Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Субъекты и квазисубъекты права: понятия, методологические основания и критерии разграничения 14
1. Понятия субъекта и квазисубъекта права 14
2. Методологические основания разграничения субъектов и квазисубъектов права 47
3. Критерии разграничения субъектов и квазисубъектов права 60
Глава 2. Отдельные виды квазисубъектов права 84
1. Роботы и искусственный интеллект 86
2. Нация как квазисубъект права 106
3. Правосубъектность трудового коллектива 137
4. Семья как квазисубъект права 156
Заключение 171
Список использованной литературы и нормативных правовых актов 186
- Понятия субъекта и квазисубъекта права
- Критерии разграничения субъектов и квазисубъектов права
- Нация как квазисубъект права
- Семья как квазисубъект права
Понятия субъекта и квазисубъекта права
Вопрос о том, что представляет собой субъект права, является одним из наиболее сложных в теории права. В юридической науке до сих пор не сформирован единый подход к пониманию субъекта права, нет целостной концепции, синтезирующей его формальные и содержательные признаки, кроме того, не установлены четкие разграничительные линии, водоразделы между участниками правовой коммуникации и субъектами других коммуникативных систем (прежде всего политической). Юридическая доктрина не разработала для законодателей и судей необходимых алгоритмов, конкретных критериев, с помощью которых можно однозначно определить наличие субъекта права, передав решение данного вопроса на их усмотрение.
Современные представления о субъекте права сформировались преимущественно в рамках трех основных подходов, течений правовой мысли: позитивизм, юснатурализм и постмодерн. В рамках первого, позитивистского подхода субъект права традиционно рассматривается как носитель прав и обязанностей (сквозь призму конструкции право дееспособности). Данное понимание субъекта права практически не претерпело изменений с течением времени, в процессе развития правовой доктрины. Даже в современной научной литературе понятия «субъект права» и «правосубъектность», «право-дееспособность» продолжают отождествляться, субъект права предстает исключительно как носитель прав и обязанностей, закрепленных в нормах объективного права. Особенность данного подхода заключается в недопустимости каких-либо представлений о субъекте права, характеризующих его не только формально-юридически, но и содержательно. Субъект права в позитивизме – это исключительно юридический конструкт, созданный законодателем.
Один из наиболее влиятельных представителей позитивизма в России Г.Ф. Шершеневич отмечал, что «субъекты права — это те центры, юридические точки, к которым нормами объективного права прикрепляются субъективные права, как коррелативы обязанностей, возложенных на членов правового общения»2. Такой «юридический центр» предполагает обособленность и распознаваемость в правоотношении. Однако подобное понимание субъекта права как некого центра, атрибутированного правами и обязанностями, приводит к постоянному появлению в каждой отрасли права собственных субъектов со ссылкой на особенности правового регулирования. Определение субъекта права в духе позитивизма давали также другие выдающиеся российские юристы. Так, Ф. Регельсбергер определял субъекта права как носителя права, управомоченного3, подобного взгляда придерживались Н.Л. Дювернуа, Д.И. Мейер, Н.С. Суворов, И.А. Покровский 4.
Данная традиция была продолжена в советской доктрине. Например, авторы юридического энциклопедического словаря определяли субъекта права как «лицо (физическое или юридическое), обладающее по закону способностью иметь и осуществлять непосредственно или через представителя права и юридические обязанности (т.е. правосубъектностью)»5. Главный признак субъекта в сформулированной ими дефиниции – способность иметь права и обязанности. Кроме того, по их мнению, субъект права есть необходимый элемент состава правоотношений.
А.В. Мицкевич также отмечал, что субъекты права - это люди и их организации, выступающие как носители предусмотренных законами государства прав и обязанностей6. А.В. Мицкевич, несмотря на высказанную критику «идеалистической» концепции понимания субъекта права (развитой в работах Г. Еллинека, Г.Ф. Шершеневича, Е.Н. Трубецкого, А.И. Елистратова, Н.Ф. Рождественского), как правовой способности, созданной правопорядком, пришел к выводу о том, что права и обязанности, предусмотренные позитивными законами, являются конституирующим, основным признаком субъекта права. Подобной позиции придерживался и В.Я. Бойцов, отмечая, что «субъект права производен от собственной правосубъектности, установленной нормой права»7.
