Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Креативные поведенческие практики как предмет социологического исследования 16
1.1. Понятие социокультурного креатива как операциональный концепт социологического исследования 16
1.2. Теоретико-методологическое измерение исследования креативных поведенческих практик 35
1.3. Социокультурные параметры креативной личности 55
Глава 2. Креативный тренд в динамике модернизации современной российской культуры 74
2.1. Факторы «сдерживания» развития креативного сознания в современном российском обществе 74
2.2. Креативное сознание и практики социокультурного креатива в конкретно-социологическом измерении 92
2.3. Перспективы развития социокультурного креатива в контексте современных реалий 126
Заключение 140
Список использованной литературы 145
Приложение. Список иллюстративного материала
- Теоретико-методологическое измерение исследования креативных поведенческих практик
- Социокультурные параметры креативной личности
- Креативное сознание и практики социокультурного креатива в конкретно-социологическом измерении
- Перспективы развития социокультурного креатива в контексте современных реалий
Теоретико-методологическое измерение исследования креативных поведенческих практик
Понятие креатива за последнее время превратилось в одно из наиболее трендовых понятий сразу нескольких дискурсивных модусов: научного, обыденного и публицистического. Несмотря на его явно недостаточную эксплицированность и отсутствие строгих критериев применимости, тем не менее, можно утверждать, что онообозначает некую социокультурную трансформацию, переходное состояние социальной действительности. Общее содержание указанного понятия, как нам представляется, связано с осознанием невозможности пролонгациитрадиционных социокультурных практик, стереотипного выстраивания жизненных стратегий и следования предписанным поведенческим моделям. Соответствующие общественные настроения могут быть зафиксированы социологически, а стало быть, и соответствующим образом описаны. Однако для составления подобного описания социологическая наука нуждается в релевантном понятийно-категориальном аппарате, в основание которого будет заложено понятие социокультурного креатива.
Прежде всего, данное понятие должно отражать динамику социокультурного развития, фиксировать темпоральные различия культурных трендов, предполагать возможность сравнения последних. Одновременно понятию креативности следует придать императивную тональность, обозначить его в качестве нормы жизненного мира современной личности.
Весьма перспективным видится введение указанного понятия для описания трансформации структуры общества, связанной с появлением новой социальной страты в урбанистической среде, определяемой средствами массовой информации как креативный класс. При этом соответствующие асшостеории могут идентифицировать креативный класс в качестве конкретной референтной группы.
Посредством понятия креативности мы можем анализировать и трансформацию общества на институциональном уровне, рассматривая как социальные институты, так и всю институциональную систему в целом. Примером сказанному могут стать те радикальные изменения, которые претерпел институт образования под влиянием современных информационных технологий. Креативная артикуляция образования произошла в направлении расширения практики дистанционного обучения, применения интерактивных технологий, ориентации на поиск нестандартных решений самых разнообразных проблем. По сути дела, речь идет о формировании нового типа личности, отличающейся планетарным сознанием, широким набором компетенций, способностью к высокой мобильности, эвристичностью, ориентированной на постоянное саморазвитие и гибкость в самоидентификации. Более того, расширение креативного пространства на социетальном уровне позволяет нам говорить о креативном обществе по аналогии с постиндустриальным или информационным обществом.
Понятие социокультурного креатива подразумевает интерпретацию фактора креативности в качестве общественного ресурса. Разумеется, такого рода ресурс должен быть социологически измеряемым, выраженным посредством так называемого «индекса креативности», причем измеряемым динамически, с соответствующими замерами потенциала креатива.
Вместе с тем для описания носителя креативных характеристик необходимо понятие субъекта креатива, то есть личности или иного социального субъекта, выступающего генератором, продуцирующим инновационные идеи или реализующим креативные проекты. Понятие креативного субъекта может быть интерпретировано через анализ трансформации трудовых практик, резко обозначивших свое творческое начало в условиях современности.
