Своеобразие концепта "счастье" в японской лингвокультуре Изотова Надежда Николаевна

Содержание к диссертации

Введение

Глава I. Аксиологический смысл концепта «счастье» 15

1.1. Языковой концепт как базовое понятие лингвокультурологии 15

1.2. Объективно-субъективная природа фелицитарного аспекта человеческой жизни как предмета исследования в гуманитарных науках. Обзор этнокультурных особенностей фелицитарных концепций . 25

1.3. Влияние религий на основополагающие представления японцев о счастье 36

1.3.1. Синтоизм – духовная основа японской личности 37

1.3.2. Актуализация концепта «счастье» в буддизме 44

1.3.3. Роль даосизма и конфуцианства в трансформации концепта «счастье» 53

Выводы 57

Глава II. Фелицитарные концепции в Японии 60

2.1. Пути достижения счастья в учении монаха Кукай 61

2.2. Утилитаризм конфуцианского толка Огю Сорай 64

2.3. Репрезентация концепта «счастье» в учении Мотоори Норинага 67

2.4. Фелицитарные аспекты философии ученых просветительского общества Мэйрокуся 73

2.5.Особенности фелицитарных взглядов Нисида Китаро (на материале работы «Изучение блага») 76

Выводы 82

Глава III. Этноязыковая репрезентация концепта «счастье» 85

3.1. Лексико-семантический анализ концепта «счастье» в японской языковой картине мира 85

3.2. Концепт «счастье» в паремиологическом фонде японского языка 96

3.3. «Природа» как понятийная составляющая концепта «счастье» 107

3.4. Этнокультурная репрезентация концепта «счастье» в обрядах, ритуалах, культурных стереотипах, символах, мифологических воззрениях, связанных с его понятийной, ценностной и образной составляющей 116

Выводы 134

Глава IV. Глобальные факторы, влияющие на формирование концепта «счастье» в наши дни, степень и характер изменений традиционной японской идентичности в эпоху глобализации 138

4.1. Особенности японской идентичности 138

4.1.2. Влияние норм традиционной японской морали на формирование концепта «счастье». 143

4.2. Корреляты счастья – влияние развития прогресса и уровня благосостояния на трансформацию концепта «счастье» 152

4.2.1. «Успех» как аксиологическая составляющая концепта «счастье» в наши дни (на материале книги Коносукэ Мацусита «Принципы успеха») 158

4.2.2. Фелицитарные концепции в обществе неограниченного потребления 163

4.3. Концепт «счастье» в политическом дискурсе. Партия достижения счастья и «Счастливая наука» Рюхо Окава 171

4.4. Дуализм «счастья» и «несчастья». Землетрясение 11 марта 2011 года и особенности японского национального характера 178

Выводы 185

Заключение 188

Библиография

• Объективно-субъективная природа фелицитарного аспекта человеческой жизни как предмета исследования в гуманитарных науках. Обзор этнокультурных особенностей фелицитарных концепций
• Репрезентация концепта «счастье» в учении Мотоори Норинага
• Концепт «счастье» в паремиологическом фонде японского языка
• «Успех» как аксиологическая составляющая концепта «счастье» в наши дни (на материале книги Коносукэ Мацусита «Принципы успеха»)

Введение к работе

Современное языкознание характеризуется возрастанием роли антропоцентрического, культурологического и когнитивного подходов к изучению языка, который выступает источником сведений о концептуальных структурах сознания. Новая научная парадигма ставит новые задачи в исследовании языка, особое внимание уделяется вопросам соотношения языка и культуры, языка и национального менталитета, языка и национального сознания, а также языка и национальной самобытности.

Данная работа выполнена в русле современных

лингвокультурологических исследований, изучающих проявления культуры народа, которые отразились и закрепились в языке.

Актуальность исследований ключевых концептов, в том числе исследуемого концепта, обуславливается как интралингвистическими, так и экстралингвистическими факторами, к которым можно отнести следующие: изменение ценностных ориентиров в экономике, политике, науке, образовании; антропологический характер современной научной парадигмы, внимание к личности, в том числе, языковой; внимание к языку как социокультурному фактору национальной идентичности, как средству национального самоопределения.

Идея СЧАСТЬЯ занимала людей ещё со времен античности. Различные фелицитарные (от латинского felicitas - счастье) концепции разрабатывались Аристотелем, Сенекой, Эпикуром, Августином Блаженным, Фомой Аквинским, Конфуцием. В Новое время их не оставили без внимания Гельвеций, Фейербах, Бентам, Милль. Фундаментальный труд «О счастье и блаженстве человека» принадлежит польскому философу В.Татаркевичу. Своё суждение о счастье высказывали практически все мыслители, занимавшиеся вопросами этики.

Такой значительный интерес к СЧАСТЬЮ со стороны умнейших людей всех времён подтверждает, что представления о счастье принадлежат к наиболее коренным категориям культуры, являются ядром национального и индивидуального сознания, а отношение к нему входит в число определяющих характеристик духовной сущности человека. В силу своей этнокультурной специфичности этот концепт получает неодинаковую, а зачастую, и противоречивую трактовку в контекстах различных культур. Именно поэтому изучение концепта «счастье» в японской лингвокультуре представляется интересным не только с точки зрения анализа его лексико-семантических характеристик, но и с целью выявления его аксиологического значения как отражения социокультурных ценностей.

