Философский дискурс литературно-художественного творчества Лукиана из Самосаты Фирсов Денис Евгеньевич

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Самоопределение Лукиана в культурном пространстве Римской империи II в. н. э. с. 15

1. Культурный контекст творчества Лукиана с . 15

2. Самоопределение Лукиана как писателя с. 39

3. Формирование художественного метода в раннем творчестве с. 56

Глава 2. Развитие философской мысли в творчестве Лукиана с. 79

1. Проблема деградации этической концепции античной мифологии в творчестве Лукиана 150-х - начале 160-х гг . с. 79

2. Образ «идеального философа» в работах 160-х -170-х гг. с. 96

3. Ревизия философского «credo» в позднем творчестве с. 128

Заключение с. 157

Список источников и литературы с. 163

Список сокращений с. 181

• Культурный контекст творчества Лукиана с
• Проблема деградации этической концепции античной мифологии в творчестве Лукиана 150-х - начале 160-х гг
• Образ «идеального философа» в работах 160-х -170-х гг.

Введение к работе

Актуальность исследования

Обращение к актуализируемым Лукианом проблемам важно для углублённого понимания специфики периода культурного «сдвига».

Творчество Лукиана отразило ситуацию рубежа эпох, кризиса античности, её идеалов. Время Лукиана - период формирования новой антропологической реальности, в которой индивидуальность оказывалась перед проблемой самосохранения, конъюнктурности, конформизма.

Аналогичные антропологические процессы наблюдаются в начале XXI века. Современная антропологическая ситуация характеризуется рядом факторов (демифологизация, деантропологизация), угрожающих целостности личности. В данных условиях обращение к опыту Лукиана, определение его роли в осмыслении «вечных проблем», стоящих перед мыслителем и писателем, представляется актуальным и перспективным.

Цель исследования

Целью данной работы является реконструкция и определение содержания философского дискурса творчества Лукиана в его развитии.

4 Задачи исследования

определить культурный, литературный и философский контекст творчества Лукиана;

раскрыть теоретические основания преодоления Лукианом изначальной экзистенциальной безальтернативности и перехода к активной творческой деятельности, самоопределению как писателя;

идентифицировать специфику художественного метода в раннем творчестве Лукиана;

выявить основные тенденции постепенной экспликации в произведениях Лукиана его философского мировоззрения;

обосновать связь философского творчества Лукиана с современной нам интеллектуальной культурой;

раскрыть интенциональное единство художественных приёмов и философского содержания произведений Лукиана;

Материал исследования

Материалом исследования является корпус литературных сочинений, дошедших до нас под именем Лукиана, включающий 84' произведения: трактаты, диалоги, пролалии.

В качестве основного использовалось издание: Лукиан Самосатский. Сочинения. В 2 т. СПб.: Алетейя, 2001. Данное издание является первым полным собранием переводов сочинений Лукиана на русский язык . В числе несомненных достоинств этого издания следует указать уточнённый перевод ряда фрагментов, а так же восстановленную лакуну на месте 28-й главы диалога «Две любви», заменяемой в наиболее

¹ Указанное А. И. Зайцевым число дошедших работ Лукиана - 85, убедительного объяснения не
находит. См.: Зайцев А. И. Лукиан из Самосаты - древнегреческий интеллигент эпохи упадка // Лукиан
Самосатский. Сочинения. Т. 1. СПб., 2001. С. 16.

² Издание: Лукиан. Сочинения: В 2 т. / Под ред. Б. Богаевского. М.-Л., 1935, нельзя считать полным
корпусом, поскольку в него не включён, вероятно, по идеологическим соображениям, трактат
«Тираноубийца».

известных изданиях сочинений Лукиана советского периода частью 27-й главы оригинала, без указания на внесённые в текст изменения.

Кроме того, использовались различные издания переводов сочинений Лукиана на русский язык XVIII-XX вв.

Следует отметить, что, несмотря на значительное число (отдельных и в составе сборников) публикаций переводов лукиановских работ на русский язык (около 50-ти), строго научного критического издания русскоязычных переводов сочинений Лукиана нет. Издание 2001 года лишь частично компенсирует его отсутствие.

