Содержание к диссертации
Введение
Глава первая Формирование теории партийной идентификации в контексте исследования политических ориентации 12
1. Исследования политических ориентации в контексте теории политической культуры. 12
2. Концепция партийной идентификации мичиганской школы 27
Глава вторая Эволюция теории партийной идентификации в политической науке XX века 37
1. Полемика по поводу концепции мичиганской школы 37
2. Проблема партийной идентификации в контексте теории партий 56
3. Концепция негативной партийной идентификации 69
4. Концепция партийной идентификации в теории рационального выбора 75
5. Соотношение концепций партийной и идеологической идентификации 84
Глава третья Феномен партийной идентификации в современной российской политике 89
1. Партийные идентификации в структуре российской политической культуры. 89
2. Интерпретации российского электорального поведения 94
3. Идеология и теория партийной идентификации 111
4. Концепция негативной партийной идентификации в российской политике 128
Заключение 140
Литература 143
- Концепция партийной идентификации мичиганской школы
- Концепция негативной партийной идентификации
- Соотношение концепций партийной и идеологической идентификации
- Концепция негативной партийной идентификации в российской политике
Концепция партийной идентификации мичиганской школы
Для того, чтобы определить место, которое занимают партийные идентификации в ряду прочих политических ориентации и установок, составляющих в совокупности политическую культуру общества, необходимо вначале получить ясное представление о феномене политической культуры.
Некоторые исследователи феномена политической культуры акцентируют внимание на его нормативной и идеологической составляющих. Так, например, Люсьен Пай относил к сфере политической культуры как знание гражданами политических фактов, так и их оценку эффективности осуществления властных функций и представления (иногда даже не вербализированные) о конформистских образцах поведения в политической системе. «Политическая культура, - писал он, - это совокупность ориентации, убеждений и мнений, которые вносят последовательность и наделяют смыслом политический процесс и которые поставляют основополагающие представления и нормы, управляющие поведением людей в политической сфере.» (цит. По Гаджиев, 1994: 55). Эту позицию можно охарактеризовать как объективистскую, поскольку происхождение политических ориентации выводится за пределы индивидуального сознания. С другой стороны, Алмонд и Верба (чья классическая работа будет подробно рассмотрена позднее) делали упор на рассмотрении политических установок индивидов и групп, иначе говоря, ориентировались на исследование субъективного фактора политического процесса. По их мнению, политическая культура нации есть "особое распределение образцов ориентации . в отношении политических объектов среди представителей данной нации -субъективная сфера, лежащая в основе политических действий и придающая им значение." (Алмонд, Верба, 1992: 127).
Что же представляют собою политические ориентации, образующие центральный элемент теории политической культуры?
Согласно первоначальной концепции Алмонда, ориентация на политическое действие, присущая отдельно взятому гражданину, может быть расчленена на 3 элемента: 1) восприятие различных аспектов политической жизни общества на уровне знаний и представлений; 2) эмоциональный настрой (политические симпатии и антипатии); 3) оценочное (нормативное) отношение к политическим явлениям и структурам. Розенбаум выделял 3 основные группы ориентации, составляющих в совокупности национальную политическую культуру: 1) ориентации в отношении правительственных структур; 2) ориентации по отношению к прочим политическим акторам; и 3) ориентации в отношении собственной политической деятельности. (Rosenbaum, 1975: 6-7). Согласно Розенбауму, первая группа ориентации включает ориентации в отношении режима (оценка индивидом основных правительственных институтов, официальных лиц и норм).
Вторая группа, по мнению Розенбаума, включает в себя "политические идентификации" (сопричастность политическим единицам: нации, государству, партии, и т. д.), "политическое доверие" (к тем, с кем приходится взаимодействовать в политической жизни) и "правила игры" (нормы реального поведения в повседневной практике, которые часто существенно отличаются от официальных норм).