Впрочем, социологическое конструирование креативного субъекта вряд ли возможно без рассмотрения феномена креативного сознания, представляющего одну из форм общественного сознания. Соподчиненным понятию креативного сознания будет понятие креативного мышления, фиксируемого на индивидуальном или микрогрупповом уровне. Описание креативного субъекта следует осуществлять не только дескриптивным, но и аналитическим путем. Иными словами, креативный субъект может быть познан через его противопоставление иным формам субъектности, раскрываемым в соответствующих жизненных стратегиях.
Рассуждения о креативном сознании требуюткак раскрытия его содержания, так и исследования его инструментальных возможностей. Очевидно, что к одной из особенностей современного социального бытия относится его непредсказуемость и отсутствие долгосрочных гарантий. Ни полученное когда-то образование, ни имеющиеся профессиональные компетенции, ни сформировавшийся жизненный опыт больше не могут быть гарантами социальной успешности. Все чаще человек начинает ощущать себя в ситуации неопределенности и неоднозначности, ему все труднее становится принять такое решение, которое казалось бы единственно правильным. Интенсивно развивается кризис рациональности, требующий упразднения традиционных форм мышления, а также обнаружения возможностей максимально эффективной самореализации в новой социокультурной парадигме.
Разумеется, перед нами не стоит задачи в рамках данного параграфа, ориентированного на категориальный анализ, детально разработать оптимальную поведенческую модель индивида. Тем не менее, мы вполне в состоянии сформулировать некие общие принципы мыслительной деятельности, которые отвечали бы реалиям сегодняшнего дня. Одним из таких принципов может быть назван принцип фантазийности, обеспечивающий креативность социальной практики.
В основе способности к практикоориентированнойфантазийности лежит развитое воображение, играющее весьма важную роль в познавательном процессе. Носитель развитого воображения, как правило, строит собственную деятельностную стратегию исходя не только из конкретики социальной эмпирии, но и из того, что существует лишь в потенции. Причем он занят не пассивным ожиданием объективации своих фантазий, а выступает в роли социального криэйтера, стремящегося воплотить свои мечты в реальной жизни.
Логика осуществляемых нами эксплицитных процедур предусматривает необходимость введения понятия фантазийности, равно как и постановку вопроса о причинах отсутствия фантазийности в качестве устойчивого атрибута массового сознания, носителем которого является современное общество. Последнее выглядит тем более парадоксальным, поскольку такого рода атрибутивность обеспечила бы его носителю дополнительные социокультурные преференции.
Дело, как представляется, заключается в чрезмерной рационализации и сциентизации ментальных процессов, осознанно исключающих из своих структур все то, что не поддается верификации и критическому анализу. Исчерпывающую оценку данной ментальности дает Г. Клоц. По мнению последнего, «сознание, воспитанное на научной строгости технической конструкции, уже не может быть низведено на уровень зодчества, черпающего идеи из свободной фантазии; любая форма, которую нельзя измерить масштабом конструктивно причинной необходимости, выступает в этом случае как произвол и детская игра»46.
Социокультурные параметры креативной личности
Релевантность теории «общества индивидов», помимо уже сказанного, лежит в плоскости ее созвучности социокультурной ситуации современной России. Речь в данном случае идет о таком алгоритме общественного развития, который сам Элиас называет «эффектом запаздывания». Суть последнего заключается во вмешательстве в поступательное и закономерное движение социума тех элементов, которые вступают в противоречие с общей логикой этого движения. Детерминирующее воздействие такого рода элементов имеет двойственный характер. Оно способно как ускорить общественный прогресс, так и затормозить его. В любом случае данная детерминация встречает сопротивление со стороны глубинных структур общественного сознания, определяемых Н. Элиасом посредством понятия «социальный габитус». И если при негативном сценарии социальный габитус стремится к удержанию существующего statusquo, что,безусловно, является положительным моментом, то в случае инфильтрации позитивных элементов тот же социальный габитус начинает играть отрицательную роль, что связано с консервацией существующих реалий.
