Проблемы восприятия французами русской культуры на материале отечественной поэзии XIX-XX веков Шабалова Ирина Олеговна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Теоретические основы исследования 21

Глава 2. Восприятие отечественной поэзии во Франции: ретроспектива 35

2.1. А.С. Пушкин во Франции 35

2.1.1. Французский подход. Восприятие и перевод 36

2.1.2. Русскоязычные переводчики А. С. Пушкина .54

2.2. В. В. Маяковский во Франции: признание? 64

2.2.1. Французская пресса и критика о В.В. Маяковском 64

2.2.2. Особенности восприятия В.В. Маяковского во Франции 72

Глава 3. Русская поэзия глазами французских читателей сегодня 94

3.1. Восприятие русских стихотворений носителями французского языка на материале интервью 94

3.2. Выборочный опрос на предмет восприятия поэзии 120

3.3. Трансформации поэтических образов в процессе перевода русских стихов на французский язык на материале авторского перевода поэтических текстов Ю.Ч. Кима для т/ф «Обыкновенное Чудо» и его редакции носителем французского языка 136

3.3.1. Песня Волшебника 136

3.3.2 Прощальная песня 140

3.3.3. Бабочка 143

3.3.4. Дуэт Эмиля и Эмилии 145

3.3.5. Вошёл я к девушке 146

3.3.6. Хор фрейлин 148

Заключение 152

Список использованной литературы 161

Приложения 171

• Французский подход. Восприятие и перевод
• Французская пресса и критика о В.В. Маяковском
• Восприятие русских стихотворений носителями французского языка на материале интервью
• Хор фрейлин

Введение к работе

Актуальность темы диссертационного исследования. Французская
культура стремительно вошла в Россию второй половины XVIII века и покорила
её. Вплоть до сегодняшнего дня французское искусство известно и любимо в
нашей стране. Интерес же французов к русскому искусству возник только спустя
век, благодаря целой плеяде русских писателей, посетивших Францию в эту
эпоху, и появлению многочисленных переводов их произведений на французский
язык – Франция познакомилась с великой русской прозой И. Тургенева, Ф.
Достоевского, Л. Толстого. XX век ознаменовал новый этап знакомства Франции
с русской культурой: «Русские сезоны» С. Дягилева, посетившие Францию поэты
Серебряного века, русские актёры, писатели, художники, эмигрировавшие из
охваченной Гражданской войной России – все они способствовали росту интереса
французов к русской культуре. Неподдельное восхищение у французов вызвали и
произведения немого российского кинематографа. Иными словами, начиная со
второй половины XIX века, Франция радушно принимает русское искусство. Но
воспринимается оно французами совсем иначе, нежели нашими

соотечественниками.

Предпочтения русских и французов в области русского искусства
разнились с самого начала и разнятся до сих пор. Произведения русской
классической прозы и некоторые кинофильмы с героической или

психологической тематикой получили известность и признание во Франции. Но комический и лирический жанры остались в стороне: русская поэзия и выросшие из неё лирические и музыкальные фильмы, – всё это натолкнулось на культурные барьеры, которые были преодолены лишь отчасти и не без художественных потерь.

Любители поэзии во всём мире – это ограниченный круг читателей. Но фраза «поэт в России больше, чем поэт», ставшая крылатой в нашей стране, оставляет надежду на то, что значимость поэзии даже в эпоху информационных технологий и точных наук здесь не так уж и мала. Французский взгляд на Россию со стороны вторит высказанной мысли: «Этот народ всегда испытывал

мистическое благоговение к своим поэтам и сумасшедшим»¹, утверждает французский литературовед Ж. Пресснитцер. Эту же мысль подтверждает популярность телевизионных проектов «Живые», «Родная речь», в которых известные актёры читают стихи поэтов XIX-XX веков. Ещё одним аргументом является наличие внушительного числа групп в социальных сетях, посвящённых публикации и обсуждению мировой поэзии (вот несколько групп сайта vk.com: «Лучшие стихи великих поэтов», 4 472 353 подписчиков, «Великие стихи Великих поэтов», 635 108 подписчиков, «Великие стихи: Шедевры поэзии», 13 849 подписчик по данным 13.02.17.). Для сравнения, на сайте facebook.com самая массовая группа, объединяющая по большей части европейских и американских любителей поэзии без уточнения жанров и эпохи, «Poetry planet», насчитывает 5 334 подписчиков также по данным 13.02.17; Число подписчиков остальных групп поэтической направленности с уточнением эпохи/тематики колеблется от 300 до 6 – 7 тысяч.

Мы предприняли попытку исследовать на примере Франции, с которой, как уже было сказано, Россию связывают длительные и интенсивные культурные контакты, является ли русская культура, охотно воспринимающая европейское поэтическое искусство, успешно и равнозначно транслирующей свою поэзию. «Спроси у юного француза, какой у него любимый поэт: Китс или Лермонтов? Гейне или Мицкевич? Ахматова или Блок? Шиллер или Рильке? Пушкин или Мачадо? Он решит, что вы сошли с ума... И такие заявления – отнюдь не плод моего воображения. Из года в год я задаю этот вопрос школьникам и студентам…»², – такие слова Е. Эткинда, выдающегося филолога и переводчика, последние десятилетия своей жизни жившего и преподававшего в Париже, рисуют достаточно пессимистическую картину как поэтической жизни современной Франции, так и присутствия русских поэтов в поле зрения

¹ Pressnitzer G. Vladimir Maakovski. La vie et la posie la roulette russe // Esprits nomades. Littrature. URL:
(дата обращения: 18.01.2017).

² Etkind E. Un art en crise. Essai de potique, de traduction potique. L’age d’Homme. Lausanne. 1982. P. 9: « Demandez
un jeune franais quel est son pote lyrique prfr : Keats ou Lermontov ? Heine ou Mickiewicz ? Akhmatova ou Blok ?
Schiller ou Rilke ? Pouchkine ou bien Machado ? Il vous prendra pour un fou...Ces dclarations je n’invente pas. D’anne
en anne j’ai pos ces questions un grand nombre de lycens et d’tudiants».

современного француза. Некоторые подтверждения вторичной роли поэзии мы находим и в более конкретных примерах: «Пушкин, главным образом, для французского образованного читателя – автор …коротких повестей, автор «Пиковой дамы». Для французского читателя, к сожалению, Пушкин-поэт почти что не существует»,³ – утверждает французский поэт-переводчик Луи Мартинез.

Актуальность данного исследования заключается в необходимости объяснения, почему русская поэзия не находит ключа к сердцу французского читателя. Определение проблем восприятия русской поэзии представителями французской культуры может стать ключом к пониманию механизма взаимодействия культур России и Франции и барьеров, препятствующих этому процессу. Специалисту по межкультурной коммуникации нужно понимать, какие особенности русской и французской культур следует учитывать при выборе произведений отечественного искусства «на экспорт»: что с большей вероятностью будет воспринято, а что может натолкнуться на культурный барьер. Переводчику важно знать, на какие культурные особенности необходимо обращать внимание, передавая текст и контекст русского стихотворения, (а также романа или фильма) на французском языке. Это знание – залог эффективного культурного обмена, поддержания и развития культурных контактов России и Франции, актуальность углубления и расширения которых особенно возрастает в контексте современной внешнеполитической ситуации.

Степень разработанности проблемы. Абсолютное большинство

исследований данной проблемы рассматривают контакт культур России и
Франции с иного ракурса, чем предложено в данной работе: анализируется
восприятие французской культуры в России и влияние Франции на развитие
отечественного искусства. Часто в этих трудах исследуется то, как изменилась
Россия в процессе активного общения с французами в XVIII-XIX веках:
например, диссертационное исследование Т.А. Шанской «Восприятие

³ Интервью с переводчиками А.С. Пушкина Рикардо сан Висенте, Луи Мартинезом, Агнеш Геребен, Натальей
Рубинштейн. Беседу провёл И. Померанцев на радио «Свобода». URL:

(дата обращения - 12.12.16).