Третья группа включает "политическую компетентность" (склонность к участию в политической жизни) и "политическую эффективность" (ощущение отдачи от собственных действий в рамках политической системы).
Таким образом, партийные идентификации, в рамках схемы Розенбаума, составляют лишь одну из многих ориентации, образующих политическую культуру. Однако важность именно этих ориентации заключается в том, что они представляют собою один из важнейших переходов от политического сознания к политическому поведению и, в частности, поведению электоральному. Конечно же, на электоральное поведение так или иначе влияют все политические ориентации, присущие индивиду, но партийная идентификация, как это будет показано далее, представляет собою одну из наиболее простых "отмычек", с помощью которой индивид раскрывает двери в сложную политическую реальность.
Важно осознать, в чём заключаются особенности политических ориентации, и чем политические ориентации отличаются от артикулированных убеждений индивида и разделяемых им идеологем. Дело в том, что объект политической ориентации может восприниматься индивидом не только как нечто единое, но и дискретно. Так, например, государство может восприниматься как совокупность бюрократических институтов, как нечто неразрывно связанное с нацией и страною, ("держава"), и как действия конкретных политических лидеров, возглавляющих его.
Возможна и обратная ситуация, когда разнородные феномены объединяются на уровне восприятия в единый объект, упрощая тем самым чрезмерную сложность реальной политической практики.
Специалисты в области электоральной политологии часто воспринимают концепцию политической культуры с некоторым предубеждением. Одним из очевидных оснований этой настороженности является отношение к феномену политической культуры как к своеобразному "чёрному ящику" политической науки, куда укладываются все политические явления, которые не удаётся объяснить с помощью исключительно позитивистской методологии. "Если мы не понимаем чего-нибудь в политической системе, то называем это культурой", - шутят иногда приверженцы критического подхода к проблеме политической культуры. (Голосов, 1995: 73).
Концепция негативной партийной идентификации
Политические партии представляют собою не просто один из возможных объектов политических ориентации. Роль политических партий в современных политических системах чрезвычайно значительна. Партология к настоящему моменту представляет собою одну из наиболее развитых областей политического знания. (См. Beyme, 1985; Duverge, 1964; Epstein, 1980, Lawson, 1980; Neumann, 1955; Sartori, 1976; Евдокимов, 1990).
Возникновение политических партий обычно связывают с появлением представительных форм правления и формированием конституционных ограничений полномочий верховной государственной власти. Критическим моментом в развитии политических партий стало достижение европейскими обществами такой степени внутренней сплочённости, которая позволяла терпеть организационно оформленное размежевание внутри государства без риска перерастания внутренних конфликтов в гражданскую войну. В конце восемнадцатого столетия некоторые политические мыслители (например, Эдмунд Бёрк) пришли к выводу, что организованное состязание за обладание государственной властью не только допустимо, но даже желательно в том случае, если конкурирующие силы формируются на базе общности политических принципов, а не корыстных интересов вождей. Если первоначально политические партии существовали преимущественно в рамках парламентов, то постепенное расширение избирательных прав граждан создало условия для появления массовых партий. В девятнадцатом веке массовыми были, главным образом, рабочие и социалистические партии. К настоящему моменту политические партии как базовый институт демократического общества прошли через множество стадий развития и целый ряд серьёзных кризисов, но периодически набирающие популярность концепции "упадка партий" не нашли эмпирического подтверждения (см
К числу важнейших функций политических партий обычно относят: - формулирование политических целей; преобразование социальных и экономических интересов в политические программы; - формирование политической элиты; политическую социализацию граждан и стимулирование политического участия (политическую мобилизацию). Очевидно, что именно последняя из указанных функций имеет непосредственное отношение к феномену партийной идентификации. Для существования демократической политической системы принципиально важно, чтобы большинство граждан так или иначе ощущали свою сопричастность к процессу принятия политических решений.