В советский период времени в рамках позитивистского подхода появились некоторые особенности понимания субъекта права. Поскольку право в целом стало пониматься не только в качестве сферы должного, но и в качестве сферы сущего, определенной социальной реальности, то и субъект права стал отождествляться не только с абстрактной способностью обладания правами, но с конкретным участием в правоотношениях. Субъект права стал отождествляться не только с потенциальной возможностью, способностью реализации субъективных прав, но и с их действительной реализацией в правоотношении. С.Ф. Кечекьян определял субъекта права в качестве лица, способного стать носителем прав и обязанностей либо уже являющегося участником правоотношения8. Также и Р.О. Халфина отмечала, что в понятии субъекта права «сливаются две основные характеристики: возможность участвовать в различных правоотношениях и реальное участие в них»9.
Таким образом, указанные выше представители данного подхода к пониманию субъекта права, по сути, предлагали рассматривать его как единство двух элементов: право-дееспособности и реального участия в правоотношениях. Однако такое увеличение содержания понятия не способно было дать более полную и необходимую характеристику субъекта права, поскольку правоспособность всегда предшествует участию в конкретных правоотношениях, следовательно, для возникновения субъекта права наличие второго элемента обязательным не является. Более того, одним из следствий данного подхода стало отождествление субъекта права и участника правоотношения как элемента правоотношения. Анализируя литературу советского периода, можно прийти к выводу о том, что субъект права был окончательно «раздавлен» конструкцией правоотношения, «потерялся» в ней. Подобное исследование субъекта в рамках теории правоотношения в советский период времени провели С.И. Аскназий, О.И. Иоффе, С.Н. Братусь, С.Ф. Кечекьян, А.В. Мицкевич, И.Е. Фарбер, Р.О. Халфина, М.Д. Шаргородский, Ц.А. Ямпольская. Внимание в трудах указанных исследователей преимущественно уделялось анализу субъекта права как участника правоотношения, наделенного субъективными правами и производного от собственной правоспособности, а также вопросу возникновения и прекращения право–дееспособности отдельных видов субъектов права без анализа их содержательных признаков. В подтверждение этого вывода, можно привести слова С.Н. Братуся, отмечавшего, что «субъект права, объект права и правоотношение — все это только содержание юридической нормы»10.
Позитивистское понимание субъекта права действительно оказалось достаточно удобным для целей государственно-правового регулирования, а потому продолжает господствовать и в современной научной литературе. К примеру, в духе позитивизма рассматривает субъекта права Д.Н. Бахрах, отмечая, что он, субъект - это участник общественных отношений, которого юридическая норма наделяет правами и обязанностями11. Н.И. Матузов позиционирует субъекта права в качестве носителя предусмотренных законом прав и обязанностей12. В.В. Лазарев определяет субъектов в качестве индивидов и организаций, которые на основании норм права могут быть участниками правоотношений, носителями субъективных прав и обязанностей13. М.Н. Марченко отмечает, что субъект права – это лицо, за которым государство признает способность быть носителями субъективных прав и юридических обязанностей14. Даже те авторы, кто не относит себя к позитивистам, определяют субъекта сквозь призму прав и обязанностей, нормативно закрепленных. Так, основатель коммуникативной теории права А.В. Поляков пишет: «субъектами правовых отношений (права) являются лица, выступающие в качестве носителей предусмотренных правовой нормой субъективных прав и обязанностей и соотносящие с ними свое поведение»15. Далее А.В. Поляков отмечает, что субъекты официальных правоотношений определяются государством. Не находится ли данное положение в противоречии с самой идеей правовой коммуникации, отстаиваемой ученым? Очевидно, что субъект права при таком понимании предстает в качестве обезличенного носителя дарованных прав, становится производным от собственной право–дееспособности, остается пустой правовой формой в отсутствие содержательных признаков.
