Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. Особенности качественной методологии: историко -теоретический анализ
1. Гносеологический анализ проблемы 33
2.Теоретические конструкты, лежащие в основе качественной методологии 41
3. Эвристический потенциал методологии качественного исследования 67
3.1. Познавательные возможности
3.2. Объекты исследования
4. Общая стратегия и этапы качественного исследования 79.
5. Логика исследования 90
6. Различие конечных целей и теоретические построения в качественной методологии 102
7. Отношение к результатам исследования:
концепция относительного знания 110
ГЛАВА 2. Тенденции развития практики качественных исследований в современной России
1. Общие тенденции современного социологического знания и особенности российской социологии 119
2. Периодизация становления практики качественных исследований в России 129.
3. Новые проблемные поля в практике качественных исследований 141
3.1 .Микроаспекты и микродинамика социальных изменений 143
A. Проблематика новых социальных субъектов
Б. Проблематика новых социальных движений
B. Жизненные стратегии в условиях кризиса
3.2. Конструирование культурных миров 161
A. Конструирование границ между «своими» и «чужими»
Б. Социокультурный анализ нетипичности
B. Тендерная проблематика
4. Новые ракурсы рассмотрения традиционных социальных объектов 181
4.1.Временная протяженность существования социальных процессов
4.2. Проблематика физического пространства как социального
5. Особенности становления и эвристический потенциал российской школы качественных исследований 203
ГЛАВА 3. Методики качественных исследований, существующие в мировой практике, и их использование в современной России - (1991-1999г.г.)
1. Тактики качественного исследования 209
2. Используемые методы и источники информации
Текстовые и визуальные источники информации
3. Практика применения различных тактик в отечественной социологии 249
Заключение 261
Литература
- Эвристический потенциал методологии качественного исследования
- Периодизация становления практики качественных исследований в России
- Проблематика физического пространства как социального
- Используемые методы и источники информации
Эвристический потенциал методологии качественного исследования
Проблема соотношения социального и индивидуального всегда была центральной для социологии. Начиная с периода ее формирования в XIX веке, ключевой проблемой оставался вопрос о взаимодействии общества и индивидов.
Однако, в эпоху индустриального общества преимущественным аспектом рассмотрения этого соотношения была проблема социального порядка: каким образом индивиды могли бы подчиняться влиянию общества во имя сохранения социальной стабильности. Поэтому в отношениях этих двух сторон взаимодействия - которые описывались как субъект и объект, гражданин и государство, индивид и общество - акцент ставился на изучении второго как «со-общества индивидов». Общество анализировалось как объективная и независимая реальность, которая противостоит индивидам, преимущественно в форме принуждения. Субъективные характеристики индивидов нивелировались путем обобщения массовых данных и закона больших чисел (количественный анализ). Эта тенденция сформировалась в рамках позитивизма (О.Конт) и сохранилась в современных модификациях позитивистских течений.
Позднее, в начале XX века, особенно с развитием процессов индивидуализации, появился и другой ракурс рассмотрения, который ставил акцент на второй части этого отношения «общество - индивид» - и сосредоточивал внимание на индивидах как относительно самостоятельных по отношению к обществу, созидательных и автономных субъектах (Г. Зиммель, Дж. Мид). Такая модель концентрируется на рассмотрении «общества в индивидах».
Если центральной проблемой первого дискурса (общество-индивид) являлась проблема социального порядка (социальных закономерностей, массовой репрезентации), то сутью второго дискурса (индивид-общество) стала проблема относительной свободы и социального выбора индивидов (социальные типы, отклонения от нормы). Из второго аспекта рассмотрения пришло понимание того, что субъективное измерение обязательно должно присутствовать в социальной картине мира и приниматься во внимание при социологической интерпретации. М. Вебер для этого ввел понятие субъективного значения (смысла).
