Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1 Соотношение всеобщего и особенного в категории государства 25
1.1 Государство как эволюционирующий феномен: постановка проблемы 25
1.2 Единство и многообразие определений государства в политико-правовой мысли 46
1.3 Признаки государства и их исторические модификации 64
ГЛАВА 2 Сущность, происхождение и правовая природа государства 84
2.1 Сущность государства как философская категория 84
2.2 Происхождение государства: социокультурные предпосылки 103
2.3 Правовая природа государства в традиционных обществах 122
ГЛАВА 3 Типология государства в контексте эволюционной парадигмы 145
3.1 Основные подходы к типологии государства 145
3.2 Специфика правопорядка как непосредственны специально-юридический критерий типологии государств 165
3.3 Общесоциальные критерии типологии государств 184
ГЛАВА 4 Традиционные государства Древнего мира, Средних веков и раннего Нового времени: общая характеристика 205
4.1 Функции традиционного государства: понятие и виды 205
4.2 Организация власти в государствах Древнего мира и Средних веков 225
4.3 Формы традиционных государств и их историческая специфика 242
ГЛАВА 5 От традиционного государства к государству современного типа 262
5.1 Протосовременное государство и предпосылки его возникновения 262
5.2 Основные черты современного государства 283
Заключение 303
Литература 3
- Единство и многообразие определений государства в политико-правовой мысли
- Происхождение государства: социокультурные предпосылки
- Специфика правопорядка как непосредственны специально-юридический критерий типологии государств
- Организация власти в государствах Древнего мира и Средних веков
Введение к работе
Актуальность диссертационного исследования. Среди задач, стоящих
перед юридическими науками и в первую очередь перед теорией государства и
права, исключительно важное место занимает осмысление основных
закономерностей и движущих сил исторического развития государственности.
Особенное значение данная задача приобрела в настоящее время, когда
марксистско-ленинское учение о государстве с его однолинейным эволюционизмом
утратила свою прежнюю роль, что, однако, не повлекло за собой формирования
множества конкурирующих и взаимодействующих теорий (хотя это вполне
соответствовало бы плюралистическим установкам постмодернистской
юриспруденции)1.
Скорее можно говорить об утрате интереса к изучению проблем эволюции государства и права, каковые явно или неявно стали трактоваться в качестве своего рода «псевдопроблем», унаследованных от марксизма, и, как результат, элиминироваться современными теоретиками из предмета их рассмотрения2. Скептическому отношению к эволюционной парадигме в известной мере способствовало широкое распространение так называемого цивилизационного подхода, приобретшего значительную популярность в качестве теоретической альтернативы марксизму. Для сторонников цивилизационного подхода характерно представление о цикличности, волнообразности исторического процесса, что приводит их к отрицанию всех эволюционных моделей3.
Критика эволюционного подхода, с одной стороны, имела под собой серьезные основания, поскольку была направлена прежде всего против недостатков классического эволюционизма, выступающего с претензией на умозрительное объяснение «законов истории». С другой же стороны, отказ от эволюционной парадигмы влечет за собой определенное снижение научного уровня историко-государствоведческих исследований, обусловливая невозможность теоретического
1 О плюралистичности основных теоретико-методологических установок постмодернистского
правопонимания см. подробнее: Честнов И.Л. Правопонимание в эпоху постмодерна // Правоведение. 2002.
№ 2. С. 4—16.
2 См. об этом, например: Штомпка П. Социология социальных изменений. М., 1996; Он же.
Социология. Анализ современного общества. М., 2008. С. 546—557; Нельсон Р., Уинтер С. Эволюционный
подход в экономической науке // Истоки. Из опыта изучения экономики как структуры и процесса. Изд. 2-е.
М., 2007. С. 57.
3 См.: Sorokin P. Social and Cultural Dynamics. New York, 1937. Vol. I. P. 153.
4 осмысления процесса исторического развития права и государства. Между тем исключительно важной задачей юридической науки на данном этапе является не только сбор и анализ фактического материала в исторической ретроспективе и не только теоретическое осмысление современных государственных и правовых явлений, но и построение комплексной теории исторического развития права и государства, опирающейся на достижения всей совокупности социально-гуманитарных знаний. Такая «теория истории» в юридической науке до сих пор не возникла, что, помимо всего прочего, связано с особенностями устоявшейся предметной градации правовых дисциплин.
В самом деле, теория государства и права, в предмет которой включаются общие закономерности возникновения и развития государственно-правовых феноменов4, уделяет внимание процессу эволюции государства и права лишь постольку, поскольку его изучение проливает свет на понимание их современного состояния. С другой стороны, историко-юридические дисциплины, для которых познание закономерностей эволюции выступает необходимой предпосылкой, в значительной мере ограничиваются обнаружением, описанием и каталогизацией конкретно-исторических фактов5.
Таким образом, налицо явный пробел в структуре правовых знаний, связанный с отсутствием (или, по крайней мере, неразработанностью) юридической дисциплины, которая занимала бы промежуточное положение между теорией и историей права и государства, играя роль своего рода всеобщего учения об эволюционном процессе. Как известно, в системе социологических знаний такую функцию выполняет социальная антропология, которая со времен Л.Г. Моргана, Э.Б. Тайлора и Дж.Д. Фрэзера играла роль общей теории социокультурной эволюции6.
Ту же самую роль в правовых науках призвана играть, на наш взгляд, юридическая антропология, целью которой является теоретическое осмысление эволюции государства и права и создание на этой основе их исторической типологии. Вместе с тем приходится констатировать, что в отечественной правовой науке юридическая антропология как самостоятельная дисциплина переживает
4 См., в частности: Общая теория государства и права. Академический курс. В 2 т. / Отв. ред.
М.Н. Марченко. Т. 1. Государство. Изд. 3-е, перераб. и доп. М., 2007. С. 9 (автор раздела – М.Н. Марченко).
5 См. об этом: Козлихин И.Ю. Сравнительный метод в истории государства и права // Козлихин
И.Ю. Избр. труды. СПб., 2012. С. 296.
6 См.: Уайт Л. Эволюция культуры. Развитие цивилизации до падения Рима // Уайт Л.
Избранное: Эволюция культуры. М., 2004. С. 47.
5 процесс становления (происходящий во многом благодаря опубликованным в последние десятилетия работам С.А. Дробышевского7 и некоторых других ученых8), а ее предметная область до конца все еще не сформировалась9. Поэтому нам представляется, что в настоящий момент было бы значительно корректней рассматривать предложенную в настоящей работе концепцию эволюции в качестве концепции социально-антропологической в применении к такому специально-юридическому феномену, каковым является государство.
Степень разработанности темы. Несмотря на, казалось бы, давнее и широкое признание эволюционной парадигмы российскими теоретиками права и государства, приходится констатировать, что процесс эволюции государства получил значительно более глубокое и всестороннее рассмотрение в трудах не столько юристов, сколько философов, социологов и политантропологов (прежде всего таких, как Д.М. Бондаренко, Л.Е. Гринин, Р. Карнейро, Х. Дж. М. Классен, Н.Н. Крадин, А.В. Коротаев, П. Скальник и др.), предпринимавших весьма плодотворные попытки выявления базовых закономерностей политической эволюции человеческих обществ10.
Выявлению основных закономерностей его эволюции способствовали также
7 См., в частности: Дробышевский С.А. Политическая организация общества и право:
историческое место и начало эволюции. Красноярск, 1991; Он же Политическая организация общества и
право как явления социальной эволюции. Автореф. дисс. ... д.ю.н. СПб., 1994.
8 См.: Рулан Н. Юридическая антропология. М., 1999; Пучков О.А. Юридическая антропология
и развитие науки о государстве и праве. Автореф. дисс. ... д.ю.н. Екатеринбург, 2001; Ковлер А.И.
Антропология права. М., 2002; Агафонова Е.А. Юридическая антропология: концептуальные идеи и
принципы. Автореф. дисс. ... к.ю.н. Ростов-н/Д., 2009 и др.
9 См. об этом: Социальная антропология права современного общества / Под ред. И.Л.
Честнова. СПб., 2006. С. 17 (автор раздела – И. Л. Честнов).
