Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Понятиеиструктурагуманитарного пространствагорода 15
1.1. Культурно-философские трактовки феномена города 15
1.2. Гуманитарное пространство города как междисциплинарное и трансдисциплинарное понятие 29
1.3. Измерения гуманитарного пространства: хронотоп, институты, «гении места» 40
Глава 2. Типовые трансформации гуманитарного пространства российского города в XIX–XXI вв . 56
2.1. Динамика гуманитарного пространства: от купеческого к индустриальному 56
2.2. Гуманитарное пространство постсоветского города 86
2.3. Гуманитарное пространство города как открытая система 114
Заключение 127
Библиографическийсписок 132
- Гуманитарное пространство города как междисциплинарное и трансдисциплинарное понятие
- Измерения гуманитарного пространства: хронотоп, институты, «гении места»
- Гуманитарное пространство постсоветского города
- Гуманитарное пространство города как открытая система
Введение к работе
Актуальность исследования. Метафоризация города и городского ландшафта присуща не только художественным произведениям – она стала верной приметой постнеклассического научного дискурса. Так, в современных исследовательских текстах часто можно встретить мысль о том, что «у города обязательно есть душа, сотканная из миллионов нитей-душ тех, кто жил в этом городе в прошлом и живет сейчас»1. В программах ведущих гуманитарных экспертов утверждается, что «город – это в первую очередь пространства, которые создают дух, и люди, которые его несут»2.
Использование метафор «душа», «дух» в отношении города – еще одна попытка понять и объяснить этот чрезвычайно сложный и многогранный феномен. Требуется рационализация подобных метафор, позволяющая им войти в категориальный аппарат той или иной дисциплины. Понятие «гуманитарное пространство города», вынесенное в название данной исследовательской работы, – один из возможных вариантов такой научной рационализации, направленный на то, чтобы объединить в некую систему совокупность смыслов, символов и ценностей, заключенных в метафорах и образах, представляющих город.
Гуманитарное пространство города является, с одной стороны, интегральным понятием, что подчеркивается такими фигурами речи как «единое гуманитарное пространство», «гуманитарное пространство мегаполиса», а также указанием на различные институты, транслирующие гуманитарное знание и формируемые на его основе смыслы городской реальности. В этом случае оно во многом пересекается с понятием «культурный потенциал города» и его структурными элементами. Ключевой ориентир для подобной трактовки гуманитарного пространства дает Ю. М. Лотман, говоря о «культурно-семиотических контрастах, служащих почвой для исключительно интенсивной интеллектуальной жизни»3. Наличие таких контрастов и институциональной насыщенности городской среды является ее внутренним двигателем. С другой стороны, гуманитарное пространство города может быть рассмотрено как трансдисциплинарное понятие, интегрирующее различные направления знания с практикой городской жизни. Оно позволяет измерить плотность гуманитарной среды города, интерпретировать детерминанты его социокультурного бытия, диагностировать тенденции, обусловливающие будущее города и стратегии его развития.
Таким образом, исследование идеальных феноменов города («душа города», «дух города» и др.) и конструирование на их базе интегрального и
1Заливухин, И. В. Анатомия города / И. В. Заливухин // URBANABRU – проект о городских командах и городских практиках. – Режим доступа: , Д. Город: сборник / Перевод на русский язык В. Вебер / Д. Кунц. – М., 2015. – 440 с. С.3. 2 Шаронов, А. В. Московский урбанистический форум: Национальная инициатива «Живые города» / А. В. Шаронов. – Режим доступа: .
3Лотман, Ю. М. Избранные статьи / Ю. М. Лотман // Статьи по истории русской литературы первой половины XIX века : в 3 т. – Таллин, 1984. – 2 т. – С. 21.
трансдисциплинарного понятия «гуманитарное пространство города» оказывается тесно связанным с решением актуальных теоретических и практических задач: поиском новых подходов к целостному культурно-философскому осмыслению города; разработкой программ городского развития и городской идентичности на базе гуманитарных ценностей, что обусловливает актуальность заявленной темы.
Степень разработанности проблемы.
Интерес к изучению города нашел свое отражение в многочисленных работах, относящихся к различным областям знания: экономике, географии, политологии, социологии, истории и др. Необходимость комплексного подхода к анализу и изучению проблем, связанных с функционированием и развитием города, обусловила возникновение такой науки, как урбанистика.
Традиция, идущая от классиков философской урбанистики конца XIX в. М. Вебера и Г. Зиммеля, была ориентирована на рассмотрение города прежде всего в русле социальной философии. Город представлялся ими как гражданский организм, динамическая система человеческих связей и взаимодействий. В отечественную же теорию и практику подобное видение города ввел В. Л. Глазычев.
Но город представляет собой также особое пространство бытия культуры и человека. Такой подход представлен в работах Н. П. Анциферова, И. М. Гревса, М. С. Кагана, Ю. М. Лотмана.
Обращение к различным аспектам бытия города в рамках культурно-философского подхода породило большое количество урбанистических исследований.
Как физический и метафизический феномен город описан в работах В. С. Вахштайна, Л. Б. Когана, В. Л. Глазычева, Г. И. Ревзина, Е. Г. Трубиной, П. Г. Щедровицкого. Гуманитарно-географический образ города является предметом изучения Д. Н. Замятина, Б. Б. Родомана,А. И. Трейвиша. Город как выражение духа эпохи раскрывается в культурно-исторических исследованиях Ж. Ле Гоффа, Л. М. Баткина, В. С. Библера, А. Я. Гуревича, И. М. Дьяконова, Л. П. Репиной, Т. И. Ромадиной.