французской культуры русским дворянством, первая четверть XIX века»⁴, исследование Л.В. Чернец «Асаже, или Галломания в Замоскворечье»⁵. Нередко исследователи концентрируют внимание на определённом аспекте, эпохе или персоналии французской культуры в восприятии русского общества: «Французская культура XVII века и ее восприятие в России» А.А Скакуна⁶, «Мыслящий тростник: Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей» Тарасова Б.Н⁷ и т.д. Специалистом по галломании в России и различным аспектам влияния французской культуры на русскую является Т.Ю. Загрязкина (например, статьи «Traces de la prsence franaise en Russie»⁸, «Следы Франции в России. Часть 1»⁹, «Следы Франции в России. Часть 2»¹⁰ и другие труды). Книга М.К. Голованивской «Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка...»¹¹ также отражает русский взгляд на французскую культуру.

Исследований обратного процесса значительно меньше, и очень часто они
носят обзорный характер: исследователи анализируют «Русские Сезоны»,
изучают творчество русских эмигрантов во Франции и их контакты с
французскими культурными деятелями. Крайне редко встречаются труды, в
которых затрагивается аспект культурного взаимодействия или не-

взаимодействия, изучается его механизм его работы. В качестве примера подобного исследования можно привести «Восприятие творчества И.С. Тургенева

⁴ Шанская Т.А. Восприятие французской культуры русским дворянством (первая четверть XIX века): диссертация
... кандидата исторических наук: 07.00.02. Казань, 2001. – 273 с.

⁵ Чернец Л.В. Асаже, или Галломания в Замоскворечье // Русская словесность. №3. 2008. С. 26-32.

⁶ Скакун А.А. Французская культура XVII века и ее восприятие в России // Альманах «Studia culturae», №3. СПб:
Санкт-Петербургское философское общество, 2002. C. 26-51.

⁷ Тарасов Б.Н. Мыслящий тростник: Жизнь и творчество Паскаля в восприятии русских философов и писателей. –
2-е изд. – М.: Языки славянских культур, 2009. – 896 с.

⁸ Zagryazkina T. Traces de la prsence franaise en Russie // Иностранные языки в школе. № 5. 2010. С. 88-95.

⁹ Загрязкина Т.Ю. Следы Франции в России. Часть 1 // Вестник Московского университета Серия 19: Лингвистика
и межкультурная коммуникация. М.: Издательство Моск. ун-та, 2009. № 3. С. 29-43.

¹⁰ Загрязкина Т.Ю. Следы Франции в России. Часть 2 // Вестник Московского университета Серия 19: Лингвистика
и межкультурная коммуникация. М.: Издательство Моск. ун-та, 2009. № 4. C. 32-46.

¹¹ Голованивская М.К. Французский менталитет с точки зрения носителя русского языка (контрастивный анализ
лексических групп со значением «высшие силы и абсолюты», «органы наивной анатомии», «основные
мыслительные категории», «базовые эмоции»). М.: Диалог-МГУ, 1997. – 280 с.

во Франции и Англии XIX века» А.Р. Ощепкова¹². Однако работа посвящена русской прозе, и анализ сфокусирован на одной персоналии. Среди работ, посвященных изучению восприятия русской прозы, можно отметить труд Ф.В. Шишмарева¹³, с точки зрения которого её недооцененность во Франции (в частности, «Героя нашего времени» М.Ю. Лермонтова) была следствием особенностей перевода. Отдельно необходимо отметить книгу Э.М. де Вогюэ¹⁴, одним из первых пробудившего интерес французской публики к Ф.М. Достоевскому, Л.Н. Толстому и И.С. Тургеневу. Этот критический труд выступает как исследовательской литературой, так и одним из источников, ввиду принадлежности самого автора к французской культуре. Наличествуют труды, посвящённые иностранной литературе во Франции вообще, например, «Переводная литература и ее восприятие во Франции на рубеже XIX – XX веков»¹⁵ А.Н. Смирновой.

Наконец, приведём несколько исследований, которые оказались очень близки по тематике к данной работе и переходят в список информационной базы диссертационного исследования: труды, посвящённые восприятию А.С. Пушкина во Франции – диссертационное исследование Е.Д. Богатырёвой¹⁶, научная статья Л.Г. Ведениной¹⁷, монография Е.Г. Эткинда¹⁸, статья В.П. Трыкова¹⁹. Е.Г. Эткинд и В.П. Трыков предоставляют обширный материал, доказывающий наличие проблемы слабого распространения творчества Пушкина во Франции, но не предлагают её культурологического объяснения. Внимание Е.Д. Богатырёвой

¹² Ощепков А.Р. Восприятие творчества И. С. Тургенева во Франции и Англии XIX века // Информационный
гуманитарный портал «Знание. Понимание. Умение». №3. 2008.
URL: (дата обращения - 24.09.2016).

¹³ Шишмарев В.Ф. Русская литература во Франции // Тр. Архива СССР. Вып. 21. Рукописное наследие В.Ф,
Шишмарева. М.-Л.: Наука, 1965. – 246 с.

¹⁴ Vog E.M. de. Le roman russe. Suivi d’une tude sur Maxime Gorki et prface de Pierre Pascal. Ed. L’Age d’Homme.
1971. 421 p.

¹⁵ Смирнова А.Н. Переводная литература и её восприятие во Франции на рубеже XIX-XX веков. диссертация ...
кандидата филологических наук: 10.01.03. Санкт-Петербург, 2011. – 206 с.

¹⁶ Богатырёва Е.Д. Художественный перевод как интерпретация: на материале французских переводов поэмы А.С.
Пушкина «Медный всадник»: диссертация кандидата филологических наук: 10.01.08. Москва, 2007. – 277 с.

¹⁷ Веденина Л.Г. Пушкин в контексте сопоставления русского и французского менталитетов // Иностранные языки
в школе. 1999. № 6. С. 61-68.

¹⁸ Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России и во Франции. М.: Языки русской культуры,
1999. – 600 с.

¹⁹ Трыков В.П. Французский Пушкин // Тезаурусный анализ мировой культуры: сб. науч. трудов. Выпуск 16. М.:
Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. С. 28-38.

сосредоточено на индивидуальной интерпретации текста переводчиком и выработке подходов художественного перевода, т.е. на переводческой и филологической составляющей проблемы – а не на выявлении проблем контакта культур России и Франции, проявленных в процессе этой интерпретации. Л.Г. Веденина в своей статье представляет читателю лингвокультурологический анализ проблемы, выделяя возможные причины слабой известности Пушкина во Франции, среди которых и слабая информированность французских читателей о поэте, и французский компонент в формировании творческой личности Пушкина, и разница русского и французского менталитетов. Мы затрагиваем в нашем исследовании выделенные Л.Г. Ведениной аспекты, частично соглашаясь со сделанными исследовательницей выводами, а также добавляя к ним новые наблюдения. Наше единственное принципиальное расхождение с позицией Л.Г. Ведениной заключается в прогнозе дальнейшей творческой судьбы А.С. Пушкина во Франции: в ходе исследования мы приходим к выводу, что социокультурные барьеры, отделяющие творчество поэта от французского читателя, являются культурными константами и едва ли преодолимы, в то время как в статье «Пушкин в контексте сопоставления русского и французского менталитетов» даётся скорее положительный прогноз развития ситуации. Существует также целый ряд статей и монографий, предлагающих анализ творческой судьбы В.В. Маяковского во Франции (например, труды А.А. Смородина²⁰, В.Д. Дувакина²¹, В.Н. Терехиной²², Г.Б. Рабиновича²³ и др.). Больше всего об этой теме писали советские исследователи, для которых Маяковский выступал в роли носителя идей Революции на Западе. Таким образом, эти материалы, хотя и являются результатами скрупулёзной работы с источниками и предлагают большое количество ценной фактической информации, носят несколько предвзятый

²⁰ Смородин. А.А. Маяковский во Франции. //Русская литература. 1962. № 4. Издательство Академии наук СССР.
Ленинград. С. 198-216.

