Телесность в массмедиа образах Баричко Ярослав Борисович

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Феномен телесности в контексте культуры

1.1. Soma и corpus как две модели понимания человеческого тела в европейской культуре 19

1.2. Телесность в традиционной, креативной и консьюмерной культуре. Феномен киберкультуры 55

Глава II. Человек в телесно-ориентированном пространстве визуальных образов

2.1. Проблема телесности в визуальных образах 97

2.2. Массмедиа образы: от corpus к soma 115

Заключение .131

Список использованнной литературы 134

• Soma и corpus как две модели понимания человеческого тела в европейской культуре
• Телесность в традиционной, креативной и консьюмерной культуре. Феномен киберкультуры
• Проблема телесности в визуальных образах
• Массмедиа образы: от corpus к soma

Введение к работе

Актуальность исследования. Несмотря на то, что вопрос о природе, свойствах и возможностях человеческого тела волнует людей уже многие сотни лет (вероятно, с самого начала формирования философской мысли), в настоящее время актуальность этой проблемы значительно обостряется. Стремительно развивающаяся и весьма неоднозначная современная культура предоставляет человеку и его телу совершенно новые возможности, открывая широкое поле для более основательного изучения окружающего мира и самого себя. Научно-технический прогресс (прежде всего современные информационно-коммуникационные и биотехнологии) без сомнения, требует пристального научно-философского внимания с точки зрения его взаимосвязи с процессами изменения и осмысления телесности.

Теоретическая актуальность настоящей темы, вытекающая из необходимости осмысления специфики телесного бытия человека в современном мире и представленная как научно-философскими исследованиями и произведениями искусства, так и артефактами культуры в широком смысле, находится в тесной связи с практическим аспектом этой темы, воплощенным в социально-культурных практиках.

Другая сторона нашего исследования связана с визуальными аспектами современной культуры. Вероятно, не будет ошибкой сказать, что культура была бы немыслима без способности человека к зрительному воображению. Образы, рождаемые им, воплощались на стенах пещер, на живописных полотнах, в фотографии и в кино, становясь визуально воспринимаемыми, а подавляющую часть информации об окружающем мире, как известно, мы получаем посредством зрения. Современную культуру часто называют экранной, что с одной стороны фиксирует доминирование именно визуальной перцепции в сознании людей, а с другой – ту значимость, которую приобрел в настоящее время визуальный образ.

Сегодня сложилась ситуация, когда образы, транслируемые средствами массовой коммуникации, стали для человека жизненными ориентирами: они говорят, что делать, думать и даже, что чувствовать в той или иной ситуации. Во многом под их влиянием в наши дни протекает процесс становления личности, формирования представлений о нормах мышления, поведения, и что важно для нас, отношения к телу и телесности. Очевидная неоднозначность (если не сказать опасность) этой тенденции не может остаться незамеченной ни одним трезво мыслящим человеком. В связи с этим не возникает сомнения в том, что визуальные массмедиа образы требуют серьезного научно-философского осмысления, а вопрос влияния смыслов, транслируемых культурой посредством этих образов, на современную модель телесности получает особую значимость. Проблема диссертации, таким образом, определяется наличием лакуны в теоретическом осмыслении проекций телесности в коммуникативном пространстве массмедиа. К сожалению, это направление исследований во многом недооценено.

Объект исследования – феномен телесности в формах его воплощения в культуре.

Предмет исследования – характерная для современной культуры модель телесности, транслируемая посредством визуальных образов институционализированных массмедиа (телевизионных новостей, коммерческой визуальной рекламы и развлекательного кинематографа).

Цель исследования – определение связанных с телесностью векторов развития современной культуры в аспекте их представленности в визуальном пространстве массмедиа.

Задачи исследования:

1. Провести сравнительно-этимологический анализ понятий «тело», «телесный», «телесность» и на его основе представить процесс осмысления человеческой телесности в культурно-философском срезе. Дать определение феномена телесности, обозначив границы его применения;

2. Проанализировать характер телесности в трех типах культуры (традиционной, элитарной и консьюмерной). Обратиться к новому формообразованию – киберкультуре и обозначить проблему имитации реального тела в кибернетической виртуальной реальности (условно – проблему «кибертелесности»);

3. Выявить и рассмотреть основные тенденции в развитии модели телесности, реализуемой в современной социокультурной ситуации;

4. Определить потенции киберкультуры в дальнейшем осмыслении человеческой телесности в рамках гуманитарных дисциплин;

5. Обосновать наше понимание телесности в визуальных образах как реализации в них интенций культуры, ориентированных на телесные аспекты бытия человека;

6. Доказать возможность условного разделения образов на телесно- и духовно-ориентированные, указать основные характеристики их формы и содержания;

7. Исследовать способ реализации современной модели телесности в визуальных образах развлекательного кинематографа, рекламы и телевизионных новостных блоков.

Степень разработанности проблемы. Вопрос телесности напрямую связан с проблемой взаимосвязи души и тела, который разрабатывался уже мыслителями древности. Пожалуй, любой серьезный философ, какая бы проблематика в его творчестве ни была доминирующей, так или иначе, обращается к данному вопросу. Здесь мы можем назвать десятки имен, однако, для нашей работы особо важны лишь несколько классиков философской мысли, с которыми можно соотнести переломные моменты в развитии идей о человеческой телесности в европейской культуре. Отметим, что более полно данный вопрос раскрывается в первом параграфе нашей работы.

Фалес Милетский, считающийся основателем греческой философии и науки, в своих воззрениях отличал душу от тела, но считал ее материальной, не разрывая их. Аристотель, уже отдалившийся от идей натурфилософии, полагал душу сутью тела, причиной и целью всех его действий. Тем не менее, душа у него все еще несет на себе бремя земной жизни. Однако позднее Августин, говоривший о телесных проявлениях человеческого бытия как о греховных в своей основе, отчетливее наметил дальнейшее отделение тела от души, которое в последствии осуществил Р. Декарт, сведя существование к акту мышления. Философом, реабилитировавшим телесность в качестве источника познания мира, стал Э. Гуссерль.