Социокультурным различиям современных российских городов посвящены работы Н. В. Барабошиной, Г. Е. Гун, Е. В. Дукова, Б. В. Кондакова, И. И. Руцинской. Культурологическая интерпретация провинциальных городов, их духа и ментальности дана Е. Я. Бурлиной, Н. И. Ворониной, Т. С. Злотниковой, Г. М. Казаковой, Н. Ю. Лысовой. Крупные российские города, в том числе Самару, с точки зрения их культурного бытия, исследуют и описывают: Я. А. Голубинов, Г. Е. Гун, Т. И. Ерохина, А. В. Жоголева, Л. А. Закс, А. В. Иванов, О. В. Игнатьева, Л. Г. Иливицкая, А. Н. Кабацков, А. Н. Казакевич, Ю. А. Кузовенкова, А. В. Леготина, О. Л. Лейбович, И. М. Лисовец, О. В. Лысенко, И. В. Маслова, И. Я. Мурзина.
Значимость социокультурного подхода к исследованию города для решения экономических, политических, социальных и др. проблем, а также для практики городского регулирования отражена в работах таких зарубежных экспертов, как Я. Гейл, Д. Норт, Р. Парк, С. Хантингтон, Л. Харрисон. Среди российских исследователей подобными вопросами занимались А. А. Аузан, С. М. Гуриев, Н. В. Зубаревич, А. Ю. Согомонов, В. Э. Стадников, Е. Г. Ясин.
Потребность осмысления города как многомерного пространства культуры, в котором наряду с другими может быть выделено гуманитарное пространство, вызвала необходимость обратиться, с одной стороны, к работам, в которых город представлен как пространственное образование. Это труды М. С. Кагана, В. А. Конева, И. Л. Сиротиной. С другой стороны, к исследованиям, в которых рассматривается тот или иной вид городского пространства. Так, фундаментальные исследования социального пространства представлены в работах П. Бурдье, Г. Зиммеля, П. А. Сорокина. Особенности современного культурного пространства анализируются А. Н. Быстровой, Г. Гусейновым, С. Н. Иконниковой, В. Л. Каганским, Д. С. Лихачевым, И. М. Лисовец, М. В. Логиновой, Е. В. Орловой, М. Я. Сарафом. Город как особое социокультурное пространство представлен в работах Е. Н. Заборовой, Е. В. Дукова, Л. В. Кошман, Е. Н. Мастеницы.
Рассмотрение гуманитарного пространства как системного образования потребовало изучения работ, касающихся основных аспектов его измерения. Осмысление хронотопа как особого методологического инструментария анализа художественных текстов представлено в трудах М. М. Бахтина. Возможность и необходимость использования хронотопа в культурно-философской диагностике, в том числе и города, обосновывается в работах Е. Я. Бурлиной, Н. И. Ворониной, Т. М. Дридзе,Т. И. Ерохиной, Т. С. Злотниковой, Л. П. Киященко, О. Г. Ревзиной. Хронотоп как один из значимых элементов бытия города, задающий базовые векторы его развития, рассматривается в исследованиях Н. В. Барабошиной, Д. С. Бокурадзе, Л. Г. Иливицкой, Ю. А. Кузовенковой.
Определению роли и значения тех или иных институтов, входящих в гуманитарное пространство города (университетов, музеев, театров, публичных пространств и т.д.), посвящены работы как зарубежных, так и отечественных исследователей. Влияние образовательных институтов на развитие города рассматривали Д. А. Александров, А. Ю. Андреев, А. П. Валицкая, Е. С. Ляхович, Е. А. Мартынова, П. Ю. Уваров, М. Д. Щелкунов, Дж. Г. Ньюмен, Х. Ортега-и-Гассет. Театр в городском пространстве является предметом исследования А. И. Бураченко,Д. С. Бокурадзе, Д. Г. Дадамяна, В. Н. Дмитриевского, Т. С. Злотниковой, Е. В. Мельниковой, С. И. Посохова, О. М. Фельдмана. Музейной тематике посвящены работы И. П. Басалаевой, Ю. З. Кантор, М. Д. Лошак, А. А. Никоновой, М. Б. Пиотровского, З. И. Трегуловой. О
значении общественных пространств для конструирования образа города писали Я. Гейл, Р. Ольденбург, А. Эли, Б. Е. Гройс, А. А. Желнина, Ю. В. Кузнецова, Н. А. Масталерж, О. В. Паченков, И. Л. Сиротина, И. В. Утехин, Н. Л. Фишман.
Значение «гениев места»в процессе формирования и развития города было выявлено на основании трудов Н. П. Анциферова, Е. В. Бакшутовой, П. Л. Вайля, Е. И. Егоровой, Д. Н. Замятина, Н. Ю. Замятиной.
Проективные методы исследования гуманитарного пространства были выделены благодаря работам В. В. Абашева, Е. Г. Власовой, А. А. Гениса, В. Л. Глазычева, М. К. Голованивской, Д. Н. Замятина, А. Н. Ивановой, В. Л. Каганского, А. П. Копылова, Е. С. Федоровой, А. В. Фирсовой, Н. В. Черепановой, исследовавших различные аспекты культурного пространства, формируемого внутри и вне городских территорий.
Таким образом, можно утверждать, что в настоящее время при достаточной разработанности проблемы города как культурно-философского феномена, изученности различных социокультурных аспектов его функционирования, в культурологическом дискурсе не выделено в качестве самостоятельного объекта изучения такое понятие, как «гуманитарное пространство города», которое задает новые ориентиры в осмыслении города, связывает между собой теоретические подходы и практики городского планирования.