²¹ Дувакин В.Д. Зарубежная печать о Маяковском // Молодая гвардия, 1935, № 4, С. 121-126.

²² Терехина В.Н. Маяковский в зарубежном мире //Русская литература. №3. 1983. М. С. 41-57.

²³ Рабинович Г.Б. Маяковский во французской литературе и литературно-художественной критике. Министерство
культуры СССР. Всесоюзный научно-исследовательский институт искусствознания. М. 1984. – 261 с.

характер, поэтому были проанализированы и использованы с большой осторожностью.

При существенной опоре на вышеуказанные труды, наше исследование предлагает более широкий ракурс рассмотрения проблемы, продиктованный стремлением выявить культурные константы контакта культур России и Франции, рассмотренные в выбранном аспекте – устойчивые особенности восприятия французами произведений русской поэзии, характерные как для начала XIX века, так и для XX века и сегодняшнего дня.

Информационная база диссертации. Акцент в исследовании сделан на анализе восприятия французским читателем произведений двух русских поэтов А.С. Пушкина и В.В. Маяковского. Оба они являются «визитной карточкой» каждый своей эпохи; А.С. Пушкин – ярчайший представитель классической поэзии XIX века – века знакомства Франции с русской литературой; В.В. Маяковский – один из самых видных представителей русской поэзии XX века, ознаменовавшего новый этап русско-французских культурных связей. Посвятив первую главу работы разработке методологии, мы решили остановиться на этих двух фигурах во второй главе исследования, представляющей ретроспективный взгляд на восприятие русской поэзии во Франции. Мы стремились выявить общие тенденции в восприятии русской поэзии на контрастных примерах, оставив возможность детального анализа переводов других русских поэтов во Франции для дальнейшей разработки поставленной темы. Так, в качестве источника исследовательского материала для первого параграфа выступили отзывы французских критиков о Пушкине (Ш. Бодье²⁴, Ю. Жуэн²⁵, К.-М. Клюни²⁶), а также интервью с французскими переводчиками русской литературы и, в частности, Пушкина на французский язык (Л. Мартинез, А. Маркович, Ж.-Л.

²⁴ Baudier Ch. Pouchkin. Potes et romanciers du Nord // Revue des Deux Mondes. 1837. juillet-sept. 4-e sr. T. 11. P.
345–372.

²⁵ Juin H. Pouchkine. Paris, Ed. Seghers, 1956. – 206 p.

²⁶ Cluny C.-M. Approches de Pouchkine // Les Lettres Franaises. 1966. № 1150. P. 11-12.

Бакес²⁷, А. Колдефи-Фокар²⁸). Источниками второго параграфа второй главы
послужили французские периодические печатные издания различной

политической направленности (Les lettres franaises, L’Humanit, Les Nouvelles
Littraires, Le Figaro, Le Populaire, Les Cahiers d’Arts, Le Rouge et le Noir) за период
с 20-х по 80-е годы XX века, книга-антология французского литератора Ж.
Мунэна об иностранных поэтах «Camarade Pote»²⁹, а также современные
интернет-издания, биографии, интернет-форумы, позволившие составить
представление о реальных масштабах известности поэта в современную эпоху. В
качестве исследовательской литературы, использованной в данной главе,
выступили вышеозначенные труды Е.Д. Богатырёвой и Л.Г. Ведениной, Е.Г.
Эткинда, В.П. Трыкова, А.А. Смородина, В.Д. Дувакина, В.Н. Терехиной, Г.Б.
Рабиновича и другие исследовательские материалы. В третьей главе, в которой
изучается восприятие отечественной поэзии во Франции сегодня, мы опираемся
на следующие источники: тексты интервью³⁰ с тремя носителями французского
языка, литературоведами, знатоками мировой поэзии и прозы (Д. Молларе, Л.
Левек, Ж.-Ст. Беттон); результаты проведения выборочного опроса – опросные
листы 50 франкоязычных студентов филологического факультета Университета
Бордо III имени Мишеля де Монтеня и 50 русскоязычных студентов факультета
иностранных языков регионоведения МГУ им. М.В. Ломоносова;

экспериментальный эквиритмический перевод поэтических текстов песен Ю.Ч. Кима из т/ф «Обыкновенное Чудо» на французский язык, осуществлённый автором работы с последующей редакцией носителем французского языка и культуры Ф. Бакеландта. Встретившиеся замечания, не касающиеся лексико-грамматической части перевода, указали на проблемы разницы культур, а произошедшие при переводе трансформации поэтических образов, необходимые

²⁷ Интервью с переводчиками А.С. Пушкина Рикардо сан Висенте, Луи Мартинезом, Агнеш Геребен, Натальей
Рубинштейн. Беседу провёл И. Померанцев на радио «Свобода». URL:
(дата обращения - 04.05.2016).

²⁸ Интервью с переводчицей Гоголя и Сорокина на французский Анн Колдефи-Фокар // Афиша Daily. 16.11.15.
URL: (дата обращения – 05.12.2016).

²⁹ Mounin G. Camarade Pote. Paris, Editions Galile, 1979. 2 T. 169 pages.

³⁰ См. Приложения 1.1, 1.2, 1.3.

для комфортного восприятия стихотворения представителем французской
культуры, выступили экспериментальным подтверждением выводов

предшествующих глав. На протяжении всей работы источником для культурологической справки и определения историко-культурного контекста отношений Франции и России был Лингвострановедческий словарь³¹ под ред. Л.Г. Ведениной.

Хронологические рамки работы: интервал между 1823 г. (год появления первого перевода произведений Пушкина во Франции) и сегодняшним днём. Хронологические рамки исследования достаточно широкие, т.к. мы стремились выявить культурные константы – устойчивые особенности, характеризующие восприятие русской поэзии французами.

Объектом диссертационного исследования является русская поэзия XIX-XX веков, представленная представителю французской культуры в переводе на французский язык.

Предметом исследования является восприятие русской поэзии

представителем французской культуры.

Цель исследования: определить проблемы межкультурной

коммуникации, возникающие при восприятии русской поэзии представителями французской культуры.

Указанная цель конкретизируется в следующих задачах:

– Предложить теоретическую модель процесса межкультурной

коммуникации между русской и французской культурами на примере восприятия русской поэзии представителями французской культуры;

– Проследить судьбу творческого наследия А.С. Пушкина во Франции и выяснить причины недостаточного знакомства французских читателей с его поэтическими произведениями;

³¹ Франция. Лингвострановедческий словарь / Под общ. ред. Л.Г. Ведениной. – 2-е изд., испр. и доп. – М.: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2008. – 976 с.

– Выяснить, насколько широко известна поэзия В.В. Маяковского во Франции, определить степень её популярности и понять, что привлекает внимание французских читателей к личности и творчеству поэта;

– Определить элементы поэтического творчества А.С. Пушкина и В.В. Маяковского, которые не были восприняты французским читателем;

– На основе интервью и выборочного опроса, проведённых автором диссертации, выяснить отношение к русской поэзии носителей французского языка и выделить их предпочтения на сегодняшний день, а также проанализировать их реакцию на ряд предложенных им русских и французских стихотворений;

– Сопоставить аспекты, отмеченные представителями французской и русской культур в предложенных стихотворениях, в процессе процедуры выборочного опроса на предмет восприятия поэзии (аудитория: французские и российские студенты);

– Проанализировать опыт экспериментального авторского поэтического перевода русских стихов на французский язык, возникших при этом трудностей и трансформацию художественных образов на материале перевода поэтического текста Ю.Ч. Кима из т/ф «Обыкновенное Чудо» М. Захарова на французский язык в контакте с редактором-носителем;

– Сопоставить сделанные выводы и выделить устойчивые особенности восприятия русской поэзии французами.

