Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социально-исторические предпосылки и основные этапы формирования мировоззрения А.А. Гассиева 14
1. Возрождение осетинской культуры в XIX веке 14
2. Становление национальной интеллигенции в осетии и деятельность Гассиева 26
Глава II. Политико-философский дискурс Гассиева 46
1. Толкование (экзегеза) Корана и политические архетипы ислама 46
2. Критика учения л.н. Толстого 66
Глава III. Политическая публицистика Гассиева 85
1. О национальной самобытности и задачах просвещения горских народов 85
2. Аграрно-национальная политика России на Северном Кавказе в освещении гассиева 103
Заключение 129
Литература 133
- Возрождение осетинской культуры в XIX веке
- Становление национальной интеллигенции в осетии и деятельность Гассиева
- Толкование (экзегеза) Корана и политические архетипы ислама
- О национальной самобытности и задачах просвещения горских народов
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Возрождение интереса к историческому прошлому всегда было залогом понимания настоящего и будущего. Вставшие перед современной Россией вопросы сохранения своей самобытности и преемственности традиции, поиска наилучших общественных установлений заставляют исследователей обращаться к изучению вечных проблем основ и сущности власти, религии, нравственности и политики, конкретного исторического опыта модернизации России и ее окраин. Чтобы правильно понять истоки многих современных проблем, необходимо, например, всесторонне проанализировать историю России ХІХ-ХХ вв., основательно разобраться в последствиях Кавказской войны, колониальной политики царской России на Кавказе и т. д. Наряду с современными учеными, данные проблемы активно разрабатывались мыслителями прошлого, чей интеллектуальный опыт чрезвычайно ценен. В этой связи становится важным выявление и учет специфики Северного Кавказа в контексте российской истории. Имеющийся сегодня исследовательский материал открывает дорогу концептуальному осмыслению северокавказской идейно-культурной истории XIX века и как определенной целостности, и как органической части общероссийской истории. В XIX веке культурно-политические реалии предъявили горским обществам, еще недавно «не входящим в исторический процесс», требование необходимости сохранения социокультурной преемственности, ответа запросу времени в виде обретения своей культурно-исторической самостоятельности и идентичности. Указанные вызовы нашли свое отражение в мировоззрении передовых деятелей общественной мысли Осетии рассматриваемого периода. Их творческая активность в основном концентрировалась вокруг блока проблем связанных с просвещением горских народов; с соответствием модернизирующих реформ народной ментальносте; с формирова-
ниєм, с одной стороны новой трудовой и гражданской этики, с другой — хозяйственной и политической культуры.
Одним из таких мыслителей, незаслуженно забытых сегодня, представляется Афанасий Абрамович Гассиев (1844-1915). В творческом наследии этого мыслителя подробно освещены многие аспекты политики России на Кавказе конца XIX — начала XX веков. Им были сделаны попытки разработки и решения многих социально-политических проблем своего времени, которые до сих пор являются актуальными и в современной России. Анализ А.А. Гассиевым политической культуры ислама, критика толстовского анархизма, выявление причин национальной и религиозной розни на Кавказе — все это определяет его вклад в политическую науку. Творчество А.А. Гассиева важно для нас еще и в плане широты охвата и глубины проникновения в специфику российского политического сознания прошлого. Обращение к социально-политическим взглядам А.А. Гассиева имеет важное научно-практическое значение и потому, что позволяет составить корректное представление о социально-политическом положении Северного Кавказа ХІХ-ХХ вв., о политике России на Кавказе на рубеже ХІХ-ХХ вв.
Источники и степень разработанности проблемы. Основной источниковедческой базой настоящего исследования стал Фонд А.А. Гассиева, хранящийся в Отделе рукописных фондов (ОРФ) Северо-Осетинского Института Гуманитарных и Социальных Исследований имени В.И. Абаева (СОИГСИ). Помимо копий личных и государственных документов, прямо или косвенно относящихся к жизни и творчеству осетинского просветителя, полученных из архивов Ставропольского края, Грузии, Армении и Украины; копий работ Гассиева, вышедших еще при его жизни и опубликованных в различных изданиях, в фонде хранятся рукописи мыслителя, которые занимают чуть ли не большую его часть. Основные работы Гассиева, некоторые его рукописи были изданы уже в наше время благодаря усилиям крупнейшего знатока
1 См., напр.: Гассиев А.А. Иуда предатель. Великая загадка или вымысел: Исследование легенды о предательстве // Дарьял. 1992. № 3; Гассиев А.А. Золото Востока. Военные добычи и денежное обращение в древней Персии и Армении // Дарьял. 1993. JVe 2.
творчества Гассиева — профессора Х.К. Цаллаева. Выход в свет двух объемных книг: «Избранные произведения А.А. Гассиева» (Владикавказ, 1992) и «Гассиев А.А. Торжество и гибель Христа. Образ и учение Иисуса Христа» (Владикавказ, 1999) стал огромным событием в истории научного исследования осетинской общественной мысли прошлого, придал новый импульс освоению творческого наследия осетинского мыслителя.2 На «Избранные произведения А.А. Гассиева» во многом опирался автор в своей работе.
Одной из предпосылок настоящего исследования социально-политических воззрений А.А. Гассиева стали труды отечественных ученых — историков, философов и правоведов, затрагивающие некоторые аспекты творчества осетинского мыслителя или прямо посвященные его жизни и деятельности. Из всего того, что было написано о Гассиеве за последние полвека, можно выделить следующие работы. В 1957 г. вышла книга М.С. Тотоева «Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии»3, где впервые было обращено внимание на необходимость исследования творчества А.А. Гассиева и сделана попытка охарактеризовать его мировоззрение. В этой работе Гассиев был показан как крупный деятель культуры и просвещения, как последователь русской прогрессивной просветительской и педагогической мысли. В 1968 г. была опубликована еще одна книга М.С. Тотоева — «Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии в 20 годы»4, в которой автор, посвятив анализу общественной и творческой деятельности А.А. Гассиева отдельный параграф, обратил внимание на наиболее существенные публицистические очерки и статьи, важные для адекватной характеристики социально-политических взглядов Гассиева.