В этой связи Жан Блондель, рассматривая принципы структурной организации современных политических партий, подверг критике классификацию политических партий, предложенную Морисом Дюверже. Последний выделял 2 типа политических партий в соответствии с их структурными характеристиками: -массовые партии; - партии нотаблей или кадровые партии. По мнению Блонделя, "Дюверже придаёт чрезмерное значение проблеме членства в партиях... Членство в партиях не означает в действительности активного участия в политической жизни." (Blondel, 1990: 131). Как утверждает Блондель: "членство в партии есть не более чем легальная манифестация партийной идентификаци ции понимаемой в широком смысле". (Blondel, 1990: 132).
В контексте общей теории партий партийная идентификация может быть рассмотрена как атрибут одного из горизонтальных уровней, образующих в совокупности вертикальную партийную структуру. Рассмотрим её «вертикальный срез». Верхний этаж партийной структуры составляют члены партии, занимающие те или иные выборные должности в государственных органах. Как правило, партийные лидеры входят в состав национальных парламентов. Ниже этажом располагаются «профессиональные политики», для которых политика представляет собою единственный или важнейший род деятельности, но которые на данный момент не входят в состав органов власти. Это, в первую очередь, сотрудники партийного аппарата и партийные активисты, рассчитывающие на будущую политическую карьеру. Как правило, обитатели этого этажа партийной структуры получают постоянное или периодическое материальное вознаграждение за свои труды. Следующий этаж заполняют рядовые члены партии, участвующие в партийных мероприятиях лишь эпизодически. Ещё ниже находятся сторонники партии, идентифицирующие себя с ней, но не стремящиеся приобрести статус формального членства. И лишь самый нижний этаж составляют избиратели партии, проголосовавшие за её кандидатов на последних выборах,
В русле многоэтажной или «матрёшечной» концепции партийной структуры высказывался и Кеннет Джанда, выделявший несколько составляющих «вовлечённости» в партийную структуру. Он определяет «вовлечённость» в партию как совокупность «интенсивной партийной идентификации и преследованияиясобственных целей в рамках партийной деятельности». (Janda, 1993: 175).
Различия в мотивациях партийных лидеров и партийных активистов могут порождать серьёзные проблемы для партий, угрожая их внутренней сплочённости и конкурентоспособности. Партийным лидерам нужны выборные посты, причём они хотят получить их как можно раньше, не откладывая светлое будущее на длительный срок. Партийные активисты ищут «выгод» другого характера. Участие в партийной деятельности повышает их социальный статус, во всяком случае, в их собственных глазах. Им требуется чётко разработанное и непротиворечивое мировоззрение, в рамках которого получают оправдание затраты времени и сил на участие в партийной деятельности. В итоге партийные активисты склонны занимать более радикальные идеологические позиции в сравнении как с лидерами, так и с основной массой партийных приверженцев. Возникающую при этом проблему Джон Мэй охарактеризовал как «криволинейное несоответствие» (May, 1973), имея в виду, что партийные лидеры и избиратели партии находятся на близких идейных позициях, в отличие от партийных активистов, находящихся между ними. Однако, по мнению Герберта Китчельта (Kitschelt, 1989), проблемы такого рода в
Соотношение концепций партийной и идеологической идентификации
Иными словами, эта конкретная цель непостижимым образом возникает вдруг из "чёрного ящика" политической культуры.
Затронутая здесь проблема обоснования массового политического участия тесно связана с теорией партийной идентификации. В целом, проблема участия избирателей в голосовании является одной из наиболее существенных в рамках электоральной политологии, а начало её масштабного изучения в США датируется 20-ми годами двадцатого века. Первые американские исследования феномена абсентеизма принадлежат Чарльзу Мерриаму и его ученикам (Merriam, Gosnell, 1924; Gosnell, 1927).