Другими словами, в рамках социологии сосуществуют разные модели социального мира, одна из которых ставит в центр своего интереса исследование социального, а другая - изучение субъективного, индивидуального. Собственно «индивидуальное» в рамках первой модели представлено в виде социальных ролей (врача, служащего, отца и т.д.), тогда как другая сосредоточивает внимание на индивидуальном, рассматривает последнее как социальные роли и их исполнение (как N. исполняет свои роли врача, служащего, отца).
Используя образы известного американского социолога Питера Бергера, можно представить взаимоотношения личности и общества в этих теоретических построениях более зримо. С точки зрения позитивистской социологии, считает П. Бергер, общество предстает в виде гигантской системы социального контроля, имеющей сходство с тюрьмой, где индивиды представлены как одноликие заключенные, причем не выражающие большого желания вырваться из ее стен (из рамок этих ролей) [П.Бергер, 1996]. Смягчая эти мрачные образы и используя ставшую популярной аналогию с миром театра, Бергер отмечает, что в таких теоретических построениях социальная реальность представляется «театром марионеток с ширмой, за которой скрыты струны,... где куколки, репетируют предписанные им маленькие роли в трагикомедии, которую предстоит поставить в кукольном театре» [П. Бергер, 1996, с.ПЗ].
Таким образом, в позитивистской социологии единицей социального анализа является не индивид, а его социальная роль, и люди представлены как марионетки. Человек выступает в основном как объект манипулирования и социального принуждения, обязанный следовать нормам и традициям социума. В таком социологическом рассмотрении индивид «придавлен допущениями социологического анализа» и не имеет претензий на человечность [ Е.Кравченко, 1997, с. 184].
Социальные корни преобладания позитивизма или гуманизма как объяснительных теорий лежат в тенденциях определенной эпохи, их породившей, и прежде всего философских представлений о «картине мира».
Немецкий исследователь X. Абельс связывает историю современнного качественного социального исследования с периодом становления европейской романтики начала XIX столетия. Романтика как движение интеллектуалов против традиционализма и понимала себя как первый шаг в новое время [X. Абельс, 1998, с.114-115]. В своих доказательствах он аппелирует к статье Элвина Гоулднера «Романтическое и классическое мышление». Э. Гоулднер показал, что, во-первых, именно немецкая романтика осуществила прорыв в
Новое время чувственного опыта субъекта, который противостоит объективистскому пониманию просвещения. Во-вторых, романтика представила новое понимание реальности, согласно которому действительность никоим образом не едина, но комплексна и состоит из .многих частей, каждая из которых полна собственного смысла и потому обладает самостоятельной ценностью. Тем самым, в-третьих, окрепло стремление постичь суть вещей, какими бы банальными они ни казались. Каким образом можно понять суть вещей? Это требует ориентации на мышление особого рода, которое предполагает, что вещи на самом деле не такие, какими они кажутся. [A.Gouldner. 1975, р. 175].
К социологии, и собственно качественной традиции, эта дискуссия романтиков и традиционалистов имеет отношение по трем линиям теоретических направлений:
Первая - от романтиков и В. Дильтея ведет к выдающимся социологам М. Веберу и Г. Зиммелю, которые пытались понять феномены. Далее эта линия ведет к Чикагской школе и Дж.Миду.
Вторая линия, которая также питается духом романтики, определена в феноменологии Э.Гуссерля и А.Щюца, где реальность понимается как множество индивидуальных конструкций. Исходя из этого Питер Бергер и Томас Лукманн и говорят о «социальном конструировании реальности». Эта линия включает и работы таких представителей символического интеракционизма как Эрвин Гоффман и Ансельм Страус.
Периодизация становления практики качественных исследований в России
Исходя из данной таблицы, выявляющей сходные черты разных теоретических воззрений субъективной социологии, в общих чертах вырисовывается и специфическая сфера применения качественной методологии - микропроцессы социального взаимодействия в конкретной ситуации их непосредственного общения. Таким образом, исходя из представленной таблицы, качественная методология предстает не только как определенный способ познания, но и как определенная сфера применения этого знания - микросоциология.
