Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Социологические особенности изучения культурных аспектов делинквентности 14
1.1. Делинквентность в системе понятий девиантологии 15
1.2. Социокультурная детерминация делинквентного поведения 30
1.3. Национальное и глобальное измерения делинквентности 47
Глава II. Социокультурные факторы, социализирующие аспекты и профилактика делинквентности 66
2.1. Социокультурный кризис переходной России и проблема делинквентности 67
2.2. Ювенальный аспект делинквентности российского общества 84
2.3. Социальные последствия делинквентизации российского общества ... 101
Заключение 120
Список используемой литературы
- Социокультурная детерминация делинквентного поведения
- Национальное и глобальное измерения делинквентности
- Ювенальный аспект делинквентности российского общества
- Социальные последствия делинквентизации российского общества
Введение к работе
Актуальность проблемы. Рост преступности в России последние десятилетия связывают с состоянием переходности и проблемами, порождаемыми рыночной трансформацией российского общества. Юристы и социологи с тревогой пишут об ускоренной криминализации всех общественных отношений, криминальной деформации экономической, социальной, политико-правовой и духовно-нравственной сфер жизни общества, об угрожающем характере этих процессов. Действительно, рост уровня преступности значительный: на территории бывшего СССР за последние 30-40 лет преступность увеличилась в среднем в 6-8 раз, количество регистрируемых преступлений при постоянном сокращении численности населения впервые превысило порог 3,5 млн уголовно-наказуемых деяний1, при том что реальный объем преступности намного больше - 9-12 млн преступлений в год2.
Количественный рост преступности не является абсолютным показателем специфической трансформации российского общества. Во-первых, рост преступности, пусть не столь значительный, как в 90-е годы, наблюдался на протяжении всех послевоенных десятилетий. Так, преступность несовершеннолетних с 4-6 % в конце 40-х го-дов возросла до 15-20 % в конце 80-х . А во-вторых, преступность во всем мире за последние четверть века увеличилась примерно в 5 раз, причем самый высокий ее рост и относительно высокие темпы прироста фиксируются в наиболее богатых, развитых и демократических странах (кроме стран СНГ, где темпы роста еще выше). В Швеции и Великобритании преступность возросла в 6-7 раз, во Франции - в 5-6 раз, в Германии - в 3-4 раза4.
Трансформация российского общества, характеризуемая как его криминализация, связана не только с количеством преступлений, и даже не с качественным изменением самой преступности (масштабное разграбление якобы «бесхозной» государственной собственности, структурная трансформация преступности в сторону увеличения
Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации: Криминологический и уголовно-правовой справочник. М., 2007. С. 8-9.
См.: Доклад Генерального прокурора Российской Федерации на расширенном заседании коллегии Генеральной прокуратуры Российской Федерации / Генеральное предупреждение // Российская газета. 2005. 25 янв.
Карпец И.И. Преступность как реальность // Вопросы философии. 1989. № 5. С. 91.
Состояние и тенденции преступности в Российской Федерации. С. 8.
корыстных преступлений, в частности насильственной преступности корыстного характера, криминализация правящей элиты1). Но превращение делинквентных практик в норму социального действия и трансформация элементов делинквентности в образ мышления и ценностно-нормативную основу социального существования и взаимодействия выступает, на наш взгляд, явным показателем качественных изменений российского социума.
Качественная трансформация социума делает неэффективными традиционные способы борьбы с преступностью, такие, как усиление репрессивных мер и ликвидация социальных причин совершения преступлений. Создание систем социального контроля и защиты населения от преступных посягательств необходимо, но недостаточно, если правонарушение «поселяется» в головах людей. Таким образом, декриминализация общества затрагивает всю социальную систему, но требует специального воздействия на процессы культурного воспроизводства делинквентности, чем и определяется наш интерес к социокультурному содержанию процессов криминализации российского общества и социокультурному основанию делинквентного поведения.
Степень разработанности проблемы. Проблемы девиантного и делинквентного поведения рассматривали многие российские и зарубежные авторы. В работах Э. Дюркгейма, Р. Мертона, Т. Парсонса, Д. Рисмена, Н. Смелзера, П. Сорокина, Э. Фромма и других авторов заложены фундаментальные социологические подходы к исследованию данной проблемы. Первые отечественные работы, специально рассматривающие проблему девиантного поведения в теоретико-методологическом ракурсе появились в начале 70-х годов. До этого усилия социологов, юристов, социальных философов были направлены на изучение пьянства, наркотизма, самоубийств, преступности как социальных пороков и социальных проблем. Я.И. Гимпельсон и А.Г. Здравомыслов были теми авторами, которые заложили основы рассмотрения девиантного поведения как социального явления. В дальнейшем в исследованиях таких авторов, как B.C. Афанасьев, П.П. Баранов, СВ. Бородин, Я.И. Гилинский, Ю. Голик, В.М. Димов, А.Н. Евдокимов, С.А. Завражин, А.Г. Здравомыслов, В.Н. Иванов, Л.Г. Ионин, В.П. Казимирчук, В.И. Карасев, В.Т. Кондратенко, В.Н. Кудрявцев, Е.Н. Куриленко, Л.А. Ланцова, Ю. Латов, О. Лыся-гин, СВ. Максимов, В.Н. Мареев, А.А. Матвеева, И.В. Маточкин,
Лунеев В.В. Преступность в России при переходе от социализма к капитализму // Государство и право. 1998. № 5. С. 56.
