Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Исторические аспекты толкования норм права в Англии и США 14
1.1. История раннего периода толкования норм права в Англии и США 14
1.2. Эволюция толкования норм права в Англии и США в XIX–XX вв 40
Глава 2. Теории толкования норм права в Англии и США 67
2.1. Толкование на базе выявления «законодательного намерения» 67
2.2. Толкование на базе текста закона 93
2.3. Динамичные теории толкования 114
Глава 3. Вспомогательные внутренние и внешние средства толкования норм права в Англии и США 132
3.1. Внутренние средства толкования 132
3.2. Внешние средства толкования 160
Заключение 179
Библиографический список 194
Приложение А Авторский перевод закона Великобритании «О толковании» 1978 г. 225
Приложение В Основные каноны толкования Верховного Суда США 259
- История раннего периода толкования норм права в Англии и США
- Толкование на базе выявления «законодательного намерения»
- Динамичные теории толкования
- Внешние средства толкования
История раннего периода толкования норм права в Англии и США
Исторически отправным пунктом и основной парадигмой формирования системы толкования норм права в Англии и США явилось отделение законотворческого процесса от судебного. Пока такая постепенная перемена не произошла в период с XIII по XVII в., строго говоря, «толковать» было нечего. Изначально, в XIII в., английский Парламент был постоянно меняющейся в составе группой достаточно влиятельных людей, созванных и уполномоченных Короной. В задачу средневекового парламентария входила дача согласия на уплату налогов (в те времена процедура законотворчества в области налогообложения представляла собой не столько утверждение системы взимания налогов, сколько простое согласие на ассигнование денежных средств для решения конкретного вопроса), рассмотрение вопросов государственного значения (обычно связанных с иностранными элементами) и рассмотрение различных ходатайств и жалоб (что в англо-американской традиции права именуется «законотворчеством, касающимся отдельных лиц»). В те времена критерии отнесения акта к закону были еще не сформированы. В такой обстановке английские судьи прилагали все усилия для разрешения дел на основе имеющихся законодательных материалов, включая все изданные Парламентом акты и иные документы. Таким образом, «разделяемое чувство институциональной общности между Парламентом и судами, основанное на единой системе профессиональной и политической подготовки судей и законодателей, в перспективе выразилось в размывании правовых границ между данными институтами»6.
Тем не менее с течением времени Парламент все больше обособлял себя в качестве института, имеющего именно законотворческие функции. В середине XVII в. Парламент получил право оценки квалификации своих членов, снятия их с должности и юридический иммунитет парламентариев от ареста7. Данные права и полномочия подкреплялись изданием актов общего законодательства, публикацией документов по итогам сессионной работы, написанием преамбул к законам, процедурами инициирования законотворчества, ведением журналов заседаний (Палата лордов начала вести журналы с 1509 г., а Палата общин – с 1547 г.) и, наконец, возможностью созыва заседаний без согласования с Короной.
Возросшее влияние английского Парламента в конце XVII в. привело к провозглашению парламентской независимости: в ответ на провозглашение независимости Короны в эпоху Стюартов в начале XVII в. Парламент стал все больше расширять свои права, инициировав в 1642 г. гражданскую войну, в результате которой король Чарльз I в 1649 г. был свергнут и обезглавлен, что привело к периоду республиканского правления с 1649 по 1660 г. Период междуцарствия был также ознаменован началом серьезного законотворческого процесса – кодификации правовых актов, включая нормы общего права8. Впоследствии монархия в Англии была восстановлена, но продолжившийся конфликт с Короной привел к «Славной революции» 1688 г., которая окончательно установила принцип парламентской независимости. Эти изменения парламентской организации существенно повлияли на соотношение и взаимную зависимость судебного и законодательного процессов, включая вопросы толкования норм права. Однако полного разграничения этих процессов в современном понимании института разделения властей к концу XVII в. еще не произошло. В течение всего этого периода серьезным политическим оппонентом Парламента была Корона, а не суды. В условиях разногласий между Парламентом и Короной законодательный орган и суды обращались к общему праву, которое также наделяло Парламент большинством имевшихся у него прав и привилегий. Таким образом, несмотря на прямые полномочия Парламента принимать новые законы, фактически деятельность законодательного органа сводилась к установлению содержания тех или иных норм общего права. Более того, чувство общности двух юридических институтов подкреплялось тесными политическими и элитарными связями: парламентарий в то время вполне мог быть одновременно и судьей, а значит, при толковании положений закона суды вполне обоснованно могли ссылаться на то, что судьи понимают значение толкуемой нормы лучше, чем кто-либо, поскольку они принимали непосредственное участие в ее создании9. В свою очередь Палата лордов передала свои полномочия по принятию юридических решений специальной группе «судебных лордов», которые рассматривали дела в порядке апелляции в Палате как в суде последней инстанции, только после 1800 г.10 Получается, что судьи и парламентарии видели себя частью единого процесса принятия и толкования законов, что фактически выражалось в должностном, политическом и юридическом переплетении функций данных институтов.