В 1961 г. в пятом томе «Истории философии» вышла статья С.Ш. Га-бараева, где автор касается различных аспектов мировоззрения А.А. Гассие-
2 См.: Философские, педагогические и этические взгляды А.А. Гассиева: Сборник
научных трудов. Владикавказ, 1999.
3 Тотоев М.С. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии.
Орджоникидзе, 1957.
4 Тотоев М.С. Очерки истории культуры и общественной мысли в Северной Осетии
в 20 годы. Орджоникидзе, 1968.
б ва, характеризует его отношение к религии и церкви и дает общую оценку его творчеству. Им же в 1964 г. была защищена докторская диссертация «Из истории философской и социологической мысли в Осетии второй половины
XIX века», в которой значительное место было отведено анализу философ
ских и социальных воззрений Гассиева.6
В 1966 г. вышла в свет монография Х.К. Цаллаева «Философские и общественно-политические воззрения А. Гассиева».7 Это наиболее крупное исследование творческого наследия А. Гассиева, в котором проанализированы его философские и общественно-политические воззрения и сделаны выводы о его роли и месте в истории философской и общественной мысли Осетии, а также Кавказа и России. Отдельную главу Х.К. Цаллаев посвятил общественно-политическим взглядам Гассиева, где рассмотрел вопросы земельно-экономических отношений на Кавказе и в Закавказье, подробно остановился на педагогических взглядах А. А. Гассиева, который был показан как знаток системы образования и современной прогрессивной русской педагогической мысли. В целом, в этой и других своих работах, Цаллаев показал Гассиева как оригинального и самобытного ученого, чье творчество не укладывается в рамки какой-либо стереотипной схемы.
Достаточно интересным представляется исследование Ш.Д. Дзоблаева «Развитие политической и правовой мысли в Осетии в конце XIX и начале
XX века»8, в котором особое внимание было уделено освещению взглядов
А.А. Гассиева по вопросам общего развития религии, проблеме происхожде
ния и сущности государства и права и др.
В 1978 г. в Тбилиси, в НИИ педагогических наук им. Я.С. Гогебашви-ли, была защищена диссертация Габуевой Н.С. «Общепедагогические и ди-
5 История философии: В 6 т. М, 1961. Т. V. С. 408.
6 Габараев С.Ш. Из истории философской и социологической мысли в Осетии
второй половины XIX века. Дисс. ... д. ф. н. Орджоникидзе, 1964. С. 68.
7 Цаллаев Х.К. Философские и общественно-политические воззрения А. Гассиева.
Орджоникидзе, 1966.
8 Дзоблаев Ш.Д. Передовая политическая и правовая мысль в Осетии конца XIX —
нач. XX вв. М., 1971.
дактические взгляды А.А. Гассиева»,9 в которой Гассиев был справедливо охарактеризован как выдающийся представитель педагогической мысли на Кавказе, взгляды которого представляют собой определенную систему и перекликаются с передовыми, прогрессивными педагогическими идеями современной ему эпохи.
Надо отметить, что в советское время внимание исследователей привлекал, прежде всего, тот прорыв в науку, который в конце XIX века совершил Гассиев — представитель одного из коренных, или как выражались в дореволюционной России, «туземных», народов Северного Кавказа. И в наши дни феномен А.А. Гассиева вызывает повышенный интерес у исследователей. Так, профессор А.К. Хачиров в сборнике научных трудов, посвященном 150-летию со дня рождения А.А. Гассиева, утверждает: «Его философские разыскания не являются продолжением философского мировоззрения осетинского народа. До Гассиева осетинская мысль не пошла в философском сознании дальше народной философии, изложенной на мифо-религиозном уровне, а также пословицах, поговорках, притчах. Гассиев начал профессионально заниматься философией как россиянин — европеец и на основе европейской философской традиции».1 В опубликованном в том же сборнике статье В.Х. Кусаева утверждается противоположное: «Важным источником формирования миропонимания Гассиева является его органическая связь со своим народом, с его прогрессивными традициями, в целом с его жизнью, трудом и борьбой»." Однако, по справедливому мнению Т.Е. Дзеранова, подобная постановка вопроса представляется некорректной, поскольку «национальный характер русской или классической немецкой философии, традиции которых продолжал в своих работах А.А. Гассиев, определяется не тем, что они опирались на философские традиции своих народов, а тем, что им реша-
9 Габуева КС. Общепедагогические и дидактические взгляды А.А. Гассиева. Авто-
реф. дисс. ... к. пед. н. Тбилиси, 1978.
10 Хачиров А.К. К философскому облику Афанасия Гассиева// Философские, педаго
гические и этические взгляды А.А. Гассиева: Сборник научных трудов. Владикавказ,
1999. С. 36.
11 Кусаев В.Х. Жизнь и творческая деятельность А.А. Гассиева // Там же. С. 10.
лись вопросы, поставленные новым временем, и на которые нельзя было найти ответы в традиционном религиозно — мифологическом мировоззрении. При подобной постановке вопроса мы можем смело называть А.А. Гас-
1 О
сиева национальным философом».
