Юридические фикции: логико-доктринальный анализ Саркисян Лала Рубиковна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Методологические основания исследования фикций 16

1. Понятие фиктивности в логике и языке. Фикции в общественной практике 16

2. Природа и функции фикций в юриспруденции 44

3. Сравнительно-правовой метод в исследовании феномена фикций 79

Глава 2. Особенности понимания фикций в мировой юридической доктрине 114

1. Доктрина фикций в российском правоведении 114

2. Особенности толкования фикций в романо-германской системе права. 134

3. Особенности понимания фикций в системе общего права 164

Заключение 204

Литература .216

• Понятие фиктивности в логике и языке. Фикции в общественной практике
• Сравнительно-правовой метод в исследовании феномена фикций
• Доктрина фикций в российском правоведении
• Особенности понимания фикций в системе общего права

Введение к работе

Актуальность темы диссертационного исследования обусловлена необходимостью повышения качества российского законодательства в период развития национальной правовой системы. Такая ситуация, безусловно, стимулирует интерес к различным аспектам юридической техники. Не случайно появление научных работ, направленных на рассмотрение природы, особенностей и функций правовых презумпций, юридических конструкций, правовых символов, оговорок в нормативно-правовых актах и, конечно, правовых фикций.

Их изучение в настоящее время опирается на труды отечественных и зарубежных авторов XIX – начала XX вв., теоретико-правовые и отраслевые наработки советского периода, авторы которых, обычно, выделяют и рассматривают какие-либо отдельные вопросы теории и практики использования фикций в праве, однако они не предлагают комплексного, системного анализа этих нетипичных нормативных предписаний. В этом плане стоит выделить теоретико-правовые исследования юридических фикций постсоветского периода, в которых не только дано критическое осмысление предыдущего опыта их изучения, но и в новом методологическом ракурсе выявлены современные проблемы фикций в социально-правовом пространстве, предложены варианты их решения.

Юридические фикции активно использовалась в различных моделях западноевропейских правовых систем. Устойчивый характер юридических фикций во многом объясняется их особой (в механизме правового регулирования) ролью, которая проявляется, в частности, в случае противоречия в конкретном правовом отношении юридической нормы и реальной действительности, когда правоприменителю необходимо правовыми средствами преодолеть ситуацию невосполнимой неизвестности, которая препятствует принятию юридического решения. Причем, это только один (правда, чаще всего изучаемый) аспект юридических фикций, замыкающийся, прежде всего, на специфику и результаты использования одноименного метода при формировании юридических норм.

В настоящее время можно говорить о динамике в развитии отечественной теории юридических фикций, но в то же время следует заметить, что эвристически и практически значимых результатов на этом пути возможно добиться лишь расширяя теоретико-методологическую основу такого рода правовых исследований, выходя за рамки привычных схем и принципов в широкое фило-софско-правовое, социологически-правовое поле, ориентируясь на сложившиеся плюралистические основания правового познания, филиацию правовых идей.

В этом плане, нельзя недооценивать теоретическую и практическую значимость западного теоретико-правового и философско-правового наследия в области юридических фикций. Анализ, научное комментирование и критическая оценка ключевых положений «правового фикциализма», содержащихся в трудах ведущих специалистов Западной Европы и США XIX-XX вв. позволит расширить проблемно-познавательную базу в этой сфере российской правовой науки и теории юридической техники, в частности.

Состояние научной разработанности темы. На проблему юридических фикций в механизме правового регулирования в целом, а также их специфику в разных типах правовых систем и, в том числе и в российском праве, обратили внимание еще в XIX – начале ХХ веков. В частности, в рамках отечественного правоведения монографические исследования этой категории посвятили Л.Л. Герваген, Д.И. Мейер, Г.Ф. Дормидонтов, Н.М. Коркунов, С.А. Муромцев, Н.В. Суворов, И.А. Покровский, Г.Ф. Шершеневич и др.

В западной правовой традиции первыми на «законом установленную фикцию» обратили внимание глоссаторы, которые назвали корпорацию «лицом», причем, применили это название к церкви. Именно в рамках школы глоссаторов и позже (в период постглоссаторов) утверждается отличие собственно правовой категории «лица» от имеющего место, «фактического понятия о человеке», с чего, собственно, и начинается учение о фикциях в праве. В отношении же фикций в римском праве между российскими и зарубежными правоведами конца XIX-начала XX вв. имеет место дискуссия о справедливости признания

этих нетипичных нормативных предписаний в качестве средств древнеримской юридической техники (Г. Дернбург, Н.Л. Дювернуа, В.Б. Ельяшевич, И.А. Покровский и др.).

В советский период развития отечественной правовой науки проблеме юридических фикций не уделялось должного внимания. В трудах В.К.Бабаева, В.М. Баранова, В.М. Горшенева В.И. Каминской, Н.Г. Романенко, М.С. Строго-вича и В.Б. Исакова, Р.О. Халфиной выделялись и анализировались лишь отдельные (в том числе, и отраслевые) аспекты правовых фикций, причем, в контексте их соотношения с юридическими презумпциями, правовыми принципами и аксиомами, а также в рамках решения такого сложного вопроса, как поиск критериев истинности норм советского права.

В постсоветский период изучение юридических фикций на монографическом, диссертационном уровне, а также в научной периодике провели Т.В. Ка-шанина, М.Л. Давыдова, Е.А. Джазоян, О.А.Курсова, Е.Ю. Марохин, Н.А.Никиташина, К.К.Панько, И.В.Филимонова, А.М. Ширвиндт, В.Ю. Чуфа-ров и другие. В целом, эти исследования обобщают наработки предшествующего периода и предлагают критическую оценку ряда сформулированных дореволюционными и советскими авторами теоретических положений.

Особо следует отметить сложившуюся в Западной Европе и США во второй половине XIX- ХХ вв. школу теоретико-методологического и философско-правового осмысления юридических фикций, бесспорными лидерами которой стали Дж. Бейкер, П. Биркс , Б. Виндшейд, Г. Демелиус, Р. Иеринг, Э. Моглен, Л. Тракман и др. Однако наиболее оригинальные позиции к пониманию сущности и видов юридических фикций, по мнению диссертанта, принадлежат Г. Файхингеру и Л. Фуллеру. Их работы (что очевидно) еще не получили в российской юридической науке адекватной научной интерпретации и поэтому нуждаются в отдельном рассмотрении и системной оценке.

