Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Благотворительность как феномен культуры 13
1.1. Благотворительность в контексте историко-культурных процессов: генезис и смысловая трансформация феномена 13
1.2. Современные теоретико-методологические подходы к изучению феномена благотворительности 48
1.3. Благотворительность в информационном пространстве СМИ 83
Глава 2. Феномен благотворительности в культурном пространстве России и Норвегии: исторические аспекты и современные реалии 117
2.1. Культурные традиции и аксиологические детерминанты феномена благотворительности 117
2.2. Структурно-функциональные особенности благотворительной деятельности в настоящее время 157
2.3. Эмпирическое исследование национально-культурной специфики восприятия благотворительности в северных регионах России и Норвегии 188
Заключение 226
Список литературы
- Современные теоретико-методологические подходы к изучению феномена благотворительности
- Благотворительность в информационном пространстве СМИ
- Структурно-функциональные особенности благотворительной деятельности в настоящее время
- Эмпирическое исследование национально-культурной специфики восприятия благотворительности в северных регионах России и Норвегии
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В силу своего географического положения северные регионы России и Норвегии имеют схожие климатические условия, характеризующиеся крайней неустойчивостью, длительными и холодными зимами, обильными осадками, что обусловило схожие формы проживания и жизнедеятельности. Суровые природные условия, в которых вопросы поддержки и взаимовыручки непосредственно увязывались с проблемой выживания, предопределили и некоторую схожесть мировоззренческих установок и социальных связей.
Исторически сложилось, что длительное сосуществование двух стран, имеющих общую сухопутную границу, было добрососедским, не только не сопровождавшимся вооружёнными конфликтами, но, напротив, характеризующимся активным культурным взаимодействием. На социальном уровне отношения двух народов отличались взаимным уважением и доверием. Этому способствовало также и то, что российско-норвежская граница в её нынешнем состоянии была установлена только в 1826г., до этого времени юридически оформлена она не была, а поселения норвежцев на Кольском полуострове сохранялись до 1930-х гг.
В настоящее время северные регионы России и Норвегии (например, Мурманская область и Финнмарк) находятся в постоянном культурном взаимодействии: организуются научные конференции, фестивали, концерты, действует студенческий обмен. В сфере благотворительной деятельности это проявляется в создании отделений норвежских благотворительных организаций и фондов, оказании методической помощи и финансовой поддержке российских НКО, проведении обучающих семинаров, конференций по обмену опытом.
Актуальность исследования определяется тем, что в настоящее время на благотворительность возлагаются надежды как на эффективный способ решения социальных проблем, а практически неконтролируемый рост благотворительных организаций и фондов расценивается как позитивная тенденция. Однако, проведенное исследование, анализ материалов периодической печати и наблюдения показали, что отношение населения к организованной благотворительности можно охарактеризовать как весьма скептическое, а надежды, возлагаемые на благотворительность как амортизатор социальных противоречий, – как неоправданные.
Следует также отметить широкую представленность материалов благотворительной тематики в специальной литературе, СМИ и разнонаправленный характер этой информации, дискуссии в научных кругах о сущности благотворительной деятельности и о трактовках феномена «благотворительность», что свидетельствует не только о неоднозначном отношении к благотворительности, но и о трансформации смысла самого понятия. Исходя из этого, изучение сущности благотворительности как социокультурного феномена требует особого внимания.
В некоторых СМИ и отчетной документации ряда исследований мы можем прочитать крайне негативную характеристику ситуации с благотворительностью в России. Не разделяя указанной ниже позиции, все же укажем, что анализ результатов подобных исследований показывает, что благотворительность в России как гражданский институт не сформирована, что российские граждане пассивны и равнодушны, и это объясняется патерналистскими настроениями и неукоренённостью ценностей взаимопомощи в нашей культуре. В то же время, личное участие в деятельности нескольких НКО, а также в ряде волонтёрских акций даёт основание полагать, что эти выводы неверны. И, поскольку по результатам исследований, проводимых фондом CAF на основании данных всемирного опроса, в рейтинге уровня развития благотворительности и волонтёрства Россия занимает 138 место, в то время как Норвегия входит в первую десятку, представляется целесообразным проведение сравнительного исследования, результаты которого дадут возможность выявить истинное место благотворительности в культурном поле этих стран.
Исследование проводилось как в северных регионах России, так и на территории Норвегии, в результате чего были получены как количественные, так и качественные характеристики рассматриваемого феномена. Изучение механизмов практической деятельности норвежских благотворительных организаций позволяет сделать выводы о возможности их восприятия и внедрения на российскую почву, а на основании результатов интервьюирования норвежских респондентов – выявить особенности восприятия ими благотворительности как социокультурного феномена.
