Содержание к диссертации
Введение
Часть I. Семантика дискурсивных слов: проблемы описания Вводные замечания 11
Глава 1. Изучение частиц и модальных слов в рамках различных лингвистических подходов: достижения и проблемы
1. Частицы в словарях и грамматиках. Разряды частиц по значению. "Язык толкований" для описания разных типов частиц ... 20
2. Модальность. Модальные категории. Соотношение вводных и модальных слов. Раз —
личные подходы к описанию слов конечно, разумеется, естественно. 30
Глава 2. Теория высказывательных операций и ее применение к описанию дискурсивной лексики
1. О теории высказывательных операций А.Кюльоли 52
2. Исследование дискурсивных слов в рамках теории высказывательных операций: принципы и результаты 60
3. "Путеводитель по дискурсивным словам русского языка как синтез теории высказы вательных операций и русской лингвистической традиции 69
Выводы к части I. Многомерная модель представления семантики дискурсивных слов: концеп
туальный аппарат и лексикографический формат описания 80
Часть II» Функционирование конфчно, разумеется, естественно в дискурсе: слово и контекст Вводные замечания 91
Глава 3. Конечно, или "Не могу иначе".
1. Инвариантное: общее значение и его грани 94
2. Внешняя вариативность: контекстные деформации 107
3. Особые случаи 124
Глава 4. Разумеется, или "Сами понимаете".
1. Инвариантное: общее значение и его грани 132
2. Внешняя вариативность: контекстные деформации 146
3. Особые случаи 167
Глава 5. Естественно, или "О природе вещей".
1. Инвариантное: общее значение и его грани 174
2. Внешняя вариативность: контекстные деформации 185
3. Особые случаи 200
Выводы к части II. Сравнительная характеристика группы слов конечно, разумеется, естественно 203
Заключение 217
Библиография 222
- Частицы в словарях и грамматиках. Разряды частиц по значению. "Язык толкований" для описания разных типов частиц
- Исследование дискурсивных слов в рамках теории высказывательных операций: принципы и результаты
- Инвариантное: общее значение и его грани
- Инвариантное: общее значение и его грани
Введение к работе
В данной работе на примере трех лексических единиц русского языка — конечно, разумеется, естественно — исследуются проблемы соотношения инвариантного и вариативного в семантике дискурсивных слов. Под дискурсивными словами понимаются "единицы, которые, с одной стороны, обеспечивают связность текста и, с другой стороны, самым непосредственным образом отражают процесс взаимодействия говорящего и слушающего, позицию говорящего..." [Путеводитель]. Семантика дискурсивных единиц рассматривается в диссертации в нескольких измерениях: устанавливается общее значение каждой единицы, описываются возможности его внутреннего варьирования и закономерные "сдвиги" значения, возникающие в результате взаимодействия слова и контекста.
Актуальность темы. Дискурсивная лексика русского и других языков в последнее время находится в центре внимания многих исследователей. Проблема изучения дискурса и описания отдельных его элементов лежит на пересечении интересов специалистов по теории коммуникации, социолингвистов, психолингвистов, преподавателей русского языка как иностранного. При исследовании дискурсивной лексики — частиц и функционально близких к ним слов — могут продуктивно применяться когнитивный, прагматический, логический и другие современные подходы к изучению языковых явлений. Интеграция результатов описания дискурсивных слов, полученных в рамках различных теоретических парадигм, является, на наш взгляд, весьма насущной задачей современной лингвистики.
Тема диссертации актуальна в нескольких отношениях. Во-первых, дискурсивная лексика по —прежнему изучена недостаточно, а лексикографическое представление этого класса слов нельзя считать удовлетворительным; это в особенности касается таких единиц, как конечно, разумеется, естественно, категориальная принадлежность которых неоднозначна. Иными словами, изучение дискурсивной лексики остается актуальной задачей в семантике и лексикографии. Во —вторых, изучение функционирования такого рода единиц актуально в свете дальнейшего развития лингвистики текста, поскольку они играют весьма существенную роль в построении дискурса. В — третьих, актуальной представляется разработка методов, позволяющих описывать служебные и полнозначные слова с единых теоретических позиций, а именно такая попытка предпринята в данном диссертационном исследовании. Данная работа позволяет также ответить на некоторые вопросы, касающиеся соотношения логико — коммуникативных функций слова в дискурсе и его исходного собственно — лексического значения, т.к. все изучаемые слова, употребляемые в настоящее время в качестве служебных, произошли от самостоятельных частей речи, и следы этой связи сохранились в их современном значении.
Объектом данного исследования являются три представителя класса дискурсивных слов — конечно, разумеется, естественно, образующие подкласс единиц — показателей субъективной модальности. В лингвистических работах эти слова обычно рассматриваются как показатели достоверности сказанного, уверенности в нем говорящего, категоричности высказывания и
т.п. Данные лексические единицы были выбраны в качестве объекта исследования главным образом по двум причинам:
=> для них, как и для многих других дискурсивных слов, характерна двойственность синтаксического поведения: в зависимости от контекста употребления в одних случаях они описываются в словарях как частицы, а в других — как вводные слова;
=> слова этой группы близки между собой по синтаксическим и семантическим свойствам, что делает их удачным лингвистическим объектом, позволяющим как уточнить некоторые понятия, используемые при описании дискурсивной лексики, так и продемонстрировать "объяснительную силу" избранного в работе подхода при описании конкретных языковых единиц.
Таким образом, основная цель диссертации в теоретическом
плане заключается в том, чтобы предложить на основе
существующих лингвистических подходов такую модель описания
дискурсивных слов, которая позволяла бы возможно более полно,
подробно и формально представлять инвариантное и вариативное в
их семантике. Достижение этой цели предполагает разработку
соответствующих концептуального аппарата и
лексикографического формата описания дискурсивных слов.