10 См., в частности: Бондаренко Д.М. Доимперский Бенин: формирование и эволюция
социально-политических институтов. М., 2001; Он же. Мир-системный и цивилизационный подходы:
противоположность или взаимодополнительность? // История и синергетика: методология исследования / Отв
ред. С.Ю. Малков и А.В. Коротаев. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2010. С. 7—16; Бондаренко Д.М., Гринин Л.Е.,
Коротаев А.В. Альтернативы социальной эволюции // Раннее государство, его альтернативы и аналоги / Под
ред. Л.Е. Гринина, Д.М. Бондаренко, Н.Н. Крадина, А.В. Коротаева. Волгоград, 2006. С. 15—36;
Цивилизационные модели политогенеза / Под ред. Д.М. Бондаренко и А.В. Коротаева. М., 2002; Гринин Л.Е.
О стадиях эволюции государства. Проблемы теории // История и современность. 2006. № 1. С. 3—45; Он же.
Государство и исторический процесс. От раннего государства к зрелому. Изд. 2-е, испр. М., 2010; Коротаев
А.В. Факторы социальной эволюции. М., 1997; Он же. Социальная эволюция: факторы, закономерности,
тенденции. М., 2003; Крадин Н.Н. Введение. От однолинейного взгляда на происхождение государства к
многолинейному // Альтернативные пути к ранней государственности. Международный симпозиум / Под ред.
Н.Н. Крадина и В.А. Лынша. Владивосток, 1995; Он же. Политическая антропология М., 2001; Carneiro R.L.
Process vs. Stages: A False Dichotomy in Tracing the Rice // Alternatives of Social Evolution / Ed. by N.N. Kradin et
al. Vladivostok, 2000. P. 52—58; Claessen H.J.M. From the Franks to France: the Evolution of a Political
Organisation // Development and Decline / Ed. by H.J.M. Claessen, P. van de Velde and M.E. Smith. South Hadley,
1985; Idem. Early State Dynamics. Leiden, 1987; Skalnik P. Ideological and Symbolic Authority: Political Culture in
Nanun, Northern Ghana // Ideology and the Formation of Early States / Ed. by. H.J.M. Caessen and J.G. Oosten.
Leiden, 1981. P. 84—98.
6
исследования философов и социальных теоретиков XIX – XX вв. (прежде всего
таких, как Дж. Александер, Р. Арон, И.Я. Бахофен, Г.В.Ф. Гегель, Э. Гуссерль, Э.
Дюркгейм, Н.И. Кареев, М.М. Ковалевский, О. Конт, Г. Ленски, Ж. Ленски, К.
Маркс, Л.Г. Морган, Г.С. Мэйн, Т. Парсонс, К.Р. Поппер, М. Салинс, Э. Сервис, Г.
Спенсер, П. Тейяр де Шарден,Ф. Тённис, Л. Уайт, А.Н. Уайтхед, М. Фуко, Ю.
Хабермас, Эд. Шилс, А. Шюц, Ф. Энгельс и др.), в той или иной мере
придерживавшихся эволюционного подхода при всем кардинальном различии их
позиций. Среди этих концепций особого внимания заслуживает стадиально-
типологическая теория, развивавшаяся Д. Беллом11, а также рядом других социологов (прежде всего У. Беком, Э. Гидденсом, Д. Лернером, С. Лэшем, А. Тоффлером, Б.С. Ерасовым, В.Л. Иноземцевым12) и получившая достаточно широкое признание как на Западе, так и в нашей стране. В настоящей работе данная концепция была взята за основу при описании эволюции государства и ее основных стадий.
Поскольку эволюция государства в значительной мере представляет собой исторический процесс, ее познанию способствуют и конкретно-исторические исследования отдельных аспектов развития государств Древнего мира, Средних веков и раннего Нового времени и их связи с правовыми институтами, прежде всего институтом права собственности на землю. В зарубежной историографии такие исследования достаточно широко проводились еще Л. Миттайсом, К. Ф. Савиньи, К. Цахариэ фон Лингенталем13, досконально изучившими соответствующие институты римского права. Однако в нашей стране как историками, так и юристами имущественно-правовой характер властвования в той или иной мере признавался лишь применительно к феодальному государству, наиболее типичные проявления
11 См.: Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования.
Изд. 2-е. М., 2004.
12 См., в частности: Lerner D. The Passing of Traditional Society. Modernizing the Middle East. 2nd
ed. New York, 1965; Lensky G. E. Power and Privilege. New York, 1966; Kahn H., Wiener A. The Next Thirty Three
Years: A Framework of Speculation // Daedalus. 1967. P. 716–718; Toffler A. The Third Wave. Toronto, 1987; Beck
U. Riskgesellschaft. Fr. a/M., 1986; Beck U., Giddens A., Lash A. Reflexive Modernization. Cambridge, 1994; Lash S.
Sociology of Postmodernism. New York, 1990; Giddens A. The Consequences of Modernity. Cambridge, 1990;
Ерасов Б. С. Социальная культурология. М., 1998. С. 332—350; Иноземцев В. Л. Концепция
постэкономического общества // Социологический журнал. 1997. № 4. С. 71–78 и др.
13 См., например,: Savigny F.K. von. System des heutigen rmischen Recht. Bd. 1—8. Berlin,
1840—1849; Zachariae von Lingenthal K.E. Die Meinungsverscheiedenheiten unter den justinianischen Juristen //
Zeitschrift der Savigny-Stiftung fr Rectsgeshichte. Romanistische Abteilung. Berlin, 1885. Bd.6; Idem. Geshichte
des griechisch-romischen Recht. 3.Aufl. Aalen, 1955; Mitteis L. Reichsrecht und Volksrecht in den stlichen
Provinzen des rmischen Kaiserrecht. Leipzig, 1891; Idem. Zur Geschicte des romisches Privatrecht bis die Zeit
Diokletians. Leipzig, 1908.
7 которого имели место в средневековой Западной Европе14.
Это обусловило повышенный интерес к феномену феодальной собственности со стороны отечественных государствоведов и историков государства15. Лишь с появлением работ Е. М. Штаерман о римской собственности на землю стало очевидно, что в античном праве собственность на землю играет ничуть не меньшую роль, чем в праве феодальном, функционально неся ту же нагрузку16. На этом основании в последние годы делаются попытки доказать, что власть государства, например, в Римской империи, так же как и власть средневекового (феодального) государства, вытекала из верховенства собственнических правомочий на землю17.
Значительное внимание проблемам собственности на землю в странах Древнего Востока уделялось российскими историками-востоковедами (Е.С. Богословского, Г.М. Бонгард-Левина, A.M. Вигасина, И.М. Дьяконова, И.М. Никольского, Ю.Я. Перепелкина, A.M. Самозванцева, В.А. Якобсона и др.)18. Вместе с тем в трудах большинства из них не проводится достаточно четкой корреляции между правом собственности и государственной властью. Исключение в данном отношении составляют лишь работы Л. С. Васильева, посвященные анализу
14 См., например: Гуревич А. Я. Начало феодализма в Европе // Гуревич А. Я. Избр. труды. М.;
СПб., 1999. Т. 1. С. 203.
15 См., в частности: Колесницкий И.Ф. Феодальное государство (V—XV вв.). М., 1967; Он же.
Особенности вассально-ленных отношений в Германии Х—ХШ вв. // Средние века. М., 1969. Вып. 32;
Неусыхин А.И. Проблемы европейского феодализма. Избр. труды. М., 1979; Проблемы развития феодальной
собственности на землю. М., 1979; Серовайский Я.Д. К вопросу о распределении прав собственности на землю
среди бургундских феодалов в Х—ХII вв. // Средние века. М., 1969—1971. Вып. 32—33; Фрязинов С. В. Из
истории развития в Астурии и Леоне IX—XII вв. // Научные доклады Высшей школы исторической науки.
1958, № 2; Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в XI—XIII вв. М., 1962;
Котельникова Л.А. Феодализм и город в Италии в VIII—XV вв. М., 1987; Закс В.А. Проблема феодализма в
скандинавских странах: формы социальной организации и представления норвежского крестьянства в XI—
XV вв. Калинин, 1986; Государство в докапиталистических обществах Азии / Под ред. Г.Ф. Кима и К.З.