Оригинальный текст привлекался по изданию Heimsterhusius'a-Reitzius'a: Логжшуо<;. Luciani Samocatensis. Opera. In X t. Lipsiae, MDCCCXXII-MDCCCXXXI, под редакцией I. Т. Lehmann'a, - одному из авторитетнейших на данный момент критических изданий, включающему полный корпус текстов сочинений Лукиана на греческом языке и их латинский перевод, а также обширные схолии.

Объект исследования

Литературно-художественное творчество Лукиана в его аутентичном и контекстуальном значении.

Предмет исследования

Предметом данного исследования является философский дискурс литературно-художественного творчества Лукиана.

Ключевые концепты исследования

Демифологизация и деантропологизация - начальный и заключительный этапы процесса «самоотрицания» человека в условиях переходного периода, последовательно выражающие вектор сублимации чувственно-непосредственного отношения человека к миру в опосредованно-информационное.

³ Лукиан из Самосаты. Избранное. М., 1962; Лукиан из Самосаты. Избранное. М., 1987; Лукиан из Самосаты. Избранная проза. М., 1991.

Дискурс - системно-структурный феномен, определяющий целостность литературно-художественной формы и философского содержания творчества;

Интенциональностъ творчества - коммуникативная

направленность творческого процесса в сознании субъекта творчества.

Мировоззрение - совокупность теоретических установок и практической позиции, «постоянно утверждающейся - по отношению к миру и своей собственной экзистенции»⁴.

Подлинность - аутентичность, достигаемая посредством селекции альтернатив целей и смыслов жизни, осознанного выбора, создания самого себя.

Гипотеза исследования строится на предположении о том, что философским дискурсом творчества Лукиана становится поиск и утверждение им аутентичного смысла человеческого бытия. Интеллектуально и духовно Лукиан уже не принадлежит только своему времени, в силу чего содержательно творчество Лукиана органично вливается в духовный, философско-литературный контекст нашего времени.

Методология исследования

Методология исследования опирается, в первую очередь, на традиции герменевтического анализа текста. В частности, были использованы труды Г.-Г. Гадамера , П. Рикёра , М. Фуко и работы других исследователей в этой области .

⁴ Хайдеггер М. Исследовательская работа Вильгельма Дильтея и борьба за историческое мировоззрение
в наши дни // 2 текста о Вильгельме Дильтее. М., 1995. С. 140.

⁵ Гадамер Г. Г. Актуальность прекрасного. М., 1991.

⁶ Рикёр П. Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М., 1995.

⁷ Фуко М. Герменевтика субъекта: Курс лекций в Коллеж де Франс, 1982 // Социо-Логос. М., 1991. С.
284-311.

⁸ Портнов А. Н. Язык и сознание: основные парадигмы исследования проблем в философии XIX-XX вв.
Иваново, 1994; Руднев В. П. Введение в прагмасемантику «Винни Пуха» // Винни Пух и философия

Кроме того, учитывались:

традиции психоаналитического подхода к исследованию творчества и личности автора⁹;

постмодернистские интерпретации феноменов культуры¹⁰;

опыт «генетического» подхода, учитывающего внутреннюю эволюционную связь литературного и философского творчества Лукиана¹¹.

Также привлечён круг исследований, в которых с философских, психологических, а также интегративных позиций рассматриваются традиционные философские категории:

миф ;

личность¹³;

обыденного языка. М., 1994. С. 9-47; Брудный А. А. Психологическая герменевтика. М., 1998; Шульга Е. Н. Логическая герменевтика // Мысль и искусство аргументации / Под ред. А. И. Герасимовой. M., 2003. С. 191-211; Шульга Е. Н. Логическая герменевтика и философская аргументация // Теория и практика аргументации. М., 2001. С. 90-108.

⁹ Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб.-М., 1997; Фрейд 3. Сон и сновидения.
M., 1997; Фрейд 3. Тотем и табу. М., 1997; Юнг К. Г. Божественный ребёнок. М., 1997; Юнг К. Г.
Проблема души современного человека // Это человек: Антология. M., 1995. С. 24-41; Юнг К. Г.
Психологические типы. М., 1997; Юнг К. Г. Собрание сочинений. Т. 4. Дух Меркурий. М., 1996; Юнг К.
T.AION. Б. м., 1997.

¹⁰ Делёз Ж. Логика смысла. М., 1995; Делёз Ж. Мишель Турнье и мир без Другого // Турнье М.
Пятница, или Тихоокеанский лимб. СПб., 1999. С. 282-302; Эко У. Заметки на полях «Имени Розы» //
Эко У. Имя Розы. СПб., 1997. С. 596-644.