Исследования телесности в XX-XXI вв. мы разделим на несколько групп, в зависимости от рассматриваемых в них аспектов данной проблемы.

Возникновение феноменологического направления в философии, на наш взгляд, явилось очень значимым этапом в развитии исследования феномена телесности. Кроме уже упомянутого Э. Гуссерля, разработавшего феноменологический метод, к школе феноменологии так или иначе относятся Р. Ингарден, А. Ф. Лосев, М. Мерло-Понти, П. А. Флоренский, Г. Г. Шпет, А. Шюц и др.

Вопросы онтологии телесности разрабатывают в мировой научно-философской мысли Л. Дженкинс, В. Л. Круткин и В. Н. Никитин.

Аксиологические аспекты проблемы изучаются И. М. Быховской, М. Б. Доброрадных, Е. А Турухиной. В их работах тело человека, физическая активность и здоровье рассматриваются с позиции их ценности в обществе.

Философско-антропологическое направление было развито Л. Бинсвангером, А. Геленом, П. Л. Ландсбергом, Х. Плеснером, М. Шелером, которые стремились создать целостное учение о человеке и его природе, изучая также и вопросы телесности.

Психологические аспекты телесности исследовались Е. Э. Газаровой, В. П. Зинченко, Ю. Кристевой, Ж. Лаканом, А. Лоуэном, Т. С. Леви, А. Ш. Тхостовым, З. Фрейдом, К. Г. Юнгом и др. Особое место здесь занимает так называемая телесно-ориентированная психотерапия, яркие представители которой – Ф. Александер, Г. Бойесен, А. Лоуэн, М. Розен, В. Райх, И. Ролф. В России данным направлением в психотерапии занимаются В. Ю. Баскаков, В. Б. Березкина-Орлова, Е. В. Горшкова, В. В. Можайский.

Проблемой человеческого тела в историческом и социокультурном контексте занимались такие зарубежные и отечественные исследователи, как Дж. Л. Берквист, К. Леви-Стросс, Ж. Ле Гофф, Р. В. Маслов, Д. В. Михель, М. Мосс, Э. Б. Тайлор, М. Фуко, В. А. Шкуратов.

Религиоведческие и культурологические изыскания, направленные на понимание роли и статуса телесности в религиях, верованиях и других духовных традициях являются актуальными в работах С. Н. Булгакова, Г. Д. Гачева, Ф. И. Кури, А. В. Матюшко, А. В. Позднякова, П. А. Флоренского и др.

Судьба тела в эпоху постмодерна беспокоит таких философов и культурологов, как Ж. Делез, М. Дери, М. Н. Золотоносов, Ж.-Л. Нанси,

Э. Тоффлер, Г. Л Тульчинский, Ф. Фукуяма, Ю. Хабермас, М. Н. Эпштейн и др.

Филологическими и искусствоведческими исследованиями сквозь призму чувственно-телесных аспектов формы и содержания художественных произведений занимались отечественные и зарубежные ученые М. М. Бахтин, Н. М. Ефимова, Л. В. Карасев, И. М. Сахно, С. С. Хоружий, У. Эггинтон.

Как видно даже из беглого взгляда, проблема телесности представляется основательно изученной в научно-философской литературе. Однако ни в одном из источников, с которыми мы работали в ходе подготовки диссертации, не рассматривались одновременно две модели понимания тела, которые на основании сравнительно-этимологического анализа терминов «тело», «телесный» и «телесность» в европейских языках были обозначены нами как soma и corpus. Обращение же к этому вопросу позволило нам по-новому взглянуть на вектор развития представлений о человеческой телесности в европейской культуре под другим углом. Кроме того, перед нами открылся новый план изучения визуальных образов и того, как посредством их на телесность человека проецируется телесность культуры. Под телесностью культуры мы понимаем совокупность ее телесно- и духовно-ориентированных интенций (т. е. векторов развития), воплощенных в чувственно воспринимаемых формах.

Среди наиболее известных исследователей вопросов природы и функционирования визуальных образов являются Р. Арнхейм, О. В. Аронсон, Р. Барт, В. Беньямин, П. Бурдье, А. Варбург, У. Дж. Т. Митчелл, Э. Панофский, Е. А. Петровская, А. Р. Усманова, У. Эко. Так или иначе, в своих работах они обращались к искусствоведческому, философскому и психологическому анализу телесных мотивов в визуальных видах искусства и современных эстетических практиках.

К числу исследователей массмедиа, бесспорно, необходимо отнести Ж. Бодрияра, П. Вирильо, Р. Дебре, Ф. Киттлера, Н. Лумана, Г. М. Маклюэна, рассматривающих массовые коммуникации и создаваемую ими культуру как новый этап социального взаимодействия.

Изучение визуальных образов массмедиа является, как мы полагаем, насущной и практически значимой задачей анализа среды, в которой сегодня существует человек, в которой он формируется и развивается. Однако при этом мы можем наблюдать явный недостаток исследований, посвященных проблеме реализации характерной для современной культуры модели телесности в визуальных образах. Даже несмотря на то, что в отдельных трудах упомянутых нами авторов встречаются некоторые аспекты проблемы телесности в визуальных образах (в том числе, и в образах массмедиа), в целом этот вопрос до сих пор не нашел в науке сколько-нибудь серьезной систематической разработки.

Положения, выносимые на защиту:

1. В истории европейской культуры существует две точки зрения на человеческое тело (soma как тело, на имеющее четких границ между внешним и внутренним – в Древней Греции, и corpus как социально и культурно закрепленное, юридически ограниченное тело – в Древнем Риме). Историю научно-философского изучения и осмысления человеческого тела в европейской культуре можно представить как путь «уплотнения», «отягощения» и «окультуривания» его образа (от греческой soma к латинскому corpus). Указанные модели понимания тела воплотились в двух основных определениях телесности: 1) как биопсихической целостности человека, 2) как социокультурного феномена. В рамках гуманитарных дисциплин доминирующим стало второе понимание.