Критерии разграничения субъектов и квазисубъектов права
Критерии разграничения субъекта и квазисубъекта права непосредственно обусловлены приведенными выше признаками субъекта права. Исходя из осуществленного ранее анализа этих признаков, можно выделить следующие критерии разграничения. Вытекающие из признака право–дееспособности: 1) возможность (потенциальная или реальная) самостоятельно осуществлять субъективные права и юридические обязанности, совершать правомерные и противоправные поступки; 2) возможность нести юридическую ответственность за свои противоправные поступки, вытекающие из понятия лица (персонификации); 3) обособленность (имущественная и организационная); 4) опознаваемость, возможность правовой индивидуализации; 5) правовая целостность, единство, вытекающие из признака правовой воли; 6) способность принимать и осуществлять правовые решения (быть решающей инстанцией в праве); 7) наличие собственных правовых интересов, потребностей, правовых устремлений, притязаний; вытекающая из такого признака субъект права, как правовой деятель; 8) возможность самостоятельного осуществления правовой деятельности; способность участвовать в разработке и принятии правовых норм, правил.
Вместе с тем, критерии разграничения носят в отличие от признаков более детализированный характер и позволяют выстроить теоретическую модель субъекта права, т.е. его познавательный мысленный образ. Такой познавательный образ создается в процессе абстрагирования от множества свойств, признаков, особенностей отдельных субъектов права. Это есть некое обобщение необходимых качеств субъекта права, отсекающее частности, не требующиеся для его познания. Такой образ не является точной копией конкретного субъекта права, он схож с ним, но полностью ему не тождественен. Понимание субъекта как некоего мысленного образа, модели является необходимым, поскольку он представляет собой достаточно сложный объект исследования, знания о котором находятся в четкой взаимосвязи.
Признаки субъекта права и критерии разграничения субъекта и квазисубъекта права имеют тесную связь и взаимообусловленность. К примеру, основанием возможности осуществлять права и обязанности выступает не только признак право–дееспособности, но и признак свободной правовой воли. Момент достижения полной дееспособности определяется (для физических лиц) не только наступлением определенного возраста, но и зрелостью воли. Способность нести юридическую ответственность, а также назначение юридической ответственности за противоправные поступки возможно только с учетом направленности воли субъекта, а также в отсутствие ее дефекта. То же касается возможности самостоятельного осуществления правовой деятельности. Несомненно, понимание субъекта права как творца правовой реальности базируется на представлении о субъекте как автономной инстанции в праве, обладающей свободной волей и разумом.
Анализ признаков субъекта права, а также критериев разграничения необходимо осуществлять в общей теории права, что обусловлено рядом причин. Во-первых, в рамках отдельной отрасли права с учетом особенностей ее предмета и метода правового регулирования ученые начинают конструировать «собственных» субъектов, а уже затем анализируют их в свете правовых признаков субъекта права, зачастую существенно изменяя последние. Подобный анализ «отраслевых» субъектов не имеет под собой прочной теоретической основы, не затрагивает некоторые признаки, необходимые с точки зрения общетеоретической модели субъекта права. Во-вторых, разработанные в отдельной отрасли права признаки субъекта, не всегда способствуют разграничению субъектов и квазисубъектов права, дают «сбой» при перенесении их в предметную область другой отрасли права или в общую теорию права. Это относится, в первую очередь, к признаку право-дееспособности, разработанному в рамках гражданского права, а затем заимствованному теорией права. При перенесении в другую предметную область, в процессе анализа вновь возникающих субъектов, признак начинает изменяться, приобретает ряд особенностей в области публичного права. Именно поэтому, несмотря на то, что осмысление в цивилистической доктрине право - дееспособности в качестве основополагающего и необходимого признака субъекта права происходит уже более двух столетий, в вопросе разграничения субъекта и квазисубъекта права он зачастую не работает.
Когда юристы начинают изучать то или иное социальное образование в качестве субъекта права, в свете право-дееспособности, они не учитывают такие важные составляющие признака, критерии разграничения субъекта / не субъекта, как способность собственными действиями реализовывать права и обязанности, нести юридическую ответственность за противоправные поступки, защищать нарушенные права, в том числе и в суде, что предполагает процессуальную право–дееспособность субъекта. Эти критерии связаны не только с абстрактной возможностью быть субъектом права по воле законодателя, но и с готовностью становиться им по собственной воле.