¹¹ Доватур А. И. Платон об Аристотеле // Вопросы античной литературы и классической филологии. Б.
м., б. г. [1966] С. 137-144.

¹² Лосев А. Ф. Античная мифология в её историческом развитии. М., 1957; Лосев А. Ф. Диалектика
мифа. М., 2001.; Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. М., 1982; Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996; Барт Р.
Мифологии. М., 2000; Лангер С. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала
и искусства. М., 2000.

¹³ Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М., 1994; Фромм Э. Сущность человека, его
способность к добру и злу // Это человек: Антология. М., 1995. С. 41-53; Франкл В. Человек в поисках
смысла. М., 1990; Ортега-и-Гассет X. Восстание масс. М., 2001; Ортега-и-Гассет X. Дегуманизация
искусства // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте
культуры в современном обществе. М., 1991. С. 230-263; Ильенков Э. В. Философия и культура. М.,
1991.

диалог¹⁴;

интенциональность¹⁵;

массовая культура¹⁶.

Степень разработанности проблемы

Ближайший ко времени жизни Лукиана критический отзыв о нём принадлежит римскому историку и софисту Евнапию (2-я пол. IV - нач. V вв.) . Средневековая критика практически отсутствует, ограничиваясь замечанием автора статьи в лексиконе «Суда»¹⁸. В XVI веке трактат Лукиана «О смерти Перегрина» был внесён в ватиканский «Индекс запрещённых книг»¹⁹.

Интерес к сочинениям Лукиана проявляется в эпоху Ренессанса . Исследовательский же подход к изучению творчества Лукиана складывается в XVIII-XIX веках. Тогда были подвергнуты ревизии факты его биографии, а сочинения Лукиана получили признание как исторические и историко-философские источники .

Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975; Бахтин М. М. Проблемы поэтики
Достоевского. М., 1972; Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М., 1979; Розеншток-Хюсси О.
Бог заставляет нас говорить. М., 1997; Розеншток-Хюсси О. Избранное: Язык рода человеческого. М.-
* СПб., 2000; Розеншток-Хюсси О. Речь и действительность. М., 1994.

¹⁵ Гуссерль Э. Логические исследования // Гуссерль Э. Философия как строгая наука. Новочеркасск,
1994; Серл Д. Открывая сознание заново. М., 2002; Лосев А. Ф. Исследования по философии и
психологии мышления // Лосев А. Ф. Личность и Абсолют. М., 1999. С. 5-224; Brentano F. Von Lieben
uns Hassen II Брентано Ф. О происхождении нравственного познания. СПб., 2000. С. 125-185.

¹⁶ Лебон Г. Психология толп // Психология толп. М., 1998. С. 13-254; Московичи С. Век толп.
Исторический трактат по психологии масс. М., 1998; Московичи С. Машина, творящая богов. М., 1998.

¹⁷ Евнапий. Жизни философов и софистов // Римские историки IV века. М., 1997. С. 229; Гуревич П. С.
Философия культуры. М., 1994.

¹⁸ «...in futurum haeres aeterni ignis una cum Satana erit». Цит. по: Лукиан, в изложении Лукаса Коллинза.
СПб., 1876. С. 198.

¹⁹ Нахов И. М. Лукиан из Самосаты // Лукиан из Самосаты. Избранная проза. М., 1991. С. 6; Коротнян
А. В. Век Апулея и Лукиана // Апулей. Золотой осёл. Лукиан. Диалоги. СПб., 1992. С. 320.

²⁰ См: Editiones Luciani II Luciani Samocatensis. Opera. T. 1. Lipsiae, 1822. P. CII-CXXIII.

²¹ Моммзен Т. История Рима. Т. 5. СПб., 1995. С. 82, 190, 193, 217, 220, 235, 299, 338, 339, 416; Финлей
Г. Греция под римским владычеством. M., 1877. С. 76; Лейбниц Г. В. Сочинения: В 4 т. Т. 4. M.: Мысль,

Для работ данного периода характерны оценки содержания лукиановского творчества, основанные на анализе отдельных периодов литературной деятельности Лукиана²².

В XIX - нач. XX вв. к проблемам творчества Лукиана обращались Л. Коллинз, В. Алексеев, Б. И. Ордынский и Б. Л. Богаевский²³.