Некоторые современные исследователи обращают внимание не только на философскую, но и на социально-политическую и политико-правовую составляющие творчества осетинского мыслителя. Так, в монографии СР. Чедже-мова «Политико-правовая мысль Северной Осетии (конец XIX — начало XX веков)», предпринята попытка проанализировать политико-правовую ситуацию в Северной Осетии, правовые воззрения видных представителей осетинской интеллигенции дореволюционного периода.13
Среди публикаций последнего времени выделяется монография С.А. Айла-ровой, в которой предпринято комплексное исследование северокавказской общественной мысли 60-90-х гг. XIX века. Обращает на себя внимание мысль автора о том, что в общественной мысли Северного Кавказа получили осмысление изменения, которые происходили в социальной, политической и духовной жизни горских народов во второй половине XIX века. Видные представители северокавказской интеллигенции (в том числе упоминается и А.А. Гассиев, охарактеризованный как просветитель, исповедующий европейские либеральные ценности), выступили посредниками между российской властью и северокавказскими народами в ходе широкомасштабной модернизации горских обществ.14
Характеризуя историографию творчества Гассиева, необходимо указать также на статьи в различных энциклопедических изданиях15, в которых
12 Дзеранов Т.Е. Русская культура и духовно-религиозные процессы в Осетии в XVIII
— нач. XX вв.: Дисс. ... к. ф. н. Махачкала, 2001. С. 139.
13 Чедэюемов СР. Политико-правовая мысль Северной Осетии (конец XIX — начало
XX веков) / Под ред. П.А. Магометова. Владикавказ, 1997. С. 28.
14 См.: Айларова С.А. Обновляющийся Северный Кавказ: общественно-политическая
мысль 60-90-х гг. XIX в. Владикавказ, 2002.
15 См., напр.: Венгеров С.А. Критико-библиографический словарь русских писателей
и ученых. СПб., 1915. Т. I; История философии: В 6 т. / Под ред. М.А. Дынника, М.Т.
Иовчука, Б.К. Кедрова, М.Б. Митина, Т.Н. Ойзермана, А.Ф. Окулова. М., 1961. Т. V; Исто
рия философии в СССР: В 5 т. / Под ред. В.Е. Евграфова, B.C. Кружкова, В.Ф. Пустарна-
кова, И.В. Смирнова. М., 1971.
внимание авторов было сконцентрировано преимущественно на сугубо биографических подробностях жизненного пути и творчества мыслителя. Также, необходимо отметить статьи в журналах и различные брошюры, которые по преимуществу имеют характер введения в тему, ставят проблемы исследования творчества Гассиева.16
В целом все вышеупомянутые авторы достаточно содержательно осветили различные аспекты философского и общественно-политического наследия А.А. Гассиева. Однако большинство оценок творческого наследия Гассиева пока во многом несет устоявшиеся за целые десятилетия стереотипные подходы и методологически изжившие себя схемы. Труды ученых, зачастую основательные и скрупулезные, обесцениваются идеологическим догматизмом, априорно заданными схемами. Так, например, вряд ли можно согласиться с Х.К. Цаллаевым и М.С. Тотоевым, характеризующими Гассиева как революционного демократа и сторонника «республиканской формы общественного устройства».17 При внимательном ознакомлении с его трудами и обстоятельствами жизни — это не может не вызывать сомнений, так как, во-первых, основным средством лечения общества от недугов, Гас-сиев считал просвещение, развитие науки и техники в рамках существующего строя. Это признают в своих работах С.Ш. Габараев и Ш.Д. Дзоблаев18, считая, что он был сторонником ненасильственных методов преобразований в обществе. Говоря о республиканском устройстве общества, Гассиев не высказывает своего принципиального отношения, одобрения или неодобрения республики. Более того, «республиканское» утверждение, приписываемое осетинскому мыслителю, на самом деле принадле-
16 См., напр.: Габараев С.Ш., Цаллаев Х.К. Философские взгляды Афанасия Гассиева
// Вопросы философии. № 8. 1964; Габараев С.Ш. Мировоззрение Афанасия Гассиева.
Цхинвали, 1977.
17 Цаллаев Х.К. Философские и общественно-политические воззрения А. Гассиева.
Орджоникидзе, 1966. С. 285; Тотоев М.С. Очерки истории культуры и общественной
мысли в Северной Осетии пореформенный период. Орджоникидзе, 1957. С. 78.
18 Габараев С.Ш. Из истории философской и социологической мысли в Осетии вто
рой половины XIX — нач. XX вв. М., 1964; Дзоблаев Ш.Д. Передовая политическая и пра
вовая мысль в Осетии конца XIX — нач. XX вв. М., 1971.
жит немецкому ученому-исламисту Гунтер-Валу19, на которого и ссылается в своей работе Гассиев. Но, несмотря на ряд неточностей, и спорных положений, встречающихся в работах вышеуказанных авторов, их исследования имеют большое значение для изучения творчества А. А. Гассиева.
Итак, анализ литературы, в которой исследуются или затрагиваются проблемы социально-политического наследия А.А. Гассиева — причем той его стороны, которая характеризует публициста как прогрессивного и оригинального политического мыслителя Осетии, — свидетельствует о явной недостаточности и неполноте освещения данного вопроса в современной исто-рико-политологической науке. Более того, назрела необходимость корректировки идеологизированных оценок творчества и деятельности Гассиева как «материалиста», «атеиста» и «революционного демократа». Осознание Гассиевым роли науки и промышленности в истории нельзя трактовать как материализм, экзегетику им Евангелия и Корана — оценивать как атеизм, а защиту прав крестьян и отказ выполнять неправомерные требования отдельных недобросовестных представителей администрации — как «оппозиционные самодержавию» и даже «революционные» шаги. В целом, творчество видного осетинского просветителя, мыслителя, публициста и общественного деятеля А.А. Гассиева ещё недостаточно освоено политической наукой. Полномасштабных, объемных, обобщающих трудов, статей, сконцентрированных на изучении социально-политических взглядов мыслителя, пока не создано.