Степень разработанности темы. Тема благотворительности является достаточно глубоко разработанной, так как на протяжении многих лет она исследовалась культурологами, социологами, философами, историками, психологами, юристами, экономистами.
Например, метафизическим аспектам благотворительной деятельности посвящены работы Сенеки, Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского. Из современных исследований следует отметить работы Р.Г. Апресяна, Т.Ю. Сидориной, А.Р. Соколова, О.С. Хлякина.
Исследованием социокультурной сущности благотворительности с точки зрения общественной и экономической целесообразности занимались Дж. Милль, Б. Мандевиль, П. Лафарг, Г. Форд.
Проблема генезиса благотворительности в исторической ретроспективе представлена работами Р.Г. Апресяна, И.А. Городецкой, Е. Звягиной, Н.П. Крюкова, Т.Ю. Сидориной, А.Р. Соколовым, Г.Н. Ульяновой и др. Многообразие работ исторической тематики обусловлено, вероятно, тем, что исследователи, выявляя традиции российской благотворительности, пытаются экстраполировать ее на современную реальность, соединяя сущностные и ценностные основы благотворительности дореволюционной и благотворительности современной.
Исследованием благотворительности как социокультурного явления занимаются И.В. Мерсиянова, Э.А. Фомин, Т.Г. Фролова, В.Н. Ярская и др., в результате исследований которых выявлены характеристики благотворительности, обусловленные современным состоянием общества.
Экономические и мотивационные аспекты благотворительной деятельности с точки зрения экономического субъекта анализируются М.Н. Вандышевым, Л.Е. Петровой, О.А. Оберемко, Ю.Н. Тазьминым.
Большой вклад в разработку темы внесли работы Р.Г. Апресяна, посвященные не только теоретическим основам и экзистенциальной сущности, но и специфике благотворительности как особой социально-культурной деятельности.
С социологической точки зрения несомненную ценность представляют работы Т.Б. Журавлевой, Н.П. Крюкова, Н.Н. Михеевой, О.А. Оберемко, А.Л. Свердловой, Ю.Н. Тазьмина, С.С. Ярошенко, характеризующие благотворительность как феномен, находящийся в стадии осмысления, и выделяющие как общие тенденции развития благотворительности, характерные для российского общества в целом, так и те, которые формируются и проявляются на уровне региона.
Однако следует отметить, что, несмотря на разработанность темы, в настоящее время к спорным относятся не только вопросы о социальной целесообразности, о субъектно-объектном составе благотворительной деятельности, её мотивационной составляющей и возможной экономической эффективности, но и к самому определению благотворительности исследователи подходят по-разному. Исходя из того, что в понятие «благотворительность» вкладывается различный смысл, работы, посвящённые культурологическим, историческим, философским, социологическим, юридическим, психологическим, экономическим и иным аспектам благотворительной деятельности, не могут рассматриваться в качестве комплексного исследования, освещающего различные стороны одного и того же явления.
Следует отметить, что если в современной России феномен благотворительности исследуется в рамках различных дисциплин, что, видимо, объясняется актуальностью проблемы, то в работах норвежских учёных (А.Ю. Ветлесен, Л. Свендсен, Т.Х. Эриксен, Б. Ходне и др.) проблема благотворительности рассматривается лишь косвенно. Анализируя базовые элементы современной норвежской культурной парадигмы, такие как скука, страх, мода, боль (А.Ю. Ветлесен, Л. Свендсен), рассматривая проблему утраты культурных ориентиров (Т.Х. Эриксен, Б. Ходне), норвежские исследователи лишь упоминают о культурных ценностях, актуализирующихся в благотворительной деятельности (солидарность, справедливость, благородство, взаимовыручка) для обоснования того или иного тезиса. С одной стороны, это свидетельствует о значимости этих ценностей, с другой – позволяет интерпретировать их выводы в контексте исследуемой проблемы.
Цели и задачи исследования. Целью исследования является анализ феномена благотворительности в культуре России и Норвегии и возможности переноса форм благотворительной деятельности из одного культурного пространства в другое.