Объектом диссертационного исследования выступают общественные отношения, регулируемые с помощью юридической фикции.

Предметом диссертационного исследования является доктринальное обоснование юридических фикций в российской, европейской и североамериканской правовых традициях.

Целью диссертационного исследования является выявление и теоретическое осмысление сущности и специфики юридических фикций в правовом пространстве, а также выявление особенностей использования юридических фикций в современном российском, европейском и североамериканском законодательстве и правоприменительной практике.

Поставленная цель достигалась путем решения следующих задач:

-выяснить логико-языковое содержание понятия фиктивности, роль и формы проявления фикции в общественной практике;

-систематизировать основные направления интерпретации природы юридических фикций в юриспруденции;

-определить особенности методологии изучения юридических фикций в современном правоведении, место и роль сравнительно-правового метода в их исследовании;

-выявить основные этапы эволюции отечественных доктринальных представлений о юридических фикциях, особенности каждого из этапов этой эволюции;

-охарактеризовать особенности толкования фикций в романо-германской системе права;

-дать теоретическую оценку особенностям понимания фикций в системе общего права.

Методологическая и теоретическая основы диссертационного исследования. Исследование опирается на диалектико-материалистический метод познания правовой действительности, а также на ставшее традиционным использование логического и исторического способов осмысления юридических и государственно-правовых явлений. На применении этих методов основан такой перспективный с позиции первоочередных целей развития современного отечественного правоведения методологический подход к изучению в том чис-6

ле и юридических фикций, в рамках которой логические и прагматические основания любого правового института, юридической конструкции и др. соотносятся с историческим, социокультурным и доктринальным (научным, философским) контекстами.

Среди применяемых в диссертации частнонаучных и специальных методы изучения юридических фикций следует выделить сравнительно-правовой, историко-правовой, формально-юридический, системный, функциональный и др.

Кроме этого, теоретическую базу исследования составили научные разработки и достижения в области теории права, теории юридической техники, философии права, полученные российскими и иностранными исследователями в монографических и диссертационных работах, научных статьях и докладах

Нормативно-правовую основу диссертационного исследования составляют ряд российских нормативно-правовых актов, в которых использованы такие юридико-технические приемы, как юридические фикции, а также отдельные отрасли законодательства Англии, Германии, Франции, США и других западных государств, развивающиеся еще с эпохи позднего Средневековья по настоящее время и включающее различные виды юридических фикций.

Источниковедческую базу диссертации составляют теоретико-

правовые и философско-правовые произведения ведущих российских и зарубежных специалистов в области юридической техники и теории юридических фикций. При написании диссертационного исследования были использованы зарубежные монографические исследования и научные статьи, ранее не переведенные на русский язык.

Научная новизна диссертационного исследования:

- обосновывается, что содержанием понятия фиктивности как логико-языковой конструкции, основанной на гипостазировании, а также особенности, роли и формы фикции в общественной практике и в сфере нормативного регулирования общественных отношений; показано, что применение фикций в обыденной жизни и специальной деятельности (научном познании, регулиро-7

вании общественных отношений) является приемом мышления преодолевающего противоречия, связанные как с невозможностью выразить обычными средствами мысль, эмоциональное состояние, так с невозможностью в контексте сложившегося концептуального аппарата той или иной науки интерпретировать природу явления, систематизировать знание, так и с невозможностью регулировать общественные отношения в контексте имеющихся нормативных средств;

- систематизированы основные направления интерпретации природы
юридических фикций в юриспруденции, определены качественные и количе
ственные критерии классификации методологических подходов к определению
их юридической природы, особенности и значение в современной теории юри
дических фикций: узкого подхода (интерпретирующего юридическую фикцию
как прием юридической техники, или несуществующий факт, имеющий соот
ветствующие юридические последствия), широкого подхода (отождествляюще
го юридическую фикцию с юридическим фактом, интерпретирующего ее ис
пользование в нормотворческой и правоприменительной практике), норматив
ного подхода (обобщающего частные проявления юридической фикции в фор
ме нормативного определения, ограничивающего интерпретацию этого явления
исключительно юридической природой);

- дана оценка методологии изучения юридических фикций в современном
правоведении, выявлена методологическая сущность сравнительно-правового
подхода, его роль в развитии теории юридических фикций, который в качестве
методологического средства, позволяющего не только выяснить специфику
применения юридической фикции в различных правовых системах, но и уста
новить универсальную природу этого явления, его сущность и формы проявле
ния в юридической практике;

- выявлены концептуальные методологические особенности историче
ской эволюции теории юридических фикций в отечественном правоведении,
основные этапы этой эволюции, система факторов обуславливавших специфику
классического, советского и современного периодов, преемственность в эволю-
8

ции отечественной правовой фикциологии и ее основной результат, состоящий в признании таких признаков юридической фикции, как условность, неопровержимость, универсальность, взаимогенерируемость, наличие цели применения, формальность, произвольность, исключительность, ограничительный характер толкования, очевидность, легальность, фактичность;

- охарактеризованы особенности толкования фикций в романо-
германской системе права, определена роль правовой концепции Р. Иеринга, Г.
Кельзена, философии права Г. Файхингера в эволюции доктринальных пред
ставлений о юридической фикции, концептуализации логического и социально-
философского подходов к ее интерпретации, значения юридико-технического,
аксиологического, социально-психологического и ментального аспектов в юри
дической логике без экзистенциальных предпосылок, рассматривающей это яв
ление как универсальный логический прием, характерный для всех сфер позна
ния и деятельности;

- дана теоретическая оценка эвристической методологии интерпретации
фикций в системе общего права, как теории выражающей особенности их
функционирования в правоприменительной практике, где фикция является
утверждением факта, обстоятельства, фиктивный характер которого очевиден,
что является основной отличительной особенностью понимания и применения
фикций в этой системе права.

Положения, выносимые на защиту:

1. Фиктивность представляет собой проявление гипостазирования,

лежащего в основе таких логико-языковых конструкций, как аноматоиды (мнимые понятия), где суждения их включающие выступают в качестве общей посылки умозаключения. Специфически проявляясь в разных сферах общественной практики, в языке фиктивное выражается посредством предложения, включающего (или подразумевающего) языковую конструкцию «как если бы…», формирующего фикцию как инструмент мысли и деятельности, регулирования общественных отношений. В сфере регулирования общественных отношений логической формой фикции является суждение – утверждение о су-9

ществовании неких жизненных обстоятельств, которые на самом деле не существуют, с целью создать фактическую базу для применения соответствующей нормы, либо для формулирования соответствующего правила поведения.