Толкование по праву справедливости
Несмотря на тесную связь судов и Парламента, существование теории толкования норм по праву справедливости требовало, чтобы толкование все же было подчинено судебному процессу. Суды начали воспринимать законы как единую форму «буквы» и «духа», в которой апеллирование к духу означало поиск «справедливости». Такая «справедливость» имела два значения: 1) соответствие цели статута; 2) соответствие существенным обстоятельствам, способствовавшим принятию закона, которые чаще всего имели свои корни в общем праве. Суды могли выйти за рамки буквы закона, расширив или ограничив ее значение, основываясь на поиске справедливости. Стоит отметить, что суды чаще ограничивали, чем расширяли значение статута, стремясь «ревностно оградить нормы общего права при возникающей угрозе их изменения нормами законодательства»11, однако прямых доказательств такой тенденции в рамках развития права справедливости конца XVI в. в источниках права (в частности, в комментариях Эдмунда Плаудена12) не наблюдается. Плауден прилагал свои комментарии к отчетам о вынесенных судебных решениях, в которых отчетливо высказана его позиция по вопросу толкования норм закона (в частности, по делу Easton v. Studd от 1574 г.). Суть его позиции сведена к понятию «дух (душа) закона», который скрыт за его текстом: «Наше право (как и любое другое) состоит из двух частей, тела и духа, буква закона – это тело, а смысл и причина принятия закона – это его душа…»13. Плауден утверждал, что знание буквы не всегда подразумевает под собой знание духа закона, поскольку дух закона может быть как более ограниченным по отношению к тексту закона, так и наоборот, выходящим за его рамки. Право справедливости призвано расширять или ограничивать букву закона в рамках своей компетенции. Более того, дух закона – это именно то, что судьи должны искать при толковании закона.
Толкование на базе выявления «законодательного намерения»
Терминология. Необходимо подробнее остановиться на понятии «толкование» в системе общего права. Данный институт в Великобритании и США подразделяется на два вида познавательной деятельности: первый – interpretation (толкование-уяснение) и второй, более интересный с точки зрения нашего исследования вид – construction (толкование-разъяснение). В первом случае речь идет о восприятии нормы права субъектом толкования при отсутствии какой-либо двойственности прочтения данной нормы, тогда как второй случай касается выяснения истинного значения толкуемой нормы при возникновении сомнения. Именно во втором случае субъект толкования сталкивается с необходимостью применять весь арсенал средств и способов толкования, основываясь на той или иной теории толкования, и именно в рамках этого процесса спорной норме права дается «толкование» в значении construction, когда смысл нормы доводится до сведения заинтересованного круга лиц. Поэтому в интересах терминологической определенности в настоящей работе понятие «толкование» будет использовано в значении «толкования-разъяснения» (construction). Также исходя из необходимости четкого терминологического разграничения, понятие «общее право» не следует отождествлять с понятием «английское право» или «британское право». Строго говоря, как резонно отмечает Р. Давид, сфера применения английского права ограничивается только Англией и Уэльсом. Оно не является ни правом Объединенного Королевства, ни правом Великобритании, поскольку такие их составляющие части, как Северная Ирландия, Шотландия, острова Ла-Манша и остров Мэн, не подчиняются английскому праву198. Потому несмотря на то, что английское право составляет «стержень» британского права в целом, в силу ограниченности предмета настоящей работы канонами и правилами толкования, выработанными английским правом, а не шотландским или ирландским, в соответствующих разделах и главах данной работы мы будем придерживаться строгой терминологии географического региона изучения – Англии. Тем не менее в тексте закона Великобритании «О толковании» будут приведены и статьи, касающиеся Северной Ирландии и Шотландии. В заключение, необходимо отметить, что в предмет данного исследования не входит рассмотрение особенностей толкования норм Конституции США, требующих освещения в рамках отдельной работы ввиду верховенства данного акта в иерархии нормативных источников права США, сложившейся собственной прецедентной базы толкования норм права, а также применения более строгих концептуальных подходов, правил и приемов толкования норм Конституции США.