2. Человеческая телесность имеет две аспектации: а) виртуальная телесность существует в нематериальном, но всегда актуальном виртуальном пространстве, реальном для субъекта (в психической или кибернетической виртуальной реальности), б) феноменальная (или субстанциальная) телесность проявляется в чувственно воспринимаемом слое бытия культуры.

Поскольку телесность может быть рассмотрена в диапазоне от тела человека до тела культуры, мы говорим также о телесности культуры как совокупности ее интенций, воплощенных в чувственно воспринимаемой форме.

3. В традиционной культуре образ тела стремится к статичности и завершенности, поэтому ее модель телесности мы обозначили как «устойчивую». Креативная культура уделяет особое внимание человеческому телу в плане его изучения, осмысления и эстетической трансформации, поэтому мы определили телесность в этом типе культуры как «трансформативную». Форма телесности в консьюмерной культуре обозначена как «клиповая» (компилятивная) в соответствии с картиной мира консьюмерной стратегии жизнедеятельности.

4. Феномен киберкультуры вписывается в концепцию трех стратегий жизнедеятельности посредством включения в себя характеристик креативной и консьюмерной культуры. В границах киберкультуры формируется новый тип виртуальной телесности – «кибертелесность», которая является проекцией реальной телесности. Мы сопоставляем проекцию телесности в киберкультуре с биопсихическим пониманием тела как soma, а специфика кибертехнологий позволяют определить ее как «метаморфную» (т. е. способную принять любую форму).

5. Направление развития телесности в современной культуре задают два основных тренда, существующих в контексте научно-технического прогресса (прежде всего, имеются в виду компьютерные и био-технологии). Во-первых, лежащий в основе консьюмерной стратегии жизнедеятельности телоцентризм, что подтверждают многие актуальные в данный момент тенденции в области науки, философии, искусства, в повседневной жизни людей. Во-вторых, телоцентрическому вектору развития противостоят феномены, базирующиеся на «экологическом мышлении» (т. е. мировоззрении, основывающемся на стремлении человека к гармонии с природой, минимальному использованию окружающей среды и уменьшению негативного воздействия на нее), а также практики, направленные на достижение человеком переживания своего тела как тела-soma.

6. Визуальный образ – главное средство воздействия на субъекта в условиях современной культуры. Мы выделяем два типа визуальных образов: телесно-ориентированные (нацеленные, прежде всего, на тело реципиента) и духовно-ориентированные (воздействующие на духовный мир человека). Изображения в современной культуре (особенно в визуальном пространстве массмедиа) тяготеют к первому типу.

7. Посредством массмедиа образов культура транслирует свои смыслы. Современный этап ее развития ознаменован доминированием социокультурного начала телесности, и все институционализированные сегменты средств массовой коммуцникации воздействуют на наше социокультурное тело-corpus. Но если новости ориентированы только на corpus, а реклама затрагивает биопсихическую soma частично, то кино проникает в тело-soma глубже всех остальных массмедиа. Массовый кинематограф, используя новейшие технические средства для создания и репрезентации фильмов, на время освобождает человека от власти corpus’a, позволяя ему возвратиться к переживанию soma. Таким образом, культура посредством трансляции своих смыслов в чувственно воспринимаемых формах стремится к балансу между биопсихическими и социокультурными аспектами телесного бытия человека в мире.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

1. Актуализировано представление о двух моделях понимания человеческого тела в европейской культуре, идущих от греческой трактовки тела как soma и римского понимания тела как corpus.

2. Выявлены и соотнесены аспектации телесности: субстанциальная и виртуальная телесность человека с одной стороны, и телесность культуры – с другой.

3. Модели человеческой телесности, воплощающиеся посредством культурных практик в традиционной, креативной и консьюмерной культурах обозначены нами как «устойчивая», «трансформативная» и «клиповая» («компилятивная») соответственно.

4. Киберкультура рассматривается как феномен современности, включающий в себя элементы креативной и консьюмерной культуры, а реализуемая в ней модель телесности соотносится с биопсихическим пониманием тела как soma и определятся нами как «метаморфная».

5. Утверждается, что главным вектором развития телесности в современной культуре является: а) телоцентризм как мировоззренческая парадигма, б) противостоящие телоцентризму «экологическое мышление» и практики возвращения человека к переживанию своего тела как биопсихической сущности.

6. Обоснована возможность разделения визуальных образов на телесно- и духовно-ориентированные. Выявление основных характеристик формы и содержания этих образов закладывает основу для изучения массмедиа образов как телесно-ориентированных по своей природе.

7. Доказывается, что новости, реклама и развлекательное кино, имея свои особые социокультурные функции, в разной степени стимулируют биопсихические аспекты телесности: новости ориентированы только на corpus, реклама частично затрагивает и corpus, и биопсихическую soma, но глубже остальных массмедиа проникает в soma кино.

Теоретическая и методологическая основа исследования. Теоретической базой диссертации стали труды отечественных и зарубежных исследователей – специалистов в области культурологии, философии, психологии, искусствоведения, эстетики, социологии.

Фундаментом для исследования проблемы телесности стали работы таких ученых и философов, как Б. Г. Акчурин, Д. А. Бескова, И. М. Быховская, В. А. Подорога. Обращение к их исследованиям помогло нам дать необходимые дефиниции телесности, определить ее структуру и основные характеристики.

При изучении виртуальной реальности и «кибертелесности» мы обращались к трудам М. Дери, Д. В. Михеля, Н. Н. Носова, М. Хейма и др. Их работы помогли понять природу виртуальной реальности, а также исследовать феномен замещения в киберпространстве реального тела человека его проекцией.

Работы М. В. Колесника, Г. Л. Тульчинского, Ю. Хабермаса и др. явились значимыми для нас при обращении к современному состоянию телесности в культуре и основным тенденциям ее развития.