В основе гипотезы исследования лежит предположение о том,
чтогуманитарное пространство города представляет собой
сложноорганизованное образование, которое задается посредством трех базовых измерений (хронотоп, институты, «гении места»). Степень насыщенности гуманитарного пространства города определяет многообразие (полифонию) и содержательную наполненность различных сфер его социокультурной реальности.
Актуальность темы и научная гипотеза обусловили выбор объекта и предмета работы, ее цель и перечень задач, решаемых в настоящем исследовании.
Объектом исследования является город как многомерный культурный феномен.
Предметом исследования является гуманитарное пространство города: хронотоп, институты, «гении места».
Целью является обоснование понятия «гуманитарное пространство города», выявление его основных измерений и рассмотрение их роли в функционировании и развитии крупного российского города.
Для реализации поставленной цели необходимо решить следующие исследовательские задачи:
проанализировать культурно-философские трактовки феномена города;
дать обоснование гуманитарному пространству города как междисциплинарному и трансдисциплинарному понятию;
определить основные измерения гуманитарного пространства города;
б
выявить основные этапы трансформаций гуманитарного пространства на примере российского города XIX-XX вв.;
определить тенденции развития гуманитарного пространства постсоветского города;
охарактеризовать возможные направления проектирования гуманитарного пространства.
Теоретико-методологическая основа исследования.
Диссертационная работа выполнена в междисциплинарном ключе на стыке культурологии, философии и истории. Исследовательская работа опирается на идеи и концепции, связанные с проблемой города, разработанные отечественными и зарубежными специалистами различных областей знаний, в том числе концепции Н. П. Анциферова, М. М. Бахтина, М. С. Кагана, Д. С. Лихачева, А. Ф. Лосева, Ю. М. Лотмана и др.
Основные использованные методы:
интегративный, связанный с междисциплинарностью проведенного исследования и обусловленный необходимостью использовать данные различных наук для решения поставленной задачи;
аналитический, позволивший проанализировать философско-культурологические подходы к осмыслению города и городского пространства, а также выявить необходимость введения понятия «гуманитарное пространство города»;
типологический, дающий возможность интерпретировать гуманитарное пространство города как целостный феномен, обладающий специфическими чертами;
структурно-функциональный, используемый в связи с необходимостью выделить и рассмотреть различные элементы гуманитарного пространства и определить их роль и значение;
сравнительно-исторический, направленный на выявление трансформаций гуманитарного пространства на различных этапах развития крупного российского города.
Эмпирическую базу исследования составили несколько групп источников. К первой из них относятся исследования, посвященные методологическим проблемам изучения культурно-исторического наследия Самары: труды Г. В. Алексушина, Э. Л. Дубмана, П. С. Кабытова,
A. А. Карлиной, В. Н. Казарина, В. Г. Каркарьяна, Ю.А. Кузовенковой,
С. М. Лейбграда, О. Б. Леонтьевой, В. Л. Неверовой, А. И. Репинецкого,
Ю. Е. Рыбалко, В. П. Скобелева, Л. В. Храмкова, В. М. Цлафа.
Во вторую группу источников вошла научно-популярная и художественная литература о Самаре: книги, статьи, фотоальбомы, путеводители, энциклопедии, авторами и составителями которых являются
B. П. Аксенов, А. П. Боголюбов, В. Добрусин, А. Н. Завальный, Б. Б. Кожин,
А. П. Копылов, И. В. Крамарева, С. Е. Кузьменко, В. М. Лебедев,
А. П. Нечаев, Д. Н. Садовников, Г. И. Самарин, Ю. И. Шаньков и др.
Третью группу источников составили электронные ресурсы: сайты городских арт-пространств, библиотек, университетов; интернет-публикациигородских медиа-проектов, материалы СМИ; электронные версии официальных документов городской администрации, статистические данные и рейтинги.
Научная новизна исследования заключается в следующем:
показана необходимость введения в культурологический дискурс понятия «гуманитарное пространство города», представляющего собой один из вариантов рационализации различных метафорических построений («душа», «дух» города), а также образований, связанных с идеальным измерением города: образ города, «гомосфера» (Д. С. Лихачёв);
раскрыто понятие «гуманитарное пространство города», даны его широкая и узкая трактовки;
выявлены и охарактеризованы основные измерения гуманитарного пространства города: хронотоп, институты, «гении места»;
раскрыты диагностические возможности и показан трансдисциплинарный характер предлагаемого понятия на примере российского города ХІХ-ХХІ вв. (г. Самара);
представлено одно из актуальных направлений открытия и обогащения гуманитарного пространства города - путешествие.
Положения, выносимые на защиту.
-
В современном социогуманитарном дискурсе город предстает как сложный культурно-ценностный феномен, сущность которого с трудом поддается строгому научному определению. Это обусловливает обращение к различного рода метафорам, таким как: «аура города», «душа города», «дух города», которые призваны выразить совокупность его социокультурных измерений, имеющих историко-культурную, символическую, морально-этическую, художественную ценность. Понятие «гуманитарное пространство города» представляет собой рационализацию содержания подобных метафор. Оно призвано собрать воедино значимые гуманитарные элементы города для его комплексной оценки.