Для того, чтобы избежать необоснованного смешения субъектов и квазисубъектов права, следует исходить из того, что признак право– дееспособности не допускает в рамках общетеоретического исследования «разъединения» двух своих элементов - правоспособности и дееспособности (что встречается в цивилистической доктрине и оправдано особенностью реализации имущественных прав)113, а также отождествления правосубъектности и правоспособности. Как отмечал С.С. Алексеев, понятия «субъект права» и «правосубъектность» по своему основному содержанию совпадают114. А потому при отождествлении правосубъектности (по существу, субъекта права) и правоспособности происходит игнорирование выше отмеченных критериев разграничения. Следует еще раз подчеркнуть, что правоспособность (нормативное закрепление субъективных прав) как таковая, не является единственным и достаточным признаком субъект права. Содержание понятий «правосубъектность» и «правоспособность» полностью совпадать не могут.
Из-за игнорирования указанных критериев разграничения, вытекающих их признака право–дееспособности, происходит признание законодателем или частью правового сообщества правосубъектности наций, народов, трудовых коллективов, иных социальных общностей. Такое законодательное или научное признание происходит по вполне объяснимым, чаще всего политическим причинам. Влияние политики на объективное право подтверждается наделением статусом субъекта права трудовых коллективов. Советской властью трудящиеся были признаны собственниками на средства производства, а потому организация была обязана решать вопросы трудовых отношений, обсуждать вопросы производства и социальной сферы совместно с работниками данной организации. В целях гарантии возможности реального участия работников в принятии и согласовании решений, касающихся деятельности организации, законодатель определил корреспондирующие указанным обязанностям организации субъективные права и предоставил их работнику, представленному отвлеченно, – трудовым коллективом. Другой пример. Распад колониальной системы, борьба за независимость и признание политического суверенитета бывших колоний привели к формированию важнейших принципов международного права таких, как невмешательство во внутренние дела другого государства, уважение его социального, экономического, культурного развития, право на самоопределение. Утверждение этих принципов способствовало тому, что правовая, или, скорее, политическая мысль, утвердила носителя права на самоопределение, нового субъекта права115. Не только в международном, но и государственном праве, нации и народы получили признание правосубъектности. Но если бы при анализе выше отмеченных субъектов правовым сообществом был поставлен вопрос: способны ли эти субъекты хотя бы потенциально реализовывать предоставленные им права, претерпеть юридическую ответственность, возникшую вследствие совершенного правонарушения, обладают ли они процессуальной право-дееспособностью, то в признании их правосубъектности было бы отказано.
Относительно критерия способности собственными действиями осуществлять права и обязанности может возникнуть возражение, поскольку не всегда лицо, наделенное субъективными правами, способно их самостоятельно реализовать в каждом конкретном случае, однако оно должно иметь потенциальную возможность их реализации. Отсутствие полной дееспособности на определенном этапе правовой жизни лица не означает, что для характеристики его правосубъектности достаточно наличия исключительно правоспособности.
Нация как квазисубъект права
Разграничение понятий народ и нация Исследование народа и нации как субъекта права имеет длительную историю. Несомненно, для того, чтобы осветить проблемы понимания народа и нации в качестве субъектов права, необходимо проследить причины формирования этих понятий, их историческую обусловленность, исторический контекст. Сами эти обстоятельства весьма интересны, т.к. помогают раскрыть сущность понятий и их определение.
Безусловно, понятия нация и народ смешивать нельзя, однако, следует отметить, что различение этих понятий появилось не сразу. В.П. Даневский, исследуя национальный вопрос, подчеркнул, что разделяли понятия «народ» и «нация» не всегда, а потому, анализируя текст документов более отдаленных эпох, необходимо обращать внимание на их содержание, т.к. «оно соответствует идее национальности, не обращая внимание на безразличное употребление выражений «народ» и «нация»180. В Декларации международного права 1795 года, принятой Конвентом, говорится о независимых и суверенных народах (нациях), из чего следует, что строгого разграничения этих понятий и во времена французской революции, провозгласившей народный суверенитет и противопоставившей его абсолютной власти монарха, не было. Е.В. Спекторский подчеркивал то, что «великая французская революция признала нацию не более как суммой всех граждан» 181, она не различила понятия нации и народ.