Цель и задачи диссертационного исследования. Актуальность, степень разработанности проблемы определили цель и задачи настоящего исследования. Целью работы стал всесторонний и целостный анализ наименее изученного в литературе аспекта научного творчества А.А. Гассиева — его социально-политических идей и взглядов.
Достижение данной цели потребовало решения следующих задач:
19 Гассиев А.А. Коран, его происхождение и образование // Гассиев А.А. Избранные произведения. Владикавказ, 1992. С. 37.
охарактеризовать социально-исторические предпосылки и основные этапы формирования политических взглядов Гассиева;
определить место и роль мыслителя в истории социально-политической мысли Осетии и России XIX — начала XX вв.;
выявить особенности толкования Гассиевым Корана, реконструировать его концепцию политической культуры ислама;
в контексте политико-философского дискурса с Л.Н. Толстым рассмотреть логику и главные пункты критики Гассиевым толстовского учения;
показать специфику постановки и решения Гассиевым вопросов просвещения горских народов Кавказа;
охарактеризовать позицию Гассиева в вопросах аграрно-национальной политики России на Северном Кавказе;
уточнить ряд оценок и мнений, имеющихся в исследовательской литературе, по поводу социально-политических взглядов Гассиева.
Научная новизна диссертации заключается в проведении комплексного анализа социально-политических взглядов А.А. Гассиева с привлечением малоизвестной публицистики и рукописей мыслителя. В работе показано что:
основной социально-исторической предпосылкой формирования политических взглядов Гассиева стало вхождение Осетии в состав России, открывшее новые возможности культурного и социально-политического развития горских народов Кавказа в рамках православно-христианской цивилизации;
место и роль мыслителя в истории социально-политической мысли Осетии и России XIX-XX вв. определяется тем, что Гассиев стал одним из первых осетинских ученых, воспитанных на христианских и европейских ценностях, оказавших своей общественной деятельностью и творчеством огромное воздействие на становление целого поколения просвещенных и образованных представителей горских народов Кавказа, составивших интеллектуальную и политическую элиту своего времени;
особенности толкования Гассиевым Корана, политической культуры ислама, обуславливаются диалектическим по сути анализом мусульманства, показавшим, с одной стороны — мирный, гуманный характер первоначального учения Магомета, с другой — его извращение различными толкователями, трактующими основополагающие принципы этой религии в угоду сиюминутным (с точки зрения всемирной истории) политическим целям, разжигающими национальную рознь и межконфессиональные конфликты на Кавказе;
оригинальный и непредвзятый анализ толстовского учения о непротивлении злу насилием, приводит Гассиева к вполне актуальным политическим выводам о недобросовестности антиэтатистских аргументов Л. Толстого, об утопичности любых попыток выйти за рамки складывавшихся веками норм и правил человеческого общежития, огромную роль в установлении которых играли и играют Государство и Церковь;
постановка и решение вопросов просвещения горских народов Кавказа Гассиевым определялись его требованиями учета национальной специфики, культурных и бытовых особенностей этих народов;
позицию Гассиева в вопросах аграрно-национальной политики России на Северном Кавказе характеризует защита интересов беднейших слоев населения, гуманизм, толерантность, антибюрократизм, неприятие великорусского шовинизма;
Также в работе уточнен ряд оценок и мнений, имеющихся в исследовательской литературе, по поводу социально-политических взглядов Гассиева, в частности, о его «революционном демократизме», «республиканизме» (Х.К. Цаллаев, М.С. Тотоев и др.).
Методологической основой исследования послужили конкретно-исторический подход, общие методы реконструкции, сравнительного и комплексного анализа; методологические и теоретические выводы, содержащиеся в трудах отечественных авторов по истории политико-правовой и социально-политической мысли России XIX — XX вв., а также по основным про-
блемам общественно-политической мысли народов России — С.Ш. Габарае-ва, В.Д. Дзидзоева, Т.М. Караева, В.И. Коваленко, М.А. Маслина, Е.Н. Мо-щелкова. А.С. Панарина, М.С. Тотоева, Х.С. Цаллаева и др.
Практическая значимость работы. Результаты диссертационного исследования могут быть использованы в дальнейших исследованиях истории социально-политической мысли России и Осетии XIX — начала XX вв., а также при чтении общих и специальных курсов по «Политической истории России» и «Истории социально-политических учений».
Апробация работы. Основные положения диссертации нашли отражение в публикациях автора и в выступлении на научной конференции «Национально-государственное строительство на Кавказе и проблемы современных межнациональных отношений (XX — нач. XXI вв.)», прошедшей в феврале 2003 года во Владикавказе. Работа была обсуждена на кафедре истории социально-политических учений философского факультета МГУ им. М.В. Ломоносова и рекомендована к защите.
Структура диссертации. Работа состоит из Введения, трех глав по два параграфа в каждой, Заключения и списка использованной литературы.
Возрождение осетинской культуры в XIX веке
Для правильного понимания истоков мировоззрения мыслителя, в нашем случае — осетинского мыслителя А.А. Гассиева, необходимо выяснить исторические корни имеющихся в данном обществе форм общественного сознания, определить на какой социально-экономической базе они сформировались, на каком уровне развития культуры и социально-экономических отношений находилось общество в исследуемый период.
Осетинский народ, предки которого — аланы — имели в прошлом свое государство, в результате нашествий гуннов, хазар и монголов лишился государственной самостоятельности. Осетины к середине XIII века оказались по существу запертыми в горах Центрального Кавказа и таким образом оторванными от внешнего мира.