1. Установлено, что в контексте сложившихся доктринальных подходов к интерпретации природы и функций юридической фикции наибольшей эвристической значимостью обладает нормативный подход, рассматривающий ее как положение императивного характера, благодаря ее официальному признанию и закреплению в законодательстве. Нормативный подход позволяет выделить существенные компоненты юридической фикции – социальный, юридический и технико-юридический, систематизируя знания в этой сфере. В социальном контексте юридическая фикция порождается ситуацией невосполнимой неизвестности, в юридическом - правовой неопределенностью, требующей восполнения недостающих звеньев в правовом регулировании общественных отношений, в технико-юридическом – в конструировании формальных юридических условий, позволяющих преодолеть формализм права, обеспечивая реализацию его цели в условиях невосполнимой неизвестности.

2. Обосновано, что использование сравнительно-правового метода в изучении юридической фикции средствами фундаментальной правовой теории имеет эвристическое значение в контексте решения следующих задач: выявление положительного и отрицательного опыта, который можно применить в юридической практике своей страны посредством изучения применения юридических фикций в правовых системах; выяснении универсального содержания юридической фикции посредством сопоставления ее особенных проявлений в соответствующей правовой системе.

3. Доказано, что существует три основных этапа эволюции доктрины юридических фикций в российском правоведении: классический, советский и современный. Основным результатом классического периода является отказ от широкого толкования юридической фикции как приема мышления и утверждение ее логико-правовой природы как приема юридической техники. Особенностью советского периода является доминирование инструменталистской

концепции юридической фикции как приема юридической техники, что оказало значительное влияние на развитие теории юридической фикции в современный период. Особенностью исследования юридических фикций в современный период заключаются в поиске общих оснований этого юридического явления, выработке новых методологических средств анализа, в стремлении сформулировать общий интегрирующий подход к определению их юридической природы, позволяющий раскрыть закономерности их возникновения и функционирования в различных отраслях права.

5. Установлено, что толкование фикций в романо-германской системе права связано не только с анализом их юридико-технических характеристик, но и с аксиологическими, социально-психологическими и ментальными аспектами. Главной особенностью интерпретации юридических фикций в ро-мано-германской системе права является эвристическая методология, предписывающая, что для юридического разрешения реальных проблем в национальной правовой жизни, на законодательном уровне обосновывается возможность использования утверждений о «признании нереальных (а в рамках классической теории истины – ложных) фактов» в качестве существующих и истинных, в целях подготовки «правильного» (и в материально-правовом, и в процессуально-правовом аспектах) правового решения конкретной проблемы.

6. Согласно доктринальным представлениям, доминирующим в системе общего права, логико-семантической предпосылкой применения юридических фикций является неопределенность юридических понятий, затрудняющих применение критерия истинности/ложности. Поэтому доминирующее значение имеет положение о том, что юридические фикции являются методом построения эвристически важных общих теоретических понятий, таких как, «правовая семья», «юридическое лицо», «государственность», «законность», «формальный состав преступления», «абсолютные правовые отношения» и др., восполняющих логико-понятийные пробелы явлений, включенных не только в правовое познание, но и в национальную правовую систему, глобальное правовое пространство.

Практическая значимость диссертационного исследования состоит в возможности использования её основных результатов и выводов в различных видах юридической практики: правотворческой, правоинтерпретационной и правоприменительной. Кроме этого, материалы диссертационного исследования также могут применяться при чтении учебных курсов по теории государства и права, юридической техники, истории политических и правовых учений, сравнительному правоведению, философии и социологии права, юридической антропологии, а также при проведении дальнейших исследований по соответствующей тематике бакалаврами, магистрантами и аспирантами юридических вузов и факультетов.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения диссертационного исследования нашли отражение в 35 научных публикациях, в том числе в 6 научных статьях, опубликованных в журналах из Перечня ВАК РФ, а также обсуждались на Международных межвузовских научно- практических конференциях и «круглых столах»: Международная межвузовская научно- практическая конференция молодых ученых «Традиции и новации в системе современного российского права МГЮА им. О.Е.Кутафина» (Москва,2010); «XI научно-практическая конференция преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых «Актуальные проблемы российской правовой политики»» (Таганрог,2010); Международная научная студенческая конференция «Студент и научно-технический прогресс» (Новосибирск, 2010); «Международная научно-практическая конференция «Правовые презумпции: теория, практика, техника» (Нижний Новгород, 2010); X Неделя науки в РЮИ МВД (Ростов-на-Дону, 2010г); Студенческая научная конференция в ЮФУ (Ростов-на-Дону, 2010г); «XII научно-практическая конференция преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых «Актуальные проблемы российской правовой политики»» (Таганрог,2011); Международная студенческая научная конференция: «Правовые стимулы и препятствия научно-технического развития, инноваций и модернизации экономики» iSLaCo (С.Петербург, 2011); Международная межвузовская научно- практическая кон-12

ференция молодых ученых «Традиции и новации в системе современного рос
сийского права МГЮА им. О.Е.Кутафина» (Москва,2011); V Всероссийская
научная конференция студентов и аспирантов «Актуальные проблемы законо
дательства и права» СКФ РПА Министерства Юстиции РФ, (Махачкала,2011);
Всероссийская конференция студентов и аспирантов «Актуальные проблемы и
перспективы развития экономики и права России на современном этапе» (Киз
ляр, 2011); Международная научно-практическая конференция «Юридическая
конструкция в правотворчестве, реализации, доктрине» (Нижний Новгород,
2012); XIII научно-практическая конференция преподавателей, студентов, ас
пирантов и молодых ученых. «Актуальные проблемы российской правовой по
литики» (Таганрог,2012); VII Всероссийская научная конференция студентов и
аспирантов «Актуальные проблемы правовой науки» (Махачкала, 2012);

