Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Специфика русского старчества в контексте русской культуры 11
Параграф 1.1. Образ старчества как специфически русский архетип 11
Параграф 1.2. Внутренняя стратегия развития личности в православной антропологии и ее влияние на русскую культуру 41
Параграф 1.3. «Золотой век» русского старчества: особенности личностной трансляции духовной школы Оптиной пустыни в социум 58
Глава 2. Влияние старчества Оптиной пустыни на динамику русской культуры XIX века 75
Параграф 2.1. Особенности творческого осмысления традиции старческого руководства в русской культуре XIX века 75
Параграф 2.2. Оптина пустынь и русская интеллигенция 85
Параграф 2.3. Вклад оптинского старчества в религиозно-философский ренессанс рубежа веков 146
Глава 3. Особенности трансляции духовной традиции Оптиной пустыни в советский период 156
Параграф 3.1. Оптина пустынь и русская интеллигенция в XX веке. Начало осмысления феномена старчества в русской культуре 156
Параграф 3.2. Сохранение наследия Оптиной пустыни в условиях тоталитарного режима 181
3.3. Традиции русской святости в системе современных ценностей 193
Заключение 197
Приложение 200
Библиография 207
- Образ старчества как специфически русский архетип
- Особенности творческого осмысления традиции старческого руководства в русской культуре XIX века
- Оптина пустынь и русская интеллигенция в XX веке. Начало осмысления феномена старчества в русской культуре
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Обращение к теме русской святости и старчества приобретает сегодня фундаментальную значимость для гуманитарных наук, в том числе и для культурологии. Синергетика, как одна из парадигм современной науки, последние десятилетия все активнее применяется для изучения общества и культуры. Само методологическое основание системного подхода синергетики во многом перекликается с синергией исихазма, лежащей в основе православной энергийной антропологии. Главным транслятором исихастской традиции в истории русской культуры было старчество. Одновременно, следует отметить, что в контексте современной культурной ситуации, когда произошла глобальная утрата человеком духовного опыта -главной составляющей самого «феномена человека», исследование оптинского старчества как особой школы духовной практики, оказавшей значительное влияние на динамику развития русской культуры, представляется особенно актуальным и продуктивным.
В ходе исследования старчество рассматривается как социокультурный феномен, исторически обусловленный духовной практикой поколений и несущий в себе ценностные ориентации, нравственные каноны, а также способствующий сохранению и трансляции культурной традиции в общество. В отличие от универсального явления древнего старчества (отшельничества), аналоги которого можно найти во всех духовных практиках, русское старчество является специфическим институтом, принадлежащим к сфере отношений традиционного, сакрального с окружающим внешним миром, социумом. В русской культуре старец всегда играл определенную духовно направляющую социокультурную роль в структуре общества. Личность и образ святого подвижника входили в число смыслоорганизующих начал русской культурной традиции.
Феномен оптинского старчества исследуется в диссертации как процесс осмысленной духовной интеграции православной антропологии исихазма в светскую культуру, значительно повлиявший на динамику ее развития. Старчество смогло перекодировать религиозные идеалы православной аскетики в дискурсах и «поведении» светской культуры, сделав их одной из важнейших составляющих отечественной культуры конца XIX - начала XX века. Именно через него, точнее через культурофилософское переживание аскетического опыта, христианский и народный пласты отечественной культуры нашли общую точку пересечения с культурой элитарной. В данном случае под опытом нужно понимать не только внутреннюю стратегию переживаний в движении к высшему идеальному состоянию в религиозном плане (святости-обожению), но и многообразный внешний опыт взаимосвязи человека с окружающим миром природы, культуры и обществом. Эта сфера духовных переживаний была воспринята как экзистенциональное основание для образа жизни духовной элиты (русской интеллигенции) того времени и транслировалась непосредственно в культурную традицию.
Для современной культурной ситуации возможность обращения к опыту старчества и подвижничества приобретает особую значимость в связи с тем значением, которое оно имело на протяжении русской истории как культурообразующий и смыслогенерирующий фактор для всего культурного ландшафта. В феномене старчества как открытого диалога с обществом заключена особая внутренняя динамика раскрытия и преобразования личности, ставящая человека на уровень целесообразного бытия, при котором он ответственен за свою духовно-нравственную позицию.