Методологическая база была сформирована с учётом

междисциплинарного характера данного исследования: теоретической и
методологической базой выступили труды по культурологии,

лингвокультурологии и межкультурной коммуникации. Проблема межкультурной коммуникации является одним из ключевых аспектов данного исследования, поэтому в качестве теоретической опоры во время работы с этим термином и анализа связанного с ним комплекса проблем, были использованы учебные

пособия С.Г. Тер-Минасовой «Язык и межкультурная коммуникация»³², «Война и мир языков и культур»³³. Опорой для рассмотрения механизма диалога культур стала «Эстетика словесного творчества» М.М. Бахтина³⁴. Понятия «картина мира» и «культурный код» были проанализированы на основе трудов Т.Ф. Кузнецовой³⁵, Е.Г. Озеровой³⁶, Л.Г. Ведениной³⁷, П.Е. Суворовой³⁸, В.А. Храповой³⁹, М.Н. Эпштейна⁴⁰, О.В. Орловой⁴¹, О.А. Корнилова⁴², а также М. Фуко⁴³ и Ю.М. Лотмана⁴⁴. Теоретической опорой работы с понятием «константы» стал культурологический труд Ю.С. Степанова⁴⁵. Статьи Г.Д. Гачева⁴⁶, И.В. Павловского⁴⁷ об особенностях временной и пространственной картины мира, прояснили особенности этой важнейшей составляющей культурных картин мира России и Франции. Книга В.С. Жидкова и К.Б. Соколова⁴⁸ помогла определить место искусства в культурной картине мира и установить, насколько произведение искусства может быть её выражением. Трактовка понятия «мир языка и культуры» была нами заимствована из трудов А.В Павловской⁴⁹ и В.И. Фатющенко⁵⁰. Разработке методологической базы и выработке теоретического инструментария посвящена первая глава работы.

³² Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Изд-во Моск. ун-та. 2008. 3-е издание. – 350 с.

³³Тер-Минасова С.Г. Война и мир языков и культур: вопросы теории и практики…: учеб. пособие. АСТ: Астрель:

Хранитель. М., 2007. – 287 с.

³⁴ Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1986. – 445 с.

³⁵ Кузнецова Т.Ф. Культурная картина мира: теоретические проблемы. – М.: ГИТР, 2012. – 250 с.

³⁶ Озерова Е.Г. Культурные коды лирико-прозаического текста. – М.: Эдитус, 2016. –117 с.

³⁷ Веденина Л.Г. Человек в лингвоэтнокультурном пространстве. – М.: Языки славянской культуры, 2017. – 664 с.

³⁸ Суворова П.Е. Культурный код в стихотворном тексте. Тольятти: Изд-во ПВГУС, 2010. – 214 с.

³⁹ Храпова В.А. Текст как социокультурный код общества. – Волгоград: Волгоградское научное издательство,
2006. – 305 с.

⁴⁰ Эпштейн М.Н. Поэзия и сверхпоэзия. Культурный код. Изд. Азбука. СПб. 2016. – 477 с.

⁴¹ Орлова О.В. Герменевтическое измерение языковой картины мира. – М.: ГАСК, 2010. – 292 с.

⁴² Корнилов О.А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов / О.А. Корнилов. – 2-е
изд., испр. и доп. – М.: ЧеРо, 2003. – 349 с

⁴³ Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Пер. В. П. Визгин, Н. С. Автономова. – СПб.: A-cad,
1994. – 408 с.

⁴⁴ Лотман Ю.М., Успенский Б.А. О семиотическом механизме культуры // Труды по знаковым системам. T.5. –
Тарту.: ТГУ, 1971. С. 144-166.

⁴⁵ Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт, исследования. – М.: Языки русской культуры,
1997. – 824 с.

⁴⁶ Гачев Г.Д. Европейские образы пространства и времени. / Культура, человек и картина мира. Сборник статей /
отв. ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. М.: Наука. 1987. С. 198-227.

⁴⁷ Павловский И. В. Время и пространство в европейской и русской картине мира // Вестник Московского
университета. Серия 19, Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2013. № 2. С. 119-133.

⁴⁸ Жидков В.С., Соколов К.Б. Искусство и картина мира. – СПб.: Алетейя, 2003. – 464 с.

⁴⁹ Павловская А.В. Русский мир: характер, быт и нравы: В 2 т. М.: Слово. 2009. – 1136 с.

⁵⁰ Фатющенко В.И. Русский мир в контексте мировых цивилизаций. Курс лекций. М.: Гнозис. 2009. – 320 с.

В процессе исследования были применены следующие методы:

– Метод исторической ретроспективы (ретроспективный анализ судьбы творческого наследия выбранных поэтов во Франции);

– Социологический (выборочный опрос, интервьюирование, качественный анализ результатов исследования);

– Сравнительно-аналитический метод (сопоставление произведений русских и французских поэтов общей тематики);

– Метод практического анализа (анализ перевода художественного текста во взаимодействии с носителями французского языка);

– Метод адаптивного транскодирования (способ преобразования информации с целью достижения максимально понятной формы для целевой аудитории).

Научная новизна диссертационного исследования заключается в
следующем: впервые проводится сквозное культурологическое исследование
проблем контакта культур России и Франции на оригинальном материале русской
поэзии XIX-XX веков, с определением культурных констант этого процесса –
устойчивых проблем взаимодействия русской и французской культур. Данное
исследование также является первой попыткой комплексного

культурологического анализа восприятия русской поэзии французским читателем. Теоретическая значимость данного диссертационного исследования заключается в том, что оно может быть использовано в качестве модели для исследования как прозаических, так и поэтических произведений отечественной художественной культуры на предмет возможности их адекватного восприятия во Франции; выводы могут также быть экстраполированы на другие области искусства. Данное исследование может также быть использовано при изучении общих вопросов взаимодействия культур и цивилизаций, общих и частных проблем перевода и межкультурной коммуникации.

Практическая ценность диссертационного исследования заключается в разработке культурологических рекомендаций поэтам-переводчикам c русского на французский язык и экспертам по русско-французским культурным связям,

отвечающим за выбор отечественных произведений искусства, предназначенных для французской публики. Экспериментальные материалы, нашедшие отражение в диссертации, могут быть использованы в лекционных университетских курсах и семинарских занятиях (например, русский мир в контексте мировых цивилизаций, мир изучаемого языка, межкультурная коммуникация, теория и практика перевода) и в конкретной переводческой деятельности.

На защиту выносятся следующие положения.

1. Имплицитность выражения поэтических образов, свойственная русской поэзии, воспринимается французскими реципиентами как недосказанность, что приводит к необходимости детализации и экспликации стихотворения при переводе;

2. Восприятие русской поэзии, предложенной представителю французской культуры в письменной форме, является в большей степени аналитическим, включающим «маркирование» поэта по принадлежности к определённой эпохе, свойственной ей тематике и сопоставлением его с другими поэтами;

3. Художественную ценность французской поэзии определяет эстетическая составляющая, в то время как определяющим аспектом для русской поэзии является смысловой. Данная межкультурная разница является одним из ключевых факторов снижения адекватности восприятия произведений русской поэзии французами;

4. В русской культурной картине мира поэзия сохраняет связь с молитвой и образом поэта-пророка, в то время как во французской культуре поэзия в большей степени связана с мастерством красноречия и образом поэта-гражданина.

Апробация работы.