Практическая часть работы состоит в создании в рамках
разработанной теоретической модели развернутых описаний трех
дискурсивных слов русского языка. Для этого необходимо решить
следующие конкретные задачи: => сформулировать инвариантное (общее) значение каждого слова и выявить возможности его внутреннего варьирования;
=> определить критерии выделения контекстных вариантов
общего значения; => указать некоторые закономерности интонационного и
позиционного поведения этих слов в высказывании;
=> описать изучаемую группу слов как целое и сравнить их толкования друг с другом.
Научная новизна исследования, В работе развиваются и уточняются принципы и методы теоретического подхода, в центре внимания которого находится поиск инварианта значения слова; новизна исследования состоит в том, что такой подход последовательно применяется на разных уровнях рассмотрения семантики дискурсивных единиц. Новым в работе в определенной мере является и объект исследования, ранее изучавшийся главным образом в рамках большого класса слов со значением достоверности. Разработанная модель многоуровнего описания позволяет увидеть такие элементы значения, которые раньше оставались вне поля зрения исследователей. Впервые описание данных единиц выполнено на столь высоком уровне подробности как в плане поиска инварианта значения слов, так и с точки зрения выявления свойств контекста, влияющих на общее значение. Момент новизны имеется также в учете периферийных, риторических и других специфических употреблений слова, позволяющих полнее отразить в описании его своеобразие.
Теоретическая значимость диссертации. Проведенное исследование позволило уточнить некоторые важные лингвистические понятия, такие, как вариативность, общее значение слова, условия употребления слова. Введен в отечественный научный обиход ряд новых понятий: гарант, грани, контекстные деформации. Предложена модель описания
дискурсивных слов, обладающая несколькими достоинствами: она позволяет сопоставлять значение языковых единиц на разных уровнях и выделять классы единиц с одинаковым типом вариативности; она совместима с другими подходами к описанию лексики и допускает сопоставление с категориями логического анализа языка, прагматики и др.; она демонстрирует принципиальную несводимость описания языковой единицы к какой —либо одной формулировке: полнота описания может быть достигнута только за счет интеграции толкований различных уровней.
Практическая ценность работы. Разработан формат лексикографического представления семантики дискурсивных слов; в этом формате описаны три дискурсивные единицы русского языка — конечно, разумеется, естественно. Полученные данные могут быть непосредственно использованы в лексикографии, поскольку описание каждого слова представляет собой развернутую и прокомментированную словарную статью. Результаты работы могут также найти применение в преподавании русского языка как иностранного и, возможно, будут полезны при разработке проблем автоматического перевода.
Материал работы — примеры употреблений конечно, естественно и разумеется в различных типах текстов — был собран с использованием программ UNILEX и DIALEX Института русского языка РАН. Проза и драматургия русских писателей XX века (Михаила Булгакова, Владимира Войновича, Сергея Довлатова, Юрия Домбровского, Венедикта Ерофеева, Фазиля Искандера, братьев Стругацких, Евгения Шварца), а также произведения Ф.М. Достоевского, составили основу корпуса примеров. Корпус
содержит также примеры, заимствованные из лингвистических работ. Третьим источником материала были примеры из научных текстов и периодической печати, радио— и телепередач, записи устной речи. Наконец, некоторое количество примеров было специально сконструировано для иллюстрации тех или иных языковых явлений, однако приемлемость этих искусственных примеров проверялась на нескольких носителях языка. Что касается отрицательного языкового материала, то его приходится приводить с большой осторожностью, поэтому в большинстве случаев речь идет не о возможности/ невозможности употребления слова в определенном контексте, а о большей или меньшей естественности и частотности такого употребления.
Апробация результатов исследования. Работа проводилась в рамках россииско — французского проекта описания русских дискурсивных слов, в котором участвуют Лаборатория формальной лингвистики Парижского Университета — 7 и факультет теоретической и прикладной лингвистики Российского Государственного Гуманитарного Университета. Основные положения диссертации обсуждались на семинарах Лаборатории формальной лингвистики в 1992—1994 годах. Результаты работы докладывались на двух международных летних школах по проблемам описания дискурсивных слов и приставок в Москве в 1993 и 1995 годах.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.
Основное изложение разбито на две части. Часть I имеет теоретическую направленность и включает вводные замечания, главы 1 и 2, выводы. Во вводных замечаниях речь идет о понятии
"дискурсивные слова". Глава 1 представляет собой обзор литературы о двух типах единиц — частицах и вводных словах, которые образуют ядро класса дискурсивных слов. Глава 2 посвящена изложению некоторых положений теории высказывательных операций А. Кюльоли и анализу результатов ее применения к описанию русской дискурсивной лексики. Выводы к части I содержат изложение концептуального аппарата данного исследования, ориентированного на выявление инвариантного и вариативного в семантике дискурсивных слов.
В Части II, состоящей из вводных замечаний, глав 3, 4, 5 и выводов, избранный подход применяется к описанию семантики слов конечно, разумеется, естественно. Каждому из них посвящена отдельная глава диссертации, включающая три раздела: инвариантное (истоки, условия употребления слова в контексте, общее значение, грани), внешняя вариативность (критерии выделения типов контекстов, контекстные деформации), особые случаи. В выводах к части II сопоставлены данные, полученные для каждого из слов изучаемой группы.
В Заключении изложены основные результаты работы и намечены перспективы дальнейших исследований.
Библиография насчитывает 125 наименований отечественной и зарубежной научной литературы.
ЧАСТЬ I
СЕМАНТИКА ДИСКУРСИВНЫХ СЛОВ: ПРОБЛЕМЫ ОПИСАНИЯ
Вводные замечания
Первая часть диссертации представляет собой изложение и
сопоставление различных подходов к описанию таких лексических
единиц, которые могут быть отнесены к классу дискурсивных слов.