О. Осипова, В. Олешкевич, В.Д. Плахов, Н.Е. Покровский, В.А. Попов, А.Ю. Рожков, Л.С. Рубан, А.Л. Салагаев, П.А. Скобликов, В.Ф. Статку с, А. Сухарев, А. А. Тайбаков, Ю.В. Тонкошкурова, К.А. Феофанов, Д.С. Чукмаитов, В.А. Шапинский, Д.А. Шестаков, A.M. Яковлев и других, социальные девиации рассматриваются как в теоретическом, обобщающем плане, так и на уровне эмпирических исследований. Авторы специально уделяют внимание сравнительным, компаративистским, кросскультурным исследованиям девиант-ного поведения. Как социальный механизм развития социальные девиации рассмотрены специально в работах Я.И. Гилинского и О.С. Осиповой. Исследование маргинализации общества и влияние этого социального явления на девиации и делинквентность изучаются в работах А. Атояна, И. Поповой, Е. Садкова.
Преступности как важнейшей и общественно опасной девиации посвящены работы таких авторов, как P.M. Акутаев, СВ. Алексеев, Б.В. Андреев, И.П. Башкатов, СВ. Бородин, С. Ванюшкин, И.А. Двой-менный, В.Н. Демидов, А.И. Долгова, Е.С Дорофеева, О. Евданова,
A. Елисеев, И.И. Карпец, Ю.Е. Карпухин, А.В. Кива, В. Клочков,
СВ. Кочеткова, В.Н. Кудрявцев, А. Кузнецов, A.M. Ларин, В.В. Лунеев,
B. Лыков, И.М. Мацкевич, Е.А. Мельник, М.Е. Миненок, Е.М. Минь-
ковский, И.Б. Михайловская, В.М. Николайчик, И.П. Портнов,
В.П. Ревин, Д.В. Ривман, Р.А. Сахиева, И. Сундиев, Т.Е. Татидинова,
Ю.Е. Торбин, Ю.В. Труневский, В.А. Тутинас, B.C. Устинов,
В.Е. Федотова, А.Н. Чураков, Е.Д. Шелковникова, Е.М. Юцкова и
др. В работах Т.Н. Заславской, О.В. Крыштановской, Ю.В. Латова,
Р.В. Рыбкиной криминализация российского общества рассматрива
ется в контексте трансформации социальной структуры.
Российские ученые А.Ю. Аршавский, А.Я. Вилке, А. Борбат, B.C. Журавлев, С.А. Завражин, Е.Е. Зинчук, Т.В. Иванова, Л.Л. Каневский, Ю.Е. Карпухин, B.C. Катин, СЕ. Климова, М.В. Королева, В.А. Лелеков, Д.Е. Немировский, М.Р. Оганесян, Б.Я. Петелин, В.Е. Попов, П.П. Попов, Ю.Н. Прохоров, Т.Е. Татидинова и др. рассмотрели ключевые проблемы преступности несовершеннолетних и молодежи, проблемы непреступного противоправного и агрессивного поведения подростков, выявили различные аспекты влияния на молодежь преступных сообществ, а также роль криминальных субкультур в процессе социализации подростков и молодежи.
Стараниями таких авторов, как Б. Болотский, Л.Д. Еаухман, О. Дмитриев, И.В. Ильин, В.О. Исправников, Т. Карягина, М.П. Клей-
менов, ЛЯ. Косалс, В.В. Куликов, СВ. Максимов, Е.Л. Логинов, В.В. Лунеев, Р.В. Рывкина, Л. Тимофеев и др., разрабатывается массив знаний, посвященных теневой экономике, экономическим преступлениям и правонарушениям.
Проблемы формирования правовой культуры, правосознания и правового поведения получили достаточно подробное освещение в работах П.П. Баранова, В.А. Бачинина, И.А. Ильина, В.И. Каминской, А.И. Кирпичникова и др. Правовой нигилизм можно рассматривать как основу распространения формирования в современном обществе делинквентных практик. Развитие в обществе правового нигилизма рассмотрены Н.В. Варламовой, А.В. Колесниковым, Н.И. Матузо-вым, А.И. Новиковым, М.Б. Смоленским и др. Социокультурные аспекты девиации и делинквентности исследовались менее активно. Следует назвать исследование М.Б. Смоленского, посвященное социокультурному анализу правовой культуры, монографию А.В. Ар-тюхова, в которой рассмотрены механизмы социокультурной легитимации делинквентных практик, работы В.Н. Кудрявцева, В.И. Катина и некоторых других авторов. Но в целом можно признать социокультурные аспекты делинквентности слабо разработанным разделом знаний в отечественной науке и направить усилия на заполнение данной теоретической «ниши».