Декларации прав человека и гражданина 1789 г. провозгласила, что источником суверенной власти является нация. Никакие учреждения, ни один индивид не могут обладать властью, которая не исходит явно от нации. Данные принципы закреплялись и в Конституции 1791 г., в которой говорилось о принадлежности единого, неделимого и неотъемлемого суверенитета нации. Верным является утверждение относительно того, что «в конституции вводилось правовое понятие нации как единой общности формально равноправных граждан»182.
Однако в то же время в юридической науке встречалось различение понятий «народ» и «нация» по ряду признаков, отождествление, либо выделение нации в качестве разновидности народа, определение данных понятий через определение понятия «этнос». Зачастую «этнос» опредедляли как понятие универсальное, как общность предшествующая исторически нациям и народам, как совокупность людей, основанная на общности происхождения и культуры.183 Так, К. Франц и А.К. Блюнчли придавали нации этнический смысл. А. Моль отождествлял понятия «национальность», «племя» и «раса», а в основе национальности видел общность происхождения и языка184.
Попытки разграничить понятия «нация» и «народ» не прекращались длительное время. Отечественный правовед А.Д. Градовский указывал на стремление юриспруденции уже в XVIII веке примирить государственную форму, основанную на общности юридического закона с естественно -историческим понятием народности185. А.Д. Градовский нацию понимал как естественно - историческую общность людей, а народ - как союз лиц, проживающих на определенной территории и объединенных в одно государство. Г. Еллинек также понимал народ как население государства186. Согласно взглядам Л. Гумпловича, народ представляет собой содержание государства, ему присуща прежде всего общая государственная связь. Народ для Л. Гумпловича - это политический факт, а нация – это продукт культуры187.
А.И. Елистратов выделял такие понятия как государственное население, общество и нация. Государственное население правовед понимал в качестве совокупности лиц, проживающих на государственной территории и объединенных общей системой верховного соподчинения. Существенным признаком нации для Е.А. Елистратова является общее историческое развитие, признаком государственного населения – определенная территория проживания и подчинение общему правопорядку188.
В.Ф. Тарановский тоже под народом понимал население государства, но при этом нацию правовед определял как разновидность народа. Слово народ согласно его мнению имеет два значения: этнографическое и политическое. Именно в этнографическом смысле народ и представляет собой нацию, т.е. совокупность людей, связанных общностью кровного происхождения, духовным единством, общим языком. В политическом смысле народ обозначает население, принадлежащее данному государству189. В.Ф. Тарановский отрицал взгляд на народ как на механическую сумму равных друг другу индивидов, но понимал народ как совокупность общественных групп, объединенных единством интересов190. Е.В. Спекторский также отождествлял понятия населения государства и народ, утверждая, что народ может состоять из нескольких национальностей191. Схожих взглядов придерживался И. А. Ильин, понимая народ как население государства192.
Очевидно, что взгляды правоведов на понятия «нация» и «народ», их признаки значительно разнятся, универсальных определений данных понятий выработано не было. Однако, резюмируя вышесказанное, можно отметить, что общепризнанным в литературе является понимание народа как совокупности лиц, проживающих на территории определенного государства и объединенных единым правопорядком. В основании понимания народа лежит идея о правовой связи граждан с государством. Определения же, данные в разное время нации, весьма разнообразны. Некоторые из них имеют один признак, признанный существенным, другие имеют не один, но совокупность признаков. Такими признаками могут быть общность исторического развития, языка, культуры, либо определенный уклад экономики.
Множество подходов в исследовании понятий нация и народ
Вопрос о том, что представляет собой нация, в юридической литературе решается неоднозначно. Выше было показано, что не было выработано единых определений таких понятий, как «нация» и «народ». То же самое можно сказать и о таких понятиях, как этнос, национальная группа, национальное меньшинство. Более того, дать исчерпывающие определения данным понятиям весьма затруднительно в силу того, что ими оперирует как юриспруденция, так и социология, политология, этнография, другими словами, одни и те же явления рассматриваются разными науками, соответственно с использованием разных методов и приемов. Зачастую выработанное в одной науке определение переносится в совершенно иную предметную область, в силу чего происходит некое смешение характеристик исследуемого явления. С этой точки зрения представляет интерес теория индифферентных рядов И.А. Ильина, изложенная в первой главе диссертационной работы, необходим анализ понятий в соответствии с логикой предмета науки, ее методами исследования. Понятие «нация» может обладать различными признаками в зависимости от того, в какой методологический ряд мы его помещаем.