Концепция трех функциональных стратегий жизнедеятельности А. В. Костиной и А. Я. Флиера позволила более выпукло и экономично взглянуть на формы реализации телесности в культуре, поскольку типологизация моделей телесности, на наш взгляд, имеет более широкие исследовательские перспективы, чем последовательное изучение воплощения этих моделей на отдельных этапах культурно-исторического развития. Кроме того, указанная концепция помогла нам прояснить природу киберкультуры.

Исследования Д. В. Галкина, У. Дж. Т. Митчелла, А. Р. Усмановой, В. Флюссера раскрыли для нас важные характеристики визуальных аспектов культуры, а также помогли в изучении чувственно-телесных ориентаций современной культуры, транслируемых ее субъектам посредством изображений.

Обращение к проблеме массмедиа обусловило наше внимание к работам Ж. Бодрияра, П. Вирильо, Н. Лумана, М. Маклюэна, которые позволили нам выделить основные сегменты средств массовой коммуникации и анализировать представленность проекции телесности именно в их образах.

Наша задача состояла не столько в идиографическом описании фактов телесного бытия, сколько в построении теоретической модели, которая основывалась бы на методичном и постоянно научном наблюдении социокультурной реальности. Поэтому мы не могли фундировать исследование только культурологическими методами, но необходимым образом задействовали также инструментарий философии, лингвистики, истории и других гуманитарных дисциплин.

Феноменологический метод позволил нам зафиксировать и изучать телесность в качестве данного в ощущениях феномена, а также выделить ее наиболее общие характеристики.

Сравнительно-этимологический анализ помог обнаружить важный лингвистический аспект проблемы, позволяющий взглянуть на нее с новой точки зрения, заключающийся в обнаружении двух основных корней («soma» и «corpus») в словах основных европейских языков, так или иначе связанных с телом.

Структурно-функциональный метод применялся нами для выделения и анализа отдельных аспектаций телесности, а также определения функциональной природы этого феномена.

Сравнительно-исторический метод использовался при изучении хронологической последовательности процессов трансформации представлений о телесности в европейской культуре и для выявления различных стадий этих процессов.

Для определения моделей телесности, характерных для трех типов культуры, использовался структурно-типологический метод, позволяющий рассматривать культурные процессы в обобщенно-идеальном варианте.

К изучению визуальных массмедиа образов был приложен синтетический метод, включающий анализ антропологических и медиа-технологических аспектов изображений, который помог определить представленность в этих образах чувственных интенций современной культуры.

Кроме того, при изучении тенденций развития телесности в современной культуре и в визуальных массмедиа образах были применены элементы культурологической диагностики и прогнозирования, позволяющие на основании актуального состояния феноменов культуры моделировать возможные пути ее дальнейшего развития. Также в ходе работы применялись логические приемы индукции и дедукции, анализа и синтеза, научного обобщения и систематизации.

Теоретическая значимость исследования. Настоящая работа может служить основой для дальнейшего изучения проблем, связанных с телесностью в культуре, телесностью культуры, отдельных аспектов взаимодействия массмедиа образов и кибернетических виртуальных реальностей с телесностью человека, а также с общими вопросами культурогенеза, восполнения и саморегуляции культуры.

Практическая значимость исследования заключается в том, что отдельные его положения могут быть использованы при разработке спецкурсов «Человеческое тело в истории культуры» и «Телесность в визуальных образах», а также как тематические материалы при чтении курсов по теории и истории культуры, философской антропологии, культуре повседневности и теории массовой коммуникации.

Апробация исследования. Изложение основных положений диссертации осуществлено в 14 публикациях (три из которых – в рецензируемых научных журналах) общим объемом 4 п. л.

Материалы диссертации обсуждались на семинаре-практикуме Регионального института философских и культурологических исследований, на заседании кафедры культурологии и социологии ЧГАКИ, на международных научно-практических форумах «Молодёжь в науке и культуре XXI века» (Челябинск, 2009, 2010, 2011), III всероссийской научно-практической конференции «Современное искусство в контексте глобализации» (Санкт-Петербург, 2010), XVIII международной научно-практической конференции «Уральские социологические чтения» (Челябинск, 2010), VI международной научной конференции «Cybercultures: exploring critical issues» (Прага, Чешская Республика, 2011), XXXIII научно-практической конференции профессорско-преподавательского состава ЧГАКИ «Культура – искусство – образование: единство теории и практики» (Челябинск, 2012).

Основные положения работы использовались при чтении курса «Культура повседневности», а также при подготовке и проведении авторских семинаров в галереях современного искусства «OkNo» и «10’06» г. Челябинска.

Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Общий объем – 148 страниц, список использованной литературы включает 163 наименования, из них 17 – на иностранном языке.

Soma и corpus как две модели понимания человеческого тела в европейской культуре

Когда говорят о телесности, в большинстве случаев подразумевается именно человеческая телесность, но в культурологическом и философском дискурсе этот феномен может рассматривается в диапазоне от тела человека до тела культуры, поскольку культура антропомерна, а человек культуросообразен1 [51, с. 25]. В широком смысле вся культура – это, по сути, продолжение человеческого тела, поскольку на каждом культурном феномене лежит печать того, что, прибегнув к неологизму, можно обозначить как «отелеснивание», которое рождается из противоречивого единства тела и сознания. Эти начала, как нам видится, взаимно наполняют друг друга, и связь эта не позволяет сознанию в своих актах полностью отделиться от тела, поэтому в них неизбежно остается отпечаток последнего.

Начиная изучение того или иного феномена, всегда имеет смысл обратиться к этимологии термина, его обозначающего, а также рассмотреть, какое воплощение он получил в разных языках, поскольку это может сыграть в исследовании определенную роль и помочь взглянуть на предмет изучения под другим углом. В связи с указанной выше актуальностью темы человеческой телесности в современной философии, культурологии, искусствоведении, психологии кажется странным, что до сих пор нам не встречалось никаких работ (даже небольших статей), посвященных рассмотрению того, как происходящие от слова тело понятия воплощены в языковых системах разных народов. Автором было решено заполнить этот зазор, ограничившись русским языком, греческой группой языков и романо-германской ветвью индоевропейской языковой семьи. Изучение же этимологии термина телесность в восточных или других языках мира вполне может стать темой отдельных исследований, а беглое обращение к ним в данном контексте не принесет ощутимой пользы и выйдет за рамки нашего исследования. Игнорирование славянских языков (украинского, белорусского, чешского, болгарского, македонского и др.) обусловлено явной непродуктивностью их анализа из-за родства с русским1.