Основные положения диссертации нашли отражение в шести научных публикациях, три из которых опубликованы в журналах, рецензируемых ВАК, и двух тезисах докладов. Основные положения и выводы диссертационного

исследования были озвучены автором на всероссийских научных конференциях в следующих докладах:

– XXI Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2013» (8 — 13 апреля 2013). Доклад «Региональные особенности русской культуры и трудности восприятия французами русского искусства» (Диплом: лучший доклад секции)

– XVI Международная конференция «Россия и Запад: диалог культур» (27-28 ноября 2014 г.). Доклад «Особенности русской культуры, осложняющие перевод отечественной поэзии на французский язык (на материале текстов песен из т/ф М. Захарова «Обыкновенное Чудо»)»

– XXIII Международная научная конференция студентов, аспирантов и молодых учёных «Ломоносов-2016» (11-15 апреля 2016) Доклад «Русская поэзия во Франции и в России. Асимметрии восприятия». На последней докладчик определён победителем секции «Региональные исследования» экспертным советом секции «Иностранные языки и регионоведение» и представлен на премию Президента РФ для поддержки талантливой молодёжи (премия получена: приказ Минобрнауки России от 18 октября 2016 № 1307).

Структура работы: диссертация состоит из введения, трёх глав, заключения, списка источников, исследовательской литературы и приложений со стенограммой интервью, образцами анкет и экспериментальными авторскими переводами. Общий объём диссертации 190 страниц.

Французский подход. Восприятие и перевод

Первый перевод Пушкина осуществил молодой дипломат Эмиль Дюпре де Сен Мор в 1823 году; в «Антологии русской поэзии» был опубликован его перевод эпизода из «Руслана и Людмилы» (Руслан у финна)99. Занятно то, что этот эпизод, во многом, заимствован Пушкиным у Вольтера [здесь и далее курсив И.Ш.], из его галантной сказки «Что нравится дамам». Неизвестно, знал ли об этом Дюпре де Сен Мор, но он безошибочно воспроизвел вольтеровский стиль100. Е. Эткинд сопоставляет вольтеровский эпизод с отрывком из перевода де Сен Мора, которые оказались действительно очень похожими. То есть переводчик сознательно или бессознательно воспроизвёл знакомую ему по тематике и стилю поэзию, выбрав располагающий к этому эпизод. Но при этом, описание старухи у Пушкина оказалось достаточно сдержанным и даже нежным, трогательным: “Конечно, я теперь седа, немножко, может быть, горбата...» 101. Перевод де Сен Мора звучит следующим образом: «Mon nez s allonge, et je n ai plus de dents... (Мой нос стал длинней, и у меня больше нет зубов)»102. Изначальная версия Вольтера ещё более жёсткая и физиологичная: «Je vous parais peut-tre degoutante, un peu ride, et mme un peu puante» (Я вам, должно быть кажусь отвратительной, немного морщинистой и даже несколько вонючей). Пушкин, заимствуя эпизод у Вольтера, смягчает образ старой женщины, выбирая самую нейтральную характеристику старости – седину, а горбатость смягчая ласковым «немножко». Сен-Мор, перенося этот эпизод обратно во французскую культуру, возвращает ему физиологичный, прямой, совсем не деликатный характер. Это наблюдение позволяет сделать вывод о том, что русской поэзии достаточно намёка, общих черт для создания некоего образа. Намёк запускает фантазию читателя и остальные детали, при необходимости, дорисовываются. Физиологические детали излишни, конкретизация образов ей претит. Назовём эту черту имплицитностью в противоположность эксплицитности, свойственной французскому подходу.

В 1827 г. член французской делегации, прибывшей на коронацию Николая I, Ж. Ансело опубликовал книгу «Шесть месяцев в России », в которой опубликовал прозаический перевод стихотворения «Кинжал». Но в центре внимания француза находится отнюдь не сама пушкинская поэзия, а отражаемые ею свободолюбивые настроения в России, попавшие в неё из Европы. Соответственно, Пушкин интересует Ансело не как поэт, а как певец революции: «Республиканский фанатизм, которым дышат эти стихи, дикая энергия чувств, вдохновивших их, свидетельствуют о том, какие идеи зреют в головах молодых москвитян, какое образование они получили и насколько многочисленны стали связи между ними и различными нациями Европы»103. То есть Пушкин заинтересовал француза как поэт-свободолюбец, перенявший европейские (читай французские) идеи. А значит, воспринимал Ансело не поэзию, а политику – и политические же амбиции стали его откликом. Пушкин был им понят им фрагментарно, в той области, в которой мыслил он сам, продвигая революционные идеи за пределы своей страны, являющейся источником политической свободы и предметом его гордости. Поэтому здесь поэзия Пушкина стала для него зеркалом себя, своей страны, а потому этот пример с осторожностью можно назвать восприятием русского искусства.

Вовлечённость поэта в политическую жизнь страны, особенно если эта вовлечённость носит драматический, яркий, в особенности бунтарский характер и сегодня играет не последнюю роль в возбуждении интереса французской публики к поэту. Например, вот такую заметку о Пушкине можно найти на французском сайте: «Поэт-романтик с трагической судьбой (убит на дуэли), на творчество которого оказали влияние исторические события (отправлен в ссылку на Украину в 1820 году, сочувствующий участникам декабрьского восстания 1825 года). Автор «Евгения Онегина» и «Бориса Годунова», оказал влияние на целую плеяду великих русских писателей: Гоголь, Толстой, Достоевский »104. На первый план выходит социальная роль поэта-гражданина, обозначены названия узнаваемых произведений – более-менее известные во Франции маленькие трагедии и либретто оперы П.И. Чайковского «Евгений Онегин», а затем, названы имена, слава которых во Франции многократно превосходит славу Пушкина. На эту же особенность восприятия Пушкина как исторической личности, а не Пушкина-поэта указывают В. Трыков и А. Ощепков: « к его фигуре было привлечено внимание, особенно в связи с обстоятельствами трагической гибели поэта»105.

Но вернёмся к началу знакомства Франции с Пушкиным. Помимо «республиканского фанатизма», французов занимали и романтические поэмы Пушкина – «Бахчисарайский фонтан», переведенный Ж.-М. Шопеном под заглавием «Фонтан слез» (1826) и «Кавказский пленник». В 1828 году А. де Рогье представил свой перевод «Кавказского пленника» Академии в Нанси. В официальном сообщении Академии говорится: «Содержание этой поэмы просто, изящно и трогательно; слог чистый, изысканный и живой (pur, lgant et anim)»106. Пушкин был оценён как мастер слога, мастер формы. Но прозаический перевод Рогье неточен: он домысливает и утяжеляет лаконичные эпитеты Пушкина и – наоборот – сокращает, просто вырезает важные для поэта лирические отступления-обобщения, а значит, жертвует поэтическим своеобразием пушкинского романтизма107.

Таким образом, по мнению Е. Эткинда, под пером Рогье началась «банализация» Пушкина, усиливавшаяся на протяжении всего XIX века. Итак, французский переводчик конкретизирует, дополняет пушкинские эпитеты, превращая их из имплицитных в эксплицитные, что подтверждает вывод, сделанный ранее.

Гоголь писал об этом свойстве Пушкина так:

«Далекий, вожделенный брег!

Туда б, сказав прости ущелью,

Подняться к горной вышине!

Туда б, в заоблачную келью,

В соседство бога скрыться мне!

Именно одно это мог бы сказать русской человек в то время, как и француз, и англичанин, и немец пустились бы на подробный отчет ощущений. Никто из наших поэтов не был еще так скуп на слова и выражения, как Пушкин, так не смотрел осторожно за самим собой, чтобы не сказать неумеренного и лишнего, пугаясь приторности того и другого»108.