Потеряв былую силу, аланы в своем историческом развитии на долгое время были отброшены назад. Разрушился общественный строй Аланского государства, которое, по мнению историка В.А. Кузнецова, в «Х-ХШ вв. ...представляло собой одно из крупнейших политических и этнических обра-зований на Северном Кавказе». В современной исторической науке общепризнанным является факт распространения в Аланском государстве христианской религии. Археологический материал доказывает существование в Алании городов и широко распространенной письменности. Как отмечается в книге З.П. Цховребова, «осетинское средневековое письмо охватывало в прошлом широкую территорию. В ареал его распространения попадали Восточный Казахстан, Северный Кавказ, Крым, южнорусские степи, Венгрия»21.
Лишь в конце XVIII в., наступила новая эра в жизни народов Кавказа, которые веками вели тяжелую борьбу за свою независимость против внешних врагов, особенно против султанской Турции и шахской Персии. Началось присоединение к России, имевшее огромное историческое значение для дальнейших судеб кавказских народов.
Известно, что Россия соприкоснулась с народами Кавказа в рамках ее политики «собирания земель Золотой Орды».22 В середине XVI в., после завоевания Казанского и Астраханского ханств, некоторые кабардинские князья искали покровительства московского государя и готовы были встать под царский протекторат. Этот политический альянс, который советская историография представляла как добровольное подчинение Кабарды, был усилен браком Ивана IV с кабардинской принцессой и переходом кабардинских князей на российскую службу; от них ведет свое происхождение знатный княжеский род Черкасских. Одновременно Россия сделала шаг и в сторону военного вторжения в кавказские предгорья, основав крепость на Тереке и начав заселение этого края казаками. Но все же систематическое продвижение и освоение Россией Кавказа началось в XVIII веке.
В XVIII веке «кавказский вопрос», как часть «восточного вопроса» становится одним из главных во внешней политике русского правительства . Богатая свинцовыми и серебряными рудами Северная Осетия, через территорию которой пролегал древний и самый короткий путь в Закавказье, приобрела в этот период для России важное стратегическое значение. Однако в первой половине XVIII века ни одно из трех претендовавших на территорию Кавказа государств (Турция, Иран, Россия) не имело достаточной силы для ее присоединения.
В 1739 г. по Белградскому миру, заключенному между Россией и Турцией, территория Кабарды, пролегавшая между российской границей и Осетией была признана «вольной». Таким образом, связанная международным договором Россия до определенного времени не могла претендовать на присоединение Осетии.
В 1749 г. из Осетии к России была отправлена специальная миссия (возвратившаяся лишь в 1752 г.), которая должна была просить царское правительство принять Осетию под защиту России, а также разрешить осетинам переселиться с гор в долины и пользоваться равнинными землями. Однако просьбы миссии не были удовлетворены, так как по Белградскому договору, заключенному с Турцией, Россия не имела права вмешиваться во внутренние дела Кабарды и Осетии. Осетинам лишь разрешили расширить торговлю в Кизляре и Астрахани. Но, уже в 1774 г. русско-осетинские переговоры завершились добровольным присоединением Северной Осетии к Российской империи.
Присоединение Осетии к России отвечало чаяниям ее народа, ее подлинным национальным интересам. Раннее лишенные возможности вступать в активные экономические, политические и культурные связи с более развитыми народами, осетины имели теперь возможность приобщиться прежде всего к богатству духовной и материальной культуры русского народа, а через нее и достижениям мировой культуры.
Тем не менее, проблема присоединения Осетии к России остается дискуссионной. Главный вопрос, вокруг которого шли и до сих пор идут споры — как была присоединена Осетия — добровольно или путем колониального захвата? Историки дореволюционной России прямо говорили о завоевании Осетии и Северного Кавказа24. Не ставили под сомнения факт завоевания и такие деятели русской культуры как А.С. Пушкин, А. Бестужев-Марлинский , М.Ю. Лермонтов, Н.Г. Чернышевский и другие.25
Точки зрения советских исследователей на данную проблему в разные периоды истории становились диаметрально противоположными. И связано это было с теми идеологическими установками, которые в данные периоды давались партийными органами; от признания «покорения и захвата» (колонизации. — А.Г.) — в 1920-40 гг., до «добровольного присоединения» — в 1950-80 гг.26
Что касается осетинских исследователей постсоветского времени, то наиболее корректной представляется позиция известного историка-кавказоведа, профессора В.Д. Дзидоева, рассмотревшего политику царской России на Северном Кавказе в монографии «Национальная политика: уроки опыта», выдержавшей уже два издания.27
По мнению В.Д. Дзидзоева, социально-политическая неустойчивость народов Северного Кавказа в начале XIX века облегчала царской России вмешательство в дела горцев. Используя часть местной, влиятельной фронды, царское правительство, начиная с XVIII века, активизировало свои завоевательные, колониальные планы. Русские войска проводили против горцев Северного Кавказа карательные экспедиции, приведшие к трагическим последствиям. В тоже время, очень важным на наш взгляд представляется тезис профессора В.Д. Дзидзоева о том, что: «...неправомерно смешивать и отождествлять два совершенно разных понятия — субъективные цели царской России, антинародную сущность ее колонизаторской политики на Северном Кавказе и объективно прогрессивные последствия присоединения горцев к России» (курсив мой — А.Г.)».
Действительно, обозначенная таким образом концепция объективно-прогрессивной роли России в исторических судьбах народов Северного Кавказа, имеет не только субъективные основания, но и подтверждается историческими фактами. Так, не вызывает сомнений то, что абсолютное большинство осетинского общества, как прежде, так и теперь, осознавало и осознает огромную роль России в становлении Осетии как страны. Русское государство, русское государственное присутствие всегда воспринималось в Осетии в решающей степени как позитивный исторический фактор. Этим, в частности, объясняется отсутствие даже в идеологии освободительного (революционного) движения осетинского народа политических установок, призывающих к отторжению Осетии от России. Таких установок не возникало даже в периоды, когда режим правления царской администрации на Северном Кавказе носил явно колониальный характер.