Степень изученности проблемы. Феномен русского и особенно оптинского старчества в аспекте его влияния на культуру во многом представляет собой неисследованную территорию. В течение XX века те или иные стороны этой формы духовного руководства получили серьезное и глубокое освещение в работах, созданных в русской богословской и историко-культурной мысли. Здесь следует выделить классические исследования по этой теме: свят. Игнатия (Брянчаиинова), иером. Филарета (Дегтярева), монахини Игнатии, архим. Леонида (Кавелина), И.М. Концевича, еп. Василия (Кривошеина), игумена Петра (Пиголя), архиеп. Феодора (Поздеевского), митр. Амфилохия (Радовича), иеродиакона Николая (Сахарова), игумена Софрония (Сахарова), И.К. Смолича, прот. А. Соловьева, митр. Антония Сурожского, игумена Андроника (Трубачева), митр. Трифона (Туркестанова), еп. Каллиста Уэра, митр. Вениамина (Федченкова), С.С. Хоружего, прот. С. Четверикова, прот. Александра Шмемана, В.И. Экземплярского.
Наряду с этим проблемами осмысления христианской антропологии и непосредственно самого старчества Оптиной пустыни в контексте русской культуры занимались многие представители русской философской мысли: Н.А. Бердяев, С.Н. Булгаков, Б. Вышеславцев, С.Н. Дурылин, Б.К. Зайцев, В.В. Зеньковский, И.А. Ильин, Л.П. Карсавин, И.В. Киреевский, К.Н. Леонтьев, Н.О. Лосский, В.Н. Лосский, Иоанн Мейендорф, Н.А. Муравьев, С.А. Нилус, Е. Поселянин, В.В. Розанов, В. Свенцицкий, B.C. Соловьев, Г.П. Федотов, П.А. Флоренский, Г. Флоровский, С.Л. Франк, СИ. Фудель, Л. Шестов, Е.Л. Шифферс, И.С. Шмелев.
В особый ряд следует выделить исследователей, обращавшихся к феномену старчества в аспекте исторического анализа, таких как: Е. Голубинский, архиеп. Филарет Гумилевский, А.П. Доброклонский, митр. Филарет Дроздов, П.В. Знаменский, П.Н. Зырянов, А.В. Карташев, В.О. Ключевский, А.Н. Муравьев, М.М. Погодин, Д.В. Поспеловский, С.Г. Рункевич, И.К. Смолич, Н.М. Соловьев, Н.Д. Тальберг, М.Н. Тихомиров, М.В. Толстой, прот. В. Цыпин.
В историко-культурном плане необходимо отметить ряд работ отечественных специалистов, затрагивавших данную тему в процессе анализа культуры исследуемого периода: М.В. Алпатова, А.А. Аронова, М.М. Бахтина, Г.К. Вагнера, Т.С. Георгиеву, И.Э. Грабаря, М. Дунаева, С.Н. Дурылина, И. Золотусского, И.В. Кондакова, В. Котельникова, В.Н. Лазарева, Д.С. Лихачева, Л.Д. Любимова, П.Н. Милюкова, Г.М. Прохорова, Д.В. Сарабьянова, Н.А. Струве, М.Н. Эпштейна.
В ходе исследования автор обращался к трудам краеведческого характера: А.В. Евгина, Е.В. Николаева, Н.А. Павлович, С.Ф. Питиримова, В.Н. Сорокина.
Среди исследователей, разрабатывавших проблемы формирования мировоззрения, структуры общества и его культуры, необходимо упомянуть такие имена, как B.C. Библер, А.С. Богомолов, Л.С. Выготский, П.П. Гайденко, О.И. Генисаретский, А.Я. Гуревич, А.Л. Доброхотов, А.Г. Здравомыслов, М.С. Каган, Л. Касьянова, Л.Н. Коган, А.Ф. Лосев, Ю.М. Лотман, М.К. Мамардашвили, В.М. Межуев, Б.С. Мейлах, Л.Н. Митрохин, А.П. Назаретян, П.А. Сорокин, В.Н. Топоров, Н.Н. Трубников, А.Я. Флиер, Н. Чавчавадзе.
В теоретической части работы использовались идеи западных философов и культурологов: Р. Барта, М. Бубера, Г. Гадамера, Н. Гартмана, А. Гелена, А. Камю, Э. Кассирера, К. Леви-Стросса, Ф. Ницше, И. Пригожина, Ж.-П. Сартра, И. Стенгерс, Э. Фромма, М. Фуко, М. Хайдеггера, А. Швейцера, М. Шелера, Ф. Шлейермахера, К. Юнга, К. Ясперса.
Объект исследования. Традиция старчества Оптиной пустыни как феномен русской культуры.