Ашрафян. М., 1987; Типы общественных отношений на Востоке в Средние века / Под ред. Л.Б. Алаева. М.,
1982; Частная собственность на Востоке/ Под ред Л.С. Васильева. М., 1998 и др.
16 См., в частности: Штаерман Е. М. Римская собственность на землю // Вестник древней
истории (ВДИ). 1974, № 3. С. 34—67.
17 См., например: Коптев А. В. Princeps et dominus. К вопросу об эволюции принципата в
начале позднеантичной эпохи // Древнее право. 1996, № 1.С. 182—189.
18 См.: Никольский Н. М. Частное землевладение и землевладение в древнем Двуречье (К
истории вавилонско-ассирийского общества в III—I тыс. до н. э.). Минск, 1948; Дьяконов И. М. Развитие
земельных отношений в Ассирии. Л., 1949; Он же. Купля-продажа земли в древнейшем Шумере и вопрос о
шумерской общине // ВДИ. 1955, № 1. С. 10—40; Он же. Проблемы собственности: О структуре общества
Ближнего Востока до середины II тыс. до н. э. // ВДИ. 1967, № 4. С. 13—35; Перепелкин Ю. Я. Частная
собственность в представлении египтян Старого царства // Палестинский сборник. Вып. 16 (79). М.; Л., 1966;
Богословский Е. С. Собственность и должностное владение в Древнем Египте // ВДИ. 1979, № 4; Вигасин А.А.,
Самозванцев A.M. «Артхашастра», проблемы социальной структуры и права. М., 1984; Якобсон В.А.
Возникновение писанного права в Древней Месопотамии // ВДИ. 1984, № 4; Самозванцев A.M. Правовой
текст дхармашастры. М., 1991; Бонгард-Левин Г.М. О земельной собственности в Древней Индии // Бонгард-
Левин Г.М. Индия. Этнолингвистическая история, политико-социальная структура, письменное наследие и
культура в древности. М., 2003.
8
феномена «власти-собственности»19. Значение упомянутых работ состоит в том, что
Л.С. Васильев одним из первых в отечественной науке акцентировал внимание на
существование в традиционном обществе органической связи между
государственной властью и правом собственности на землю. К аналогичным выводам на материале стран средневекового Востока, прежде всего Индии, приходит и Л.Б. Алаев20.
Как уже было отмечено, в настоящее время практически отсутствуют
обобщающие исследования теоретиков государства и права, посвященные проблеме
эволюции государства. Косвенным образом данная проблема затрагивалась в
фундаментальном произведении А.В. Венедиктова «Государственная
социалистическая собственность», где она рассматривалась в контексте развития права государственной собственности21. В 70-х годах XX в. значительный вклад в изучение эволюции государства внес также Л.И. Спиридонов, видевший в ней диалектический процесс восхождения от абстрактного к конкретному22. Однако указанные исследования, выполненные в значительной мере с марксистских позиций, не отражают современного состояния научной (в том числе юридической) мысли.
В последние десятилетия попытки теоретического осмысления основных закономерностей эволюции права и государства предпринимаются представителями либертарно-юридической школы (В.С. Нерсесянцем, В.А. Четверниным и их последователями)23. Приходится, однако, констатировать, что исследования сторонников либертарно-юридической школы в данной области (при всей значимости и плодотворности отдельных выводов, сделанных ими) имеют в целом фрагментарный характер. Более того, некоторые концептуальные подходы нельзя признать вполне удачными, как, в частности, позицию В.А. Четвернина,
19 См., в частности: Васильев Л. С. Феномен власти-собственности. К проблеме типологии
докапиталистических структур // Типы общественных отношений на Востоке в Средние века. М., 1982.
20 См.: Алаев Л.Б. Средневековая Индия. СПб., 2003. С. 246—253.
21 См.: Венедиктов А.В. Государственная социалистическая собственность // Венедиктов А.В.
Избр. труды по гражданскому праву. В 2 т. М., 2004. Т. 2. С. 47—314.
22 См.: Спиридонов Л.И. Социальное развитие и право. Л., 1973.
23 См., например: Нерсесянц В.С. Общая теория права и государства. М., 2001. С. 233—243;
Варламова Н.В. Понимание свободы, равенства и справедливости в контексте либертарной концепции права //
Российский ежегодник теории права. № 1. 2008 / Под ред. А.В. Полякова. СПб., 2009. С. 43—66; Четвернин
В.А. Исторический прогресс права и типы цивилизаций // Ежегодник либертарно-юридической теории.
Исследования ученых российской либертарно-юридической школы академика В.С. Нерсесянца / Ред.-сост.
В.А. Четвернин. Вып. 2. М., 2009. С. 50—62 и др.
9 пытающегося достаточно эклектично сочетать эволюционный и цивилизационный подходы, а идею исторического прогресса с представлением о циклическом развитии права и государства24.
В настоящее время наиболее глубокое и всестороннее изучение процесса
эволюции государства было предпринято В.Я. Любашицем, рассматривавшем
данный процесс как переход от традиционного типа государственности к
современному25. Исследование В.Я Любашица представляет собой первую и на
сегодняшний день единственную попытку рассмотреть эволюцию государства во
всей ее целостности. Представляется, однако, что автору не удалось в полной мере
показать специфику различных исторических типов государства (в частности,
традиционного государства). Кроме того, сама типология, предложенная В.Я.
Любашицем, включает в себя всего лишь два элемента, а именно традиционное и
современное государство. Таким образом, складывается впечатление, что все
историческое развитие последнего сводится, по мысли исследователя,
преимущественно к переходу от одного типа ко второму, произошедшему к тому же весьма поздно, а именно – в середине XX в. Это явно обедняет многообразие типологии государственности, игнорируя факт существования промежуточных, а также альтернативных типов, рассмотренных в настоящем диссертационном исследовании. Наконец, нельзя не отметить и того обстоятельства, что автор уделяет недостаточно внимания правовой природе различных типов государства.
Целый ряд частных аспектов эволюции государства был изучен в работах отечественных и зарубежных юристов (таких, прежде всего, как С.С. Алексеев, А.Б. Венгеров, П.Н. Галанза, В.Г. Графский, Л.Гумплович, Р.Давид, А.И. Денисов, Д.В. Дождев, Л.Дюги, Т.П. Евсеенко, Г.Еллинек, О.А. Жидков, И.А. Исаев, Р. Йеринг, Т.В. Кашанина, Х. Кётц, Б.А. Кистяковский, И.Ю. Козлихин, Ф.Ф. Кокошкин, Л.Л. Кофанов, А.И. Королев, Н.А. Крашенинникова, К.Е. Ливанцев, И.Д. Левин, Д.И. Луковская, Я.М. Магазинер, Г.В. Мальцев, Л.С. Мамут, О.В. Мартышин, М.Н. Марченко, И.С. Перетерский, B.C. Петров, А.В. Поляков, А.Л. Рогачевский, Б.А. Стародубский, Ф.В. Тарановский, Е.Н. Трубецкой, К. Цвайгерт,
24 См. подробнее: Разуваев Н.В. Социокультурная эволюция и историческое развитие права:
некоторые дискуссионные вопросы // Российский ежегодник теории права. № 3. 2010 / Отв. ред. А.В.
Поляков. СПб., 2011. С. 81—108.
25 См.: Любашиц В.Я. Эволюция государства как политико-правового института. Дисс. ... д.ю.н.
Ростов-н/Д., 2005.
10 И.Л. Честнов, В.Е. Чиркин, Б.Н. Чичерин, Г.Ф. Шершеневич, Л.С. Явич и др.).
Причем важно отметить, что данная проблематика в силу своей масштабности и общезначимости привлекала к себе внимание специалистов в области не только теории и истории права и государства, но и отраслевых юридических дисциплин. Так, в частности, представления об эволюции правовой природы государства позволяют уточнить работы ученых-цивилистов (М.М. Агаркова, Б.Виндшайда, Л.Л. Гервагена, О.Гирке, О.С. Иоффе, К.Д. Кавелина, О.А. Красавчикова, Д.И. Мейера, И.Б. Новицкого, И.С. Перетерского, И.А. Покровского, К.И. Скловского, Е.А. Суханова, Ю.К. Толстого, Б.Б. Черепахина и др.), посвященные исследованию института права собственности, в том числе и в его диахронном измерении.
