Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I. Уклончивые ответы в свете когнитивно коммуникативной парадигмы языкознания 13
1.1. Особенности когнитивно-коммуникативной парадигмы современного языкознания 13
1.2. Об истории изучения уклончивых ответов 21
1.3. Уклончивые ответы за пределами прямой коммуникации 25
1.4. Воздействующий потенциал уклончивых ответов 33
1.5. Интерпретационные процедуры экспликации уклончивых ответов
1.5.1. Интерпретационные процедуры в прагмалингвистике 43
1.5.2. Сценарно-фреймовый подход к рассмотрению уклончивых ответов 45
Выводы по главе I 59
ГЛАВА II. Экспликация уклончивых ответов в речевом общении 61
2.1. К вопросу о классификации уклончивых ответов 61
2.2. Типы уклончивых высказываний
2.2.1. Уклончивый ответ, мотивированный нежеланием коммуниканта демонстрировать неосведомленность 64
2.2.2. Уклончивый ответ, мотивированный нежеланием/отказом коммуниканта что-либо делать 69
2.2.3. Уклончивость, мотивированная нежеланием обсуждать неприятную тему, отвечать на неприемлемый вопрос 86
2.2.4. Уклончивый ответ как «защитная реакция» коммуниканта 98
2.2.5. Уклончивый ответ как реализация эмоционального воздействия на собеседника 110
Выводы по главе II 121
ГЛАВА III. Уклончивые ответы в лингвометодическом рассмотрении 123
3.1. Достижения и проблемы современной методики преподавания русского языка как иностранного 123
3.2. О высших коммуникативных компетенциях 126
3.3. Этапы работы со сценариями, реализующими тактику уклончивого ответа 130
3.4. О формальной стороне уклончивых ответов 138
3.5. Модель занятий для иностранных учащихся (идентификация и интерпретация уклончивых ответов) 148
3.6. Описание опытного обучения и его результатов 205
Выводы по главе III 220
Заключение 222
Библиография 226
- Уклончивые ответы за пределами прямой коммуникации
- Сценарно-фреймовый подход к рассмотрению уклончивых ответов
- Уклончивый ответ, мотивированный нежеланием/отказом коммуниканта что-либо делать
- Этапы работы со сценариями, реализующими тактику уклончивого ответа
Уклончивые ответы за пределами прямой коммуникации
Безусловно, изменением объекта лингвистических исследований обусловлены поиск и создание новой системы координат, применяемых для его пространственной и временной локализации. Отмечается, что для дискурсивных изысканий, вписывающихся в новую парадигму, решающее значение приобретают не физическое время и место феномена общения, а такие параметры, как кто, кому и с какой целью это сказал [Макаров 2003]. Что касается пространства, в котором имеют место дискурсивные явления, то оно создается общающимися индивидами, играющими соответствующие коммуникативные, социальные, психологические, идеологические, культурные роли, и «не является стабильным и дискретно заданным, а протекание процесса коммуникации характеризуется непрерывностью и дисконтинуальностью» [Матько 2008: С. 5].
Таким образом, в фокусе внимания исследователей оказался дискурс [Арутюнова 1998; Борботько 1981; Красных 2003; Макаров 2003; Мальковская 2004; Прохоров 2009; Степанов 1998; Чан Ким Бао 2000; Чернявская 2009; Шейгал 2000 и др.]. Сложность данного объекта обнаруживается в том, что, с одной стороны, он обращен «вовне», т.е. к ситуации высказываний, включающей широкий спектр переменных, в частности социологических, психологических, культурных. С другой стороны, дискурс направлен «вовнутрь» – к ментальной сфере говорящих, которая отображает «в том числе и факторы внешнего контекста, ибо только став частью внутреннего мира человека, они могут влиять на его деятельность и общение» [Матько 2008: С. 5-6].