Предмет исследования. Степень и характер влияния духовных традиций старчества Оптиной пустыни на русскую культуру и общество.
Цель исследования. Осуществить культурологический анализ феномена старчества в контексте развития русской духовной традиции. Выявить содержательную основу старческого духовного руководства, выраженную учением об энергийпой антропологии исихазма, и особенностям ее трансляции в общество. Раскрыть специфику творческого усвоения этой традиции русской интеллигенцией и охарактеризовать ее влияние на духовное состояние русского общества XIX-XX веков.
Достижение указанной цели осуществляется в ходе решения следующих задач:
- исследовать образ старца-подвижника как специфически русский культурный архетип, сформировавшийся в процессе проявления национального самосознания;
- проанализировать содержание и сущность православного аскетизма, ставшего не только основой русской религиозности, но и важным элементом отечественной культуры в целом;
- раскрыть культурообразующее значение идеала святого старца как своеобразной «антропологической меры» русской культуры; - проследить исторический путь русского старчества в качестве «зеркала» духовных процессов русского культурного пространства;
- провести культурологический анализ феномена старчества Оптиной пустыни в контексте русской культуры;
- выявить специфику традиции оптинского старчества и особенности ее диалога с обществом;
- изучить направления и взаимосвязи православной духовной культуры со светской и народной культурой эпохи;
- определить роль и значение духовной традиции Оптиной пустыни как одной из предпосылок «религиозно-философского ренессанса» рубежа веков;
- рассмотреть основные тенденции влияния старческого руководства на сохранение и трансляцию духовных основ русской культуры в годы советской власти.
Методы исследования. В процессе исследования были использованы научные методы, адекватные комплексу исследовательских задач: системный, генетический, функциональный и феноменологический анализ, сравнительно-исторический метод. Как метод понимания аспектов художественного осмысления духовного и практического опыта творческой личности применялся герменевтический подход. Изучение истории феномена сочеталось с исследованием его социокультурного контекста. Методологической основой диссертации явились принципы синхронического и диахронического анализа, системности и историзма.
Методология исследования. Объект, предмет, цели и задачи диссертационного исследования сделали необходимым использование методологии синергетического системного подхода при создании культурологической модели исследуемых антропологических процессов.
При углублении в сущность феномена старчества и православной антропологии как его основы, использовался диалогический подход (М.М. Бахтин), позволяющий преодолеть бинарную оппозицию внешнего и внутреннего и создать отдельную «третью позицию» «участного» сознания. Гипотеза исследования состоит в предположении о том, что явление русского старчества было уникальным культурообразующим и смыслогенерирующим элементом, сохранявшим и репрезентировавшим духовную традицию и ценностные ориентиры отечественной культуры в широкое социальное пространство. Посредством формирования особой личностной среды трансляции старчество создавало новые творческие возможности для восприятия антропологических стратегий православия в обществе, оказывая мощное воздействие на всю социодинамику русской культуры.
Научная новизна результатов исследования заключается в следующем:
- доказано, что особенности русского культурного пространства сделали возможным возникновение старчества как особого вида духовного руководства, предельно открытого в своем духовном опыте для социума и активно влияющего на формирование архетипов, ценностных структур и на мировосприятие русской культуры;
- в исследовании впервые дана достаточно полная картина развития взаимоотношений старчества и русского общества, раскрыта специфика трансляции смыслов их диалога в культуру на протяжении XIX-XX веков;
- произведен сравнительный анализ особенностей восприятия пространства и времени в религиозной и светской традициях отечественной культуры;
- феномен старчества раскрыт как особое поле познания, порождающее новые смыслы и особую динамическую стратегию развития человека, основанную на взаимодействии трех уровней синергии: личностно-предельного, мистико-аскетического аспекта духовного опыта старца-подвижника, духовно-творческого аспекта личности и личностно-остаточного мифопоэтического аспекта синергии, претворенного в процессе творчества;
- впервые проведено исследование влияния духовной традиции Оптиной пустыни как одного из факторов того духовного пробуждения в русском обществе, которое получило название «религиозно-философского ренессанса»; - впервые сделан всесторонний анализ функционирования традиции старчества, а также особой субкультуры и фольклора, сформировавшихся вокруг этого харизматического явления;
- реконструированы некоторые неизвестные ранее страницы из истории взаимоотношений старчества Оптиной пустыни и русской интеллигенции в XX веке.
