Введение к работе
«
В ГЛДВК I: "Структура семьи и домохозяйства" - определяется структура семейной группы, которая является не только важным Фактором и одним из показателей демографического развития, но и представляет собой основную "клеточку", в которой просматривается собственно демографическая структура раннесредневекового крестьянства в целом.
глава включает три параграфа. В первом ("От genealogla
к famiiia" ) анализируются те понятия, которые исполь-
зовались авторами грамот для обозначения крестьянской семейной группы. Анализ показал, что на протяжении всего изучаемого времени в грамотах доминировали такие понятия, которые подразумевали5еыыо как таковую, а более широкую родственную группу (geneelogia, genua, parentelln etc. ), включавшую несколько десятков прямых взрослых потомков крестьянина-родоначальника, находившихся друг с другом в довольно отдаленном родстве (чаще по материнской линии). Такая родственная группа била не только широкой, но и устойчивой (она легко определяется как в грамотах УШ-ІХ. вв., так и в грамотах XI—XII вв.) и, судя по "крестьянским генеалогиям", не только не потеряла, но даже укрепила свое значение в ХІ-ХП вв. Ее структура до некоторой степени складывалась под воздействием сеньории.
Понятие "семья" в грамотах встречается крайне редко. Чаще всего при обозначении крестьянской семьи составителями грамот употреблялись иносказательные и не всегда ясные выражения и определения типа: "uxor et infant в а", ."Чша carru-са", "focua", "ignis", "heredee eui", "sui отпев" etc. Объяснения этому кроются в особенности положения и в своеобразии средневековой крестьянской семьи. Включение ее в структуру многочисленной влиятельной родни и многосемейного домохозяйства (см.нике), а также сама включавшая в своя, помимо родственников и свойственников, домашних работников, "друзей", крестных и крестников, не находившихся с ее членами в кровном или близком родстве, собственно семья, состоявшая из супружеской пары с детьми, современниками воспринималась плохо.
Однако процесс кристаллизации и укрепления крестьянской семьи все же шел в рассматриваемое время. О нем свидетельствует постепенное оформление понятия "семья" ( familia, domus ). В грамотах У11НХ вв. еще не вполне определенное и часто двусмысленное, в грамотах XI в. оно уже прідооретает точный и достоверный смысл, подразумевая группу наиболее Слизких родственников и свойственников, состоящую из родителей со своими (иногда уже взрослыми и имевшими собственные семьи) детьми.
Во втором параграфе ("Внутренняя перестройка структуры крестьннской семьи") анализируется формуляр конкретных описаний крестьянских семей в грамотах и, в частности, констатируется, что такие описания нельзя считать "зеркальным" отражением структуры реальных крестьянских семей, ибо они носили фрагментарный и выборочный характер, часто имели целью не описание семей, а констатацию условий передачи крестьян. Эти наблюдения подтверждают вывод о том, что отсутствие в грамотах понятия "семья" не являлось случайным. Судя по характеру конкретных описаний крестьянских семей в грамотах, семья в ее действительном составе авторами грамот не воспринималась, так что в грамотах были отражены лишь отдельные элементы ее структуры. Тем не менее, в формуляре описания крестьянских семей нашло выражение восприятие авторами грамот и самими крестьянами структуры семьи. Это проявляется в динамике частоты и полноты описания семейной группы, в специфике описания аены, детей и других членов крестьннской семьи, изменении терминологии и системы отсчета,родства при описании семей в грамотах разного времени, 'іак, в лі в. наилюдаетсн рост внимания к описанию крестьянских семей, который выражается в том, что они описываются чаще и полнее, чем в грамотах предшествующего времени. Расширяется круг и состав пряно описываемых в грамотах XI в. родственников, помимо жены и детей, в него все чаще входят наиболее близкие боковые и старшие родичи: взрослые братья и сесгры (иногда со своими семьями), отец или мать. Эти наолюдения подтверждают предположение об укреплении, росте престижа и сплочении крестьянской семьи в Л1 в., сделанное ранее на основании появления в грамотах этого времени самого
понятия "семья".