Будучи ключевым компонентом национальной культуры, концепт «счастье» формирует основные установки жизненной философии японцев, является значимым для понимания характерных особенностей японского менталитета. Его комплексное исследование будет способствовать

преодолению ограниченности некоторых представлений, лучшему пониманию мотивов поведения как отдельного человека, так и нации в целом, что позволит успешно преодолевать барьеры, возникающие в процессе межкультурного общения.

Объектом исследования в данной работе является регулятивный, архетипический, метафизический концепт «счастье» в японском языке.

Предметом исследования выступает анализ лингвокультурных характеристик исследуемого концепта на материале японской лексики и фразеологии, определение его понятийной, образной и ценностной составляющей.

Цель диссертационной работы - комплексное исследование концепта «счастье» в японском языке, определение факторов, влияющих на его формирование, средств актуализации в национальном сознании.

Задачи исследования:

1. исследовать понятие «концепт» как предмет
лингвокультурологического изучения, показать методологию его описания,
дать краткий обзор различных фелицитарных концепций в философских
исследованиях, определить психологические основы данных концепций.

2. установить способ вхождения концепта «счастье» в состав японской
этнокультуры, оценить его основные понятийные, образные и ценностные
компоненты с точки зрения культурной специфичности и универсальности в
качестве ключевого концепта, обладающего экзистенциальной значимостью
для любой лингвокультуры.

1. выявить специфические особенности японской национально-культурной и исторической традиции, влияние традиционных религий и культов на формирование концепта «счастье».

2. рассмотреть ключевые направления развития фелицитарных концепций в Японии в различные исторические эпохи.

5. произвести лексико-семантический анализ лексем,
репрезентирующих концепт «счастье» в японском языке с целью выявления
концептуально значимых признаков счастья, определить содержание
национально-культурной коннотации путем соотнесения ассоциативно-
образных восприятий счастья со стереотипами, отражающими японский
менталитет.

6. изучить экспликацию концепта «счастье» в паремиологическом
фонде японского языка.

7. показать этнокультурную репрезентацию концепта «счастье» в обрядах, ритуалах, культурных стереотипах, символах, мифологических воззрениях, установках культуры, связанных с его понятийной, ценностной и образной составляющей.

8. выявить особенности японской идентичности и традиционной морали, влияющих на формирование представлений о счастье.

9. представить динамику развития фелицитарных концепций в
современном японском обществе в эпоху глобализации, определить место и
роль концепта «счастье» в социальном и политическом дискурсе в наши дни.

10. проиллюстрировать способы концептуализации дихотомии
концептов «счастье» - «несчастье» в национальном сознании, показать
особенности японского национального характера, проявившиеся во время
землетрясения 11 марта 2011 года.

Методологической основой исследования являются:

1. общефилософский подход, способствующий пониманию онтологии
объекта.

2. когнитивный подход, представляющий язык как средство познания.

3. антропоцентрический подход, рассматривающий язык с точки зрения «человеческого фактора».

4. аксиологический подход, позволяющий установить посредством
изучаемого концепта ценностное отношение человека к бытию и
окружающему миру.

В качестве методов исследования были применены :

1. концептуальный анализ

2. компонентный и сопоставительный анализ

3. междисциплинарный синтез

4. анализ словарных дефиниций

Материалом для исследования послужила лексика, используемая для обозначения концепта «счастье» и японская фразеология. В качестве единицы анализа рассматривался текстовый фрагмент, в котором обозначен или выражен исследуемый концепт. Они составили корпус языковых текстов, объективирующих концепт «счастье» в японском языке, из которого для лингвокультурологического анализа было отобрано более 3000 единиц, в том числе 1000 лексических единиц, более 1000 словарных иллюстраций, более 500 паремий, 500 текстовых фрагментов.

Источником послужили материалы и источники широкого спектра:
литературные, религиозные, историко-философские, лингвистические,
психологические и социально-психологические, тексты научно-популярной
литературы, газетные статьи, материалы, собранные автором во время работы
в Японии , данные сплошной выборки из толковых, двуязычных,
этимологических, синонимических, словообразовательных,

фразеологических, философских, исторических, электронных словарей, из сборников пословиц и поговорок, информация из энциклопедических справочников и сети Интернет.

¹ В разные годы в течение 15 лет автору приходилось работать референтом-переводчиком Посольства СССР/РФ в Японии, консультантом в японских компаниях, преподавателем русского языка как иностранного в японских университетах - «Николай гакуин» («Токийская академия Николай гакуин»), «Токио росиаго гакуин» (Токийский институт русского языка).

Теоретическими основами исследования являются идеи, заложенные в работах по лингвокультурологии (работы С.Г.Воркачева, В.В.Воробьева, В.И.Карасика, В.В.Колесова, В.В.Красных, В.А.Масловой, Г.Г.Слышкина, В.Н.Телия, С.Г.Тер-Минасовой и др.), когнитивной лингвистике (труды Н.Ф.Алефиренко, А.П.Бабушкина, Н.Н.Болдырева, А.Вежбицкой, В.З.Демьянкова, З.Д.Поповой, Ю.С.Степанова, И.А.Стернина и др.), психолингвистики (работы Л.С. Выготского, А.А. Залевской, А.А. Леонтьева, А.Р.Лурия, Р.М.Фрумкиной и др.), философии языка и семантике (работы Ю.Д.Апресяна, Н.Д.Арутюновой, Л.Витгейштейна, Л.О.Чернейко и др.), мифологии и культурологии (исследования А.Н.Афанасьева, А.А.Потебни, В.Н.Топорова и др.).

В японистике лингвокультурологические проблемы рассматриваются в работах В.М.Алпатова, Т.М.Гуревич, Е.В.Маевского.

