Деловые люди Флоренции XIV-XV вв. : Занятия, образ жизни и обыден. сознание Краснова, Ирина Александровна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Занятия и образ жизни деловых людей Флоренции 68

1. Торговля и текстильное предпринимательство 68

2. Инвестиции в земельные владения и государственный долг 90

3. Особенности обыденного сознания флорентийских купцов 111

4. Богатство и дух наживы 124

Глава II. Общности в купеческой среде Флоренции 124

1. Консортерия 154

2. Малая супружеская семья 154

63. Цехи и компании 184

4. Правила общения 219

5. Черты индивидуализма 252

Глава III. Деловые люди Флоренции и феодальная знать 255

1. Деловые люди и гранды во Флоренции 255

2. Купцы и феодальная знать за пределами Флоренции 283

3. Купеческие записки о врагах Флоренции 295

Глава IV. Флорентийские купцы и политика 311

1. Патриотизм и стремление к единству коммунального общества 314

2. Народовластие и свобода 348

2. Участие в управлении государством 374

3. От Коммуны к принципату 396

4. Частные интересы и налоговая политика 396

5. Отношение к войне и миру 441

Глава V. Представления деловых людей о церкви и религии 465

1. Религиозная практика в рамках ортодоксальной церкви 467

2 Отношение к представителям церковного клира 497

3. Религиозные чувства и суеверия 515

4. Бедность и благотворительность 531

5. Духовность деловых людей 556

Заключение 612

Примечания к введению 633

К главе I 646

К главе II 676

К главе III 716

К главе IV 730

К главе V 781

Источники 822

Литература 826

• Торговля и текстильное предпринимательство
• Правила общения
• Участие в управлении государством
• Бедность и благотворительность

Введение к работе

Актуальность темы исследования. К проблемам социальной психологии :упцов, банкиров и богатых ремесленников Флоренции в исторической итературе чаще всего обращались в связи с исследованием истоков культуры італьянского Возрождения. Однако феномен общественного сознания этого оциального слоя имеет более широкое значение: он позволяет полнее раскрыть одержанне и эволюцию урбанистических форм Западной Европы с их особой истемой интеллектуальных и нравственных ценностей, самобытной уховностью, спецификой образа жизни богатых и образованных горожан.

Обращение к повседневному сознанию представителей данной среды дает озможность глубже представить занятия, образ жизни, духовные искания людей, вязанных с ранними этапами первоначального накопления капитала. Это важно ля выявления более полной картины этой эпохи, отличающейся не только ротиворечиямн между средневековыми и новыми формами экономики, олитикн, религии, но и сложным их синтезом, порой парадоксальным заимодействием.

В современной исторической науке все более важное значение приобретает нтропологический подход, дающий возможность осветить то или иное явлене общественного сознания как бы изнутри, с точки зрения людей, обитавших рамках каких-либо социальных структур, являющихся их субъектами, осителями сложившихся в них отношений. Попытка представить жизнь одного з городских слоев во многих срезах, заполнение различных уровней бщественных отношений "человеческим началом" позволяет по-новому ценить феномен флорентийской экономики, лучше разобраться в специфике золюции города-государства, понять малоизученное явление повседневного глигиозного сознания.

Хронологические рамки исследования включают период с рубежаХШ и IV вв. по 80-90 годыХУ в., на который приходится основная масса "купеческой итературы": хозяйственные книги, мемуары, домашние хроники, дневники, исьма. С конца XIII в. бухгалтерские книги начинают обогащаться новым здержанием, в них появляются элементы хроники, фиксируется семейная стория, находит отражение индивидуальность авторов. С начала XIV в. в Унциальном летописании происходит переход от анналов к хроникам, в которых шсьшается реальная жизнь города, подробно характеризуются исторические грсонажн, выявляется позиция самого автора. Вряд ли можно согласиться с нением французского специалиста Кр. Бека о том, что с 1434 г. в общественном >знании богатых флорентийцев происходят кардинальные изменения в связи с эвыми чертами в политической структуре города. Образ жизни деловых людей доминанты социальной психологии носили весьма устойчивый характер, и в осматриваемых источниках не отражается существенных изменений. Они

4 становятся более заметными скорее в 80-90 годы XV в., которые знаменовали особый этап в истории города на Арно, связанный с движением Савонаролы и реформами в государственном устройстве, вызвавшими новый поток купеческой литературы, требующей специального исследования. В представленной работе трактаты и хроники деловых людей 90 годов XV в. рассматриваются лишь в том случае, если это необходимо для сопоставления или подтверждения устойчивости стереотипов сознания горожан.

Историография проблемы. В зарубежной историографии социальная психология стала специальным объектом изучения сравнительно недавно, с 30 годов XX в., с развитием антропологического направления в исторической науке, начало которому положили выдающиеся историки школы "Анналов" Марк Блок, Люсьен Февр, Робер Мандру. В XIV в. подобные явления попадали в поле зрения исследователей спорадически и толковались неопределенно, примером может служить труд Ф. Монье, посвященный литературной истории Италии XV в. В нем шла речь об особом "народном духе", присущем итальянцам этого столетия. Монье отмечал появившиеся у них новые черты сознания, но ставил в вину флорентийским "буржуа" отход от традиционной, органически свойственной народному духу итальянцев веры в Бога, откуда проистекали их скупость, мелочная расчетливость, склонность к обману и неспособность на героические поступки¹.

В начале XX в. на мироощущение флорентийских купцов обратили внимание в связи с полемикой между А. Пиренном и В. Зомбартом о социально-экономической природе представителей торгово-банковской среды средневековья. Такие современные исследователи, как Р. Романо, А. Тененти, Ф. Джонс, следуя точке зрения В. Зомбарта, не склонны акцентировать внимание на буржуазной природе флорентийских купцов². Противоположную оценку дают историки-экономисты А. Фанфани, Р. Лопец, И. Ориго, Ф. Мелис, А. Бенза, Дж. Луццатто, А. Сапори, П. Брецци, считающие наличие раннекапиталистических отношений во Флоренции XIV-XV вв. непреложным фактом³. Вслед за А. Пиренном они видели в купцах и банкирах носителей капи-

' Монье Ф. Опыт литературной истории Италии XV века: Кваттроченто / Пер. К.С.

Шварсалона. СПб., 1904. С. 10-11, 276.

¹ Пиренн А. Средневековые города Бельгии / Под ред. профессора Е.А. Косминского.

М., 1937; Зомбарт В. Буржуа: Этюды по истории духовного развития современного

экономического человека. М., 1925.

⁵ Romano R. И mercante italiano tra Medioevo e Rinascimento. Tra due crisi: L'ltalia del

Rinascimento. Torino, 1971. P 45, 52; Tenenti A. Firenze dal Comune a Lorenzo il Magnifico

(1350-1494). Milano, 1970; Jones Ph. Economia esocielanell'Italia medievale. Torino, 1980.

/

5 талистического уклада'. В их трудах особенно часто встречаются элементы идеализации деловых людей Флоренции и других городов (А. Фанфани, Ф. Мелис).

Некоторые из указанных авторов пытались, отчасти воспроизводя схемы В. Зомбарта, разделить деловых люден на "ранних буржуа" и ремесленников по масштабу их производства, размаху и объему торговых оборотов (Дж. Луццатто, профессор Сорбонны Ив Ренуар)². Другие исследователи этого направления противопоставляли разные "поколения" флорентийских купцов: тем, кто действовал в XIII - первой половине XIV в., приписывали энергию и дух капиталистической экспансии, а тех, кто вершил дела в более позднюю эпоху, считали консерваторами, отказывающимися от активных видов предпринимательства, склонными к анноблированию и аристократическому образу жизни³.

Обыденным сознанием деловых людей заинтересовались исследователи в области социологии культуры и искусства А. фон Мартин и Ф. Антал, поставившие перед собой задачу объяснить корни и истоки ренессансной культуры⁴. В их трудах заметна тенденция несколько упрощенно связать деятельность "ранней буржуазии" и творчество Джотто и Мазаччо, а "слабость и изнеженность крупной буржуазии XV в." представить как главную причину декаданса искусства этого периода. Элементы такого подхода можно наблюдать у Г. Барона и Л. Мартинеса, которые видели прямую зависимость между обыденным сознанием флорентийцев XIV-XV вв. и идеями гражданского гуманизма⁵.

' Fanfani A. Le origini ciellospiritocapitalislico in Italia. Milano, 1933; Lopez R.S. Lanascita dell'Europa (sec. V-XIV). Torino, 1966; Melis F. Aspetti della vita economica medievale. (Studi nell'Archivio Datini di Prato). Siena, 1962. Vol. l-II; Origo I. The mercante of Prato Francesco di Marco Datini (1335-1410) New-York, 1957; Luzzatto G. Storia economica d'ltalia. II Medioevo. Firenze, 1973; Sapori A. Lezioni di storia cconomia (secoli XIV-XV). Fircnze, 1955. V. I; Brezzi P. Economiaesocieta nel tardo medioevo. Roma, 1975/

² Renouard Y. Les Hommes d'affaires italiens du Moycn Age. P., 1968.

³ Sapori A. Lc marchand italien au Moycn Age. P., 1952; Sapori A. Studi di storia economica
medievale (secoli XII - XV). Firenze, 1955. V. I; Tenenti A. Op. cit.

⁴ Martin A. von. Soziologie der Renaissance. Physiognomik und Rhitmik einer Kultur der
Burgertums. Frankfurt a/M, 1949; Antal F. Die florentinische Malerei und ihr sozialen
Hintergrund. Berlin, 1958.