Термин "дискурсивные слова" {mots de discours}, насколько нам
известно, был впервые использован в работах французского
лингвиста Освальда Дюкро для обозначения единиц различной
категориальной принадлежности, играющих существенную роль в
организации дискурса: дискурсивные слова указывают на разного
рода отношения между говорящим и слушающим, обеспечивают
связность текста, выражают логические и другие отношения между
отдельными его фрагментами, и т.п. Во Введении к (Путеводителю]
говорится, что такого рода единицы "управляют процессом
общения: они выражают истинностные и этические оценки,
пресуппозиции, мнения, соотносят, сопоставляют и
противопоставляют разные утверждения говорящего или говорящих друг с другом, и проч.".
Об интересе современной лингвистики к этому классу единиц свидетельствует тот факт, что начиная с 70 — х годов появилось немало работ, целиком посвященных отдельным дискурсивным словам. Назовем некоторые из них: Fraser 1971 {even); Anderson 1972 (even); Крейдлин 1975 (даже); Culioli 1978 {Ыеп), 1988 (bien), 1989 (done); Баранов 1982 (еще), 1987 (да); Широкова 1982 (-таки), 1982а (и); Паршин 1984 (даже), 1988
{хоть); Bastert 1985 {doch); Veyrenc 1986 {так и], Paillard 1987 (же); Camus 1994 (да).
Поскольку класс дискурсивных слов может быть выделен исключительно на основании функционально — семантических критериев, он, во — первых, не имеет четких границ (так, существуют слова, являющиеся дискурсивными только в некоторых употреблениях, а также слова, находящиеся "на пути" к дискурсивным), и, во — вторых, объединяет единицы, которые традиционные классификации относят к различным частям речи (частицы, союзы, наречия, модальные слова, фразеологические обороты и др.). В работе [Ducrot 1980], озаглавленной "Дискурсивные слова" ("Les mots du discours"), описываются, к примеру, такие разнородные единицы французского языка, как Ыеп, d'ailleurs и оборотке trouve que.
Термин "дискурсивные слова" может быть сопоставлен прежде всего с используемыми в отечественной лингвистической традиции терминами "служебные слова" и "неполнозначные слова". Относительно служебных vs. дискурсивных слов отметим, что границы этих двух классов очевидным образом не совпадают: существуют дискурсивные слова, не являющиеся служебными, и служебные, не являющиеся дискурсивными.
С одной стороны, к числу дискурсивных единиц относятся, в частности, словосочетания, включающие слова знаменательных частей речи, например, с трудом, в действительности, к счастью. Существует также большое количество пар, в которых дискурсивные слова омонимичны неслужебным: он вел себя естественно (наречие) — он, естественно, обиделся (дискурсивное слово); ему кажется этот поступок непорядочным
(глагол) — ему, кажется, придется уехать (дискурсивное слово), и т.п.
С другой стороны, далеко не все служебные слова попадают в класс дискурсивных. В частности, не имеют отношения к организации дискурса (по крайней мере в своих основных значениях) предлоги в, на, из, до, перед, между и союзы когда, и, или. Однако слова типа хотя, раз, поскольку, если уже могут быть отнесены к числу дискурсивных, т.к. они отражают не только объективные логические связи и закономерности, но и то, как эти связи воспринимает говорящий, каким образом они преломляются в построении текста.
Термин "неполнозначные слова" вынесен, в частности, в
заглавие целого ряда работ, опубликованных в Ставрополе:
[Ставрополь 1978, 1980, 1982, 1990а, 19906], а также [Леденев 1973].
Под полнозначными понимаются, судя по всему, слова с
номинативным лексическим значением: "преимущество понятия
'неполнозначные слова' обнаруживается в его объеме:
описываемый класс включает и собственно служебные слова
(такие, как предлоги, союзы, связки, различные аналитические
форманты), и разнообразные частицы, функции которых не
укладываются в понятие 'служебные слова', и
'полузнаменательные', 'строевые' слова, которые многими своими признаками качественно отличаются от полнозначных слов и противопоставлены последним" ([Леденев 1973]). Явный недостаток этого термина состоит в том, что уже само значение слова "неполнозначный" указывает на "отрицание полнозначности"; тем самым обозначаемый этим термином класс слов может быть определен лишь отрицательно. Термин "дискурсивные слова", напротив, предлагает хотя и недостаточно строгую, но, несомненно,
"положительную" программу выделения этого класса слов — в соответствии с критерием активной роли в организации дискурса — и поэтому представляется несопоставимым с "отрицательными" терминами типа "неполнозначные слова".
Весьма интересным и плодотворным кажется нам сопоставление термина "дискурсивные слова" с термином "модальные слова" в понимании В.В. Виноградова ([Виноградов 1947, 1950]), не в последнюю очередь потому, что выражение субъективной модальности, на наш взгляд, относится к числу основных функций дискурсивных слов. Отметим несколько важных особенностей статуса модальных слов в виноградовской концепции:
центральное место в определении модальных слов у Виноградова занимает говорящий: "модальные слова и частицы определяют точку зрения говорящего субъекта на отношение речи к действительности или на выбор и функции отдельных выражений в составе речи" [Виноградов 1947];
Виноградов неоднократно отмечает близость модальных слов и частиц, т.е. двух разрядов единиц, которые образуют ядро дискурсивной лексики: "граница между модальными частицами и модальными словами очень неопределенна и подвижна" [Виноградов 1950];
определяя 12 основных разрядов модальных слов, Виноградов пользуется функционально — семантическими, а не грамматическими критериями; в результате в классификации Виноградова выделяются модальные слова, выражающие эмоциональное освещение действительности (авось, небось, пожалуй), логическую оценку сообщения (вероятно, несомненно,
видимо), отношение содержания отрезка речи к общей последовательности мыслей {кстати, кроме того, например), призыв к собеседнику (видите ли, знаете ли), оценку способа выражения {буквально, вообще говоря, словом) и др.