Научная новизна настоящей работы заключается в получении комплексных характеристик концепта «счастье» с учетом их включения в широкий контекст философских, религиозных, психологических, национально-культурных воззрений. Исследованием вербализации концепта «счастье» в культуре носителей разных языков занимались многие ученые (С.Г.Воркачев, И.С.Гаврилова, Д.Д.Лагаева, И.Б.Русакова и др.), однако анализ понимания счастья носителями японского языка методом концептуального анализа проводится впервые. Предпринимается попытка анализа специфических особенностей менталитета японцев и японской культуры, рассматриваются глобальные факторы, влияющие на формирование концепта «счастье» в наши дни, динамика и развитие «теорий счастья» в современном японском обществе. Приводится описание лексико-семантического уровня репрезентации концепта «счастье», устанавливается этимология и история развития содержания соответствующих лексем.

Теоретическая значимость работы заключается в том, что материалы исследования, результаты комплексного описания концептов могут представлять интерес для дальнейших научных поисков в области когнитологии и лингвокультурологии, способствовать более глубокому пониманию природы ментальных сущностей. Комплексный подход, реализуемый при исследовании концептов «счастье» в японской и русской лингвокультурах, позволяет проследить закономерности формирования обобщенной семантики ключевых лексем, которая во многом обусловлена аксиологической направленностью и антропоцентричностью исследуемого концепта. Лингвокультурологический анализ концепта СЧАСТЬЕ в японском языке может способствовать дальнейшему развитию теории межкультурной коммуникации, созданию перспективы для описания концептосферы японского языка.

Практическая значимость работы заключается в том, что материалы и основные положения работы могут использоваться при изучении вопросов, связанных с культурой Японии и японского языка, в курсе лекций по

языкознанию, культурологии, практике преподавания японского языка и русского как иностранного. Результаты диссертационного исследования способствуют созданию новой концептуальной основы для разработки стратегии взаимодействия между различными культурами с опорой на позитивные ценности при сохранении этнокультурной самоидентичности. Основные положения, выносимые на защиту:

5. Представления о счастье, характеризующиеся сложностью и многогранностью, являются одними из ключевых в японской национальной картине мира. Они определяют жизненный мир каждого индивида, во многом влияют на его отношение к окружающей действительности, выступают как оценочные суждения о смысле жизни в целом

6. Концепт «счастье» представляет собой сложное ментальное образование, в составе которого выделяются следующие компоненты: понятийные - благоденствие, здоровье, благополучие, потомство, труд, успех, деньги, спокойствие; образные, образующиеся в результате метафоризации определенных значений; аксиологические, связанные с положительной оценкой счастья как важнейшего компонента человеческой жизни, осознание которого происходит на фоне противоположного чувства - несчастья, страданий.

7. Этнокультурные особенности концепта «счастье» определяются монистичным характером мировосприятия японцев. Идея творца, существующая отдельно от творения, чужда их религиозному видению. Материя и дух сливаются, между субъектом и объектом нельзя провести четкую разграничительную линию. Человек не противопоставляется миру, а погружен в него.

8. Культура и мораль не противопоставляются природе, счастье как высший смысл жизни видится в возвращении общества к первозданной чистоте и гармонии.

5. Интуитивный и эмоциональный образ мышления японцев, приоритет конкретного над абстрактным, преобладание партикуляристских ориентации над универсалистскими приводят к восприятию конечной реальности через призму «здесь и сейчас». Следовательно, счастье в национальном сознании расценивается как сиюминутное, призрачное, мимолетное.

6. «Любовь/страсть» не являются ярко-выраженной понятийной составляющей концепта «счастье», а находятся на периферии его лексико-семантического поля. Ядро концепта - «долг», «самопожертвование», «взаимопомощь».

7. Счастье в культурно-исторической традиции не служит ценностным критерием жизни индивида, в социуме не принято провозглашать обязательность достижения счастья, японцев отличает т.н. «боязнь» счастья, склонность его «преуменьшать».

8. Концепты «счастье» и «несчастье» в японской лингвокультуре амбивалентны, зачастую одно вытекает из другого. В минуты бедствий японцы

проявляют лучшие черты своего национального характера, демонстрируют удивительную сплоченность, подтверждают, что т.н. «самурайский дух», «дух жертвенности» еще жив в культурной традиции. Выполнение долга коннотируется в национальном сознании с высшим предназначением человека, отдать жизнь ради спасения других людей - это истинное счастье в идеалистическом представлении японцев.

9. Процессы глобализации приводят к трансформации понятийных, образных и аксиологических компонентов концепта «счастье», что свидетельствует о необратимом процессе влияния западных стандартов, ставящих во главу угла индивидуализм, погоню за материальными благами и наслаждениями, на традиционные нормы японской морали и размывание исконной японской идентичности.

10. Несмотря на то, что в эпоху глобализации индивидуализация становится приоритетной идеей для японской молодежи, до сих пор в силу сложившихся национально-культурных традиций доминирующими для японцев остаются общественные интересы, которые превалируют над личными. Поэтому в сознании носителей японского языка «личное», «семейное счастье» неразрывно связано с «общественным счастьем».

Апробация работы. Основные положения диссертации и результаты исследования обсуждались на заседаниях кафедры японского, корейского, индонезийского и монгольского языков Московского государственного института международных отношений (Университета) МИД России, были представлены в докладах на восьмом и девятом межвузовском семинаре «Лингвострановедение: методы анализа, технология обучения», в докладе на 14-й международной конференции «Россия и Запад: диалог культур», на семинарах для преподавателей японского языка в Институте стран Азии и Африки при МГУ, проводимых при содействии Японского Фонда. Кроме того, апробация работы проводилась более пятнадцати лет в ходе практического преподавания русского языка как иностранного, чтения лекций в японских университетах и общения с носителями японского языка, принадлежащими к различным социальным слоям общества.