⁵ Baron H. The Crisis of the early Italian Renaissance. Civic humanism and republican liberty
of the age of classicism and tiranny. Princeton, 1955; Martines L. The social World of the
florentine humanists (1390-1460). Princeton, 1963.

Социальная психология деловых людей Флоренции стала объектом внимания представителей антропологического направления в рамках школы "Анналов" (Ф. Бродель, Ж. Ле Гофф)¹. Но особенно значительными в этой области стали труды И. Ренуара и его последователя Кристиана Бека². Ренуар сосредоточивает внимание на главах могущественных купеческих и банковских компаний Италии, а Кр. Бек видит свою цель втом, чтобы изучить менталитет "флорентийской ранней буржуазии", и его работа является наиболее глубоким и фундаментальным исследованием. Хотя этот автор подходил к изучению элементов капиталистического развития Флоренции с известной долей модернизации, он высказал обоснованное суждение о том, что во второй половине XIV и XV в. происходили не столько упадок и вырождение творческой энергии, сколько перестройка и обновление, перемещение точек приложения деятельности ранней буржуазии, а общие черты "буржуазного менталитета" свойственны деловым людям как в XIV, так и в XV вв., и носителями их являлись выходцы из разных социальных слоев: от мелких торговцев (Паоло да Чертальдо) до олигархов, "близких к дворянским кругам" (Б. Питти). Кр. Бек, сопоставляя деловых людей и гуманистов, пришел к выводу, что они составляли одну общность и имели сходные принципы мировоззрения, поэтому "гуманизм купцов" значил столько же, сколько и "буржуазность гуманистов" - тезис, вызывающий сомнение в том, что умонастроение высших слоев флорентийского купечества может исчерпывающим образом определять ментальную структуру гуманистической идеологии.

Среди современных итальянских исследований, близких к этому направлению, следует особо отметить работы видного филолога и историка В. Бранки и его ученицы Л. Пандимильо³. Публикации целого ряда произведений купеческой литературы являются несомненной заслугой В. Бранки. Он доказывал, что миросозерцание деловых людей отражало эволюцию капиталистических отношений от экспансии цехов и компаний начала XIV в. до организации капиталистических отношений под олигархическим господством "жирного народа", лишь рационально использующего достижения предыдущей эпохи.

' Le Goff J. Marchands et banquiers du Moyen Age. P., 1972; Бродель Ф. Материальная

цивилизация, экономика и капитализм. Т. 2. - Игры обмена, М., 1988.

² Renouard Y. Op. cit; Вес. Ch. Les Marchands ecrivains. Affaires et humanisme a Florence

(1375-1434). P., 1967.

'Branca V. Introduzione//Mercanti scrittori acuradi V. Branca. Milano, 1986; Pandimiglio

L. Giovanni di Pagolo Morelli elaragiondi famiglia/ZStudi sul Mediocvo cristianooffertaa

Raffaello Morghen. Roma, 1974; Pandimilio L. Giovanni di Pagolo Morelli e Ic strutturc

famigliari//ASI.Firenze, 1978. IV.

7 В. Бранка раскрыл основные принципы деловой этики богатых горожан в понятии "ragion mercante" - рациональное видение мира, противопоставление фортуне собственной воли и разума, склонность к обманам-компромиссам. В особую категорию он выделил понятие "ragion di famiglia" - способность к управлению и руководству всем, что включало в себя понятие "семья". Существенной чертой, отличающей сознание флорентийцев, Бранка считал "ragion di stata" - участие граждан в управлении городом-коммуной. Л. Пандимильо работает с архивом Джованни Морелли, основной объект ее исследования - "семейный разум". Ею затронут ряд важных и малоизвестных в исторической науке проблем: влияние частых эпидемий на структуру семей, эволюция отношений между разными поколениями внутри семьи, сочетание общегосударственных и частных интересов. Изучение общественной психологии данного социального слоя с антропологических позиций позволяет раскрыть малоизвестные явления, рассмотреть определенный тип ментальных представлений в его целостности, выявить устойчивость тех или иных форм отражения действительности.

За последние четверть века не было фундаментального исследования социальной психологии деловых людей, равного по масштабам и глубине научному труду Кр. Бека. Но это не означает, что интерес к образцам купеческой литературы Флоренции угас. Эти источники все активнее привлекаются специалистами различных отраслей исторической науки, в частности, к ним обращаются ученые, продолжающие изучать экономические проблемы Италии в средние века и в эпоху Возрождения: Де Ровер, Брукер, Хошино, Пинто, Маланима, Голдсвейт'. Особый интерес представляют труды Голдсвейта и Брукера. Они оба приходят к заключению, что во второй половине XV в. имели место не тенденции упадка, а процессы активного развития флорентийской экономики. Р. Голдсвейт, анализируя архивы четырех семей Флоренции, обнаружил взлеты предпринимательского духа и творческой энергии у отпрысков старых и знатных фамилий во второй половине XV - начале XVI в. Подъемы предпринимательской инициативы он связывал с последовательным процессом дезинтеграции крупных семейных кланов, "переходом от линьяжа к фрагментарной фамилии"². Обращает на себя внимание его попытка разобраться в характере механизмов, посредством которых накопление при-

¹ RoovcrR. L'Evolutionde lalettredeschange(XIV-XV). P., 1953;Ma!animaP. I Riccardi di
Firenze, Una famiglia e un patrimonio nella Toscanadei Medici. Firenze, 1977; BruckerG.
Renaissance Florence. New-York, 1975.

² Goldtwaite R. Private Wealth in renaissance Florence (A study of four families).
Princeton, 1968.

8 былей влияло на развитие ренессансной культуры, показать деловых людей как заказчиков и потребителей духовных ценностей, коллекционеров, меценатов и ценителей труда мастеров этой эпохи¹.

Записки купцов-писателей широко используются при изучении флорентийского государства, в том числе С. Бертелли, Дж. Гвиди, Л. Мартинесом, Н. Рубинстейном, Ф. Кентом, Д. Кент². Труды Д. Кент из Австралии особенно интересны и важны, поскольку при исследовании процессов, ведущих к разделению городского общества на партии и политические фракции, она обращает внимание на такие феномены, как личные связи, дружба, соседство и проявления индивидуальной воли. Это позволяет ей воссоздать комплекс политических связей, определяющих эволюцию флорентийского общества и государства во всей ее сложности и противоречивости. Докторская диссертация А. Монти из Лилля представляет подробнейший обзор флорентийских хроник с 1345 по 1434 г.³ Не отличаясь оригинальностью исследовательских подходов Д. Кент, труд А. Монти привлекает фундаментальностью и обоснованностью суждений, интересе» данный в нем вариант классификации анналов, хроник, историй, в которой значительное место отводится произведениям деловых людей.

Проблемы социальной психологии деловых людей эпохи Возрождения привлекают внимание авторов, занимающихся вопросами повседневности, в их числе: П. Ларивель, П. Антонетга, Р. Трекслер, Дж. Ларнер, Д. Херлихи, Кр. Клапиш-Зубер⁴. Все эти авторы особый интерес проявляют к истории семьи, этапам ее развития, эмоциональной атмосфере и ценностям, складывающимся внутри семейных групп. Кроме этого П. Антонетти и Р. Трекслер исследуют

¹ Goldtwaite R. Wealth and the Demand for Art in Italy 1300-1600. Baltimore, London,
1993.

² Bertelli S. II potereoligarchico nello stato-cittamcdievale. Firenze, 1978; Guidi G. II governo
delia citta - Repubiica di Firenze. Firenze, 1981; Martines L. The social World of the florentine
humanists (1390-1460). Princeton, 1963; Rubinstein N. The government of Florence under
the Medici (1434-1494). Oxford, 1966; Kent D. The Rise of the Medici. Faction in Florence
1426-1434. Oxford, 1973.

³ Monti A. Les chroniques florentines de la premiere rcvolte populaire a la fin de la Commune
(1345-1434). Lille, 1983

⁴ LarivailleP. La viequotidienne en Italie au temps de Machiavel. P., 1979; TrexlerR. Public
Life in Renaissance Florence. New-York, 1980; Antonetti P. La vie quotidienne a Florence au
temps de Dante. Florence, 1979; Lamer J. L'ltalia nell' eta de Dante, Petrarca e Boccaccio.
Bologna, 1982; Herlihy D., Klapisch-Zuber C. Les toscans et leurs families. Une etude du
"Catasto" florentin de 1427. P., 1973.

9 :ледугощие структуры устойчивого образа жизни городских слоев: жилище, домашний обиход, еда, сон, отдых, праздники, рождение детей, свадьба, смерть. Важность и плодотворность такого подхода трудно переоценить, поскольку эсвещаются малоизвестные явления, без которых нельзя представить историческую эпоху во всей ее полноте.

В русской исторической литературе XIX - первой половины XX в. усматриваемая проблема не ставилась и не изучалась специально, поэтому эечь может идти лишь о некоторых замечаниях в трудах Н.А. Осокина, V1.C. Корелина, А.К. Дживелегова¹.

Первый важный вклад в исследовании данной темы был сделан Vl.A. Гуковским, который не только ссылался на образцы купеческой литературы і монографии "Итальянское Возрождение", но и перевел на русский язык 'Хронику" Б. Питти, представив во вступительной статье основательный анализ )браза жизни и мироощущения этого флорентийца². Это пока единственное, юлностью изданное в России произведение такого рода. Другой видный :пециалист по вопросам истории Италии из Ленинграда В.И. Рутенбург также пироко использовал указанные источники при написании своих работ, атрагивая в них проблемы общественного сознания различных социальных :лоев Флоренции³.