Л. Коллинз, В. Алексеев и Б. И. Ордынский рассматривали феномен Лукиана, преимущественно, со сравнительных историко-литературоведческих позиций. Оценки философских взглядов Лукиана носят, в их исследованиях, самый общий характер.

Для очерков Б. Л. Богаевского характерна поэтичность, иногда чрезмерная, зачастую доминирующая в его работах над исследовательским анализом.

В российской исследовательской литературе середины XX в. прослеживается тенденция узкоидеологизированной интерпретации взглядов Лукиана²⁴. В некоторых случаях, невнимательное отношение к

1989. С. 284; К источнику воды живой. Письма паломницы IV века // Подвижники благочестия, процветавшие на Синайской горе и в её окрестностях. К источнику воды живой. Письма паломницы IV века. М.: Паломник, 1994. С. 183.

²² Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений: В 6 т. Т. 5. СПб., 1794. С. 425; Предуведомление к
читателю // Разговоры Лукиана Самосатскаго: В 3 т. Т. 1 СПб., 1775. С. I-IV; Бруккер И. Критическая
история философии. М., 1788. С. 140; Виланд Г. Разговоры Диогена Синопскаго. М., 1802. С. 21-22;
Кирхнер Ф. История философии с древнейшего до настоящего времени. СПб., 1895. С. 133;
Шопенгауэр А. Две основные проблемы этики; Афоризмы житейской мудрости. Минск, 1997. С. 111;
Крист К. История времён римских императоров. Т. 2. Р/Д., 1997. С. 166-167.

²³ Лукиан, в изложении Лукаса Коллинза. СПб., 1876; Ордынский Б. И. Лукиан. Ч. 1. // Современник.
1851. № 11. Отд. II. С. 1-14; 4. 2 // Современник. 1852. № 4. Отд. И. С. 55-84; Лукиан. Сочинения. Вып.
1. СПб., 1889; Вып. 2. СПб., 1890; Богаевский Б. Лукиан. Его жизнь и произведения // Лукиан.
Биография. Религия. М., 1915. С. VII-LXIV; Лукиан. Сочинения / Под ред. Б. Л. Богаевского: В 2 т. М.-
Л., 1935.

²⁴ См.: Лукиан. Избранные атеистические произведения. М., 1955; Ранович А. Б. Античные критики
христианства. М., 1935. С. 3-22; Ранович А. Б. Первоисточники по истории раннего христианства.
Античные критики христианства. М., 1990. С. 138-144, 152-154.

произведениям Лукиана приводило к курьёзным ошибкам, в том числе в идеологических изданиях²⁵.

В ряде работ И. М. Нахова²⁶ анализируется, преимущественно, влияние на формирование художественного метода Лукиана традиций кинической литературы. Взгляд И. М. Нахова на проблему философского мировоззрения Лукиана менялся, по мере раскрытия пласта исследуемого материала, в направлении смягчения оценки радикальности философских убеждений Лукиана.

В исследованиях Б. Л. Галеркиной²⁷ проведён подробный развёрнутый анализ основных положений, характерных для работ отечественных и зарубежных исследователей, посвященных проблемам творчества Лукиана.

Оригинальным авторским взглядом на личность и творчество Лукиана отличается исследование А. И. Зайцева . Данная работа содержит ряд не вполне удачных формулировок и явных ошибок. Так, например, А. И. Зайцев утверждает, что перипатетиков Лукиан критикует

См.: Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения: В 50 т. Издание второе. М.: Гос. изд-во политической
» литературы. 1955-1981. Т. 15. 1959. С. 520, Т. 30. С. 196. В примечаниях редакции Лукиан дважды

указывается как автор поэмы «Фарсалия».

²⁶ Нахов И. М. Мировоззрение Лукиана Самосатского (Лукиан и киники): Диссертация канд. филолог,
наук / Моск. гос. ун-т. Ч. 1-2. М., 1951; Нахов й. М. Наука и религия в идеологии кинизма // Вопросы
античной литературы и классической филологии. Б. м., б. г. [1966]. С. 145-161; Нахов И. М.
Эстетические и литературные взгляды киников // Вопросы классической филологии. Вып. 2. М., 1969.
С. 3-79; Нахов И. М. Киническая литература. М., 1981; Нахов И. М. Очерк истории кинической
философии // Антология кинизма. М., 1984. С. 5-52; Нахов И. М. Лукиан из Самосаты // Лукиан из
Самосаты. Избранная проза. М., 1991. С. 5-22.