Международный молодежный научный форум «Ломоносов» (Москва, 2012); XIII Научно-практическая конференция преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых «Проблемы психологии, филологии и межкультурной коммуникации» (Таганрог,2012); Международная научно-практическая конференция молодых ученых, аспирантов и студентов «Управление политико-правовыми и социально-экономическими процессами в регионах» (Пяти-горск,2012); Международный молодежный юридический конгресс «Правовая политика в XXI веке: государственный и частный интерес в праве» (Махачкала, 2013); Международная научно-практическая конференция студентов и аспирантов «Межсистемные и межотраслевые связи в правовой сфере» (Ка-зань.2013); Международная научная конференция «Юридическая наука и развитие российского законодательства в условиях модернизации» (Махачка-ла,2013); XIV научно-практическая конференция преподавателей, студентов, аспирантов и молодых ученых «Актуальные проблемы российской правовой политики»» (Таганрог,2013); Международная научно-практическая конференция «Демократизация правотворчества: доктрина, практика, техника» (Нижний Новгород, 2013); II международный молодежный юридический конгресс «Конституция РФ основа правовой системы России» (Махачкала,2014); Междуна-13

родная научно-практическая конференция «Правовая политика российского государства в XXI веке» (Владивосток,2014); Всероссийская научная студенческая конференция «Право. Общество. Государство: вопросы теории и истории» (Москва, 2015); Международный молодежный научный форум «Ломоносов» (Москва, 2015); Международный молодежный юридический конгресс. «Модернизация права: особенности, средства и пути» (Махачкала,2015); XVII Международный научно-практический форум «Юртехнетика» в формате «круглого стола» и в жанре дискуссионного клуба на тему «Законотворческая, интерпретационная, правоприменительная техника в контексте культуры и межкультурной коммуникации» (Нижний Новгород, 2015); Всероссийская научная конференция Жидковские чтения (Москва, 2016); XVIII ежегодный Международный научно-практический форум «Юртехника» в формате «круглого стола» и в жанре дискуссионного клуба на тему «Коллизии законодательных, интерпретационных, правоприменительных актов: доктрина, практика, техника преодоления» (Нижний Новгород, 2016).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух глав, включающих шесть параграфов, заключения и списка литературы.

Понятие фиктивности в логике и языке. Фикции в общественной практике

Не смотря на то, что слово «фикция» латинского происхождения, (лат. fictio – выдумка, вымысел)1, само явление фиктивности достаточно обычно для жизни каждого человека, научной и иной деятельности всех народов, выражая не столько намерение личности сознательно исказить действительность, сколько некоторые особенности нашего мышления и языка, как его материального носителя. Если обратиться к справочной литературе, то можно сказать, что наиболее устойчивое значение этого термина и понятия выражает несоответствие между реальным положением дел и некоторым утверждением, которое порождено нашим мышлением и деятельностью. Так, «Словарь русского языка» С.И. Ожегова определяет фикцию как «Намеренно созданное, измышленное положение, построение, не соответствующее действительности, а также вообще подделка»2. «Новый энциклопедический словарь» определяет фикцию как «нечто не существующее, мнимое, ложное»3. Понятие и термин фиктивности как производное от «фикция», соответственно, означает «Являющийся фикцией»4, «…мнимый, выдаваемый за действи-тельное»5.

Учитывая, что определение понятий и терминов в справочной литературе такого рода, как правило, основано на устойчивых значениях слов в контексте соответствующей культуры и языковой среды, следует констатировать негативный оттенок, который присутствует в слове «фикция», «фиктивный» в русском языке. Очевидно, это связано с тем, что в сознании большинства людей латинское слово «фикция» отождествляется со словом «ложь», имеющем явно негативный нравственный оттенок. Действительно, если вновь обратиться к тем же справочным источникам, то можно увидеть, что «ложь» определяется как «Намеренное искажение истины, неправда, об-ман»6. Поэтому и фикция в сознании большинства населения также отождествляется с неправдой, обманом.

Между тем, вполне резонен вопрос о том, всегда-ли намеренно созданное, «измышленное» положение, построение, не соответствующее действительности, нечто не существующее является обманом? Например, таковым не является заблуждение, которое, будучи видимостью истинного знания7, по своей сути есть ошибка8, то есть, не преднамеренное искажение действительности, порождаемое «неправильностью в действиях, мыслях»9. Но фикция не является ошибкой, поскольку в ней всегда присутствует преднамеренность.

По нашему мнению, уже беглый взгляд на семантическое значение слова «фикция», выражаемое справочной литературой, показывает увод на второй план основополагающего для этого термина значения – «выдумка», которое в русском языке имеет не только значение лжи, но рассматривается и как «Изобретение, затея, изобретательность»10. Так, намеренно созданное измышленное положение не обязательно может быть интерпретировано в негативном свете, но и в положительном, например, как некое изобретение, затея.

Можно, таким образом, сказать, что на уровне словоупотребления термин «фикция», неся в основном негативный оттенок, тем не менее, имеет противоречивое употребление, когда с явлением фиктивности связываются не только ложь и обман, но вполне легальные действия. В сознании русского народа вполне укоренились такие явления и обозначающие их понятия, как фиктиный брак, усыновление и пр. То есть, речь идет о такого рода явлениях, которые могут рассматриваться как намеренное искажение существующего положения дел, не имея при этом негативного оттенка.

В настоящем параграфе речь пойдет о таком понимании фиктивности, которое отражает реальную практику познания действительности, ее отражение в мысли, научных теориях, художественном творчестве, мировоззрении и пр., являясь существенным инструментом деятельности и общественной практики.

Прежде всего, проблема фиктивности должна быть рассмотрена как логико-языковой феномен, то есть, в контексте отражающего мир мышления и тех языковых конструкций, в которых мышление обретает свою коммуникативную форму, средство воздействия на индивидов посредством передачи соответствующей информации. В логике мышление рассматривается как средство познания действительности в результате ее отражения в мыслительных формах, которые, в зависимости от своего содержания соотнесенного с отражаемым объектом, могут принимать значение истины или лжи. При этом логика, формулируя законы, правила и принципы правильного мышления, выступает в качестве инструмента познания. Поэтому еще со времен Аристотеля логику было принято называть органоном, то есть средством или методом познания. На заре современной науки, в 17 веке, такой мыслитель, как Ф. Бэкон, известный абсолютизацией эмпирического знания, индуктивного характера познания, создал так называемый «Новый органон», дополняющий и исправляющий органон Аристотеля.

Существенно заметить, что современная отечественная логическая наука рассматривает мышление не в качестве альтернативы чувственному познанию, а как его продолжение и дополнение. Так, эмпирическое познание весьма ограничено в своих возможностях. Один из теоретиков в связи с этим пишет: «Человек в своем сознании отражает действительность не только при помощи мышления, но и посредством органов чувств. Чувственное познание – необходимое условие достижения истины, но его возможности ограничены.