На сложный и неоднозначный характер связи между участием в голосовании и партийной идентификацией указывали ещё мичиганские исследователи в своей классической работе. (Campbell, Converse, Miller, Stokes, 1967: 54). Ими, в частности, установлен весьма любопытный факт, заключающийся в том, что стойкий сторонник определённой политической силы чаще, чем непредубеждённый избиратель склоняется к абсентеизму в случае, если исход голосования кажется ему заранее предрешённым (причём, вне зависимости от того, в каком лагере по итогам выборов может оказаться поддерживаемая им партия - победителей или побеждённых). Причина этого явления, видимо, состоит в том, что для политически неангажированного избирателя более значим факт участия в выборах сам по себе, например, в качестве элемента выполнения гражданского долга.
Тем не менее, эффект партийной идентификации в долгосрочном плане, безусловно, способствует возрастанию уровня участия. Согласно мнению Ангуса Кэмпбелла и его соавторов: "Сильная привязанность к той или иной стороне в период избирательной кампании усиливает индивидуальную психологическую вовлечённость в политику. В результате, вероятность участия данного избирателя в голосовании на следующих выборах возрастает даже в том случае, если он окажется не столь сильно заинтересован в его исходе. (Campbell, Converse, Miller, Stokes, 1967: 55).
Несмотря на то, что в ряде стран законодательство устанавливает разнообразные санкции за уклонение от участия в голосовании, проблема определения степени необходимости и желательности массового участия в выборах имеет и другую сторону. Высокий уровень явки избирателей при определённых условиях (например, в период острого социально - экономического кризиса) может отрицательно сказаться на уровне политической стабильности общества и даже привести к крушению демократического режима в целом.
Ряд исследователей указывал в этом контексте на факт резкого увеличения активности избирателей в последние годы существования Веймарской республики. Всплеск политического участия в поражённой глубоким кризисом Германии привёл к власти нацистов. (См. Lipset, 1960: 140-152; Przeworski, 1975; Childers, 1983). С другой стороны, в самой богатой стране мира - США традиционно фиксируется один из наиболее низких уровней политического участия среди индустриально развитых стран.
Высокий уровень политического участия в европейских странах, по мнению некоторых авторов, ведёт к иной роли партийной идентификации в европейском контексте в сравнении с американским. Как отмечает Уолтер Бёрнхэм: "... в европейском контексте партийная идентификация работает иначе, а именно таким образом, что, если человек решает проголосовать на выборах за другую партию, его идентификация также изменяется. Партийная идентификация здесь приобретает более инструментальный характер и в значительно большей степени является результатом сознательного выбора индивида, чем социальной идентичности, усваиваемой в семье, как это происходит в Соединённых Штатах." (Burnham, 1987: 101).
Бёрнхэм обращает внимание также на тот факт, что в Соединённых Штатах уровень склонности к политическому участию прямо пропорционально зависит от уровня полученного образования, в то время как в большинстве стран Европы подобной зависимости не наблюдается. Он объясняет это различие способностью европейских партий, в отличие от американских, выполнять функцию политического образования. (Burnham, 1987: 102). Теория рационального выбора, хотя это и может показаться парадоксальным, оперирует рядом идеально типических упрощений, аналитическая польза от применения которых остаётся существенной лишь до тех пор, пока их воплощение в реальной политической практике ограничивается небольшим количеством случаев. Наиболее очевидным образом это проявляется в описанном Даунсом парадоксе, согласно которому польза от участия в голосовании для каждого конкретного избирателя в терминах прибыли и издержек тем выше, чем меньше граждан принимает участие в голосовании. Демократической системе удаётся функционировать именно потому, что большинство граждан подходит к вопросу об участии в выборах, не оперируя понятиями прибыли и издержек.
Но и когда речь идёт об интерпретации результатов голосования, теория рационального выбора приносит пользу лишь до тех пор, пока она объясняет поведение лишь незначительной части электората. Например, Морис Фиорина, создавший наиболее убедительную версию теории рационального выбора (теорию ретроспективного голосования) настаивал на том, что его модель работает лишь при условии существования стабильных политических партий, у которых есть немало постоянных сторонников. "Каково же будущее партийной идентификации - спрашивает Фиорина - в системе, где каждый обладатель выборного поста будет нести ответственность лишь за собственные действия...