Качественная методология предстает как способ познания в микросоциологии. Микросоциология ориентирована на познание субъективных значений человеческого поведения, путем анализа конкретных ситуаций социального взаимодействия, ограниченных определенными рамками; она ориентирована преимущественно на коммуникативный аспект такого взаимодействия в процессе повседневного общения и рассматривает ситуации прежде всего с точки зрения самих участников общения. Анализируя интерактивную информацию (слова, жесты, разговорные символы), социолог осмысливает и интерпретирует особые формы локального социального существования людей; он обобщает свои наблюдения и переводит их на язык научных терминов для теоретической интерпретации общего социального смысла и механизмов функционирования данного аспекта социальной реальности.
В существующей научной литературе в мировой социологии анализ теорий субъективной социологии и практика качественных исследований обычно представлены раздельно. Имеются только отдельные исключения, когда теоретики в построении своих воззрений опираются на собственную исследовательскую практику (У.Томас и Ф.Знанецкий, А. Страус, Т.Адорно). Однако в реальной практике развитие качественной методологии неотделимо от ее практического применения. Чикагская школа 20-30-х годов является историческим примером соединения и взаимообогащения теории и практики качественных исследований. Чикагский университет в период между двумя мировыми войнами занимал в американской социологии ведущее положение и воспитал большое количество студентов, впоследствии ставших значимыми фигурами в американской социологии. Активной деятельности университета способствовало, с одной стороны, теоретическое влияние символического интеракционизма и гуманистической мысли, с другой - напряженная социальная ситуация самого Чикаго: быстро растущего города с рядом бурно проявившихся социальных проблем ( миграция, приток переселенцев из других городов), требовавших нестандартных научных решений.
По словам Р. Парка город был социальной лабораторией для применения новых методов и аспектов анализа. Предметом детального изучения стали различные территории города и отдельные группировки: районы пригорода, притоны, негритянская семья, еврейские гетто, эмигрантские сообщества. Эти исследования первоначально относили к этнографической традиции. Однако интеракционистская ориентация социологов постепенно скорректировала их интересы в сторону проблем конструирования идентичностей, изучение социального взаимодействия, образа «я» в своих глазах и глазами других. Такой интерес подкреплялся также теоретическими работами самих представителей Чикагской школы: работами У. Томаса, Дж. Мида, Р. Парка, X. Беккера.
По более позднему высказыванию Ф. Знанецкого основным направлением практической деятельности Чикагской школы того времени можно считать построение моделей успешного поведения [4, с. 53].Они рассматривались на примере успешности адаптационного поведения мигрантов: как соотношение инновационного и традиционного аспектов деятельности; как проблемы маргинального поведения и т.д. Фокусом интереса исследователей были прежде всего взаимоотношения в группе, индивидуальное и групповое. Поэтому для их изучения использовались преимущественно качественные методы.
Характерным было рассмотрение проблем в рамках пространственных и временных ограничений (экосистемное исследование города Роберта Парка [У.Баразгова, 1997, с.71] или исследование психологии кризисного сознания), что также требовало качественного подхода.
Под руководством Р. Парка и Э. Берджеса, на социологическом факультете в течение ряда лет издавались книги по методике изучения истории жизни, использованию дневников и писем (1923-1925), а также материалы научных дискуссий по методике интервьюирования [Е. Bogardus, 1926 ] .
Таким образом, Чикагская школа существовала не только как методологическая традиция, но и как определенного рода социологическая -практика, поэтому в данной социально-исторической ситуации Чикагской школы можно вести речь именно о качественной методологии как практическом направлении социологии.
Проблематика физического пространства как социального
Искусственность количественного подхода предполагает акцент на предварительно заданных гипотезах и характеристиках объекта; концентрацию на заранее разработанной схеме анализа; изучении определенных переменных и поиске характера связей между ними. В результаты описываются логические связи между переменными, а социальное многообразие других, не изучаемых связей (как внутри, так и вовне предмета анализа) остается "за скобками" исследовательского интереса.