-
Гуманитарное пространство города можно трактовать в широком и узком смысле. В первом случае объем феноменов, охватываемых понятием «гуманитарное пространство города», пересекается с культурным потенциалом города, указывая на совокупность социокультурных институтов и соответствующих им практик, направленных на формирование гуманитарных смыслов городской реальности и порождающих его образную сферу. Здесь «гуманитарное пространство города» сближается с «выразительным бытием», по А. Ф. Лосеву, и понятием «гомосфера», выдвинутым Д. С. Лихачёвым. Во втором случае «гуманитарное пространство города» представляет собой поле и результат взаимодействия специалистов-гуманитариев, способствующих распространению и внедрению гуманитарного знания в городские практики. Обе трактовки
оказываются действенным инструментом в решении практических вопросов, связанных с перспективами развития современного города.
-
Гуманитарное пространство города конституируется различными подсистемами, наиболее значимыми из которых являются хронотоп, институты и «гении места». Хронотоп рассматривается как специфическое образование, в котором зафиксированы пространственно-временные координаты бытия города и их исторически закономерные культурные смыслы. Введение понятия «хронотоп города» позволяет исследовать конкретный город и его основные ценностно-смысловые ориентиры, зафиксированные в проекте города, его пространственных и временных структурах. Следующим инструментом измерения гуманитарного пространства города являются институты, под которыми подразумеваются культурные, социальные, административные, образовательные и другие формы организации городской жизни, порождающие и транслирующие значимые гуманитарные смыслы. Институциональная насыщенность позволяет судить о многомерности гуманитарного пространства города. Понятие «гении места» в исследовании трактуется как человеческий потенциал города, содержательно наполняющий его гуманитарное пространство и играющий градообразующую роль. Выделенные измерения позволяют проследить эволюцию гуманитарного пространства на примере российского города, а также оценить его потенциальные возможности и перспективы.
-
Большинству российских городов с дореволюционной историей присущи три «волны» смены образа: купеческий, индустриальный и постсоветский город. Это кардинально трансформировало гуманитарное пространство города на разных его этапах. Так, купеческой Самаре был свойственен хронотоп, созданный по образцу европейских городов. Ведущим институтом, формирующим культуру города, являлся театр и его «гении места», имевшие значительную поддержку у чиновников, купцов, заводчиков, врачей, учителей и других горожан. Для индустриального Куйбышева типичен хронотоп «двоемирия» – результат появления рядом с культурным центром обширного индустриального района Безымянки. Величие «запасной столицы» России и болезненность памяти о Безымянлаге уточняют черты хронотопа советского периода. Градообразующую роль в формировании гуманитарного пространства города играла творческая интеллигенции технических вузов, демонстрировавших, однако, устойчивый интерес к гуманитарным дисциплинам и опередившим свое время локальным культурным проектам.
-
Для гуманитарного пространства постсоветского города характерны разнонаправленные векторы. Становится более притягательным старый центр – ядро региональной идентичности города, так же как и происходит размывание городских границ за счет новых спальных районов. С одной стороны, наблюдается тяготение к локальной идентификации, что породило значительное количество публикаций, посвященных городу и региону. С
другой стороны, градообразующими культурными центрами постсоветского времени становятся институты массового потребления – торговые центры, одномерно заполняющие гуманитарное пространство города. В Самаре, при острой востребованности специализированных школ с высоким уровнем преподавания иностранных языков, истории и литературы, очевидно торможение в процессах подготовки университетских гуманитарных кадров высшей квалификации. Корпус «гениев места» постсоветского города по-прежнему представляют ученые, театральные деятели, скульпторы, краеведы, музейные работники, что зафиксировано в многолетнем и уникальном проекте «Самарские судьбы».
6. Гуманитарное пространство города представляет собой открытую систему, пополняющуюся также за счет мобильности горожан и переноса опыта других городов, внегородских ландшафтов и крупных культурных событий. Данные процессы способствуют утверждению образа города на общей «гуманитарной карте России». Одной из актуальных современных практик, популярных не только среди ученых-исследователей, но и среди гуманитарно-образованной городской молодежи, являются путешествия, в том числе и по малоизвестным городам и обширным территориям России, которые остро нуждаются в гуманитарном осмыслении. Их деятельность позволяет уточнять и наполнять новыми смыслами «гуманитарную карту» страны и является одним из возможных инструментов расширения гуманитарного пространства своего города.
Теоретическая и практическая значимость полученных результатов заключается в том, что предлагаемое в диссертации понятие способствует формированию в междисциплинарном поле новых подходов к изучению города. Понятие «гуманитарное пространство города» позволяет системно объединить культурологические и междисциплинарные аспекты диагностики города, выявить проблемные места в его гуманитарном поле. Такого рода диагностика может послужить основой для принятия решений, касающихся стратегий городского развития, проектной и имиджевой деятельности, создания стратегий городского развития. Также данный подход может быть использован при разработке университетских курсов по культурологии, регионалистике, методологическим проблемам философии и включен в учебные, учебно-методические и методические пособия.
Апробация результатов работы. Основные теоретические положения и выводы диссертации отражены в 8 публикациях автора, в том числе 5 – в журналах из перечня ВАК, а также апробированы на международных конференциях: «Наука и инновации в современных условиях» (Магнитогорск, 2016), «Коммуникационные тренды в эпоху множественных модерностей: разрывы и сопряжения» (Екатеринбург, 2016).
Диссертант входил в группу соавторов интернационального научно-исследовательского альманаха «Полифония городских пространств: Обзоры и концепция» (2014), подготовленного в рамках гранта РГНФ № 14-03-00036.
Диссертация обсуждена на заседании кафедры философии Самарской государственной областной академии (Наяновой) с участием приглашенных экспертов кафедры философии и культурологии Самарского государственного медицинского университета и 25.03.2016 г. рекомендована к защите.