Становление национальной интеллигенции в осетии и деятельность Гассиева
В пореформенный период развитие национального самосознания народов Северного Кавказа и в Осетии в частности, имело свои особенности. Происходившие позитивные изменения в жизни горских народов создавали благоприятные условия для прогрессивного развития общественной мысли. Однако порой недальновидная внутренняя политика царской администрации ограничивала ее развитие. Трудности становления общественно-политической и философской мысли края объяснялись и идеологией ислама, которая определенным образом консервировала духовную жизнь края.
В этих условиях общественная мысль горцев должна была дать ответы на вопросы, связанные с изменениями, которые происходили в социальной и культурной жизни народов Северного Кавказа, воспринять новые реальности разворачивающихся эпохальных событий. Да и сама переломная эпоха в истории Северного Кавказа, вышедшего из многовековой замкнутости, требовала осмысления. Такая потребность стала стимулом формирования и деятельности национальной интеллигенции.
Развитие в стране рыночных отношений привело к усилению дифференциации в осетинском обществе. Серьезные изменения в жизни осетин обусловили формирование новых социальных групп, начинавших активно влиять на все стороны жизни своего народа, и включаться в общественно-политическую жизнь Российской империи. Появились свои рабочие, торговцы, священники, офицеры, учителя, чиновники, инженеры, врачи, и другие специалисты. В 50-60-е годы XIX века из выпускников духовных, а затем и светских специальных учебных заведений, включившихся в трудовую деятельность, формируется национальная интеллигенция.
Процесс формирования национальной интеллигенции в Северной Осетии завершился в 1870-е годы, с созданием системы светского образования в крае. Противоречивость и сложность происходящих процессов формирования и интеграции в среде национальной осетинской интеллигенции объяснялась тем, что различными были социальные группы происхождения: алдар, баделят , духовенства, крестьян. Также различной была и идейно-политическая ориентация представителей осетинской интеллигенции. Часть их верой и правдой служила царскому правительству и поддерживала существовавший в России режим (А. Кодзаев, Г. Баев). Другая примыкала к революционно-демократическому движению России (А. Ардасенов, М. Абациев, Д. Сохиев и др.). Как справедливо отмечают некоторые исследователи, приверженность тому или иному социально-политическому течению таких видных представителей осетинской культуры как К.Л. Хетагуров, А.А. Гассиев, Г.М. Цаголов, трудно поддается определению. Но их активная деятельность в защиту интересов народа сближает их с прогрессивно-демократической частью осетинской и русской интеллигенции. Значительное количество представителей осетинской интеллигенции, по убеждениям и действиям, можно отнести к либерально-демократическому движению России.
Немаловажную роль в этом играла конфессиональная принадлежность. Как известно, некоторые представители социальных верхов Северной Осетии исповедовали ислам. Для подавляющегося большинства представителей национальной интеллигенции характерны были ориентация на Россию и стремление овладеть достижениями русской и европейской (христианской) культуры. Но были среди них и сторонники ориентации на Турцию (М. Кунду-хов) и пропагандист панисламистских идей (А. Цаликов).45
В то же время, достаточно обоснованно выглядит тезис о том, что XIX век дал два крупных социально-исторических типа северокавказской интеллигенции: просветительско-реформаторский (60-70-е гг.) и народнический (80-90-е гг.). С этими двумя историческими группами интеллигенции связаны две концепции вхождения горских народов в «современность». Просветители И.Д. Кануков и А.А. Гассиев — вдохновляются «идеалом европеизма», мечтают об «органическом гражданском соединении» горских народов с Россией, отличаются четкой антипатриархальной, антитрадиционалистской направленностью. Прогрессивные перемены ими ожидались, прежде всего, от управленческих, бюрократических институтов России, кавказской администрации. Относясь с оптимизмом к западной цивилизации, просветители ждали от проводившихся в 1860-е гг. социально-экономических реформ культурной и социальной «европеизации» горских народов. Их интерес к этническому облику и историческому прошлому своих народов был тесно связан с поисками гармонизации, «европеизации», с позитивными социально-культурными традициями горских народов.
У народников — К.Л. Хетагурова, А.Г.Ардасенова и др., в противовес доктрине «европеизации» выдвигается на первый план альтернативная буржуазной цивилизации социально-культурная горская «самобытность». Для вхождения в «современность» огромное значение в их интерпретации приобретают сложившиеся в северокавказских обществах духовные ценности, трудовые ориентации, менталитет. Острую критику встречает прямолинейная имитаторская модернизация.
Общественная мысль некоторых народов Северного Кавказа в пореформенное время находилась в состоянии формирования, у других она была продолжением предшествующего развития. В Осетии место мыслителей, воспитанных в традициях ислама и арабской культуры, все более занимают ученые, получившие образование в русских духовных (православных), а затем и светских учебных заведениях и воспринявшие идеи и традиции русской и европейской культуры.
Как было отмечено, научное знание развивалось главным образом в области гуманитарных наук — истории, этнографии, фольклористики, философии и др. Особенностями осетинского общества, ставшего на путь национального возрождения, объяснялся приоритетный характер гуманитарного образования и гуманитарного научного знания в среде осетинской интеллигенции. Настоящей академической школой для молодых осетинских ученых стала деятельность и творчество крупных русских ученых: В.Ф. Миллера, М.М. Ковалевского, A.M. Шегрен, В.Б. Пфаф и др.
Толкование (экзегеза) Корана и политические архетипы ислама
Для Северного Кавказа, населенного в основном мусульманскими народами, проблематика исламской культуры обладала особой актуальностью. На историю и теологическую систему ислама, Гассиев смотрит как просветитель европейско-либерального толка. Осетинский просветитель сравнивает исламские ценности, исламское понимание достоинства человека в его отношении к Богу — с европейским и христианским.