Л.М. Баткин стал первым отечественным историком, специально ібратившимся к разработке проблем психологии флорентийского пополанства ; связи с выявлением предпосылок культуры Возрождения⁴. Одной из причин нормирования этой культуры, по его мнению, стали импульсы, исходящие из іаннебуржуазной попопланской среды, существенно влияющей на всю ородскую общественную структуру. Его попытки исследования социальной їсихологии на примере личности и деятельности Джованни Морелли явились їлодотворньїми, в них сделаны глубокие наблюдения над экономической іриродой ранней буржуазии, эволюцией политического сознания, религиозным

Осокнн Н.А. Заметки по экономической истории Италии // Уч. Зап. Казанского ниверситета. Казань, 1864. Вып. 1. С. 33-68; КорелинМ.С. Ранний итальянский гуманизм его историография. СПб., 1914. Т. 1. С. 3-20; Дживелегов А.К. Начало итальянского озрождения. М., 1908. С. 19.

Гуковский М.А. Итальянское Возрождение. Л., 1990; Его же. Введение в кн.: Питти Б. роника. Л., 1972.

Рутенбург В.И. Италия и Европа накануне нового времени. Л., 1974. С. 201. Баткин Л.М. О социальных предпосылках итальянского Возрождения // Проблемы гальянской истории. М., 1975. С. 237-248.

10 мироощущением, последнее позволило Л.М. Баткину заключить, что религиозность флорентийцев лишь формально согласовывалась с католической догмой¹. Изменения в обыденном сознании явились, как он полагал, истоком равнодушия гуманистов к богословию, всякой религиозной метафизике, привели их к поискам более просвещенной и универсальной религии.

Большое внимание социально-политическим воззрениям и "практической этике" пополанства уделила Л.М. Брагина, рассматривая их влияние на формирование идей гуманизма. В монографии "Итальянский гуманизм" она посвятила этой проблеме отдельную главу на основе записок Морелли, Питти, Ручеллаи и морально-этического трактата Дино Компаньи². Ей удалось прийти к важным выводам относительно этических воззрений купцов и банкиров: цель земной жизни - совершенное служение профессиональному долгу, откуда вытекало неукоснительное следование правилам купеческой чести; достоинство - плод личной доблести. Она отметила ведущую роль индивидуалистических начал, которые вместе с элементами рационализма и антропоцентризма легли в основу ренессансного мировоззрения. Автор монографии пришла к справедливому выводу об эволюции политических настроений и отношений к государству, когда коммунальный патриотизм перерождался в политический абсентеизм и отказ от участия в системе управления. В книге Л.М. Брагиной содержатся ценные наблюдения о рациональных основах сознания деловых людей, их отношении к судьбе-фортуне, образованности. Обоснованным представляется заключение автора о недопустимости слишком прямолинейных связей между социальной психологией горожан и культурой гуманизма.

Вопросам обыденного сознания флорентийцев посвящена отдельная глава в книге М.Л. Абрамсон, также поставившей вопрос о неадекватности представлений гуманистической интеллигенции и пополанской среды, невозможности свести ренессансные идеалы к взглядам предбуржуазных элементов Флоренции³.

Проблемы социальной психологии флорентийцев затрагиваются в ряде статей А.Д. Родовой, которая указала на необходимость изучения хроник и мемуаров купцов второй половины XV - начала XVI в., отличающихся по своему

¹ Баткин Л.М. Этюды о Джованни Морелли // Вопросы истории. 1962. № 12; Его же
Странные христиане // Наука и религия. 1969.

² Брагина Л.М. Итальянский гуманизм. Этические учения XIV-XV веков. М., 1977; Ее
же. Социально-этические взгляды итальянских гуманистов (вторая половина XV в.)
М., 1983.

⁵ Абрамсон М.Л. От Данте к Альберти. М., 1979.

характеру от более ранних: с их страниц исчезали бурная энергия, оптимизм, готовность бороться с судьбой. Изменения в мироощущении флорентийцев А.Д. Ролова связывала с элементами упадка и перестройки флорентийской экономики второй половины XV в.'. В своей последней статье автор отметила важные хозяйственные достижения, которыми европейское общество было обязано итальянским купцам², она сделала аргументированный вывод о многогранности деятельности деловых людей, во многом объясняющей своеобразие торгово-банковских компаний Флоренции и особенности их соотношения с традиционными цехами.

Н.В. Ревякина в монографии "Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV - первой половины XV в." упоминала о значимости влияния особой психологической среды городов на этику гуманизма, справедливо обращая внимание на фактор незавершенности буржуазного развития в то время. Значительным вкладом в исследование представленной темы стала ее монография "Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV веков", освещающая многие аспекты устройства семей в городских кругах Флоренции и принципы воспитания детей в купеческих семьях³.

Большое значение при разработке данной проблемы имели труды известного отечественного медиевиста А.Я. Гуревича, в которых он рассматривал общественное сознание разных слоев средневекового общества, включая и "безмолвствующее большинство", использовал новый подход к нетрадиционным, ранее редко попадавшим в руки историка источникам⁴. В монографии и статьях О.Ф. Кудрявцева ставятся вопросы, позволяющие более глубоко понять многие аспекты социальной психологии эпохи Возрождения⁵.

¹ Ролова А.Д. Флорентийские хроники и дневники второй половины XV в. как
исторический источник // Проблемы источниковедения западноевропейского
средневековья. Л., 1979.

² Ролова А.Д. Итальянский купец и его торгово-банковская деятельность в XIII-XV вв.
// Средние века. М., 1994. Вып. 57.

³ Ревякина Н.В. Проблемы человека в итальянском гуманизме второй половины XIV -
первой половины XV в. М., 1977; Ее же. Гуманистическое воспитание в Италии XIV-XV
веков. Иваново, 1993.

⁴ Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972; Его же. Культура и
общество средневековой Европы глазами современников. М., 1989; Его же.
Средневековый мир: культура безмолвствующего большинства. М., 1990.

⁵ Кудрявцев О.Ф. Ренессансный гуманизм и "Утопия". М, 1991.

12 Проблемы обыденных представлений в области семьи и брака в средние века и раннее новое время раскрываются в трудах Ю.Л. Бессмертного¹. Интересная попытка воспроизвести экономический облик купцов и банкиров Италии, действующих в торговле по Средиземному морю и черноморских факториях, сделана в монографиях СП. Карпова². Целый ряд важных положений, необходимых для понимания сути рассматриваемых вопросов, содержится в работах Л.А. Котельниковой, Т.П. Гусаровой, А.А. Сванидзе, СМ. Стама, Л.С. Чикколини и других отечественных медиевистов⁵.

Источники. Источниками данной диссертации являются записки на volgarc деловых людей Флоренции, их переписка, официальные хроники и истории, жизнеописания, трактаты и проповеди известных в ту эпоху теологов, ренессансные новеллы.

Образцы купеческой литературы условно можно разделить на несколько разрядов, принимая за основу классификации тот образец, от которого они брали свое начало. Прежде всего это - хозяйственные книги и счетные тетради, в которые постепенно стали вноситься сведения о том, откуда происходил род и когда он поселился в городе, имена предков, даты рождений, свадеб, кончин членов семьи и родственников, а помимо этого - события, чем-либо потрясшие автора или наводящие наразмышления. К этому разряду можно отнести "Книгу" торговца зерном Доменико Ленци, охватывающую время с 1320 по 1335 г.⁴, Ricordi братьев Франческо и Алессио Бальдовикетти (30-40 годы XIV b.)^s , Ricordanze семьи Корсини (1362-1402 гг.)⁶, "Книгу о делах собственных" Лапо де Никколини ди Сиригатти (1375-1400 гг.)⁷, "Секретную книгу" Грегорио Дати

¹ Бессмертный Ю.Л. Жизнь и смерть в середине века М., 1991.

² Карпов СП. Трапезундская империя и западноевропейские государства в XIII-
XV вв. М, 1981; Его же. Итальянские морские республики и южное Причерноморье в
XII-XV вв.: проблемы торговли. М., 1990.

¹ Котельникова Л.А. Феодализм и город в Италии в XIU-XV веках. М., 1987; Гусарова Т.П. Город и деревня Италии на рубеже позднего средневековья. М., 1983; Стам СМ. Корифеи Возрождения. Саратов, 1991. Т. 1,2; Сванидзе А.А. Поведенческие принципы в средневековой ремесленной этике и отношение к труду // Организация труда и трудовая этика. М., 1993.

⁴ Lenzi D. И libro del Biadaiolo II Pinto СII libro del Biadaiolo, carestie a annona a Firenze
dcllametadel'200al 1348. Firenze, 1956.

⁵ Baldovinetti F., A. RicordanzeIIASI. 1854. T. I.

* Corsini M. II libro di ricordanze dei Corsini (1362-1457). Roma, 1965.

⁷ Niccolinide'Sirigatti L. II libro degli affari propriidi casadi Lapodi Niccolinide'Sirigatti. P.,

1969.

13 (1384-1428 гг.)¹, Ricordi ювелира Одериго ди Креди (1405-1425 гг.)², "Книгу памятных заметок" Бернардо Макиавелли, охватывающую три последних десятилетия XV в.³. Отличием этой группы источников от мемуаров и хроник является отсутствие описания широкой политической панорамы событий и их записи по годам.

