Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Общая правовая характеристика нетипичньк нормативных предписаний 12
1. Юридическая природа нетипичных нормативных предписаний 12
2 Виды нетипичных нормативных предписаний 38
Глава 2. Системоформирующие нетипичные нормативные предписания в трудовом праве 74
1. Нормы-цели и нормы-задачи в трудовом праве 74
2. Дефиниции в трудовом праве 89
Глава 3. Системооптимизирующие нетішичньїе нормативные предписания в трудовом праве 104
1. Понятие, признакиироль презумгщий в трудовом праве 104
2. Система презумпций трудового права 111
3. Понятие, виды и значение фикций в трудовом праве 172
Глава 4. Системоразвивающие нетипичные нормативные предписания в трудовом праве 192
1. Значение рекомендаций в трудовом праве и уровни их нормативного закрепления 192
2. Правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации как особый вид нетипичных нормативных предписаний трудового права 214
Заключение .221
Библиография 223
- Юридическая природа нетипичных нормативных предписаний
- Виды нетипичных нормативных предписаний
- Нормы-цели и нормы-задачи в трудовом праве
- Дефиниции в трудовом праве
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Проблема научного осмысления юридической природы правовых презумпций, фикций, дефиниций, норм-целей, норм-задач и других правовых явлений «нестандартного» характера, которые не укладываются в общепринятую в науке классическую модель нормы права, их места в системе права существует давно. Исследованием в данной области занимались многие видные ученые как в сфере общей теории права, так и отраслевых наук. Например, В. К. Бабаев указывал на существование наряду с нормами права «исходных законодательных предписаний», к числу которых относил положения Конституций, закрепляющие принципы права, определяющие основные правовые понятия, временные, пространственные и субъективные пределы действия юридических норм и т. д.' С. С. Алексеев говорит о неких «интегративных частицах», имея в виду юридические конструкции, презумпции, юридические фикции2. Среди работ в данной области следует выделить исследования Е. И. Аюевой, А. Л. Парфентье-ва, В. Г. Тяжкого, О. А. Кузнецовой и других. Вместе с тем, до сих пор в науке отсутствует единство мнений по поводу юридической природы указанных правовых явлений, их места в системе права в целом и отдельных его отраслей в частности. Не исключением в данном случае является и трудовое право.
Автор настоящего диссертационного исследования предлагает рассматривать указанные правовые явления «нестандартного» характера в качестве особых нетипичных нормативных предписаний.
В науке трудового права отсутствует комплексное исследование нетипичных нормативных предписаний, а из отдельных их видов, пожалуй, лишь дефиниции являются предметом самостоятельных научных исследований. Остальные же разновидности указанных предписаний изучены лишь фрагментарно. Такое недостаточное внимание к исследованию данных правовых явлений в трудовом праве представляется неоправданным, поскольку нетипичные нормативные предписания играют существенную роль в правовом регулировании трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, выполняют особые функции в системе трудового права.
Исследование нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве позволяет выявить их юридическую природу, отличительные признаки, случаи возможного и допустимого использования в рассмат-
' Бабаев В. КО понимании советского права // Советское государство и право. 1979. № 8. С. 59. 2 Алексеев С. С. Общая теория права. М: Юрид лит., 1982. Т. 2. С. 52.
риваемой отрасли, дать их классификацию. Анализ требований, предъявляемых к различным видам нетипичных нормативных предписаний, позволяет сформулировать предложения по совершенствованию действующего трудового законодательства.
Указанные обстоятельства обусловливают актуальность темы диссертации.
Основной целью диссертационной работы является комплексное исследование нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве, определение их правовой природы, структуры, функций, выполняемых в системе трудового права, а также выявление проблем применения данных предписаний с целью выработки возможных способов их разрешения, в том числе путем совершенствования действующего трудового законодательства.
Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи: 1) дать общую правовую характеристику нетипичных нормативных предписаний, выявить их признаки; 2) классифицировать нетипичные нормативные предписания в трудовом праве; 3) проанализировать отдельные виды нетипичных нормативных предписаний, используемые в трудовом праве, определить их понятие, структуру, функции, выполняемые в системе трудового права; 4) сформулировать предложения de lege ferenda с целью совершенствования действующего трудового законодательства.
Объектом исследования стали различные виды нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве.
Предметом исследования выступили положения международно-правовых актов в сфере труда, российского и зарубежного трудового законодательства, содержащие нетипичные нормативные предписания, практика их применения, а также научные работы, в которых рассматриваются вопросы определения юридической природы, функций отдельных видов нетипичных нормативных предписаний, случаев их возможного и допустимого использования в праве в целом и в трудовом праве в частности.
Методологическая основа исследования. При написании работы применялись как общенаучные, так и специально-юридические методы. В частности, использованы такие общелогические методы, как анализ, синтез, дедукция, индукция, моделирование, абстрагирование, аналогия. Кроме того, в работе применялись исторический, системный, лингвистический, формально-юридический, сравнительно-правовой, структурно-функциональный методы исследования.