Процесс формирования понятия «нация» имеет длительную историю. Еще в Древнем Риме данное понятие появляется и утверждается в качестве союза лиц, основанном на общности происхождения, языка, нравов и традиций, оно практически отождествлялось с понятием «род», противопоставлялись понятию «государство». Понятие было исключено из политического пространства, и, скорее, принадлежало области этнографии. В политическое пространство оно начинает проникать только в Средние века при формировании сословно-представительской монархии в Германии. Немецкая монархия была представлена органами сословного представительства – ландтагами, где господствующие сословия представляли при дворе ту или иную «землю» или «нацию». В качестве нации именно дворянство получило политическое существование, в котором народу, т.е. всей совокупности подданных было отказано. Нация того времени понималась как высшее сословие, народ же - как население, прав политических не имеющее. Во время Великой Французской революции «нация» и «народ» становятся тождественными понятиями, третье сословие начинает отождествляться с нацией, она начинает утрачивать дополитическое содержание, этнографические признаки перестают иметь главенствующее значение. Нация становится политико-правовым явлением, начинает пониматься как совокупность полноправных граждан государства193.
Семья как квазисубъект права
Институт семьи имеет длительную историю. В отдельные периоды своего существования семья действительно являлась образованием правосубъектным и обладала некоторыми признаками субъекта права, как то праводееспособность, единство и целостность, имущественная обособленность и даже волеспособность. Примером для изучения семьи как субъекта права является семья древнеримская. Семья того периода строилась на принципиально иных началах, чем семья современная. Ф. Энгельс в своей работе «Происхождение семьи, частной собственности и государства» отмечал, что слово famila, которое традиционно переводится на русский как семья, в то время обозначало общественный организм, глава которого – домовладыка, был полноправным хозяином жены, детей и рабов, а также имел полное право распоряжения их жизнью275. Древнеримская семья была основана не на кровном родстве, а на отношении власти и подчинения, власти римского гражданина в отношении жены, детей, последующего потомства и вещей. Именно подобная власть сообщала характер юридического единства семье, в то время как правовая личность домовладыки заслоняла собой всех членов семьи. Он являлся представителем семьи вовне, его право-дееспособность и воля были тождественны право-дееспобности и воле семьи как единого лица, в то время как жена и дети субъектами права не признавались. Внутри семьи домовладыка имел неограниченную власть, в связи с чем И.А. Покровский отмечал, что такая семья представляла собой отдельную маленькую монархию276. Данный тип семьи получил наименование Cum manu, что означало право как господство мужа над женой и отца над детьми. Правосубъектность семьи cum manu достигалась и благодаря так называемой имущественной обособленности, жена и дети не имели правоспособности в области имущественных правоотношений. Имущество женщины, которым она владела до брака, после вступления в брак переходило в собственность мужа, имущество, полученное замужней женщиной в браке, также переходило в собственность мужа. Таким образом, имущество семьи сum manu фактически поступало в распоряжение исключительно домовладыки. Женщина в такой семье не представляла собой самостоятельный субъект права, но фактически была уподоблена вещи, поскольку, в случае ухода из дома мужа, могла быть возвращена обратно на основании иска, схожего по своей природе с иском виндикационным. Замещение неправо-дееспособных членов семьи одной право-дееспособной личностью, замещение его волей воли остальных членов семьи, полная имущественная обособленность, способность представительства интересов членов семьи одним лицом во внешних отношениях, позволяет говорить о том, что древнеримская семья сum manu действительно могла существовать в качестве субъекта права.
Несколько позднее появляется новый тип семьи - sine manu, установить момент возникновения которого, как и предпосылки его возникновения достаточно сложно. Данный тип разрушает представление о семье как едином субъекте права. Муж и жена в этой семье формально - юридически чужды друг другу, личность мужа не замещала собой личность жены, муж не имел право на имущество жены, поскольку она не входила в семью мужа. Такой брак не создавал юридических связей между членами семьи. Муж не имел право ни на личность жены, ни на ее имущество, и с этой точки зрения говорить об имущественной обособленности такой семьи уже не приходилось. Жена по собственной воле могла распоряжаться своим имуществом, а также уйти от мужа, тем самым прекратив семейные отношения.