Для реализации поставленной цели были сформулированы следующие
задачи:
-
Рассмотреть основные теоретико-методологические подходы к исследованию феномена благотворительности, выявив их специфику и проследив трансформацию традиционного понятия «благотворительность»;
-
Проанализировать специфику образа благотворительности, формируемого современными российским и норвежским информационными полями, выделив её институциональные аспекты;
-
Осуществить сравнительный анализ традиций российской и норвежской благотворительности в исторической ретроспективе, выявив её духовно-культурные детерминанты;
-
Осуществить сравнительный анализ институциональных аспектов благотворительности в России и Норвегии;
-
Исследовать специфику восприятия благотворительности жителями северных регионов России и Норвегии и степень их вовлечённости в благотворительную деятельность.
Объект и предмет исследования. Объектом исследования является благотворительность как социокультурный феномен. Предмет – философско-мировоззренческие аспекты и культурные константы благотворительности, определяющие положение этого феномена в культурной парадигме России и Норвегии.
Гипотеза исследования сформулирована следующим образом: благотворительность актуализирует ценности, имеющие универсальный характер, однако, формы, которые она принимает, и объект ее деятельности варьируется в зависимости от условий жизни в той или иной стране, причем эти формы не могут быть в полной мере транслированы в иное культурное пространство.
Научная новизна исследования определяется тем, что:
осуществлён комплексный анализ теоретико-методологических подходов в исследовании феномена благотворительности;
исследована трансформация понятия «благотворительность» с позиций философско-культурологического подхода, что позволило констатировать наличие конфликта значений и смысла;
обосновано определение благотворительности в рамках существующей культурной парадигмы;
показаны специфические уровни институционализации благотворительной деятельности в социокультурном пространстве России и Норвегии;
осуществлен сравнительный анализ феномена благотворительности в культуре России и Норвегии; выделены культурные
константы, характеризующие восприятие благотворительности жителями этих стран.
Теоретическая и практическая значимость исследования.
Теоретическая значимость заключается в том, что сформулированные положения и выводы развивают и дополняют ряд разделов следующих общественных наук: культурологии, философии, социологии, психологии. Кроме того, уточнение экзистенциальной сущности благотворительности, существующей в общественном сознании, позволяет отграничить благотворительную деятельность от иных социально-полезных видов деятельности.
Практическая значимость состоит в том, что результаты исследования могут быть использованы для корректировки деятельности российских НКО и благотворительных фондов с учётом положительного опыта деятельности аналогичных организаций Норвегии, а также для разработки информационной политики при проведении различных благотворительных акций. Кроме того, результаты исследования могут быть использованы при подготовке лекционных курсов, проведении семинарских и практических занятий по ряду дисциплин: культурология, социальная философия, социология, теория социальной работы и др.
Методология и методы исследования. Методологическую основу исследования составили общенаучные и специальные методы. Решение теоретических исследовательских задач осуществлялось при помощи общенаучных теоретических методов: компаративного диахронического подхода, системного анализа, культурно-исторического диахронического подхода. При проведении эмпирического исследования использовались анализ релевантной социологической информации и контент-анализ, а также такие методы сбора данных, как анкетирование, интервьюирование, глубинное интервью, экспертный опрос, анализ документов и текстов, метод фокус-группы. В ходе исследования мы также обращались к феноменологии, которая позволила проанализировать аксиосферу культуры через чувственное восприятие.
На защиту выносятся следующие положения:
-
Исследования, посвящённые историческим аспектам российской и норвежской благотворительности, по большей части рассматривают её как часть государственной социальной политики, что представляется неверным. Поскольку государство должно заботиться о своих гражданах, законодательное оформление призрения и социальной поддержки осуществляются именно в русле социальной политики, в то время как благотворительность – исключительно частная инициатива, осуществляемая на добровольных началах.
-
Благотворительность понимается как адресная помощь конкретному человеку или конкретным категориям нуждающихся, цель которой – гармонизация отношений между людьми. Следовательно, в общественном сознании благотворительность – это естественный отклик на конкретные
обстоятельства. Так как благотворительность – это акт добровольный, побуждаемый естественными человеческими эмоциями, она не может рассматриваться как социальный амортизатор.
3. Изначальный смысл понятия «благотворительность» претерпел
значительную трансформацию за счет его дополнения диссонирующими
элементами, не соотносящимися ни с исторической памятью, ни с
определяющими его культурными универсалиями. Когнитивный диссонанс
проявляется как на лексическом уровне (в России), так и на уровне
социальных практик (в Норвегии).
4. Проблемы в сфере благотворительности, фиксируемые и в XIX в. и в
настоящее время идентичны, однако в XIX в. решение связывалось не с
расширением сети благотворительных организаций, а с формализацией и
упорядочиванием социальной поддержки. Это означает, что XIX в. следует
рассматривать не как эталонный «золотой век благотворительности», а как
период формирования эффективной социальной политики.