Теоретическую основу исследования составили научные работы в области общей теории права С. С. Алексеева, Л. Ф. Апт, Е. И. Аюевой,
В. К. Бабаева, Ю. В. Блохина, Н. Н. Вопленко, В. М. Горшенева, М. Л. Давыдовой, А. П. Заец, О. А. Курсовой, Т. Н. Мирошниченко, А. В. Мицкевича, А. Нашиц, П. Е. Недбайло, А. Л. Парфентьева, А. С. Пиголкина, А. Ф. Черданцева и других. Важное значение для диссертационного исследования имели труды следующих представителей науки трудового права: Н. Г. Александрова, Б. К. Бегичева, Л. Ю. Бугрова, О. А. Вострецовой, С. Ю. Головиной, К. Н. Гусова, А. 3. Доловой, В. Б. Дресвянкина, С. А. Иванова, Т. А. Избиеновой, И. Я. Киселева, К. Д. Крылова, Р. 3. Лившица, А. М. Лушникова, М. В. Лушниковой, М. В. Молодцова, В. И. Никитинского, Ю. П. Орловского, Е. М. Офман, А. Е. Пашерстника, Н. Н. Семенюты, Г. С. Скач-ковой, Д. А. Смирнова, В. Г. Сойфера, В. Г. Тяжкого, Е. Б. Хохлова, Ф. Б. Штивельберга и других авторов. При исследовании отдельных видов нетипичных нормативных предписаний использованы работы специалистов иных отраслей права: конституционного (С. А. Мосина), гражданского (С. Н. Братуся, В. П. Грибанова, В. И. Емельянова, А. В. Жгуновой, О. А. Красавчикова, О. А. Кузнецовой, И. А. Покровского, Е. А. Суханова), уголовного (Ю. Г. Зуева, К. К. Панько), налогового (Д. В. Винницкого, Д. М. Щекина), гражданского процесса (Е. В. Васьковского, Е. В. Исаевой, Я. Л. Штутина), уголовного процесса (В. И. Каминской, М. С. Строговича).
Эмпирическую базу исследования составили материалы судебной практики, в частности, Конституционного Суда РФ, Верховного Суда РФ, Высшего Арбитражного Суда РФ, районных, областных судов, судов автономных округов, городов федерального значения, федеральных арбитражных судов округов.
Нормативной базой исследования выступили международные правовые акты, содержащие нормы и принципы международного трудового права, Конституция Российской Федерации, Трудовой кодекс Российской Федерации и иные нормативные правовые акты Российской Федерации, регулирующие трудовые и иные непосредственно связанные с ними отношения, а также трудовые кодексы и иные законы в сфере труда зарубежных стран.
Научная новизна диссертационного исследования определяется тем, что оно представляет собой первое в науке отечественного трудового права комплексное исследование нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве. На основе теоретических разработок, осуществленных специалистами различных отраслей права, диссертант обосновал собственное видение нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве, дал их классификацию, исследовал специфику, случаи возможного и допустимого использования различных видов нети-
пичных нормативных предписаний в трудовом праве, выявил их функции, а также сделал конкретные предложения по совершенствованию действующего трудового законодательства.
По результатам проведенного исследования были сформулированы следующие отражающие новизну исследования основные выводы и положения, выносимые на защиту:
Нетипичные нормативные предписания характеризуются автором как своеобразные элементы системы права, специфика которых заключается либо в особом построении содержания предписаний (отличающимся от построения классической модели нормы права), либо особом порядке их установления (в виде правовых позиций Конституционного Суда РФ).
Предложено классифицировать нетипичные нормативные предписания в трудовом праве в зависимости от функциональной роли, выполняемой ими в системе трудового права, на системоформирующие (нормы-цели, нормы-задачи, дефиниции), системооптимизирующие (презумпции, фикции), системоразвивающие (рекомендации, правовые позиции Конституционного Суда Российской Федерации).
Аргументирован вывод о том, что целью трудового права должно являться достижение оптимального согласования интересов не только сторон трудовых отношений и государства, но и интересов иных субъектов трудового права (других работников, профсоюзов, их объединений, объединений работодателей, лиц, ищущих работу, учеников по ученическому договору и т. д.). С учетом этого предложено дополнить ч. 1 ст. 1 ТК РФ положением о том, что одной из целей трудового законодательства является достижение оптимального согласования интересов сторон трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений, а также интересов государства.
Доказана необходимость новации цели трудового права - установления государственных гарантий трудовых прав и свобод граждан. Целью трудового права не может являться установление в его нормах каких-либо гарантий прав граждан, их ограничений и т. д. («право ради права»). Обосновано положение о том, что установление государственных гарантий трудовых прав и свобод граждан может являться одной из задач трудового права, одним из способов достижения его цели - защиты (в широком смысле) прав работника. Поэтому предложено исключить положение ч. 1 ст. 1 ТК РФ об установлении государственных гарантий трудовых прав и свобод граждан из целей трудового законодательства и включить его в число основных задач трудового законодательства (ч. 2 ст. 1 ТК РФ).
На основе выявленных особенностей презумпций, используемых в трудовом праве, дано определение понятия презумпции в трудовом праве - это закрепленное косвенно в трудовом законодательстве и иных актах, содержащих нормы трудового права, а также вытекающее из официальных разъяснений Пленума Верховного Суда РФ вероятностное предположение о наличии или отсутствии определенных обстоятельств, имеющих юридическое значение, при наличии других обстоятельств, имеющих юридическое значение, имеющее целью создание гарантий от произвольных действий субъектов трудового права, наибольшей целесообразности, справедливости правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, обязывающее приме-нителей норм трудового права считать определенный факт установленным до тех пор, пока в установленном порядке не будет доказано иное.