В русских словарях слово «телесность» появилось в первой половине XX века: вначале у польско-русского лингвиста И. А. Бодуэна де Куртенэ, а потом у Д. Н. Ушакова и С. И. Ожегова. В словаре С. И. Ожегова прилагательное «телесный» расшифровывалось как причинённый телу, организму, физический, земной, материальный, в противоположность духовному», а «телесность» сопоставлялась с «тварностью» [24]. Многие ученые (Е. Э. Газарова, В. П. Зинченко, Л. П. Кия-щенко, Т. С. Леви и др.) подчеркивают, что тело не равно телесности, поскольку телесность включает в себя не только тело с его определенной организацией и физиологическими процессами, происходящими в нем, но также и психическую составляющую индивида2. В частности, психолог Е. Э. Газарова говорит, что понятия тело, телесный и телесность не являются рядоположными, что телесность «шире» тела и ее нельзя сводить только к телесным проявлениям. Безусловно, это верно, однако в данный момент нам важно лишь то, что указанные слова имеют в русском языке один корень, и поэтому мы рассмотрим их в одном ряду.

Две культуры, сыгравшие значительную роль в мировой истории – греческая и римская, на наш взгляд, по-разному понимали природу тела. В Древней Греции оно представлялось в качестве soma, не имеющего четких границ между внешним и внутренним, в Древнем Риме – в качестве corpus как социально за-1 В Таблице 1. (стр. 24 настоящей работы) для наглядности приводится небольшая таблица, в которой представлен крепленного и юридически ограниченного тела. На сегодняшний день существует несколько слов-интернационализмов1, образованных от этих корней. В качестве примера употребления латинского корня можно привести такие понятия, как корпус, корпускула, корпоратура, корпорация, инкорпорация. Большинство европейских языков для обозначения понятий человеческое тело и телесное, усвоило именно латинский, а не греческий корень (что с одной стороны обусловлено историческими причинами – достаточно вспомнить экспансивную политику Римской Империи эпохи расцвета). Так, слово телесность обозначается в латинском языке как corporalitas, в итальянском – corporalit, в немецком – krperlichkeit, французском – corporel, в испанском – corporalidad, в английском – corporality, corporeity, corporeality или embodiment. До Скандинавских стран дошло общее обозначение человеческого тела как krop (в датском языке), kropp (в шведском) и kroppen (в норвежском), что очень похоже на естественно трансформированный корень corp. Можно также отметить, что латинский корень, скорее всего, содержит и русские слова круп (Ср. англ. – croup, исп. – crup, дат. – kropp, норв. – krupp и т. д.) и крепкий.

В немецком языке помимо слова krper, обозначающего любое физическое тело, есть также понятие leib, которое относится именно к человеческому телу. Поэтому для понятия телесность в немецком языке есть и другое слово наряду с уже упомянутым – leiblichkeit. Leib (или лейб) также может быть первой частью сложных слов, означающих людей, состоящих непосредственно при особе монарха (например, лейб-гвардеец, лейб-медик и т.д.). В скандинавской подгруппе языков есть слова lekamen (шведский) и legeme (норвежский, датский), которые по форме напоминают немецкое leib. Однако, как пояснили автору его знакомые из Швеции и Норвегии, указанные слова является более старым обозначением человеческого тела, и их используют в основном в религиозном дискурсе (например, Kristi Lekamen – Тело Христово), в обычной же речи используются уже упомянутые kropp и krop.

Еще один любопытный лингвистический момент состоит в том, что в английском языке любое тело (физическое, живое или мертвое) обозначается словом body (хотя мертвое тело, труп может переводиться как corpse - и в этом случае уже просматривается латинский корень), а телесность, как мы сказали выше -corporeality, corporality, corporeity. Исследователь постмодернизма И. П. Ильин в статье «Телесность» указывает, что одно из английских обозначений данного термина - bodiness [45], что, в принципе, могло бы быть логичным с точки зрения правил словообразования в этом языке, однако, такого слова ни в одном известном нам словаре не найдено. Не встречалось оно и ни в каком ином источнике, с которым мы работали, в связи с чем возникает вопрос, откуда его взял сам И. П. Ильин. Иной вопрос состоит в том, почему все-таки нет этого слова bodiness (или же оно все-таки есть, но является устаревшим и употребляется крайне редко). Возможно, причина как-то связана с тем, что первое упоминание терминов corporeity и corporeality, как указывает академический словарь «Merriam Webster», относится к XVII в., тогда как слово body начало употребляться в источниках на английском языке ранее XII в. [156]. Тем не менее, выяснение этого момента не входит в задачи нашего исследования.

Примерами современного употребления слов с греческим корнем acojua (soma) могут служить такие понятия, как, соматика1, соматический, соматизация2, соматология3, соматоскопия4, соматометрия5, собственно сома6 и т. д. К слову сказать, у индоиранцев и в более поздних ведической и древнеперсидской культурах сомой (санскр. soma) называлось особое растение и изготовлявшийся из него ритуальный напиток, который обладал пьянящими и лекарственными свойствами. Однако связь его названия с человеческим телом хотя и может прослеживаться, но все-таки вызывает сомнения.