Соответствие паспорту специальности. Проблематика и выводы диссертации соответствуют паспорту специальности 24.00.01 – Теория и история культуры (культурология), а именно п. 1.14. «Возникновение и развитие современных феноменов культуры» и п. 1.32. «Система распространения культурных ценностей и приобщения населения к культуре».
Структура и объем диссертации.Исследование изложено на 165 страницах и состоит из введения, двух глав (шести параграфов) и заключения. Библиографический список включает 351наименование.
Гуманитарное пространство города как междисциплинарное и трансдисциплинарное понятие
Онтология города нашла отражение в работах выдающихся российских мыслителей конца XIX – начала XX в. И. М. Гревс рассматривает город как коллективного человека со своей биографией, историей, характером и душой, которого необходимо понимать как нечто внутреннее, цельное, как особый субъект, собирательную личность, необходимо узреть его богатый и гордый лик, мощную, величественную фигуру [84]. «Города – это и лаборатории, и приемники, хранители культуры, в них происходит сгущение культурных процессов, насыщение их результатов. Город – центр, в одно время, культурного притяжения и лучеиспускания, самое яркое и наглядное мерило уровня культуры» [82].
Н. П. Анциферов, следуя традиции своего учителя, И. М. Гревса, трактовал город как особую историческую индивидуальность. По его мнению, «город есть духовное бытие его граждан» [14], не физическое пространство, но личность, с которой можно вступать в диалог и даже дружить. На историю города он смотрел как на историю человека, в нем живущего: «город как человек». Метод Н. П. Анциферова в исследовании города состоял в целостном, системном подходе к изучению и изложению фактов и явлений городской жизни. Ученый не отделял архитектуру от истории и людей, населяющих город, от его литературных, живописных, музыкальных, бытовых традиций и городских ландшафтов. Все это в совокупности, по его мнению, определяет гармоничный облик города. Анциферов писал: «Города – это центры тяготения разнообразных сил, которыми живет человеческое общество. В городах зародилась все возрастающая динамика исторического развития. Через них свершается раскрытие культурных форм»[13].
О необыкновенной сложности, многогранности и одушевленности городов говорил также и Ю. М. Лотман. Городская онтология Лотмана такова: поскольку город является живым организмом, а не абстрактной идеей, он «всегда неравен сам себе» [211], он поливременной, живой, и сознание горожан закрепляется в этой жизни посредством городских символов.
Современные исследователи, обращаясь к идее города, осознают, что они сталкиваются при этом со всем универсумом человеческой жизнедеятельности и мыследеятельности. Другими словами, «город есть вс», как утверждает П. Г. Щедровицкий [323]. Наряду с ним, одним из первых, кто заговорил о том, что город представляет собой сложное и многообразное городское сообщество, был В. Л. Глазычев. Пытаясь выяснить, какое содержание скрывает определение слова «город», он в первую очередь отмечает, что «при всей своей многоликости и разноплановости город всякий раз предстает перед нами как единое, нераздельное целое, как наполненный жизнью, непрерывно развивающийся организм» [71]. «Зачем приезжать в город без души и истории?!» – восклицает он [73]. По его мнению, истинный город возникает тогда, когда появляется свободное публичное пространство, которое, как центр притяжения, объединяет жителей, не занятых в данный момент производительной деятельностью. «Отсутствие такого пространства или его запустение – это драма города»[74]. При этом наличие городского самосознающего сообщества – также принципиальное качество истинного города, без которого он лишь функциональное поселение, слобода, «шанс».
Основываясь на идее о том, что «город из нейтрально-географического превращается в культурно-ценностное понятие, в живое пространственно временное поле» [65], современные ученые-культурологи стремятся рационализировать базовые гуманитарные модусы, типичные для различных российских городов. «Выступая в качестве ключевого элемента городской структуры, пространство и время (хронотоп) становится важнейшей характеристикой города как феномена культуры. Пространственно-временные координаты города обусловливают особенности развития и функционирования городского сообщества, определяют процессы взаимодействия, задают форму и содержательную наполненность процессов идентификации и социализации жителя» [258, с. 24]. «Они создают неповторимый облик культуры и фундируют картину мира» [106]. Такие относительно новые понятия «город как стиль» (раскрывающее форму презентации городских сообществ) [251], «город – машина культуры» (указывающее на важнейшую особенность современного города – производство культурного многообразия) [119] также направлены на целостную, культурно-философскую диагностику города.
Примечательно, что поиск методов комплексной гуманитарной оценки города характерен не только для культурологических или философских исследований, но и для концепций, создаваемых экономистами, географами, историками, которые четко артикулируют значение гуманитарных факторов для роста и развития городов.
Так, Д. Н. Замятин предлагает рассматривать город как схему, в которой первый уровень представляет система традиционного повседневного жизнеобеспечения: это здания, сооружения и другое материально-техническое снабжение. Второй уровень связан с развитием социокультурной деятельности. Третий уровень – это неизбежно экзистенциальные смыслы, связанные с данной территорией, принадлежащие междисциплинарной научной области. Автор особо выделяет серьзный аспект, позволяющий пространству города расширяться или сужаться в культурном смысле: это наличие Человека, или определнной событийности, связанной с конкретными людьми. «Это могут быть «гении места» или события, организованные, созданные городскими сообществами или внешними акторами, которые посчитали город важным для того, чтобы создавать здесь значительные события [121].
Измерения гуманитарного пространства: хронотоп, институты, «гении места»
«Крохотная сторожевая крепость в устье Самары... Полуторамиллионный город, вытянувшийся вдоль Волги на десятки километров, – крупный промышленный и культурный центр... Между ними четыре века» [168, с. 78] и смена периодов самоидентификации, каждому из которых присуща своя специфическая гуманитарная атмосфера города.