²⁷ Галеркина Б. Л. Лукиан в борьбе с языческими религиозными течениями II в. н. э. («Любители лжи,
или Невер», «Александр»): Диссертация канд. филолог, наук / Ленинградский гос. ун-т. Л., 1952;
Галеркина Б. Л. К вопросу о философских воззрениях Лукиана // ВДИ. 1966. № 4. С. 166-172. Галеркина
Б. Л. Разоблачение мифологического героя в «Разговорах» Лукиана // Вестник ЛГУ. 1973. № 20. С. 106-
112.

²⁸ Зайцев А. И. Лукиан из Самосаты - древнегреческий интеллигент эпохи упадка // Лукиан
Самосатский. Сочинения. Т. 1. СПб., 2001. С. 1-16.

лишь однажды, в диалоге «Евнух» . Можно указать, по крайней мере, ещё один пример критики Лукианом перипатетиков в его трактате «Жизнеописание Демонакта» [Dem. Vit. 29, 54].

Для исследований, посвященных анализу мировоззрения Лукиана, характерна интерпретация взглядов Лукиана в их отношении к идеологиям отдельных античных философских школ. Такой подход, как отмечено Б. Л. Галеркиной, не решает вопроса о философской ориентации Лукиана в целом³⁰.

На протяжении XIX-XX вв. в исследовательской литературе преобладала тенденция принижения самостоятельного характера философского мировоззрения Лукиана. Отмечено влияние творчества Лукиана на развитие художественной литературы периода Ренессанса и Нового времени, но не определена его роль в формировании и развитии тенденции современной философии к самовыражению в литературной форме.

Таким образом, философские взгляды Лукиана исследованы не в полном объёме.

Тема диссертации требовала привлечения ряда источников и исследований, в которых, с различных позиций, рассматриваются: культурный контекст эпохи, в которую жил Лукиан; историко-философские проблемы, связанные со спецификой интеллектуальной конъюнктуры исследуемого периода; генезис школ и учений, вероятно, влиявших на мировоззрение Лукиана и характер его философских предпочтений; круг проблем, актуальных для философии II в. н. э. В том числе, были использованы классические труды XVIII-XIX вв. по истории философии: сочинения И. Г. Гейнекция, И. Бруккера, Г. Риттера и других

Там же. С. 9.

Галеркина Б. Л. К вопросу о философских воззрениях Лукиана // ВДИ. 1966. № 4. С. 166.

12 исследователей³¹. Полный диапазон использованной литературы отражён в библиографическом списке.

Научная новизна работы определяется следующими моментами:

предлагается взгляд на творчество Лукиана как единый, внутренне структурированный литературно-художественный и, одновременно, философско-мировоззренческий комплекс;

обосновывается факт моделирования Лукианом образа идеального философа;

выявляется связь творчества Лукиана с «менипповой сатирой» Марка Терентия Варрона.

уточняются и обобщаются интертекстуальные и интермедиальные связи художественного феномена Лукиана с последующей литературно-философской традицией;

определяется роль Лукиана в формировании и развитии процесса эволюции современного интеллектуализма.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что:

определены тенденции эволюции философского самосознания Лукиана;

выявлен и конкретизирован философский модус создаваемого Лукианом художественного образа как ретранслятора мировоззрения автора;

определены характерные для творчества Лукиана факторы оптимизации свободной творческой деятельности: поэтапно раскрывающаяся в своём содержании ответственность, осознанная селекция альтернатив.

Гейнекций И. Г. Основания умственной и нравоучительной философии. М., 1766; Брукнер И. Критическая история философии. М., 1788; Ритгер Г. История философии древних времён. 4. 1. СПб., 1839.

Практическая значимость работы

Материалы диссертации могут быть использованы для дальнейшей разработки проблем, связанных с исследованием философской компоненты античной культуры, а также в образовательном процессе -для создания учебных пособий, подготовки и чтения общих и специальных курсов по истории и философии культуры.

Положения, выносимые на защиту

1. Как писатель и мыслитель Лукиан формировался в период кризиса системы Pax Romanum, когда усиление конъюнктурности и конформизма ставило перед личностью проблему сохранения индивидуальности.