Итак, правомерно, как нам кажется, утверждать, что модальные слова в предложенном Виноградовым понимании принадлежат к классу дискурсивных единиц русского языка и составляют, наряду с частицами, ядро указанного класса слов.
Наконец, необходимо упомянуть об одном из новых словарных проектов Института русского языка РАН, который оперирует понятием "структурные слова" и предполагает создание учебного словаря таких единиц русского языка: "все включенные в словарь единицы объединены тем, что они отражают область основных языковых и внеязыковых отношений, в том числе синтаксических {предлоги, союзы, связочные и полусвязочные глаголы), модальных (частицы, вводные слова), указательных (местоимения), количественных (числительные), эмоциональных, эмоционально — волевых и этикетных (междометия)" ([Морковкин 1994]). Дискурсивные слова, по всей видимости, в большинстве своем окажутся включенными в этот словарь, хотя класс структурных слов, несомненно, содержит и другие, недискурсивные единицы.
Из того факта, что дискурсивная лексика представляет собой класс с размытыми границами, элементы которого крайне разнородны с точки зрения традиционных классификаций, можно сделать два важных вывода. Первый из них касается способов упорядочения элементов данного класса, второй — возможных подходов к их описанию.
На наш взгляд, существует три возможных основания для классификации дискурсивных слов: частеречная принадлежность, синтаксическая функция и роль в дискурсе. Первые два критерия являются внешними по отношению к организации дискурса и поэтому вряд ли могут способствовать прояснению значения дискурсивных слов. Согласно частеречному критерию, например, в разные группы попадут выражения действительно и в действительности, само собой разумеется и естественно, видно и видать, тогда как по своей роли в дискурсе они явно близки. Синтаксический критерий также не вполне адекватно отражает структура класса дискурсивных единиц, поскольку "разводит" по разным группам одну и ту же единицу в зависимости от ее синтаксической позиции, В частности, дискурсивная единица в позиции вводного слова и в позиции слова — предложения (где она считается частицей) будут проинтерпретированы по — разному. Как мы постараемся показать далее, принадлежность к той или иной части речи для нас важна лишь как свидетельство истории слова, как указание на его "происхождение" и след "пути", движение по которому привело его в класс дискурсивных. Что касается синтаксической роли слова в предложении, то она отражает в большей степени не значение данного слова в сопоставлении с другими дискурсивными словами, а тот вариант значения слова, который реализуется в определенном синтаксическом контексте. Более того, синтаксические особенности, в частности, сфера действия и позиция в высказывании, а также особенности интонационного оформления высказывания с дискурсивным словом оказываются, как правило, общими для нескольких дискурсивных слов. Тем самым представляется возможным разбиение дискурсивных слов на группы единиц,
обнаруживающих сходство синтаксических, акцентно — просодических и других характеристик; примером такой группы являются рассматриваемые в Части II слова конечно, разумеется, естественно.
Одним из способов классификации дискурсивных слов, отражающих особенности данного лексического класса, могла бы стать, как нам представляется, классификация по типу функции, которую они выполняют в дискурсе. Такой подход пока, к сожалению, практически не разработан, что объясняется как недостаточностью теоретического аппарата, так и отсутствием необходимого для построения классификации эмпирического материала, т.е. описаний достаточного числа дискурсивных единиц (попытку предложить такие описания мы предпримем в Части II). Не ставя перед собой задачу сколь —нибудь подробно обсуждать эту проблему, отметим тем не менее некоторые моменты, которые полезно было бы учесть при построении классификации дискурсивных функций и, соответственно, дискурсивных слов.
В работе [Борисова 1990], наряду с номинативным, синтаксическим, прагматическим и эмоциональным типами значений лексических единиц вводится особый тип лексического значения — коммуникативный. Наличие значения коммуникативного типа усматривается у весьма различных единиц. Возможно, более детальная работа в этом направлении позволит выделить внутри коммуникативного типа такие подтипы значения, которые по своей природе близки к дискурсивным функциям.
В рамках лингвистики текста статья А. Вежбицкой [Вежбицка 1978] положила начало изучению функционирования метатекстовых операторов. Указанная работа содержит
перечисление некоторых функций таких операторов в тексте, В частности, они устанавливают эквивалентность и квазиэквивалентность внутри текста, указывают на связь и последовательность высказываний, на дистанцию между говорящим и элементами предложения, выполняют роль темы высказывания, эксплицитно упоминают сам акт речи. Функции метатекстовых операторов относятся к числу тех функций, которые мы бы хотели считать дискурсивными.
В [Крейдлин, Поливанова 1988] вводится понятие дедуктивной правильности текста и изложен вариант анализа дедуктивно — обязательных высказываний и дедуктивно — правильных текстов. По нашему мнению, естественно — языковые дедуктивные процедуры, помимо собственно логической стороны, имеют отношение еще и к строению дискурса, поэтому дедуктивные функции слов также следует признать кандидатами в число дискурсивных функций.
Описываемый нами класс слов — дискурсивная лексика — до сих пор практически не рассматривался в лингвистических исследованиях как единое целое; отдельные наблюдения, касающиеся слов этого класса, можно найти в работах по синтаксической семантике, прагматике, лингвистике текста, по проблемам референции и интонации, в исследованиях по синтаксису и коммуникативной организации русской разговорной речи. Работы, посвященные собственно дискурсивным словам, можно условно разделить на три группы в зависимости от объекта исследования: (1) работы о частицах; (2) исследования, касающиеся вводных, модальных, вводно — модальных слов; и, наконец, (3) описания дискурсивных единиц, выполненные в рамках
российски — французского проекта описания дискурсивной лексики. Эти три группы исследований будут предметом нашего внимания в первой части диссертации.