Целью данной главы является уточнение различных элементов городского гуманитарного пространства на материалах крупного российского города. Выбор Самары обусловлен типичностью пройденных ей в своем развитии эволюционных волн, сменой образов, свойственных целому ряду городов России с дореволюционной историей. Опираясь на культурологические и исторические исследования, а также эмпирические источники, показывающие, какое воплощение получили в Самарском регионе этапы российской цивилизации, в данной главе мы рассмотрим перемены, произошедшие в гуманитарном пространстве крупного российского города.
Ссылаясь на концепцию Н. В. Зубаревич о «Четырех Россиях» [137], констатируем, что современную Самару можно назвать «типичной» также потому, что относится к большим городам «первой России». В 12 городах-миллионерах, на 9 месте из которых находится Самара, проживает каждый пятый россиянин [319]. Для этих городов в той или иной степени, отмечает Н. В. Зубаревич, постперестроечные годы не прошли бесследно, хотя постиндустриальная трансформация и идет с разной скоростью, постепенно формируя крупные центры [136]. На этой основе исследователи делают смелые выводы о том, что основные тенденции в развитии Самары являются характерными не только для России, но и для западных стран: «Самара развивается согласно логике постиндустриального общества, в которой присутствуют и элементы национальной специфики» [186].
Несмотря на то, что город был заложен как типичная крепость на границах становящейся Российской империи в конце XVI в., периоды самоидентификации города относятся к XIX–XX вв., к купеческой, индустриальной эпохам и постперестроечному времени, согласно которым исследователи выявляют динамику самоидентификации Самары-Куйбышева и других городов в культурно-философском аспекте.На протяжении своей истории Самара входила в локомотивные группы российских городов разных эпох: она была одним из развитых купеческих городов конца XIX – начала ХХ в. (имперская Россия); затем одним из крупных индустриальных центров во второй половине ХХ в. (советский период); а ныне входит в группу крупных постсоветских городов конца XX–XXI века.
Процессы идентификации характерны для любого города, «воевавшего с самим собой» [215] (Ю. М. Лотман) в поисках нового осознания себя, и в этом смена ликов Самары репрезентативна. По мысли В. Вахштайна, «город остается собой до тех пор, пока сохраняется неизменным устойчивое ядро отношений. Задача каждого конкретного исследования – идентификация такого ядра: того, что делает город Х городом Х» [57]. На разных этапах развития города происходят трансформации такого «ядра»: так, Самара купеческая становится индустриальным и затем постсоветским городом.
Одновременно с этим, непрерывность его идентификации сохраняется с помощью символа общенационального свойства, образа Волги: «средневолжская самоидентификация связана с рекой, причем, река соотносится еще и со связью с Россией» [168]. И хотя сначала процесс формирования региональной идентичности и образа Поволжья на ментальных картах Империи был неоднозначным [155], и Поволжье (как и Заволжье, Урал и Сибирь) воспринималось как далекая и непознанная периферия [257], тем не менее, к концу XIX века Волга уже называлась одним из «основных, наиболее характерных пунктов», где можно «составить живое представление о русской природе и народности» [152]. Как утверждали В. В. Розанов, а за ними другие авторы, размышлявшие о Самарской идентичности в конце ХХ – на пороге XXI в. – Г. В. Алексушин, Б. М. Кожин, А. П. Карпеев, А. И. Репинецкий, В. П. Скобелев и др., – для всей русской культуры Волга является ключевым национальным символом.
Волга – осевой образ и для Самары: город всегда был ориентирован на реку и даже в расположении своих улиц повторяет ее изгибы. Т. е. базовое идентификационное представление горожан закрепилось в том, что Самара С волжский город, что довольно символично: по словам В. В. Розанова, долгое время жившего в Симбирске, существует некий «приволжский дух, приволжский патриотизм, довольно […] значительный и гордый. Волжане любят свою реку, гордятся ею: с Волги они как-то начинают Россию, и где нет Волги, им кажется, что нет и России или что Россия там ненастоящая» [268, с. 297].
Образ Самары, созданный средствами литературы, живописи, кинематографа (книги В. Г. Каркарьяна, городские пейзажи В. З. Пурыгина, фильмы Б. М. Кожина, О. Б. Фомина, журналистские образы В. А. Самарина, Т. Н. Воскобойниковой, Ю. С. Воскобойникова, А. Ю. Кнор и др.) также позволяет заключить, что Самара в глазах жителей столицы и других российских городов является традиционным для русской культуры «городом N», составляя вместе с рядом других регионов единое пространство Среднего Поволжья. Это пространство имеет свои опорные цивилизационные точки и начала отсчета, а скорость процессов урбанизации, их амплитуда и фазы специфичны в пространстве и во времени.
Не только волжский «топос», но и «хронос» – время закладки Самары, символичен для ряда городов. Несмотря на то, что возникновение древнейших больших городов на Руси историки относят к VIII веку [172], тем не менее, градостроительная деятельность в России достигла большего расцвета в XVI– XVII веках [253, с. 298]. После возникновения централизованного государства отпала надобность в укреплении городов внутри страны, зато возросла необходимость строительства крепостей в пограничных районах. Поэтому новые города строились на окраинах для защиты южных и восточных границ от нападений крымских и казанских татар и соседей-кочевников (калмыков, башкир и других) [58]. Именно тогда на больших укрепленных линиях были основаны будущие города Орел, Самара, Уфа и другие с тем, чтобы «шаг за шагом отвоевывать степь у степных разбойников» [171]. Феномен «культурного пограничья» как атрибута становления военно-охранительного и купеческого уездного провинциального города подробно рассматривает Н. В. Барабошина: «пространственно-временная и культурная идентичность таких городов порождена промежуточным положением между Европой и Азией, между Русской равниной и Уральскими горами, между городом и селом, а также постоянными волнами миграций и переселений» [25].