2. Теоретическим основанием для действий, связанных с преодолением Лукианом изначальной безальтернативности модели творческой реализации и переходом к активной творческой деятельности, самоопределением как писателя, было определение свободы в качестве необходимого условия творческого процесса. Фактором оптимизации свободной творческой деятельности выступает у Лукиана поэтапно раскрываемая в своём содержании ответственность.

3. Формирующийся в раннем литературном творчестве Лукиана (140-е гг.) художественный метод обеспечивал преодоление задаваемых «второй софистикой» стандартов доминирования эстетической компоненты творчества в ущерб содержательности литературных произведений.

4. Основными тенденциями раскрытия в произведениях Лукиана его философских взглядов являются:

а) критика этической концепции античной мифологии, в соответствии
с которой боги рассматривались в качестве учредителей и гарантов
соблюдения универсальных этических норм;

б) критика современных Лукиану философов-эпигонов;

в) разработка Лукианом образа «идеального философа».

5. Содержательно творчество Лукиана органично вливается в современный духовный, философско-литературный контекст.

6. Лукиан стоял у истоков движения интеллектуалов, принадлежавших к «литературной культуре»³².

Личный вклад диссертанта состоит в том, что впервые творчество Лукиана исследовано в аспекте единства литературно-художественной формы и философского содержания.

Апробация работы

Основные положения диссертации были изложены автором в докладах и опубликованных тезисах на научно-практической конференции «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, 2002), международной научно-практической конференции «Человек в информационном пространстве» (Ярославль, 2003), студенческих конференциях Ярославского государственного университета им. П. Г. Демидова (Ярославль, 2001 и 2002), III Областной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых учёных (Ярославль, 2002), а также в опубликованных статьях.

Структура работы
і Работа состоит из введения, двух глав, заключения (всего 185 стр.),

списка литературы (267 наименований) и списка сокращений.

Рорти Р. От религии через философию к литературе // ВФ. 2003. № 3. С. 32-34.

Культурный контекст творчества Лукиана

Второй век нашей эры по праву можно назвать своеобразным эксодом античного искусства. Временное оживление эстетического начала античной культуры завершилось уже в третьем веке, ставшем итоговым в восходящем развитии античной эстетической мысли33. И хотя на формирование Лукиана как писателя, несомненно, повлияла ближневосточная литература34, его творчество развивалось, преимущественно, в контексте возрождения эллинистической эстетики, и, одновременно, под влиянием нараставшего кризиса античной культуры.

Культура Римской империи была этнически неоднородной. В рамках национальных культур на периферии метрополии складывались формы творчества, отличавшиеся от римских стандартов, но достигавшие при этом высокой степени эталонности35. Несмотря на определившуюся с середины II века до. н. э. тенденцию интеграции культур Греции и Рима, традиции, присущие этим культурам, продолжали развиваться в относительной самостоятельности.

Преимущественным по значимости влияния на формирование Лукиана как писателя был, естественно, контекст современной ему литературы.

Наиболее ярко специфика античного «Возрождения» проявилась в явлении «второй софистики». Внешне следуя стандартам софистики классической эпохи, «вторая софистика» формализовала достижения предшественников, поверхностно подражая им. Декларативно обращаясь к темам, актуальным для социокультурной ситуации V-IV вв. до н. э., современные Лукиану софисты создавали подражания речам классиков, в первую очередь Исократа, Лисия, Демосфена. Изощрённость слога, подменяла в подражательных ораторских упражнениях теоретическое значение, лишая риторические сочинения всякого внутреннего смысла. Схоластичность «второй софистики» породила массовое увлечение риторикой, в которой, подчас, видели альтернативу философии, науке и искусству в целом.

Популярность софистики способствовала её деградации. Надуманные речи на темы древней истории или похвальные речи -«энкомиумы», посвященные безличным персонажам, включая насекомых, считались нормой и образцом ораторства .

Второе столетие было временем расцвета связанного со «второй софистикой» «греческого романа». Жанр «романа», или, точнее, «повествований» или «сказов» (logoi) создавался в период кризиса традиционной мифологии. Его герои - не «героичны» в традиционном значении. В их изображениях формализация постепенно уступает место реализму.

В период I-III веков были созданы выдающиеся произведения «романтического» жанра: «Херей и Каллироя» Харитона, «Эфесские рассказы» Ксенофонта Эфесского, «Дафнис и Хлоя» Лонга, «Левкиппа и Клитофонт» Ахилла Татия, «Эфиопика» Гелиодора .