Теоретическая значимость исследования заключается в том, что старчество Оптиной пустыни определено как уникальное явление русской духовной культуры, которое через живую личностную трансляцию особого образа динамичной стратегии антропологического бытия человека в социум, создавало новые смысловые интенции для творческой среды русской культуры.
Практическая значимость. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в научной, педагогической и практической деятельности. Основные положения работы могут быть применены при чтении лекционных курсов, в конкретных исследованиях, посвященных рассматриваемой проблеме, при составлении спецкурсов по истории культуры России.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. Образ старца как национальный архетип начал складываться еще в языческий славянский период и приобрел свое законченное выражение в православной традиции русской культуры. Личность такого святого подвижника-старца сосредотачивала в себе предельную концентрацию творческого потенциала, направленного на консолидацию духовного движения отечественной культуры.
2. Внутренняя стратегия развития личности в православной антропологии связана с деятельностью святого подвижника-старца, направляемой личностно экзистенциальными и нравственно-волевыми началами личности. Основу особой среды личностной трансляции живого опыта старца составляли три фундаментальных аспекта реальности - совершенное общение, любовь и жертва.
Они же стали фундаментальными константами для формирования архетипов и ценностной структуры всей традиции русской культуры. 3. Старчество Оптиной пустыни как уникальный феномен русской культуры соединило исихастскую аскетическую практику с активным социальным служением миру, вследствие чего создаются новые возможности для восприятия установок православной антропологии светской культурной средой. Результатом этого стало формирование особой антропологической тематики в русской литературе второй половины XIX века, поставившей в центр осмысления проблему преображения человеческой личности.
4. Особенности творческого осмысления внутренних основ православия в светской культурной среде привели к небывалому всплеску стремления к монашеству и уходу от мира. Характерной чертой восприятия религии в среде русской интеллигенции этого периода стало создание особого личностного видения христианства, в котором авторский поиск человеческого идеала порой приводил к трагическому разрыву с самой православной традицией.
5. Духовная школа Оптиной пустыни своей издательской и просветительской деятельностью создала предпосылки для религиозно-философского ренессанса рубежа веков, заложив основы для становления русского национального самосознания, «русской идеи», а также способствовала формированию уникальной русской религиозной философии.
6. В советский период XX века внутри замкнутой православной среды сложилась своеобразная православная субкультура, главной особенностью которой стал принцип существования монастыря в миру, базировавшийся на формировании аскетического идеала и традиций старческого руководства для широкого круга мирян.
7. В системе современных духовных ценностей традиции русской святости создают перспективы для новых смысловых интенций и расширяют границы самого пространства современной культуры.
Апробация работы.
1. По теме диссертации были опубликованы 5 статей.
2. По теме диссертации автор выступал на 2-х научных конференциях, в том числе: «Серебряный век в русской культуре» Научно-практическая конференция. Москва, 2007. «А.С. Пушкин в истории русской культуры». Научно-практическая конференция. Москва, 2008.
3. Материалы диссертации внедрены в учебный процесс и были использованы при разработке учебного курса «История отечественной культуры» при МГУКИ.
4. Диссертация прошла обсуждение и была рекомендована к защите на заседании кафедры истории культуры МГУКИ 25 апреля 2007 г. (Протокол № 6).
Основные положения диссертации отражены в публикациях автора:
1. Першикова А.Н. Вклад Оптиной пустыни в религиозный ренессанс Серебряного века //Вестник МГУКИ. 2008 - № 1. - С. 78-80.
2. Першикова А.Н. Феномен святости в контексте ментальносте русской культуры // Серебряный век в русской культуре: Сборник материалов научной конференции / Науч. ред. А.А. Аронов. - М.: МГУКИ, 2007. - С. 46-62.
3. Першикова .//.Религиозность Пушкина // А.С. Пушкин в истории русской культуры: Сборник материалов научной конференции / Науч. ред. А.А. Аронов. - М.: МГУКИ, 2008. - С. 38-47.
4. Першикова А.Н. Оптина пустынь и русская культура // Культурная антропология: традиции и новации глазами молодых. Сборник научных статей студентов. Выпуск 2 / Науч. ред. В.М. Вахта, Р.И. Ибрагимов. -М., МГУКИ, 2005. - С. 60-66.
5. Першикова .//.Популяризация восточных учений на Западе: вымысел и реальность // Культурная антропология: традиции и новации глазами молодых: Сборник научных статей студентов. Выпуск 2 / Науч. ред. В.М. Вахта, Ибрагимов Р.И. - М., МГУКИ, 2005. - С. 72-81.