Если перевести описываемый Элиасом «эффект запаздывания» на язык отечественной социокультурной эмпирии, то примером здесь могут стать образцы поведения наших сограждан в момент введения рыночных отношений. С одной стороны, здоровый консерватизм российского социального габитуса не допустил пролонгации массового участия населения в сомнительных экономических проектах наподобие финансовых пирамид, а с другой, воспрепятствовал развитию экономической культуры общества, появлению полноценного креативного сознания, способного осуществлять продуктивные действия в соответствующей сфере.
Важнейшим условием повышения эффективности социального действия Н. Элиас называет формирование наднационального, глобального сознания у социального актора. Последний должен уметь анализировать не только те события и явления, которые затрагивают его непосредственно, но и тенденции мирового масштаба. И это совершенно справедливо. Если бы россияне в свое время могли адекватно оценить собственную вовлеченность в кризисный сценарий 2008 года, их потери от всемирного, по своим масштабам, кризиса были бы значительно меньше.
Наряду с концептуальными идеями Н. Элиаса, безусловный интерес в методологическом аспекте для нашего исследования представляет и теория У. Бека, известная под названием «общество риска». Согласно воззрениям Бека, каждый из живущих ныне людей, вне зависимости от места их проживания,социального статуса или имущественного ценза, неизбежно оказывается в ситуации перманентного вызова, ответ на который не может быть сформулирован в парадигмах традиционной рефлексии. Согласно позиции У. Бека, современное человечество обретает «опыт, о который в мгновение ока разбился наш прежний образ жизни»67.
Иррелевантнтность предыдущего социального опыта объясняется нестандартностью глобальной ситуации в мире, обусловленной окончанием действия всех достигнутых ранее конвенций и взаимных обязательств. По Беку, наиболее правильным термином для идентификации современности будет термин «пост», указывающий на завершение определенного отрезка исторического континуума. «Пост», - замечает У. Бек, - кодовое слово для выражения растерянности, запутавшейся в модных веяниях. Оно указывает нечто такое сверх привычного, чего оно не может назвать, и пребывает в содержании, которое оно называет и отрицает, оставаясь в плену знакомых явлений»68.
Бек У. Общество риска. На пути к другому модерну.С. 7. Там же. С. 9. Серьезную опасность подобные вызовы представляют даже для креативного сознания, поскольку «высвобождаются такие деструктивные силы, которые просто недоступны человеческому воображению» 69 . Более того, деструктивность тех сил, о которых рассуждает У. Бек, во-первых, трудно поддается фиксации, а во-вторых, имеет пролонгированный характер, то есть заявит о себе только в будущем. Примером сказанного может быть латентное ухудшение природной среды или неоднозначные последствия для общества массового потребления продуктов с ГМО.
Тем не менее, только в пространстве креативного сознания, и это достаточно отчетливо дает понять У. Бек, возможно противостояние тем деструктивным тенденциям, которые присутствуют в современном обществе. Креативный разум никогда не будет ретранслировать любые, пусть даже и самые успешные, разновидности ретроспективного опыта в сферу социальной практики. В этом смысле он оказывается эмансипированным от своеобразного «груза прошлого». Разумеется, вовсе не обязательно, что в этом случае креативные стратегии окажутся однозначно продуктивными и оправдают связанные с ними ожидания, однако совершенно ясно и то, что только расширение социального опыта и готовность к социокультурному экспериментаторству могут обеспечить успех в ситуации тотальной неопределенности.
Принципиальное значение имеет критика У. Беком патерналистских настроений той части общества, которая склонна ориентироваться на обещания, звучащие со стороны властных структур и отдельных политических деятелей. Официальный политический дискурс, по Беку, является ничем иным, как особой формой саморекламы. Политики, находящиеся у власти, неизменно преувеличивают собственные заслуги, а те из них, которые пребывают в оппозиции, как правило, дают популистские, заведомо невыполнимые обещания.