Частицы в словарях и грамматиках. Разряды частиц по значению. "Язык толкований" для описания разных типов частиц
Поскольку работы, посвященные описанию частиц, уже не раз становились предметом обзора и анализа (например, [Николаева 1985], [Кобозева 1991]), мы остановимся в этой главе только на отдельных аспектах предлагавшихся ранее описаний.
Прежде всего скажем несколько слов о том, каким образом частицы представлены в толковых словарях русского языка. Словарные описания частиц многократно подвергались критике в лингвистической литературе; показательной в этом отношении является статья [Щур 1988], специально посвященная таким описаниям. Автор выделяет три типа существующих толкований, каждый из которых в каком — либо отношении неудовлетворителен: (1) толкование через слово, близкое по значению; (2) толкования, включающие компонент типа "усиливает" плюс конкретизатор ("удивление", "противопоставление" и т.п.) — в этом случае остается неясной разница между "усилением", "выделением", "акцентированием" и т.п.; (3) толкования, отражающие только индивидуальную семантику слова и поэтому несопоставимые с другими толкованиями. Всеми этими недостатками страдают, в частности, работы [Васильева 1964, Vasilyeva 1973], в которых акцент делается на эмоционально — экспрессивных функциях частиц; для ведь, например основным значением считается "подчеркивание очевидности, несомненности какого — нибудь явления или мысли", которое "в зависимости от контекста трансформируется, приобретая новые оттенки" [Васильева 1964].
Описания частиц страдают и другим существенным недостатком, на который критики не всегда обращали внимание. В большинстве случаев слово, снабженное в одном из своих значений пометой "частица", в других значениях трактуется как вводное слово, наречие или союз, причем критерии отнесения одних значений слова к "частичным", а других, например, к "союзным", подчас далеко не очевидны. Приведем несколько примеров из [Ожегов 1990]: небось — вводное слово (имеет значение "вероятно, пожалуй, должно быть") и частица ("выражает уверенность"); действительно — наречие ("истинно, в самом деле, так оно и есть"), вводное слово ("выражает уверенность") и частица ("выражает утверждение, да, верно"); хоть — союз (с разными значениями) и частица (с разными значениями).
Заметим, что когда в грамматиках и лингвистических работах речь идет о частицах, практически всегда имеются в виду "мелкие" слова — частицы — союзы и (иногда) частицы — наречия типа еще, уж, уже, а частицы — вводные слова остаются за пределами рассмотрения. В результате частицы разных разрядов оказываются изученными неравномерно, а некоторые частицы вообще не укладываются в рамки классификации, что видно на примере [Грамматики — 60], которая выделяет следующие разряды частиц по значению: вносящие в речь модальные и модально — волевые оттенки (модально —волевые бы, —ка, давай, утвердительные да, так, отрицательные не, нет, ни, вопросительные ли, разве, неужели, частицы субъективной передачи чужой речи мол, де, дескать, частицы, выражающие отношение к достоверности, — авось, вряд ли, едва ли, пожалуй, чай и сравнительные будто, словно и т.п.); выражающие эмоциональные и экспрессивные оттенки {ведь, ну и, просто, прямо, что за); слово— и формообразующие (—то, —либо, —нибудь, кое—). Особенно часто предметом внимания в 70 — е и в первой половине 80 —х годов становились частицы первого разряда и отрицательные частицы, иными словами, единицы, выражающие разного рода логические связи и отношения и допускающие "экспликацию в терминах логических операторов и связок" {[Кобозева 1991]). Стоящая несколько особняком группа частиц четвертого разряда также достаточно изучена {например, [Селиверстова 1964, Veyrenc 1964, Кобозева 1981, Haspelmath 1993]). Наименее исследованы частицы, выражающие отношение к достоверности (которые, кстати, обнаруживают функциональное и синтаксическое сходство с некоторыми вводными словами). Что касается частиц типа разумеется и действительно, то им вообще не нашлось места в приведенной классификации (наиболее близкий к ним по значению класс — все те же показатели достоверности).
В зависимости от того, к какому смысловому разряду относится частица, ее описание оказывается более или менее успешным в рамках того или иного теоретического подхода. Сначала мы вкратце перечислим основные понятия, привнесенные в лингвистику из математической логики и переосмысленные в рамках самой лингвистики для нужд описания т.н. логических слов, т.е. слов, которые можно анализировать как действующие в тексте логические операторы. Затем мы обратимся к работам коммуникативно — прагматической направленности и покажем, каким образом в них трактуются как традиционно—логические, так и нелогические частицы.
Как мы уже сказали, в основе логического анализа лежит представление о частицах как об операторах, осуществляющих определенную логико — семантическую операцию над операндами. Частица — оператор предъявляет определенные требования к операндам, и, тем самым, к своему контексту: "требования, которые служебные слова предъявляют к контексту, нельзя квалифицировать ни как собственно синтаксические, ни как поверхностно— или глубинно — семантические. Содержательно эти требования сводятся к возможности выявить и осмыслить какие-то определенные компоненты контекста каким —то определенным образом" [Крейдлин, Поливанова 1987]. В этой и других работах ([Богуславский 1985], [Падучева 1979]) служебные слова, в частности, частицы, понимаются как имеющие валентную структуру, а фрагменты семантической и синтаксической структуры предложения (актанты), заполняющие валентности лексемы, называются ее сферой действия.
Исследование дискурсивных слов в рамках теории высказывательных операций: принципы и результаты
"Частицы с точки зрения теории ориентиров принадлежат к тем языковым средствам, которые задают стабильные и вместе с тем гибкие субъективные ориентиры и выстраивают относительно этих ориентиров денотативное пространство сказанного" [Кобозева 1991 ]. Это утверждение верно для частиц любого языка; А, Кюльоли и его последователи уделяют большое внимание изучению дискурсивных слов как французского (см., например, [Culioli 1978, 1988, 1989]), так и других языков (английского, японского, африканских и др.). В нашей работе мы ограничимся обзором исследований, посвященных русским частицам, хотя данный подход, еще раз подчеркнем, применим к дискурсивным словам любого языка.