Несмотря на то, что большинство работ посвященных исламской культуре являются студенческими, они характеризуют молодого Гассиева как человека большой эрудиции, с широким диапазоном знаний в области истории ислама и незаурядными литературными дарованиями. В ходе работы над этими произведениями он привлек историографию не только на русском, но и на немецком и французском языках.
Можно согласиться с Х.К. Цаллаевым, что «в суждениях Гассиева того времени много еще слабых сторон, непоследовательных моментов». Однако очень важным на наш взгляд является и замечание В.Х. Кусаева и Т.Е. Елое-вой о том, что «Гассиев относится к числу тех, кто первым в России попытался дать научную критику исламизма».
Прежде всего, его внимание привлекла фигура Магомета (Мухаммеда) — основателя мусульманской религии. Необходимо отметить, что оценка личности Магомета в течение веков претерпела значительные изменения. Религиозная нетерпимость, навеянная духом крестовых походов, предопределила восприятие основателя ислама в средневековую эпоху в гротескном искаженном виде. О нем писали как о мошеннике, о лжепророке, основателе и т. д. С возникновением научного исламоведения в XIX веке начались и продолжаются поиски новых подходов к личности Магомета. Религиоведы и историки разных поколений выделяют различные аспекты деятельности Магомета (Мухаммеда), рассматривая их как основополагающие. Так, немецкий историк А. Мюллер и отечественный ученый, академик В.В. Бертольд в первую очередь представляют его как политического деятеля, создателя основ мусульманской государственности, в то время как академик И.Ю Крачков-ский обращает особое внимание на поэтический дар Магомета, обеспечивший успех его проповеди. При всей полярности оценок личности пророка Магомета многие современные специалисты признают, что формирование новой религии происходило через осознанное ощущение Магометом своего предназначения как посланника Аллаха и в духовном и социальном плане он является порождением исторической эволюции и культурно-исторического опыта Аравии.85
Хотелось бы обратить внимание на то, что в своих относительно небольших, но качественных работах по проблемам происхождения и образования ислама, Гассиев предвосхитил и отметил важность тех научных аспектов генезиса ислама, которые впоследствии стали основными теориями и ме-танарративами в исламоведении.
Обращение к гассиевскому опыту исследования Корана — священной книги мусульман, его интерпретации образа Магомета, полезно и необходимо, по крайней мере, в трех отношениях. Во-первых, оно значимо для характеристики социально-политических взглядов мыслителя, их толерантности и гуманизма. Во-вторых, может помочь лучше разобраться в исламской культуре, поближе узнать и понять ее, предостеречь нас от упрощенных оценок ислама по меркам европейских образцов модернизации. В-третьих, позволит нам понять или приблизит к пониманию того, какие сакральные символы и доминирующие архетипы мусульманской политической культуры, по мнению осетинского мыслителя, влияют на характер исламской цивилизации.
Придерживаясь историко-логического метода анализа происхождения религии, Гассиев, возникновение ислама и соответственно Корана, объясняет особыми историческими условиями, а не даром божественного откровения, как это пытаются представить апологеты исламизма. «Коран — известная религиозная книга магометан — есть национальное арабское произведение, -пишет Гассиев, — обязанное своим происхождением особым историческим условиям и явившееся в настоящем своем виде не вдруг, а образовавшееся постепенно».86
В этой связи осетинский мыслитель подверг критике некоторых зарубежных историков (Ренана, Шпренгера, Лорана и др.), которые пытались найти причины возникновения ислама «в особенном каком-то складе психической природы номадов пустыни, и для этого придумали особенную теорию моно-теизма пустынножителей». Такая теория, указывал он, по сути примыкает к учению географического детерминизма, согласно которому историческое развитие народов, в том числе рождение и развитие различных идей в их сознании, определяется естественными факторами окружающей среды.
Гассиев отмечал, что Магомет, был искренне уверенным в своем божественном посланничестве. Осетинский мыслитель отверг взгляды тех писателей (Реланд, Руссо и др.), согласно которым, ислам является плодом деятельности Магомета как сознательного обманщика и компилятора, присвоившего чужие идеи и выдававшего их за божественные. Аргументы Гассиева следующие. «Во-первых, противники Магомета не называли его обманщиком, а только "сумасбродом, бешеным, глупым поэтом" и т. п. именами. Его родственники жалели о нем и сначала старались только защищать его, не думая вовсе обращаться в проповедуемую им новую веру.
Во-вторых, его поведение и вся жизнь не показывали в нем плута, обманщика из — за расчетливых видов; он не господствовал, не приобретал, не изменял прежней скромности в жизни, ходил в плаще простого араба и умер в бедности.
В-третьих, искренняя религиозность несовместима с религиозным плутовством. Говорящего именем Божиим, и в то же время живущего религиозно-добродетельно, нет ни малейшего основания считать обманщиком, намеренно избравшим религию ремеслом. Обманывать именем Божиим может только не верующий в Бога и находящий в этом свои жизненные выгоды.
В-четвертых, наконец, без внутреннего убеждения в своем божественном посланичестве и крепкой надежды на помощь Божию, Магомет не стал бы затевать такого опасного и нелегкого дела, как религиозная реформа (кур-сив мой.— А.Г.)».
О национальной самобытности и задачах просвещения горских народов
Россия, выступившая в XIX веке силой, модернизирующей горский быт и образ жизни, должна была исходить в своих действиях из культурного разнообразия кавказских народов. «От русского общества требовалось дать направление, разумный исход богатым нравственным и умственным силам горцев, направить их к деятельности среди мирной человеческой гражданственности...на нем лежал долг воспитать горские племена», указывал, выражая чаяния всех северокавказских просветителей, А.А. Гассиев.150 Однако конкретная политика России в отношении народов Северного Кавказа в большей мере строилась на иных, имперских, основаниях.