Одновременно в XI в. в крестьянской семье, судя по из
менению формулы описания отдельных ее членов, терминологии
и системе отсчета родства, происходила внутренняя перестрой
ка. В грамотах XI в. жены крестьян чаще описываются без ука
зания имени ("жена такого-то";, а братья и сыновья, наоборот,
чаще поименно и точнее. При описании детей обнаруживается под
черкнутый интерес к их полу: сыновья описываются в первую
очередь, полнее и конкретнее, чем дочери крестьян. Степень
распространения терминов "отец", "мать", "брат", "сестра",
"племянники" резко возросла в грамотах XI в., а термина "же
на" - заметно снизилась. Термин "дети" все чаще заменяется
термином "сыновья". Подробность формулы описания и степень
распространения терминов отражала меру внимания к тем или
иным членам крестьянской семьи, которых они описывали и обо
значали: внимание к одним (отцу, братьям, сыновьям, пле
мянникам) возрастало, а к другим (жене, сестрам;, наоборот,
снижалось. Иными словами, в XI в. проявляется повышенное вни
мание к мужским членам семьи, находящимся в патрилинеином
родстве друг с другом, и все более доминирующим в ней. Гла
вой семьи все чаще становится один из них. С него начинает
ся описание собственно семьи, от него отсчитывается родство
всех ее остальных членов (жены, детей, младших братьев, се
стер, племянников;, доля крестьянских семей, возглавляемых
женщинами, в XI в. резко падает. Примечательно, ччо^сеики'*'
вдов в это время все чаще возглавляются одним из старших сы
новей, а не самими вдовами как в IX в. '
Таким образом, в XI в. происходит не только процесс оформления и укрепления крестьянской семьи, состоявшей из наиболее близких родственников и свойственников, но и перестройка системы родства и структуры крестьянской семьи, ведущая к образованию "крестьянского линьяжа", напоминающего рыцарский линьяж, в котором тоже доминирующую роль играли мужчины и родство между мужчинами.
Третий параграф ("От многосемейного домохозяйства к семейному") характеризует состав реального крестьянского домо-
хозяйства. Несиотря на трудности его выявления, связанные прежде всего с неясностью определения того, что в наших источниках соответствует понятию "крестьянское домохозяйство", удалось установить, что начиная с XI в. происходит процесс сокращения размеров и изменения структуры крестьянского домохозяйства. Об этом свидетельствует как динамика распределения крестьянских держаний (хозяйств) но типу и величине (в XI в. уменьшается доля полнонадельных и возрастает доля неполнонадельішх держаний и доля держаний-дворов), так и динамика данных о числе и составе крестьянского населения на держании (часто крестьянское хозяйство не было односемейньм, но с XI в. происходит уменьшение средней численности обитателей такого объединенного домохозяйства). Особенно показательной представляется динамика многосемейных (родственных или неродственных) и односе-^мейных держаний, позволяющая сделать вывод о том, что с XI в. в 1,5-2 раза увеличивается доля односемейных крестьянских хозяйств, а многосемейные крестьянские хозяйства приобретают тенденцию объединять в себе чаще родственные, чем неродственные крестьянские семьи.
В ГЛАВЕ 2 ("Брачность и безбрачие") рассматривается уровень брачности, возраст заключения браков, прочность и продолжительность брака, повторные браки, внебрачные связи.
В параграфе первом ("Формула описания орака и уровень безбрачия крестьян") констатируется, что данные о распределении крестьян по брачному состоянию в грамотах сильно занижены: по отношению примерно к половине мужчин и четверти женщин,отсутствуют какие-либо сведения об их брачном статусе. Их отсутствие объясняется пренебрежительным отношением составителей грамот к точному и исчерпывающему отражению структур крестьянских семей, в т.ч. к описанию жены или детей, особенно в тех случаях, когда их брачные партнеры не принадлежали к крестьянам данной сеньории.
В связи с этим полученные прямые результаты распределения крестьян по брачному состоянию, на основании которых около половины крестьян и две трети крестьянок состояли (с учетом овдовевших) в браке, следует рассматривать как силь-
но заниженный минимум. При этом надо учесть, что данные о брачном положении женщин в грамотах более достоверны, а потому заслуживают большего доверия при оценке реального минимального уровня брачности крестьян.
Еще более надежен иной вариант оценки брачности по грамотам, предполагающий раздельное рассмотрение грамот, более, мало или вовсе недостоверных с точки зрения описания в них орачного статуса крестьян. При атом варианте подсчетов доля холостых может быть оценена менее, чем в 1/3 взрослых мужчин и 1/4 женщин, что свидетельствует о довольно высоком уровне брачности.
Во втором параграфе рассматриваются социальные и демографические условия заключения браков крестьянами, их матримониальные установки и брачная "модель" поведения. Необходимость такого рода рассмотрении была вызвана, с одной стороны, тем, что ряд объективных факторов социального и демографического характера (сеньориальные брачные запреты, ограниченность ресурсов многосемейного крестьянского хозяйства, половая диспропорция и низкая продолжительность жизни) должны были существенно препятствовать крестьянам заключать Сраки. С другой стороны, оыло важно понять те особенности матримониального поведения крестьян (отношение их к браку и к внебрачным связям, брачный возраст, вероятность разводов и заключения повторных браков), которые позволяли им хотя бы частично нейтрализовать некоторые из этих негативных факторов.