Преимущества естественного подхода особенно очевидны при изучении нетипичных или инновационных форм деятельности, когда трудно заранее очертить возможные вариации нового явления. Например, в начале 90-х годов начали возникать новые формы трудовой занятости или так называемая "двойная" занятость. Очень трудно было предусмотреть все возможные альтернативы занятости в закрытом вопроснике и проанализировать их вариативность. К какой форме занятости отнести, например, военного, который в свободное от службы время занимается кооперативной или частнопредпринимательской деятельностью и получает доходы непропорционально труду, вложенному в каждую из них? Заранее заданные показатели не давали возможности отнести данный тип ни к одной из заранее предложенных категорий. Искусственность количественных данных проявляется также в отсутствии прямого контакта исследователя со своим объектом. На смену ему приходит «статистическое видение» объекта. В самом деле, в количественном исследовании объект представлен заполненной анкетой с обведенными кружками, которые надо присоединить к ответам других людей. В качественном исследовании исследователь находится в длительном контакте с исследуемым и не только видит и слышит его, но воспринимает его всеми органами чувств, в многообразии его взаимодействий с другими людьми.
Частный характер качественного исследования задает аспект интереса (рассмотрение с точки зрения отклонения от нормы, индивидуального своеобразия); отбор случаев (описание отдельных случаев); а также широту обобщения - распространение выводов на определенную узкую совокупность схожих случаев. Выводы, полученные на одних объектах, носят относительный характер и могут быть отвергнуты последующими исследованиями на других объектах. В отдельных случаях узко фокусированное изучение ставит под сомнение саму возможность распространения выводов на другие объекты.
Обобщенный характер количественного исследования проявляется в упорядочивании структуры сложных социальных объектов (при нивелировании специфики каждого); широте распространения выводов проведенного исследования на всю совокупность аналогичных объектов, а .также в форме представления конечных результатов (в виде цифр и таблиц).
Аналитическое обобщение, конструируемое в результате качественного исследования в виде частной теории, противостоит статистическому. Аналитическое предполагает сравнение результатов по одному объекту с аналогичными (чаще всего противоположными) объектами для подтверждения или опровержения первичных гипотез. Статистическое обобщение количественного исследования основано на статистической репрезентации генеральной совокупности [Романов В., 1996, с.142-143]. Критерием надежности выводов здесь служит достоверное повторение установленных связей на других объектах.
А.Субъективизм качественного подхода, в противоположность утвердившемуся мнению об объективизме количественного, является, пожалуй, самым дискуссионным вопросом при сравнении этих парадигм. С одной стороны, действительно, возможности субъективизма при интерпретации полученных результатов в качественной парадигме значительно выше, ибо в данной стратегии фактически на всех этапах исследователь непосредственно включен в исследовательскую ситуацию, и от его личной трактовки зависит многое. Однако, для избежания этого существуют определенные методики, (например, триангуляция). С другой стороны, сторонники качественных методов, отвечая на обвинения в субъективизме, используют тактику «ответного удара». А кто сказал, что интерпретация количественных данных лишена субъективизма? «Половина опрошенных» - это много или мало? При трактовке одних и тех же данных разными исследователями возможны различные ответы. Ровно также как и при трактовке позиции «затрудняюсь ответить» возможны весьма неоднозначные толкования. Субъективизм социологического исследования заложен уже самим объектом исследования - индивидуальным своеобразием людей, составляющих социум.
Одномерный метод исследования (т.е. использование только одного статистического - способа познания социальной реальности) количественного подхода противостоит многомерному или мультимедийному (multimedia) характеру качественного исследования. Это означает, что последний базируется на многостороннем анализе объекта и привлекает для этих целей разнохарактерные источники информации: например, наблюдение за деятельностью какой-либо группы дополняется интервью с членами этой группы, анализом официальных и частных документов о ее деятельности. Возможно также одновременное использование качественных и количественных данных об объекте, привлечение исторических документов, видеозаписей и т.д.
Исходя из описанной выше дихотомии исследовательских стратегий в качественной и количественной парадигме, можно заключить, что в рамках каждой формируется противоположная система исследовательского отношения к изучаемому объекту.