Целью диссертационного исследования является разработка теоретической концепции социокультурной обусловленности делин-квентного поведения и анализ делинквентизации российского общества в процессе глубоких изменений, связанных с трансформацией социально-экономической системы.
Задачи исследования:
предложить теоретико-методологическую интерпретацию понятий девиантное, делинквентное, преступное, правонару-шающее поведение;
выявить социокультурные причины делинквентного поведения, доказать социокультурную обусловленность делинквено-сти как явления переходного общества;
выявить социокультурные факторы распространения делинквентных практик в трансформирующемся российском обществе;
выявить связь между социальными процессами переходного периода и развитием делинквентных практик в российском обществе;
рассмотреть ювенальный аспект делинквентности российского общества, изучить социокультурные особенности делинквентных практик молодежи;
изучить социокультурные процессы, связанные с экспансией делинквентного поведения в российском обществе.
Объект исследования - переходное российское общество и де-линквентное поведение россиян в условиях социальной трансформации.
Предмет исследования - процессы социокультурного обусловливания делинквентности в современном российском обществе.
Теоретико-методологической основой исследования являются теоретические работы отечественных и зарубежных социологов в области социологии девиантного и делинквентного поведения, социологии преступности, социологии права, социологии культуры. При этом автор опирался на фундаментальные социологические подходы к исследованию девиантного поведения, представленные в работах Э. Дюркгейма, Т. Парсонса, Н. Смелзера, П. Сорокина. Особенно следует отметить теоретико-методологическое значение «дисфункциональной» концепции отклонений в социальном поведении известного американского социолога Р. Мертона, концепцию социальных изменений и культурной травмы П. Штомпки, теорию и методологию социокультурной инсценировки в работах Л.Г. Ионина, «репрезентативной культуры» Ф. Тенбрука. Акцент на социокультурный анализ делинквентности заставляет автора специально обратиться к теоретико-методологическим разработкам в области социокультурного подхода Н.И. Лапина, а также к содержательному анализу данной темы, представленному в работе А.В. Артюхова. Методологический принцип единства культуры и социальности, лежащий в основе социокультурного подхода, позволил представить превращение делинквентных практик в норму социального действия как трансформацию делинквентных субкультур в ценностно-нормативную основу социального взаимодействия в рамках всего общества. В контексте социокультурной динамики делинквентности следует отметить методологическое значение понятия контркультуры как механизма трансляции социокультурного опыта, представленного в работах И.Б. Громовой и В.Н. Леонтьевой.
Изучение влияния делинквентных практик на развитие переходного российского общества стало возможным на основе привлечения в качестве методологического принципа синергетической концепции в интерпретации таких авторов, как В.В. Василькова, М.С. Ельчанинов, Е.Н. Князева, СП. Курдюмов, Г. Николис, И. Пригожий, И. Стенгерс,
а также работ Т.И. Заславской, исследовавшей механизмы социе-тальной трансформации современного российского общества.
Эмпирической базой исследования служат результаты социологических исследований, проведенных Институтом социологии РАН, Институтом социально-политических исследований РАН, Институтом экономики РАН, Институтом социально-экономических проблем народонаселения РАН, НИИ проблем укрепления законности и правопорядка при Генеральной прокуратуре РФ, ВНИИ МВД РФ, Департаментом уголовного розыска МВД России, ВЦИОМом, исследовательским центром РОМИР, Центром социологии молодежи Института социально-политических исследований РАН, Центром социологических исследований МГУ, а также результаты социологического замера, проведенного среди учащихся старших классов общеобразовательных школ г. Ростова-на-Дону в сентябре-октябре 2009 г.
Новизна данного исследования заключается в следующем:
делинквентность рассмотрена как специфическая форма деви-антного поведения, выявлены отличия делинквентности как правонарушения от преступности, что позволило развернуть исследование в специфическом ракурсе;
выявлены четыре уровня влияния социокультурных факторов на распространение делинквентного поведения в трансформирующемся российском обществе: традиционно-национальные, обусловленные социокультурным кризисом позднесовет-ского общества, состоянием аномии и переживаемой населением социокультурной травмы переходного российского общества, факторами глобализации современного социокультурного пространства;
на широком эмпирическом материале рассмотрены трансформация старых моделей поведения и формирование делин-квентных практик в переходном российском обществе;
обоснована социокультурная экспансия криминальных и делин-квентных субкультур в современном российском обществе;
социокультурная экспансия криминальных и делинквентных субкультур рассмотрена через призму генерационных сдвигов в формировании нормативных моделей;
рассмотрено и обосновано формирование делинквентности как стиля жизни в современном российском обществе;
- экспансия делинквентности представлена как тенденция-аттрактор социокультурных изменений современного российского общества.