Телесность в традиционной, креативной и консьюмерной культуре. Феномен киберкультуры

Психолог и культуролог В. А. Шкуратов в одной из глав книги «Историческая психология» обращается к культурной истории тела и выделяет следующие этапы ее развертывания: натуральная телесность как модель общества и мироздания (первобытность); образно-пластичная телесность (античность); духовное тело (средневековье); тело-машина (Новое время); синтезированные машинно-информационные артефакты XX в. [142, с. 359]. Такой ряд, базирующийся на культурно-историческом подходе к проблеме, безусловно, может иметь место и обладает своими достоинствами. Однако нам он представляется несколько односторонним в том плане, что не учитывает те общие черты, которые могли быть характерны для телесности в разные эпохи. Поэтому здесь, как нам кажется, продуктивнее было бы использовать в дополнение к нему структурно-типологический подход, позволяющий рассматривать культурные процессы в обобщенно-идеальном варианте, абстрагированном от конкретного воплощения в определенных пространственно-временных границах. Однако чтобы построить эти обобщенные модели, нам видится необходимым обратиться к конкретным культурным практикам в рамках рассматриваемых типов культуры.

Отношение к миру всегда находит свое отражение в биологическом, психологическом, социальном и культурном теле человека, он становится видимым в этой форме визуально-телесной целостности, в ней начинает реализовываться его внутренняя сущность [51, с. 82]. Ранее уже говорилось о том, что культура антро-померна, а человек – культуросообразен1. Во всякой культуре находит свое воплощение некий собирательный образ человеческой телесности, ее модель, кото рая является общей для всех акторов этой культуры и, соответственно, воспроизводится в ней.

Отечественные культурологи А. В. Костина и А. Я. Флиер полагают, что единая и неделимая человеческая культура является только умозрительной схемой. Они выделяют традиционную (народную, этническую, обыденную), креативную (элитарную, статусную) и консьюмерную (потребительскую, массовую, конъюнктурную) функциональные культурные системы [57]. Разделение это весьма условно (что, в частности, отмечают сами авторы концепции), и указанные типы культуры ни в один исторический период не существовали отдельно, но всегда дополняли друг друга и взаимодействовали между собой. Поэтому, можно говорить лишь о доминировании той или иной функциональной стратегии жизнедеятельности в определенный этап культурно-исторического развития1.

По определению, данному А. В. Костиной и А. Я. Флиером в указанной статье, культура есть «исторически выработанный порядок устойчивых взаимоотношений между людьми в связи с их коллективным существованием в имеющихся природных и исторических условиях, а также совокупность продуктов, идей, структур и технологий, порожденных в процессе этих взаимоотношений» [59, c. 26]. Авторы исходят из понимания культуры не как сферы проявления свободы человека, а как сферы необходимости, задаваемой природой и обществом, в границах которой только и может действовать человек. Культура, таким образом, выступает в их концепции как репрессивная система, удерживающая человека в достаточно жестких рамках, которые он все время стремится раздвинуть и преодолеть при помощи способов, формируемых все той же культурой. Смыслом человеческого существования с этой точки зрения становится либо усвоение и принятие границ культуры, либо стремление выйти за них и сформировать новые пространства.

Поскольку и субъектом, и объектом культуры является человек, при исследовании любой из указанных культур невозможно полностью отбросить его физиологическое существование, а также представления о теле и отношение к тому, что с ним связано. Поэтому, чтобы в достаточной мере изучить представленность определенной модели телесности в разных типах культур, прежде всего, нужно рассмотреть и соотнести между собой телесные практики, реализуемые в этих культурах.

Не возникает сомнения, что та или иная интерпретация феномена человеческого тела, его места и роли в жизни человека, как и его ценностно-нормативные характеристики, всегда несли на себе явно выраженный след характерных особенностей тех эпох, культур, субкультур, мировоззренческих систем, в рамках которых они зарождались и существовали. То есть, функциональные стратегии жизнедеятельности, реализуемые каждой культурой, во многом определяют онтологический статус телесности и способ ее воплощения.

В статье «Три типа культуры – три функциональные стратегии жизнедеятельности» можно найти обстоятельную в содержательном плане таблицу, в которой выделенные авторами культурные системы сравниваются по ключевым параметрам (общие характеристики, участники, модальность социальных отношений и т. д.) [60]. Однако в этой таблице практически не уделено места для рассмотрения степени развитости и осмысления сферы телесного бытия в каждой из культур: наличествует лишь одна характеристика для сравнения, затрагивающая этот аспект культурного развития, а именно отношение людей к телесному и сексу. Такой недочет, конечно, объясняется широтой охвата материала и не может слу жить упреком в адрес ученых, но, несмотря на это, необходимость более подробного изучения указанного аспекта бытия в традиционной, креативной и консью-мерной культуре не вызывает сомнения.

Телесность в традиционной культуре. А. В. Костина в статье «Традиционная культура: к проблеме определения понятия» приходит к пониманию традиционной (этнической или обыденной) культуры как воспроизводящей коллективного человека в качестве субъекта исторического действия [58]. Для субъекта подобного типа наиболее характерно отождествление себя с социальной группой, все представители которой объединены общностью культурных связей и механизмов жизнедеятельности. Характерной чертой этой культуры является направленность на простое воспроизводство, что, однако, не исключает творческого компонента данного процесса, обусловливающего хоть и медленное, но поступательное развитие системы. То есть, традиционная культура – это «культура коллективов, складывающихся в процессе воспроизводства исторически оправдавших себя технологий жизнедеятельности» [60, c. 44]. Она не имеет четких границ и существует на протяжении практически всей истории человечества – оформившись в первобытную эпоху (переход к производящему хозяйству в неолите), она доминировала в сельской жизни в аграрную эпоху, а в позднюю индустриальную отошла на культурную периферию как недостаточно специализированная, где продолжает находиться и сегодня [Там же].

Проблема телесности в визуальных образах

Ориентированность на визуальный образ, без сомнения, является одной из характерных черт современной культуры – человеческий опыт сегодня более визуализирован, чем когда бы то ни было [157]. Способность и ярко выраженная тенденция к визуализации, то есть стремление человека к воспроизводству действительности в визуальной форме, во второй половине прошлого века привела к окончательному оформлению визуальной культуры.