Такое познание всегда локализовано в пространстве и времени. С помощью органов чувств человек может воспринимать непосредственную данность объекта. По своему уровню чувственное познание не в состоянии различать необходимое и случайное, поэтому оно не дает познания сущности объекта. Результаты чувственного познания выражают индивидуальные формы восприятия объекта, и потому их обобщающая роль невелика»11.

В отличие от чувственного познания, которое осуществляется в таких формах как ощущение, восприятие и представление, рациональное познание или мышление характеризуется абстрактно-обобщающим характером, благодаря которому в его формах, таких как понятия, суждения и умозаключения, происходит отвлечение от несущественных признаков предмета, выделение свойств предмета и дает возможность в процессе рассуждения получать новое знание, основанное не на чувственном опыте, а на выводе. Получить такое знание можно, лишь строго следуя законам, правилам и принципам мышления, которые логика формулирует. И именно такая форма познания является высшей формой познания действительности.

Нужно сказать, что в отношении самого феномена мышления, того, как именно оно осуществляется, в науке нет единства мнений. Возможно, это объясняется тем, что мышление является объектом изучения разных наук, таких как психология, философия, физиология высшей нервной деятельности, информатика, а также – культурология, история и пр. Между тем, для логики как науки важным является феномен мышления в его связи с языком. Не в том смысле, что логика отождествляет мышление и язык, а в том, что язык является, фактически, единственным средством изучения мышления, его форм. Как отмечает один из исследователей, «Язык – необходимое условие абстрактного мышления. Неслучайно такое мышление, являющееся отличительной особенностью человека, принято называть «мышлением в понятиях». Язык является чувственно воспринимаемой оболочкой мышления, обеспечивает мыслям человека реальное, предметное существование в форме колебаний воздуха (звуков) или следов краски на бумаге (письма). Вне такой оболочки мысль недоступна для других»12.

Сказанное вовсе не означает, что логика предписывает языку его структуру, функции, содержание и формы. То обстоятельство, что мышление и язык тесно связаны, не могут существовать друг без друга, свидетельствует, что у них много общего. Однако язык является относительно самостоятельным явлением, которое коренится в назначении языка как средства выражения мысли и в его коммуникативной функции. В этой связи, рассматривая язык как коммуникативную систему, исследователи часто делают акцент на различных способах его использования в целях передачи информации. Так, А.А. Ивин указывает на такие функции языка, как описательную, декларативную, нормативную, оценочную, экспрессивную, орективную и др.13, которые охватывают все возможные способы использования языка, включая и передачу эмоционального состояния, волеизъявления и пр.

В более сжатой форме виды использования языка изложены А.Ф. Черданцевым, как виды передачи информации. Он выделяет три таких вида: дескриптивный, прескриптивный и оценочный14, из которых не все могут иметь логическое значение. Так, дескриптивный вид лишь описывает объект в том виде, как он существует. Поэтому он имеет логическое значение, то есть, суждение, выражающее свойство или признак предмета, может быть истинным или ложным, будучи соотнесенным с ним. Однако прескриптив-ный вид не имеет логического значения, поскольку призван воздействовать на человека, общественные отношения с целью предписывания соответствующих действий, выражаясь в нормах, приказах, решениях и пр. Оценочный же вид имеет логическое значение лишь в том случае, когда оценка соотнесена со своим основанием, выражая отношение к объекту мысли (высказывания).

Сравнительно-правовой метод в исследовании феномена фикций

Предпринятый в предшествующих параграфах настоящего диссертационного исследования анализ природы фиктивности как логико-языкового явления, понятия юридической фикции в юридической теории и правоприменительной практике, основных подходов к решению проблемы юридической фикции, сложившихся в юридической теории, показывает, что это сложное юридическое явление имеет множество аспектов и сторон, требующих изучения. При этом теоретическая и практическая важность исследования каждого из аспектов и сторон юридической фикции обуславливает необходимость выделения их в качестве относительно самостоятельных предметов, что, в свою очередь, формирует и совокупность способов, методологических средств теоретического анализа, обобщения законодательной и правоприменительной практики, позволяющих выявить значимые свойства и признаки этого явления.

В этом заключается природа основных подходов, сложившихся в российском правоведении, в основе которых лежит та или иная методологическая идея, в значительной степени определяемая тем или иным аспектом юридической фикции, ее функцией в механизме правового регулирования, значением в системе способов достижения цели регулирования общественных отношений, высшей степени справедливости в условиях правовой неопределенности. Особенности данных подходов в концентрированном виде выражаются в дефинициях юридической фикции, акцентирующих внимание на том или ином ее аспекте и свойстве - регулятивном, юридико-техническом, логико-языковом, информационном, социальном и т.д.

Следует отметить, что подобная ситуация, когда объект исследования дробится на отдельные составляющие его элементы, рассматриваемые в их относительной самостоятельности, вполне естественна для науки и характерна для соответствующей аналитической стадии ее изучения. Но подобный анализ свидетельствует и о другой стороне познавательного процесса – о необходимости синтеза, связанного со стремлением интегрировать разрозненные знания об объекте на основе их обобщения, выводя науку на белее высокий уровень познания.

Сказанное свидетельствует не только о важности методологии в исследовании юридической фикции, но и об объективности применения тех или иных методов на соответствующей стадии познания этого юридического явления, при решении соответствующих познавательных задач. Так, если обратиться к способам изучения юридической фикции в отечественной юриспруденции, то в контексте распространенного узкого подхода, делающего акцент на юридико-технической и фактической ее сторонах, наиболее часто встречается применение структурно-функционального анализа.

Этот метод характеризуется выделением имплементарного содержания изучаемого явления, рассматриваемого через его назначение в структуре элементов, определяющего их связь. Так, в пределах такого принципа анализа юридическая фикция выступает в качестве «структурно расчлененного системного целого»104, где доминирует такое ее свойство, как прием юридической техники либо роль вымышленных жизненных обстоятельств, принимаемых за реальные, и имеющих юридические последствия (юридический факт). Отметим, что без применения этой методологии очень трудно выяснить закономерности функционирования юридической фикции в праве, важнейшие свойства ее юридической природы. Но неизбежное в подобных случаях отождествление одного, хотя и важного свойства с сущностью может вести к односторонней ее трактовке.