Положения, выносимые на защиту:
Делинквентное поведение представляет собой специфический вид девиации и определяется как противоправное действие, нарушение правовой нормы. Суть делинквентного поведения заключается в нарушении прав или создании препятствий реализации чьих-либо субъективных прав, в отказе от выполнения социальных обязательств, выраженных в юридической форме, что следует из определения правовой нормы. Как социальное явление делинквентность не только представляет собой совокупность единичных противоправных деяний разной степени общественной опасности, но и включает широкий спектр правонарушений - от зафиксированных в позитивном праве преступлений до ненаказуемых в рамках механизма позитивно-правовой регуляции этических отклонений и гражданско-правовых деликтов. Необходимость комплексного рассмотрения делинквентности определяется общностью природы правонарушений и преступлений, единством причин и условий делинквентных поступков, возможностью перехода менее тяжких форм делинквентности к более тяжким - преступности.
Социокультурным источником и причиной делинквентности становится несоответствие новых условий деятельности и транслированных культурным механизмом ценностей и норм поведения, возникающее прежде всего в переходных состояниях или в результате различных событий, приводящих к расколу и социальной дезорганизации. Резкое прогрессирование делинквентности не только порождается переходными состояниями, но и выступает неотъемлемой характеристикой современности. Благодатную почву для развития делинквентных практик представляют: 1) анонимность и опосредованный характер социальных взаимодействий современной городской цивилизации; 2) маргинализация динамично изменяющегося социума; 3) постоянное воспроизводство противоречия социокультурными целями и наличными средствами их достижения, разрешаемое индивидами и социальными группами в делинквентных практиках; 4) индивидуализация целей в сочетании с высокой степенью свободы относительно терминальных ценностей; 5) снижение роли ограничителей, налагаемых высшими солидарностями.
Влияние глобализации на процессы формирования делин-квентных практик двойственное. С одной стороны, возникает ряд объективных предпосылок расширения делинквентных практик, связанных с виртуализацией экономики, интенсивным развитием на этой почве транснациональной организованной преступности, снижением возможностей правительств национальных государств в управлении обществом и в борьбе с преступностью. Трансферт инокультурных ценностей и стандартов жизни вызывает противоречие между экономическими реалиями общества и завышенным уровнем притязаний, часто разрешаемое в делинквентных практиках. Перенос ценностей и норм в новую среду без их инкорпорации в культурную матрицу ведет к растерянности субъектов при выборе практик на координатной оси норма - делинквентность. С другой стороны, инокультурные контакты в процессе глобализации ведут к интеграции мирового сообщества на основе правовых методов регулирования, формирования единого правового пространства, что выступает способом коррекции специфических национальных факторов делинквентности.
Выявлены четыре уровня социокультурных факторов делин-квентизации российского общества. Наиболее глубокий комплекс факторов определяется спецификой национального сознания - неуважение к закону, неверие в государственные институты права и справедливости в сочетании с сервилизмом и чинопочитанием, возникших на основе российской традиции уравнения в гражданско-правовом бесправии всего общества при неравенстве судебной системы. Социокультурный кризис позднесоветского общества, усиливший традиции неправового регулирования, делинквентных способов решения проблем обеспечения повседневных нужд и социального двоемыслия, выступает следующим пластом социальной памяти, определившим склонность россиян к делинквенным практикам. Трансформационные процессы 90-х годов составляют третий уровень социокультурных факторов делинквентности. Четвертый уровень представляют собой процессы глобализации, трансформирующей культурные коды различных обществ.
Одной из важнейших проблем российского переходного общества становится расширение поля делинквентных практик, превращение их во всеобщую норму социального действия и трансформация элементов делинквентности в образ мышления. Признаки качественной трансформации российского общества на основе делинквентности проявляются в превращении делинквентных практик в
наиболее эффективный и социально легитимный способ социальной адаптации, в трансформации социальной структуры на основе делин-квентных способов социального действия, в превращении делин-квентных практик и делинквентных субкультур в способ социализации молодежи и подростков, формировании социально привлекательного, престижного стиля жизни, специфической чертой которого выступает делинквентность.