Объект и предмет исследования. Объектом диссертационного исследования выступает система социально-экономических, политических, правовых, духовных и иных органически присущих обществу отношений, на основе которых складывалось и эволюционировало государство.
Предметом исследования выступает процесс эволюции государства, его предпосылки, условия, движущие силы и стадии, а также те исторические типы государства, которые этим стадиям соответствуют.
Цель и задачи исследования. Целью диссертационного исследования является формулирование системы концептуальных положений об эволюции государства в ее социально-антропологическом и юридическом измерениях.
В соответствии с поставленной целью решались следующие задачи:
– рассмотрение существующих в юридической литературе понятия и признаков государства в их единстве и многообразии;
– анализ категории сущности государства в ее философском и теоретико-правовом аспектах;
– комплексное исследование социокультурных предпосылок генезиса государственности в недрах догосударственного первобытного общества;
– изучение правовой природы государства как совокупности специально-юридических предпосылок его возникновения и эволюции;
– разработка исторической типологии государства, формулирование ее критериев и установление места, занимаемого каждым из рассмотренных типов в процессе эволюции государства;
– изучение эволюционной динамики функциональных характеристик государства;
– сопоставление структурных, а также формально-юридических
особенностей различных исторических типов государства и установление основных тенденций, характеризующих эволюционные изменения структуры государства и его формы;
– установление системы факторов, обусловивших смену исторических типов государственности на примере конкретных государств Древнего мира, Средних веков и Нового времени.
Новизна диссертационного исследования заключается в том, что автором впервые в отечественной юридической науке последовательно развивается феноменологическое понимание государства, опирающееся на философские (в том числе социально-философские) идеи Э. Гуссерля, М. Мерло-Понти, М. Шелера, А. Шюца и др. В рамках данного подхода, использовавшегося в качестве методологической основы изучения правовых явлений в работах А.В. Полякова и И.Л. Честнова, государство (подобно любым иным феноменам социальной реальности) представляет собой результат объективации и типизации структур субъективного и интерсубъективного опыта членов общества, а эволюция рассматривается как процесс накопления и усложнения этого опыта, влекущий за собой историческую трансформацию приемов его типизации.
На этой основе разработана концепция эволюции государства, включающая в себя четыре основные стадии, соответствующие четырем историческим типам государства, а именно стадии традиционного, протосовременного, современного (а также квазисовременного как альтернативы современному) и постсовременного государства. При этом значительное внимание уделялось исследованию феномена традиционного государства как наименее изученного в юридической литературе.
Новизна диссертационного исследования заключается также в том, что в ней
дан комплексный анализ культурно-исторических и правовых предпосылок
возникновения государства, учитывающий современные достижения
исторической, антропологической, культурологической, лингвистической и иных социально-гуманитарных наук. При этом в работе детально рассмотрен не привлекавший внимания юристов круг фактов (включая данные античной и
12 древневосточной мифологии).
Исследование факторов, обусловивших переход от традиционного
государства к протосовременному, а затем и современному государству, позволило
автору эксплицировать собственное понимание эволюции, значительно
отличающееся от общепринятой в российской юридической, а также иных
социальных науках. В диссертационном исследовании доказано, что эволюция
государства имеет нелинейный характер и представляет собой ряд
необусловленных предшествующим развитием скачкообразных переходов на новую фазу эволюционного развития, которые с полным на то основанием можно считать мутациями эволюционирующего феномена (в данном случае государства).
Новизна и ценность диссертационного исследования в конечном итоге
состоит в попытке со всей отчетливостью показать взаимосвязь эволюции
государства и эволюции правовых институтов, в том числе института права
собственности на землю. В работе показано, что любые эволюционные изменения
государства могут быть соотнесены с эволюцией правопорядка. Основное ее
направление состоит в движении от безусловного доминирования частного права к
отделению публичного права от частного, в юридическом плане
соответствующему обособлению гражданского общества от государства. Автор полагает, что эволюция государства является одним из аспектов эволюции правопорядка, что позволяет ему сформулировать оригинальную трактовку генезиса и эволюции не только государства, но и права, в частности права собственности.
Эмпирической основой исследования послужили акты российского и зарубежного законодательства, в том числе ряд крупнейших кодификаций древности, Средних веков и раннего Нового времени (таких как Законы Хаммурапи, Законы XII таблиц, Дигесты Юстиниана, Салическая правда, Русская Правда, Саксонское Зерцало, Каролина, Прусское общеземское уложение и т.п.), конституционные акты России и ряда зарубежных стран, иные законодательные акты и кодексы (в том числе Французский гражданский кодекс, Германское гражданское уложение, Гражданский кодекс Российской Федерации).
Вместе с тем специфика предмета исследования обусловила явную недостаточность нормативно-правового материала для выявления основных
13 закономерностей эволюции и раскрытия важнейших характеристик исторических типов государства. Этим объясняется то, что одно из центральных мест в данной работе занимает рассмотрение системы представлений о государстве, отразившихся как в трудах ученых и мыслителей прошлого, так и в иных источниках (в том числе в религии, мифологии, языке и т. п.).
Методологическая основа исследования. Среди используемых в работе методов следует в первую очередь выделить:
— метод системного (структурно-функционального) анализа, используемый
для построения теоретической модели государства и выделения на ее основе ряда
эмпирических типов, охватывающих сходные по своим чертам государственные
образования. Реализация метода системного анализа предполагает особое внимание
к трем основным составляющим любого исторического типа государства,
рассматриваемого в системном аспекте, а именно: функциям, структуре и формам;
— семиотический метод, использование которого является особенно
эффективным при изучении такого исторического типа, как традиционное
государство;
— типологический метод, в соответствии с основополагающими установками
которого, каждой стадии эволюции государства ставится в соответствие тот или
иной его исторический тип, т.е. идеальная модель, построенная на обобщении
сходств изучаемых объектов и абстрагируемая от присущих этим объектам
многообразия;
— сравнительно-исторический метод, в рамках которого применялись как
синхронное сравнение, состоящее в сопоставлении между собой различных
государств, относящихся к одному историческому типу и стоящих на одной ступени
эволюции, так и диахронное сравнение, позволяющая соотносить друг с другом
государства, стоящие на разных ступенях эволюции и принадлежащие к разным
историческим типам государственности.
Положения, выносимые на защиту. В рамках предложенной в работе концепции на защиту выносятся следующие положения.
1. Государство как феномен социальной реальности представляет собой
объективацию элементов интерсубъективного опыта членов общества,
осуществляемую в складывающихся между ними взаимодействиях и закрепляемую
14 в различных (прежде всего знаково-символических) формах. Эмпирическое содержание феномена государства образуют юридически урегулированные социальные отношения индивидов, в связи с чем само государство в эмпирическом плане представляет собой упорядоченную совокупность таких отношений, или систему деятельности индивидов. Эти отношения, характеризующиеся признаком власти-подчинения, в повседневной жизни непосредственно воспринимают вступающие в них члены общества. Как следствие, обыденное сознание рассматривает в качестве государства не деперсонифицированную целостность, а тех лиц, которые участвуют от имени государства во властеотношениях. Причем в традиционных обществах Древнего мира и Средних веков, в силу их социально-исторической и культурной специфики, этот личностный аспект государственности, выступает особенно наглядно, что обусловило персонифицированный характер традиционного государства.
2. Эмпирически не воспринимаемые свойства государства, в том числе его
функции, структура, юридические и политические формы и т.п., а равно и само
государство как системная целостность, подобно всем прочим феноменам
социальной реальности, представляют собой результат упорядочения и обобщения
(типизации) социального опыта, осуществляемого общественным сознанием
различными способами, в том числе посредством научного осмысления
соответствующих явлений, их закрепления в действующем законодательстве и т.п.
Такая типизация предполагает определенную селекцию данных социального опыта,
отбор тех из них, которые соответствуют (релевантны) обусловленным социально-
исторической ситуацией критериям. При этом элементы опыта, нерелевантные
критериям, принятым на том или ином этапе эволюции, игнорируются
общественным сознанием как случайные, нетипичные или даже ошибочные, а
следовательно не определяют характер государства соответствующего
исторического типа.