В связи со сказанным вполне закономерной представилась необходимость разработать новый метаязык для описания дискурсивных процессов. Значительную роль в становлении понятийного аппарата когнитивно-коммуникативной лингвистики сыграл как процесс междисциплинарной интеграции, обусловивший также синтетический характер рассматриваемой парадигмы, так и небезызвестный принцип дополнительности, сформулированный Н. Бором. По мысли ученого, обогащение системы понятий не только способствует упорядочиванию знаний внутри определенной области науки, но также раскрывает аналогии и в других научных областях [Бор 1971]. Лингвистам данный принцип позволил «сохранить преемственность между различными течениями в науке о языке, найти точки соприкосновения между ними и в то же время значительно увеличить объем знаний об изучаемых феноменах за счет метаязыка и методов исследований в смежных науках» [Шляхов 2010а: С. 183]. Например, не последнюю роль в развитии этого направления сыграла концепция Н. Хомского, который широко использует понятие глубинной структуры [Хомский 1972]. Продуктивность его теории заключается в том, что без выявления, описания с помощью дополнительных речемыслительных действий смысла этих структур нельзя, в частности, понять смысл поверхностных структур.
Как было указано ранее, дискурс, живое речевое общение, имеет место «здесь и сейчас», но он не пропадает совсем, а становится достоянием прошлого, сохраняясь в памяти людей, в записях на бумаге и электронных носителях. Тем не менее за мгновения существования коммуникативных событий человек способен «выловить» из потока звуков смысл слов и составить собственное мнение о том, что было сказано и с какой целью. Безусловно, значительную роль в процессе осознания и интерпретации сказанного играют, с одной стороны, пресуппозиции как знания о том, что предваряет слова партнера по коммуникации; с другой – речевой опыт, сформированный в процессе речевого общения. Со сказанным связан такой «опознавательный знак» когнитивно-коммуникативной парадигмы, как принцип рекуррентности не только лексико-грамматических структур, но и речевых эпизодов [Телия 2005; Шляхов 2009б].
Отметим, что психолингвистов не раз волновала проблема способности человека обобщать и сохранять языковой опыт с целью его применения в реальных условиях общения. В их работах прослеживается мысль, что если бы некоторые феномены речи, например, метафоры, идиомы и др., не повторялись, не воспроизводились в культурно-семантическом пространстве, то общение вызывало бы излишнее интеллектуальное напряжение у партнеров по коммуникации (Н.Д. Бурвикова, А. Вежбицкая, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, В.В. Красных, Дж. Лакофф, В.Н. Телия, В.И. Шляхов и др.). Таким образом, названный принцип служит важнейшей предпосылкой взаимопонимания собеседников.
Рекуррентность целесообразно рассматривать вкупе с конвециональностью: социум, как известно, выработал определенные правила и сценарии речевого поведения и в конкретных обстоятельствах ожидает от индивида тех или иных действий [Шляхов 2009б]. Наша память хранит не только стереотипы социального поведения, но и тактики словесного воздействия на партнера по коммуникации. Именно поэтому мы понимаем, что в ситуации, когда собеседник задает неприемлемый или неудобный вопрос, говорящий может уклониться от ответа, например, за счет критики вопроса, смены темы разговора или ответа, содержащего обобщенную информацию. Не стоит отрицать, что свобода человека Говорящего ограничена языком и прагматическими правилами. Тем не менее этой меры свободы достаточно человеку Говорящему для выражения мыслей, упорядочивания знаний о внешнем мире и реализации основных функций языка при общении с другими людьми [Шляхов 2011б].
Сценарно-фреймовый подход к рассмотрению уклончивых ответов
Инструментом изучения «запечатленных» речевых событий выступают экспланаторные практики прагмалингвистического анализа. Заметим, что эти практики известны в преподавании русского языка как иностранного довольно давно: например, в случаях формирования так называемой «коммуникативной готовности» [Мандрикова, Морковкин 2010: С. 43] объяснение лексического материала происходит таким образом, чтобы продемонстрировать, как та или иная лексема ведет себя в ситуации общения.