Обоснован вывод о том, что презумпции трудового права не образуют явление суммативного порядка («неорганизованную совокупность», «суммативное целое»), они представляют собой целостное органичное упорядоченное образование взаимосвязанных между собой элементов, что позволяет говорить о наличии системы презумпций трудового права. Система презумпций трудового права относится к числу открытых, динамичных систем и основана на принципах целостности, структурности, иерархичности, взаимозависимости системы и среды.
Большинство презумпций и фикций в силу изначально социальной направленности трудового права установлены в целях создания гарантий для работников от возможных недобросовестных действий работодателей, что позволяет рассматривать в качестве основного предназначения данных нетипичных нормативных предписаний реализацию защитной функции трудового права.
Аргументирован вывод о том, что нормы-фикции должны использоваться в трудовом праве только в исключительных случаях, когда не имеется реальной возможности достичь необходимого результата в сфере правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений при помощи иных приемов юридической техники (иных видов норм трудового права). Поэтому необходимо, чтобы нормы-фикции, закрепленные в тексте нормативно-правового акта, находились в строгом соответствии с целями, задачами трудового законодательства, общими принципами правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений и, следовательно, принципами отдельных институтов трудового права. Исходя из этого, необходимо исключить из ТК РФ нормы-фикции, содержащиеся в ч. 8 ст. 48 и ч. 8 ст. 133.1 ТК РФ, как противоречащие целям и за-
дачам трудового законодательства (ст. 1 ТК РФ), принципу добровольности принятия сторонами социального партнерства на себя обязательств (ст. 24 ТК РФ).
Предложено нормативное закрепление презумпции полномочное лица, подписывающего трудовой договор с работником от имени работодателя или осуществляющего фактический допуск работника к работе, на совершение указанных действий. Данная презумпция, с одной стороны, послужит гарантией прав работников и освободит их от доказывания в суде полномочности представителей работодателей, осуществивших допуск к работе или подписавших трудовой договор, а с другой стороны, будет иметь превентивное значение в целях недопущения возможных злоупотреблений со стороны работодателей при приеме работников на работу.
Установлено, что норма-фикция ч. 4 ст. 81 ТК РФ при наличии иных обособленных структурных подразделений организации в данной местности, которые продолжают деятельность, не согласуется с принципами равенства прав и возможностей работников, а также защиты от безработицы, установленных в ст. 2 ТК РФ. Поэтому предлагается дополнить ч. 4 ст. 81 ТК РФ положением о том, что при наличии в данной местности иных обособленных структурных подразделений организации, в отношении которых уполномоченным органом не было принято решения о прекращении их деятельности, работодатель обязан предлагать работникам, указанным в настоящей части, все вакансии (как вакантные должности или работы, соответствующие квалификации работников, так и вакантные нижестоящие должности или нижеоплачи-ваемые работы), имеющиеся у него в иных обособленных структурных подразделениях в данной местности.
Несмотря на то, что нормы-рекомендации не обязательны для исполнения субъектами трудового права (т. е. не выступают в качестве непосредственных регуляторов трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений), они ориентируют правотворческие и правоприменительные органы на желаемое с точки зрения общепризнанных принципов, норм международного права, национального законодателя правовое поведение, что направлено на создание единых, унифицированных моделей правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, дальнейшее развитие системы трудового права в заданном направлении, а также единообразной практики применения норм отрасли без вмешательства в компетенцию субъектов трудового права. Такой специфический способ регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений
нормами-рекомендациями характеризуется как «опосредованный», «косвенный».
12. В диссертации сформулированы предложения по совершенствованию действующего трудового законодательства, в том числе о:
исключении из ч. 4 ст. 8 ТК РФ положения о неприменении локальных нормативных актов, принятых без соблюдения установленного ст. 372 ТК РФ порядка учета мнения представительного органа работников. Одновременно в качестве гарантии от возможных злоупотреблений со стороны работодателей предлагается включить в КоАП РФ отдельную статью об административной ответственности лиц, выступающих в качестве работодателей, за несоблюдение установленного ст. 372 ТК РФ порядка учета мнения представительного органа работников при принятии локальных нормативных актов в случаях, когда необходимость учета такого мнения предусмотрена ТК РФ, другими федеральными законами и иными нормативными правовыми актами РФ, коллективным договором, соглашениями;
дополнении ч. 3 ст. 14 ТК РФ положением о том, что если окончание срока, исчисляемого месяцами, приходится на такой месяц, в котором нет соответствующего числа, то срок истекает в последний день этого месяца;
дополнении ч. 3 ст. 58 ТК РФ нормой о том, что в случае, когда работник фактически допущен к работе без оформления трудового договора, условие об определенном сроке действия трудового договора может быть включено в трудовой договор, только если стороны оформили его в виде отдельного соглашения до начала работы, за исключением случаев, когда трудовые отношения не могут быть установлены на неопределенный срок с учетом характера предстоящей работы или условий ее выполнения (ч. 1 ст. 59 ТК РФ). При оформлении трудового договора после фактического допуска к работе в случаях, указанных в ч. 1 ст. 59 ТК РФ, в трудовых договорах должны быть указаны предельно возможные сроки применительно к каждому обстоятельству, содержащемуся в ч. 1 ст. 59 ТК РФ;
изложении ч. 4 ст. 61 ТК РФ в следующей редакции: «Если работник без уважительных причин не приступил к работе в день начала работы, установленный в соответствии с частью второй или третьей настоящей статьи, то работодатель имеет право аннулировать трудовой договор. С момента аннулирования работодателем трудового договора трудовые отношения между работником и работодателем прекращаются. Трудовой договор с момента аннулирования не порождает для работника и работодателя никаких правовых последствий, за исключением слу-
чаев, предусмотренных в настоящей статье. Аннулирование трудового договора не лишает работника права на получение обеспечения по обязательному социальному страхованию при наступлении страхового случая в период со дня заключения трудового договора до дня его аннулирования»;
исключении из ТК РФ норм-рекомендаций, содержащихся в ч. 3 ст. 103, ч. 2 ст. 190 ТК РФ.