Структура и объем работы. Структура диссертационной работы подчинена целям и задачам исследования. Она состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографии. Содержание работы изложено на 192 страницах, список использованной литературы включает 250 наименований источников, не считая периодические издания и Интернет-ресурсы, общий объем диссертации составляет 211 страниц.

Объективно-субъективная природа фелицитарного аспекта человеческой жизни как предмета исследования в гуманитарных науках. Обзор этнокультурных особенностей фелицитарных концепций

Считается, что лингвокультурология возникла в последней четверти ХХ в. как продукт антропологической парадигмы в лингвистике, начало которой положил еще в XIX в. В. фон Гумбольдт, в работе «О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода» сформулировавший положение о взаимосвязи характера языка и х а-рактера народа. Широкую известность получили утверждения о том, что «разные языки по своей сути, по своему влиянию на познания и чувства являются в действительности различными мировидениями», и что «своеобразие языка влияет на сущность нации, поэтому тщательное изучение языка должно включать все, что история и философия связывают с внутренним миром человека» [Гумбольдт 1985: 370, 377]. Новизна подобного подхода состояла в том, что за различными языковыми формами ученый увидел различия в способах мышления и восприятия действительности и сделал вывод о том, что в языке воплощается своеобразие культуры.

Мы полагаем, что содержание сознания у носителей разных культур не одинаково, а специфично, и человек входит в человечество через национальную индивидуальность, как национальный человек. Разумеется, у человека есть родовые черты вообще, но в нем есть еще и черты индивидуально-национальные. Поэтому культура всегда является конкретно-человеческой, национальной и лишь в таком своем качестве восходит до общечеловечно-сти. Человек входит в универсальное через свое индивидуальное [Бердяев 1990].

В современном языкознании язык рассматривается как средство материализации культуры народа, воплощения этнического угла зрения на окружающую действительность. С.Г.Тер-Минасова отмечает, что «язык –мощное общественное орудие, формирующее людской поток в этнос, образующий нацию через хранение и передачу культуры, традиций, общественного само 16 сознания данного речевого коллектива» [Тер-Минасова 2004: 18]. Такой подход к соотношению языка и культуры помогает осознать то, что культура – особенно важный для современного человека феномен: она включает как общие знания о традициях, нравах, обычаях, художественном творчестве и искусстве данного народа, так и национально-ассоциативные представления, отражающие этнически своеобразное осмысление предметов и явлений действительности.

Скрытое содержание слова – один из важнейших вопросов, как в лингвистике, так и в психологии, культурологии, философии, социологии и т.п., то есть, науках, которые рассматривают психику, мировоззрение и культуру. Общее ключевое понятие в этих разных гуманитарных науках называется концептом. Этот термин пришел в гуманитарные науки из математической логики, где он обозначает содержание [Степанов 2004: 42]. Концепт отражает тенденции антропоцентризма, так как он связан с содержанием субъективного ментального мира объекта исследования – человека.

Изучение содержания языкового знака (слова) не является новым, можно даже обратиться к античной Греции, к Сократу и Аристотелю.

Сократ известен своим методом анализа понятий (майевтика, диалектика). Слова Сократа играли роль «повивальной бабки» – его беседы были похожи на повивальное искусство. Слово должно помочь человеку родить то, что было зачато (conception среди прочих значений также имеет значение «зачатие»), т.е. концепт (concept). Уже в античном мире говорили, что именно слово служит оружием (инструментом) экспликации концепта.

В сфере философии с древних времен противостояли разные мнения и суждения об отношениях между понятием и бытием, или о проблемах основания (происхождения) понятия и его функции. В средние века противостояли также и мнения реалистов и номиналистов о существовании понятия. В Новое время возникли и до сих пор сохраняются противоречия и споры между эмпиризмом, сводящим понятия к ощущению, и рационализмом, признающим до или вне-опытное существование понятий. Одним из первых, кто обратил внимание на абстрактные вербально выраженные сущности, был И . Кант. Родоначальник немецкой классической философии рассматривал их как априорные формы, под которые можно «подогнать» те или иные явления действительности [Бабушкин 1996: 36].

Отечественную традицию в изучении концептов заложил философ С.А. Аскольдов-Алексеев. В 1928 году в сборнике «Русская речь» была напечатана его статья под названием «Концепт и слово».

Философ предложил психологический подход к данному феномену, подчеркивая его субъективную природу: концепт – это «мысленное образование, которое замещает нам в процессе мысли неопределенное множество предметов одного и того же рода» [Аскольдов 1997: 269].

В понимании концепта как заместителя понятия за С. А. Аскольдовым следует Д.С. Лихачёв. В статье «Концептосфера русского языка» он развивает теорию С.А.Аскольдова и подчеркивает производимость и накапливае-мость концепта с филологической точки зрения.

По мнению Д.С. Лихачева, данный феномен является «намеком на возможные значения», «алгебраическим их выражением». Учёный подчеркивает важность «индивидуального культурного опыта, запаса знаний и навыков», от богатства которых напрямую зависит богатство концепта. Таким образом, Д.С.Лихачев исходит из лингвокультурологического понимания концепта: он возникает как «отклик на предшествующий языковой опыт человека». Особое внимание ученый уделяет соотношению данного феномена со значением слова. «Концепт не только подменяет собой значение слова и тем самым снимает разногласия в понимании значения слова, он в известной мере и расширяет значение, оставляя возможности для сотворчества, домысливания, для эмоциональной ауры слова» [Лихачев 1993: 280].