По словам Бенниона199, одного из самых влиятельных английских правоведов современности в вопросе толкования норм права, «точкой отсчета» в статутном толковании является «нормативный акт, значение которого в отношении конкретной фактической ситуации и следует выяснить»200. Текст такого нормативного акта может быть определен и как закон, принятый Парламентом, и как отдельное положение закона, или даже как совокупность различных положений нескольких законов. Определив объем толкуемого текста, интерпретаторы могут приступать к толкованию, что также часто приводит к необходимости решения вопроса о выявлении «воли законодателя» или же поиска «намерения Парламента». Это происходит в связи с тем, что судьи часто подвергаются критике в своей строгой «привязанности» к словам закона без учета и попытки выяснить предшествовавшее принятию закона намерение Парламента. Таким образом в статутном толковании есть два основных процесса: анализ текста закона и попытка выявления законодательного намерения – и судья должен стараться их гармонизировать. Однако такое восприятие несколько обманчиво: в английской правовой доктрине все же преобладает мнение о том, что эти процессы тесно связаны, но предпочтение отдается тексту закона, в котором уже выявлена и отражена воля законодателя. Такая позиция берет свое начало в общем подходе к пониманию значения любого текста, как юридического, так и нет201. Роль судьи заключается в том, чтобы искать намерение авторов закона исходя из того, что написано в тексте закона, а не на основе субъективного мнения этих авторов (если предположить, что оно все же может быть достоверно установлено). Таким образом, обозначенная выше критика судей в их излишней привязанности к тексту закона относится не к тому, что судьи выбирают неправильный предмет толкования, а скорее к тому, что они при толковании используют весьма узконаправленный подход к оценке контекста, в котором должен читаться текст закона. Далее перейдем к рассмотрению «революционного» судебного дела, которое вывело процесс поиска законодательного намерения на качественно новый уровень.
Говоря об Англии в контексте данной главы, следует упомянуть дело Pepper v. Hart202 1992 г. Данное дело иллюстрирует степень отличия подхода выявления «законодательного намерения» от иных подходов. Вкратце изложим суть спора. Педагогам колледжа Малверн (частной школы) была предложена льготная ставка для членских взносов (1/5 от обычной ставки) по оплате обучения их детей в школе, если имеются свободные места. Налогообложение данного дохода производилось в соответствии с п. 61(1) закона «О бюджете» 1976 г. по статье «денежные средства, эквивалентные доходу, получаемому работником от работодателя». Однако п. 63(1) и 63(2) предусматривали, что такие «эквивалентные денежные средства» должны исчисляться исходя из «стоимости предоставленного блага» (cost of benefit), которое выражалось в расходах работодателя по предоставлению этого блага. Налоговое управление и Апелляционный суд истолковали понятие «расходы работодателя на предоставление блага» как подразумевающее под собой сумму, равную льготе, полученной педагогами (т.е. 4/5 от обычного взноса). Дело дошло до Палаты лордов, которая в своем большинстве была решительно настроена на отклонение апелляции педагогов о том, что с них налог не должен взиматься. Тем не менее судья Гриффит обратил внимание лордов на историю принятия закона «О бюджете» 1976 г., в ходе изучения которой выяснилось, что Парламент не намеревался облагать налогом педагогов в данном случае. В процессе прохождения законом стадии обсуждения в комитетах абзац об уточнении такого подхода к налогообложению был намеренно удален. Если бы его оставили в законе, то с педагогов вполне можно было бы взыскать налог на неуплаченную сумму льготы. Однако члены Парламента предусмотрели такую возможность и исключили уточняющие положения из закона. Расходы работодателя на предоставление данной льготы минимальны, как заявил судья Гриффит после анализа «законодательного намерения», и выражаются в принятии данных детей в школу, что представляет собой административную процедуру, не требующую больших материальных затрат. Дело было отправлено на новое рассмотрение, и педагоги в итоге добились своего права не платить налог на данную льготу203. Так, данное дело утвердило в последующей прецедентной практике по-новому открытый, но уже существовавший источник толкования – отчеты обсуждений комитетов и дебаты в Парламенте204.