Очевидно, новый тип семьи демонстрирует принципиально иное отношение к личности жены и детей, признание их правоспособности и формального равенства всех членов семьи. Такие изменения свидетельствуют о признании ценности правовой личности каждого члена семьи, ограничивает абсолютную власть домовладыки и, наконец, накладывает на него юридические обязательства. И.А. Покровский отмечал, что в дальнейшем власть мужа над женой, в том числе и «юридическое господство» заменяется естественной опекой, существующей вследствие необходимости единства семейной жизни и быта. Такую опеку получал мужчина вследствие более активного участия в общественных делах277. Но это была именно естественная опека, преимущественное право на решение семейных вопросов и проблем.
Так или иначе, развитие брачно-семейных отношений свидетельствует об их либерализации и признании индивида самостоятельным и самоценным субъектом права. Еще раз подчеркнем, что современная семья в корне отличается от семьи патриархальной, являющейся действительным юридическим единством под властью отца или мужа, в наши дни в большинстве стран мира это союз равноправных самостоятельных лиц.
В настоящее время вопрос определения правосубъектности семьи является актуальным, поскольку можно констатировать закрепление субъективных прав и юридических обязанностей семьи в международных правовых актах, а также в нормативных правовых актах некоторых стран. Актуализация данного вопроса происходит и в научной литературе. Д.А. Матанцев пишет, «что проблема правосубъектности семьи является не надуманной, но практической»278. Коллектив авторов Ю.Ф. Беспалов, О.А. Егорова и И.Ю. Ильина отмечают, что семья – это почти субъект права, некое пограничное состояние279. С.А. Муратова подчеркивает, что семья является особым коллективным субъектом права, поскольку «правовая взаимосвязь членов семьи является непременным условием ее существования»280. О.Г. Миролюбова полагает, что для признания правосубъектности семьи достаточным является совместное проживание и общее хозяйство281. Вместе с тем, указанные автором признаки недопустимо признавать в качестве универсальных для признания правосубъектности, поскольку они могут характеризовать исключительно семью, но не других субъектов права. К тому же раздельное проживание и прекращение совместного хозяйства не свидетельствуют о прекращении субъективных прав и юридических обязанностей, возникающих у супругов после регистрации брака.
В науке существует позиция, согласно которой правосубъектность семьи необходимо признать в целях реализации эффективного правового регулирования282. Признание семьи в качестве субъекта права и субъекта частноправовых отношений допускает Н.И. Беседкина на основании того, что семья выполняет некоторые «рабочие функции для государства и общества при соблюдении прав каждого члена семьи как прав человека»283. Признание семьи в качестве субъекта права, по мнению автора, допустимо еще и на том основании, что семья является самостоятельной ценностью и «частным вопросом» еще со времен римского права. Не отрицая частноправовой характер семьи и признание ее правосубъектности в римском праве, следует отметить невозможность признания семьи в качестве самостоятельного субъекта права в силу отсутствия ряда необходимых признаков такового. Более того, отождествление правовой ценности и субъекта права является не допустимым, о чем шла речь в первом параграфе диссертационной работы.
Для того, чтобы понять действительно ли является семья правосубъектным образованием, следует исследовать ее с точки зрения предложенных выше необходимых критериев разграничения субъекта квазисубъекта права, первым из которых является способность (потенциальная или реальная) собственными действиями приобретать и осуществлять субъективные права и юридические обязанности, нести юридическую ответственность.
Закрепление прав семьи в нормативных правовых актах началось еще в середине прошлого века. В статье 16 Всеобщей декларации прав человека от 10 декабря 1948 года284 было закреплено право семьи на защиту со стороны общества и государства. Это же право закреплено в статье 23 Международного Пакта о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года285. В статье 10 Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах от 16 декабря 1966 года286 предусмотрено право семьи на широкую охрану и помощь, в особенности при ее образовании. Государства – стороны Европейской социальной хартии 1961 года287 (ст. 16) взяли на себя обязательства содействовать экономической, юридической и социальной защите семейной жизни путем выплаты семейных пособий, налоговых льгот, строительства семейного жилья, пособий для новобрачных и иных подходящих мер.