Репрезентация концепта «счастье» в учении Мотоори Норинага

Говоря о роли религии в жизни японского общества в целом, нельзя не согласиться с высказыванием В. А. Пронникова и И. Д. Ладанова о том, что «регулятивная функция религии в Японии ничуть не слабее, а, может быть, даже сильнее, чем на Западе», что «религия в Японии осуществляет вполне определенную регулятивную функцию, формируя у людей серию устойчивых национальных стереотипов» [Пронников, Ладанов 1983: 89-90].

Самобытное духовное сознание японцев складывалось на фоне сложных и противоречивых явлений культуры. В нем теснейшим образом переплелись ритуальные элементы, идеи и верования самых разных традиций: это и синтоизм, и конфуцианство, и буддизм, даосизм, позднее христианское вероучение, самые различные светские идеи и представления западной культуры. Традиционно для обозначения данного явления японской культуры используют термин синкретизм. Синкретизм в значительной мере оказал влияние на все стороны жизни японского общества, придал японской культуре многогранность. Ведь японское общество, обладая всеми характерными особенностями, является крайне самобытным, не похожим ни на какое другое культурным явлением.

Распределение взаимодополняющих ролей, которые играли три религии-учения в традиционном японском социуме, сформулировал монах школы Тэндай по имени Дзихай. Его идея о том, что синто - это корень, конфуцианство - ствол и ветви, а буддизм - плоды и цветы древа японской религиозности, в дальнейшем была подхвачена видным синтоистским мыслителем Ёси-да Канэтомо [Светлов 1985: 80-83]. Эта крылатая фраза стала своеобразным символом, образным выражением того синкретизма, который сложился под влиянием ряда исторических, политических и идеологических факторов. При этом происходило не просто заимствование идей, а их тщательная адаптация, растворение, переработка под потребности и особенности японской культуры. В итоге получилась единая, стройная система понимания организации бытия, причём как мира феноменов, мира невидимого божественного, но при этом постоянно присутствующего рядом, так и мира вполне реального, земного.

История сосуществования, взаимодействия и взаимовлияния синто, буддизма и конфуцианства крайне сложна, а иногда и противоречива. В рамках данной работы будут изложены лишь ключевые моменты влияния религий на формирование в национальном сознании концепта «счастье».

На протяжении всей истории японского общества, как бы глубоко не проникали заимствованные идеи и учения, существовала некая духовная основа, присущая только Японии - ЩШ синто букв. «путь богов». Как пишет в своём исследовании Э.В. Молодякова, вся история страны так или иначе свя 38 зана с синто, поскольку оно есть ядро культуры. Без него японец - не японец, а Япония - не Япония. Синто даёт возможность каждому японцу осознать свою национальную самоидентификацию [Молодякова 2002: 347].

Как заметил один из исследователей японской религии: «Для миллионов японцев синто означает ...аморфный способ ощущения себя японцем » [Spye 1972: 65].

Синто - древняя японская религия, и хотя ее истоки до сих пор не установлены, все исследователи единодушны в том, что она возникла и развивалась в Японии независимо от китайского влияния. Как отмечает В.М. Алпатов, японский язык и синто единственные действительно исконные компоненты японской культуры [Алпатов 2008: 20, 22].

Синто представляет собой род древней мифологии, ибо в раннем, синтоизме речь идет о сверхъестественном мире - мире богов и духов # ками, которые издревле почитались японцами. Известно, что истоки синтоизма восходят к глубокой древности и включают в себя все присущие первобытным народам формы верований и культов - тотемизм, анимизм, магию, культ мертвых, культ предков и т.д. Древние японцы одухотворили все окружающие их явления природы и с благоговением относились к посредникам с миром духов и богов - к магам, колдунам и шаманам. Только позже под влиянием буддизма первобытные синтоистские шаманы стали жрецами, которые совершали ритуалы в честь различных богов и духов в специально для этого сооружавшихся храмах.

В синто нет основателя религии, нет абсолютного божества, создателя всего сущего. Функция создания мира реализуется через гармоническое взаимодействие различных богов, исполняющих возложенные на каждого миссии. Огромное количество божеств постоянно живёт рядом с человеком, от них нельзя ничего утаить, поэтому и поступки и помыслы должны быть чисты. Для японца синто - это нечто большее и всеобъемлющее, чем религиозные представления. Это естественный и гармоничный порядок всего сущего, весь окружающий его мир, сама жизнь во всех её проявлениях. Священных книг в каноническом понимании в синтоизме нет, однако существуют древние записи, считающиеся авторитетными у синтоистов и представляющие главную историческую и духовную основу (летописно-мифологические своды «Кодзики» («Записи о деяниях древности», 712 г.) и «Нихонсёки» («Анналы Японии», 720 г.)

Попытаемся рассмотреть, какие духовные ценности формирует синто, каким образом ориентирует на нравственный поиск на пути к достижению СЧАСТЬЯ.

Как уже отмечалось выше, к богам синто относятся предки ныне существующих японцев, соответственно, умершие также со временем приравниваются к богам. А в более позднем синтоизме оформляется комплекс идей Щ {ф кокутай (букв. «тело государства»), согласно основным положениям которого, небесные боги до сих пор продолжают жить во всех японцах и действовать через них, а император - это, по существу, живой бог.