До принятия решения по делу Pepper v. Hart общим правилом был запрет на использование официальных отчетов о заседаниях английского Парламента (Hansard205) для целей толкования статута206. По сути, дело Pepper v. Hart радикально не изменило общего правила о запрете. Однако в этом деле лорд Брауни-Уилкинсон установил четкие критерии использования таких отчетов:
(а) если законодательство является двусмысленным или неясным («туманным»), или ведет к принятию абсурдного решения;
(б) если материалы, на которые дается ссылка при толковании, состоят из одного или нескольких утверждений министра или другого инициатора закона, совместно с иными парламентскими материалами, необходимыми для выяснения значения этих утверждений;
(в) если утверждения, на которые дается ссылка, являются четкими и ясными.
В случае с делом Pepper v. Hart именно министром было дано разъяснение о том, как следует применять закон. Данное разъяснение гласило, что ст. 63(2) закона «О бюджете» 1976 г. предполагала рассмотрение предоставляемой педагогам льготы с налоговой точки зрения как расходов работодателя, а не полной коммерческой стоимости обучения детей в частной школе, с которой должен взиматься налог. Наличие столь четких критериев применения истории принятия закона способствует правовой стабильности в судебной практике.
Динамичные теории толкования
В Англии динамичные теории толкования воплощаются преимущественно в историческом толковании, или правиле Хейдона290. Как было упомянуто выше, в главе 1, правилом Хейдона данная теория толкования была названа по делу XVI в., а именно 1584 г. Вкратце изложим суть дела. Спор касался вопросов аренды и пожизненного владения имуществом. Религиозный колледж «Оттери» сдал в аренду часть земельного участка (манора) частному лицу и его сыну. Аренда представляла собой копигольд (copyhold), т.е. арендные права, которые были зафиксированы в протоколах манориального суда (суда феодального поместья). Обычно участки манора выдавались в аренду в обмен на сельскохозяйственные услуги. Отец и сын (Ware – Уэры) подписали договор на пожизненные арендные права, под условием прав наследодателя (феодала) и обычаев конкретного манора. Бессрочные арендаторы также занимали часть территории этого земельного участка. Позже колледж сдал этот же участок некоему Хейдону на 80 лет с выплатой стандартного для того времени размера арендной платы. Менее чем через год после сдачи в аренду участка Хейдону Парламент принял закон «О роспуске» (Act of Dissolution), который постановил прекращение деятельности многих религиозных учреждений, в том числе колледжа «Оттери», земли и аренды которого перешли во владение короля Генриха VIII. Однако закон оставлял в силе права пожизненного владения землями, которые начались более чем за год до принятия закона. Таким образом Суд казначейства признал арендные права семьи Уэров и отклонил правопритязания Хейдона, одновременно установив очень влиятельный правовой принцип толкования.
Вышеобозначенная проблема касалась взаимодействия закона с ранее действовавшим общим правом, а именно с необходимостью «исправить дефекты» общего права. Суд заключил, что задача закона состояла в «исправлении вреда», который несло в себе общее право по этому вопросу. Следовательно, суд должен смотреть на истинную причину принятия закона, оценивая, какая задача ставилась Парламентом для решения и как он ее воплотил в законе.
Современная версия правила исторического толкования выражается в трех основных шагах, которые должен совершить судья:
1) определить, каким было правовое регулирование вопроса до принятия закона;
2) какую проблему, или «вред» (mischief) закон пытается устранить;
3) какое решение (средство правовой защиты) предлагает Парламент.