В то же время, ещё раз отметим, что Рогье сокращает, просто вырезает важные для поэта лирические отступления-обобщения. Объяснением этого может случить потребность французского читателя в связном, гладком сюжете. Свойственное французам исключительное интуитивное чутьё формы, пропорции не позволяет им нарушать её, что и происходит с произведением из-за лирических отступлений различного объёма и тематики. Но произведениям русского искусства часто свойственно повествование «мазками», с лирическими отступлениями в литературе – и с музыкальными вставками в кино – что, кстати, не свойственно французскому кино, только если жанр фильма не мюзикл. Русское произведение напоминает разговор, в котором присутствуют и автор, и зритель, и они по ходу пьесы обсуждают то, что происходит, добавляя свои примеры и иллюстрации. Сюжет не является самоцелью для Пушкина, сюжет для него – это «лишь каркас для творения более важных смыслов»109, способ завязать разговор с читателем, предлог, практически формальность. Мистический разговор автора с читателем через героя – вот настоящее содержание. В русском мире автор, актёры, композитор, зритель собрались вместе и на языке искусства обсуждают какую-то жизненную ситуацию, поступок, коллизию. Вырезая лирическое отступление, переводчик вырезает одного из главных действующих лиц произведения – самого автора. Любопытно заметить, что такая же история происходила не только с Пушкиным, но и с Гоголем в его поэме «Мёртвые души»: «Все отступления, которых у Гоголя так много, либо выброшены, либо сокращены. Посчитали, что французскому читателю это будет скучно, там же ничего не происходит!..»110 Слово «поэма» нами выделено, так как на таком определении жанра своего произведения настаивал сам Гоголь, и именно в этом жанре лирические отступления играли особую роль.

Французская пресса и критика о В.В. Маяковском

В предыдущем параграфе мы изучили творческую судьбу А.С. Пушкина во Франции и сделали вывод о том, что даже самый лучший перевод, вероятнее всего, не будет способен передать французу изначальный энергетический посыл его произведений, что говорит нам о трансформациях, происходящих при перенесении пушкинских стихотворений из русской во французскую картину мира, в результате которых представитель французской культуры воспринимает видоизменённое стихотворение с художественными потерями. Иными словами, мы выявили пропускную способность «фильтра» французской культуры, и выяснили, какие культурные смыслы, заложенные в поэзии А.С. Пушкина через него не проходят.

Теперь перенесёмся на век вперёд, обратимся к другой величайшей фигуре русской поэзии. Поэзия Владимира Маяковского далека от пушкинской песенности и классической стройности, вследствие чего может быть рассмотренной по контрасту с пушкинской.

В.В. Маяковского на Западе знали при жизни: поэт совершил несколько длительных заграничных поездок: в Германию, во Францию, в Америку. Циклы выступлений, открытое выражение поэтом своей гражданской, идеологической позиции вызывало живую реакцию иностранной прессы, в том числе, французской. Но эта гражданская позиция поэта и её тесная связь с творчеством наложили политический отпечаток на восприятие его стихов как в России, так и за рубежом. Данное обстоятельство весьма затрудняет вычленение и отделение культурологического аспекта от социально-политического. Иными словами, сложно отделить подлинное восхищение стихами Маяковского одной группой французских культурных деятелей от солидарности с его политическими воззрениями, ярко выраженными в его стихах, и не менее трудно определить, в чём кроется природа неприятия Маяковского другой группой деятелей – в искреннем неприятии его поэтического почерка или в несовместимости исповедуемых им взглядов с их собственными. Например, французские периодические издания левой печати, такие как « L Humanit », « Le surralisme au service de la rvolution », « La Commune », « La scne ouvrire, « L Appel des Soviets », « La Commune», « Action », « Etudes sovitiques », восторженно воспринявшие Маяковского, не могут быть использованы в качестве надёжных культурологических источников и свидетельствовать об однозначно положительном восприятии поэта во Франции. Так же, как и гораздо более редкие появления сдержанных, а порой и критических слов о Маяковском в так называемой «буржуазной прессе» («Les Nouvelles Littraires», «Le Figaro», «Le Populaire», «Les Cahiers d Arts», «Le Rouge et le Noir»), не могут однозначно свидетельствовать о культурных сложностях в восприятии стихов поэта.

Так, большинство источников XX века о восприятии Маяковского носят на себе политический отпечаток. Исследователь Култышева О.М. в своей статье «В. Маяковский в отражении прижизненной и посмертной иностранной прессы» 181 разделяет прессу на три группы: враждебная правая печать, умеренная публицистика и приветствовавшая советскую власть левая пресса. Исследователь обнаруживает, что, несмотря на разный угол зрения, эти три группы объединяет «возмутительно поверхностное» восприятие творчества поэта. Даже политически более нейтральные умеренные журналисты и критики восприняли поэта в «лубочно-декоративном» фольклорном свете как классического представителя «загадочной русской души», «разгулявшейся» на фоне «необъятной степи» стран и континентов, как былинный Илья Муромец182.

С уверенностью можно сказать о том, что поэт определённо был замечен во Франции и вызвал живую реакцию французской критики. И эта реакция, вне зависимости от политического угла зрения, отмечает максимализм поэта, его новаторство, бунтарский дух, эмоциональный накал его произведений. Что до «возмутительно поверхностного суждения» о нём, это можно объяснить тем, что, по крайней мере, прижизненная пресса не имела доступа к достаточному количеству переведённых стихов поэта, чтобы сформировать о нём полноценное представление. Тем не менее, даже скромного количества переводов Маяковского и появляющихся статей о нём самом стало достаточно для разжигания публицистического сражения его сторонников и противников. Первый лагерь представляют левые поэты под предводительством Луи Арагона и Поля Элюара. Для них он, прежде всего, преемник Парижской коммуны, понятный и близкий им по традициям французской революционной поэзии (автор «Интернационала» Эжен Потье, Жан Батист Клеман, Жюль Валлес, Луиза Мишель, рабочие поэты 80-90–х годов Оливье Суэтр, Шарль Келлер)183. В этом же лагере художники-авангардисты – Делоне, Леже – которых поэт знал лично. В статье Реформатской Н.В. «Французские художники и Маяковский»184 представлены фотографии с изображениями картин художников с такими подписями: «Великому поэту великого народа его восторженный друг Робер Делонэ. Париж. 1922», «Маяковскому – великому поэту его друг Леже».

В другом лагере – правая или, так называемая советскими исследователями, «буржуазная» печать, которая признавала оригинальный талант поэта, но не признавала тематику его поэзии, видела в нём «крупного чиновника литературы»185, «стихотворного комментатора последних известий»186. По этой причине критики отдают безусловное предпочтение дореволюционному творчеству поэта. В частности, критик Ж. Риви в журнале Cahiers d Arts говорит о «свободе ранних произведений», которые «только и были проникнуты самобытностью, фантазией»187. Журнал «Cahiers de l toile» всё же признал: «Оставив в стороне соображения идеологического порядка и пользуясь исключительно художественным критерием нужно признать, что Маяковский один из наиболее замечательных русских поэтов, что с точки зрения формы его поэмы абсолютно новы и что их кажущаяся простота не есть следствие какого-то примитивизма его личности, а результат огромной работы, что она плод исключительного таланта и высокой поэтической культуры»188. Независимые критики, к коим относится сын русского эмигранта Владимир Познер, а также эмигрант Валентин Парнак первыми предприняли попытки глубокого анализа творчества Маяковского (Например, в книге Познера В.В. «Панорама современной русской литературы», изданную в Париж в 1929 году).