Креативное сознание и практики социокультурного креатива в конкретно-социологическом измерении
Генератором стигмы в нашем случае выступает не только человеческая стихия, не только отдельные референтные группы, но также и факторы институционального порядка, в частности такие, как СМИ. Последние оказываются особенно эффективными не только в силу их массированного воздействия на аудиторию, но и по причине знаковой, символической основы стигматизма.
Манипулируя знаками и символами, средства массовой информации оказывают прямое воздействие не только на человеческое сознание, но и на глубинные структуры подсознания. Зачастую они создают такой образ креативного актора, который имеет весьма отдаленное отношение к своему оригиналу. Так, если представитель креативного класса неоднороден и наделен различными качествами и свойствами, то в СМИ он предстает одномерным существом, носителем набора отрицательных знаков. При этом как-то забывается тот факт, что обладатель стигмы наделяется ею извне, а не является ее имманентным носителем. По этому поводу очень удачно высказался Р. Коллинз, отметивший конструирование «внутренней» личности из тех частей, которые привносятся со стороны. «Мы часто думаем о себе, - подчеркивает автор, - употребляя свои собственные имена, но мы редко создаем эти имена сами. Даже если вам пришлось сменить имя, данное вам вашими родителями, вы обнаруживаете, что вы известны под прозвищем, данным другими людьми»90.
Когда мы говорим об институциональном измерении проблемы дефицита социокультурного креатива в современном российском обществе, мы имеем в виду не только архаичность или слабость институциональной системы, но также и ее ограниченность. Существующие институты не только лишены совершенства, но их элементарно не хватает. Причем в должном количестве отсутствуют структуры, целенаправленно ориентированные на стимулирование и поощрение креативных практик и проектов.
Ощущается элементарная нехватка инструментария для реализации моделей креативного действия. Максимум, о чем мы можем говорить, так это об ограниченной реакции государства и общества, которая возникает, как правило, постфактум и не имеет превентивного, системного характера. И даже эта реакции, по большому счету, затрагивает весьма ограниченную, специфическую аудиторию. Так, например, в России не получили должного развития венчурные фонды, финансирующие инновационный бизнес. Деятельность так называемых «бизнес-ангелов», призванных спонсировать яркие, нестандартные проекты, сопровождается многочисленными скандалами, связанными с нецелевым использованием средств. Объектом немногочисленных целевых программ, предлагаемых властными структурами, в большинстве случаев становятся аффилированные с властью лица. Инноватика в сфере образования сталкивается с препонами в действующем законодательстве. Иными словами, существующий в обществе запрос на поддержку социокультурного креатива пока не находит адекватной ответной реакции.
Коллинз Р. Социологическая интуиция. Введение в неочевидную социологию. С. 437. Отдельно должен быть поставлен вопрос о проведении широкой дискуссии, посвященной развитию социокультурного креатива. Замалчивание существования и преимуществ креативных жизненных стратегий не служит решению обозначенной нами проблемы, однако создает опасную иллюзию отсутствия таковой. Поощрение креативной культуры не прописано в социальном контракте общества с государством. В этой ситуации очень немногие наши сограждане обладают доступом к потенциалу социокультурной креативности, который получили исключительно благодаря своей личной инициативе, по праву принадлежности к властной элите или в силу иных, но все равно случайных обстоятельств.
Думается, что пришло время, когда понимание существования жизненных альтернатив должно стать достоянием самых широких масс, а не узкой группы людей. Следует как можно более отчетливо обозначить ориентиры креативной культуры. По большому счету, речь идет о заключении нового общественного договора, в котором будет прописано право каждого на собственный выбор жизненных практик и долгосрочных стратегий. Впрочем, аналогичные мысли все чаще начинают звучать в научном сообществе. Вот как по этому поводу высказывается X. Алтинай: «Уже сейчас многие замечают, что неспособны полностью контролировать свою жизнь, что в свою очередь рождает отчуждение, тревогу и негативную ответную реакцию. Выбор, перед которым стоит человечество, ни в коей мере не означает беспомощность человека перед могуществом государств, это проблема нового общественного договора. Чтобы не потеряться в изменчивом мире возрастающей взаимозависимости, людям нужен компас и моральный камертон»91.