Считается, что эти экспланаторные практики пригодны для толкования самых различных феноменов коммуникативного пространства, например: психологического состояния говорящих, их целей, избранных тактик и стратегий. Но основное их предназначение заключается в объяснении скрытых когнитивных процессов, обслуживающих взаимопонимание собеседников. Ведущая роль в выявлении этиx процессов, осуществляемом через вербализацию вceгo того, что стоит зa cлoвaми, отводится рефлексии, под которой, напомним, понимается способность человека говорящего опознавать и интерпретировать речевые события, тактики и стратегии воздействия в рамках того или иного сценария. Как только говорящие начинают искать ответы на вопросы: «Зачем были сказаны эти слова? Какой смысл скрывается за ними?», – запускается ее механизм и начинается движение мысли от реального речевого произведения к его базовой схеме. В связи со сказанным считаем уместным привести замечание Е.Ф. Тарасова: «Слушая речь другого человека, мы всегда стремимся за ясными значениями слов увидеть их смысл, который открывается в ответе на вопрос: “Ради чего, зачем он говорит?”. Невозможность реконструировать мотив речевых действий говорящего делает его речь неясной и темной» [Тарасов 1990б: С. 12]. На этапе элиминирования «смысловых скважин» важное значение имеют действия парафразирования и упрощения, суть которых состоит в преобразовании иносказания (в нашем случае – уклонения) в прямое высказывание, передаче речевых событий «своими словами». В связи с этим нельзя не вспомнить имплицитную технику, предложенную А.Н. Барановым и Д.О. Добровольским в работе «Аспекты теории фразеологии» (2008) для интерпретации идиом. Напомним, что данная техника, как правило, опирается на перифразу внутренней формы, упрощение и родо-видовые параллели между толкованием и внутренней формой высказывания [Баранов, Добровольский 2008].
Для «распаковки» скрытых смыслов используются также развернутые комментарии, которые позволяют описать не только параметры общения, но и намерения говорящих, стратегии и тактики словесного и эмоционального воздействия. Не стоит забывать, что интерпретация предполагает также выдвижение и верификацию гипотез о смыслах высказывания.
Подчеркнем, что неявно выраженное коммуникативное намерение адресанта, образующее метасмысл высказывания, подразумевает как его интерпретацию реципиентом, так и «реакцию на его содержание: ментальную, коммуникативную, социальную и т.п.» [Рябцева 2005: С. 422]. Действительно, при выявлении метасмысла нельзя упускать из вида анализ и объяснение реакции адресата на сказанное. Можно предположить, что выдвижение гипотез актуально не только при интерпретации иносказаний, но и при их употреблении, т.е. говорящий может строить гипотезы относительно реакции собеседника [Пугач 2007]. Так, планируемым перлокутивным эффектом от уклонения может быть его приятие адресатом или же недовольство, обида или непонимание со стороны реципиента. Соответственно, если реакция адресата и ожидания адресанта совпадают, то коммуникацию можно признать успешной.
Итак, исходя из вышеизложенного, можно описать этапы выявления смысла уклончивого ответа посредством когнитивных операций в рамках сценарно-фреймового подхода. Очевидно, что в эпизодах, содержащих уклонения, нет прямого ответа там, где его ожидает собеседник, а смысл сказанного передается разными речевыми средствами. Все когнитивные операции по выявлению смысла уклончивого высказывания собеседник производит, опираясь на привычные схемы (сценарии) речевого поведения. Для этого реальные эпизоды общения сверяются со свернутыми схемами, которые лежат в основе любого законченного отрезка коммуникации. Понимание между собеседниками устанавливается за счет того, что адресат проделывает тот же мысленный путь, что и адресант, при этом задействуя рефлексию, дополнительные ментальные действия, которые для говорящих остаются «незамеченными», выдвигая гипотезы с целью «распаковки» смысла сказанного.
В качестве примера проиллюстрируем конкретный эпизод, в котором присутствует уклонение от прямого ответа. Задача, которая стоит перед нами, заключается в определении прагматической функции уклончивости. Обстоятельства общения. Разговор между Собакевичем и Чичиковым, случайно узнавшем о некоем Плюшкине, у которого люди «как мухи мрут» и который живет недалеко от имения Михаила Семеновича.