Так, например, не вдаваясь в причины распространения грабежей и разбоев15 и не желая принять меры по их устранению, царское правительство пошло по карательному пути, объявив при этом кавказские народы «дикарями». Оскорбительные ярлыки, присваиваемые «туземцам», не сходили со страниц печати и официальных деловых бумаг. В то же время многие представители русской интеллигенции отзывались о горцах с большой симпатией. Так, «декабрист А.А. Бестужев-Марлинский писал: «Несмотря на то, что они находятся на низкой ступени культурного развития, все-таки они люди и часто более благородные и одаренные, чем представители большого света». А Н.Г. Чернышевский резко выступил против расистских теорий, авторы которых стремились доказать неравноценность наций, и неспособность отдельных из них к прогрессивному развитию. «Все различия между народами в умственном отношении, — писал он, — получены ими не от природы их племени, а исключительно от исторической жизни и будут сохранены ими, смотря по тому, как будет идти она».153 По его мнению, стремление объяснять историю народа особенными неизменными умственными и нравственными качествами его имеет своим последствием забвение о законах человеческой природы.154 Он также осуждал высказывания некоторых историков о «праве образованных наций производить насильственные перемены в быте подвластных им нецивилизованных народов».155 Однако высказывания Чернышевского мало влияли на чиновников и военных, проводивших в жизнь высочайшие указания по «усмирению диких народов Кавказа», их не брали в расчет публицисты и ученые, в своих трудах рисовавшие негативный образ кавказцев.
В таком социально-политическом и идейном контексте развернулась полемика северокавказской просветительской интеллигенции с авторами негативных или ложноромантических «мифов» и стереотипов, которые часто встречались в популярной этнографической литературе о горцах-«абреках». В частности, А.А. Гассиев и И.Д. Кануков выступили против эклектичного, наполненного противоречивыми, подчас ложными сведениями, труда П. Надеждина — автора двух книг156 и ряда заметок о Кавказе, помещенных в газете «Кавказ». Многие материалы из книг П. Надеждина, претендовавшего на звание знатока Кавказа, были включены в учебник «География России».
Подобные исследователи, пытаясь доказать неспособность горцев к восприятию европейской культуры, объяснить эту «неспособность» их врожденной агрессивностью, ленью и т. п., как совершенно верно показали представители северокавказской интеллигенции, выполняли социальный заказ определенных сил российского общества. Гассиев, Кануков и др. просветители осудили подобные псевдонаучные работы, оскорблявшие человеческое достоинство горцев и искажавшие их историю.
В своих статьях, опубликованных в газете «Кавказ» в 1872-1873 гг.,157 в ответ на «заметки» Надеждина, его и ему подобных людей, Гассиев назвал «книгоделателями», составляющими книги «способом резания и писания». Уличая Надеждина в недобросовестности, он показал, что его книга родилась не в результате кропотливых научных изысканий и добросовестного исследования этнографии народов Кавказа, а в результате заимствования чужих трудов и мыслей. В результате использования противоположных друг другу суждений, заимствованных у различных авторов, у него получилось не научное исследование, а конгломерат, эклектическая смесь взаимоисключающих мыслей. Конечно, при таком способе «исследования» ничего и не могло получиться, кроме грубого искажения фактической истории народов Кавказа.
Как указывает Гассиев, спекулируя на одних фактах, подтасовывая другие, отрывая социальные явления от породившей их среды, а чаще, не утруждая себя доказательствами, указанный автор объяснял негативные явления в жизни горцев природными особенностями народов Кавказа. В своих произведениях П. Надеждин даёт противоречивые, чаще всего оскорбительные характеристики горцев. С видом знатока истории и этнографии народов Кавказского края он сообщал читателям «о свирепости и грубости абхазцев», «о воровском характере черкесов», «о неуклюжем физическом складе осетин», «о жестокости, корыстолюбии, недоверчивости и мстительности чеченцев» и т. д. и т. п.
Наиболее характерный тип горца, по описанию П. Надеждина, — это абрек — поистине «самый страшный зверь гор, опасный для своих и чужих. Кровь — его стихия, кинжал — неразлучный друг, сам он — верный и неразлучный друг шайтана (чёрта). Дитя ли, женщина ли, бессильный старик — всё равно, была бы жертва, была бы жизнь, которую он может отнять»158. Поэтому, с точки зрения Надеждина, с абречеством можно бороться только силой.
Антинаучность утверждений П. Надеждина и подобных ему «исследователей» становилась более очевидной, когда они сопоставлялись с исследованиями видных российских кавказоведов — A.M. Шёгрена, В.Б. Пфаффа, Ф.И. Леонтовича, В.Ф. Миллера и др.
Помимо тщательной и аргументированной критики основных положений работ Надеждина, статьи Гассиева содержат изложение его собственной точки зрения на задачи и методы исследования народной жизни. По мнению современных исследователей, в этом отношении его статьи могут быть отнесены к числу лучших работ того времени.159 По-крайней мере, его рассуждения говорят не только о его высоком научно-образовательном уровне, но и вполне звучат современно. «Никакой народ, — указывает Гассиев, — в отношении бытовом, социальном, моральном и религиозном в этнографии не может быть предметом только одного описания, но должен быть в то же время и предметом исследования анализирующего и объясняющего. Почему? Потому, что бытовая, социальная, морально-религиозная стороны жизни, взятые в совокупности или отдельно, будут всегда оставаться непонятными без объяснения факторов, из которых они слагаются, без указания происхождения и взаимодействия этих факторов в истории народа.