5. Организованные формы благотворительности, механически
переносимые на российскую почву, не вписываются в национальную
культурную парадигму вследствие несоответствия культуре повседневности
и национальному менталитету. Не только в России, но и за рубежом фонды
представляются гражданам лишним передаточным звеном,
функционирование которого требует значительных материальных затрат.
-
Существование благотворительных организаций в социокультурном пространстве какой-либо страны предполагает существование категорий граждан, которых эти организации поддерживают. Таким образом, большому количеству людей, занимающихся благотворительностью профессионально, в определённой мере выгодна консервация социального расслоения.
-
На ментальном уровне восприятие благотворительности в России и Норвегии идентично. Однако если в России благотворительная деятельность, будучи всегда реакцией на определённую жизненную ситуацию, направлена на решение проблем в пределах страны, то в Норвегии, как правило, она реализуется вовне. Различие в формах социально-полезных практик объясняется не особенностями национального менталитета, а различиями в условиях жизни. Это позволяет рассматривать благотворительность как универсальную ценность.
-
Так как, перечисляя средства в благотворительные фонды, норвежцы зачастую не одобряют те социальные программы, которые финансируются этими фондами, можно констатировать определённый разрыв между мировоззрением и социокультурной практикой.
Апробация результатов исследования. Результаты исследования были представлены на следующих научно-практических мероприятиях: Международная конференция "Ломоносов-2011" (МГУ, Москва), 2011; Зимняя школа по философии (Государственный университет «Высшая школа экономики», Москва), 2011; Международный семинар «Академический дискурс стран Северной Европы» (РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт-
Петербург), 2012; VII Межрегиональный молодежный научно-практический семинар «Культурный ландшафт приморских регионов: Европейский Север России» (МГГУ, Мурманск), 2012; Конференция, организованная Советом Форума Доноров (Москва), 2012 г.; Шестая Летняя Школа "Европейские исследования: возможности и ограничения в применении методологических подходов" (Центр изучения Германии и Европы Санкт-Петербургского Государственного Университета, Центр европейских исследований – Центр ЕС Европейского Университета, Санкт-Петербург, Стрельна), 2012; Международный семинар «Академический дискурс стран Северной Европы» (РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург), 2013; VII Международная научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Проблемы науки и образования на современном этапе общественного развития» (РГПУ им. А.И. Герцена, Выборгский филиал, Выборг), 2013; Летняя школа «Теоретические и эмпирические исследования третьего сектора в России и за рубежом» (Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва), 2013; Совет Форума Доноров (Москва), 2013 г.; Круглый стол для победителей конкурса грантов на территории Санкт-Петербурга (РГПУ им. А.И. Герцена, Санкт-Петербург), 2014; Летняя школа 2015 «Теоретические и эмпирические исследования роли инноваций в обеспечении устойчивости третьего сектора в условиях кризиса» (Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики», Москва), 2015.
Структура диссертации. Работа включает в себя введение, две главы, объединяющие шесть параграфов, заключение, список литературы, содержащий 346 наименований источников на русском, английском и норвежском языках, три приложения.
Современные теоретико-методологические подходы к изучению феномена благотворительности
Вопрос о сущности благотворительности, несмотря на большое количество работ и, следовательно, теоретическую разработанность данной проблемы и в отечественной, и в зарубежной науке, до сих пор остается дискуссионным. Спорными являются не только социальная целесообразность, субъектно-объектный состав благотворительной деятельности, её мотивационная составляющая и возможная экономическая эффективность, но даже и к самому определению благотворительности исследователи подходят по-разному.
На теоретическую индетерминированность понятия «благотворительность» обращал внимание ещё В.О. Ключевский, отмечая, что смысл его прост, но значение спорно. Именно поэтому «его многие различно трактуют и все одинаково понимают. Спросите, что значит делать добро ближнему, и возможно, что получите столько же ответов, сколько у вас собеседников. Но поставьте их прямо перед несчастным случаем, перед страдающим человеком с вопросом, что делать – и все будут готовы помочь, кто чем может».1
Можно предположить, что несогласованность теоретических трактовок объясняется тем, что научное осмысление феномена благотворительности осуществлялось параллельно с социальной практикой, вносящей существенные коррективы в изначальный смысл. Иными словами, исследованием рассматриваемого феномена занимались уже не только философы, но и экономисты, социологи, юристы (с интересующей их точки зрения), общественные деятели, публицисты, литераторы, и в результате семантика этого термина приобретала дополнительные оттенки. Вероятно, неослабевающее внимание к проблемам благотворительности стимулировалось не только стремлением к выработке единообразного подхода, но и попытками, во-первых, выяснить, что же есть благо (с мировоззренческой точки зрения), и, во-вторых, исследовать возможность включения частной благотворительной инициативы в русло государственной социальной политики.