6. Усиление репрессивных мер не может рассматриваться как эффективная стратегия в борьбе с делинквентностью. Эффективная программа профилактики правонарушений должна строиться на основе целостного социокультурного комплекса факторов делинквен-тизации российского общества и включать: 1) меры по преодолению абсолютной и смягчению относительной депривации; 2) создание условий реализации моделей правовых действий; 3) формирование эффективной системы санкций, пресекающей и наказывающей отклонения от правовой нормы; 4) включение в систему санкций мер не только поощрения правоориентированного поведения, но и защиты людей, индивидуально противостоящих делинквентности; 5) развитие правой культуры и правосознания россиян.
Теоретическая и практическая значимость диссертационного исследования заключается в том, что результаты и выводы, сделанные в ходе исследования проблемы, расширяют научные представления о характере и направленности социальных процессов в современном российском обществе и могут быть использованы для решения проблем его реформирования. Основные положения иссло-вания могут быть использованы в сфере государственного и муниципального управления, в работе правоохранительных органов, в социальной работе при создании механизма профилактики делинквентности. Материалы исследования могут быть использованы в учебном процессе в ходе чтения курсов и спецкурсов по социологии, социальной психологии, социальной работе, культурологи, криминологии в высших учебных заведениях.
Апробация результатов работы. Материалы исследований были отражены в 6 публикациях общим объемом 3,38 п.л., в том числе в изданиях перечня ВАК 1 статья, объемом 0,7 п.л. Диссертация обсуждалась и была рекомендована к постановке на защиту в диссертационный совет на кафедре социологии, политологии и обществоведческого образования Педагогического института Южного федерального университета.
Структура диссертации определяется целями и задачами исследования. Диссертация состоит из введения, двух глав, шести параграфов, заключения, подводящего итоги работы, а также библиографического списка.
Социокультурная детерминация делинквентного поведения
Проблема отклоняющегося поведения в методологическом плане рассматривается как совокупность отдельных проявлений девиации (наркомания, суициды, преступность, алкоголизм, сексуальные извращения и т.д.) или же как поведенческие отклонения от социальной нормы, существующие в любом обществе и принимающие разнообразные формы. Благодаря усилиям многих известных ученых узкодисциплинарные исследования, не имевшие единой теоретико-методологической базы, сложились в специальную отрасль социологического знания, в рамках которой возможно изучение различных форм девиации «...как проявление некоторых единых закономерностей и механизмов социального бытия»1 с общесоциологических методологических позиций. В этом ключе, по мнению российского социолога Я. Гилинского, под девиантным поведением рассматривается не столько поступок или действия человека, не соответствующие официально установленным или фактически сложившимся в обществе нормам, стереотипам, стандартам, шаблонам (что, безусловно, является девиацией), сколько социальное явление, выраженное в таких массовых формах человеческой деятельности, которые не соответствуют официально установленным или фактически сложившимся в данном обществе нормам2.
Определение девиации через нарушение нормы заставляет обратиться к анализу нормативной системы и механизмов нормативной регуляции. Я. Гилинский считает, что «...социальная норма определяет исторически сложившийся в конкретном обществе предел, меру, интервал допустимого (дозволенного или обязательного) поведения, деятельности людей, социаль-ных групп, социальных организаций» . Наличие норм объясняет единообразие и упорядоченность человеческого поведения, которое наличествует в обществе, несмотря на бесконечную вариабельность индивидуальных человеческих поступков.
Поиск форм, факторов, условий и последствий отклонения от нормы требует более четкого определения источника и предназначения нормы в обществе. Социальная норма регулирует поведение, предписывая людям определенные его формы, правила, связывая людей обязательствами. .Первая проблема, с которой приходится сталкиваться при анализе девиации как социального явления, связана с ее критериями: нарушение конкретной социальной нормы или отклонение от эталона «нормального общества». «Нормальным» считается общество, обладающее следующими чертами: целостность, устойчивость общественных систем, высокая жизнеспособность, гиб-кость, адаптивность к изменяющимся условиям, постоянный импульс к развитию, открытость, плюрализм, восприимчивость к новому, активность социализации, естественность и управляемость в его социальной стратификации и мобильности1. В данной характеристике «нормального общества» перечисляются признаки и свойства современного общества, отличающего его от общества «досовременного». Ее нельзя принять как общесоциальную модель «нормального общества» и, тем более, использовать в девиантологии в качестве критериев оценки девиации. Данный набор черт «нормальности» превращает в девиантную форму существование практически любого общества на протяжении всей человеческой истории. Тысячелетия существования Китайской империи как закрытого традиционного общества, говорят о целостности и устойчивости, несмотря на несоответствие вышеприведенным критериям «нормальности». Концепт «нормального общества» как соответствие рыночному типу экономики и демократическому устройству развивался в начале 90-х годов как антипод общества «ненормального» - социалистического планового хозяйства и партийно-советского государственного устройства. Но описание экономических процессов и явлений плановой эконо мики вне идеологизированных контекстов осуществляется через такие понятия, как «нормальная интенсивность инвестиций», «нормальная напряженность плана», «нормальная величина запасов», «нормальная длина очереди», «нормальная острота дефицита», «нормальная степень жесткости бюджетного ограничения» и т.д.1 Данный пример показывает, что в экономическом смысле определение «нормальный» означает фиксацию в определенной точке равновесия экономической системы, а в социологическом смысле указывает на производность от определенного набора социальных норм.