Проведенный анализ свидетельствует о том, что среди крестьян было принято заключение ранних браков, начиная с 12-14 лег. Ранние браки должны были в какой-то мере компенсировать низкую продолжительность жизни взрослых крестьян, создавая такие условия, при которых большинство крестьян не только "успевало" вступить в орак, но и могло пробыть в нем время, достаточное для рождения и воспитания детей.
Этот же анализ дал основания предполагать, что в крестьянской среде имели место различия в брачном возрасте юношей и девушек. Разница в орачном возрасте приводила к тому,
что большинству крестьян все ке удавалось жениться, вопреки неблагоприятной для них ситуации на "Орачном рынке" из-за возможной нехватки невест-сверстниц, на девушках молоке себя.
Браки крестьян были, возможно, не слишком продолжительными, но прочными. В грамотах не удается обнаружить ни одного случая развода. Еще важнее отметить широкую практику повторных браков между овдовевшими крестьянами, что также могло компенсировать непродолжительный характер их первых браков из-за ранней смерти одного из супругов.
Таким образом, матримониальные установки и брачная "модель" поведения могли стимулировать уровень брачности крестьян вопреки тем неблагоприятным социально-правовым и демографическим условиям, в которые они были поставлены.
В параграфе 3 ("Динамика брачности") предпринята попытка выявить изменение уровня брачности крестьян с УШ по XI в. Обнаруживается, что в грамотах XI в. браки крестьян фиксируются вдвое чаще, чем в грамотах УШ в. Хотя это и не означает, что брачность крестьян возросла с УШ в. по XI в. тоже в 2 раза, но тенденцию роста брачности крестьян в этот период вряд ли можно отрицать.
ГЛАВА 3 "Детность и бездетность" является одной из ключевых в работе, т.к. данные грамот о росте числа детей в семьях представляются весьма важным и относительно более надежным показателем демографического развития крестьян в указанное время.
Как часто встречались бездетные крестьяне и сколько обычно имели детей крестьянские семьи? Таковы два основных вопроса, которые рассматриваются в этой главе. Каждому из них посвящен отдельный параграф: "Бездетность: бесплодие или недоучет детей крестьян?" и "Число и состав детей в крестьянской семье"
Уровень бездетности крестьян по прямым данным грамот представляется очень высоким: пятая часть супружеских пар или треть мужчин и четверть женщин, состоявших в браке, не имели детей. Такое положение могло оыть результатом действия самых разных причин: высокой детской смертности, применения контрацептивов, осуществления абортов и даже детоубийств, длительных воздержа-
ний и бесплодия из-за ранних браков и родов, тяжелых условий существования, недостаточного питания и болезней.
Вместе с тем, есть основания предполагать, что значительная часть крестьян, описанных в грамотах без детей, на самом деле не являлась бездетными или бесплодными. Надо учитывать, что наличие детей отмечается в грамотах далеко не у всех крестьян (вследствие отчуждения крестьян без детей или из-за отсутствия прав на детей крестьян у дарителя),а формуляр описания наличия детей у крестьян был столь несовершенным, что не всегда позволяет с точностью определить, кто же из них имел детей, а кто нет. На самом деле, доля бездетных супружеских пар среди крестьян била меньше 2(. Кроме того, удается установить, что со временем (особенно в XI в.) эта доля супружеских пар, отмечаемых в грамотах оез детей, снижается почти вдвое.
В среднем, на одну детную крестьянскую чету приходилось около 3-х детей. Но эту цифру нельзя рассматривать как средний показатель продуктивности крестьянского брака вообще. Она учитывает лишь детей, живущих в данный момент совместно со своими родителями, да и то не всех. Во-первых, надо пом -нить о пренебрежительном отношении со стороны составителей грамот к точному и полному учету всех детей в крестьянских семьях, а во-вторых, приходится учитывать возможность прямого изъятия из описи тех детей, которые не принадлежали данному сеньору. Таким образом, цифра около 5-х детей на супружескую пару с детьми - показатель явным ооразом заниженный и минимальный.
Еще одним обстоятельством, которое тоже искусственно занизило средний показатель детности крестьянских семей, является возрастной и половой состав описываемых в грамотах детей крестьян. Авторы грамот, применяя несколько основных вариантов формуляра описания детей крестьян, отдавали предпочтение учету главным образом старших детей, а среди них по преимуществу сыновей, часто умалчивая о детях младшего возраста, осооенно о дочерях, считывая эти обстоятельства, модно полагать, что на детную семью приходилось в среднем более
3-х детей, т.е. уровень детности был достаточно высоким.