Уклончивый ответ, мотивированный нежеланием/отказом коммуниканта что-либо делать
Не секрет, что долгое время внимание лингвистов фиксировалось на условиях, которые обеспечивают коммуникативный «комфорт». Считалось, что все участники коммуникации «идут навстречу друг другу в соответствии с Принципом Кооперации» [Николаева 1990а: C. 291], т.е. преследуют общую цель – уяснив позиции друг друга, достичь взаимопонимания. Однако в реальном речевом общении люди, бесспорно, стремятся «воздействовать на собеседника, навязать ему свое мнение, скрыть нежелательные для себя факты, увернуться от ответа на некоторые неприятные вопросы, даже задеть, обидеть собеседника» [Николаева 1990б: C. 225]. В данном разделе мы рассмотрим различные приемы реализации уклончивых ответов, в основе которых лежат интенции «Я не хочу отвечать на неприемлемый/нежелательный для меня вопрос», «Я не хочу обсуждать эту тему, потому что она мне неприятна или потому что об этом говорить запрещено». Как известно, одной из табуированных тем в русском коммуникативном поведении является обсуждение размера личных доходов. По этой причине часто от адресата можно услышать уклончивый ответ. Например: 1. - Извини за нескромный вопрос, а сколько ты зарабатываешь за такую работу? - Давай оставим этот вопрос, - возразила Ольга. - Нормально я зарабатываю, нам хватает (курсив и выделение наши. - Н.Т.) [Белая 2010: C. 152]. Заметим, что собеседник может уйти от ответа встречным вопросом: А ты доволен своей зарплатой?, А тебе много платят?, А как у тебя с деньгами? и пр. Вслед за Т.В. Нестеровой мы считаем, что такой прием является довольно грубым и невежливым, так как «содержит не только игнорирование вопроса коммуниканта о зарплате, но и ответное вторжение в личную сферу говорящего» [Нестерова 2010: С. 61].
Другой способ уйти от ответа о зарплате - отшутиться: 2. Обстоятельства общения. Разговор двух старых приятелей. - … А зарабатываешь как, хватает? - Косо-криво, худо-бедно (курсив и выделение наши. - Н.Т.)… - попробовал было я отшутиться, но Еремей со спокойной решительностью пресек мои попытки. - Сколько? - спросил он твердо. - Средняя по стране (курсив наш - Н.Т.) [Пронин 2009: С. 138].
Комментарий. К1 (Еремей), избирая стратегию доминирования, не принимает представленную в шуточной форме уклончивую реплику собеседника (К2) и настаивает на определенном ответе. В свою очередь К2, апеллируя к общему фонду знаний, дает «обобщенный» ответ.
К запрещенным для обсуждения темам относится также комментирование служебных обязанностей в некоторых сферах деятельности. В первую очередь, это касается работников полиции, ФСБ, прокуратуры. Цель их уклончивых ответов заключается в сокрытии служебной информации. Для инициатора диалога такой ответ подразумевает «манипулятивный отказ» [Нестерова 2010: С. 61] продолжать разговор на данную тему. Например: 3. - Ты никогда не говорил мне, где работаешь, - Марина вздохнула. - … Скажи, ты бандит? … - … среди людей нашего круга не принято говорить о работе дома (курсив и выделение наши. - Н.Т.) [Байкалов 2011: С. 43]. 4. - Но если я буду скрываться, то тем более не смогу встретиться с женой, - возразил Снайп. - Что я могу сказать? - Стелс развел руками и вздохнул. - Остается рисковать. - Например, прийти к жене, попросить у неё прощения и убедить её в том … чтобы сержант Джемисон закрыл дело о нанесении тяжких телесных повреждений. Если она подаст соответствующее заявление, по закону он будет обязан сделать это без всяких вопросов. - Вы юрист? - с надеждой спросил Снайп. - Вы точно это знаете? - Отчасти я связан с отправлением правосудия, - уклончиво (курсив и выделение наши. - Н.Т.) ответил марсианин [Шалыгин 2011: C. 117]. Разберем следующий фрагмент речевого общения: 5. Обстоятельства общения. Две знакомые случайно встретились в торговом центре. - Ты что, здесь работаешь? - Ну да, на последнем этаже, в фитнес-центре, инструктором. А ты?