Разумеется, речь в данном случае идет не просто о недостаточной информированности наших сограждан относительно новых моделей и аспектов социального поведения, но прежде всего об отсутствии у них креативного сознания. В частности, отсутствует понимание фундаментальных особенностей
Алтинай X. Глобальная гражданственность. С. 49. современности, состоящих в новых вызовах, усилении тотальной конкуренции, появлении новых возможностей и перспектив.
Анализируя мотивацию следования принципам креативного поведения, мы исходим из того, что в российских условиях это могут быть личностные особенности социального актора или радикальное ухудшение социально-экономической ситуации, диктующее поиск альтернативных жизненных стратегий. Данный посыл основан на представлении об отсутствии полноценных институциональных механизмов, ориентированных на целенаправленное производство креативной культуры. Если оставить вне рамок исследования феномен формирования креативного сознания у отдельно взятой личности как не представляющий интереса для социологической науки, то нам остается выяснить характер детерминации социокультурного креатива социальными и экономическими факторами.
Если мы обратимся к отечественной исторической ретроспективе, то увидим, что наивысший пик поведенческого креатива совпадает с ранними девяностыми, то есть с тем периодом, когда общество стремилось посредством креативных подходов улучшить свое весьма непростое материальное положение, когда государство, в лице правящей либеральной элиты, декларативно отказалось от многих существовавших ранее обязательств и когда поиск альтернативных форм жизнедеятельности превратился в витальный императив. Иными словами, широкое распространение креативных практик имело принудительный, вынужденный характер. Последующий период, ознаменовавшийся постепенным возвратом государством утраченных позиций, обусловил перетекание наиболее активной части населения из сферы частного бизнеса в структуры государственной власти. Одновременно обозначилась тенденция снижения креативной активности на уровне массового социального актора.
Перспективы развития социокультурного креатива в контексте современных реалий
Наконец, для носителя креативной культуры принципиальное значение имеет осознанное отношение к своему будущему. Эта осознанность представляет собой не наличие в сознании неясных образов будущего, а их эксплицитность, представленную серьезной жизненной стратегией, предполагающей продолжительную дистанцию между сущим и должным и требующей для своей реализации надлежащих усилий.
По нашим сведениям, заботу о своих жизненных перспективах проявляет каждый четвертый участник опроса. Однако у большинства респондентов (58 процентов) мы наблюдаем лишь абстрактный интерес к их будущему, лишенный какой-либо деятельной составляющей. Одновременно чрезвычайно незначительно число тех, кому их жизненный путь вообще не интересен (7 процентов), равно как и затруднившихся с ответом (10 процентов). При всем своем внешнем позитиве приведенные цифры свидетельствуют о том, что в обществе преобладает модель будущего как автоматически самореализующегосяпроекта, не требующего особых усилий со стороны социального актора.
Анализ полученных нами эмпирических данных позволяет сделать некоторые обобщающие выводы, касающиеся текущего состояния и перспектив развития социокультурного креатива в России. Полагаем, что к настоящему времени в российском обществе сформировалась устойчивая группа граждан, являющихся ярко выраженными носителями креативного сознания и соответствующих поведенческих практик. Численный состав этой группы составляет примерно 8-12 процентов от общего числа населения.
Данный контингент имеет перспективы своего численного роста за счет тех, кто демонстрирует различные степени понимания эффективности креативных поведенческих моделей, но пока еще не готов, в силу разных причин, перенести это понимание в практическую плоскость. Своеобразная «оболочка» креативного ядра представлена 35-40 процентами россиян и может быть расширена за счет неопределившихся в своем отношении к социокультурному креативу в качестве основы жизненной стратегии.