Объектом философского осмысления феномен благотворительности стал ещё во времена античности, когда проблемы человеческого бытия интерпретировались с учётом включённости человека в некое социокультурное целое (общество, народ), т.е. преимущественно с этических позиций.
Например, Сократ полагал, что только знание выступает в качестве единственного должного регулятора и надлежащего критерия поступков, давая человеку представление о его месте в мире и верные нравственные ориентиры для повседневной жизни. Так как «вследствие знания себя люди испытывают много хорошего и вследствие ложных представлений испытывают много дурного», человек должен стремиться к познанию не ради знания как такового, а ради обретения добродетели.2
Если добродетель, как основа гармоничного бытия, достигается человеком самостоятельно, в процессе познания (самопознания), то, вероятно, она не сводится к набору желательных положительных качеств, приобретаемых от рождения или воспитания, а является осознанной необходимостью. Следовательно, человек, владеющий этическим знанием, не просто теоретически постиг категории «добро» и «зло», а желает творить добро и избегать зла, не разделяя, таким образом, мысль и действие: «…справедлив тот, кто знает, что он должен делать людям».3
Можно поступать так, как велит долг или честь (т.е. действовать в соответствии с культурно-нравственными ориентирами), а можно так, как диктуют сиюминутные интересы или исключительно личная выгода. Иными словами, человек поступает достойно не потому, что у него нет выбора, а потому, что он делает осознанный выбор в пользу поступка, за который не стыдно.
Таким образом, исходя из того, что человек – существо не автономное, а включённое в некий социум, вопросы добра и зла, справедливости и несправедливости – отнюдь не личное дело каждого, поскольку имеют общечеловеческое значение. Не рассматривая сущность добродетели, вероятно, ввиду очевидности самого понятия, Сократ выдвигал её в качестве нравственной цели для любого разумного человека.
Своеобразие этики Сократа заключается в том, что она выбора не предполагает, так как философ исходит из ясности того, как должно жить. Логическую цепочку его рассуждений можно представить следующим образом: выбор предопределяется знанием, поскольку знание – это добродетель, то человек разумный, т.е. способный противостоять воздействию низменных инстинктов и разрушительных страстей, просто обречен действовать в соответствии с принципами добродетели. Следовательно, добродетель по сути своей имеет рациональную природу, и добродетельные деяния диктуются не чувствами и эмоциями, а разумом. Добродетельный человек, по Сократу, «будет не только сам счастлив, но может и других людей и целые государства сделать счастливыми…»4.
Несколько иначе подходил к этой проблеме Платон, выделяя в качестве основы социальной гармонии общественную добродетель (филантропию), посредством которой актуализируется справедливость, прежде всего, за счёт разумных и справедливых законов, в то время как индивидуальная добродетель основывается на чувствах. Таким образом, если общественное благо обеспечивается рациональным и справедливым государственным устройством, то на межличностном уровне благо обусловливается вызываемыми человеколюбием эмоциями, которые по природе своей иррациональны.
Благотворительность в информационном пространстве СМИ
С другой стороны – обычные люди, для которых идеи благотворительности – «пустой звук, даже демагогия», поскольку «занятие благотворительностью не входит в джентльменский набор типа «отпуск в Турции, плазменная панель, иномарка»…».142 Примеры массовой благотворительности возможны только в очень понятной и конкретной ситуации (например, помощь пострадавшим от каких-либо стихийных бедствий, сбор средств на срочную операцию и т.п.), но эффективность такой помощи под большим вопросом (в качестве примера неэффективности обычно приводится известный скандал, связанный с обнаруженной на свалке в Крымске гуманитарной помощью). Пассивность и незаинтересованность населения необходимо преодолевать, повышая уровень культуры благотворительности (который сейчас чрезвычайно низок), а для этого следует увеличивать число НКО и информировать об их деятельности граждан: «тогда каждый найдёт себе НКО по вкусу и станет благотворителем».143 Таким образом, благотворителем может считаться только член НКО.