Хотя и реже, но весьма часто применяемый при изучении юридической фикции логико-языковой анализ позволяет выяснить закономерности ее логического конструирования в контексте форм и правил мышления, их выражения в языковых конструкциях права. Это, в свою очередь, позволяет выяснить ее общие, характерные для юридических норм деонтические свойства как высказывания, принимающего форму грамматического предложения и особенные, связанные с логико-языковой конструкцией «как если бы…», логические свойства, раскрывающие природу конструирования и применения юридических фикций.

Нужно сказать, что арсенал методов, применяемых в процессе изучения фикций весьма разнообразен, также как и весьма разнообразна их типология, которая, хотя еще и не приняла строгие теоретические формы, существует в контексте теоретического дискурса и, очевидно, соответствует той совокупности методов, которые применяются при изучении правил, приемов, методов юридической техники. Некоторые авторы, стремясь обобщить некоторые совокупности подходов, применяемых при изучении юридической фикции, полагают, что в этой сфере теоретико-правовых исследований, равно как и в других сферах, сформировалось две основных группы подходов, которые можно именовать в зависимости от способа ее определения как правового явления. Так, с одной стороны, юридическая фикция выступает как эмпирический факт, фиксируемый в действующем законодательстве, с другой же стороны, юридическая фикция представляет собой научный феномен, результат теоретического обобщения законодательной и правоприменительной практики. В первом случае речь идет о позитивном (позитивистском) подходе, во втором – о доктринальном105. Так, И.В. Филимонова пишет: «В современном российском законодательстве, комментариях к нему, пояснительных записках к законопроектам и практике судов термин «фикция» и «фиктивный», хотя и не часто, но встречается. Анализ этих источников является необходимым по той причине, что в них, как в зеркале, отражается смысл, закладываемый законодателем и правоприменителем в понятие «фиктивное в праве». Условно данный подход к пониманию юридической фикции можно назвать официальным, поскольку он раскрывает позицию, занимаемую по данному вопросу органами государственной власти, или позитивистским, так как он находит выражение в действующем законодательстве и материалах правоприменительной практики»106.

Однако официальный подход истолковывает фикцию как исключительно негативное явление, противоречащее праву, либо выступающее в качестве средства совершения по существу неправомерного деяния. Таковы границы данного подхода, который не видит и не может видеть той позитивной роли, какую играет юридическая фикция в праве. Такую роль видит док-тринальный подход: «Что касается фикции в ее положительном значении, то она нашла широчайшее применение в качестве приема юридической техники. Юридические фикции можно встретить в самых различных источниках российского права (международных договорах, обычаях, нормативно-правовых актах различного уровня). Ни одна отрасль российского права не обходится без этого приема юридической техники»107.

Полагая, что, не смотря на значительную долю условности предложенной классификации подходов к юридической фикции, все же, следует согласиться с существованием официальной нормативной точки зрения на явление фиктивности и предлагаемого наукой подхода, их существенной разницы в оценке этих явлений, обусловленной разной методологической установкой. В силу этого обобщение существующих способов изучения юридической фикции посредством позитивного и доктринального подходов может рассматриваться в качестве одного из возможных вариантов типологизации методологии современной российской юридической фикциологии.

Большое распространение получил исторический метод, имеющий вспомогательное значение и позволяющий рассмотреть основные признаки и свойства юридической фикции как результат исторической эволюции этого правового явления. Е.А. Юртаева указывает на важность применения исторического метода для исследования юридической техники не только как определенного вида социальной практики, но и как некой формы «кооперации» в изучении права, позволяющей понять смысл применения тех или иных правотворческих решений в соответствующий период истории, в конкретных политических и технико-правовых условиях. При этом очевидно, что исторический метод определяется конкретными особенностями объекта изучения. Это отличает исторический метод от других методов исследования юридической техники. «Если исследование «элементного» состава юридической техники в тот или иной период времени может сочетать аналитический и синтезированный, предметный и целостный подходы, то исторический метод, - пишет Е.А. Юртаева, - предполагает опору на эмпирический и эвристический, диалектический и метафизический, а также социологический и психологический подходы. При этом особенностью применения исторического метода в правоведении является то, что он исключает параллелистские установки на оценочное сопоставление объектов и процедур юридической техники, использовавшихся в предшествующие периоды, с объектами и процедурами, существующими в современной правотворческой и правоприменительной практике»108.

Доктрина фикций в российском правоведении

В России на проблему юридических фикций правоведы обратили внимание в первой половине XIX века. Именно в этот период начинают создаваться фундаментальные научные труды, авторы которых, оставаясь, чаще всего, в романо-германской традиции, европейского континентального правового стиля ставили и решали вопрос о социальной и нормативной природе, функциях и специфике фикций в отечественной и зарубежной правовых системах. Однако исследования, посвященные проблеме юридической фикции были не столь распространены как в настоящее время. Как правило, данная проблема упоминалась вскользь и чаще всего в контексте анализа римского права, где юридическая фикция получила широкое распространение.

Очевидно, что на теоретические представления о юридической фикции значительное влияние оказали зарубежные теоретики права, среди которых в первую очередь следует назвать Г.С. Мэна и Р. Иеринга, теоретические установки которых можно увидеть в правовых учениях наших правоведов. Так, широкое понимание фикции в России получило распространение в связи известностью работ Г.С. Мэна. По его мнению, фикцией является «всякое предположение, которым прикрывают или стараются прикрыть тот факт, что правило закона подверглось изменению, то есть, его буква осталась прежней, а применение изменилось. Фикция юридическая привходит между двумя фактами, дабы связать их между собой, объявляя то, что должно быть, и придавая предположению авторитет и силу»152. Во многом его точка зрения идентична точке зрения Р. Иеринга, согласно которой, фикция есть способ преобразования прежних дефиниций права или прием для подведения новых явлений юридического быта под старые нормы153. Примечательно, что на такое понимание юридической фикции опирался С.А.Муромцев в своих исследованиях римского права, которым посвящена значительная часть его творчества154.