Таким образом, судья должен истолковать закон так, чтобы помочь реализации цели закона, направленной на устранение проблемы (вреда).
Классическими примерами правила исторического толкования являются следующие дела:
Smith v. Hughes (1960): закон «Об уличных правонарушениях» 1959 г. ввел уголовную ответственность для женщин легкого поведения за привлечение «клиентов» на улицах и в иных публичных местах. В данном деле женщина находилась не на улице, а в доме, постукивая по стеклу для привлечения внимания проходящих мимо мужчин. Судья по делу решил, что задача закона заключалась в том, чтобы обеспечить людям, проходящим по улице, условия, при которых их не будут вовлекать в незаконный бизнес, а значит, несмотря на то, что женщина в данном случае физически не находилась в публичном месте, ее действия были квалифицированы как уголовное преступление.
Elliott v. Grey (1960): закон «О дорожном движении» 1930 г. устанавливал, что любое «использование незастрахованных машин на дорогах» является правонарушением. Машина в данном деле находилась на дороге, однако была поднята домкратом и была без аккумулятора. Суд постановил, что машина все же является «угрозой», на устранение которой и был направлен закон, и решил, что фраза «использование машины» включает в себя и данный случай.
Royal College of Nursing v. DHSS (1981): закон «Об абортах» 1967 г. гласил, что прерывание беременности возможно только при его осуществлении «лицензированным медицинским работником». К 1972 г. прерывание беременности стали производить в большей степени и чаще с использованием только медикаментов, а не хирургическим способом, в связи с чем вторая стадия процедуры – введение внутривенной капельницы – производилась под контролем врача медицинскими сестрами. Палата лордов постановила, что «проблемой», которую пытался решить данный закон, являлись неточные формулировки предыдущего закона, толкавшие женщин на рискованные процедуры нелегальных абортов. В связи с этим было признано, что сестры могут осуществлять такую процедуру, поскольку задача закона – помещение беременных женщин в безопасные и стерильные условия для целей аборта – была соблюдена. Однако это было непростое решение для Палаты, некоторые лорды (Уилберфорс и Эдмунд Дэвис) резко отреагировали на такое решение, сказав, что Палата не толкует закон, а переписывает его291.
Далее необходимо остановиться на случаях «чтения судом между строк закона», упомянутого выше. Напомним, что речь идет о возможности суда «встраивать» в текст закона необходимые слова, которые «подразумеваются» иными положениями закона, а также об ограниченном праве судьи добавлять, изменять или игнорировать слова закона с целью предотвращения неразумности, абсурдности, несостоятельности положения или его несоответствия с остальными частями текста закона292. В деле Western Bank v. Schindler 1977 г. лорд Скарман отразил сущность данного подхода: «Судебное нормотворчество – нет, это недоступная опция для английского суда. Наши суды не обязаны, как, например, в Швейцарии (ст. 1 и 2 Швейцарского гражданского кодекса), включать в текст закона те нормы, которые судья при их отсутствии включил бы на месте законодателя. Но наши суды имеют обязанность воплощать в реальность намерение Парламента, если это возможно, как путем строгого толкования использованного в законе языка, так и посредством включения недостающих слов в несовершенный текст… Границу между судебным нормотворчеством, которое запрещено нашим законом, и толкованием суда для целей наилучшего исполнения воли Парламента все же определить непросто. Скажем лишь, что такое включение слов в текст закона должно быть небольшим по объему и основанным на четко установленном намерении закона, равно как и должно не отличаться от иных положений закона по своему смыслу»293. Однако данный подход выглядит весьма дискреционным по отношению к тексту закона. Все же необходимо отметить, что в тексте закона часто бывают очевидные ошибки. Так, например, в ст. 33 закона «О штрафах и возмещениях» 1833 г. было указано, что «если лицо, предоставляющее возмещение, будет привлечено к уголовной ответственности или является несовершеннолетним лицом, то Суд казначейства должен быть лицом, предоставляющим возмещение взамен несовершеннолетнего лица». Очевидно, что слова «взамен лица, привлеченного к уголовной ответственности» были пропущены. Эта ошибка была исправлена в 1848 г. с помощью включения судом недостающей фразы в текст закона.