Научная и практическая значимость диссертационного исследования. Теоретические выводы диссертационного исследования позволяют сформировать комплексное представление о юридической природе, отличительных признаках, видах и функциях нетипичных нормативных предписаний в трудовом праве.
Практическая значимость диссертации заключается в разработке положений, которые могут быть использованы при совершенствовании трудового законодательства и в правоприменительной практике. Основные положения диссертационного исследования могут быть использованы в процессе преподавания учебной дисциплины «Трудовое право России», а также при составлении учебных программ и учебных пособий по трудовом праву.
Апробация результатов диссертационного исследования. Диссертация выполнена и обсуждена на кафедре трудового права Уральской государственной юридической академии. Выводы исследования использовались автором при проведении семинарских занятий в Уральской государственной юридической академии.
Основные положения доложены на Международной научно-практической конференции «Общество в условиях финансового кризиса: экономика, политика, право» (г. Екатеринбург, Уральский институт экономики, управления и права, 2009 г.), XII Международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы права России и стран СНГ-2010» (г. Челябинск, Южно-Уральский государственный университет, 2010 г.), VIII Всероссийской научной конференции «Эволюция российского права» (г. Екатеринбург, Уральская государственная юридическая академия, 2010 г.).
Положения диссертации нашли отражение в опубликованных автором статьях.
Структура диссертации определена целью и задачами исследования. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, включающих девять параграфов, заключения, библиографии.
Юридическая природа нетипичных нормативных предписаний
Прежде чем выявить признаки нетипичного нормативного предписания, представляется необходимым определить понятие самого нормативного предписания.
В общей теории права не существует единства взглядов на такие понятия, как «нормативное правовое предписание», «правовое предписание», «нормативное предписание», которые используются, как правило, как синонимы. Особняком стоит позиция АЛ. Парфентьева, с точки зрения которого «нормативно-правовое предписание отличается от правового предписания тем, что ему присуще свойство нормативности, а также тем, что оно участвует в образовании правовой нормы» . Автор настоящей работы рассматривает вышеуказанные понятия как тождественные, поскольку признак нормативности, думается, имманентно присущ праву в целом и, соответственно, составляющим его отдельным элементам.
В качестве самостоятельного термин «нормативно-правовое предписание» был впервые использован А.В. Мицкевичем в 1967 г., который определил его как «.. .самый текст статей, пунктов или других грамматически и логически завершенных частей нормативных актов», как «го или иное логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа и содержащее обязательное для других лиц, организаций решение государственной власти».
MJT. Давыдова отмечает, что в ходе развития теоретических представлений о нормативно-правовых предписаниях в науке сформировались два основных подхода к определению сущности этого правового явления. При этом в основе дискуссии в самом общем виде лежит вопрос о том, следует ли считать нормативно-правовое предписание минимальной структурной частью текста нормативного акта или минимальным правовьтм велением.
Сторонники одной точки зрения (ЛФ. Апт, Ю.В. Блохин, ГА. Борисов, НН. Вопленко, АЛ. Заец, АЛ. Парфентьев, Т.Н. Мирошниченко и другие) признают нормативно-правовое предписание начальной категорией системы законодательства. Согласно же второй позиции (ее сторонниками являются ССАлексеев, В.Г.Тяжкий и другие) нормативно-правовое предписание исследуется как начальный элемент системы права.
Не вдаваясь подробно в дискуссию о правовой природе нормативно-правовых предписаний (поскольку она не является самостоятельным предметом настоящего исследования), согласимся в целом с утверждением С.С. Алексеева, с точки зрения которого «в нормативных предписаниях наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве. Нормативное предписание — это первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста»10. Однако представляется необходимым сделать существенную оговорку к указанному утверждению. Нормативное предписание, являясь первичной, элементарной частицей содержания права, далеко не всегда совпадает с единицами правового текста (т.е. статьями, пунктами, частями статей нормативно-правовых актов и т.д.). Очень часто отдельные элементы нормативно-правовых предписаний «разбросаны» по разным статьям нормативного акта, а иногда содержатся в иных нормативно-правовых актах.
Для достижения целей настоящего исследования нельзя обойти стороной вопрос о соотношении понятий нормативно-правового предписания и нормы права (правовой нормы). Оговоримся сразу, что в рамках настоящей работы понятия «норма права» и «правовая норма» употребляются как тождественные. Однако не все ученые согласны с такой позицией. Так, А.В. Сурилов связывает понятие нормы права с юридическим формализованным правилом поведения, а правовую норму рассматривает как более широкое понятие, которое «может выражаться и в фактическом поведении, отношении»1 . Автор настоящего исследования не является сторонником разделения понятий «норма права» и «правовая норма», поскольку не видит достаточно обоснованньк доводов в пользу такого разграничения.