Вероятно, предметом специального исследования юридическая фикция становится у таких русских теоретиков, как Д.И. Мейер и Г.Ф. Дормидонтов, которые посвятили этой проблеме соответствующие работы, сохраняющие актуальность и в наши дни. В своем фундаментальном исследовании «О юридических вымыслах и предположениях, о скрытных и притворных действиях» Д.И. Мейеру удалось довольно ясно охарактеризовать правовые ситуации, при которых используются юридические фикции, кроме этого, он проанализировал явления сходные с фикцией. В своей работе этот автор приводит положение о том, что большинство правовых определений исходят из существующих и широко известных фактов, которые, так или иначе, предшествовали установлению определений в рамках права. Это устоявшийся порядок характерный для юридического быта, но случаются также и отклонения от него в тех случаях, когда не усматриваются те или иные факты, на которые распространяется действие юридических понятий, а эти определения, тем не менее, прилагаются и получают юридическую силу155. Подчеркивая важность исследований фикций Д.И. Мейером, тем не менее, необходимо указать на очевидное влияние подхода Г.С. Мэна, заключающегося в следовании общему пониманию этого феномена. Кроме того, обращает внимание описательность подхода теоретика к юридической фикции, его ориентированность на эмпирическое описание применение фикций в юридической практике. Это, очевидно, послужило причиной, фактически, отождествления юридической фикции и презумпции.

В этом смысле исследования юридической фикции Г.Ф. Дормидонтовым обладают большей эвристической значимостью, претендуют на выработку самобытного подхода, опирающегося на обобщение прогрессивных методологических идей того времени. Уже во введении к фундаментальному труду Г.Ф. Дормидонтова «Классификация явлений юридического быта, относимых к случаям применении фикций» можно увидеть комплексный, теоретико-правовой и историко-правовой характер исследования юридических фикций. Можно сказать, что и сегодня проблемы, обозначенные в этоом произведении, не потеряли своей актуальности, напротив, именно они и составили основные аспекты многих исследований посвященных юридическим фикциям, презумпциям и юридической техники в будущем.

Так, Г.Ф. Дормидонтов в рамках выстроенного им теоретико-правового и историко-правового научного дискурса определяет множество явлений юридического быта, которые могут быть включены в объем понятия «юридическая фикция» и предлагает авторский вариант их классификации. Безусловно, различия в понятиях, связанных с определением юридической фикции, влечет различные взгляды относительно значения и роли фикций в праве: некоторые исследователи признают за фикциями чисто историческое значение, другие допускают их существование в настоящем, причем, разброс мнений огромный - от полного отрицания до невозможности развития системы права без фикций. Во многом это определяется отсутствием до настоящего времени легального определения понятия «юридическая фикция» на фоне близких по значению правовых категорий.

Интересным представляется и тот факт, что Г.Ф. Дормидонтов рассматривает юридические фикции не только в широком, но и в узком смысле. Так, под фикциями в широком смысле он подразумевает «явления юридического быта, которые справедливо и несправедливо обозначаются этим словом и производными от него прилагательными, а равно близкими ему по значению словами: вымышленный, притворный и т.п.»156. Именно это понимание и было положено в основу произведения для изучения истинного значения категории «юридическая фикция». Что же касается рассмотрения фикции в узком смысле, то оно в общем, производное от общенаучного значения этого понятия: «Фикция вообще есть известный прием мышления, состоящий в допущении существующим известного несуществующего обстоятельства или, наоборот, несуществующим существующего, в решении задачи при помощи ложного положения; а юридическая фикция в тесном смысле - тот же прием, но допускаемый и даже предписываемый в известном случае объективным правом»157.

Исследовав явления «юридического быта» в контексте поиска логико-правовой природы юридической фикции, Г.Ф. Дормидонтов пришел к выводу, что использование понятия «юридическая фикция» возможно только лишь в узком смысле.

Одним из ключевых аспектов в его работе является вопрос относительно сущности, значения и роли юридических фикций в современном автору законодательстве. Так, при разрешении проблемы юридических фикций Г.Ф. Дормидонтов отметил, что вопросы касательно фикций для юриста соотносимы с вопросами чести и достоинства.

В настоящее время работы Д.И. Мейра и Г.Ф. Дормидонтова не потеряли своей актуальности и интересны не только теоретикам права, философам и логикам, но также представителям отраслевого юридического знания: в ходе скрупулезного научного анализа юридических фикций, презумпций и аксиом ими содержательно раскрыты эти понятия и приведены оригинальные классификации, типизации ряда правовых конструктов, которые и по сей день используются не только в отечественном, но и в зарубежном правовом знании.

В связи с этим кратким обзором возникновения и развития теории юридической фикции в России, необходимо сказать, что, не смотря на значительное влияние, которое оказывала на российское правоведение западная юридическая наука, в том числе и в способах изучения и интерпретации юридической фикции, не смотря на незначительный объем исследований, посвященных данной проблематике, в 19-м веке были заложены теоретические основы отечественной юридической фикциологии в виде оригинальных теорий юридической фикции, созданных русскими правоведами. Особенностью этого периода эволюции российской правовой доктрины в этой сфере является определение наиболее существенных признаков понятия фиктивности и их применение в исследовании юридической фикции. Данные исследования носили комплексный характер, использовали историческую методологию, также как и логико-правовой, логико-языковой анализ. Результатом научного изучения юридической фикции на этом этапе следует признать отказ от ее широкого толкования как приема мышления и утверждение ее логико-правовой природы как приема юридической техники.

Особенности понимания фикций в системе общего права

Система общего права или, как его еще принято именовать по географическому признаку, англо-американская система права имеет существенные отличия от романо-германской системы права, состоящие, прежде всего в особой законотворческой роли судей, роли прецедентов в судебной практике, в незначительной степени кодификации законодательства. Это налагает свои особенности на доктринальные представления о многих юридических явлениях, в том числе и на представления о юридических фикциях. Можно сказать, что указанные особенности определили основную канву изучения юридических фикций, которое концентрируется на логических, языковых, семантических, юридико-технических, социальных и культурных аспектах деятельности законодателя, использующего юридические фикции в качестве метода построения правовых норм. При этом, учитывая особую роль судьи в этом процессе, который одновременно выступает и в роли правоприменителя, и в роли правотворца, необходимо отметить, что фактически речь идет о мышлении судьи, его правовом и метаправовом содержании. В то же время, очевидна и доктринальная связь представлений о юридических фикций с романо-германской традицией, точнее, с классическими правовыми концепциями, представленными в трудах Р. Иеринга, Г. Кельзена, Дж. Остина, Дж. Бентама и других правоведов. Философско-правовые же основания доктрины юридической фикции во многом обусловлены взглядами Г. Файхингера, подробно рассмотренными в предыдущем параграфе диссертационного исследования. К внешним особенностям англо-американской доктрины юридической фикции, очевидно, следует отнести и то обстоятельство, что значительную роль в формировании теоретических представлений о юридической фикции, изучении философских оснований этого феномена играют американские теоретики права, благодаря исследованиям которых и можно вести речь о некотором устойчивом сочетании черт изучения юридических фикций, о некоей традиции в этой сфере. К числу наиболее известных американских теоретиков юридической фикции, изучающих их философские и логико-языковые и иные особенности, в первую очередь, вероятно, относятся Л. Фуллер и Ф. Шоер, работы которых сегодня по праву относятся к классическим образцам теоретико-правового творчества как в сфере общетеоретических построений фиктивности, так и в сфере англо-американской системе права.