Иногда дело касается всего лишь одного предлога, который в корне влияет на то, будет ли подозреваемый признан виновным в совершении преступления и будет ли он привлечен к уголовной ответственности. Так произошло в деле R v. Oakes 1959 г., где союз «и» был заменен на «или». Господину Оуксу было предъявлено обвинение в совершении подготовительных действий к преступлению по закону «О государственной тайне» 1911 г. Изначально ст. 7 закона в редакции 1920 г. гласит: «Любое лицо, которое совершает любое правонарушение, согласно закону О государственной тайне 1911 г., или этому же закону в редакции 1920 г., или намеревается убедить, или подстрекает, или совершает попытку по убеждению другого лица совершить любое такое правонарушение, или помогает, или способствует совершению такого правонарушения, и совершает любые подготовительные действия к правонарушению, согласно закону О государственной тайне 1911 г. или этому же закону в редакции 1920 г., должно быть признано виновным…». Получалось, что при строго буквальном прочтении данной фразы предлог «и» возводил в степень преступления одновременное совершение какого-либо из перечисленных в первой части статьи действий (подстрекательство, способствование) и совершение подготовительных действий к правонарушению.
Внешние средства толкования
В Англии классификация внешних средств толкования относится преимущественно к правилу исторического (смыслового) толкования. Если внутренние к тексту закона средства оформляют применение правил буквального толкования, то внешние средства применяют исключительно в отношении динамичной теории толкования. Классическими внешними средствами толкования являются: историческая ретроспектива какого-либо закона, словари и иные учебные пособия, отчеты различных комитетов и комиссий, различные договоры международного характера, обычай и Хансард, о котором мы подробно говорили в 2.1.
Историческая ретроспектива любого закона (либо какого-либо из положений закона) помогает судье увидеть обстановку, в которой принимался закон, а также сравнить его с иными законами, принятыми в это же время.
Относительно данного средства толкования в 1964 г. высказался лорд Рид по делу Chandler v. DPP – в поддержку вывода о том, что члены Комитета 100371, оккупировавшие аэродром, действовали «в целях, наносящих ущерб безопасности и интересам государства» в соответствии со смыслом ст. 1 закона «О государственной тайне» 1911 г., несмотря на то, что они верили в необходимость ядерного разоружения Великобритании: «Закон 1911 г. был принят во времена серьезных опасений немецкой угрозы, и было бы крайне удивительно и маловероятно, что Парламент в то время намеревался освободить от ответственности лицо или лиц, которые намеренно вмешались в вопросы государственного значения (а именно стратегического расположения вооружений), дать им возможность представить перед судом присяжных аргументы о нецелесообразности государственной политики и оправдать свои действия как совершенные в наилучших интересах государства… что может в итоге привести к оправдательному приговору при недостижении единогласия присяжных заседателей». Так, судья подчеркнул важность исторической оценки намерений закона372.
Словари и иные учебные пособия помогают суду в выяснении значения конкретного слова или же точки зрения юридического сообщества и отдельных ученых по толкуемому положению. Существует ряд авторитетных учебных пособий, монографий и толковых словарей, ссылка на которые может предопределить выбор толкования, однако единого и четкого перечня таких авторитетных работ все же не существует. Примером решения по делу с использованием «Oxford English Dictionary» является дело Mandla v. Dowell Lee 1983 г.373, в котором было дано толкование слову «этнический». В английской доктрине все же преобладает мнение, что использование словарей должно быть весьма осторожным – когда, например, суд пытается выяснить значение слова на конкретную дату374 или когда речь идет о понятиях, состоящих из двух слов, таких как «недобросовестная конкуренция»375. Современная доктрина права была применена/учтена в деле National Westminster Bank v IRC 1994 г. Однако и иные значимые работы (например, труды Кука) также иногда принимаются во внимание при рассмотрении дел. Помимо литературных источников376, могут быть использованы и узко специализированные научные работы. Так, книги по политической экономии применялись при толковании понятия «прямое налогообложение», упомянутого в законе «О Британской Северной Америке» 1867 г.377
Отчеты различных комитетов и комиссий, таких как Королевская комиссия или Правовая комиссия, или любая иная государственная консультационная структура могут также предоставить суду информацию для выбора того или иного толкования нормы. В деле Black Clawson International Ltd v. Papierwerke Waldhof-Aschaffenburg AG 1975 г. было установлено, что официальные отчеты могут свидетельствовать о существовавшем положении вещей до принятия закона и той «проблеме», которую законодатель хотел решить принятием данного закона.
