиканцев неоконсерваторы в ближневосточной политике делали ставку не на региональный баланс сил и диалог, а на силовое доминирование Израиля, который провозглашался единственной «подлинной демократией» на Ближнем Востоке, в связи с чем ставилась задача «поддержания качественного преимущества Израиля в оборонительных технологиях над потенциальными противниками»367. Кроме того, следует учесть, что в марте 2001 г. на пост премьер-министра Израиля был избран лидер израильской правой партии «Ликуд» А. Шарон, что сулило ужесточение внешнеполитического курса Тель-Авива, грозило еще большим охлаждением египетско-израильских отношений и эрозией кэмп-дэвидского фундамента.
Таким образом, наличие в администрации трех группировок – реалистской, консервативной и неоконсервативной – с очень разными внешнеполитическими подходами предопределило формирование конфликта в исполнительной власти, который неизбежно должен был сказаться на ближневосточном направлении в целом и на египетской политике в частности.
Как отмечалось, первые месяцы в администрации Буша-мл. преобладали реалисты К. Пауэлла, и поэтому египетская политика США ориентировалась на сохранение за Каиром роли стратегического партнера Вашингтона и восстановление американо-египетских отношений, серьезно расстроенных в рамках второго президентского срока Б. Клинтона. На всех важнейших направлениях ближневосточной политики республиканцы планировали опираться именно на Египет, который должен был поддерживать реализацию американских стратегических задач, в том числе, задачи укрепления безопасности Израиля, обеспечения стабильного нефтеэкспорта из стран Персидского залива, а также борьбы с региональными вызовами и странами-агрессорами и изгоями368.
Важным фактором формирования египетской политики администрации Буша-мл. стала новая расстановка сил в Конгрессе США. Так, в Палате представителей по итогам парламентских выборов ноября 2000 г. сложился приблизительный паритет между республиканцами и демократами. Сенат же оказался в целом под контролем республиканцев, хотя перевес был крайне мал и неустойчив. При этом ключевые структуры Сената, отвечавшие за политику в ближневосточном регионе, возглавили демократы: председателем сенатского комитета по международным отношениям вместо республиканца Дж. Хелмса, известного проводника интересов израильского лобби, стал демократ Дж. Байден, а на посту главы подкомитета по делам Ближнего Востока жесткого республиканца С. Браунбэка сменил демократ П. Уэлстон. В связи с этим можно было ожидать попыток проведения американскими законодателями более сбалансированного ближневосточного курса369.
Уже в первые дни пребывания в Белом доме Дж. Буш-мл. поспешил связаться с египетским президентом Х. Мубараком с тем, чтобы выразить стремление новой администрации к тесному и плодотворному сотрудничеству с Египтом370. А первая остановка госсекретаря США К. Пауэлла в рамках его первого визита на Ближний Восток состоялась именно в Каире, где 24 февраля 2001 г. имела место его встреча с египетским президентом371.
После очередной массированной израильской атаки и попытки захвата территории палестинского анклава в секторе Газа в апреле 2001 г. госсекретарь К. Пауэлл охарактеризовал действия израильского правительства как несоответствующие масштабу угроз. После чего израильские войска были выведены с вновь занятых палестинских территорий372.
Укрепление позиций реалистов на ближневосточном направлении также было связано с опубликованием в апреле 2001 г. так называемого «Отчета комиссии Митчелла», над которым группа конгрессменов работала с октября 2000 г. Главной задачей группы являлась выработка рекомендаций для достижения между палестинцами и израильтянами перемирия и прекращения огня373. В соответствии с рекомендациями отчета, в июне 2001 г. на Ближний Восток прибыл директор ЦРУ Дж. Тенет, который призвал Израиль отвести войска на позиции, на которых они находились до начала второй интифады, то есть до сентября 2000 г., и не осуществлять никаких боевых операций на территории ПНА374.
Египет в тисках «Плана свободы» (2005-2008 гг.)
С началом второго срока Дж. Буша-мл. ожидалось, что успехи египетской политики предыдущего этапа должны получить свое дальнейшее развитие. Важнейшим фактором для такого оптимизма являлось резкое ослабление влияния неоконсерваторов в конце 2003 – начале 2004 гг. и укрепление позиций реалистов команды К. Пауэлла.
Однако политическая ситуация в Вашингтоне серьезно изменилась после выборов в ноябре 2004 г. По итогам парламентской кампании демократы одержали убедительную победу в Палате представителей, получив 232 места против 203 у республиканцев. В Сенате республиканцы также утратили свое преимущество. В самой администрации на первые позиции выдвинулся блок консерваторов Чейни-Рамсфелда, что произошло за счет перехода (под влиянием самого президента) в их лагерь К. Райс.
Все это означало, что внешнеполитический прагматизм малочисленной группировки реалистов не сможет в ближайшие годы найти серьезную поддержку внутри американского истэблишмента. В результате, К. Пауэлла на посту госсекретаря заменила бывший советник президента по национальной безопасности К. Райс462. На ее место Дж. Буш-мл. назначил бывшего первого заместителя Райс С. Хедли, а его заместителем стал Э. Абрамс, произраильский политик, убежденный консерватор, идеологически близкий к П. Вульфовицу и Д. Рамсфелду463.