В науке существует значительный разброс мнений относительно соотношения понятий нормативно-правового предписания и нормы права. Так, С.С. Алексеев ввел в оборот термин «норма-предписание», понимая под ним норму права. С его точки зрения, термины «нормативное предписание» («норма-предписание») и «норма права» являются синонимами. Одновременно С.С. Алексеев говорит о существовании «логических норм» - в данном случае «речь идет о композиции, закономерных связях между предписаниями или их элементами (что и позволяет увидеть в каждом из них «полный набор» правовых, кюударственнс-властньїх свойств)» .
Очевидно, С.С. Алексеев, выделяя нормы-предписания и логические нормы, таким образом стремится объединить две концепции структуры нормы права (дву- и трехчленную). При этом, тем не менее, он указывает, что «перед нами не просто аспекты одного понятия, охватываемые разными (только двумя) ракурсами единого понятия нормы права «вообще», норма-предписание и логическая норма - это реально существующие различные первичные явления структуры права, и, следовательно, в данном случае следует говорить не о «дроблении» одного понятия, а о разных уровнях теоретической абстракции, на которых сначала фиксируется существование норм-предписаний и логических норм, а затем в одном понятии отражаются их общие черты» .
В.П. Цыцьш также оперирует термином «правовое предписание», однако утверждает, что нормы права представляют собой лишь одну из разновидностей правовых предписаний. С точки зрения В.П. Цыцьша, существуют некие «общие правовые предписания», под которыми он понимает правовые принципы, декларации, идеи, призывы, дефиниции и т.д. В качестве примеров подобного рода «установлений общего характера» автор называет принципы, зафиксированные в Конституции СССР 1977 г.: народовластие, демократический централизм, социалистическая законность, неприкосновенность личности и другие. «Суть общих правовых предписаний заключается в том, что они являются наиболее важными обобщенными предписаниями государства и по своей служебно-регулирующей роли играют вполне самостоятельную роль в правовой системе и в правовом регулировании общественных отношений»; «это наиболее общая форма выражения государственной воли ...народа». При этом ученый говорит о том, что данные «общие правовые предписания» не являются нормами права, но носят обобщающий характер, обладают высокой степенью нормативности, особой значимостью содержащихся в них велений.
МЛ. Давыдова аналогичным образом рассматривает правовую норму как основной тип нормативно-правовых предписаний. По ее мнению, понятие «нормативно-правовое предписание» гораздо шире, чем «правовая норма», поскольку включает в себя правовые декларации, определения и принципы . Говоря язьжом формальной логики, если изобразить с помощью круговых схем (кругов Эйлера) вариант отношения между понятиями нормативно-правового предписания и правовой нормы, высказанный МЛ Давыдовой, то круг, вьфажающий объем понятия нормативно-правового предписания, будет включать в себя меньший по размеру круг, обозначающий объем понятия правовой нормы.
Виды нетипичных нормативных предписаний
Прежде чем выявить признаки нетипичного нормативного предписания, представляется необходимым определить понятие самого нормативного предписания.
В общей теории права не существует единства взглядов на такие понятия, как «нормативное правовое предписание», «правовое предписание», «нормативное предписание», которые используются, как правило, как синонимы. Особняком стоит позиция АЛ. Парфентьева, с точки зрения которого «нормативно-правовое предписание отличается от правового предписания тем, что ему присуще свойство нормативности, а также тем, что оно участвует в образовании правовой нормы» . Автор настоящей работы рассматривает вышеуказанные понятия как тождественные, поскольку признак нормативности, думается, имманентно присущ праву в целом и, соответственно, составляющим его отдельным элементам.
В качестве самостоятельного термин «нормативно-правовое предписание» был впервые использован А.В. Мицкевичем в 1967 г., который определил его как «.. .самый текст статей, пунктов или других грамматически и логически завершенных частей нормативных актов», как «го или иное логически завершенное положение, прямо сформулированное в тексте акта государственного органа и содержащее обязательное для других лиц, организаций решение государственной власти».
MJT. Давыдова отмечает, что в ходе развития теоретических представлений о нормативно-правовых предписаниях в науке сформировались два основных подхода к определению сущности этого правового явления. При этом в основе дискуссии в самом общем виде лежит вопрос о том, следует ли считать нормативно-правовое предписание минимальной структурной частью текста нормативного акта или минимальным правовьтм велением.
Сторонники одной точки зрения (ЛФ. Апт, Ю.В. Блохин, ГА. Борисов, НН. Вопленко, АЛ. Заец, АЛ. Парфентьев, Т.Н. Мирошниченко и другие) признают нормативно-правовое предписание начальной категорией системы законодательства. Согласно же второй позиции (ее сторонниками являются ССАлексеев, В.Г.Тяжкий и другие) нормативно-правовое предписание исследуется как начальный элемент системы права.
Не вдаваясь подробно в дискуссию о правовой природе нормативно-правовых предписаний (поскольку она не является самостоятельным предметом настоящего исследования), согласимся в целом с утверждением С.С. Алексеева, с точки зрения которого «в нормативных предписаниях наиболее ярко выражено органическое единство содержания и внешней формы в праве. Нормативное предписание — это первичная, элементарная частица самой правовой материи, с которой совпадает исходная единица правового текста»10. Однако представляется необходимым сделать существенную оговорку к указанному утверждению. Нормативное предписание, являясь первичной, элементарной частицей содержания права, далеко не всегда совпадает с единицами правового текста (т.е. статьями, пунктами, частями статей нормативно-правовых актов и т.д.). Очень часто отдельные элементы нормативно-правовых предписаний «разбросаны» по разным статьям нормативного акта, а иногда содержатся в иных нормативно-правовых актах.