… Слушай, Виола, я была просто в шоке, когда кто-то из наших сообщил, что ты пошла работать училкой в школу. - Да уж, похоже мы действительно слишком давно не виделись, - покачала головой Ольга. - … Школа для меня - это дела давно минувших дней. - И слава богу. А сейчас? - В милиции, бумажки перекладываю, - уклончиво ответила (курсив и выделение наши. - Н.Т.) Прилепина [Константинов 2011: 154]. Комментарий. Прилепина на вопрос подруги отвечает уклончиво, создавая информационную расплывчатость, поскольку она не имеет права раскрывать свои служебные полномочия. На самом деле, она работает сотрудником подразделения по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите. Изменение неприятной темы разговора или отвлечение внимания собеседника от ее обсуждения является наиболее распространенным способом реализации тактики уклонения. Приведем несколько примеров: 6. Обстоятельства общения. Разговор между телохранителем Евгенией Охотниковой и ее клиентом, богатым человеком, Всеволодом Бобровым, на которого недавно совершили покушение. Без нескольких минут шесть мы подъехали к ресторану «Волга». Бобров был сосредоточен. Я еще в кабинете заметила, что он … изучает какие-то… документы … А сейчас я обратила внимание, что он держит их в руках и намеревается взять с собой в ресторан. – А с кем встреча? – невинно поинтересовалась я. – С одним моим знакомым, – уклончиво ответил Бобров и быстро перевел разговор на другую тему. – В этом ресторане отличная грибная солянка, настоятельно рекомендую вам отведать (курсив и выделение наши. – Н.Т.) [Серова 2011: С. 38].
Комментарий. Будучи телохранителем, Евгения обязана проявлять постоянную бдительность. Она чувствует некоторое недоверие со стороны Боброва, который отвечает на ее вопрос уклончиво и, желая избежать дальнейших допросов, меняет тему разговора.
При уклонении от ответа на нежелательный для адресата вопрос имеют место случаи так называемого «коммуникативного саботажа», под которым понимается «диалогический прием оказания речевого воздействия, выражающий скрытое сопротивление человека и направленный на игнорирование содержательной части высказывания собеседника с целью уклонения от общения … или сокрытия информации» [Андреева 2009: C. 11]. Так, коммуникант может уклониться от ответа, делая вид, что вопрос не расслышан или не понят им. Собеседник в свою очередь может наставить на определенном ответе, продолжая задавать дополнительные вопросы. Рассмотрим следующий эпизод:
Этапы работы со сценариями, реализующими тактику уклончивого ответа
Итак, сказанное выше подводит к выводу, что основу уклончивых высказываний составляет их семантическая неопределенность, часто связанная с модальностью предположительности, возможности. Кроме того, имеет место переключение внимания собеседника на эмоциональный аспект содержания поставленного вопроса, его оценку [Матвеева 2011]. Исходя из описанного выше формального аспекта уклончивых высказываний, в самом первом приближении мы можем выделить такие их лексико-грамматические компоненты, как частицы с неопределенным значением (-то, -нибудь, кое-); местоименное слово «один»; наречия (местами, временами, отчасти); дискурсивные маркеры (так, да так…); модальные экспликаторы (возможно; может быть; скорее всего…); императив с отрицанием (лучше не спрашивай; не обращай внимания; не бери в голову; не лезь не в свое дело…); антонимические конструкции с повторяющимися союзами (и да и нет; то ли будет, то ли не будет и т.п.); устойчивые конструкции и фразеосхемы (Там видно будет; Поживем увидим; Что за допросы/ ответ...?!;(А) тебе зачем знать? и др.). Заметим, что перечисленные лексико-грамматические структуры относятся, прежде всего, к так называемым клишированным уклончивым ответам.