В количественном исследовании объект предстает в обобщенном, искусственном виде, через его статистическое описание и преимущественно как одномерно измеренный объект, что предполагает формализацию его социологического видения и отстраненно-нейтральную позицию самого исследователя.
При использовании качественной стратегии объекты исследуются в естественной обстановке, в своей уникальности - как частный случай - через аналитическое их описание и многосторонний анализ.
С одной стороны, это приводит к невозможности формализовать все исследовательские шаги предварительно и применительно ко всем частным случаям. С другой стороны, приводит к усилению роли самого исследователя как особого компонента исследовательской ситуации как при выборе своей стратегии, так и во время включенного контакта с исследуемым полем. Как следствие, усиливается свобода выбора исследователем своей позиции в процессе исследования и соответственно возрастает значение его личностных характеристик, таких как профессиональный и интеллектуальный потенциал, моральная ответственность, собственный жизненный опыт.
Исходя из этого, расширяется набор требований к исследователю: он должен сочетать в себе способность к комбинированию абстрактного и конкретного; широкую социологическую и общекультурную эрудицию; умение сопоставлять разные источники информации; сочетать функции интервьюера, социального психотерапевта и аналитика; обладать научной интуицией и воображением; способностью применять как логику здравого смысла, так и логику индуктивную; наконец, он не может добиться успеха без знания макросоциологических теорий и подходов, равно как и частных микротеорий.
Все эти требования закономерны, так как исследователь фактически превращается в «инструмент для сбора информации», который необходимо определенным образом «настроить» и постоянно поддерживать в рабочем состоянии т.е. «включенным», готовым к восприятию социальной реальности.
С этой более широкой свободой выбора связаны и различия в операционализации сравниваемых стратегий - последовательности шагов при проведении одной или другой стратегии, которые схематично представлены в схеме 2.
Используемые методы и источники информации
Сторонники второго направления (реалисты) больше аппелируют к самой фактической основе изложенного жизненного опыта и его интерпретации с точки зрения общих социальных процессов определенного исторического времени - миграции, адаптационных стратегий, социальной мобильности и т.д. [ D.Bertaux, 1997]. Эта дискуссия В.Фишер-Розенталь -Д.Берто отражена в профессиональном журнале «Biography and Society».
Реалистическая направленность данного этапа в российской социологии стимулировалась также развитием устной истории как направления в рамках исторической науки. В начале 90-х традиция «устной истории» активизировалась благодаря обществу «Мемориал».
«Мемориал» представлял собой массовое общество, организованное для сбора информации о жертвах сталинизма: собирали записи интервью, фотографии, рисунки, написанные автобиографии репрессированных. Другими проектами центра были этнографические экспедиции на Кубань для исследования кубанских казаков и их свидетельств о репрессиях в советские годы. (Голод на Украине в 1932-33 г.г., участие в войне в Испании, в работе международного Красного Креста - выполнение гражданского долга и выполнение заданий КГБ - переживания и субъективные свидетельства о своем историческом опыте). Сбор информации продолжался в ходе экспедиции в Самарканд в 1990 г. (исследование крымских татар, переселенных туда); полевого исследования в районе Львова о взаимоотношениях между религиозными концессиями; а также в ходе проекта о трех поколениях семьи в Москве. [Khubova D. Ivankiev A. and Sharova Т. 1992. С. 89-103].
Большая часть проектов того времени была сильно политизирована и связана больше с сиюминутными политическими проблемами, чем с научными.
Исследовательский интерес стимулировался социальной потребностью в изучении «темных пятен» советского периода истории и недостатком письменных документальных источников. Основные статьи по результатам этих проектов появились в зарубежной печати, так как, с одной стороны, российские издания опасались печатать такие материалы, даже на волне перестройки, с другой стороны, сами историки как сообщество настороженно относились к новому типу исторических исследований.