3. Конструирование феномена государства общественным сознанием
предполагает различные степени обобщения социального опыта, производимого на
основе релевантностей различного масштаба, более или менее учитывающих
конкретно-историческое и региональное своеобразие этого опыта. В результате
феномен государства реализуется, как минимум, на пяти уровнях типизации,
15
отличающихся друг от друга степенью абстрагирования от особенностей
эмпирического материала. Такими уровнями являются: 1) государство как
универсальное (всемирно-историческое) явление, обладающее рядом признаков, остающихся неизменными на всех этапах его эволюции и выражающих в себе сущностные характеристики государственности; 2) исторические типы государства, формируемые путем типизации однородных отношений, складывающихся во всех обществах, стоящих на одной ступени исторического развития; 3) подтипы государства (например, западные или восточные традиционные государства), типизирующие отношения, складывающиеся в группах обществ, стоящих на определенной ступени эволюции, а потому не просто присущие государствам одного эволюционного типа, но и характеризующие их локальное (региональное) своеобразие; 4) виды государства (например, номы, восточные деспотии, полисы, империи и т.п.), типизирующие отношения, присущие группам государств одного исторического подтипа, обладающих общими формально-юридическими и политическими характеристиками; 5) конкретные государства (в частности, Российская Федерация) типизирующие отношения, складывающиеся в отдельном обществе на том или ином этапе его исторического развития.
4. Подобно любому другому феномену действительности, государство не просто формируется на основе субъективных и интерсубъективных восприятий, но эти восприятия имеют осмысленный характер. В частности, социальные взаимодействия, из которых в эмпирическом плане складывается государство, как показали исследования социальных философов и теоретиков (М. Вебера, Г. Зиммеля, Ю. Хабермаса, М. Шелера, А. Шюца и др.) имеют смысловую структуру, делающую их элементами социальной реальности как смыслового единства. Следовательно, и государство, будучи продуктом типизации элементов социального опыта, также является осмысленной целостностью, обладая как субъективным смыслом для каждого из индивидов, так и сущностью, то есть объективным смыслом, значимым для всех субъектов, причем последний имеет неизменный характер и сохраняется на всех этапах эволюции соответствующего феномена. При этом сущность государства как системы социальных взаимодействий определяется теми же самыми характеристиками, которые обусловливают объективный смысл этих последних, а именно природой и социальным назначением, выполняемым
16 данным институтом. Сущность как объективная сторона смысла является необходимым моментом бытия государства, задающим пределы эволюции государства и позволяющим в той или иной мере предугадывать ее общую направленность, описывая те закономерности, которым она подчинена. Таким образом, сущность государства не просто в синхронном плане определяет его качественные особенности и отличия от иных институтов, обладающих иной сущностью, но и в диахронном измерении задает известный вектор эволюционной динамики, осуществляя известный отбор, селекцию вариантов изменения, уже на уровне потенциальной (логической) вероятности отсекая те из них, которые являются в принципе невозможными.
5. Сущность государства, будучи неизменной на всех стадиях его эволюции, определяет его универсальные характеристики, находящие свое выражение в родовом определении государства, в соответствии с которым последнее представляет собой организацию власти, то есть юридически оформленную и институционально организованную деятельность по осуществлению полномочий верховной власти, направленную на удовлетворение таких потребностей членов общества, которые не могут быть в полной мере удовлетворены ими самими в порядке частной инициативы. Таким образом, государство как родовая категория обладает, по меньшей мере, пятью универсальными признаками, а именно: 1) правовой основой; 2) территорией, 3) верховенством, 4) наличием властных прерогатив, и 5) аппаратом управления.
6. Будучи по своей сущности (то есть по природе и социальному назначению,
конституирующих ее объективный смысл) неизменной, деятельность,
институциональным выражением которой является государство, имеет, однако, неодинаковые внешние проявления на разных этапах эволюции, в силу чего ее организация в государствах различных исторических типов претерпевает определенные видоизменения. А именно социально-правовые взаимодействия, образующие основу государства, первоначально охватывая всех членов общества и опосредствуя все связи между ними, по мере исторического развития, отделяются (в том числе и организационно) от иных социальных отношений, что приводит к их консолидации в самостоятельную относительно обособленную структуру, не совпадающую со структурой общественных отношений в целом. Соответственно, и
17 государство в процессе своей эволюции перестает быть организацией всего общества, трансформируясь в организацию лишь определенной группы социально-юридических отношений, а именно отношений власти-подчинения, обособленных от отношений формально-юридического равенства, господствующих в гражданском обществе и противопоставленных им в теоретическом познании.
7. Как следствие, исторические типы государства по-разному реализуют его
универсальные характеристики, приобретая в процессе эволюции особенные
признаки, являющиеся историческими модификациями этих характеристик. Так,
традиционное государство имело частноправовую основу, тогда как основой
государств современного типа является публичное право. В традиционном
государстве территория выступает, прежде всего, в виде земли, принадлежащей
государству на праве верховной собственности, в то время как в современном
государстве – в качестве географического пространства, на которое
распространяется его власть. Верховенство традиционного государства проявляется
в виде сюзеренитета, а государства современного типа – суверенитета. Власть
традиционного государства имеет имущественный (личный), а современного
государства – политический (публичный) характер. Наконец, аппарат управления в
традиционном государстве состоял из должностных лиц, связанных с сюзереном
имущественными отношениями и личной преданностью, а в государствах
современного типа – из государственных служащих, связанных между собой (и с
государством в целом) публично-правовыми служебными отношениями.
Соответствующие модификации имеют признаки государства и других
исторических типов (а именно протосовременного, квазисовременного и
постсовременного государств).
8. Эволюция государства имеет сложный и нелинейный характер и
характеризуется многонаправленностью своих траекторий. Государство как
эволюционирующая система в своем развитии проходит ряд так называемых «точек
бифуркации», в которых дальнейшая динамика не предопределяется
предшествующим состоянием системы. Соответственно, в любой из таких точек
бифуркации соврешается выбор одной из нескольких возможных (альтернативных)
эволюционных траектории, причем этот выбор обусловлен во многом случайными и
заранее непрогнозируемыми факторами (флуктуациями), в силу чего само
18 дальнейшее развитие можно считать своеобразным отклонением (мутацией) от первоначальной траектории. Результатом действия подобных факторов становится либо стагнация системы с ее последующим возможным распадом, наступающим вследствие утраты жизнеспособности, либо мутация, влекущая за собой приобретение системой новых качеств, не присущих ей ранее и, соответственно, переход на новую ступень эволюции.
9. Выделяется пять исторических типов государства, соответствующих
рассмотренным в работе основным стадиям эволюции государства, а именно: 1)
традиционное государство, возникающее с переходом от первобытности к
цивилизации (древнейшие из которых зарождаются на Востоке на рубеже IV – III
тысячелетий до н.э.); 2) протосовременное государство, появляющееся
первоначально в Западной Европе в XIV – XV вв., а позднее получающее
распространение и в других регионах мира; 3) современное государство, переход к
которому состоялся в XVII – XVIII вв. в результате буржуазных революций; 4)
квазисовременное государство, являющееся исторической альтернативой и
своеобразным антиподом современной государственности; 5) постсовременное
государство, переход к которому в настоящее время не состоялся, хотя некоторые
тенденции к этому в политически наиболее развитых странах мира уже намечаются.
С учетом ограниченного объема диссертационного исследования, в работе были
рассмотрены лишь три из пяти выделенных типов, смена которых отражает
«генеральную линию» всемирно-исторической эволюции, проделанной
государством к настоящему моменту, а именно: традиционное, протосовременное и
современное государство. Полученные на основе их изучения выводы можно с
достаточно серьезными на то основаниями распространить и на другие
исторические типы государственности.
10. В работе были намечены четыре критерия, при помощи которых
выделяются перечисленные типы государства причем один из этих критериев имеет
специально-юридический, а три других – общий социокультурный характер. Такими
критериями выступают: 1) особенности существующего в обществе правопорядка,
наиболее отчетливым образом проявляющиеся в соотношении в рамках последнего
частно- и публично-правовых аспектов; 2) господствующий на данном этапе
социокультурной эволюции тип коммуникации; 3) исторически обусловленный тип
19 социальной организации и 4) преобладающая в данном обществе на данном этапе его эволюции форма собственности.