Гуманитарное пространство постсоветского города
Самарский опыт показывает: набережная трансформировалась и получила кардинальное переосмысление. В связи с тем, что были изменены отношения с бизнесом, обновилась спортивная инфраструктура и ландшафтная архитектура, проложены велодорожки, функционируют многочисленные зоны активности, детские площадки, созданы условия для маломобильных граждан, проводятся различные концерты и фестивали, таким образом, поменялась ценностная ориентированность места, сменился хронотоп. Слова одного из самарских блогеров: «Самарцы искренне удивляются, отмечая, насколько сменился контингент отдыхающих и формы отдыха на этой территории. Такое чувство, что вместе с территорией реконструировалось и сознание у людей» [338].
Среда, которая радует, а не угнетает,способна создать новое гуманитарное пространство, в котором горожане ощущают единство. На международном форуме «Гуманитарное пространство мегаполиса 2014» директор Института философии РАН, академик А. А. Гусейнов сделал важное замечание, касающееся исконного значения «гуманитарности» пространства: «Город становится городом для людей» [303]. Говоря о новом пространстве самарской набережной, необходимо подчеркнуть, что это именно единое гуманитарное пространство: здесь находится место для разных групп граждан: родителей с детьми, престарелых, активной молодежи: люди разных социальных уровней чувствуют себя в нем комфортно. Результаты социологического опроса показали, что набережная является самым популярным местом встреч всех горожан [224]. В публичном пространстве, способном конституировать общественную жизнь, по мнению Б. Е. Гройса, возникает ощущение того, что горожанин становится частью общества [85]. В. С. Вахштайн добавляет: «Это не то место, где вы покупаете сладкую вату. Там жители чувствуют связь с городом и окружающими людьми. Образно говоря, это агора в древнегреческом полисе или рыночная площадь в Средневековой Европе» [240]. И. Л. Сиротина подчеркивает важную роль данных пространств как обучающей, наблюдательной площадки, особенно это принципиально для молодых людей [281]. Важно, что городские пространства могут стать местом встреч таких социальных групп, которые больше нигде не соприкасаются. «Потому что город – общий для всех, и где-то в нем люди должны встречаться – это категорически важная функция общественного пространства» [328] – замечает Н. Фишман, в прошлом – советница С. А. Капкова, а теперь помощник президента Татарстана по паркам и скверам. «Дело состоит не в том, чтобы благоустроить парки и скверы – оно в том, чтобы сформировать среду» [328], – добавляет она. Самарский пример показателен: после реконструкции набережная стала не только местом для прогулок, но современным и цивилизованным общественным пространством, транслирующим гуманитарные ценности.
Трансформации хронотопа города проявляются еще в одной тенденции: наполнение сегментов городской среды дополнительным ценностным содержанием, создание личностно-ориентированных форм, памятников нового типа. В традиционных памятниках советского периода не было намека на интерактивность: на своих постаментах они были несоизмеримы с масштабами обычного человека и были рассчитаны только на визуальное восприятие снизу или возможность дотронуться до какой-то натертой сверкающей детали. «Скульптура, еще столетие назад являвшаяся искусством в полном смысле слова, теперь становится частью городской толпы. И, чтобы толпу не смущать и не раздражать, […] даже памятники великим буквально "опускаются" на землю: постамент исчезает, рост персон приближается к росту обычных прохожих. […] Разрушается дистанция, исчезает духовная, а не только материальная иерархия форм, ценностей, явлений» [131].
Такие «малые» памятники, внедренные в толпу, имеются в Самаре, как и в других российских городах: Т. С. Злотникова анализирует материалы Архангельска, Великого Новгорода, Самары, Саратова, Омска, Ярославля, выявляя специфику пребывания малых скульптурных форм в динамичной толпе. «Так, на перекрестке в Самаре восседает на бочке с русским почему-то словом "порох" и взмахивает пивной кружкой Швейк. На торгово-пешеходной улице в Саратове, под часами и прямо на земле, в рост не более 185 сантиметров, с пиджачком, перекинутым через правое плечо, стоит самый, очевидно, холостой парень, каких много, согласно песенке, на улицах Саратова. А под навесом невзрачного домика в центре Ярославля, где снимались многие отечественные кинофильмы из жизни "простых людей", почти спрятались сантехник Афоня и его друг штукатур Коля» [131], таких примеров немало в других городах.
Происходит персонализация города: его пространства наполняют не только символы власти, но и символы бытия «маленьких» людей, на городскую сцену выходят культурные герои, находится место юмору, скульпторами создаются памятники совсем иного рода, жанровые скульптуры, которые как бы приглашают сделать с ними что-то. «Многие из этих фигур сознательно спроектированы так, чтобы с ними можно было взаимодействовать: статуя фотографа на Малой Садовой словно просит взять ее под руку, шемякинский Петр в Петропавловке гостеприимно подставил всем желающим свои колени» [299]. Удачные интерактивные памятники не только связывают город с историей, мифом места, но и вовлекают зрителя в этот нарратив.