Складывается впечатление, что актуализация таких культурных ценностей, как идеалы взаимопомощи, милосердия, социальной ответственности – удел исключительно крупных корпораций и отдельных состоятельных граждан, благородной деятельности которых препятствует низкий уровень культуры населения. При этом, поскольку крупных корпораций и очень состоятельных граждан, способных создавать собственные фонды, в нашей стране действительно немного, констатируется, что благотворительность как социальный институт не сформирована: «Со стороны всё выглядит так, что благотворительности мало. И, чтобы изменить положение вещей, необходимо выращивать «мощных людей», которые способны говорить с государством на равных»144.
Таким образом, образ благотворительности неясен и аморфен – это некое количество «мощных людей», отчего-то необходимая способность говорить с государством на равных (хотя государство, как указывалось выше, к благотворительности никакого отношения не имеет), распространение корпоративного добровольчества (потому что «корпоративная социальная ответственность становится необходимостью»145) и увеличение числа НКО, потому что «продукт НКО – это цивилизованное добро»146. Всё перечисленное – необходимые слагаемые, которые, при условии их достаточного количества, в сумме образуют социальный институт, генерирующий благо.
Следует отметить, что так как «мощные люди» – это то, чего пока нет, но к чему надо стремиться, то в настоящее время благотворительность олицетворяется деятельностью НКО и в какой-то мере корпоративным добровольчеством, также курируемым НКО в целях наиболее эффективного приложения корпоративных материальных и человеческих ресурсов. Инициативой обычных граждан, как не влияющей на состояние благотворительности, можно пренебречь, потому что, во-первых, она случайна, и, во-вторых, неэффективна в силу того, что граждане мыслят исключительно конкретными категориями и способны видеть только то, что на поверхности, в то время как профессионалы НКО видят проблему системно.
Следующий фрагмент составляют материалы, подготовленные как профессионалами в сфере благотворительности, так и специалистами в иных областях: юристами, анонсирующими законодательные инициативы и разъясняющими те или иные правовые моменты, касающиеся благотворительности, волонтёрства и т.д.; психологами, комментирующими нетривиальные ситуации; социологами, интерпретирующими результаты исследований; журналистами, освещающими различные аспекты благотворительной деятельности и др.
Например, электронный журнал «Филантроп», который, по замыслу учредителя (того же фонда CAF), должен дополнять журнал «Деньги и благотворительность», продвигая идеи филантропии. Помимо статей, подготовленных специалистами, на сайте может разместить свой материал любой зарегистрированный пользователь. Следует отметить, что в интернет-издании больше конкретики (например, можно разобраться, что именно имеется в виду под часто употребляемым применительно к благотворительности выражением «мыслить системно») и доминируют новостные материалы, освещающие внедрение новых практик в российскую благотворительность.
Общая тональность публикаций: конечно, профессионалам придётся ещё много поработать, распространяя концепцию благотворительности как деятельности, направленной на общее благо, и повышая тем самым культуру филантропии, однако, наметились и положительные сдвиги: создаются новые организации, формируются фонды местных сообществ, развивается краудфандинг, а также, наконец, была осознана необходимость наделять благотворителей, вносящих крупные суммы, определёнными привилегиями. Так, Фонд целевого капитала «Истоки» приступил к реализации клубной программы для благотворителей, чей вклад в Фонд превысил 5 миллионов рублей (что даёт возможность участвовать в «эксклюзивных культурных и спортивных мероприятиях», закрытых выставках, получать скидки на юридические и консалтинговые услуги компаний-партнёров)
Структурно-функциональные особенности благотворительной деятельности в настоящее время
Предполагается, что формирование благотворительности как социального института способно свести на нет или хотя бы сгладить многие социальные проблемы современного общества. Например, российские исследователи ссылаются на опыт западных стран, где существует широкая сеть благотворительных организаций, деятельность которых направлена не только на решение проблем физического выживания (ночлежки и бесплатная раздача пищи), но и на поддержку лиц, желающих избавиться от каких-либо пагубных пристрастий (алкоголики, наркоманы), на социализацию маргинальных или психически травмированных людей, на организацию культурно-просветительских мероприятий и образовательных программ. Таким образом, казалось бы, решаются проблемы как социальные, так и личностные. Исходя из этого, по мнению ряда исследователей и профессиональных работников благотворительных фондов, чьи позиции были рассмотрены выше, степень социального благополучия находится в прямо пропорциональной зависимости от количества благотворительных организаций и задействованных в них людских ресурсов.