Образ старчества как специфически русский архетип
В создаваемой человеком, как историческим субъектом, культуре формируется и раскрывается социальный мир самого человека, его способности, потребности, мировоззрение, знания и ценностные ориентации. Поэтому любая национальная культура выступает как мера реализации и развития сущности человека, как «мера человека», в совокупности становясь выражением самосознания всего народа. В русской культуре наивысшей «мерой человека», идеалом его нравственных и ценностных ориентации был образ святого подвижника, формировавшего вокруг себя зону притяжения творческой активности русского народа и влиявшим на протяжении истории на всю социодинамику русской культуры.
Культура всегда находится в тесном взаимодействии с историей, подразумевая непрерывность нравственной, интеллектуальной и духовной жизни человека и общества. С принятием христианства в Киевской Руси появление и развитие старческого института определялось уже тогда сложившимся типом народной духовности, особенностями культурно-исторического развития страны, насчитывавшей к тому времени более чем тысячелетний период своего существования. Г.П. Федотов, понимавший культуру, как «сгустки накопленных ценностей», писал о характере русского народа: «Оправдание нации - в осуществленных ею в истории ценностях, и среди них героизм, святость, подвижничество имеют, по крайней мере, такое же онтологическое значение, как создание художественных памятников и научных систем».1
Архетип мудрого старца как отражение коллективного бессознательного стал универсальным для сказок и мифов. Подобный образ старца - мудрого наставника является свойством человеческой психики и неотделим от культуры. Образ такого старца, владеющего мудростью и способного дать единственно верный совет, характерен и для русских сказок. Он всегда дает нужное указание, встречаясь в трудной ситуации на жизненном пути героя, следуя которому можно прийти к своей цели. Но чаще всего, исполнить наказ старца не так уж просто. Среди типичных особенностей таких советов - недосказанность, метафоричность, их невозможно легко и логично понять, они более схожи с шуточным намеком. Каждый совет пригоден только для определенной ситуации, он не универсален, а сугубо личностей. Только в дальнейшем, в процессе разворачивающихся событий, герой начинает понимать его смысл. Но, как правило, следовать такому совету не просто, герой сказки затрачивает немалые усилия, чтобы выполнить его и достичь своей цели.
В славянском язычестве архетип мудрого старца нашел свое воплощение в образе старца-волхва, само изображение которого в народном фольклоре напоминало сказочного мудреца - советчика. У И.П. Сахарова в «Сказаниях русского народа» приводится одно из немногих сохранившихся фольклорных сказаний о жрецах, в котором их именуют «старцами старыми».2 Волхвы в славянской мифологии действительно почитались как мудрецы, обладавшие знаниями и сверхъестественными способностями. Они владели тайными заклинаниями, были гадателями, наделялись даром пророчества и провидения, сосредотачивая в себе всю народную мудрость и сохраняя ее исконные традиции и верования. В славянском обществе волхвы представляли жреческое сословие. Они руководили обрядами языческого богослужения, приносили жертвы от имени всего народа, хранили в памяти историю племен, предания и мифы.
Особенности творческого осмысления традиции старческого руководства в русской культуре XIX века
Разнообразие феноменов духовной культуры, составляющих основу жизненного мира человека, в своей пространственной устремленности направлено на усложнение смыслового содержания и расширение горизонтов видения этого мира. Центральной константой в духовном мире человека, динамично раскрывающей содержание наличного бытия на протяжении его жизни, является человеческий опыт, в котором особенно выделена область духовного или мистического опыта. Именно через духовный опыт формируется глубина знания человека о самом себе и окружающем его бытии. Это знание рождается и вынашивается в жизненном опыте, затрагивая все человеческое существо в его целостности. Это его самобы-тие, опыт экзистенции как непосредственный конкретный для-себя-бытия человека. Он образует производящий горизонт для всей сферы самосуществования «феномена человека». Т.о. духовный опыт является для человека тем фундаментальным знанием, которое образует и направляет его, формирует целостный образ бытия и своего онтологического места в нем.