Устные историки начинали с поиска официальных документов о событии и изучения газетных материалов того времени и, неудовлетворенные их фрагментарностью или отсутствием информации, обращались к личным свидетельствам. По ходу исследований обнаруживались новые, чисто социологические аспекты исторической проблематики (проблема вины, ролевые характеристики жертвы и преследователей, индивидуальные стратегии людей, скрытое влияние властных отношений в организации тех или иных событий). Первый официальный Центр устной истории в Московском историко-архивном институте открылся в 1989г. при поддержке Ю.Афанасьева. Он спонсировался обществом «Мемориал» и историко-архивным институтом.
Историческая информация, полученная от свидетелей определенных исторических событий, в результате научного анализа превращалась в концептуальные представления о системе социальных отношений определенного исторического времени и определенного социального контекста. Так, И. Щербакова, еще с 70-х годов записывавшая воспоминания репрессированных, в результате исследования пришла к выводу: «Во времена тоталитарного общества в период тотального страха общее чувство вины должно быть разделено между всеми участниками событий - как жертвами, так и преследователями» [I.Sherbakova, 1992, с. 108]. Заключенные и их преследователи не были идеологическими врагами (как это было в ситуации фашизма). Они могли вместе оказаться в в камере, известны также случаи последующей дружбы, совместных чаепитий, могли быть искренними коммунистами, как одни, так и другие. Жертвы идентифицировали себя с режимом, который их репрессировал. Связи между двумя оппозиционными сторонами иногда приобретали фантастические формы: прощали тому, кто донес, встречали того, кто вел дело впоследствии в роли заключенного в лагере. Те, кто был осужден в 37-ом, были наиболее слепы к режиму, они в минимальной степени представляли и осуждали машину террора. Авторы делают также вывод об изменяющейся с годами самоидентификации участников событий - «я-тогда» и «я-сейчас». Отношение к преследователям или надзирателям с годами становится мягче. Личностное отношение бывших репрессированных к ним теперь становится более спокойным, обвиняя во всем советскую систему в целом. [Sherbakova I., 1992].
Следующий этап становления качественной методологии можно назвать конструктивистским, так как на этом этапе больше внимания уделялось самому процессу построения (конструирования) личностных текстов и их анализу. Тексты рассматривались как информационный источник о самом субъекте и реконструированной его сознанием социальной реальности (типы письма, статус пишущего или говорящего, тип текста как продукт практики письма, типы письма как типы разных социальных практик),
Обсуждая динамику переориентации исследовательского интереса, Н.Козлова так описывает этот процесс. «Постепенно проблема того, как (выделено диссертантом) именно написано, выходила на первый план. По текстам хорошо было видно, что они представляют собой разные типы письма, которые коррелируют с социальным статусом пишущих. В центре внимания оказывался не столько референт исследуемых текстов, сколько тип текста как продукт практики письма, взятый в качестве социокультурной симптоматики. Росло понимание того, что «человеческие документы» представляют различные типы письма. Типы письма представляют людей, принадлежащих к разным группам.» [Н.Козлова, 1996, с. 17]. Одни написаны на «нелитературном языке», другие - на официозном языке, так, как пишут в газетах. Текст подобен маске, которую от лица не оторвешь. Такие аспекты культурологического или более узко герменевтического изучения текста стали в этот период наиболее значимыми для исследователей.
Последующий этап может быть назван концептуальным, вследствие того, что исследователи все больше ориентируются на теоретическое осмысление результатов своих исследований и интерпретацию их с позиции определенного теоретического подхода, с точки зрения специфики и языка конкретной научной дисциплины, в рамках которых работает тот или иной исследователь (от истории до этнологии и психоанализа). Так например, работы В. Романова вписываются в этнографический подход, работы М.Малышевой - в тендерный, а работы Н.Козловой - в лингво-культурологический. Это свидетельствует о внутреннем структурировании поля качественной социологии как отдельной области социологии..
Подтверждением данной гипотезы о периоде «осмысления» являются также попытки встроить качественную методологию в общую систему социологического или, более широко, социального знания (работы В.А.Ядова, О.М.Масловой, О.М.Клюшкиной о соотношении качественной и количественной парадигм в социологии).