Социальная норма — это способ воспроизводства социального целого через индивидуально-массовое поведение. Существование люфта между потребностями и личными интересами человека как «внутренними влечениями», «непосредственными побуждениями» и требованиями социального целого, выраженными в принуждающей силе внешнего ограничителя, актуализируют проблему выбора - следовать социальной норме или нет. Добровольность следования социальным нормам содержит в себе постоянную возможность отклонения.
В дюркгеймовской социологической традиции всякая девиация, вплоть до преступления, считается «нормальной». Н. Смелзер пишет: «В действительности же, наверное, более разумно считать девиацию такой же "естественной", или "нормальной", формой поведения, как, например, конформизм»2. Аргументация в пользу этой точки зрения содержит рациональное зерно, но конкретные девиантные поступки, нарушение конкретных норм, несмотря на «нормальность» социального явления, должно наказываться. Только тогда мы можем говорить о «нормальном» обществе как обществе эффективной нормативной регуляции.
Национальное и глобальное измерения делинквентности
Естественно, что бурный всплеск преступности вызывает страхи и опасения общества. По данным мониторинга ВЦИОМа, страх перед криминальными угрозами переместился с 10-го места в 1989 г. на 2-е место в 1994 г. (после болезни близких) . И немалую роль в усилении страхов играет безопасность улиц российских городов и сел. Но это только небольшой процент общих делинквентных практик россиян. В общей структуре преступности она занимает от 5 до 12 % в разные годы. В структуре уличной преступности, как и в общей преступной статистике, доминируют корыстные преступления, которые не являются прерогативой только бедных слоев населения, социального дна.
Исследования корыстной преступности Европейского Севера России в 90-е годы показали, что из 1 300 опрошенных 61 % на момент совершения преступления нигде не работали и не учились. По словам опрошенных, одним из доминирующих мотивов совершения преступлений становится нехватка денег на спиртное (23 %). Этот мотив наиболее распространен именно для представителей люмпенизированных и маргинализированных слоев. 21 % опрошенных сочли преступление одним из самых простых способов разрешить материальные затруднения. 16 % подчеркнули собственное легкомыслие и безответственность, 8 % - склонность к легкой жизни, а 36 % указали на влияние друзей и товарищей, вовлекших в преступление. Итоговый портрет корыстного преступника Европейского Севера России - «..это мужчина в возрасте от 18 до 40 лет, имеющий среднее образование, не состоящий в официальном браке, городской житель, злоупотребляющий спиртным, рано начавший преступную карьеру, сформированный по преимуществу микросредой, допускавший девиантное поведение, неоднократно судимый, раскаивающийся и осуждающий содеянное»1. Очевидно, что среди опрошенных преступников доминировали люди, относящиеся к различным социальным группам низших социальных слоев и социального дна.
Но среди корыстной преступности, доминирующей в мире и российском обществе, существуют такие ее формы, как фальсификация бухгалтерских документов, финансовые нарушения и уклонение от уплаты налогов, нечестная конкуренция, монопольные преступления, создание фиктивных организаций, нарушения эргономических требований и стандартов, нарушения экологических требований, отмывание преступно нажитых денег и собственности. Очевидно, что указанные составы преступлений выходят за рамки возможностей маргинальных и люмпенизированных слоев.
Высшие и средние слои совершают по большей части экономические преступления, названные американским социологом и криминологом Э. Сатерлендом «беловоротничковыми». Считается, что к этой категории относятся противоправные деяния, связанные с использованием обмана для получения денег, имущества или услуг лицами, облеченными доверием в силу профессиональных обязанностей и занимающими ответственные посты . Используя материалы зарубежной социологии и криминологии, Е. Дементьева выделила следующие признаки экономической преступности: 1) преступления носят корыстный характер; 2) преступления совершаются в рамках и под прикрытием законной экономической деятельности; 3) преступления совершаются в процессе профессиональной деятельности; 4) совершаются юридическими и физическими лицами, действующими от имени и в интересах предприятия; 5) наносят ущерб экономическим интересам государства, частного предпринимательства и граждан; 6) имеют длительное систематическое развитие1.
В реформируемом российском обществе экономические преступления приобрели широчайший размах. Так, по сведениям В.В. Лунеева, в кредитно-банковской сфере в советское время регистрировались единичные случаи преступлений, в 1992 г. их было 1 100, в 1993 г. - 5 593, в 1994 г. - 11 274, в 1995 г. - 14 600. Широкое распространение приобретают практически неизвестные в Советской России налоговые правонарушения. В 1993 г., после введения уголовной ответственности за их совершение, было зарегистрировано 544 преступления, в 1994 г. - уже 1 054, а в 1995 г. - 4 2292.