Вся традиция восточного православия всегда стремилась, в первую очередь, не к передаче правильной мысли, а к непосредственному выражению подлинного опыта. Особенностью старческого руководства стал процесс личностной трансляции внутреннего опыта старца-подвижника, в ходе которого одновременно происходило его глубинное взаимопроникновение в мирской опыт пришедшего к нему. В ходе этого взаимодействия старец, сближаясь с потенцией развития личности ученика, сообщал ей некий исходный импульс, раздвигавший горизонты внутреннего бытия человека. В воспоминаниях тех, кто соприкасался со старцами в живом общении, часто упоминается состояние некоего шока, пережитого ими после встречи со старцем. Старец формировал особый онтодиалог (термин С.С. Хоружего), область которого являлась онтологически пограничной, т.е. предполагала возможность перехода на некий качественно новый онтологический горизонт. С точки зрения энергийной антропологии любая энергия, образ, смысл, истина существуют не в застывшем виде, но свершаются. Свершение здесь происходит как развертывание бытия, своего рода накопление бытия, которое раскрывается только через человека и посредством того, что человек открывает в осваиваемом им пространстве.
Поэтому главной характерной чертой старчества, сыгравшей наиболее важную роль в его социокультурной функции, стало обладание выдающимся даром духовного общения - глубинного личного общения с любым человеком. С помощью него старец, проникая во внутренний мир, сразу и точно выявляет его проблемы, больные места, освещает их светом христианской истины и любви и поднимает, возводит акт общения - к общению в Святом Духе: так что в этом акте, благодаря ему, у человека возникают стимулы и возможности перемены себя, духовного осмысления своей ситуации и превосхождения ее вместе со всеми обстоятельствами. Именно даром духовного общения старцы служили людям.
Оптина пустынь и русская интеллигенция в XX веке. Начало осмысления феномена старчества в русской культуре
В начале XX века интерес к старчеству усиливается, эсхатологические ожидания грядущих событий, связанные в народном мировосприятии с концом света и явлением антихриста, активизируют паломничество в эту обитель. После кончины старцев Иосифа и Варсонофия о. Анатолий (Потапов) вместе с о. Нектарием (Тихоновым) стали продолжателями традиций оптинского подвижничества. Именно им определено было стать свидетелями исполнения грозных пророчеств оптин-ских старцев, встретить и пережить все бедствия революционной смуты, военного времени и безбожия. К Нектарию стремилась попасть в основном братия и интеллигенция, а к Анатолию шел простой люд со своими скорбями и болезнями. «Мы с ним одного духа», - говорил об Анатолии известный «старец в миру» о. Алексий Мечев.1 В 1917 году по благословению о. Анатолия принял священный сап прот. Валентин Свенцицкий. В 1905 году у старца искал разрешения важных вопросов христианской жизни о. Павел Флоренский. В этот период Оптину посетили С.А. Есенин, К.Э. Циолковский, Л.В. Чижевский, Г. Маленков, в 1922 г. навещала старца Нектария А.А. Ахматова.
В XX веке образ Оптиной пустыни после более чем полувекового существования в ней старческой традиции начинает мифологизироваться. Непрерывность и преемственность старчества создает особый ореол святости в русском сознании. В нем видят образ уходящей Руси и ее традиций. Оптинские старцы сумели создать ту уникальную духовную школу внутреннего христианства, которая в XX веке превратилась в мироощущение особого бытия. Т.н. «оптинский дух» на протяжении XX века становится неотъемлемой частью внутренней христианской жизни, одним из символов отечественной духовной и культурной традиции, сохранявшейся в условиях эмиграции и внутри православной общины в советский период.
В среде эмиграции начинается активное историко-культурное осмысление опыта старчества и феномена Оптиной пустыни, здесь следует выделить работы Б.К. Зайцева, И.М. Концевича, И.К. Смолича, И.С. Шмелева, В.Н. Лосского, С.Н. Булгакова, Н.А. Бердяева, Л.П. Карсавина.
По признанию Б.К. Зайцева, которого Г. Струве считал одним из ярчайших представителей русского религиозного возрождения в эмиграции, Оптина пустынь «славна глубокой сердечной связью с миром, это святыня, бывшая не отдаленно сияющая, а своей родной». Детство и ранняя юность писателя прошли в Калужском крае, но живя недалеко от Оптиной, он ни разу не побывал в святой обители. Впоследствии, находясь уже вне пределов России, Б. Зайцев раскрывает ее духовное значение. В написанном им в 1929 году очерке «Оптина пустынь» есть проникновенные строки об оптинских старцах, о преп. Амвросии, полные благоговения и преклонения перед их подвижничеством. «В нем наши ржи и васильки, березы и зеркальность вод, ласточки и кресты и не сравнимое ни с чем благоухание России», - так виделся писателю светлый облик старца. А в очерке «Достоевский и Оптина пустынь» (1956) писатель, размышляя о духовной святости этой обители, подчеркивает, что Оптина «оказалась излучением света в России XIX века».