Толчком к расширению ареала социокультурного креатива послужат модернизация социума и массовый отход от традиционных социальных практик. В силу указанных причин следует ожидать и уменьшения числа противников креативного действия, чей состав в настоящее время насчитывает порядка 30 процентов наших сограждан. Дополнительными стимулами для развития креативной мысли выступают традиционно достаточно высокий уровень образованности общества, высокая степень его адаптации к изменяющимся социальным реалиям, интенсификация межкультурного взаимодействия, обеспечивающего взаимный обмен социальным опытом.
В предыдущем параграфе нами была высказана мысль о закономерном расширении ареала креативных практик, подчиненном общей логике цивилизационного развития. Однако этот процесс требует определенного социального менеджмента, призванного оптимизировать формирование полноценного креативного сознания в российском обществе.
Разумеется, фундаментальным основанием для возникновения в России полноценной парадигмы креативной культуры являетсяпродолжение курса страны на модернизацию, стимулирование инновационных разработок в самых разных сферах жизнедеятельности общества, инициирование интегративных процессов, полноценное участие в международных проектах. Иными словами, прежде чем появится полноценный креативный инструментарий, должны появиться условия для его применения.
Очень многое будет зависеть от состояния политического климата. Очевидно, что широкая демократия и консолидированное гражданское общество имеют больше шансов продуцировать социокультурные креативные практики, чем авторитарные режимы, стремящиеся к тотальной регламентации деятельности своих граждан. Отечественная история в этом плане достаточно часто демонстрировала свою дискретность, выражающуюся в отсутствии устойчивого общественно-политического тренда и высокой амплитуде колебаний. Все это делает крайне затруднительной любую экстраполяцию в сколь-нибудь длительной временной перспективе. Так, например, не оправдались ожидания социологов, по крайней мере, на данный момент относительно массовой рецепции западных ценностей общественным сознанием. Последние признаются, что ошибались, когда «полагали, что с каждым новым поколенческим сдвигом будут соответственно усиливаться механизмы рецепции западных ценностей и норм, а значит, станут углубляться и процессы структурно-функциональной дифференциации, происходить разделение властей, институциализация новых форм социальной организации, повышаться потенциал общественной инициативы и самоуправления»96.
К объективным предпосылкам относится также и фактор урбанизации. Именно урбанистическое пространство обеспечивает максимальные возможности как для формирования креативной ментальности, так и для реализации соответствующих практик. Мегаполисы и большие города обладают чрезвычайно развитой и сложной сетевой структурой, обеспечивающей мультипликацию деятельных и коммуникативных возможностей, а также концентрацию интеллектуального потенциала общества. Впрочем, ввод в действие урбанистического фактора во многом зависит от состояния горизонтальной мобильности, призванной постоянно подпитывать креативный слой, вымываемый миграционными потоками, состоящими из тех, кто нацелен на обустройство собственной жизни за рубежом. Очевидно, что действие механизмов социальной мобильности обеспечивает общее направление движения человеческих ресурсов от менее высоких статусных позиций к более высоким. Так, например, жители небольших населенных пунктов стремятся переехать в более крупные, а коренной обитатель мегаполиса желает самореализоваться в экономически развитом зарубежном сообществе. При отсутствии должной динамики горизонтальной мобильности креативный урбанистический социум имеет отчетливую перспективу количественного сокращения именно по причине миграции.
Полагаем, что самым мощным фактором продуцирования социокультурных поведенческих практик станут в ближайшем будущем продолжающее ускоряться научно-техническое развитие, расширение технологической палитры, рост компьютерной грамотности населения. Неотвратимость логики прогресса науки и техники не просто расширит доступ к сфере социокультурного креатива, но сделает присутствие в ней для многих принудительным. Очевидно, что отставание в освоении научно-технических разработок, отсутствие соответствующих компетенций попросту закроет доступ ко многим областям профессиональной деятельности, снизит социальную капитализацию личности, введет ее в фарватер нисходящей социальной мобильности. Более того, сознательный отказ от признания и практического воплощения императивов постиндустриализма не гарантирует сохранение даже того социального статуса, который признавался терпимым в индустриальном обществе