В российских условиях совершались мошенничества с подложными авизо и чеками «Россия», хищения и незаконный вывоз за рубеж сырья, цветных и редкоземельных металлов, энергоносителей и других важнейших экономических ресурсов. Имели место мошенничества при проведении ваучерной приватизации. Вывоз капитала из России в 90-е годы, по расчетам А. Булатова, достиг 180-210 млрд дол
Ювенальный аспект делинквентности российского общества
Обратимся к другим теоретико-методологическим концепциям, позволяющем уточнить механизмы и последствия реализации правонарушающих практик. Концепция социокультурной травмы подчеркивает особенности состояния социокультурного пространства и акторов, выбирающих те или иные правила и конвенции, организующие повседневные практики, их переживания, активные поиски выхода из травматической последовательности, попытки конструирования стратегий преодоления травматических ситуаций. Процедура выхода, согласно П. Штомпке, состоит из трех этапов: сначала человек переживает состояние социокультурного шока, в поисках выхода из травматической ситуации он ищет дополнительные адаптационные ресурсы, затем следует собственно ответ на вызов социальной среды. В отличие от «обезличенной» синергетической методологии, рассматривающей свободу выбора и детерминизм в развитии системы через соотношение флуктуации и необратимости системы и обозначающей катастрофические изменения и социальные конфликты как зону бифуркации, концепция социальной травмы делает акцент на активности самого субъекта и его решениях. На языке синергетики исторический выбор системы осуществляется в критическом состоянии, обозначаемом как точка бифуркации. Поведение системы заключается в попытках «выбора» флуктуации, на основе пересканирования флуктуационного фона. Стабилизировав какую-либо определенную флуктуацию, «...система превращается в своего рода "исторический объект", поскольку ее дальнейшая эволюция будет зависеть от этого критического выбора» .
В отличие от синергетической концепции, подчеркивающей случайность флуктуации, трансформирующих систему, социокультурные кон цепции акцентируют внимание на активности субъекта и его сознательном выборе. Как пишет Н.И. Лапин, человек - это целостное биосоциокультурное существо и субъект действия, а общество - это «большая самодостаточная социокультурная система», возникающая и изменяющаяся «...в результате действий и взаимодействий homo activus; ее функции и структуры обеспечивают балансируемое удовлетворение противоречивых потребностей, ценностей и интересов субъектов деятельности, входящих в эту систему, а их динамичный баланс осуществляется через совокупность социетальных процессов»1. В ситуации изменения институциональных социальных, экономических, политических условий игры социальные субъекты взвешивают возможности и осуществляют выбор одной из возможных стратегий поведения. Этот выбор предполагает действия, воздействующие на социальную среду и социальные условия в разной степени. Это может быть попытка преобразовательной, реформационной деятельности, а могут быть действия, направленные на решение прагматических задач субъекта, на приспособление его повседневной деятельности к новым условиям. Данная деятельность также может быть признана трансформационной активностью, поскольку представляет собой «...совокупность таких социально-инновативных действий, которые, будучи относительно рациональным ответом акторов на вызываемое реформами изменение условий жизнедеятельности, существенно меняют базовые социальные практики»2. Рассмотрев совокупность целей, мотивов и способов реализации различных поведенческих стратегий, Т.И. Заславская выделяет четыре крупных класса стратегий:
1) достижительные, направленные на повышение индивидуального и семейного статуса, рост благосостояния и социального престижа, улучшение качества и образа жизни путем профессионального продвижения, строитель ства карьеры, использования всех возможностей, прав и свобод, которые предоставляются или открываются в ходе реформ;
2) адаптационные, целью которых выступает социальное выживание, т.е. сохранение прежнего или хотя бы минимально приемлемого социального статуса путем приспособления к существующим условиям и снижения социальных притязаний;
3) регрессивные, которые так же, как и адаптационные, направлены на социальное или физическое выживание, но при этом субъекты стратегии довольствуются сохранением хотя бы минимально приемлемого статуса и согласны на удовлетворение простейших физических потребностей. Результатом подобной стратегии часто становится социальное отчуждение и экс-клюзия;
4) разрушительные типы стратегии, носящие агрессивный, асоциаль-ный характер, характеризуются нарушением правовых или моральных норм и могут быть направлены как на выживание, так и на повышение статуса. Главное, что продиктованы они жаждой наживы и власти, ксенофобией, социальной завистью и ненавистью, отчаянием от неспособности приспособиться к новым условиям жизни, презрением к обществу как целому, агрессивным индивидуализмом и, как говорили ранее, «махровым эгоизмом»1.