Визуальная культура в современной науке может рассматриваться как создание, «созерцание» и «поглощение» зрительной информации (философская основа), результат физиологических особенностей и развития человека (физиологическая основа), психологические особенности зрителя (психологическая основа), визуальные нормы эпохи (социальная основа) [87, c. 11]. Кроме того в разных контекстах под визуальной культурой также понимается современная медийная сфера и экранные искусства, коммуникации с использованием визуального канала восприятия, формы познания мира посредством процесса видения, приобретаемый опыт распознавания и интерпретации визуальных кодов, грамотное восприятие какого-либо визуального материала и т.д. Мы же под визуальной культурой будем понимать часть доминирующей сегодня стратегии существования культурной системы, представляющую собой совокупность материальных и духовных ценностей в сфере визуальных медиа, а также воспроизводство и функционирование этих ценностей в обществе. Под визуальным медиа в данном случае понимается не только «экранные» средства массовой информации, но и любое изображение, будь то живописная работа, фотография или чертеж. То есть, здесь мы в определенной мере опираемся на известного канадского социолога и теоретика культуры М. Маклюэна, который рассматривал медиа (англ. media – промежуточ 98 ная ступень, посредник) в качестве продолжения человеческого тела, включая в их число и устное слово, и жилище, и вещи, которыми люди себя окружают и т. д.

Для некоторых исследователей визуальная культура представляется только лишь «историей образов», с которой нужно работать посредством семиотики [148, p. XVIII]. Такое понимание визуальной культуры очень широко и подразумевает невероятно большое количество материала, накопленного за всю историю искусства, поэтому, следуя указанной точке зрения, визуальная культура никогда не будет исследована в достаточно полном объеме. Другие ученые усматривают в визуальной культуре платформу для социологических исследований – «социальной теории визуальности» [152]. Недостаток этого подхода в том, что он отделяет визуальность от наших чувств, что в действительности, конечно, не может иметь места. Американский исследователь Н. Мирзоев является сторонником междисциплинарного, интерактивного подхода к данной проблеме, и концентрируется на определяющей роли визуальной культуры в контексте современной социокультурной ситуации, что позволяет ему рассмотреть визуальное как точку пересечения социального взаимодействия и разнообразных идентификаций (классовых, гендерных, расовых и т. д.) [157]. Подход Н. Мирзоева хоть и не исключает телесного опыта из визуального, все же касается более общих, социальных аспектов, тогда как нас интересует, прежде всего, личностный аспект в восприятии визуального образа.

Философ Д. В. Галкин в одной из статей доказывает необходимость применения для анализа визуальной культуры междисциплинарного подхода иного рода. Подход этот, по его мнению, включает семиотические, антропологические и медиа-технологические аспекты: знак, желание(-тело) и технология соответственно [25, c. 172]. Такой подход к изучению визуального образа кажется нам более продуктивным, поскольку он затрагивает самые важные, базовые координаты визуального опыта человека. Однако в настоящем исследовании знаковая составляющая визуального пространства массмедиа будет интересовать нас в какой-то степени меньше, чем телесная и технологическая, поскольку их смысловые аспекты, на наш взгляд, ограничены человеческими желаниями, тогда как технологии, как мы выяснили в предыдущей главе, позволяют выйти за пределы человеческой телесности. Это, конечно, не исключает нашего обращения к знаковым аспектам рассматриваемых образов, тем более, если учитывать положение М. Маклюэна о том, что медиа уже само по себе является сообщением.

Стремительное развитие визуальных аспектов культуры породило необходимость научно-философской рефлексии данной тенденции. Визуальные исследования (visual studies) как самостоятельное научное направление сформировалось относительно недавно – в конце 1970-х гг. Один из ведущих теоретиков визуальной культуры В. Дж. Т. Митчелл отмечал, что в это время в гуманитарных науках произошел переворот, ознаменовавшийся появлением многочисленных изысканий, посвященных именно визуальным аспектам современной культурной ситуации [158]. Этот «визуальный поворот» в гуманитарных науках, пришел на смену «лингвистическому», и его понимают как новую парадигму исследований, при которой визуальность рассматривается уже не как особая сфера культуры (или как особенное, элитарное явление, относящееся к сфере искусства), но как неотъемлемая часть повседневной жизни [130]. Осознание того, что взгляд, наблюдение, визуальное наслаждение могут быть такими же серьезными проблемами, как различные формы чтения (расшифровка, интерпретация и т.д.), а также отсутствие в рамках текстуальной модели восприятия мира места для визуального опыта и визуальной грамотности, и привели, по мнению В. Дж. Митчелла, к этому повороту в гуманитарных исследованиях [159].

Исследования визуальной культуры ведутся сегодня во многих крупных вузах и научных центрах мира: университет в Миддлсексе и Университет Дьюка (США), Центр визуальных и культурных исследований в Эдинбургском колледже искусств, университет в Окленде (Новая Зеландия), Вильнюсский государственный университет, Институт философии, культуры и искусства (Литва), Лаборатория визуальных и культурных исследователей философского факультета отделения культурологии Европейского Гуманитарного Университета (Вильнюс), Русская антропологическая школа (учебно-научный институт РГГУ) и др. Существуют специальные периодические издания, посвященные визуальным аспектам культуры: «Синий диван», «Imagetext», «Journal of visual culture», «Visual Studies» и т.д.

Массмедиа образы: от corpus к soma

Итак, в качестве предмета настоящего исследования были выбраны визуальные образы трех, на наш взгляд, основных элементов системы массмедиа: телевизионных новостей, рекламы и развлекательного кино. Ранее мы рассмотрели медиа-технологические и затронули знаковые аспекты визуальных массмедиа образов, выяснив, что современные средства и технологии воздействия телесно-ориентированных изображений на зрителя в основном построены на базе знаний о человеческой чувственности, и посредством этих технологий происходит ее всеобъемлющая трансляция [51, c. 59]. Далее нам необходимо проанализировать антропологическую составляющую изображений, их сенситивное, телесно-ориентированное воздействие на человека.