Для достижения целей настоящего исследования нельзя обойти стороной вопрос о соотношении понятий нормативно-правового предписания и нормы права (правовой нормы). Оговоримся сразу, что в рамках настоящей работы понятия «норма права» и «правовая норма» употребляются как тождественные. Однако не все ученые согласны с такой позицией. Так, А.В. Сурилов связывает понятие нормы права с юридическим формализованным правилом поведения, а правовую норму рассматривает как более широкое понятие, которое «может выражаться и в фактическом поведении, отношении»1 . Автор настоящего исследования не является сторонником разделения понятий «норма права» и «правовая норма», поскольку не видит достаточно обоснованньк доводов в пользу такого разграничения.
В науке существует значительный разброс мнений относительно соотношения понятий нормативно-правового предписания и нормы права. Так, С.С. Алексеев ввел в оборот термин «норма-предписание», понимая под ним норму права. С его точки зрения, термины «нормативное предписание» («норма-предписание») и «норма права» являются синонимами. Одновременно С.С. Алексеев говорит о существовании «логических норм» - в данном случае «речь идет о композиции, закономерных связях между предписаниями или их элементами (что и позволяет увидеть в каждом из них «полный набор» правовых, кюударственнс-властньїх свойств)» .
Очевидно, С.С. Алексеев, выделяя нормы-предписания и логические нормы, таким образом стремится объединить две концепции структуры нормы права (дву- и трехчленную). При этом, тем не менее, он указывает, что «перед нами не просто аспекты одного понятия, охватываемые разными (только двумя) ракурсами единого понятия нормы права «вообще», норма-предписание и логическая норма - это реально существующие различные первичные явления структуры права, и, следовательно, в данном случае следует говорить не о «дроблении» одного понятия, а о разных уровнях теоретической абстракции, на которых сначала фиксируется существование норм-предписаний и логических норм, а затем в одном понятии отражаются их общие черты» .
В.П. Цыцьш также оперирует термином «правовое предписание», однако утверждает, что нормы права представляют собой лишь одну из разновидностей правовых предписаний. С точки зрения В.П. Цыцьша, существуют некие «общие правовые предписания», под которыми он понимает правовые принципы, декларации, идеи, призывы, дефиниции и т.д. В качестве примеров подобного рода «установлений общего характера» автор называет принципы, зафиксированные в Конституции СССР 1977 г.: народовластие, демократический централизм, социалистическая законность, неприкосновенность личности и другие. «Суть общих правовых предписаний заключается в том, что они являются наиболее важными обобщенными предписаниями государства и по своей служебно-регулирующей роли играют вполне самостоятельную роль в правовой системе и в правовом регулировании общественных отношений»; «это наиболее общая форма выражения государственной воли ...народа». При этом ученый говорит о том, что данные «общие правовые предписания» не являются нормами права, но носят обобщающий характер, обладают высокой степенью нормативности, особой значимостью содержащихся в них велений.
МЛ. Давыдова аналогичным образом рассматривает правовую норму как основной тип нормативно-правовых предписаний. По ее мнению, понятие «нормативно-правовое предписание» гораздо шире, чем «правовая норма», поскольку включает в себя правовые декларации, определения и принципы . Говоря язьжом формальной логики, если изобразить с помощью круговых схем (кругов Эйлера) вариант отношения между понятиями нормативно-правового предписания и правовой нормы, высказанный МЛ Давыдовой, то круг, вьфажающий объем понятия нормативно-правового предписания, будет включать в себя меньший по размеру круг, обозначающий объем понятия правовой нормы.
Нормы-цели и нормы-задачи в трудовом праве
Интересы работника и работодателя диаметрально противоположны: работник желает получить максимально высокую заработную плату, затратив на это минимум своих усилий; работодатель же, наоборот, стремится к выплате работнику минимальной заработной платы при максимальном использовании его труда Как справедливо отметил Р.З. Лившиц, «интересы работодателя составляют производственную сторону трудовых отношений, интересы работника — их социальную сторону. Противоречие социального и производственного элементов — неизбежное противоречие, заложенное в природе трудового отношения, его генетическом коде».
Урегулировать такое противоречие интересов сторон трудовых отношений, привести их «к единому знаменателю» и призвано трудовое право. Трудовое право, как и любая иная отрасль российского права, включает в себя нормы-цели и конкретизирующие их нормы-задачи, первые из которых определяют итоговый предполагаемый результат правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений нормами трудового права, а вторые - способы, пути достижения поставленных целей.
Нормы-цели трудового права в наиболее общем виде закреплены в ч.1 ст.1 ТК РФ. В этой связи необходимо отличать указанные нормы-цели трудового права от целей проведения различных мероприятий, процедур, действий в рамках отдельных институтов трудового права Например, ч.1 ст.70 ТК РФ определяет цели испытания работника, ч.1 ст.ЮЗ Ж РФ - цели введения сменной работы, ч.2 ст.216.1 ТК РФ - цели государственной экспертизы условий труда Данные положения трудового законодательства устанавливают не цели правового регулирования трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений, а цели конкретных действий, осуществляемых субъектами трудового права, или проведения отдельных мероприятий (процедур).