В 1984 году во французском Национальном центре научных исследований в рамках "Новых исследований языковой деятельности" была начата работа над проектом "Формальный анализ высказывательных частиц русского языка". Результатом этой работы стала публикация, помимо отдельных статей в разных изданиях, трех сборников "Высказывательные частицы в современном русском языке": [Particules— 1, 1986, Particules —2, 1987, Particules-3, 1987].
Участники проекта рассматривают частицы как следы операций детерминации, сфера действия которых — отношение, установленное между двумя термами. При этом термы могут быть как аргументами одного предикативного отношения, так и относится к разным отношениям и даже к разным пропозициям; тем самым авторы усматривают параллелизм в функционировании частиц внутри высказывания и за пределами одного высказывания, т.е. в тексте. [Veyrenc 1986] предлагает следующее определение частицы: "поливалентная языковая единица должна рассматриваться как частица во всех тех случаях, когда по крайней мере одна из составных частей реляционного механизма, предлагаемого для описания ее функционирования, эксплицитно не выражена в том контексте, в котором эта единица употреблена". В указанных сборниках были опубликованы работы русских, французских и других авторов, написанные с разных теоретических позиций; анализу были подвергнуты русские частицы ведь, уж, —то, же, да, именно, как раз и др., а также и в различных сочетаниях (так и, и еще и др.).
Дальнейшее развитие анализ русских частиц получил в рамках совместного проекта описания дискурсивных слов русского языка; в данном разделе мы подробно остановимся на французской части проекта, которая готовится к печати в форме "Систематики дискурсивных слов современного русского языка" ("Systematique des mots du discours en russe contemporain", далее — [Систематика]) и представляет собой попытку последовательного воплощения принципов и методов теории высказывательных операций в описании достаточно большого (около пятидесяти) числа единиц. Прежде чем говорить об организации "Систематики" и формате словарных статей, необходимо ввести еще несколько терминов.
Говоря в [Culioli 1985] о необходимости построения системы метаязыковых представлений, Кюльоли указывает на возможность описывать смысл высказываний с помощью разных метаязыковых средств. В частности, он говорит о построении толкований на естественном языке, например, когда носителя языка просят прокомментировать, переформулировать сказанное, объяснить другими словами; это означает, что языковая деятельность сама по себе может использоваться для метаязыковых целей. Другой вариант метаязыка — символическое обозначение категорий, которые по сути являются классификационными: V, N, NP и т.п. Требования к системе метаязыковых представлений сформулированы в статье "Базовые формы и домен" ("Formes schematiques et domaine", [Culioli 1990]): "При работе над построением системы метаязыковых представлений, позволяющей описывать (представлять, переписывая в другой системе) и предсказывать языковые явления, необходимо обобщать наблюдаемые факты, заботиться о последовательности и однородности описания, о стабильном, законченном и закрытом характере создаваемой системы". Одним из ключевых понятий этой системы для Кюльоли является понятие базовой формы ({forme schematique}, букв, "схематическая форма"; другой перевод — "схема —толкование"). Абстрактная базовая форма есть формальное представление результатов анализа маркера операции, которое должно обладать стабильными и контролируемыми свойствами; иначе говоря, базовая форма — это метаязыковое представление эмпирической языковой формы. На основе базовой формы формируются дополнительные формы, которые по существу являются деформациями базовой. Для некоторой конфигурации, "помещенной в определенное пространство (в систему параметров, ориентиров, межсубъектных взаимодействий), трансформацией мы будем считать всякую операцию, превращающую данную конфигурацию в другую. Деформация — это трансформация, меняющая конфигурацию таким образом, что некоторые свойства конфигурации остаются неизменными при трансформации, тогда как другие варьируют". [Culioli 1990].
При описании конкретных единиц авторы "Систематики" используют разные возможности, чтобы "показать" слово: значение слова как маркера операции отражается в базовой форме; далее, в зависимости от типа контекста, воздействующего на базовую форму, выделяются контекстные деформации; смысл базовой формы и отдельных деформаций передается также с помощью выражений (как правило, фразеологических) естественного языка, которые представляют собой заголовки отдельных разделов словарной статьи. Наконец, на уровне деформаций присутствуют толкования {gloses}, в которых указываются деформирующие факторы, описывается деформированная базовая форма и отчасти анализируются семантические следствия произошедшей деформации.
Понимание контекстных модификаций значения слова как деформаций некоторой его базовой формы заставляет "обратиться к вопросу о самотождественности слова в свете той вариативности, которая характеризует его употребления в различных высказываниях: иначе говоря, можно ли, отталкиваясь от множественности локальных смысловых эффектов, выявить такую форму единства слова, которая, будучи стабильной, регулировала бы эту вариативность?" [Paillard 1994]. Один из возможных путей решения проблемы инвариантного и вариативного состоит в том, чтобы от частных, локальных значений, выявляя их общую часть и на этой основе объединяя разные значения, строить пути перехода к общему значению, которое и признается инвариантом. Если же рассматривать слова как маркеры более или менее сложных операций, как это делается в рамках излагаемого подхода, то семантическая вариативность объясняется варьированием контекста употребления дискурсивного слова. По мере работы над проектом стало ясно, что вариативность многомерна и не исчерпывается соотношением базовой формы слова и ее деформаций, В результате на настоящем этапе выделено три измерения, в каждом из которых можно говорить об определенном типе вариативности и соответствующем ему типе закономерностей, регулирующих эту вариативность: базовая форма и ее грани; сфера действия слова; взаимодействие слова и контекста.
Понятие греши {facette} было введено для описания внутренней вариативности слова: в домене Р разные высказывательные ориентиры могут иметь разный удельный вес и разную значимость. Тем самым уже в самой базовой форме заложена возможность преобладания той или иной позиции, той или иной точки зрения на положение дел Р. Это означает, что слово вне контекста в своей абстрактной базовой форме уже содержит вариации, которые определяются соотношением разных позиций в домене.