С позиций типологизиации поведенческих стратегий делинквентные практики однозначно относятся к последнему типу, и продиктованы они по сути пренебрежительным отношением к нормам социального целого. Но, к сожалению, в России складываются условия, когда именно этот вид практик, реализуемых на разных уровнях социального здания, становится тем «относительно рациональным ответом акторов» на вызываемые реформами изменения условий жизнедеятельности, который «существенно меняют базовые социальные практики».
Социальные последствия делинквентизации российского общества
К этим группам относится прежде всего уголовно-криминальная верхушка, так называемые «воры в законе», «смотрящие», лидеры местных и региональных преступных группировок. Поскольку политическое, социальное и экономическое влияние данной группы существенно, представляется правомерной постановка проблемы Ю. Латовым о весьма специфических субъектах российской модернизации2. Кроме лидеров уголовно-преступного мира в социальной структуре российского общества обозначились субъекты экономической преступности, значительная часть которых занимает высокие легальные позиции, связанные с государственным управлением или топ-менеджментом.
Эти группы не только успешно адаптировались к новым условиям, вписались в социальную структуру общества, но и оказывают значительное влияние на государственную реформационную политику. Это влияние опасно тем, что способно изменить траекторию трансформации российского общества. Их трансформационная активность проявляется в первую очередь в весьма специфическом влиянии на законодательный процесс. Чем иным объяснить задержки принятия многих важных законов, как не тем, что эти законы тормозятся влиятельными группами, чьи интересы затрагивают. Например, только недавно власть высказалась за ужесточение наказаний педофилам, хотя общественность очень давно требовала внести соответствующее изменение в уголовный кодекс. Только в марте 2009 г. В.В. Путин запретил отстрел детенышей тюленей до одного года, чем заслужил комплименты защитницы животных Б. Бардо. До этого времени преступный промысел бель ков приносил огромные барыши некоторым группировкам и был чрезвычайно опасен не столько из-за суровых климатических условий северных морей, сколько из-за криминального контроля над промыслом.
Другое направление влияния делинквентных и преступных групп — незаконный вывоз капитала, крупномасштабное расхищение национальных ресурсов, нелегальная торговля наркотиками и оружием и т. д. Эти действия препятствовали реализации эффективных легальных экономических стратегий и вели к углублению системного кризиса российского общества.
Третье направление влияния делинквентных и преступных групп -трансформация социальной структуры, через протежирование делинквентных лиц и групп более низкой структурной организации, вовлечение в де-линквентные и криминальные практики «неофитов», например, коррумпированную бюрократию, чем укрепляется делинквентность как принцип социальных взаимодействий. Коррумпированная бюрократия за счет своей многочисленности, распределенности по всем уровням социальной структуры, способности формировать разветвленные сети взаимодействия на взаимовыгодной, но противоправной основе превращается в довольно мощного агента делинквентной трансформации общества.
Но самое важное в социокультурном смысле трансформационное воздействие этих групп — это легитимация делинквентности за счет очевидного социально-экономического успеха и уголовно-правовой безнаказанности. О.С. Осипова считает, что «...в случае, если тот или иной вид девиации приобретает устойчивый характер, становится нормой поведения для многих людей, общество обязано пересмотреть принципы, стимулирующие "нарушение правил", или провести переоценку социальных норм»1. Но это может означать нормативизацию делинквентных практик. В отдельных случаях смягчение границы нормы возможно. Возможна и часто проводится декриминализация определенных составов преступлений при переходе общества к новым принципам социально-экономического и политического существования (так, в российском обществе в связи с переходом к рынку были декрими-нализированы спекуляция и занятие валютными операциями). Но если в обществе за счет «показательной» деятельности сильноресурсных групп легитимизирована делинквентность как принцип достижения успеха, а за счет массовых групп происходит «расползание» делинквентности в социальном пространстве, возникает возможность трансформации социальной системы на уровне социетальных процессов. «Социетальный процесс - это поле социокультурных взаимодействий в масштабе общества (в том числе в рамках его социетально-функциональных структур), имеющее ту или иную направленность (вектор) и устойчиво воспроизводящееся на некотором интервале времени»1. Таким образом, делинквентность становится социокультурной матрицей общества, воспроизводящей на всех уровнях и сферах правонару-шающие действия. Таким образом, методологический принцип единства культуры и социальности позволяет рассмотреть превращение делинквент-ных практик в норму социального взаимодействия, а применение методологического принципа антропосоциетального соответствия позволяет обозначить возможные перспективы развития общества, в котором основной формой трансформационной активности и повседневного взаимодействия становятся делинквентные практики.
Методологические принципы социокультурного и социально-синерге-тического анализа позволяют обозначить еще один пласт или пространство «перехода» - трансформацию криминальных и делинквентных субкультур в ценностно-нормативную основу социального существования и взаимодействия в рамках всего общества.