11. Традиционное государство основано на синкретичном правопорядке с
неразделенными частно- и публично-правовыми аспектами. Ему соответствуют в
культурном плане графический тип коммуникации на Востоке и оро-акустический
(алфавитно-графический) на Западе, в социальном – община (сельская на Востоке и
городская на Западе), а также многоуровневая расщепленная собственность в
экономическом плане, одним из уровней которой на Западе являлась частная
собственность, на Востоке игравшая в целом незначительную роль. Таким образом,
в рамках данного типа выделяются два подтипа, являющиеся альтернативными
путями его эволюции, а именно восточное и западное традиционное государство.
Протосовременное государство опирается на правопорядок, где намечается
разделение частно- и публично-правовых аспектов. Данному типу государства
соответствуют печатно-графический тип коммуникации, зарождающееся
(исторически неразвитое) гражданское общество и начинающие обособляться друг от друга формы собственности (в первую очередь государственная и частная), имевшие, в силу переходного характера правопорядка и неразвитости гражданского общества, неодинаковый статус. Наконец, современное государство основано на правопорядке, в котором окончательно состоялось разделение частно- и публично-правовых аспектов. В общесоциальном плане оно соотносится с развитым печатно-графическим, а также с электронным типами коммуникации, развитым гражданским обществом и с многоукладной экономикой, в которой равно признаются и защищаются все формы собственности.
12. Переход государства на каждую следующую ступень эволюции имеет в
значительной мере незакономерный, с точки зрения предшествующего развития,
характер. Эта «незакономерность» является, однако, относительной, поскольку
любой исторический тип государственности незакономерен лишь с точки зрения
предшествующих стадий эволюции, но не самого эволюционного процесса в целом.
Данное обстоятельство обусловлено тем, что эволюция государства представляет
собой в конечном итоге процесс последовательного накопления и усложнения
элементов интерсубъективного опыта, из которых индивиды в своих
коммуникативных взаимодействиях создают, конструируют социальную реальность
20
и ее феномены, включая государство. Различные элементы этого опыта, даже не
будучи актуально значимыми в тот или иной момент времени, то есть не отвечая
существующим в данный момент релевантностям, все равно сохраняют свое
значение в качестве горизонтов потенциально возможного опыта,
актуализируемого на следующих ступенях эволюции.
13. Значение кризисных ситуаций, сопровождающих переход с одной ступени эволюции государства на другую, состоит в том, что они проблематизируют ранее используемые релевантности, делая их недостаточным или даже явно неудовлетворительными для конструирования государства. В результате возникает потребность в принципиально новых критериях, позволяющих по-новому организовать как уже накопленный ранее опыт, так и тот опыт, который будет приобретен человеческими сообществами в изменившихся исторических условиях. Проблематизации ранее накопленного опыта, влекущие за собой смену релевантностей, приводят не только к повышению степени упорядоченности социально-юридической действительности, но и к формированию новых исторических типов государства, более адекватно соответствующих изменяющимся внешним условиям. Именно такие проблематизации социального опыта, имеющие место в кризисных ситуациях, выступают главной движущей силой эволюции государства и создают механизм этой эволюции.
Теоретическая и практическая значимость диссертации. В теоретическом плане диссертация может способствовать углубленному пониманию типологии и основных закономерностей возникновения, эволюции, функционирования и структурной организации государства.
Научно-теоретическая значимость работы состоит, следовательно, в том, что высказанные в ней положения могут использоваться в научно-исследовательской деятельности при изучении различных аспектов соотношения и взаимодействия права и государства, а также соотношения и взаимодействия частно- и публичноправовых институтов как в прошлом, так и в наши дни.
Практическая значимость диссертационного исследования состоит в том, что целый ряд его положений может быть использован:
— в разработке учебно-методических пособий по истории и теории права и государства;
— в процессе подготовки лекций, а также проведения семинарских занятий по
истории и теории права и государства.
— в качестве научной основы при разработке стратегии модернизации
государства и его основных институтов, что составляет одно из необходимых
условий дальнейшего развития Российской Федерации.
Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на кафедре теории и истории государства и права Санкт-Петербургского государственного университета.. Отдельные положения, развиваемые в диссертации обсуждались на научных и научно-практических конференциях, в частности:
«Режим законности в современном российском обществе». Научно-практическая конференция, посвященная 300-летию Санкт-Петербурга (Санкт-Петербург, 28 февраля 2003 г.);
«Права человека в современном обществе». Межвузовская научно-теоретической конференция (Санкт-Петербург, 24 апреля 2004 г.);
— «Проблемы совершенствования преподавания юридических дисциплин в
СЗАГС и ее филиалах» Научно-методическая конференция (Петрозаводск, 27 апреля
2004 г.);
— «Актуальные проблемы теории и истории права». IV международная
научно-теоретическая конференция (Санкт-Петербург, 24 декабря 2004 г.);
— «Права человека в современном обществе». Межвузовская научно-
теоретическая конференция (Санкт-Петербург, 27 января 2005 г.);
— «Прокуратура и институты гражданского общества в противодействии
экстремизму и ксенофобии». Международная научно-практическая конференция
(Санкт-Петербург, 1-2 февраля 2005 г.);
— «Образ государства в современном правосознании». Восьмые
Спиридоновские чтения (Сакнкт-Петербург, 13-14 апреля 2007 г.);
— «Принцип историзма в современной юридической науке». Девятые
Спиридоновские чтения (Санкт-Петербург, 11-12 апреля 2008 г.);
— «Правовые аспекты свободы личности». Межвузовская научно-
практическая конференция (Санкт-Петербург, 26 января 2009 г.);
— «Императорский Царскосельский лицей в истории России XIX – XXI
веков». Международная научная конференция к 200-летию основания
22 Императорского Царскосельского лицея (Санкт-Петербург, 30 октября 2011 г.).
— «210 лет МВД России: история и современность». Всероссийская научно-
практическая конференция (Санкт-Петербург, 21 сентября 2012 г.);
— «Правовая система России: традиции и инновации». Всероссийская
научно-практическая конференция (Санкт-Петербург, 25—27 апреля 2013 г.).
— «Суверенитет государства и права». Международная научно-практическая
конференция (Санкт-Петербург, 15 марта 2014 года).
— «Происхождение государства и права: ревизия концепции».
Международная научно-практическая конференция (Санкт-Петербург, 14 июня 2014
года).
Основные положения диссертации были развиты в изданных автором 12 монографиях (в том числе 9 коллективных) и 64 научных статьях и учебно-методических пособиях, включая 17 опубликованных в изданиях, аннотированных ВАК Рособрнадзора РФ.
Структура диссертации состоит из введения, пяти глав, четырнадцати параграфов, заключения и списка литературы.
Единство и многообразие определений государства в политико-правовой мысли
Несмотря на то, что эволюция представляет собой неотъемлемую и важнейшую характеристику государственности с момента ее возникновения и до наших дней, проблема исторического развития государства оказалась в поле зрения историков и обществоведов сравнительно недавно, а именно каких-нибудь полтора столетия назад. Данное обстоятельство представляется далеко не случайным и характеризует духовный климат современной эпохи, когда подвижность, изменчивость и историческая динамичность всех социальных явлений проявили себя с небывалой доселе наглядностью.
Период модерна стал временем революционных перемен в общественной жизни сначала западных народов, а затем и всего остального человечества. Социальные преобразования невиданного ранее масштаба и интенсивности, начавшиеся еще в XVI—XVII вв., достигли своего апогея в период буржуазных революций, повлекших за собой кардинальную трансформацию системы общественных отношений в странах Западной Европы и Северной Америки. Итогом этих трансформаций становится практически повсеместный уход с исторической сцены традиционных, или доиндустриальных, обществ и приход им на смену обществ индустриального (современного) типа. Именно в эпоху Нового времени государство окончательно отделилось от общества, превратившись в относительно обособленный социальный институт, обладающий собственной организацией, не воспроизводящей какие-либо иные общественные структуры, самостоятельным социальным назначением и принципами функционирования1.