Логика исследования требует, чтобы в нашем рассмотрении массмедиа образов мы шли по пути от «более реального» к «менее реальному», обращаясь сначала к новостным передачам, далее – к рекламе, а затем к кино. Также оговоримся, что первая часть параграфа будет посвящена краткому обзору изучаемых нами элементов массмедиа, в котором мы заострим внимание не столько на их телесной ориентированности, сколько на общих характеристиках и современном состоянии.

До сих пор для многих людей (в основном старшего поколения) событие, не показанное по телевидению, просто не происходило, тогда как транслированному происшествию миллионы телезрителей как бы придают масштабность и значимость. Одной из отличительных черт новостей является тот факт, что они всегда претендуют на полноту своего способа отражения действительности, хотя на самом деле их «действительность» ограничена политикой канала. Новостной единицей выступает событие (т. е. со-бытие или совместное бытие), которое в этом контексте можно определить в качестве какого-то происшествия, зафиксированного наблюдателем и рассматриваемое как значимое с точки зрения данного но востного ресурса. Философ В. П. Руднев полагает, что событием можно назвать лишь такое происшествие, которое стало объектом внимания как минимум двух свидетелей – тех, кто может удостоверить произошедшее как действительно случившееся, а не привидевшееся1 [См.: 110, с. 332].

Поскольку информационное поле современной культуры просто невозможно охватить в силу его невероятной широты, людям часто приходится выбирать из множества новостных источников, да и в этом случае количество информации, получаемой из них, очень велико. В свое время Г.-Э. Дебор полагал, что события, 0 которых люди узнают посредством новостей, на самом деле ими не проживают ся, но теряются в общем потоке, при котором один показанный эпизод момен тально сменяется другим2 [35]. То есть, происходящие события не переживаются в достаточной мере, и вполне возможно, что со временем у телезрителей просто вырабатывается определенный иммунитет к новостям, при котором эмоциональ ная реакция наступает только при очень значимых происшествиях, касающихся в значительной степени самих этих телезрителей. П. Вирильо называет телевидение «музеем катастроф», говоря о том, что оно является тем местом, где на самом деле происходят все катастрофы [128]. Вероятно, наиболее интенсивно в телесном плане на нас могут воздействовать криминальные новости, а также сообщения, связанные с катастрофами, несчастными случаями и т.д. Особенно, если в новостях показываются жертвы указанных событий, поскольку визуализация боли, горечи, насилия и страданий в определенной степени напоминает зрителю о том, что от подобного не застрахован никто и, в конце концов, заставляет мысленно обратиться к тому факту, что все люди смертны.

В. А. Подорога говорит, что «боль теперь в значительной степени стала чисто оптическим (зрительным) феноменом, тем, что мы видим, а не тем, что мы чувствуем и переживаем своими телом и душой» [105]. Действительно, мы живем во времена всеохватывающего обезболивания, одним из источников которого является экран, превращающий индивидуально переживаемое событие боли в безымянный зрительный субстрат. В. А. Подорога уточняет, что такая анестезия не означает полного исчезновения боли, но только то, что теперь ее сфера распространения ограничивается лишь теми переживаниями, которые нам дозволено иметь или мы хотим иметь, чтобы лучше ощущать жизнь, и от которых мы можем в любой момент отказаться, прибегнув, например, к помощи медицины. То есть боль не уходит совсем – она лишь изгоняется оттуда, где для нее нет места или с ней ведут постоянную борьбу. «Подчиняясь тотальной стратегии анестезии, повседневные пространства жизни оснащаются экранами, компенсирующими недостаток чувствительности и создающими настоящие, подчас глубокие, фантазмы “сильных” переживаний» [Там же]. Этот момент вновь возвращает нас к парадоксальной проблеме «бесчувственности» сенситивной по своей природе консью-мерной культуры, о которой говорилось в предыдущей главе.

«Новости, которые знают все, скрепляют единство современного общества и легитимируют сложившийся в нем образ мира не менее успешно, чем легенды и мифы в традиционном обществе» – полагают социологи Е. Г. Дьякова и А. Д. Трахтенберг [41, с. 13]. Но эта параллель верна лишь до определенной степени, поскольку, как мы полагаем, мифологическая сущность если и присутствует в новостях, то роль ее минимизирована. Поэтому Ж. Бодрийяр говорил о «холодном свете телевидения», о том, что оно не несет в себе, по его мнению, никакого воображаемого и более того – не является даже образом, а только гипнотизирующим экраном. Тогда как, к примеру, кинематограф до сих пор обладает этим воображаемым (хотя и постепенно утрачивает его), являясь не просто какой-то визуальной формой, но также и мифом [147, p. 52].

Таким образом, можно сказать, что новости одновременно как бы переживаются и не переживаются нами телесно. Чуть позднее мы поясним этот тезис, а сейчас обратимся к рекламе, которая стоит на следующем уровне по силе сенсор-ного воздействия на телесность человека. Н. Луман называет ее «загадочнейшим феноменом сферы массмедиа», поскольку она всегда «играет с открытыми карта ми», пестуя и в то же время, подрывая веру в свою собственную достоверность [76, с. 73].

В настоящее время исследования пиар-технологов показали, что гораздо выгоднее путем грамотной рекламной кампании приспособить потребителя к товару, чем наоборот. Вследствие этого особенность современной рекламы заключается в том, что теперь она не занимается подробным описанием предлагаемых товаров и услуг, информируя об их наличии и цене, а привлекает разнообразные психологические комплексно воздействующие средства, с помощью которых она старается обойти склонную к критике когнитивную сферу нашей психики. Реклама привлекает внимание на очень короткое время, чтобы наш мозг не успел критически оценить информацию, а недостаток времени для восприятия рекламы компенсируется ее выразительностью [Там же, С. 73-74]. Причем эффективность рекламы прямо пропорциональна ее эффектности, и, следовательно, в этот ее главный аспект зачастую вкладывается больше средств, чем в создание самого товара. Поэтому самые успешные корпорации за последние два десятилетия превратились из производителей продукции в производителей брендов и логотипов, каждый из которых связан с определенным стилем жизни, имиджем [129, с. 139].