Самоубийство Маяковского стало импульсом к появлению новой волны статей и разожгло настоящий публицистический бой над телом поэта. Правая печать утверждала, что он разочаровался в строе, которому зря посвятил свой гений. «Le Rouge et le Noir» констатировала, что поэт погублен режимом189. Писали, что покончил с собой, потому что понял: марксизм и искусство несовместимы. Левая печать, наоборот, обвиняла в малодушии и неспособности следовать великой идее до конца, с укором назвала Маяковского «попутчиком» социализма. Андре Бретон обвинил его в излишней сентиментальности: «Поэты всё ещё подвержены иллюзии о том, что невозможная потеря любимого существа не только толкает их к смерти, но и означает для них крушение целого мира»190. Газета «Les nouvelles littraires» опубликовала статью эмигранта Андрея Левинсона, настолько оскорбившую память Маяковского, что вызвала резкое осуждение французских деятелей культуры, опубликовавших в этой же газете протест «против оскорбления памяти великого русского поэта». Среди подписавшихся были Жорж Батайя, Жан Кассу, Робер Деснос, Фернан Леже, Андре Мальро, Пабло Пикассо, Жак Превер, Владимир Познер, Эльза Триоле, Тристан Тзара и др.191. В ответ на этот протест в газете «Les nouvelles littraires» вышло «опровержение» протеста французской общественности. В этом опровержении русские писатели-эмигранты (И. Бунин, З. Гиппиус, В. Ходасевич, А. Куприн, Д. Мережковский и др) утверждали, что «Маяковский никогда не был русским поэтом, а только сочинителем официальных стихов»192. Закончилась битва небольшой заметкой в «L Humanit» «Оскорбитель Маяковского получил неприятный визит», и ходили слухи, что фигурой, нанёсшей этот неприятный визит, был не кто иной, как Луи Арагон.

Именно усилия Луи Арагона и его жены Эльзы Триоле во многом способствовали активному знакомству Франции с Маяковским. Они – его первые переводчики и авторы многочисленных статей о поэте. Потом к ним присоединились братья по перу Поль Элюар, Жан Барон. Целый ряд стихов был напечатан в антологиях русской поэзии в переводах Б. Парен, М. Слонима, который был и издателем Маяковского вместе с Ж. Риви. В 1930 году отдельным изданием вышло «Облако в штанах» в переводе Б. Горелого и Р. Баэра.

Восприятие русских стихотворений носителями французского языка на материале интервью

В предыдущих главах были рассмотрены два отличных друг от друга русских поэта и была выявлена асимметрия восприятия их личностей и творчества в России и во Франции; были сделаны определённые выводы, относительно того, на какие аспекты обращают внимание представители русской и французской культур.

В данной главе нам предстоит следующий, заключительный этап работы, состоящий из интервью, анкетирования и экспериментального перевода, позволяющий подойти к проблеме с другой стороны и сопоставить сделанные выводы и проверить, насколько реакция французского читателя XIX и начала XX веков сопоставима с реакцией сегодняшнего реципиента. В первом параграфе главы проведено три интервью с литературоведами, знатоками мировой поэзии и прозы. Второй параграф посвящён выборочному опросу. Выбранная аудитория: студенты младших курсов филологических факультетов, интересующиеся литературой, но не обладающие широким кругом знаний в этой области.

Источниками для написания данного параграфа послужили несколько интервью: с носителями французского языка и культуры:

– г-н Дамьен Молларе, соискатель учёной степени кандидата наук по сравнительному литературоведению Университета Бордо III имени Мишеля де Монтень;

– г-н Жан-Стефан Беттон, французский журналист и преподаватель истории в лицее имени Александра Дюма в Москве;

– г-жа Лор Левек, преподаватель литературы Тулонского университета, профессор, доктор филологических наук.

Респондентам были предложены произвольно выбранные проиведения рассмотренных в предыдущей главе поэтов («Пророк»290, «Поэт»291 А.С. Пушкина; «Пролог»292, «Сергею Есенину»293 В. Маяковского) в переводе на французский язык, без указания авторов и страны написания. Были также привлечены и другие произведения русской поэзии на основе ассоциаций, рождённых у респондентов предложенными стихотворениями, что позволило нам продолжить выявлять закономерности процессов, происходящих с русским стихотворением, попадающим в субстанцию французской культуры, языка, восприятия читателем – во французскую картину мира.

Первым каждому респонденту было предложено стихотворение «Пророк» А. Пушкина в переводе на французский язык, осуществлённом М. Цветаевой. Л. Левек, говоря о том, что её «резануло» в стихотворении «Пророк», сказала о странных инверсиях в стихотворении, которые использованы «для лоска». Это замечание, скорее, относится ко вкусу поэтессы-переводчицы, для которой французский язык, которой она прекрасно знала, всё же не был родным. Было и другое замечание: « или вот найденные специальные слова («dextre»)294, которые маркируют поэтический язык, тогда как, по возможности, их лучше избегать, чтобы звучало действительно поэтично!»295. Здесь бросается в глаза различие в подходе к «поэтической лексике». Пушкин использует слово «десница» не для того, чтобы «маркировать» своё стихотворение уместной для периода и тематики лексикой и отнюдь не для того, чтобы «звучать поэтично». Создатель восходит к лирическому герою прямо из Ветхого Завета. Поэт интуитивно, а, возможно, сознательно выбирает именно такую лексику, потому что образ Создателя диктует поэту именно такие слова: «десница», «зеница», «перстами лёгкими, как сон». У пушкинского Создателя не «пальцы», а «персты», и не потому что они поэтичнее звучат, а потому что необходимы для верной передачи увиденного образа. В этом смысле слово «десница» органично входит в контекст и создаёт палитру создаваемых образов.

Действительно, стилистические и культурные особенности французского языка не предоставляет переводчику возможности передать возвышенные поэтические обороты, которые придают русскому стихотворению почти былинный характер: ярким примером данного феномена является знаменитая пушкинская строка из того же стихотворения «Восстань, пророк, и виждь и внемли». Переводы, осуществлённые как французами, во главе с Проспером Мериме и Гюставом Флобером, так и русскими – Марина Цветаева – делают этот посыл более обыденным: «восстань» превращается в «debout» или «lveoi», «виждь» в «vois» или «regarde», а «внемли» в «coute». Таким образом, эпически звучная строка «восстань, пророк, и виждь, и внемли» превращается в нечто близкое к «вставай, пророк, смотри и слушай». Смысл превосходно передан – это те действия, которые внушает лирическому герою Творец. Но сколь разнится форма подачи: в русской версии Творец сходит к герою прямо из Ветхого Завета. А во французской – скорее напоминает обыкновенного странника в пустыне.

Так, об одном обороте, встретившемся в переводе стихотворения «Пророк» М. Цветаевой («sans fin ni cesse»296), Д. Молларе заметил, что оно «звучит странно», «архаично», потому что, вероятно, это выражение устарело. На вопрос, существует ли во французском языке подобный «архаический» стиль – когда у некоторых слов есть более старинные эквиваленты («веровать» вместо «верить», «ведать» вместо «знать»), г-н Молларе ответил следующее: «Да, можно использовать слова, которые звучат “по-старинному”, и можно даже использовать старинное написание, но, скорее, в юмористических целях - чтобы спародировать да, для меня это скорее пародийный приём»297. Подтверждение этого предоставил нам ещё один любопытный пример, взятый уже из экспериментального опыта. Перевод был предложен для редакции Д. Молларе и несколько видоизменён. Изначальный вариант «dire amen l existance» был заменён на «acquiescer pleinement l existance». Автор, найдя вариант «dire amen » в смысле «соглашаться», по незнанию поставил в строфу именно его с надеждой придать молитвенные интонации песне. Д. Молларе сказал, что это «разговорно-сниженное выражение».

Другой пример поступает к нам уже не из интервью, а из анализа перевода стихотворения «Молитва Франсуа Вийона» Булата Окуджавы. «Я верую в мудрость твою» французские переводчики Жан Бессон и Франсуа Масперо перевели с помощью французского croire301, т.е. «верить». Окуджава использует слова «веровать» и «верить» в одном и том же значении, но именно слово «веровать» превращает песню в настоящую молитву. Словно звучит то же самое слово «верю», только оно вдруг сопровождается гулким эхом храмового пространства. При этом здесь слово «верую» не звучит высокопарно, не лишает произведение доверительной интонации бардовской песни. Французское «croire» точно передаёт изначальный смысл и естественно звучит в строфе. Но «эха» уже нет. Во французском варианте считано и передано одно измерение стихотворения: маленькая комната, тихий разговор. В русском варианте это измерение не единственное – есть второе, которое рождает это невероятное потаённое эхо. Мы одновременно и в комнате, и в храме. Французская версия оставляет нам только комнату.