Итак, ч.1 CT.l ТК РФ определяет наиболее общие три самостоятельные цели трудового права:
1) установление государственньк гарантий трудовых прав и свобод граждан,
2) создание благоприятных условий труда, 3) зашита прав и интересов работников и работодателей. Как мы видим, первые две цели установлены в интересах работника, и лишь третья цель ориентирована как на работника, так и на работодателя. Это объясняетсясоциальным назначением трудового права, призванного, прежде всего, защитить права работника как изначально более слабой стороны трудового правоотношения.
Специальное закрепление общих норм-целей в ч.1 ст.1 ТК РФ следует признать безусловным достижением в развитии российского трудового законодательства, поскольку Кодексы законов о труде РСФСР 1918 и 1922 годов вообще не содержали ни норм-целей, ни норм-задач, а КЗоТ 1971 г. вслед за Основами законодательства Союза ССР и союзных республик о труде 1970 г. устанавливал задачи данного нормативно-правового акта. Цели же трудового права выводились путем доктринального системного толкования положений законодательства о труде. В этом плане ТК РФ приятно отличается и от других кодифицированных актов в системе действующего российского законодательства.
Особо хочется отметить, что до ТК РФ защита прав и интересов работодателей не указывалась и в качестве даже самостоятельной задачи законодательства о труде. С переходом нашего государства к рыночным отношениям возникла необходимость в специальной защите прав и интересов работодателей в сфере труда, что нашло свое отражение в появлении в ТК РФ принципиально новых положений, ранее не известных советскому законодательству о труде. Так, например, в целях защиты имущественных и организационных интересов работодателей законодатель в ч.2 ст.348.12 ТК РФ установил, что в трудовом договоре со спортсменом может быть предусмотрено условие об обязанности спортсмена произвести в пользу работодателя денежную выплату в случае расторжения трудового договора по инициативе спортсмена (по собственному желанию) без уважительных причин, а также в случае расторжения трудового договора по инициативе работодателя по основаниям, которые относятся к дисциплинарным взысканиям (часть третья статьи 192 настоящего Кодекса). При этом в силу ч.З названной статьи ТК РФ размер такой денежной выплаты определяется трудовым договором. По своей правовой природе указанная денежная выплата напоминает неустойку в гражданском праве. Аналогов подобных денежных выплат до введения Федеральным законом от 28 февраля 2008 г. № 13 ФЗ в ТК РФ главы 54.1 «Особенности регулирования труда спортсменов и тренеров» в трудовом праве не существовало. Цели и задачи предопределяют содержание иных норм трудового права, которые должны служить достижению данных целей и задач. Вместе с тем, считаем, что законодатель не всегда терминологически последователен при формулировании целей, задач трудового права и иных норм отрасли. Так, например, в ст.2 ТК РФ в качестве одного из основных принципов правового регулирования трудовых отношений и иных непосредственно связанных с ними отношений называется установление государственных гарантий по обеспечению прав работников и работодателей. Нетрудно заметить, что данный принцип фактически дублирует одну из целей трудового законодательства (трудового права): установление государственных гарантий трудовых прав и свобод граждан (как видим, законодатель лишь добавляет в число субъектов, обеспечение прав которых требует установления государственных гарантий, работодателей). Между тем, цель права - это то, на что направлено действие его норм, предполагаемый результат правового регулирования общественных отношений. Принцип же права (от латинского principium - основа, начало223) - это основополагающее, исходное, отправное, руководящее начало (положение, идея), 224 -г» лежащее в основе права, выражающее его сущность . В данном случае происходит смешение целей и принципов трудового права Думается, что законодатель должен точно разграничивать цели, задачи трудового права от принципов рассматриваемой отрасли. В конечном счете, одной из задач трудового права в силу ч.2 ст.1 ТК РФ является правовое регулирование трудовых и иных непосредственно связанных с ними отношений. Принципы же трудового права представляют собой основополагающие идеи (начала), лежащие в основе такого регулирования.
Возможно, одной из причин такой терминологической путаницы является неудачное, по нашему мнению, определение законодателем в качестве цели трудового законодательства установление государственньк гарантий трудовых прав и свобод граждан. Получается, что законодатель, закрепляя в ТК РФ гарантии прав работников при приеме на работу, изменении, прекращении трудового догоюра и т.д., преследует цель установления подобных гарантий. В научной литературе справедливо отмечено, что цели правового воздействия лежат не в самом праве, а в сфере общественньгх отношений, которые им регулируются.
Дефиниции в трудовом праве
При рассмотрении дефиниций как системоформирующих нетипичных нормативных предписаний трудового права автор полагает необходимым остановиться на! следующих основных моментах:
1) выявление условий возможного и целесообразного использования дефиниций в трудовом праве;
2) анализ требований, предъявляемых к дефинициям формальной логикой и юридической техникой, на примере существующих в трудовом праве дефиниций;
3) определение функций дефиниций в трудовом праве.
Использование норм-дефиниций в праве должно быть обоснованным и реально необходимым, чтобы, с одной стороны, обеспечивать единое смысловое содержание норм права, образующих систему отрасли, их правильное понимание и применение, а с другой, не удлинять и не загромождать законодательство" . В общей теории права и в сфере отраслевых наук выработаны общие условия возможного и целесообразного использования норм-дефиниций, которые в полной мере относятся и к трудовому праву.