При этом современное государство, будучи продуктом рационалистического сознания и механистической культурной парадигмы эпохи Нового времени, с самого начала представляло собой хорошо отлаженный механизм. Стоит заметить, что представление о государстве-машине получило повсеместное распространение не только на Западе, но и в тех странах Востока, на которые западная культура оказывала особо интенсивное воздействие (например, в Египте в период правления Мухаммеда Али)2. Вообще, если мы обратимся к анализу социально-политических и юридических процессов, сопровождавших становление современного государства в различных регионах мира в течение XVIII – XIX вв., то без труда сможем убедиться, что основным стимулом, движущей силой этих процессов явилось формирование и активное заимствование рационалистических моделей и представлений о государстве, оказавших существенное влияние не только на западную, но и на восточную политико-правовую культуру.
Так, в частности, рационалистическими мотивами были продиктованы попытки государственных преобразований, предпринимавшихся в Османской империи в течение всего XIX в., особенно в период, известный как «эра танзимата» (1839–1876 гг.)3. Рационалистическими идеями исполнены были и важнейшие юридические акты Танзимата, прежде всего султанские манифесты 1839 и 1856 гг. (хатт-и шериф и хатт-и хумаюн), а также Конституция Османской империи 1877 г., стиль и содержание которых были весьма необычными и не соответствовали традиционным исламским представлениям4. Не менее рационалистическими были и идеи вдохновителей знаменитых «Ста дней реформ», проводившихся Кан Ювэем и его сторонниками в Цинском Китае в 1898 г.5
Неудивительно поэтому, что и научной мысли конца XIX – начала XX вв. было присуще стремление видеть в современном государстве средоточие рациональности, результат творческой деятельности человеческого интеллекта6 или даже некое разумное существо7. В любом случае не вызывает сомнений, что современное государство во всех своих институциональных проявлениях представляет собой исторически детерминированный феномен, который в момент своего появления на общественной авансцене, являлся наиболее целесообразным и рациональным ответом на те объективные потребности регулирования, которые возникли в специфических для Нового времени социальных условиях.
Очень скоро, однако, современный тип государства начал восприниматься как абсолютная данность, что повлекло за собой смешение понятий государства и государства современного типа. При этом вопрос об эволюции государства, о его исторической динамике в подобном контексте, как представляется, вовсе не ставился. Даже М. Вебер, более других сделавший для изучения исторической динамики государственности, видел в современном рациональном бюрократическом государстве известный образец, эталон государственности как таковой8. Между тем изучение любого государства древности и Средних веков, то есть, в нашей терминологии, традиционного государства, заставляет в какой-то мере переосмыслить существующие в науке представления о признаках, являющихся необходимыми для государства как такового. В традиционном государстве подобные признаки (территория, верховенство публичной политической власти, правовая природа, наличие государственной организации и т.п.) проявляют себя иначе, чем в современном государстве, что, на наш взгляд, обусловлено исторической динамикой государственности.
Происхождение государства: социокультурные предпосылки
Вместе с тем территория воспринималась первобытным сознанием сквозь призму мифологических, тотемистских представлений, связываясь с ареалом обитания мифологического первопредка-тотема данной общины. Указанное обстоятельство было всесторонне проиллюстрировано исследователями на примере австралийских аборигенов157, у которых, по замечанию В.Р. Кабо, люди, земля и мифы были тесно переплетены друг с другом158. Остальная части территории первобытной общины, хозяйственной ценности для нее не имевшая, строго не маркировалась и была доступна всем соседям, кроме тех, кто был настроен с явной враждебностью. Все это свидетельствует, на наш взгляд, о том, что уже в первобытном (доземледельческом) обществе земля начинает рассматриваться не как некий абстрактный «ареал обитания», а как вполне конкретный объект пользования, а затем и права собственности.
Вместе с тем община, в порядке коллективного дарообмена159, могла давать право промышлять на своей территории другим, дружественным общинам160, что объяснялось не только соображениями взаимной выгоды, но и невозможностью обеспечить абсолютную неприкосновенность территории, особенно в те периоды, когда у соседей истощались собственные ресурсы. Однако все притязания общины распространялись, как уже было отмечено, лишь на хозяйственно полезные участки территории, не затрагивая ее в целом. Так, например, африканские бушмены, будучи кочевыми охотниками-собирателями, проявляли полнейшее безразличие к земле как таковой, говоря: «Что толку в земле, не приносящей пищи? Ведь ее нельзя съесть»161. Думается, что достаточно правдоподобное объяснение данному феномену дал в свое время французский антрополог Л. Леви-Брюль, указывавший на сугубую конкретность, предметность мышления первобытного человека, которое обращено преимущественно к вещам и явлениям, составляющим цель его повседневных забот162.
Со временем концепция Леви-Брюля подверглась активной (и отчасти оправданной) критике со стороны антропологов, упрекавших его в европоцентризме и однолинейном эволюционизме, указывая на недооценку исследователем способностей первобытного человека к абстрагированию и формально-логическим обобщениям163. Несмотря на это, все же представляется, что в основном выводы Л. Леви-Брюля являются правильными, тем более что к сходным заключениям пришли в конечном итоге Л.С. Выготский164, а также другие представители культурно-исторической школы в психологии165. Важно подчеркнуть, что специфика такого отношения первобытного человека к земле обусловливалась не только особенностями присваивающего охотничье-собирательского хозяйствования, но и – прежде всего – тотемистическими религиозными представлениями, существовавшими в первобытном обществе.
Такое отношение к территории сохраняется и в аграрных раннегосударственных обществах Древнего Востока166. Безусловно, с переходом от охоты и собирательства к земледелию (то есть, в более широком смысле, от присваивающего хозяйства к производящему), отношение к земле начинает меняться, в том числе и под влиянием изменившихся религиозных представлений. Теперь ценность обретают не только те ее участки, на которых уже имеется пища, но и вся она как таковая, и, тем не менее, само восприятие территории государства именно как земли, т.е. объекта имущественных прав, сохраняется еще долгое время. В частности оно было в высшей степени характерно для римского права, как известно, являвшегося наиболее технически сложной и высокоразвитой правовой системой древности. Между тем в римском праве существовали институты, выглядевшие явными пережитками, реликтами, сохранившимися от раннегосударственной (или даже догосударственной) эпохи, преодолеть которые государство было явно не в силах.
Речь идет, в частности, о знаменитом Родосском законе (lex Rhodia de iactu), впоследствии вошедшем в состав византийского сборника, известного под названием Морской закон, составленного в Византии в VII – VIII вв. и дошедшего до наших дней в виде приложения к Эклоге императора Льва III (около 726 г.)167. В соответствии с этим законом, жители прибрежных местностей вправе были завладевать предметами, выброшенными с кораблей во время шторма или сохранившимися после кораблекрушения. Согласно римскому праву (D. 14.2.2 pr.), убытки, понесенные таким образом, распределялись между пассажирами судна. Очевидно, что родосский закон призван был хоть как-то регламентировать те права, которые предоставлялись обычаем жителям побережья, имевшим возможность, в соответствии с обычным правом, не только захватывать товары, попавшие в море с потерпевших крушение судов, но и грабить сами суда, прибитые волнами к берегу.
Специфика правопорядка как непосредственны специально-юридический критерий типологии государств
Именно необходимость в отправлении указанного культа становится, на наш взгляд, главной причиной возникновения традиционного государства, взявшего на себя данную функцию. Одновременно с этим чисто идеологическим запросом появляются и другие потребности, также обусловившие возникновение государства. Среди них важную роль играют потребности, так или иначе связанные с обеспечением плодородия, в том числе с организацией сельскохозяйственных работ. Очевидно, что при наличии достаточно примитивной, по сути дела еще неолитической, техники возделывание земли, даже в тех регионах, где оно не было сопряжено с созданием крупных ирригационных сооружений, требовало значительной концентрации человеческих усилий88, что, в свою очередь, предполагало особое внимание к организации земледельческого труда89. Естественно, что последняя требовала наличие властных прерогатив у лица, на которое было возложено выполнение аграрных ритуалов. Однако представляется необходимым еще раз подчеркнуть, что потестарные полномочия правителя зарождающегося традиционного государства выступают естественным продолжением его сакральных полномочий, связанных с отправлением культа плодородия, игравшего, как уже было сказано, важную роль во всех обществах, где состоялся или хотя бы происходил переход к государственности.