Интеграции греческой литературы в римскую культуру способствовали ослабление языкового барьера, интерес образованной части римского общества к художественному наследию греческой культуры.

Особенно явно и активно проявилось влияние греческой литературы и культуры в целом на римское общество в эпоху Империи. Пятый римский император Клавдий говорил и писал по-гречески лучше, чем на родном ему латинском языке. Значительную роль в процесс активного заимствования римлянами культуры Греции, в том числе приобщения к греческой литературе, сыграл преемник императорской власти Клавдия, филэллин Нерон, заслуживший у современников репутацию «извращённого императора-скомороха»38.

Путь к широкому распространению и популярности греческой литературы в римском просвещённом обществе открывало обычное в аристократических семьях имперского периода греко-латинское двуязычие39.

Проблема деградации этической концепции античной мифологии в творчестве Лукиана 150-х - начале 160-х гг

В группе произведений, относящихся к 150-м - началу 160-х годов, Лукиан анализирует проблему деградации этической концепции античной мифологии.

Развитие античных мифологических представлений прошло несколько основных стадий. Корни античной мифологии уходят в эпоху формирования хтонических архетипов мифологических комплексов, несущих в себе признаки генетических, субстанциальных, иконографических, атрибутивных и функциональных рудиментов. В доолимпийский период были заложены фетишистские основы впоследствии идейно и художественно развитых образов классического пантеона. Влияли на формирование центрального вектора развития мифологического корпуса и анимистические традиции. Древние анимистические демоны тератологических мифов играли в это время ведущую роль в системе мифологических представлений.

В развитом анимизме первоначальные хтонические образы трансформировались, обретя, по свидетельству Геродота - во времена Гомера и Гесиода [Herod. П. 53], антропоморфные очертания. Фетишистские элементы нередко сохранялись в характеристиках отдельных черт мифологических персонажей204.

Этот импульс полидемонизма с элементами анимизма и тотемизма205 был характерен для начальной ступени как греческой, так и римской религиозной философии206. В диалоге «Государство» Платон, упоминая древних чудовищ: Химеру, Сциллу и Харона, «какими уродились они согласно сказаниям», отмечает, что «о многих других существах говорят, что в них срослось несколько разных образов» [Plat. Resp. 588 с].

В период ранней классики, с переходом к патриархату, в мифе появляется образ героя, подчиняющего природные стихии первоначального хаоса. Складывается устойчивый Олимпийский пантеон. На этом этапе мифотворчество тяготеет к фиксированию Космического порядка и устранению хаотических импровизирующих сил бытия. Среди божеств нового типа занимают своё место женские божества, разделившие функции древней Богини-матери207.

Закрепление устойчивой формы мифологического повествования происходило, на первом этапе, в устном народном творчестве.

Постепенно складывавшаяся литературная версия мифа зафиксировала деление Космоса на четыре пространственно-стихийные сферы: небо царство Зевса, землю, поделённую между всеми богами, воду - стихию

Посейдона и подземное царство Аида [Нот. И. XV. 187-193]208. В относительно структурированную историко-художественную композицию мифологический канон сложился к началу I тысячелетия н. э.209.

В классическую эпоху греческой полисной системы обрела завершённость постепенно развивавшаяся этическая концепция античной мифологии. Со времён Гесиода доминирующий на Олимпе Зевс является учредителем и хранителем всеобщих законов210. Нравственную силу законов подчёркивали орфики. Они же, точнее, одно из направлений орфизма, способствовали девальвации принципа уравнивающей божественной справедливости, развивая идею избавления от посмертного воздаяния посредством обрядовых действий211.

Концепция нравственного превосходства богов и их непосредственного участия в формировании и соблюдении этических стандартов человечества зафиксирована Платоном.

«Человек справедливый, - отмечается в диалоге Платона «Филеб», -благочестивый и во всех отношениях хороший будет угоден богам,... а человек несправедливый и во всех отношениях дурной будет, напротив, неугоден» [Plat. Phil. 39 є].

Еще цари Атлантиды, утверждает Платон в «Критий», управляли согласно законам, установленным Посейдоном [Plat. Critias. 119 с-120 е]212.

Образ «идеального философа» в работах 160-х -170-х гг

В возрасте около сорока лет Лукиан вступает в новый творческий и мировоззренческий этап, связанный, в первую очередь, с отказом от риторической практики.