Ко второму разряду относятся подобия морально-этических трактатов с явно назидательной или педагогической направленностью: "Книга о добрых нравах" Паоло да Чертальдо (вторая половина XTV в., точная датировка неизвестна),Ricordi Джиноди Нери Каппони, выдающегося государственного деятеля Флоренции, продиктованные перед смертью (1421 г.), "Книга записей" Джованни Ручеллаи (1457-1476 гг.)⁴. В этом же ряду находятся подобия политических и правовых трактатов, образцом которых является проект реформ члена цеха Сета Доменико Чекки, не относящегося к правящей олигархии⁵. В записках этого рода отсутствуют данные о продажах, покупках, завещаниях, в них авторы выступают больше писателями, чем купцами, и обращаясь к более высокой материи, не желают ее заземлять практическими расчетами и хроникой семейных событий. В этих трактатах содержится элемент дидактики, подкрепленный не только ссылками на авторитеты, но и на собственный жизненный опыт. Но и в них отражается индивидуальность авторов: на мышление Паоло да Чертальдо влияли теологи и проповедники, а записки Ручеллаи несут отпечаток гуманистических идей и отличаются светским характером. Источники этого рода в большей степени раскрывают идеальные модели поведения деловых людей, поэтому требуют критического отношения, привлечения материалов хроник, писем, мемуаров.

Самыми интересными и богатыми информацией являются источники, которые можно отнести к третьему разряду, они восходят к анналам и историческим хроникам. Это записки Стефано Содерини и Гвидо дель Антелла

¹ Dati G. II libro segreto. Bologa, 1869.

² Credi Oderigo d'Andrea. Ricordanze dal 1405 al 1425IIASI. 1843. T. IV.

³ Machiavelli B. II libro di ricordi. Firenze, J 954.

⁴ Da Certaldo P. II libro di buoni costumi (Documento di vita trecentesca fiorentine). Firenze,
1945; Capponi Gino di Neri. Ricordi II Miscellanea di studi offerta a Antonio Balduino e
Bianca Bianchi. Padova, 1962; Rucellai G. Giovanni Rucellai ed il suo Zibaldone. London,
1960.

^s Cecchi D. Ri forma sancta et pretiosa II Mazzone U. "El buon governo". Un progetto di riforma generale nella Firenze Savonaroliana. Firenze, 1978.

14 второй половины XIII в.¹ Позднее появились "Домашняя хроника" Донато Веллути, "Воспоминания" Джованни Морелли, "Хроника" Бонаккорсо Питти, Ricordi Луки да Панцано ди Фиридольфи, "Дневник" Луки Ландуччи². В "Домашней хронике" Донато Веллути(1367-1370 гг.), как и в других записках такого рода, фиксируются политические события первой половины и середины XIV в. и отстаиваются позиции автора - последовательного сторонника пополанской демократии и представителя огромной семьи-консортерии. В XVI в. эту хронику продолжил прямой потомок Паоло Веллути³. Мемуары Морелли (1348-1411 гг.) представляют широкую панораму политических событий второй половины XIV в. и одновременно хронику семьи, которая заметно суживается по сравнению с той, что описана у Веллути. В Ricordi ярче проявляется индивидуальность автора, стремящегося отделить историю государства от истории семьи. Хроника Бонаккорсо Питти раскрывает личность автора, парадоксальным образом сочетающую купеческое благоразумие и авантюризм, тягу к дворянским почестям и желание служить Коммуне. В один ряд с ней можно поставить и мемуары Луки да Панцано ди Фиридольфи (1406-1461 гг.). "Дневник" Луки Ландуччи (1485-1516 гг.) отличается от вышеуказанных произведений, поскольку история семьи и перипетии личной жизни автора остаются за рамками дневника, со страниц которого предстает атмосфера тревоги и ощущение социального кризиса. Лука Ландуччи склонен к пессимизму и набожности, к суевериям и мрачным прорицаниям. Страсть к написанию хроник и мемуаров объясняется не только экономическими и политическими потребностями, но и "ренессансным осознанием собственной личности".

В диссертации рассматривается переписка деловых людей: часть архива предпринимателя-сукнодела из Прато Франческо ди Марко Датини (1335-1410 гг.) и отдельно изданные письма Франческо Датини с его нотариусом и другом сером Лапо Маццеи⁴. Из этих источников можно почерпнуть самые

' Ricordi di Guido di Filippo di Ghildone del'Antella edei suoi Figliuoli eDiscendenti IIAS1, 1943. T. IV.

² Velluti D. La cronica domestica scritta tra il 1367 e il 1370. Firenze, 1914; Morelli G.
Ricordi. Firenze, 1956; Питти Б. Хроника /Пер. с ит. З.В. Гуковской. Л., 1972; Luca da
Panzano di'Firidolfi. Ricordi IICarnesecchi С Un fiorentinodel secolo XV e le sue ricordanze
domestichi II ASI. Firenze, 1889. T. IV; Landucci L. Diario fiorentino dal 1450 al 1516.
Firenze, 1886.

³ Velluti P. Addizioni II Velluti D. La cronica domestica.

⁴Mazzei serLapo. Letteredi un notaro aun mercantedal sec. XIV. Firenze, 1880. Vol. 1-І I; Livi G. Dall'archivio di Francesco Datini mercante pratese. Firenze, 1910.

15 разные сведения: от перечисления хозяйственных проблем до рассуждений о смысле мироздания и спасении души. Объектом исследования стала часть архива семьи Строцци, изданная в виде переписки монны Ллессандры Строцци с ее детьми и родственниками'. Письма важны, поскольку в них менее выражен элемент идеализации, они передают непосредственные мнения и оценки жизненных ситуаций выходцев из купеческой среды. Они позволяют судить о гом, насколько воплощались принципы деловой этики в жизненной практике, в реальных поступках деловыхлюдей.

Помимо основного круга источников к данному исследованию привлекаются жизнеописания знаменитых флорентийцев, относящиеся ко второй половине XIV и XV в. Среди авторов биографий встречаются хронист Маттео Виллани, рыцарь Лоренцо Буондельмонте, гуманист Якопо Браччолини (сын Поджо), скульптор Лука делла Роббиа. Но самым выдающимся биографом но праву считается ВеспасианодаБистиччи(1421-1498 гг.), представивший не только жизнеописание известных всей Европе духовных лиц и государственных деятелей, но и обычных флорентийцев, совершивших, с его точки зрения, хотя 5ы один доблестный поступок или просто живших достойно и скромно, в полном соответствии с идеалом доброго купца и гражданина². Биографии содержат достоверный материал о поведении и действиях описываемых персонажей, поскольку они предназначались для современников, хорошо знавших тех, чьи деяния увековечивались в этих жизнеописаниях.

Неоспоримую ценность представляют официальные анналы и хроники. С конца XIII в. во Флоренции анналы сменяются пространными хрониками, з которых авторы критиковали правящие структуры, становились апологетами каких-либо идей, воспроизводили и детально комментировали события, строго следуя реальности, классифицируя их по степени важности. Хронисты насыщали исторический фон конкретными ситуациями, отражающими городской быт и нравы, характеристиками действующих лиц, приводили збщепрпнятые оценки и типичные суждения. К таким хроникам относятся петопнси Дино Компаньи (1279-1312 гг.), Джованни Виллани и других выходцев из этой фамилии - Маттео и Филиппо (1300-1347 гг.), Маркьонне Стефани (1300-1386 гг.), Флорентийского Анонима (1385-1409 гг.), Джованни Кавальканти (1420-1447 гг.), к типу апологетических хроник относится "История Флоренции"

¹ Macinghi Strozzi A. Lettere di una gentildonna fiorentina ai figliuoli csuli. Firenze, 1877.

² Bisticci V. Vitedi uomini illustri del secolo XV. Firenze, 1859.

ГрегориоДати(1380-1406 гг.)¹.

К исследованию привлекаются также проповеди и трактаты духовных лиц, связанных с городской средой и приспосабливающих догму ортодоксального католицизма к ее запросам, это монахи-доминиканцы Доменико Кавалька, Якопо Пассаванти, Таддео Дини, францисканецБернардино да Сьена, такие почитаемые пастыри, как Антонино да Фиренце, Джованни Доминичи, Джованни Кароли². Рассматриваются также и некоторые образцы ренессанснои новеллистики, в частности, новеллы Франко Саккетти, который принадлежал к кружку образованных деловых людей, объединяющихся вокруг эрудита и мецената Франческо Датнни³.

Цель и задачи исследования

Целью данной работы является исследование комплекса занятий деловой прослойки Флоренции и складывающегося на их основе образа жизни, атакже устойчивых обыденных представлений горожан, формирующихся под воздействием индивидуального опыта и в процессе общения в сферах экономики, политики, религии п духовной жизни. В ходе исследования выдвигались и решались следующие задачи.

Выявление структур, на основе которых складывались устойчивые признаки социальной психологии деловых людей: совокупность основных видов деятельности и их специфика, отличающая купцов и банкиров от цеховых ремесленников и представителей феодального мира; повседневный образ жизни, соответствующий идеалу "доброго купца"; объединяющие флорентийских горожан сообщества как традиционные (род, семья, коммуна, цехи), так и новые (торгово-банковские компании, политические партии и фракции, кружки интеллектуалов и эрудитов).

Анализ социально-этических представлений как комплекса сплачивающих и индивидуалистических начал сознания, что связано с выявлением основных правил конструктивного общения внутри города и за его пределами, определением круга лиц, достойных делового доверия, объяснением

¹ Compagni D. Cronaca. Torino, 1978; Villani G. Cronica con le continuazioni di Matlco с
Filippo. Torino, 1979. Stefani M. Cronaca fiorentina//Rerum italicarum Scriptores. Citta di
Castcllo. 1903. XXX; Cavalcanti G. Istorie fiorentine. Firenzc, 1838. T. I-II; Cronica volgare
di Anonimo fiorentino dall' 1385 al 1409 II Rerum Italicarum Scriptores. Citta di Castello,
1915;DatiG.IstoriadiFirenzedal 1380 al 1415.Norcia, 1904.