Инвариантное: общее значение и его грани
Прежде чем формулировать общее значение конечно, следует выяснить, каким условиям должен удовлетворять контекст, чтобы в нем было возможно появление конечно. Требования слова к контексту могут быть двух видов: с одними элементами контекста слово несовместимо, и тогда его появление исключено, другие, напротив, необходимы для того, чтобы слово могло функционировать. Так, например, для даже X необходимо, чтобы X мог мыслиться как принадлежащий классу, а для просто р недопустимо, чтобы р было ненормальным, исключительным, неожиданным событием (— Ты себя плохо чувствуешь? — Нет, я просто устал. Нет, просто умерла тетя).
По нашим наблюдениям, конечно не появляется в тех случаях, когда выделенное высказывание единично, а его гарантом является говорящий: "Когда гарантом высказывания является, класс возможных высказываний присутствует лишь виртуально: высказывание выделено, но поскольку класс реально не присутствует, мы не принимаем во внимание его возможное своеобразие. Высказывание единично, следовательно, невыделимо, и его невыделимость интерпретируется в данном случае просто как соответствие ИП" [Пайар 1994]. К такого рода контекстам относятся "чистые" утверждения, не предполагающие возможности выделения других высказываний другими гарантами, например: — Я вчера была в кино вечером.— Конечно! Однако оказывается, что практически любой контекст, факт его произнесения или событие, описываемое в контексте, могут быть проинтерпретированы так, что конечно станет возможно: — Вчера мы ходили в кино, смотрели очень хороший фильм. — Ну конечно, все делом занимаются, а вы в кино ходите! (конечно относится к событию — "походу в кино", которое с точки зрения So вписывается в обычное, заранее ему известное поведение собеседника).
Конечно может быть реакцией не только на контекст, но и на ситуацию; например, учительница встречает знакомого ученика, хулигана и прогульщика, который идет в школу к последнему уроку, и говорит подруге: — Ну вот, конечно, все из школы, а он в школу! В тех случаях, когда конечно употреблено во внутреннем монологе, оно может отсылать к предшествующим, не всегда выраженным в тексте размышлениям говорящего: (1) Самолет выровнялся, и Сергей увидел, что Бардыкин берет курс чуть левее холмов, чтобы их можно было видеть сверху и немного сбоку. Именно то, что надо. Вершины холмов чернели камнем, иногда можно было даже разглядеть крупноглыбовые развалы, и Баклаков с радостным возбуждением сказал себе: "Да—да, конечно, именно так". Он радовался, что сюда можно будет сделать зимний маршрут, как он и предвидел. (О.Куваев) В другом примере подобного рода также отсутствует вербальный стимул для появления конечно: (2) — Да, конечно, так будет лучше, — с искренним одобрением сказал доктор Азуреус доктору Александеру, который сдвинул кое—какие стулья и кое—какие добавил, так что комната, словно по волшебству, приобрела должно— торжественный вид. (В.Набоков) Итак, конечно требует, чтобы левый контекст (или ситуация) допускал следующее понимание: (1) в нем так или иначе введена в рассмотрение область Р; (2) S0 может не быть гарантом реализации р (здесь и далее S0 соответствует главному ориентиру (ориентиру — высказывающемуся) того высказывания, в котором употреблено исследуемое дискурсивное слово). Появление конечно показывает, что левый контекст был осмыслен говорящим как поиск кандидатуры на пост гаранта р. Указанные условия не накладывают жестких ограничений на контекст, а лишь говорят о возможности определенной его интерпретации, что позволяет конечно появляться в самых разных типах контекстов.
В толковых словарях русского языка у конечно обычно выделяются два значения: как вводное слово оно употребляется для выражения мнения говорящего, его уверенности в чем —либо {Он, конечно, прав), а как частица — при утверждении, подтверждении, вместо да (— Вы любите музьшу? — Конечно!) Такое понимание допустимо во многих случаях, однако оно не охватывает всех употреблений конечно. Укажем только два случая, свидетельствующих о неадекватности подобного понимания.
1. Когда он ушел, я, конечно, немедленно позвонила Маше и все ей рассказала. Очевидно, нельзя считать, что в данном случае конечно используется для выражения мнения или является показателем уверенности говорящего в сообщаемом. 2. Тебе Костя дозвонился? — Конечно! В том случае, если отвечающий ничего не знал о попытках Кости ему дозвониться, употребление конечно выглядит странным и неуместным, в то время как да и дозвонился для выражения подтверждения в этом контексте вполне возможны.
Рассмотрим теперь другое распространенное понимание конечно, а именно, причинно — следственное, при котором предполагается, что конечно в высказывании "конечно р" указывает на наличие оснований у говорящего считать, что р. Однако в этом случае не поддаются толкованию примеры типа Конечно, Мария Кюри сделала много замечательных открытий, но мы остановимся сегодня только на двух, в которых не удается выявить никакого достаточно содержательного обоснования {заметим, что идея стереотипа как основы значения конечно, высказанная, в частности, в [Яковлева 1994], также не кажется нам адекватной для описания примеров, содержащих уступительное конечно).