Проведенный анализ позволил осветить и некоторые особенности репродуктивных установок крестьян. Но всей видимости, крестьяне-супруги были ориентированы на многодетность, что доказывается как самим фактом частого описания многодетных крестьянских семей, так и представлением самих современников о многодетности как нормальном и распространенном в крестьянской среде явлении (устойчивая формула описания детей во множественном числе, упоминания о первородных и следующих по порядку рождения детях, о старших и младших, о нескольких братьях и сестрах). При этом особо желанным считалось появление в крестьянской семье в первую очередь мальчиков: им уделяется главное внимание при описании детей крестьян, их описывают на первом месте и более тщательно, чем дочерей. Отмечается усиление этой тенденции в грамотах более позднего времени, что, возможно, было связано с наблюдаемым ростом числа детей в крестьянских семьях на протяжении всего изучаемого периода: около 3-х в УШ в., более 3-х в IX в., около 4-х в X в. и более 4-х в XI в.
Можно ли считать рост детности крестьянских семей только результатом роста рождаемости крестьян или он объясняется еще и снижением уровня детской смертности? Ответу на этот вопрос посвящен 1-й параграф ("Детская смертность") 4-й ГЛАВЫ: "Смертность и продолжительность жизни". Уровень детской смертности удается приблизительно установить, сравнивая теоретическую плодовитость женщин (т.е. максимально возможное в тех условиях количество родов, которое могла совершить средневековая крестьянка) с реальным числом детей в крестьянских семьях. Такое сравнение говорит о том, что около половины из всех рождаемых крестьянами детей умирали, не достигнув совершеннолетия, т.е., по средневековым меркам, до 12-15 лет. Это косвенно подтверждается и по доле дарственных грамот "на помин души" умерших младших родственников (детей, племянников, внуков), составлявшей 1/5 часть от числа всех грамот данного типа, а также по разнице в численности взрослых и малолетних детей у крестьян (первых на 1/3
меньпе, чем вторых). Об этом хе свидетельствуют и частые сообщения граиот о выморочных наследствах, пустующих мансах, бездетных семьях.
Однако все хе большего доверия заслуживают оценки "нормальной" детской смертности, деваемые иногда ненароком самани современниками. Так, в соответствии с. содержанием одной из грамот, необычным считалось, если в семье крестьянина умирало более половины или половина всех его детей. Реальная опасность смерти в детском возрасте вполне отчетливо осознавалась современниками, которые при заключении сделки очевь часто специально оговаривали такую возможность для своих де-' тай и наследников. Весьма показательна сама редкость грамот "на помин души", в которых бы сообщалось о смерти не подростков и юношей, а малолетних детей крестьян: по-видимому,смерть последних воспринималась крестьянами как вполне.обычное явление. Недаром родители начинали "замечать" смерть детей, лишь когда те достигали определенного возраста, становясь почти взрослыми и, соответственно, более ими ценимыми и реже умиравшими, а этом случае, менее привычная смерть подростка или юноши могла восприниматься родителями более болезненно, а потому заставляла их побеспокоиться о душе усопшего.
Нродолкительность жизни взрослых крестьян (этому вопро-оу посвящен 2-й параграф главы), если судиіь о ней по данным Трамот, была низкой: основная масса крестьян умирала в возрасте ЗСМИЗ'лет, не дожив даае До повзросления своих внуков. Подтверждением этому служат свидетельства о смерти крестьян, содержащиеся в дарственных грамотах "на помин души" умерших, в завещаниях и некоторых судебных грамотах.
О непродолжительном характере зизни взроолых крестьян раннего средневековья свидетельствует и сценка современниками нормативного возраста смерти: смерть людей зрелых, но не обязательно старых, они принимали как доланое и обычное явление. "Старики", упоминания о которых в грамотах исключительно редки, в средневековом восприятии - те, кто дожил лишь до повзросления своих вяуков, порехив при этом многих из своих сверстников.
Обращает но себя внимание и тот факт, что возрастная
смертности. Особенно показательными представляются масштабы детиости крестьян, имевших в среднем более 3-х детей на семью с детьми. Такое количество детей в семье, безусловно, могло обеспечить не только воспроизводство, но и рост численности крестьянского населения.
Есть основания и для утверждения, что к концу изучаемо- * го периода рост населения ускорился. 00 этом свидетельствует динамика всех рассмотренных демографических параметров: увеличение числа семей, тенденция к повышению брачности крестьян, рост детиости семей (от 2-3-х до 4-5-ти детей) и дике возможность некоторого снижения детской смертности и увеличения средней продолжительности мани взрослых крестьян.
лод демографического развития указывает, таким образом, на безостановочный демографический рост крестьянства в УІС-ХІ вв., получивший некоторое ускорение в XI в. Истоки демографического роста в большей мере были связаны с повышением брачности и рождаемости крестьян в это время; в меньшей степени - со снижением их смертности, уровень которой оставался очень высоким и определял низкие темпы прироста крестьянского населении (.менее 1% в год). Тем не менее, даже такие темпы прироста могли обеспечивать удвоение численности крестьянского населения каждые полтора-два столетия.