Стоит подчеркнуть, что фокусирование внимания иностранных учащихся на формальную сторону уклонений является первым шагом к их пониманию. Для полного опознания уклончивости, представленной в особенности свободно конструируемыми высказываниями или, по словам
Т.В. Матвеевой, «креативными речевыми конструкциями» [Матвеева 2011], и последующей ее интерпретации, бесспорно, требуется более широкий контекст, который предполагает, в частности, и понимание истории взаимоотношений собеседников, и учет их намерений. Думается, что это позволяет сделать сценарно-фреймовый подход.
Далее, перейдем к разработке и рассмотрению возможных упражнений и заданий по идентификации и интерпретации уклончивых высказываний.
Как известно, обучение, в том числе сценарному речевому взаимодействию, предполагает ориентацию на определенный уровень владения языком. Сценарии, содержащие уклончивые ответы как способ косвенной передачи информации и одновременно тактику скрытого речевого воздействия, должны изучаться «продвинутыми» пользователями языка (В2 С1). Однако, напомним, что, согласно учению о порождающей грамматике, анализирующей ядерные исходные структуры синтаксиса, о базовых структурах мышления (Н. Хомский Н., А. Вежбицкая, А.Н. Баранов), в языковом сознании и подсознании находятся простые в формальном отношении грамматические фреймовые структуры, которые затем при наполнении языковым материалом могут принимать сложную и простую форму. Исходя из того, что сценарии без труда поддаются упрощенному наполнению языковым материалом, появляется возможность составить перечни сценариев для начального, среднего и продвинутого этапов обучения языку.
На среднем этапе обучения вряд ли правомерно говорить о полноценном формировании высших коммуникативных компетенций [Шляхов 2011]. Тем не менее можно заложить предпосылки для этого и познакомить учащихся, в частности, с клишированными уклончивыми ответами, содержащими неопределенное местоимение с аффиксом кое- или неопределенное местоименное числительное «один». Хотелось бы подчеркнуть, что попытка дать представление иностранным учащимся, имеющим базовую языковую подготовку и продолжающим совершенствовать владение языка, о способах выражения различных коммуникативных намерений говорящего, в том числе ухода от прямого ответа, а также активизировать использование этих языковых средств в конкретных ситуациях речевого общения реализована в пособии профессора МГУ Г.И. Володиной «А как об этом сказать? Специфические обороты разговорной речи» (2005).
Предлагаемая нами ниже модель упражнений по идентификации и интерпретации уклончивых высказываний основана преимущественно на материале неадаптированной художественной литературы.
Считаем необходимым сделать несколько замечаний о трудности, с которой сталкиваются методисты при составлении учебных материалов. Речь идет о согласовании речевого и лексико-грамматического материала: как сделать так, чтобы речевые действия опирались на нужный языковой фундамент. Существует два решения обозначенной проблемы: выделить в потоке коммуникации базовые речевые действия и затем для их реализации подобрать соответствующий лексико-грамматический материал; или, наоборот, ввести грамматику, а затем под нее «фильтровать» речевой материал. Мы придерживаемся первого решения данного вопроса.
Напомним, что работа со сценариями речевого взаимодействия предполагает несколько этапов. Исходя из этого, предлагается следующий алгоритм обучающих действий, представленный в модели занятий, состоящей из инструкций и упражнений по идентификации и интерпретации уклончивых ответов и сопровождающего их метасмысла: опознание/ идентификация уклончивого ответа в представленных эпизодах речевого общения (поисковые упражнения); выявление архетипа сценария с помощью как рефлексии наблюдателя (т.е. поиск ответов на вопросы: «Зачем были сказаны эти слова?», «Какой смысл скрывается за ними?»), апелляции к личному опыту, так и применения экспланаторных практик, в частности парафразирования, суть которого состоит в передаче речевых событий «своими словами», в описании сопутствующих обстоятельств общения и выявлении возможной причины уклончивого поведения говорящего (объяснительные упражнения); самостоятельное наполнение схемы речевым материалом.