«Я, - пишет Лукиан в трактате «Учитель красноречия» [Luc. Rhet], -откажусь от моего стремления к Риторике. Вернее сказать, я уже отказался» [Rhet. 26].

В диалоге «Дважды обвинённый» [Luc. Bis. Асе] Лукиан, выведенный под именем Сирийца, «бежав от обвинения тиранов и восхваления героев», заявляет о желании «пойти в Академию или в Ликей, прогуливаться и разговаривать вот с этим любезным Диалогом, не нуждаясь ни в похвалах, ни в рукоплесканиях». Теперь его диалог, ранее «обращенный на возвышенное» низведён Лукианом из трагического в комический, сатирический, «почти смешной».

Лукиан вводит в свои произведения «насмешку, ямб, речи киников, слова Евполида и Аристофана - людей, которые в состоянии придраться ко всему достойному почитания» [Bis. Асе. 32-33]. Не исключено, что коррективы в творчество Лукиана внесла смена интеллектуальной конъюнктуры, связанная с правлением императора Марка Аврелия Антонина, поощрявшего философию.

Одной из центральных тем творчества Лукиана на протяжении 160-х - 170-х гг. становится обращение к образу «идеального философа». На первом этапе раскрытия данной тематики Лукиан выступает с идеализацией древних философов, преимущественно кинического направления, противопоставляемых резко критикуемым современным Лукиану философам-эпигонам.

Уже в «Разговорах в царстве мёртвых» противопоставляются киник Менипп и обобщённый образ «псевдо-философа», а вернее, по словам Мениппа, «шута и лгуна», под плащом у которого спрятано «столько пресмешных вещей». Под важной осанкой, длинной бородой и поднятыми бровями «философа» обнаруживается хвастовство, невежество, тщеславие, коварство, хитрость, пустое баловство, болтовня, пустомельство, мелочность, любовь к наслаждениям, бесстыдство, гневливость, роскошь, изнеженность, ложь, самомнение и самообольщение. Лишённый Гермесом и Мениппом лохматой бороды, поднятых «выше лба» бровей и спрятанной подмышкой лести, «сослужившей ему в жизни большую службу», этот «мудрец» оплакивает свою посмертную участь и потерянное наслаждение от роскошных обедов, тайных посещений весёлых домов и денег, собираемых с молодёжи, которую он морочил [Mort. Dial. X. 8-11].

В диалоге «Дважды обвинённый» персонифицированная Правда жалуется Зевсу на то, что большинство тех, кто притворно называют себя философами в действительности лишь «на словах притворяется, будто знает меня» [Bis. Асе. 7].

Участвующий в диалоге Гермес делит тех, кто называют себя философами, на две основные категории: негодяи, и «полумудрецы и полунегодяи» [Bis. Асе. 8].

Некоторые невежды полагают, что самое поверхностное знакомство с философией уже делает их философами.

Эти, похожие бородами на Пана болтуны, ходят шумными толпами, соревнуясь в дерзости, проповедуя воздержание и тайно предаваясь порокам. Многие из них получают пользу от философии только потому, что стыдятся, называясь «философами» совершать дурное [Bis. Асе. 9-21].

В диалогах «Менипп, или Путешествие в подземное царство» [Luc. Menipp.] и «Икароменипп, или Заоблачный полёт» [Luc. Icarom.] Менипп находит в «философах» «только незнание и сомнение, так что очень скоро жизнь невежд показалась мне золотой в сравнении с ними». На первый взгляд, под впечатлением от густых бород и угрюмых бледных лиц их можно принять за людей сведущих. Но их речи полны обмана и чудачеств, тупости и самоуверенности, вздора и небылиц, а жизнь, особенно ночная, разврата и преступлений [Menipp. 4-5, Icarom. 5-8, 20-21].

Зевс обращается к собранию богов с предложением наказать тех, кто называет себя философами. По словам Зевса, «этот особый вид людей... праздных, сварливых, тщеславных, вспыльчивых, обжорливых, глуповатых, надутых спесью, полных наглости... по выражению Гомера, земли бесполезное бремя... распределились на школы, придумали самые разнообразные лабиринты рассуждений и... прикрываясь славным именем Добродетели, наморщив лоб, длиннобородые, они гуляют по свету, прикрывая свой гнусный образ жизни под пристойною внешностью» [Icarom. 29].