² Dini T. Tre sermoni del trecentista fra Taddco Dini II Frammenti incditi di vita fiorentina.
Firenzc, 1906; Novelette esempi morali e apologhi di San Bernardino di Siena. Bologna, 1868;
Dominici G. Regola del governo di cura familiari. Firenzc, 1860.

¹ Саккетти Ф. Новеллы / Пер. с ит. В.Ф. Шишмарсва. М.-Л., 1962.

17 религиозных и нравственных критериев, по которым "свои" отделялись от "чужих", а также специфики контактов с представителями других сословий.

В политической сфере - исследование эволюции ментальных форм сознания в процессе перехода от коммуны к территориальному государству под властью Медичи; влияния этой эволюции на соотношение "кодекса коммунальных добродетелей" и индивидуалистических позиций; сопоставления идеальных представлений об "общем благе" с их реальным воплощением в поведении и поступках граждан; изменений, происходящих в осмыслении внешней политики и отношении к войне и миру.

В области духовной жизни - изучение характера религиозной практики и представлений, складывающихся в рамках ортодоксальной церкви и выходящих за границы, очерченные официальной теологией, определяемых понятием "народная религиозность"; объяснение еще более скрытых пластов сознания, в которых отразились отношения к Богу, собственное понимание веры и индивидуальные поиски путей спасения души, зачастую идущие вразрез с церковными доктринами; обоснование возрастания в сознании деловых людей значения светской культуры, к которой они с течением времени испытывали все большую тягу.

Новизна исследования. В представленной диссертации впервые предпринята попытка комплексного рассмотрения обыденного сознания среды сукноделов, банкиров и купцов Флоренции. В связи с этим детально исследуется механизм формирования социальной психологии под влиянием профессиональной деятельности и устойчивого образа жизни в столь широких хронологических рамках - от рубежа XIII-XIV вв. до концаХУ в., что позволяет выявить прочность и устойчивость ментальных стереотипов, опирающихся на традиции, показать общность воззрений разных поколений деловых людей и составить более точное представление о том, какие изменения со временем происходили в их обыденном сознании.

Вместе с тем имеет место стремление отказаться от сопоставления мироощущения горожан и идей культуры Возрождения, что присутствует почти во всех трудах, посвященных этой теме. Такой подход представляется несколько односторонним, поскольку купцы и предприниматели не ограничивали круг своего общения представителями гуманистической интеллигенции. В реальности мировосприятие горожан складывалось в более широком контексте, где теологи и проповедники, стремясь популяризовать церковные доктрины,оказывали на них зачастую большее влияние, нежели гуманисты. Попытка расширить подход к изучению менталитета части городского населения, воспроизвести общий идейный фон, на котором он формировался, придает исследованию определенную новизну. Обыденное сознание как главный объект исследования

18 раскрывается во всей совокупности противоречий - между высокой степенью подвижности, мобильности этой среды и сохранением устойчивости определенного образа жизни и умонастроений, между индивидуалистическими и социально-сплачивающими началами сознания, между правилами образцового поведения "доброго купца" и их реальным претворением в действительности.

Отдельное место отводится специальному исследованию политических представлений деловых людей, их эволюции, связанной с постепенным переходом от системы традиционных коммунальных ценностей к их девальвации. Это позволяет полнее представить развитие Флоренции от республиканских форм правления к принципату Медичи, от города-коммуны к территориальному государству.

Избранная тема делает возможность детально и углубленно проследить один из самых труднодоступных и сокровенных феноменов социальной психологии - религиозное сознание, проявляющееся не только в рамках официальной католической церкви, но и в эмоциях, мистических порывах и суевериях, относящихся к народной религиозности. Наконец, предпринята попытка проанализировать особый пласт религиозных представлений, отличающихся от постулатов католических доктрин и от проявлений "народной веры": это мысли о Боге, душе и вере, которые сознательно скрывались, если деловые люди отдавали себе отчет в их неортодоксальности, но могли быть высказаны естественно и открыто, если санкционировали их практическую деятельность и были настолько удобны, что горожане не задумывались об их несоответствии католическим доктринам.

Круг привлекаемых к исследованию источников широк. Даже известные авторы Кристиан Бек и Випоре Бранки не обращаются в своих трудах к таким памятникам, как книги семьи Корсини, братьев Бальдовинетти, Бернардо Макиавелли, Луки Ландуччи, Доменико Чекки.

Практическая значимость исследования обусловлена его результатами. Они могут быть использованы в учебном процессе при разработке тем, связанных с историей средневековой урбанистики, с различными аспектами культуры итальянского Возрождения, с изучением духовной жизни общества и социальной психологии того времени, а также в исследовательских работах по истории идейно-духовного развития стран Западной Европы в средние века и в эпоху Возрождения.

Апробация результатов исследования. Диссертация обсуждена и одобрена на заседаниях кафедры истории средних веков Московского государственного университета имени М.В. Ломоносова, кафедры всеобщей истории Ставропольского государственного университета. Наблюдения и выводы были изложены на научных конференциях, организованных комиссией по культуре

19 Возрождения при Научном совете но истории мировой культуры РАН (1989, 1992), на межреспубликанской конференции "Общности и человек в средневековом мире" (Москва, 1991), "круглых столах" Центра западноевропейского средневековья (Москва, 1992, 1996), научных чтениях, посвященных памяти С.Д. Сказкина в Ростовском государственном университете (Ростов-на-Дону, 1992, 1994, 1996), научных конференциях в Саратовском государственном университете (1988, 1990, 1994), а также в публикациях (монография, статьи, тезисы докладов).

Торговля и текстильное предпринимательство

Исследование менталитета социальных групп в историческом прошлом, как правило, опирается на такие доминанты формирования устойчивых образов, представлений и ориентиров поведения, как пиша, одежда, организация жизненного пространства дома, строй речи, ритуалы и празднества . При этом особая роль принадлежит такой основополагающей стороне повседневного существования, как трудовая деятельность, изучение которой тем более представляется важным, когда речь идет о явлениях социальной психологии в торгово-предпринимательских и ремесленных слоях.

Во Флоренции купцами называли себя лица, подвизающиеся в многообразных формах деловой активности, к которым относились текстильное предпринимательство, руководство банковскими операциями, обменом монеты, ростовщичество, управление загородными землями и виллами, финансирование государства и другие виды деятельности. Принадлежность к купечеству давала возможность, с одной стороны, отделять себя от феодально-рыцарских слоев, уделом которых являлись война, грабеж и праздность, с другой стороны, - от ремесленников, непосредственно занимающихся физическим трудом.

Но чем бы и в каких соотношениях ни занимались деловые люди Флоренции, называющие себя купцами, коммерция в тех или иных формах составляла универсальную и эффективную основу их деятельности. Занятия торговлей становились точкой отсчета, которой писавшие мемуары авторы отмечали возвышение рода от варварства недавно переселившихся из деревни предков к цивилизованному миру полноправных горожан. Поворотным пунктом в судьбе своей фамилии Джованни Морелли полагал не переселение в город, не переход к ремесленным формам труда - окраске сукон, а тот факт, что его прадед сменил ремесло красильщика на деятельность более доходную и престижную, - "...в деле крашения сукон он стал больше заниматься торговлей индиго" , что обусловило быстрый экономический подъем фамилии. "Дино и Джованни (дяди автора мемуаров по отцу) заработали, состоя в одной компании, на торговле сукном 15000 флоринов" . Другой деловой человек Флоренции Лука Фиридольфи да Панцано разорился от производства шелка настолько, что вынужден был закрыть боттегу и на два года перебраться с семьей на загородную виллу "ради экономии", но новый свой подъем с 1443 г. он связывает с морской торговлей: покупка паев в торговых галерах, принадлежащих Коммуне, которые перевозили сукно во Фландрию позволила существенно поправить дела поскольку эта деятельность приносила значительные прибыли, хотя и грозила порой ущербом .

И хотя на Флоренцию распространялся обычай зажиточных городских семей Италии XIV-XV вв. предназначать сыновей к разным поприщам деятельности, здесь им всем прививали навыки к торговле с детства . Классический пример тому - семейство Веллути, где один брат стал навигатором, направляющим корабли к берегам Франции для крупных спекуляций продовольствием и шерстью, другой - сам Донато, автор "Домашней хроники", - ученым юристом после окончания Болонского университета, а впоследствии -видным политическим деятелем и дипломатом, младший брат их достиг высокого духовного сана, получив образование в Парижской Сорбонне, но все они либо продолжали непосредственно заниматься коммерцией, либо оставались к ней причастными . Известный полководец, одержавший победы над турками, советник венгерского короля, а затем германского императора Сигизмунда, Филиппо Ско-лари, по прозвищу Пиппо Спано, был родом из Флоренции, и как все выходцы из этого города, был с детства подготовлен к занятию торговыми делами. В возрасте пятнадцати лет мать отдала его для практики в делах купцам, которые направлялись в Германию, и он "каждое их поручение с покорностью и мягкосердечием выполнял", а когда они оказались при дворе одного епископа, поразил духовную особу, не умеющую справиться с хозяйственными заботами, знанием бухгалтерии и способностью быстро подвести баланс доходам и издержкам .