Так, в американской теории права Л. Фуллер прежде всего, известен своей фундаментальной монографией с соответствующим названием «Юридические фикции»204. В России же Л.Фуллера знают в основном по работе «Мораль права»205, что же касается его разработок в области юридических фикций, то они, к сожалению, практически не нашли своего отражения в современной теории права. В этой связи, как представляется, необходимо комплексное, многоаспектное изучение теоретико-правовых и философско-правовых идей Л. Фуллера относительно природы, особенностей, места и роли юридических фикций и, соответственно, метода юридических фикций, используемого, в том числе, и в западной социально-правовой традиции при формировании юридических норм в различных отраслях права.

Три главы «Юридических фикций» первоначально появились в 1930 и 1931 годах, в «Юридическом журнале Иллинойса» (издание 25, №4, 5 и 6), в них Фуллер рассматривал существование фикций в различных областях науки и искусства, во многом, опираясь на философско-позитивистскую правовую традицию, основы которой заложены Дж.Остином, Дж.Бентамом, философией права «Как если бы» Г. Файхингера, с ее логическим обоснованием «обычной лжи» в правовом пространстве.

Причиной появления юридических фикций Л.Фуллер считает сложность формулировки законов, которые, по его мнению, далеко не всегда фиксируют некую «типичную модель» правоотношений, поэтому они не могут учитывать каждый, конкретный случай, всего своеобразия и динамики общественных отношений. По Фуллеру, фикцию можно «уподобить неуклюжей заплатке на теоретической ткани закона: подняв заплатку можно обнаружить место, где порвалась ткань и в то же самое время различить составляющие элементы в самой ткани, которые были ранее закрыты заплаткой»206. Именно присущее любому законодательству естественное «несовершенство» и является исходным пунктом изучения Фуллером природы юридических фикций: выявления их сущностных, логико-правовых (и даже шире – правоменталь-ных) аспектов и особого (нетипичного) инструментального характера.

В работе «Юридические фикции» упоминается доклад, сделанный перед американской Ассоциацией философов в 1912 году теоретиком права М.Р.Коэном, который убеждал своих профессиональных коллег уделить больше внимания философии права. Так, обсуждая проблемы современной ему юриспруденции, М.Р.Коэн сказал: «Рассмотрим, сколько было бы противоречий по поводу природы права и истины в праве, если, вместо нашего легкомысленного подразделения предложений на истинные и ложные, мы использовали бы то, что юристы называют юридическими фикциями. Такие предложения возникают, например, когда мы говорим, что конституция является волей людей, или что судьи просто трактуют, а не создают закон»207. Собственно, такого рода позицию разделяет и в дальнейшем развивает Л.Фуллер.

Анализ фикций в праве привлекает внимание к проблеме соотношения между правовой теорией (имеющими место в определенный исторический период принципами права), юридической нормой и юридическим фактом, между судебным или иным (юридическим) решением и социальной действительностью, реальными общественными отношениями, конфликтами и т.п.: юридические понятия «накладывают» на конкретное явление, существующее в действительности, и благодаря этой процедуре последнее становится объектом правового знания.

Конечно, фикция может быть найдена и в различных системах знания, таких как политология или экономика, в последней, например, мы сталкиваемся с фикцией, анализируя умозрительную модель «человека экономического». Однако такого рода фикции отличаются от фикций в праве, связанных с квалификацией конкретного деяния или правоотношения, подлежащих оценке с точки зрения действующих юридических норм. Парадоксальность же юридических фикций, по мнению Л.Фуллера, как раз и заключается в том, что одно явление может быть квалифицировано разными нормами и при этом не иметь связи с конкретной (социальной) действительностью. Эту мысль автор поясняет фразой, которая могла бы принадлежать судье: «В целях Х мы должны считать брак между A и B действительным; а в целях Y этот брак не имеет законной силы», что по сути и является примером юридических фикций. Таким образом, Л.Фуллер считает, что фикция в праве стремится устранить противоречие между установленным законом (и затем, получившим свою практическую реализацию в судебных решениях, приговорах, иных правоприменительных актах) юридическим фактом и имеющей место действительностью, фактическим положением дел.

В рамках российского и зарубежного законодательства характерными примерами выражения именно такой сущности юридических фикций будут, например, «институт усыновления» («Запись усыновителей в качестве родителей усыновленного ребенка», «Изменение даты и места рождения усыновленного ребенка») в семейном праве или «институт условного осуждения, «процедура погашения и снятия судимости» в уголовном праве и др., а, например, наличие так называемых «формальных составов», которые законодатель считает оконченным преступлением независимо от наступления вредных последствий, вообще, подводит к мысли о наличии в национальном правовом пространстве юридической реальности особого типа: она конструируется исключительно «волей законодателя», опирающегося на сложившиеся в том или ином государстве и обществе, в определенный исторический период принципы и цели правового регулирования и охраны важнейших общественных отношений, сложившийся социально-правовой опыт, возможные рецепции (особенно в условиях правовой системы переходного типа) и др., и никаких «экзистенциальных» предпосылок не только не имеет, но и, вообще, не предполагает.

Излагая свои идеи в сфере юридического фикционализма, Л. Фуллер, во многом, придерживается более ранних философско-правовых исследований, проведенных, в частности, Г. Файхингером, утверждая при этом, что одновременно с изменениями науки, эвристических схем и моделей гуманитарной мысли меняются и фикции. Однако, несмотря на эти изменения, по его мнению, фундаментальной остается концепция Г.Файхингера «Как если бы», которая, собственно и лежит в основе всех современных западноевропейских и американских теорий в области истории и теории права в целом и определении сущности, места и роли легальных фикций в юридической практике и правовом познании в частности.