В работе над установлением инвариантного значения конечно, которая длилась около двух лет, можно выделить три существенных этапа. Формулировка общего значения конечно, которая содержится в [Киселева, Пайар, Разлогова 1994], делает акцент на идее присоединения к чужому мнению (неслучайно среди обсуждавшихся заголовков словарной статьи конечно были "Чужая правда" и "Троянский конь"). Конечно указывает, что существует некоторый совокупный гарант Sx — множество тех, кто считает, что p. Sx может быть участником процесса коммуникации, гипотетическим или реальным лицом, множеством носителей определенных знаний, идеологии, моральных установок, правил поведения и т.д. Становясь на позицию Sx, говорящий тем самым "солидаризируется" с Sx в том, что касается Р, присваивая себе р, которое тем не менее сохраняет для него статус "чужого" мнения. Иными словами, с помощью конечно S0 выражает одновременно "чужое" (Sx — а) и свое (в силу отождествления с Sx) мнение р. В [Киселева, Пайар, Разлогова 1994J предложена следующая формулировка:
Конечно р означает, что S0t отождествляя себя с Sx -гарантом р, высказывает присвоенное "чужое" мнение р.
В качестве SK — гаранта р может выступать St — реальный (или гипотетический) собеседник говорящего, а также сам говорящий (S0); в этом случае в высказывании акцент делается на присоединении к чужому (или отчужденному) мнению конкретного участника коммуникации, а конечно носит диалоговый, коммуникативно — ориентированный характер.
Инвариантное: общее значение и его грани
Разумеется принадлежит к числу слов, относительно недавно вошедших в класс дискурсивных, поэтому оно сохраняет по смыслу и форме непосредственную связь с глаголом разуметься , имеющим значения "мыслиться, подразумеваться, иметься в виду". Глагольная форма предполагает наличие разумеющего (понимающего) субъекта, в роли которого в современном разумеется выступает некоторый обобщенный и обезличенный субъект — 5,.
Нельзя не упомянуть о других употреблениях разумеется, отличных от его современного употребления в качестве дискурсивного слова. Такие употребления можно разделить на две группы: 1/ устаревшие и частично устаревшие употребления и 2/ современные употребления в составе словосочетания "само собой разумеется". Приведем два примера устаревшего разумеется из Герцена:
... Батюшка решился воспитывать меня дома. И воспитание мое началось, как разумеется, с французской грамоты.
Разумеется, я за историю принялся не так, как за книгу народов, — зерцало того ц сего, — а опять как за роман, и читал ее по той же методе, то есть сам выступая на сцену в акрополисе и на форуме. Еще больше разумеется, что Греция и Рим, восстановленные по Сегюру (автор учебника), были нелепы, но живы и соответствовали тогдашним потребностям.
Наиболее близким синонимом для этих употреблений нам представляется выражение понятное дело. Устаревшее разумеется делает акцент на том, что гарантом р является всякий способный "разуметь" субъект, знакомый с данной ситуацией, т.е. со взглядами того времени на воспитание и с характером героя, и этому "всякому" может быть в большей или меньшей степени понятно и очевидно, что р. Иными словами, в устаревших употреблениях разумеется (которые еще можно считать формой 3 —его лица глагола разуметься) явно ощущается присутствие обобщенного субъекта Sx. Такого рода употребления мы не будем рассматривать в рамках предлагаемого ниже анализа, однако их полезно учитывать в работе над формулировкой общего значения разумеется. Оборот разумеется, что мы считаем частично устаревшим; в целях ограничения объема исследуемого материала мы не будем включать в него примеры на разумеется, что, хотя они вполне могут быть описаны с помощью предлагаемого толкования. Отметим попутно, что возможность употребления в современном языке в составе оборота со "что" является для конечно, разумеется, естественно показателем близости данного дискурсивного слова к его полнозначному "источнику": для конечно оборот со "что" невозможен, для разумеется он воспринимается как устаревший, а для естественно продолжает активно использоваться в речи.
Относительно оборота само собой разумеется (что р) в диссертации принято следующее решение: считать его самостоятельной дискурсивной единицей, рассмотрение которой не входит в задачи настоящей работы, В то же время связь разумеется, само собой разумеется и само собой настолько очевидна, что мы остановимся на сопоставлении их значений в разделе "Особые случаи", не пытаясь при этом предложить для само собой разумеется и само собой сколько-нибудь полное и детальное описание.
Для того, чтобы разумеется могло быть корректно употреблено в высказывании, должны выполняться следующие условия: (1) В контексте так или иначе введена в рассмотрение область Р. (2) С некоторой точки зрения в области Р можно не быть гарантом р. Переменная "с некоторой точки зрения", содержащаяся в этом условии, принимает разные значения: речь может идти об Si или об S0. Аналогично в том, что он не является гарантом р, можно "подозревать" S0 или Sj. (3) Область Р может быть осмыслена так, что одна из реализаций в этой области "выводима" из некоторого обстоятельства q. Это ограничение делает малоприемлемыми употребления типа: — Знаешь, я вчера встретила Машу на улице. — Разумеется (встреча на улице — событие абсолютно случайное, следовательно, непредсказуемое и невыводимое (обычно) из внешних обстоятельств).
Напомним пример (14), где, на наш взгляд, указанное ограничение делает разумеется менее приемлемым, чем конечно:
Вот говорят, американцы развязные. Я этого не нахожу... Конечно, они иногда кладут ноги на стол, но меня лично это совсем не шокирует. Они расслабляются, или, как они сами говорят, релаксируют. (В.Войнович)
В контексте уступки конечно р указывает лишь на некоторый факт, с которым говорящий не может не считаться, разумеется же в этом контексте означало бы, что р логически "выводится" из левого контекста, знаний о мире и ситуации и т.п. Понятно, что в данном случае такое понимание затруднено, т.к. "кладут ноги на стол" — общеизвестный факт, и ничего больше, и трудно представить себе соответствующий "вывод".
По этой же причине разумеется не сочетается с оценкой непосредственно наблюдаемой ситуации и вообще с субъективной оценкой: — Нет, конечно, как у них здесь все удобно устроено! — Да, фильм, конечно, замечательный... , а также примеры (1) и (2) из главы 3.
Конкретная форма, в которой реализуются указанные ограничения, зависит от того, какую грань значения разумеется мы рассматриваем, поэтому более подробно условия появления разумеется в контексте будут описаны в разделе "Грани".