К занятиям торговлей приобщались уже в начальных городских школах "abaco", штудируя учебник, составленный флорентийцем Франческо ди Пеголотги, фактором торгового дома Перуцци, а также трактат Джованни да Уццано "Книга о торговле и обычаях других стран". Эти книги были далеки от схоластических абстракций и теорий, вооружая практическими профессиональными познаниями . Представители этой среды отдавали должное знаниям латыни и греческого языка, но полагали, что прежде всего "юноше следует немного поучиться счету", а это значит, умению составлять деловые письма, знать бухгалтерию, лоции Средиземного моря, а также руководства по обработке шерсти . Как бы ни складывались обстоятельства жизни, флорентийские дельцы следовали правилу: "Ботгега и есть подлинная школа"i .

В этом городе почти невозможно было найти горожанина, который бы так или иначе не был втянут в коммерческие дела самых разных уровней и масштабов. Внешняя торговля требовала значительных капиталовложений, но при благоприятно сложившейся конъюнктуре приносила колоссальные суммы прибылей, очень обогашавшие тех, кому повезло, - случай семьи Ручеллаи, быстро составившей громадное состояние на торговле сукном и банковских операциях во Франции и странах Леванта !. Тенденция к тому, чтобы разворачивать торговую активность за рубежом, особенно заметна во второй половине ХIII - первой половине XIV столетия, о чем свидетельствуют торговые книги и записки фамилии дель Антел-ла, члены которой получали прибыли во Франции и в Бургундии, и семейства Корсини, торговая деятельность которых разворачивалась в Британии, куда уехали в возрасте 22 лет два брата Маттео и Никколо в 1344 г., чтобы торговать сукнааи12. Как правило, в таких случаях торговые обороты совершались активно, и в них участвовали товары разного ассортимента . "Я, Никколо де Корсини выехал из Флоренции чтобы отправиться в Лондон 22 ап-реля 1344 года с целью войти в нашу компанию. В этом же году I декабря я выехал из Ярмута с тюками сельдей в город Бордо, что в Гаскони, чтобы продать их; я вернулся в Лондон в мае 1345 г. и сразу отправился с сукнами в Лиссабон в Португалии прибыв туда в августе 1345 а 1 января 1346 отбыл оттуда в Брюгге с поручением от компании, откуда через месяц вернулся в Лрндон"13.

Во второй половине XIV в. после крушения компаний Барди и Перуцци и в условиях возрастания определенных сложностей во внешней торговле у флорентийских купцов появляется, как отмечает ряд исследователей, некоторая тенденция к отказу от расширения рынка, заметная, например, у Джованни Морелли, весьма настороженно относящегося к торговым операциям за рубежом, за которые он порицал своего младшего брата Морелло и кузена Джано Морелли14. Однако вряд ли можно эту тенденцию считать определяющей, поскольку и в XV столетии наблюдается активное стремление к прибылям от сделок на внешних рынках за пределами Италии. Член шелкового цеха Лука Фиридольфи да Панцано подвизался в этой торговле в компаниях с другими купцами и вне компаний, отправляя драп и шелк в Валенсию, Геную, Лион и другие места15. Даже скромный бакалейщик Лука Ландуччи, владелец единственной лавки на Старом рынке, выдающимся событием в своей жизни считал торговлю сахаром в 1471 г., поскольку именно он ввез "самый первый сахар с острова Мадейры, который только дошел до нас"16.

Те, кто не имел возможности осуществлять внешнеторговые операции, действовали в локальных масштабах. Доменико Ленци в 1320 - 1335 гг. постоянно торговал зерном на рынках Флоренции, заполняя страницу за страницей своей "Книги" прейскурантами цен на пшеницу17. Это же занятие составляло профессию и Паоло да Чертальдо, что не мешало ему преуспеть и получить во Флоренции весьма почетную должность поставщика продовольствия для городской милиции18.

Торговля в пределах Флоренции различными продуктами с загородных подере составляла повседневную реальность для Бернар-до Макиавелли, отца великого Никколо. Он продавал вино в кредит мелким оптовым виноторговцам, оливковое масло, скот, изредка мед, но главный продукт его сделок - льняное полотно, выделываемое из собственного льна, которое изготавливалось по заказу в мастерских мелких производителей традиционно ремесленного типа19. И хотя все сделки Бернардо невелики по объему и не обеспечивали семье значительных богатств, им в "Книге воспоминаний" уделяется значительно больше места, чем нотариальным делам, являющимся основной профессией Макиавелли.

Правила общения

Кроме семьи огромную роль в повседневной жизни богатых представителей флорентийского пополанства играли такие традиционные корпорации, как цехи, наряду с которыми возрастающее значение приобретали новые сообщества - торгово-производительные, торгово-банковские компании.

Большинство флорентийских купцов, предпринимателей и банкиров не мыслили своего существования вне цехов, но сами флорентийские цехи - предмет, хорошо исследованный в исторической литературе, - уже в значительной степени утратили к XIV веку типичные средневековые черты профессиональных ремесленных корпораций255. Почти все представители деловой среды, архивы которых здесь рассматриваются, принадлежали к одному или нескольким старшим цехам. Так, Веллути, Морелли, Никколини де Сиригатти - члены цеха Лапа, Франческо Датини, Грегорио Дати и Доменико Чекки входили в цех ткачей шелка Сета, Лука Ландуччи относился к цеху медиков и торговцев специями, Бернардо Макиавелли и сер Лапо Маццеи - к ассоциации судей и нотариусов. Если в первой половине XrV в. наиболее престижным из старших цехов считался цех Калимала256, куда входили Гвидо дель Антелла и братья Кор-сини, то во второй половине XIV века звезда этой могущественной корпорации уже начала закатываться, поэтому среди названных фамилий нет ни одной, которая причисляла бы себя к этому цеху. Еще с первой половины XIV в. приоритет в таком престижном и прибыльном занятии, как торговля шерстью стал переходить к цеху Лапа а члены Калималы оставили в своих руках чеканку монеты банки и финансы за пределами Италии. К 1340 г. цех Лана стал достигать апогея в своей деятельности включая по данным Джо-ванни Виллани, 300 мастеров и 30000 наемных рабочих, в 1378-1425 гг. этот цех удерживал вершины политической власти после подавления восстания чомпи25 . с 1450 г. эстафета стала переходить к цеху Сета258.

Самый легкий доступ в старшие цехи имели те, кто наследовал принадлежность к корпорации от деда и отца. В 1396 г. у Джо-ванни Морелли родился его первенец Альберто, которому предстояло жить не более 14 лет, и в этом же году он был вписан отцом в матрикулы цеха Лапа, членами которого являлись его отец, дед и прадед259. Лука да Панцано вписал в цех Сета своих сыновей Анто-нио, Никколо, Франческо, Сальваторе и Микеле в 1434 и 1453 гг., когда они были еще детьми. Он поклялся за них, что они "будут подчиняться консулам и честно заниматься ремеслом"26 . Хакие же ситуации характерны и для семьи Веллути26!. Вступительный взнос в цех в этих случаях имел скорее символический характер, поскольку он, как правило, не указывается в записях, а об экзамене перед комиссией цеха и проверке профессиональных навыков не могло быть и речи262. Франческо Датини, будучи уже очень богатым сукноделом, унаследовал от своего отца принадлежность к младшему цеху содержателей таверн в Прато, поэтому за флорентийское гражданство и запись в матрикулы цехов Пор Санта Мария и Камбио (цех Пор Санта Мария - будущий цех Сета, а Камбио -цех менял) ему пришлось заплатить солидную таксу26 .

Членство в цехе предоставляло важные экономические права. До конца XIV в. Лапа не разрешал основывать сукнодельческие мастерские тем, кто не входил в корпорацию264. Вступление в цех гарантировало права на получение ссуд, которые по решению приоров цеха могли быть беспроцентными, или предоставляться по твердым процентам. В случае банкротства или краха компании, относящейся к цеху, корпорация брала на себя половину издержек по ликвидации дел, устанавливая твердые цены на распродаваемые товары и имущество банкротов. Цехи закупали монету, находящуюся в обращении, и распоряжались корпоративной собственностью: после присоединения Пизанского порта в 1406 г. и покупки Ливорно в 1421 г. цех Лана на средства своей казны строил корабли, покупал готовые галеры и фрахтовал суда для перевозки товаров265.

Важнейшей функцией цехов было регулирование отношений мастеров с наемными рабочими, цеховые статуты фиксировали длительность рабочего дня, уровень зарплаты, систему штрафов и обязанности наемных рабочих266. Взаимоотношения с наемными работниками не получили никакого отражения на страницах купеческих записок потому, что сознание их авторов ориентировалось на привычный стереотип: найм и эксплуатация рабочей силы - вопросы, находяшиеся в ведении цеховой юрисдикции. Исследователи отмечают высокий уровень дифференциации внутри флорентийских старших цехов, выделяя в них группы с полными правами (membra maiora), с частичными (membra minora) и группы, полностью подчиненные, по своему положению приближающиеся к наемным рабочим267.

На рубеже XIV столетия, когда цехи уже утратили былое экономическое могущество, некий скоробогач медник Бартоломео Мази изо всех сил старался доказать принадлежность своих предков к старшим цехам, производя для этого основательные архивные изыскания268, и озабочен он был не столько экономическими, сколько политическими выгодами, которые давало членство в цехе, открывая доступ к активным избирательным правам. Помимо того, что принадлежность к цеху облегчала получение флорентийского гражданства, она давала возможность выбирать и быть избранным не только на цеховые должности, но и на коммунальные, для которых не требовалось тридцатилетнего срока проживания в городе. Для членов старших цехов и это ограничение снималось, они заносились в списки кандидатов от цеха на все высшие должности независимо от ценза оседлости. Цехи составляли свой список кандидатов для самых высших магистратур - "Совет 200", "Коллегия десяти войны", другие экстраординарные коллегии269. Видимо, соображения этого рода сыграли не последнюю роль для Лапо Никколини де Сиригатти, когда он, пуповиной своей экономической деятельности связанный с цехом Лапа, пожелал в 1402 г., спустя 101 год после своего деда, подтвердить свое членство в цехе Пор Сайта Мария, "чтобы не потерять преимуществ списка"270.