Концепция негативной партийной идентификации в российской политике
Оставляя на совести социологов ОМа смешение идеологических и институциональных параметров политического процесса в случае с "жириновцами", нельзя не отметить, что уровень идеологических идентификаций российских избирателей снижается одновременно с ростом партийных идентификаций.
Специалисты из ентра социологических исследований МГУ в результате проведенных ими исследований структуры партийных электоратов в 1993 и 1995 годах пришли к выводу о том, что переломным моментом в процессе формирования политических идентификаций российских избирателей стал именно 1995 год. По данным социологов МГУ в 1993-1995 годах происходил постепенный процесс политической идентификации электората. Это проявлялось, в частности, в уменьшении числа избирателей, делающих свой выбор в последний момент.
Согласно мнению социологов ентра: "В условиях относительной политической стабильности нарастает имущественное расслоение, усиливается дифференциация людей по степени их социальной защищенности и характеру мироощущения, заметно смещаются центры силы на политической арене. Все изменения заставляют человека трезвее оценивать свое место в этом мире, свои реальные жизненные интересы и тем самым помогают ему отождествить себя с какой-либо определенной политической силой или окончательно поставить себя вне политики. Этот процесс проявился, в первую очередь, тем, что у ряда политических партий сложилась, наконец, собственная электоральная база." ( ентр..., 1996).
Как утверждают социологи ги Московского университета, наличие партийных идентификаций существенно снизило эффективность политической коммуникации, которая обеспечила в 1993 году успех партии Жириновского.
Для электората каждой политической партии характерно наличие разнородных оснований электорального выбора (см. по этому поводу также Люхтерхандт-Михалева, 2000). Так, согласно данным опроса В ИОМа, проведенного незадолго до парламентских выборов 1999 года, поддержка программ и лозунгов партии как фактор электорального поведения особенно характерна для избирателей относительно сложившихся парламентских партий - КПРФ и "Яблока" (соответственно 42% и 36%). Симпатии к лидеру партии в качестве побудительной причины голосования свойственны электорату партий с ярко выраженным лидерским началом. К этой категории относятся избирательные объединения, специально созданные для участия в выборах 1999 г. ("Единство" и ОВР), а из сложившихся парламентских партий "Яблоко", где фигура лидера является центральной (соответственно 59%, 51% и 50%). В то же время избиратели СПС ориентировались главным образом на имиджевые характеристики партии в целом, а не отдельных лидеров. СПС воспринимался многими сторонниками как "партия молодых и удачливых". При этом электорат СПС занимал второе место (после избирателей "Единства") по удельному весу тех, кто не знаком с программой партии, за которую собирается голосовать. (См. Зудин, 2000).
Конкретное распределение идеологических ориентации в российском обществе различные исследователи представляют не одинаково.
К 1999 году по данным Российского независимого института социальных и национальных проблем сложилась следующая конфигурация идеологических пристрастий россиян: сторонники социального равенства или "коммунисты" -17,7%; "национал-державники" - 27,1% ("державники" сторонники укрепления силы и могущества российского государства - 20,3%, "русские националисты" сторонники самостоятельного русского пути развития -6,8%); "демократы" - 19,8% ("либералы" - сторонники проведения радикальных рыночных реформ - 5,8%, собственно "демократы" - сторонники прав человека и демократического пути развития России - 14,0%). деидеологизированная часть общества - 3 5,4%.(Вызов, 1999-6).
Следует отметить, что обнаружение у респондента в ходе интервью тех или иных идеологических ориентации не тождественно проявлению его идеологической идентификации. Идеологические ориентации респондентов, как правило, реконструируются исследователями на основании ряда индикаторов. Например, в опросе РНИСНП такими