Очевидно, что на сознание японцев большое влияние оказал тот факт, что они не просто созданы по образу и подобию Бога, а являются потомками и преемниками божественного. При этом синтоизм, как духовная составляющая присутствовала и присутствует в повседневной жизни японцев на протяжении всей истории Японии, беспрерывно, столетиями закрепляя данное положение.

Этот духовный момент крайне важен для самосознания нации вообще и для японского этноса в частности. Прямая сопричастность с сакральным, исключительность божественного происхождения формирует установку на высоконравственное существование человека. Именно глубокая укоренённость морали в религиозном сознании оказала огромное влияние на менталитет нации и его представлении о СЧАСТЬЕ. Для японца высшее СЧАСТЬЕ заключается в осознании исключительности своей нации, идеалом которой является человек, подобный божествам.

Центральное место в японской традиции занимает культ предков. Уважение к старшим, ответственность, доброта, терпимость, чувство солидарно 40 сти, неконфликтность, вежливость во взаимоотношениях - именно синтоизм заложил этические основы японского социума и определил в целом нравственный тон всей японской культуры на последующие века. Нравственное поведение является нормой для повседневной жизни, но при этом японец не просто следует только внешним этическим нормам, а предпочитает их глубокое принятие и осмысление. Как писал известный журналист, исследователь японского национального характера Лафкадио Херн в книге «Душа Японии. Кокоро», вышедшей в 1907 году, великая синтоистская мысль заключается в том, что мертвые продолжают пребывать на земле и влияют не только на мысли и дела людей, но и на явления природы. «Они определяют смену времен года, ветра и дождя, СЧАСТЬЕ и несчастье государств и отдельных личностей. Словом - они являются невидимыми силами, скрывающимися за всеми явлениями» [Херн 2008: 66].

Японцы считают, что духи предков и различные божества постоянно присутствуют рядом с человеком. В японской синтоистской традиции нет разделения, а тем более противопоставления мира реального, земного и мира божественного. Есть единый мир вокруг, который в силу вездесущего присутствия божественного сакрален. Поэтому к божествам, особенно, богам местности, относятся как к уважаемым членам коллектива. Считается, что # ками выступают покровителями местного населения. Чтобы боги не сердились, им часто приносят дары, кормят, устраивают для них праздники -Щ.Х) мацури. Существует поверье, что во время праздников души предков спускаются на землю, чтобы повеселиться вместе с живыми. Это скорее именно совместное проживание, а не подобострастное преклонение.

Концепт «счастье» в паремиологическом фонде японского языка

Всеобщий путь достижения счастья в христианстве, мусульманстве, иудаизме – добродетельная жизнь на Земле и обретение благодати и успокоения души в Царствии Небесном. В этом случае человек освобождается от пут пространства и времени и попадает в сферу вечности Абсолютного Бытия.

Путь достижения душевного покоя в восточных религиях и японской философии иной. Наиболее характерно в этом отношении учение буддизма, где счастье – это минимальная зависимость от земных страданий, достижение нирваны, слияние «я» с природой, достижение с ней полного единства, растворение в ней.

В этом принципиальное различие западного и восточного путей по отношению к понятию благоприятного состояния души. В первом случае страх одинокого «я» преодолевается созданием вокруг него искусственного мира материальных (цивилизация) или духовных (культура) ценностей; во втором – слиянием «я» с окружающим миром, т.е. преодолением чувства одиночества и заброшенности «я» не путём создания защитной искусственной оболочки, а путём достижения гармонии, совершенного единства с миром.

При рассмотрении фелицитарных концепций в Японии следует учитывать тот факт, что формирование и развитие мировоззренческой и этической мысли проходило одновременно с усвоением и переосмыслением конфуцианских, даосских и буддийских религиозно-философских учений. Понятие «философия» проявилось в Японии лишь в период Мэйдзи (1868-1912) для обозначения западных философских учений, имеющих форму рационально выраженного научного знания. Поэтому, начиная с Накаэ Тёмина, многие японские ученые того времени утверждали, что философия как таковая отсутствует в японской науке [Философская энциклопедия. http://dic.academic.ru/dic.nsf/enc_philosophy/5402/]. Японскую традицию в области философской мысли некоторые исследователи называют «экзотической», поскольку ее основные направления заимствованы из иностранных источников, главным образом из Китая, Кореи, Индии и в новое время из немецкого идеализма и американского прагматизма. Так, например, профессор Гавайского университета Чарльз Мур, характеризуя японскую философию, подчеркивал: «…Японская «философия» в сущности представляла из себя изучение и интерпретацию чужих точек зрения и их адаптацию с тем, чтобы сделать их полезными и пригодными для японцев» [Moore 1973: 293].

Для экспликации философско-аксиологического смысла концепта «счастье» представляется целесообразным предпринять попытку вычленить и рассмотреть фелицитарные составляющие философских и этических учений выдающихся мыслителей Японии разных эпох, оказавших влияние на формирование национального самосознания.

2.1. Пути достижения счастья в учении монаха Кукай

В эпоху Хэйан (794-1192) появилось такие буддийские школы, как, Ж В" Сингон, "р Тэндай, Щ-Дзэн и др, определившие развитие философской и религиозной мысли в YIII-XII вв. Одной из ярких фигур среди деятелей японского буддизма эпохи Хэйан считается монах Щ Кукай (774-835), получивший посмертное имя ЗАЙх СЁШ Кобо Дайси (букв. «великий учитель, распространявший закон»). Кукай вошел в историю как мудрый политик, просветитель, человек искусства, писавший стихи и трактаты по истории поэзии, великолепный каллиграф, ему приписывают создание японской азбуки хирагана, и как философ, основатель школы эзотерического буддизма Сингон2.