В конце XIV - XV вв. деловым людям принадлежность к цеховой корпорации не всегда представлялась обязательной. Флорентийский меняла Липпо ди Феде дель Сега сознательно не вступал в цех Камбио, чтобы скрыть от обложения доходы, которые он не хотел фиксировать в цехе, но, с другой стороны, это предопределило его второстепенное положение в делах обмена монеты, ему затруднялся доступ к цеховой юрисдикции, он отстранялся от наиболее выгодных и важных дел271. Но даже в XV в. такой случай скорее исключение, нежели правило, поскольку продолжали действовать коммунальные постановления, подавляющие тех, кто пытался заниматься деятельностью вне цеха, очень высокими налогами, цеховыми монополиями и полицейскими мерами со стороны цеха272.

Рассматривая принадлежность к цеховой корпорации по традиции как обязательный атрибут buono mercante, представители по-поланства почти не уделяли этому внимания в своих записках, что можно объяснить следующими обстоятельствами: во-первых, цех не являлся основополагающим центром торговли и текстильного предпринимательства, во-вторых, цеховые уставы Флоренции не особенно препятствовали предпринимательской активности тех, кто наживал крупные капиталы. Конфликт Филиппо Брунеллески с цехом каменщиков в 1434 г., сковывающим предпринимательскую инициативу мастера, являлся опять-таки скорее исключением, чем правилом273. Цехи в этом городе содержали в уставах немало регламентов и ограничений, но большинство исследователей соглашается с мнением Армандо Сапори о том, что эти статуты часто не соблюдались в повседневной практике274. Для обеспечения запросов деловых людей создавались особые коллегии - "Советы мудрых", куда избирались наиболее опытные и авторитетные купцы (в частности, таким "мудрым" был Донато Веллути), которые производили экспертизы и давали советы в различных сложных коллизиях, не находяших отражения в цеховых уставах. В XV в. функции цеховой юрисдикции стали переходить к торговому трибуналу "Mercanzia".

Корпорациями, ставшими истинным средоточием интенсивной экономической деятельности во Флоренции, явились компании, объединившие купцов, банкиров и изготовителей тканей275. Для этого города характерны были компании двух типов: семейные ассоциации и паевые сообщества, состоящие из посторонних друг другу вкладчиков.

Со второй половины XIII в. компании Фрескобальди, Барди, Перуцци, образовавшиеся внутри цеха Калимала, заняли важное место не только в экономике города, но и почти всей Европы, охваченной сетью их филиалов. Основу этих объединений обычно составляла централизованная семейная группа, владеющая основным капиталом - "corpo di сompagnia", оборотный капитал такой компании мог составляться и за счет вкладов посторонних лиц, которым гарантировалось 15% годовых в двадцатые годы XIV века276.

Участие в управлении государством

Как уже говорилось, флорентийские граждане имели относительно широкий доступ к власти и весьма энергично действовали на политическом поприще. Активное участие в управлении государством вело к тому, что у деловых людей складывались устойчивые представления и стереотипные оценки политической деятельности, которой они посвящали много времени обычно во второй половине жизни. Комплекс различных чувств и настроений, которые они по этому поводу испытывали, очень богат оттенками: от глубокого удовлетворения до полного неприятия политической карьеры, от сухих, практических расчетов относительно выгодности той или иной службы до глубоко скрытой горькой обиды оттого, что фамилия попала не в те списки или вовсе не попала. В целом участие в управлении государством до середины XV в. - положительно оцениваемый фактор, обуславливающий социальное возвышение, благотворно влияюший на экономическое состояние, поскольку вместе с ним появлялась возможность получения дополнительных кредитов и послаблений в системе обложения.

Среди коммунальных должностей, которые считались престижными и почетными, одно из первых мест занимала дипломатическая служба. Флорентийские купцы часто получали поручения такого рода от своей Коммуны, от императоров, королей, феодальных властителей из других стран, поскольку этому способствовал сам вид их деятельности, связанный с постоянными путешествиями и переездами из одной страны в другую, а кроме того, их образованность, опытность в разных делах и те особые качества мировосприятия, о которых шла речь, - способность к установлению контактов и достижению выгодных компромиссов.

Огромное место уделял дипломатической деятельности в своей "Домашней хронике" Донато Веллути, которому добрую половину жизни пришлось заниматься внешнеполитическими делами. С начала 40 годов XIV в. и до 1363 г. он постоянно выполнял разные дипломатические миссии за пределами отечества. 40-50 годы XIV в. отличались крайней напряженностью в Тоскане из-за распрей между гвельфами и гибеллинами. Поручения, с которыми коммуна направила Донато Веллути в Сьену и Ареццо, потребовали "продвижения с большим риском по земле, захваченной синьорами Пьетрамала и другими гибеллинами"173, в гибеллинском Ареццо, пришлось жить "почти в заключении более месяца без возможности выйти за ворота а враги подбирались с оружием к стенам нашего дома"174. Затем ПО-следовали Перуджа, Болонья, Лукка, Феррара, Пиза. Посольство в Пизу чуть не окончилось плачевно из-за вмешательства в спор между двумя деревнями по поводу плотины поскольку пришлось противостоять вооруженной толпе: "Мы оказались в смертельной опасности несколько копий и шпаг уперлось нам в грудь и другие места а я вовсе не был вооружен и ПРИГОТОВИЛСЯ к смерти и лишь по воле Господа удалось избежать опасности" 75. к TOMV же при этой МИООТВОП-ческой миссии Донато ПРОСТУДИЛся и заболел о чем уже ГОТЮПИЛОСК ранее. После краткого перерыва в полтора года Синьория снова послала его в Пистойю, где пыталась произвести переворот враждебная Флоренции семья гибеллинов Панчатики, проводившая промилан-скую политику. Это задание было настолько тревожным и хлопотливым, что "мы забывали о еде и питье до самого вечера. Никколо и я всегда были на ногах вплоть до вечернего колокола, а поднимались с утренним. Нам все время грозило осуждение и порицание, мы слышали их в спину от людей, обвинявших нас в предательстве"176. До-нато особенно страдал без рыбной пищи и своих любимых миног, что привело к болезни желудка, продолжавшейся много лет177. После столь трудного посольства он не имел и месяца передышки, пришлось возглавить новое посольство в Сьену для заключения и ратификации договора относительно порта Таламоне, что оказалось столь же обременительно, хотя и удачно завершилось178. За 15 лет непрерывной дипломатической деятельности пришлось заплатить здоровьем, потерянным капиталом, который некогда было наживать, многими обидами и унижениями и даже риском для жизни. "Я посвящал этим делам огромное старание и работу мысли... справляясь с делами с честью несмотря на тяжкие труды и наносимые обиды" и все эти усилия практически оставались без материального вознаграждения: "Я не получал от миссий никаких благ ни для своей души ни для своего тела"179.

Вьщаюишйся политический деятель Аньоло Аччайуоли в первой половине XV в. сделал карьеру главным образом на дипломатическом поприще, и достиг таких успехов, что биограф Веспасиано де Бис-тиччи счел нужным включить его жизнеописание в свою книгу. Из биографии мессера Аньоло выясняется, что ему, как и Донато Веллу-ти, пришлось претерпеть немало злоключений, выполняя дипломатические миссии. Чего стоит, например, выразительно описанная Бистиччи история его вояжа во Францию в 1434-1435 гг., когда стремясь догаать двор французского короля, флорентийское посольство, возглавляемое мессером Аньоло, заблудилось в лесу, причем был "очень сильный мороз и чудовищный снегопад". "Не зная, что делать, они, закутавшись, взобрались на лошадей, привязав их к деревьям, ждать смерти, и каждый вверял себя Богу, отрешившись от всякой надежды". Спасло послов случайное появление какого-то крестьянина, который и вывел их из леса180.

Бонаккорсо ди Нери Питти (1354-1430) был одним из представителей правящей элиты периода 1378-1428 гг. Он находился на постоянной дипломатической службе, которую сочетал с участием в войнах, дуэлями, с торговлей шерстью, вином, лошадьми и разными другими товарами. В 1396 г., будучи по торговым делам во Франции, он занимался формированием лиги против миланского герцога вопреки интригам герцога Орлеанского. В 1402 г. его послали к герцогу Баварскому, но эта миссия оказалась очень тяжелой, поскольку Никколо д Уццано, захваченный до этого герцогом в плен в битве при Казалеккьо, выдал под пытками, что Флоренция собирается направить герцога против Джан Галеаццо Висконти, и Бонаккорсо тоже опасался пыток !.

Дипломатическая деятельность была опасна еще и потому, что ставила лиц, ею занимающихся, в центр интриг в самой коммуне, что испытал на себе не только Бонаккорсо Питги, но и дипломат Бернардо Джуньи, посланный к папскому двору и успешно начавший там свою миссию, но вдруг внезапно отозванный из Рима вместе со своим коллегой Джованоццо Питти. "Они впали в глубокое расстройство, понимая, что эти распоряжения исходят от их недругов во Флоренции (членов Синьории, которые были противниками сношений коммуны с папским престолом). Во Флоренции им было предьявлено обвинение, в котором их деятельность в Риме истолковывалась самым превратным образом, а некоторые члены Синьории платили деньги, чтобы слухи об их предательстве распространились по городу. Было назначено судебное расследование, на котором с большим трудом удалось им доказать свою невиновность182.