Изменения баланса сил внутри американской элиты предопределили сдвиги в глобальном американском курсе. Так, 20 января 2005 г. в своей второй инаугурационной речи Дж. Буш-мл. изложил принципы так называемого «Плана свободы», являвшегося, по сути, одной из двух составляющих провозглашенной в начале 2002 г. «доктрины Буша». В рамках своего первого срока президент сосредоточился на осуществлении тех пунктов доктрины, которые были связаны с нивелированием террористических угроз. Теперь же определяющим вектором внешнеполитической стратегии США объявлялась «пропаганда свободы и надежды как альтернативы вражеской идеологии угнетения и страха»464.
Таким образом, демократизация стала ядром новой внешнеполитической повестки второй республиканской администрации, поскольку, как выразился президент, «выживание свободы на нашей земле все больше зависит от либерализации в остальных точках мира»465. При этом Дж. Буш-мл. обещал поощрять демократические реформы других правительств, настаивая, что успех их взаимоотношений с США будет зависеть от «достойного обращения с их собственным народом»466.
В огромной степени новая доктрина касалась Ближнего Востока, где также заметно изменилась расстановка сил. Ближневосточный мирный процесс не развивался, а «Дорожная карта» Буша-мл., как и иракская кампания неоконсерваторов, фактически провалилась. На этом фоне новая республиканская команда под руководством консерваторов стремилась реабилитироваться и доказать актуальность начатой ранее антитеррористической кампании и работавшей на нее программы демократизации региона, продемонстрировать ее позитивные результаты. Именно поэтому было сфокусировано внимание на поощрении в странах региона проведения демократических и либеральных преобразований, причем на этот раз демократизация должна была стать всеобщей и последовательной.
С точки зрения консерваторов команды Д. Чейни и Д. Рамсфелда, Египет не являлся уникальным американским партнером на Ближнем Востоке. США успешно обеспечили себе другие точки опоры в регионе. Наряду с традиционными союзниками – Израилем, Египтом и Саудовской Аравией – Соединенные Штаты могли теперь опереться на Иорданию, Турцию, а также на новое правительство Ирака. Более того, по мере укрепления турецко-израильского партнерства разрабатывались планы формирования трехстороннего военного соглашения между Турцией, Израилем и Иорданией, что безусловно отвечало интересам Вашингтона и умаляло региональное значение АРЕ. Наконец, достаточно противоречивая египетская позиция в ближневосточном мирном процессе и открытые намерения Каира развивать отношения с Ираном и Сирией также разочаровывали консерваторов в администрации.
Однако больше всего новую администрацию беспокоила внутренняя ситуация в АРЕ, которая характеризовалась усилением панарабских тенденций в египетском правительстве и, в то же время, укреплением исламистской оппозиции и антиамериканских настроений в египетском обществе, внутриполитической дестабилизацией и обострением экономических проблем. Перечисленные обстоятельства ставили под сомнение надёжность режима Х. Мубарака и способность Египта и дальше служить оплотом американской политики на Ближнем Востоке. Таким образом, в рамках нового консервативного курса администрации формировались предпосылки для отказа от сбалансированной египетской политика предыдущего этапа.
В соответствии с «Планом свободы» в феврале 2005 г. американский президент в своем ежегодном обращении к нации о положении в стране публично озвучил планы усиления давления на правительство Х. Мубарака с целью продвижения демократии в Египте, а также обеспечения за Каиром роли лидера в движении к миру и демократии на Ближнем Востоке467.
Следует отметить, что только реалисты продолжали выступать против ужесточения египетского курса и предупреждали о негативных последствиях демократизации в АРЕ в контексте американских региональных планов468. С резким падением авторитета США на Ближнем Востоке, утверждали умеренные, рассчитывать на положительный эффект от демократизации не приходилось. В результате открытых выборов в Египте к власти могли прийти исламистские силы, которые выступали против американо-египетского сотрудничества, критиковали американский произраильский ближневосточный курс и антииракскую кампанию. Многие оппозиционные организации в Египте демонстративно открещивались от любых контактов с Вашингтоном, чтобы не потерять поддержку населения, настроенного по больше части крайне негативно по отношению к Соединенным Штатам469.
Тем не менее, в начале 2005 г. в Вашингтоне возобладал подход нашедших общий язык республиканцев-консерваторов и демократов. Этот подход базировался на требовании жесткой демократизации Египта, главным пунктом которой была организация президентских и парламентских выборов на конкурентной основе, строго в рамках демократических процедур, для чего необходимо было внести соответствующие поправки в Конституцию АРЕ.
При этом американская сторона требовала прекращения давления на египетские НКО, которые должны были сыграть важную роль в этих выборах. Подчеркивалось, что за предыдущие годы накопилось около 80 млн долл. выделенной, но нереализованной американской помощи, предназначенной для поддержки гражданского общества и египетских неправительственных организаций. Правительство АРЕ по-прежнему сохраняло контроль за расходованием американских средств в данной области и попросту не позволяло оппозиционным организациям принимать средства от Соединенных Штатов470.
Реализация нового курса началась уже через несколько дней после объявления «Плана свободы». Бывший госсекретарь США М. Олбрайт посетила Египет, где она встретилась с высшими официальными лицами, а также с главой оппозиционной парламентской партии «Аль-Гадд» А. Нуром, известным своей резкой критикой в адрес правительства Х. Мубарака. Однако сразу же после встречи было созвано внеочередное заседание египетского парламента, на котором большинство законодателей поддержали инициативу правительства лишить А. Нура парламентского иммунитета. После чего он был обвинен в подделке подписей, необходимых для регистрации партии, и арестован471.