Буддизм видит конечную цель всякого человеческого существования в выходе всех живых существ из цепи бесконечных перерождений путем до 2 Слово ШіШ сингон означает «истинное, правильное слово» или мантра - молитвенная формула. стижения ими «состояния Будды». Относительно путей этого достижения велись бесконечные дискуссии, в результате которых возникали различные школы и направления. Кукай именует свое учение ШШмиккё: - «тайным», «эзотерическим», «сокровенным» в противовес ШШ кэнгё: - «открытому», «экзотерическому», «откровенному» .

Кукай провозгласил, что эзотерический буддизм обладает «сокровенными», трансцендентными способами достижения «состояния Будды» в течение одной жизни и предложил практический путь достижения счастливого состояния ЙР#ДЙ{Л сокусин дзё:буцу - стать «Буддой в настоящем теле».

Согласно учению Кукая, Вселенная состоит из шести элементов - земля, вода, огонь, ветер, пустота, сознание. Они формируют все физические и психические миры, всех Будд. Четыре мандалы, согласно Кукаю, это маха-мандала - Вселенная, то есть Будда Махавайрочана с точки зрения его физического продолжения, самАя-мандала - та же Вселенная с точки зрения присутствия «намерения» Махавайрочаны, дхарма-мандала - та же Вселенная с точки зрения развертывания истинности (дхармы), карма-мандала - та же Вселенная с точки зрения «активности» (кармы) Махавайрочаны. Три тайны - это сверхрациональные действия тела, речи и ума Махавайрочаны.

Махавайрочана означает «Великое Сияющее Светило». Так же как и в синто, Великая солнечная богиня Аматэрасу Оомиками - центральная фи 63 гура пантеона. Соединение элементов синтоизма и эзотерического буддизма школы сингон породили религиозное синкретическое течение ШШ№Ш.рё:бу синто:, в котором Аматэрасу и другие синтоистские божества # ками считались манифестациями, «превращенными телами» Будды Махавайрочана.

Кукай интерпретировал Будду как Тело Дхармы Махавайрочана, который возвестил две сутры сингон. Идентификация Махавайрочана с Телом Дхармы, то есть с Высшей Реальностью, Абсолютом ознаменовало новый этап в развитии буддийской философии, так как тело Дхармы стало полностью трансцендентным. Все сущее указывает на Высшую Реальность, то есть Махавайрочану и в то же время является выражением этой реальности. Согласно учению Кукая, человек благодаря милосердию Махавайрочаны и индивидуальной практике в йога-самадхи при жизни может почувствовать Реальность, тать Махавайрочаной. Достижение просветления, «состояния Будды» означает реализацию «сияющего сознания». В работе «Десять ступеней развития сознания сокровенной мандалы» Кукай описал различные виды сознания на пути к совершенствованию и достижению счастья. Высшая, десятая ступень, дающая человеку истинное счастье, описывается так: «Сознание, наполненное таинственным очарованием вселенского Будды. Когда лекарство сокровенного учения сметет всю пыль, истинные слова сингон откроют сокровищницу. Тогда мгновенно покажутся все драгоценности и осознаются все достоинства» [Цит по: Фесюн 1991: 88].

«Успех» как аксиологическая составляющая концепта «счастье» в наши дни (на материале книги Коносукэ Мацусита «Принципы успеха»)

Голландский ученый Рут Винховен в своей монографии «Счастье разных народов. Субъективная оценка жизни 56 национальностей» подчеркивал, что кр осс-культурные опросы, посвященные проблеме счастья , страдают своей необъективностью в силу неоднозначного восприятия термина «счастье» различными языковыми личностями. «В двуязычных странах оценка счастья отличалась среди лингвистических групп. Ответы респондентов соответствовали аналогичным опросам, проведенным на том же языке за границей среди лиц той же диаспоры, и существенно отличались от ответов своих соотечественников, говорящих на другом языке» [Veenhoven1993: 53].

Японский социолог Кадзуфуми Манабэ также указывал на проблемы, связанные с неточностями перевода и интерпретации ключевых концептов. Так, например, он отмечал, что в издании Word Values Survey 1989-1992 английское слово happy было переведено на китайский язык как gaoxing (наслаждение), хотя семантическое поле концепта «счастье» в китайском языке включает лексемы веселье, удовольствие, благосостояние и т.д. и существенно отличается от семантического поля английского happy в силу различия культурных традиций [Manabe 2006: 25].

Методика лингвокультурологического исследования предполагает анализ понятийной , образной, ценностной составляющей концепта. Для исследования понятийной составляющей концепта «счастье» нами будут использованы данные лексикографических источников японского языка: толковых, иероглифических, двуязычных, исторических, фразеологических словарей, в которых зафиксировано осмысление данного концепта в национальном с о-знании и представлены лексические средства его вербализации. Для определения образного компонента концепта будут исследованы данные фразеологических словарей, сборников пословиц, поговорок. Анализ этимологии лексем, репрезентирующих концепты «счастье», позволяет выявить семантические и национально-культурные особенности исследуемого концепта.