Между тем, как считает известный самарский краевед Г. В. Алексушин, «не все последние решения Самарской городской мемориальной комиссии по воздвижению памятников оправданы» [7]. Городской арт-критик С. Баландин называет ситуацию с самарскими скульптурами удручающей потому, что создатели в большинстве своем чрезмерно стремятся наделить «средовую» скульптуру смыслами: «жажда смыслов привела к тому, что в 2011 году парковую скульптуру космонавта, которая была нужна, чтобы привлекать внимание к музею «Самара Космическая», администрация презентовала как памятник Гагарину» [24].
Гуманитарное пространство города как открытая система
Личный опыт автора показывает, что путешествия, в том числе, по отдаленным и малоизученным регионам, и есть попытка создать некий особый хронотоп, своеобразную личную карту Родины. Так, уже несколько лет диссертант успешно воплощает «проект», связанный с самыми предельными территориями России. Наша авторскаяпрограмма предполагает путешествия к самым северным, южным, западным, восточным, высшим и низшим ее точкам, а также в отдаленные районы (Кольский п-ов, Карелия, Чукотка, Дальний Восток). Благодаря подобным неклассическим поездкам, совершаемым зачастую в одиночку, бытие в родном городе может становиться более содержательным за счет осмысления его связей с другими городами и территориями и определения и утверждения его места на единой гуманитарной карте страны.
Приведем еще один пример. В 2014 году автор данного исследования организовал путешествие для группы студентов тогда еще 10 класса Академии Наяновой в г. Самара. Изначально проект был задуман как прохождение «школы выживания» в дикой таежной местности на одном из Уральских хребтов. Однако молодые люди уже по прибытии на начало маршрута (с. Кага) стали проявлять значительный интерес к локальным традициям, обычаям, расспрашивали принимающего проводника о местных легендах и мифах, начиная тем самым формировать свое собственное образное представление о пространственно временных координатах, в которых оказались. Конструирование их опыта, как путешественников, было связано с особой ценностной, символической реальностью места, «софтом» (по В. С. Вахштайну [55]). Подобный опыт еще в первой половине XX в. получил выражение в концепции «духа путешественности» И. М. Гревса. Она заключается в «погружении в природу и культуру при свободном и деятельном отношении с их объектами и необычайно интенсивной игрой разнообразных психических сил и неповторимых форм их синтеза» [83]. По итогам путешествия был смонтирован пятнадцатиминутный фильм, повествующий о жизни героев – исключительно городских персонажей в условиях несвойственного им хронотопа дикой природы Уральских гор с минимальными условиями комфорта (ночевки в тайге в самодельных шалашах, поиск необходимой пищи, самостоятельное ориентирование в незнакомых ландшафтах и т. д.). По возвращении в Самару участники неоднократно представляли данный фильм к демонстрации широкой вузовской публике (студентам, педагогам, администрации) и с радостью отвечали на вопросы, используя те новые культурно-географические и краеведческие знания, которые им удалось получить в путешествии, а также свое ощущение и восприятие хронотопа, который им удалось воссоздать.
Безусловно, приведенные примеры имеют весьма скромное влияние на создание общего гуманитарного пространства города. Однако этот локальный опыт позволяет говорить о том, что практики путешествия имеют двойственное значение. Они могут являться не только одним из возможных инструментов расширения гуманитарного пространства своего города вовне, но и методом постижения многомерности Родины, создания некой личной «карты хронотопов» России с последующим распространением такого рода гуманитарного знания, выраженного в некоем культурном результате.
Продукт такой гуманитарной деятельности служит своеобразным институтом, закрепляющим новые культурно-семиотические контрасты, которые, как считал Ю. М. Лотман, служат «почвой для исключительно интенсивной интеллектуальной жизни» [214, с. 21]. Это могут быть передачи, блоги, книги и журналистские материалы, фильмы, произведения искусства и литературы, гуманитарные проекты, научные работы, даже профессиональное и личное общение, т. е. все то, что способно творить новые ценности и образы.
Современные географы утверждают, что «в случае создания актуального продукта путешественник сможет стать своеобразным гидом для других людей: разрушить какие-то их стереотипы, расширить кругозор, дать «пассионарный» импульс для перемен, стать источником вдохновения» [140], а также «гением места», отразившим новые образы в результатах своего творчества. Д. Н. Замятин добавляет, что устойчивые и яркие геокультурные образы могут быть также продуктом довольно случайных текстов, заметок, набросков, картин и т. д. [123, с. 231]. В любом случае, они по-новому структурируют реальное пространство города или территории, наделяют их новыми смыслами, сообщают месту новую событийность, выполняя таким образом «картирующую функцию» [1, с. 98].
Е. Г. Власова задается вопросом: «например, когда на образной карте России появился Урал? Эту веху можно достаточно точно определить, она связана с публикациями путевых дневников Академических экспедиций конца XVIII века и уральских очерков В. И. Немировича-Данченко и Д. Н. Мамина-Сибиряка» [57, с. 161]. Можно выразить надежду, что дальнейшая актуализация и накопление геокультурных смыслов будет продолжена и в XXI веке в том числе гуманитарно-образованной городской молодежью, готовой охотно взять на себя роль «гениев места», наполняющих новыми смыслами «гуманитарную карту» страны и расширяющих гуманитарное пространство своего города.
Таким образом, гуманитарное пространство города представляет собой открытую систему, пополняющуюся также за счет мобильности горожан и переноса разнообразных культурных кодов и гуманитарных знаний на почву собственного города. Путешествия разных типов, в том числе, отдаленные и лишенные консюмеризма, являются одним из возможных инструментов расширения гуманитарного пространства своего города.