В рамках данного исследования не рассматривается вопрос о том, насколько беззаботным ощущает себя тот или иной индивид в условиях, когда стараниями благотворительных организаций возможно практически беспроблемное существование любого члена социума. Следует лишь отметить, что деятельность большинства указанных организаций осуществляется в рамках государственной социальной политики специализированными службами либо контактирующими с ними организациями, которые финансируются государством (что не исключает периодических пожертвований от частных или юридических лиц) и имеют, помимо постоянного штата сотрудников, возможность нанимать соответствующих специалистов. Т.е. гарантированность решения вопросов физического выживания и психологической помощи для граждан обеспечивается вполне профессиональными структурами, поддерживаемыми государством.
В России ситуация иная: юридически благотворительные организации отделены от соответствующих структур социальной сферы, хотя могут контактировать и сотрудничать с ними. Кроме того, структура бедности специфична: если в странах западной Европы работающему человеку нет нужды становиться в очередь за бесплатным супом или получать талоны на посещение кинотеатра, то в России даже наличие постоянного заработка не всегда гарантирует не только возможность приобретения элементарной бытовой техники, но и сбалансированный рацион питания.
Несмотря на большое количество действующих в России благотворительных организаций, анализ фактов и документов, отражающих их деятельность в различных регионах страны, в том числе отчётов, публикуемых самими организациями и благотворительными фондами, позволяет сделать вывод, что надежды, связываемые с развитием организованных форм благотворительности, неоправданно оптимистичны.
В связи с изложенным, в рамках данного исследования представляется целесообразным проанализировать и сравнить структуру благотворительной деятельности в Мурманской области, некоторые формы которой известны диссертанту «изнутри», и в провинции Финнмарк (северная Норвегия).
Анализ осуществлялся на основе изучения материалов СМИ, наблюдения (включённого и невключённого), а также бесед с представителями благотворительных и некоммерческих организаций, представителями городской администрации, отдельными гражданами. На территории Мурманской области наиболее значимым и известным благотворительным проектом является акция «Спаси ребенка», инициированная губернатором Ю.А. Евдокимовым в 1998г. и действующая по настоящее время. Основной целью указанной акции является сбор денежных средств для проведения дорогостоящих видов лечения детям по жизненным показаниям (дети с врожденным пороком сердца, нейрохирургической и ортопедической патологией, онко-гематологическими заболеваниями, врожденными заболеваниями глаз, челюстно-лицевой патологией и т.д.). В рамках акции «Спаси ребенка», помимо перечисления денег, ряд организаций и фармацевтических компаний периодически оказывали гуманитарную помощь (медикаменты, расходный материал, оборудование для лечебных учреждений).
За 13 лет действия акции на счет поступило 14588300 рублей от различных фондов, организаций, частных лиц; оказана помощь 411 детям (оплачены операции и другие виды лечения); при этом операции 46 детям оплачены норвежским «Лайонс-клубом», 25 детям – Российским детским фондом «Дар жизни», 19 детям – Благотворительным фондом «Все в детских руках», 20 детям – Международной программой «Линия жизни», 6 детям – ЗАО «Северные реки». Оплата лечения из фонда акции производится по ходатайству комитета по здравоохранению на основании решения Наблюдательного Совета, назначаемого губернатором, после анализа медицинской документации287.
В рамках этой же акции ежегодно Новоапостольской церковью выделяются средства для приобретения медикаментов детям с онкологическими патологиями; ЗАО «Арктикшельфнефтегаз» выделяло средства на санаторное оздоровление детей; фармацевтические компании «Глаксо-Смит-Кляйн», «Эли-Лилли», «ЛайфСкен», «Витис-М» и др. неоднократно поставляли специальное питание и медикаменты в детские лечебные учреждения, а также инсулин детям, больным сахарным диабетом.
Эмпирическое исследование национально-культурной специфики восприятия благотворительности в северных регионах России и Норвегии
Один из респондентов указал, что отношение к благотворительности может служить своеобразным индикатором уровня культуры общества: «помимо решения конкретных проблем конкретных людей, благотворительность ещё и показатель культуры и нравственного здоровья общества. Если люди хотят кому-то помогать, значит в них живо что-то хорошее». Отметив, что сам знает очень много «хороших и отзывчивых людей», он, тем не менее, счёл необходимым добавить, что «сейчас благотворительностью всё чаще занимаются предприниматели. Для них это – та же инвестиция, только проект долгосрочный и возврат средств происходит не деньгами, а иными ценностями, начиная с благодарности конкретного человека и заканчивая лояльностью общества. И если раньше речь шла о некоем одностороннем подаянии, то сейчас можно говорить о взаимовыгодном сотрудничестве. Бизнесмен, прежде чем отдать деньги, всегда задумывается, а какую пользу это принесет и его бизнесу тоже».