Безусловно, требуют определения
1) базовые для трудового права понятия, имеющие системоформирующее значение для отрасли (к таким понятиям относятся понятия «работник», «работодатель», «трудовые отношения», «трудовой договор» и другие);
2) вновь вводимые в трудовое право понятия, ранее ему не известные (например, понятие «минимальная заработная плата в субъекте Российской Федерации», введенное в Ж РФ
Федеральным законом от 20 апреля 2007 г. № 54-Фз );
3) понятия, которые используются трудовом праве в качестве специальных «трудоправовых» («коллективный договор», «социальное партнерство», «локальный нормативный акт», «правила внутреннего трудового распорядка», «перевод на другую работу», «забастовка» и другие;
4) понятия, обозначаемые общеупотребительным словом или сочетанием слов, которые приобретают в трудовом праве отличный смысл (например, понятия соглашения как акта социального партнерства, испытания как процедуры проверки соответствия работника поручаемой работе и т.д.);
5) понятия, которые обозначаются с помощью нетрадиционной лексики (редких, специальных или нетрадиционных слов)" - например, понятия локаута (ст.415 ТК РФ); 6) понятия, определение которых дано в иных отраслях права (или же они просто используются в иных отраслях права), однако их содержание имеет в трудовом праве отличный, специфический смысл (например, понятие «субъект малого предпринимательства)) для целей применения ч.2 СТ.59 ТК РФ по содержанию коренным образом отличается от понятия субъекта малого предпринимательства, используемого в Федеральном законе от 24 июля 2007 г. № 209-ФЗ «О развитии малого и среднего предпринимательства в Российской Федерации»" ).
Дефиниция, содержащаяся в соответствующей норме трудового права, как определение какого-либо понятия, должна отвечать требованиям (правилам), предъявляемым формальной логикой к подобным логическим операциям. Логика выработала четыре правила определения понятий: определение должно быть соразмерным, не должно заключать в себе круга, оно должно быть ясным и не отрицательным.
Анализ существующих в трудовом праве норм-дефиниций позволяет сделать вывод о том, что далеко не все дефиниции, содержащиеся в указанных нетипичных нормативных предписаниях, соответствуют правилам определения понятий. Так, очевидно нарушение правила соразмерности в содержащейся в ч.4 ст.20 ТК РФ дефиниции работодателя как физического лица либо юридического лица (организации), вступившего в трудовые отношения с работником. Далее сам законодатель указывает, что в случаях, предусмотренных федеральными законами, в качестве работодателя может выступать иной субъект, наделенный правом заключать трудовые договоры. Таким образом, помимо физического или юридического лица работодателем может быть и иной субъект, что не нашло отражения в самой дефиниции.
В целом ряде дефиниций трудового права, по нашему мнению, можно наблюдать тавтологию, т.е. ошибочное определение, в котором определяющее понятие повторяет определяемое. Например, часть 1 ст. 103 ТК РФ определяет сменную работу как работу в две, три или четыре смены. Подобное определение не раскрывает содержание понятия «сменной работы». В соответствии с ч.І ст. 129 ТК РФ компенсационные выплаты представляют собой доплаты и надбавки компенсационного характера, а стимулирующие выплаты — доплаты и надбавки стимулирующего характера Такого рода определения не указывают на существенные признаки определяемого понятия. Лишь применительно к компенсационным выплатам законодатель уточняет, что такие выплаты могут производиться за работу в условиях, отклоняющихся от нормальных, работу в особых климатических условиях и на территориях, подвергшихся радиоактивному загрязнению и т.д. Однако в целом нельзя признать такие дефиниции удачными, поскольку они не несут необходимой смысловой нагрузки, позволяющей с достаточной степенью определенности выявить существенные признаки понятий.
Аналогичным образом, на наш взгляд, элементы тавтологии содержатся в определении понятия тарифных систем оплаты труда (как систем оплаты труда, основанных на тарифной системе дифференциации заработной платы работников различных категорий - ч.І ст. 143 ТКРФ).
Дефиниции тарифной ставки, оклада (должностного оклада), базового оклада (базового должностного оклада), базовой ставки заработной платы, содержащиеся в ст. 129 ТК РФ, нельзя признать ясными, поскольку законодатель говорит о том, что данные размеры оплаты труда работника не включают в себя компенсационные, стимулирующие и социальные выплаты. И если понятия компенсационных и стимулирующих выплат хоть как-то определены законодателем в ч.І данной статьи (пусть даже с элементами тавтологии), то понятие социальных вьшлат никак не раскрывается ни в указанной статье, ни в иных статьях ТК РФ. Определение понятия «профсоюз», данное в п.1 ст.2 Федерального закона от 12 января 1996 г. № 10-ФЗ «О профессиональных союзах, их правах и гарантиях деятельности», как представляется, также нарушает правило ясности, т.к. содержит понятие «социально-трудовые права граждан», которое, в свою очередь, требует самостоятельного определения.
Справедливо возникает вопрос: а возможно и целесообразно ли в принципе полное соблюдение правил формальной логики при определении понятий, используемых в трудовом праве? К примеру, как иначе мы можем определить понятия «трудовые отношения», «трудовой договор», не используя системоформирующие для трудового права понятия «работник», «работодатель», «трудовая функция», которые требуют самостоятельного определения? Возможно ли в принципе указать в норме-дефиниции все периоды времени, которые относятся к рабочему времени? Думается, что в этом и проявляется системоформирующая функция норм-дефиниций в трудовом праве: указанные нетипичные нормативные предписания не только аккумулируют вокруг себя иные нормы трудового права, использующие данные понятия, но и взаимораскрывают содержание иных трудоправовых норм-дефиниций, поэтому полное соблюдение вышеуказанных правил в отрасли не представляется возможным.