Эти наблюдения наводят на любопытные размышления и не менее любопытные выводы. Получается, что старинные, архаично или возвышенно звучащие слова представителю русской культуры внушают доверие, успокоение, естественно звучат в стихотворении, в бардовской песне и даже в арии рок-оперы. У французского читателя они вызывают насмешку (используются в пародиях), недоумение (зачем нужно использовать это слово, если можно заменить более употребимым?) и даже раздражение (зачем акцентировать «поэтичность», если её можно достигнуть другим способом?). Старинные выражения даже со временем приобретают разговорно-пренебрежительный аспект, как это случилось с выражением «dire amen » и, кстати, с некоторыми словами и выражениями, вышедшими из церковной лексики («sacrer»302).

Объяснением подобного недоверия к прошлому может стать временная картина мира французов и, шире, европейцев. Г. Д. Гачев в своей статье «Европейские образы пространства и времени» пишет о линейности303 европейского времени, прослеживая в своём лингвокультурном анализе происхождение романских вариантов слова «время» от глагола «тянуть» как в романских, так и в германских языках (temps - tendre, tenir; Zeit - ziehen). Европейское время, считает исследователь, – «прямая линия (ибо попробуй втяни вкривь и вкось, по синусоиде, не превращая вытянутого в прямую!), и это есть собственно Время рассудка, истории, науки – как необратимая шкала»304.

Хор фрейлин

Песня очень сильно видоизменилась в процессе перевода. Конечно, снова произошла конкретизация: вместо описания ситуации «Кошмар! позор! кабак! Бедлам!» пришлось бросать оскорбительные характеристики в адрес человека: «Vermine! coquin! crapule! pirate!». Попыткам перевести характеристики ситуации («Offense! outrage! scandale! bordel!») редактор не дал право на жизнь. Дело в том, что выкрикнуть адресный бранный эпитет конкретного человека без указательного местоимения и артикля по-французски возможно, а вот говоря о ситуации нужно обязательно написать «это бедлам» или «какой кошмар» и т.д. (c est un scandale или quel scandale), что никак не уместилось в строку по количеству слогов и снижало экспрессию. Ситуация, названная одним словом, звучала незавершённо. Однако, опираясь на предыдущие случаи, можно с большой долей уверенности предположить, что это было бы слишком общо для французской лингвокультуры, которая требует более детальной мизансцены.

Эта строфа – образец юмора песни. Формально, по тексту, речь идёт о нежных светских дамах, которым гигиена дороже ума, а чистые волосы дороже содержимого головы. Но, во-первых, изнеженность дамы ставится под очень большой вопрос, если эта дама ругается, как сапожник. Во-вторых, гневная песня отражает всего лишь благородную ярость разгневанных женщин, взывающих, прежде всего, к здравому смыслу – что зачёркивает первое утверждение о том, что чистые волосы для них важнее головы. Несмотря на лёгкую насмешку над аристократизмом, песня рисует положительный образ главной леди: жизнь заставила её быть аристократкой, но ведёт она себя как обычный человек, любящий чистоту. Здесь кроется вся острота юмора Ю. Кима: интеллигентность не исключает возможность брани при наличии уважительной причины. И мы видим, как изысканные, но разгневанные женщины сыплют страшными проклятиями, не отталкивая этим зрителя, а вызывая у него симпатию и улыбку. В их устах и звучит этот горький юмор: «на кой мне дьявол моя голова, когда она три дня не мыта?!» Делается это, чтобы подсластить себе пилюлю, ведь никакое лекарство так не облегчает душу, как ирония над ситуацией и снимающая напряжение брань. Но в переводе, к сожалению, дамы получились всё-таки очень светскими, а песня более аристократичной, жеманной. «Чтоб он подох, так чёрта с два! Добра не жди от паразита» звучит как «Пусть он исчезнет, подохнет, эта крыса! С его стороны это было бы очень мило». Все более-менее прямые варианты перевода, (Ah qu il nous fasse du bien et crve, ce qu on espre, mais : peau de balle!) попытки передать «добра не жди» не увенчались успехом. Даже финальный вариант до конца не удовлетворил редактора, который предлагал вместо варианта «было бы мило с его стороны» строку «нам нечего ждать от такого типа» (« qu est-ce on peut attendre de ce sale type »), но мы сошлись, что первый вариант ближе к оригиналу и всё-таки забавно звучит. Наконец, кульминационная фраза «На кой мне дьявол моя голова, когда она три дня не мыта!?» («Au diable ma tte, au diable ma tte, s il y a trois jour mes cheveux sont sales!») при переводе по какой-то причине потеряла всю свою соль так же, как изысканные бранящиеся дамы потеряли значительную часть своего колоритного образа. Пришлось искать, как передать юмор другими средствами. Во-первых, чтобы получить лучший эффект пришлось сгустить краски, как мы это наблюдали в первом параграфе второй главы у Вольтера, и в первом параграфе третьей главы у Рембо и Бодлера. Поэтому «наши волосы грязны» было заменено «наши волосы жирны», а дальше было добавлено ещё одно физиологическое описание, связанное с запахом грязного тела – и неожиданно найдена игра слов. «Puer le bouc» по-французски означает дурно пахнуть, а буквальный перевод звучал бы как «пахнуть как козёл». Чтобы оставить слово «дьявол» пришлось написать «уж лучше отдать голову дьяволу». А вся суть в том, что le bouc (козёл) во французском языке несёт в себе отсылку к дьяволу. Редактору очень понравилась отсылка метафоры «пахнем как козёл» к образу дьявола и уже совсем точное его упоминание в следующей строке. По его словам, это «игра слов», которая неплохо звучит: «Мы пахнем как козёл (дьявол), а волосы наши жирны, уж лучше отдать голову дьяволу!» Таким образом, в русской версии «дьявол» – это ругательство, почти междометие, безличная экспрессивная конструкция (как и дай вам бог), а во французской версии «дьявол» – персонифицированное действующее лицо, почти персонаж, приобретший по дороге метафору.

Подведём итоги параграфа. Русское искусство более абстрактно, чем французское, в связи с чем, при создании некоего образа при переводе приходится конкретизировать образ, более детально оформлять пространство. Это доказывает как частота употребления указательных местоимений и неизбежность артиклей, так и необходимость присутствия действующего лица, субъекта и объекта действия, – если речь идёт о действии, и непременное наличие глагола, – если речь идёт об описании. Эти особенности при переводе поэзии могут привести к потере ёмкости высказанной поэтом мысли.

Наблюдения за поэтическими трансформациями позволяют говорить о незавершённости, несовершенстве русского языка, его развитии в процессе создания литературного произведения и, как следствие, возможности появления в стихотворении новых, несуществующих слов, которые будут понятны русским читателям, но не переводимы на французский язык. Подтверждён вывод об имплицитности русской культуры. Очень часто сказанное подразумевает несказанное – дополнительный смысл или его оттенки. Её недовыраженность, неоконченность приходится компенсировать при переводе на французский язык.

Импульсивный, интуитивный язык диктует русской культуре ориентированность на процесс, а не на результат. Попадая в область французской культуры, более экспрессивные ругательства, не обретают равносильного эквивалента и делают стихотворение более нейтральным в эмоциональном плане. Свойственные русскому языку и культуре глаголы, которые акцентируют внимание на силе действия, а не на его цели, часто нивелируются при переходе во французскую культурную картину мира.