Роль правителя традиционного государства как центральной фигуры культа плодородия, лучше всего изученная на древневосточном материале, отмечается по всему миру, практически во всех древних традиционных, в первую очередь земледельческих, цивилизациях. При этом важно отметить, что характер самого земледелия, т. е. технические способы обработки земли, если и накладывали какой-то отпечаток на порядок отправления культа, то отпечаток этот был незначительным и не затрагивал существа дела. Сравнительно-исторические и этнографические данные позволяют констатировать, что в различных обществах земледельческие культы приобрели практически идентичные формы. Так, например, у древних майя, где поливное, а тем более ирригационное, земледелие имело минимальное распространение90, засвидетельствовано участие правителя в земледельческих ритуалах91, доказательством чему являются многочисленные стелы, датируемые VIII в., т. е. периодом наивысшего расцвета классической цивилизации майя. Более того, у майя культы плодородия имели прочную связь с царской властью и в позднейшие времена. В течение XII—XVI вв., покровителем царской власти во всех городах-государствах юкатанских майя был бог ветра, бури и дождя, выступавший одновременно и божеством земледелия92. В классическую эпоху функции земледельческого божества у майя выполняет карлик, изображение которого неизменно помещалось на царском скипетре93. Живописные фрески в Бонампаке свидетельствуют, что богу-карлику приносились человеческие жертвы, отбираемые из знатных военнопленных94. Следует отметить, что бог-карлик являлся единственным божеством майяского пантеона, по преданию, правившим на земле прежде, чем стать богом.
Ярчайшим подтверждением сказанному является, на наш взгляд, то обстоятельство, что в тесной связи с культами плодородия стояла также мифологема огня, семантика которого включала в себя целый комплекс значений, среди которых центральное место занимала символика власти вообще и государственной (царской) власти в частности. Как известно, особое развитие культ огня получил у индоевропейцев, у которых ритуалы огня относились к числу древнейших96. Вместе с тем уже в повериях многих первобытных народов огонь считался мощной (хотя и амбивалентной по своим качествам) жизненной силой. Так, в частности, африканцы племени бошонго связывали огонь с растительностью, считая языки пламени «душою» растений97. Эти представления сохраняются и у тех древних народов, которые обладали достаточно высокоразвитой цивилизацией. Так, существовавший у хеттов ритуал Yuzgat — возжигание священного огня перед статуей божества98, был, как доказывает Вяч. Вс. Иванов, связан с культом бога растительности Телепинуса".
Таким образом, имелась прямая связь между культами огня и плодородия. Примечательно, что подобную зависимость мы можем наблюдать не только в тех древних обществах, которые стояли на стадии земледельческой цивилизации, но и у кочевых народов, в частности у скифов. К числу верховных богов скифского пантеона относились богиня огня Табити (от древнеиран. Tapyanti «согревать») и богиня земли Апи100. Примечательно, что в «связке» с ними находилась также богиня Артимпаса, имя которой (Artimpasa) можно соотнести с иран. Arti, согд. rtcoy, а также древнеинд. artha и древнегреч. рЭсо. Если данная этимология верна, то в Артимпасе можно усматривать черты богини справедливости. Одновременно, по словам В. И. Абаева, Артимпаса также выполняла функции богини плодородия и покровительницы брачующихся101. Учитывая все сказанное, нельзя согласиться с утверждением И. М. Дьяконова, связывавшего мифологему огня не с плодородием, а со смертью
Организация власти в государствах Древнего мира и Средних веков
Кроме того, в работе Маклюэна находит дополнительное подтверждение высказанные ранее соображения о том, что всякая реальность, в том числе социальная реальность и ее феномены, включая государство, представляют собой известный результат конструирования, организации элементов опыта, имеющих своей первоосновой осмысленные восприятия (апперцепции) чувственных данных. Между тем, как показывает М. Маклюэн, интенсивность деятельности чувств, степень активности одних в соотношении с другими во многом зависят от типа коммуникации, господствующего в обществе, стоящем на соответствующей ступени эволюции. По словам философа, «культурная экология отражена и достаточно прочно укоренена в человеческом сенсориуме, любое материальное воплощение и распространение которого посредством тех или иных технологий оказывает заметное влияние на установление новых соотношений или пропорций всех наших чувств»145.
Это, в свою очередь, предопределяет не только характер восприятия и конструирования человеческим сознанием окружающего мира, но и, в конечном итоге, всю совокупность интерсубъективных взаимодействий, образующих социальную реальность и ее феномены. Как следствие, способ социальной коммуникации, господствующий в обществе, определяет тип общества в целом, включая особенности его социальной организации, экономические отношения (в том числе отношения собственности), политическую систему, находящую свое институциональное выражение в государстве и т.п. Исходя из этого, представляется возможным согласиться с утверждением французского языковеда Э. Бенвениста, по мнению которого язык (и языковая коммуникация как его реализация в речевом поведении индивидов) в определенном смысле «включает в себя все общество» Так, лишь недостаток места не позволяет нам доказать, что абсолютное доминирование в примитивном обществе устной коммуникации повлияло на все аспекты общественного бытия первобытного человека – от родоплеменного строя до специфических для первобытности способов институционализации потестарных отношений, начиная с акефальных общин и заканчивая вождеством (чифдом). С переходом к графической коммуникации (включая алфавитно-графическую) возникают и новые формы социальной организации, а именно аграрная и гражданская общины Древнего мира, выступавшие структурной основой традиционного общества и, что является для нас наиболее существенным, традиционное государство147. Не случайно многие историки и археологи видят в письменности важный фактор, способствовавший генезису государства148.
Открытие «Галактики Гутенберга» имело для социальной и политической организации общества не менее значимые последствия, чем появление письменности. В частности, как утверждает М. Маклюэн, технология книгопечатания создает «первый однообразно воспроизводимый товар, первый конвейер и первое массовое (серийное) производство»149, став тем самым прообразом промышленной революции, как известно, послужившей одной из предпосылок перехода к индустриальному (современному) обществу. Вместе с тем именно господство печатно-графической коммуникации имело и другие далекоидущие последствия, в частности, распад традиционных структур и социальную атомизацию, явившиеся важной характеристикой протосовременного общества, особенно на ранних этапах его развития. По словам Маклюэна: «... принцип подвижных литер и сменных взаимозаменяемых частей распространился на социальную организацию... Иными словами, индивидуализм, будь то в пассивном атомистическом смысле... или в активно-агрессивном смысле частной инициативы и самовыражения, априорно предполагает технологию гомогенизации граждан»
Естественно, что в таких условиях те функции, которые ранее выполняла община и иные структуры традиционного общества, берет на себя государство, что предопределило его существенные черты на новом протосовременном этапе эволюции. Как отмечает философ, «аналогично тому, как папирус способствовал строительству римских дорог, печать была ответственна за... характеристики новых монархий эпохи Ренессанса»151. В частности, печатно-графическая коммуникация лежала в основе рационализации, характеризовавшей, по мнению М. Вебера, хозяйственный этос протестантизма и связанный с ним «дух капитализма», в числе прочего, оказывавшие значительное влияние на западноевропейское государство Нового времени (т.е. прежде всего на протосовременные государства Западной и Центральной Европы), начиная с XVI в152. Вообще, следует отметить, что и сам протестантизм во всех его проявлениях был порождением той специфической коммуникативной ситуации, которая возникла с изобретением печатного станка, значительно упростившего создание печатной продукции и сделавшего ее доступной для самых широких слоев образованного населения Европы153. Протестанты значительно активнее и в целом успешнее пользовались в своих целях печатной продукцией, чем католики, связанные догутенберговскими традициями графической коммуникации154. Не случайно в той «войне памфлетов», которая велась по всей Европе (в частности, во Франции) на протяжении второй половины XVI – начала XVII вв., протестанты имели явное и неоспоримое преимущество над католиками155, что способствовало росту популярности их идей.