Лексико-семантическое поле концепта «счастье» представлено разнообразными средствами. Ядерную зону концепта составляют его базовые вер-бализаторы - слова японского происхождения Ф &л Щз сиавасэ, фЬл сайвай, а также японское слово из китайских корней ф т ко: фуку. Данные слова не совпадают полностью в объеме своего содержания, однако все они включают сему «счастье» и образуют обширную словообразовательную подсистему.

В русско-японском словаре Г п у-$-у( я j семантическое поле концепта «счастье» включает следующие компоненты: ф т ко:фуку - счастье; (ЗЕ ІгІї ШЮ)ф (омони гудзэн но) сиавасэ - «(главным образом) случайное счастье, удача»; ФШ ко:ун - «удача»; Шіщ уммэй - «жизнь, судьба».

В русско-японском словаре С.Ф.Зарубина, А.М.Рожецкина предлагается пять дефиниций, обозначающих понятие «счастливец»: ф -ЙГ э" сиавасэмоно, jfcflx a кахо:ся, Щ ty з аякаримоно, ФШ ко:ундзи, что свидетельствует о значимости данного понятия для языковой личности. На прилагательное «счастливый» в данном словаре приводится следующий синонимический ряд: ф%т? ко:фукуна, thii t fe сиавасэна, фЬл? сайвайна, ф Ш? ко:унна, ф$ЬЪ сатиару, ШЮХЬЛ ун но ей; ШЩ/cl"1 мэдэтай -«благополучный, удачный»; Ь frl Ll"1 урэсий - «радостный». Мы видим, что концепт «счастье» актуализируется в лексемах «радостный», «благополучный», «удачный». В качестве иллюстративного примера можно привести выражение Ш.Й1 "С дотю: го будзи дэ - «счастливого пути» (М будзи -«благополучный, мирный»). Пожелание «счастливо оставаться» на японском языке звучит ЩШЕс Ь гокигэн ё: букв. «будьте здоровы», ШШ кигэн -«состояние здоровья, самочувствие, настроение». В значении вводного слова «к счастью», «на счастье» в японском языке используются следующие устойчивые словосочетания: фіЧ І сайвай ни, Ш cfc \ ун ёку, ШЮ cfcl Cl h \Z- ун но ей кото ни, Jc С ЪТс ЮХ ёку сита моно дэ, Рн1/ cfc \ ма га ёку.

В словаре синонимов ШШШШШШ] «счастье» определяется как «состояние удовлетворенности своим бытием» – ШІ ІЇїХ ХШ&Хі Ъ Ш\ -$Ь Ъ С h мэгумарэтэ итэ мандзоку дэкиру дзё:тай ни ару кото. Лексемы ко: фуку, сиавасэ, сайвай, актуализирующие данный концепт, иллюстрируются следующими примерами:

Фіш когфуку: ф т уК И&ШЪ ко:фукуна дзинсэй о окуру - «прожить счастливую жизнь»; -р- Юф%т$ЗШ Ь кодомо но ко:фуку о нэгау -«желать счастья ребенку»; ф тІ -Ш І ко:фуку ни курасу - «жить счастливо, благоденствовать. ф-ЙГ сиавасэ: тс Ш ХЩ\\ У Ъ Ю ф ЮШТ - гэнки дэ харатакэру но ва сиавасэна кото да - «здоровье и возможность работать - это счастье»; Vі о "С ф-ЙіЗІ щу мадэ ни о сиавасэ ни - «будьте всегда счастливы»; М.ЩІк. ШЛ Ф Йг;эО/ А/7с нинтай то до:рёку но мацу ни сиавасэ о цуканда - «он (наконец) обрел счастье, приложив для этого много усилий и терпения».

ф сайвай: Ж &Ш Х\ Т.Т.\ У%Ъ\1.ф\ Х Г го икэн о кика-сэтэ итадакэрэба сайвай дэс - «я буду счастлив услышать Ваше мнение».

Таким образом, согласно данному словарю, Фіш ко: фуку означает длительное состояние счастья, обусловленное удовлетворенностью материальными или духовными ценностями»; 1ш фуку в основном употребляется в пословицах и поговорках - «несчастье превратить в несчастье», «в остатках счастье» и др.(см.3.2); ф-Й" сиавасэ - это состояние удовлетворенности при благоприятном стечении обстоятельств, зачастую ф-Й" сиавасэ носит субъективный характер для объекта его переживания; фИ сайвай имеет объек 88 тивный характер и выражает благоприятный характер сложившихся обстоятельств.

В картине мира японцев ф т ко: фуку коннотирует с буддизмом и имеет более формальное, чем ф & сиавасэ значение. 1ш фуку может ассоциироваться с богатством, полученном в дар от божественных сил. Например, крупнейший храм в городе Нара называется Щш ко:фукудзи - «храм счастья и процветания», китайский иероглиф g можно увидеть в его разных частях, а также на амулетах, которые там продаются. Похороны в Японии проводят по буддийскому обряду. Выражая соболезнования в связи со смертью близких или знакомых, японцы обычно говорят: э Lh"С С1ЧЖ1ш г$о Щ X) W Ь_Ы "t" цуцусиндэ го мэйфуку о о инори мо:сиагэмас - «искренне желаю мира душе покойного» (Mtm мэйфуку - «блаженство на том свете»).

Разница между g фуку и ф & сиавасэ, как представляется, в том, что 1ш обозначает некоторое стабильное, долговременное счастье, счастье как благополучие, а ф-ЙГ– более кратковременное счастье, скорее как везение, удача, дар судьбы. В выражении "жить долго и счастливо" используют иероглиф g: tm0 фукудзю - «счастье и долголетие», а «неожиданно свалившееся на голову счастье» - ф.