Многие оценивали благотворительность как возможность актуализации таких социокультурных ценностей, как социальная справедливость, любовь к ближнему («любой добрый поступок – это выражение чувства любви и сопереживания»), ответственность и готовность прийти на помощь («если бы не было людей, готовых помогать, многие бы умерли с голоду... нищие, животные... благотворительность объединяет тех, кто помогает и кто принимает помощь... те, кто помогают, развиваются сами, происходит развитие их нравственных качеств»).
Несмотря на то, что большинство опрошенных сочло необходимым специально указать, что «добрый поступок – это душевный поступок, поэтому говорить о благотворительности и её положительном влиянии можно только при отсутствии расчёта на выгоду», около 20% российских респондентов заметили, что «несмотря на лицемерие некоторых людей, которые оказывают помощь, на то, что они, возможно, хотят завоевать имидж или не хотят платить налоги на прибыль, все-таки у людей, кто живет благодаря подачкам лицемеров, есть возможности существовать… даже в этом случае положительные моменты перевешивают отрицательные, потому что государство не помогает нищим… благотворительность нужна!». Опрашиваемые из Норвегии, отмечая бескорыстный характер «доброго дела», вопросы, связанные с возможной двойственностью мотивов благотворительности, не рассматривали.
Те, кто оценивал благотворительную деятельность негативно, объяснили это тем, что «благотворительность «помогает» государству уклониться от обязанности заботиться о своих гражданах», что, по сути, является подменой причины и следствия (при наличии бесплатного медицинского обслуживания для населения не было бы нужды собирать деньги на операции детям). Примечательно, что такой же ответ дали и норвежцы, убеждённые, что они живут в «социально ориентированном и разумно обустроенном государстве». Вероятно, это объясняется распространённой практикой финансирования благотворительных фондов, работающих со странами третьего мира. Помимо этого отмечалось: «использование благотворительности как ширмы для прикрытия собственных интересов», при этом интересы могут быть как «материального, так и имиджевого плана»; «возможность уклониться от налогов»; «порождение и поощрение социального иждивенчества», которое «лишает человека стимула для развития, делает его зависимым от помощи и тем самым слабее – человека не жалеть, а уважать надо, надо создать ему условия, чтобы он сам мог о себе позаботиться, в этом было бы больше пользы».
Примечательно, что 12% норвежцев указали на «возможность уклониться от налогов» как на вероятный негативный аспект благотворительной деятельности, однако ни один из них не включил этот вариант в определение благотворительности, вероятно, разделяя сферу должного (благотворительность как понятие) и сферу сущего (вполне возможное существование прагматично мыслящих благотворителей). Российские респонденты были более скептичны: 18% отметили «уклонение от налогов» как одну из негативных сторон благотворительности, и 4% включили его непосредственно в определение, что, вероятно, объясняется теми же причинами, что и у норвежцев.
Только российские респонденты отметили «лицемерие тех, кто помогает», при этом «лицемерие из желания показаться хорошим и добрым» может сочетаться с «чувством вины перед обществом», с «желанием замолить грехи». Один из российских респондентов категорически заявил, что благотворительность - это «мнимое добро, а значит, по сути, - зло… потому что благотворительность - фонды, а фонды - сидят на грантах, которые - наши налоги; потому что некоторые люди просто хотят халявы, чтобы не работать; потому что благотворительность - это не добро теперь, а коммерция (бывают исключения, но крайне редко)».
По мнению норвежских респондентов, благотворительная помощь может использоваться в политических целях, в качестве действенного инструмента влияния, так как «через благотворительные акции можно влиять на политику, экономику и культуру других стран, навязывать свою волю - и это нечестно».
Примечателен ответ норвежца, указавшего, что в целом благотворительность - нужная и полезная деятельность, однако в ряде случаев формы оказания помощи благотворительная организация выбирает исходя из собственных соображений, не учитывая особенности и действительные нужды тех, кому «помогает». В этих случаях помощь, по его мнению, не только бесполезна, но и вредна. В качестве примера он привёл благотворительные акции международного фонда «Все дети должны играть», работники которого вовлекали в бесконечные и изнурительные, по его словам, игры африканских подростков 15-17 лет, на которых, в силу их возраста, родители возложили определённые обязанности. Родители были недовольны, и респондент считает, что они были совершенно правы, в качестве аргумента приведя норвежский аналог русской пословицы «Делу время – потехе час». По его мнению, «следовало бы лучше помочь получить этим уже совсем взрослым детям образование, а затем профессию, но фонд занимался только организацией игр».