Всем деловым людям, которые становились дипломатами, свойственны были сетования на свою многотрудную и часто сопряженную с риском для жизни службу. И все же по своей воле Донато Веллути только один раз отказался от поручения в связи с особыми обстоятельствами, о которых будет сказано далее. А окончательно отошел он от дипломатической службы только в 1363 г. в силу возраста и болезней. Деятельность на внешнеполитическом поприше приносила большой почет в обществе, предоставляя возможность талантливому послу остаться на страницах исторических хроник и в памяти потомков. Чтобы убедиться в этом, достаточно обратиться к жизнеописаниям замечательных людей Флоренции, жанру, который быстро начал развиваться с конца XIV в. Прославления удостаивались прежде всего дипломаты две трети текста многих жизнеописаний обычно посвящено рассказам о блестящих посольствах к великим мира сего и гордым речам которые произносились перед папами, императорами, королями и могущественными герцогами18 . Это естественно, поскольку дипломатическая деятельность имела международное значение и являлась для небольшого города-государства главным методом политики. Именно на дипломатическом поприще как полагал Веспасиано де Бистиччи, проявились такие замечательные качества мессера Аньоло Пандольфини, как беспристрастность, цельность и благородство благодаря которым многие монархи в частности, король Владислав, "хорошо знали мессера Аньоло и очень ему доверяли"184.

Бедность и благотворительность

Представители торгово-ремесленной среды городов не могли не воспринимать господствующие в обществе воззрения на бедность, богатство и милосердие. В XIII в. в Италии распространился фран-цисканизм с его культом "святой бедности", возводящим нищенское состояние в ранг высочайшей моральной добродетели. Франциск Ассизский и его последователи имели в виду абсолютное милосердие как универсальное состояние всякого человека, стремящегося в земной жизни к духовно-религиозному совершенству, - "Иди и продай имение свое и раздай нищим", "не берите с собой ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одеял, ни обуви, ни посоха"220. Население итальянских городов в XIII в. следовало идеалам "святой евангельской бедности", включая и купцов, нищих и неимущих славили как "викариев Господа Бога", а в религиозной практике больше удовлетворения приносили внутренняя сила веры и раскаяние чем следование моральному кодексу рацних пенитенциарных книг221. Наряду с этими идеями в XIII в. распространялись более умеренные и рациональные суждения о бедности и милосердии основанные на том что правильно организованное общество не может состоять из одних профессиональных нищих и МО-нахов222. Флоренция в XIII в стала одним из центров распростране-ния францисканских идей. Там ранее, чем в других городах Тосканы, был в 1211 г. основан францисканский монастырь Сайта Кроче с великолепной библиотекой, в которой потом собирались поэты "нового сладостного стиля" и Данте223.

В XIV в. острота религиозных исканий стала спадать, ереси подавлялись и уходили в прошлое, интереса к ним в значительном масштабе не возобновлялось. Весьма показателен тот факт, что францисканский монастырь уступил интеллектуальный приоритет и влияние на умы доминиканской общине Сайта Мария Новелла. Через посредство доминиканских монахов стали распространяться идеи Фомы Аквинского о бедности и милосердии, отмеченные элементами рационализма, утверждающие необходимость ограничения милостыни, если она угрожает разорением семье того, кто подает, и приводит к выпаду его из нормального. Богом ему предназначенного состояния, даже если это ограничение чревато печальными последствиями для благодетельствуемого. Но и в этом случае учение Фомы Аквинского можно было трактовать широко и неопределенно, поскольку оно не содержало точных критериев бедности и богатства, определения числа благ, необходимых для нужд собственной семьи и тех, которые следовало раздать в качестве милостыни.

Гамма суждений расходилась от весьма радикальных заявлений Екатерины Сьенской, полагавшей, что "богатый призван единственно лишь распределять блага среди бедных"224, до более умеренных заявлений Бернардино да Сьена, который единственным выходом из тупика понятий "мое" и "твое", порождающего имущественное расслоение, не очень сочетающееся с евангельской этикой христианства, считал благотворительность225. Адепты его учения основывали "банки милостыни", откуда предоставляли кредиты нуждающимся с минимальными процентами. В самом стремлении предотвратить таким образом полное обнищание кроется элемент отрицания святости и блаженности, приписываемых состоянию бедности францисканцами22б. Во Флоренции такой банк "Monte dlla pieta" был открыт во времена Савонаролы на добровольные пожертвования227.

В проповедях доминиканцев милосердие и благотворительность оставались главными темами. По мнению Джордано да Ривальто, проповедующего в начале XIV в., "милостыня побеждает всякий грех, ибо в обмен за нее бедный воссылает мольбы к небу за богатого. Но даже если бедный не благодарен, милосердие в любом случае угодно Богу более, чем какое-либо деяние"228. Проповеди доминиканских монахов чаще обращались к праведным богачам, нежели к блаженным беднякам, преследуя цель наставить их в благочестивом образе жизни и правильном употреблении имеющегося богатства. Выказывания Джордано да Ривальто согласовывались с радикальными сентенциями Екатерины Сьенской: "Только за счет бедных можем мы проложить путь себе в вечную жизнь"229.

Другой доминиканец первой половины XIV в. Доменико Каваль-ка, хотя и не допускал крайностей Екатерины Сьенской, требовал тем не менее милосердия "высокого, глубокого, широкого и долгого по примеру Христа, доходящего до жажды смерти и отягощения жизнью". Широта милосердия заключалась в щедрости и великодушии без всякой надежды на награду или плату, - "не принимать каждую поданную мелочь за великое дело и тотчас же утомляться от этого". Долгота милосердия - это неустанность в подаяниях вплоть до желания умереть за ближнего, молиться за врагов и кончить свои дни как Христос. Глубина - в наслаждении от обретения Христа в занятиях милосердием"230. Кавалька утверждал, что благотворительность дарует не только небесное удовлетворение, но наивысшую радость в земной жизни. "По своему милосердию человек объединяется с Богом, ибо совершенное милосердие находится выше страха, алчности, гнева, злости и честолюбия Разум оказывается очищенным от любого зла, наполняется весельем и спокойствием, почти потусторонним блаженством"2- . Только по делам милостыни можно распознать истинных учеников Христа, а не по умению творить чудеса не по великим познаниям не по уму, не по красноречию в проповедях не по большой бороде и не по лохмотьям. Только милосердие а не какая-либо иная добродетель может отпугнуть дьявола от миюских дел Доменико приводит здесь сентенцию Григория I: "Враг не боится нашего воздержания noTOMV что он не ест ни нашего бодрствования потому что он не слит ни целомудрия поскольку он не похотлив, ни наших познаний, потому что он все равно более мудр, чем мы. Он боится лишь милосердия и непоколебимости нашей любви, которую мы проявляем на земле, а они подготавливают нас к небу. Наш вечный враг не столь заботится, чтобы лишить нас каких-либо вешей, ни о том, чтобы устроить нам казни, ни о том чтобы оскорбить нас, но единственно о том, чтобы внушить нам ненависть и потерю милосердия"232. Он подкрепляет эти доводы явным предпочтение благотворительности всем другим добрым делам: "Можно спастись только милостыней, даже не совершая при этом никаких других подвигов веры: не читать Евангелие и не слушать проповедей" 233. Доминиканские проповедники первой половины XIV в. в городах преимущественно обращались к зажиточной пастве, и удаляясь от экзальтированной сакрализации состояния бедности, допускали легальные источники накопления, перенося акценты на то, чтобы научить правильным способам распоряжения уже имеющимся богатством. Следуя по такому пути, они естественно выделяли в практике спасения души прежде всего благотворительность, позволяющую сочетать интересы накопителей и церкви, благочестие богатых и социальный порядок в обществе.

Францисканец Бернардино да Сьена считал благотворительность для купца не только путем к спасению души, но и залогом честной торговли в земной жизни. По его мнению, торговлей можно было заниматься только ради общего блага, то есть для последующего распределения богатств среди бедных - "кто занимается торговлей не для бедных, тот грешит смертельно, потому что поступая так, впадает в грех жадности. Купец, думай все время о бедных, о госпиталях, о благочестивых делах". Теолог учил, что все имущество сверх необходимых потребностей должно быть роздано беднякам: "Если ты все-таки хочешь наживаться и вгоняешь себя ради этого в хлопоты, твори добро, отдавая накопленное в качестве милостыни бедному, или в госпиталь, или тому, кто будет особенно нуждаться"234,

Можно ли судить о том, как воспринимались эти наставления той средой, которой они предназначались? В некоторых случаях купеческие архивы предоставляют такую возможность. В этом отношении интересна хозяйственная книга флорентийского торговца зерном Доменико Ленци, относящаяся к первой половине XIV в.. Как уже говорилось ранее, в этой книге содержится очень выразительное описание голода, охватившего Тоскану в 1329 г. вследствие неурожая. Из этого текста следует, что милосердие и благотворительность являлись для торговца хлебом главным средством спасения души. Следуя за услышанным от проповедников, он называл Бога "Сумма милосердия" и гордился деятельностью монастырей, которые в голодные годы "проявляли такое милосердие к бедным, что казалось, будто сюда вмешиваются божественные силы"235. Он прославлял доброту и благость Флоренции, которая открыла ворота перед сьен-скими бедняками, несмотря на массу голодающих из собственного контадо, когда сьенские власти запретили монастырю Сайта Мария делл а Скала производить раздачи,выгнали толпу неимущих из города и закрыли за ними ворота, обрекая их на голодную смерть.