Международные договоры и конвенции могут быть источником помощи, с учетом презумпции непринятия Парламентом законов, каким-либо образом противоречащих международным обязательствам Великобритании.
Обычная практика и коммерческий обычай (usage) в сфере регулируемых законом отношений также могут пролить свет на толкование статутного термина. Еще в 1774 г. лорд Хардвик сказал: «Общепринятая практика и обычай… должны всегда быть в поле зрения всех судов»378. Следует отметить, что в этом вопросе произошло мало изменений. Если речь идет о значении какого-либо технического слова или же о деятельности узкого специалиста (например, юриста по делам с недвижимостью), общепринятая практика принимается во внимание, особенно если текст закона не распространяется в отношении толкуемого термина подробно, как это было в деле United Dominions Trust Ltd v. Kirkwood 1966 г., в котором Апелляционный суд был вынужден толковать фразу ст. 6(d) закона «О ссудодателях» 1900 г., а именно: «любое лицо, которое добросовестно ведет банковскую деятельность». Понятие «добросовестно» не было объяснено в тексте закона. Лорд Деннинг указал, что «в таких случаях, когда Парламент не дает иного руководства к толкованию, нам ничего не остается делать, как оценить репутацию наиболее разумных предпринимателей».
В 2.1 мы подробно останавливались на таком источнике толкования, как Хансард. Все же стоит упомянуть его в контексте данной главы еще раз. Напомним, Хансард представляет собой официальный отчет о парламентских дебатах, а значит, является и значимым источником выявления законодательного намерения. Более 100 лет Хансард не был официально признан источником толкования, однако лорд Деннинг приложил немалые усилия для исправления данной ситуации. И в 1978 г. в деле Davis v. Johnson оправдал свое толкование закона «О домашнем насилии и бракоразводных процессах» 1976 г., ссылаясь на изучение парламентских дебатов. Тогда Палата лордов его не поддержала. И лишь в 1993 г. данный источник был официально признан и применялся в деле Pepper v. Hart, подробно описанном в 2.1.
Принцип использования парламентских материалов в деле Pepper v. Hart был подтвержден позднее (в 1996 г.) в деле Three Rivers District Council v. Bank of England (No. 2), которое касалось толкования законодательства, принятого в целях исполнения обязательств, в соответствии с директивой ЕС. Хотя текст закона не был двусмысленным, истцы утверждали: при прочтении Хансарда к закону можно было сделать вывод, что на ответчиков налагались обязательства, которые не «прочитывались» в тексте закона. Однако Хансард может использоваться только в тех случаях, когда положения закона двусмысленны, настаивали ответчики. Суд все же указал – в случае, когда законодательство принимается для выполнения задачи, поставленной международными обязательствами государства, нужно использовать все средства толкования для обеспечения выполнения этой задачи. Итогом данного дела послужил принцип использования Хансарда не только для разъяснения двусмысленного положения закона, но и для выяснения общей цели закона.
Также в рамках данной главы необходимо остановиться на практических аспектах Хансарда как источника толкования.
К достоинствам данного вспомогательного средства относят:
– результативность, которую можно охарактеризовать словами лорда Деннинга в деле Davis v. Johnson (1978): «Игнорировать данное средство толкования все равно что пытаться в темноте идти на ощупь в поисках точного значения закона»;
– мировое признание, заключающееся в том, что многие законодательные материалы успешно используются в зарубежных странах, включая страны ЕС и США, где материалы законодательного органа имеют более краткую и содержательную форму, что, возможно, делает процесс обращения к ним более простым и удобным