Социальная структурация современного донского казачества Кудряков Илья Олегович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Теоретико-методологические основания исследования социальной структурации донского казачества 16

1.1. Понятие социальной структурации в современной социологии 17

1.2. Проблемы и критический анализ теории структурации 31

1.3. Социальная структурация современного донского казачества: исходная концептуализация и методология исследования 34

Глава 2. Процесс структурации донского казачества. И сторико социологический анализ 44

2.1. Особенности этносоциального статуса, социальные ресурсы и практики донского казачества 45

2.2. Истоки процесса структурации донского казачества 53

2.3. Социально-структурная динамика донского казачества в и сторической ретроспективе 58

2.4. Возрождение донского казачества: социально-исторические аспекты 69

Глава 3. Динамика социальной структуры современного донского казачества 76

3.1. Ресурсы донского казачества как социальной системы 79

3.2. Показатели социальной динамики современного донского казачества 82

3.3. Роль современной системы казачьего образования в процессе структурации 104

3.4. Перспективы структурации донского казачества 121

Заключение 126

Библиография

• Проблемы и критический анализ теории структурации
• Социальная структурация современного донского казачества: исходная концептуализация и методология исследования
• Истоки процесса структурации донского казачества
• Роль современной системы казачьего образования в процессе структурации

Введение к работе

Актуальность исследования. Казачество является одной из самых специфических общностей современной России. В течение нескольких столетий, начиная с XVI в., казачество сформировалось в совершенно уникальную этносоциальную общность, не имеющую аналогов в мировой истории. Вполне естественно, что казаки претендуют на определенную этнокультурную самостоятельность и на свою «представленность» в общественно-политической жизни региона и страны. На фоне общероссийских социальных процессов это стремление привело к тому, что в последние годы казачество постепенно становится самореферентной социальной группой, ориентированной на самовоспроизводство и самовыживание. Такое положение нуждается в глубоком социологическом исследовании ситуации как вокруг казачества, так и внутри него.

В общенаучном плане актуальность темы исследования определяется необходимостью теоретического осмысления российского казачества как социального и социально-политического явления современной России. Возрождение казачества далеко не однозначная проблема, поэтому научная идентификация социальной сущности казачества, изучение динамики его социальной структуры дадут возможность определить его место в социальной структуре современного общества, спрогнозировать пути его трансформации.

В социально-политическом ракурсе исследования казачества
приобретают особую актуальность в условиях активного курса

государственной политики на противодействие экстремизму, сепаратизму и этнократии. В полиэтнических регионах казачьи объединения рассматриваются как один из значимых субъектов этого курса. Необходимость пристального внимания к этой социальной группе обусловлена ещё и тем, что на всех этапах развития общества казачество занимало достаточно активную жизненную позицию в обществе.

Казачество стало неотъемлемой частью российского общества, не утратив
своеобразия социальных и культурных практик. Поэтому, когда в процессе
радикального реформирования советской системы на рубеже 1980-1990-х годов
сложились объективные предпосылки для возвращения к активной
деятельности ряда социальных групп и общественных институтов,

закономерным стало и возрождение казачества. Этот процесс протекает в рамках государственной лояльности, как и развитие казачества в XVIII – начале XX вв., но в совершенно иных социально-политических и экономических условиях. В новых условиях казачеству приходится вырабатывать новые адаптационные стратегии, что приводит к трансформации традиционной социальной структуры казачества. Этот опыт нуждается в теоретическом

осмыслении и социологическом анализе, поскольку он не только актуализирует проблемы казачества как составной части государственно-политической, социально-экономической, духовно-нравственной, идеологической и культурной систем современной России, но и высвечивает проблемы всей системы в целом.

Помимо выдающегося военного ремесла и самобытной духовной и материальной культуры, казачество накопило неоценимый опыт освоения новых территорий, внутренней социально-политической самоорганизации, ведения хозяйства в экстремальных условиях жизни, поддержания и трансляции из поколения в поколение высочайшей степени патриотизма и верности традициям. Вся эта проблематика заслуживает самого пристального научного внимания, её решение чрезвычайно актуально для решения многих острых социально-политических проблем, стоящих перед Россией XXI века, в частности, для исправления деструктивных тенденций развития сельского социума. Поскольку наблюдаемое резкое снижение качества и уровня жизни сельского населения, ухудшение демографической ситуации на селе, деградация соц иальной инфраструктуры села влекут за собой не только пробоины в продовольственной безопасности страны, но в отдаленной перспективе могут привести к потере внутреннего геополитического контроля и разрушению единой социально-экономической общности пространства «внегородских» территорий России.

Тесно связанная с сельской проблематикой тема своеобразия социальных процессов в регионах России остается одной из наиболее актуальных и острых тем современной отечественной социологии. В этой связи актуальность исследования роли и перспектив казачества в процессах местного самоуправления связана с изучением важной теоретической проблемы -соотношением традиций и инноваций в российских регионах.

Таким образом, актуальность данного исследования заключается в необходимости научного осмысления указанных проблем и теоретического обоснования путей их решения в рамках общего процесса самоорганизации российского казачества с целью привлечения его для реализации задач государственной и общественной значимости. Особенно востребо ваны результаты такого исследования на юге России в связи с масштабом распространения многочисленных казачьих объединений (в частности, на Дону) и их желанием участвовать во внутриполитических процессах.

Степень научной разработанности проблематики. Среди огромного количества литературы и интернет-ресурсов, посвященных казачеству, удельный вес серьёзных научных работ весьма невелик. Только единицы источников имеют социологическую направленность, подавляющее же

большинство изданий - казачьего происхождения. Преимущественно они носят субъективный, популистский или мифологизированный характер.

Анализ научных изданий, посвященных казачеству, показывает многомерность этого социального феномена. Казаки и казачество фигурируют в качестве объекта исследования в пуб ликациях широкого спектра научных направлений. Наибольший объем работ приходится на историко-культурологические исследования. В последние годы в условиях укрепления российской государственности резко возросло число работ по научной специальности – политология. На социологическое направление приходится только каждая восьмая из диссертационных работ, посвященных казачьей теме и защищенных после 2000 года.

Наиболее глубокие современные исследования истории казачества юга России, разработка её периодизации и пр облематики принадлежат А.В. Венкову, С .А. Головановой, С .А. Кислицыну, А.И. Козлову, В .Н. Мальцеву, В.Н. Ратушняку, А.П. Скорику, Р.Г. Тикиджияну, В.П. Труту, С.В. Черницыну. Работы этих авторов во многом способствовали формированию объективной исторической основы для исследователей других научных направлений.

Процесс возрождения казачества последних десятилетий на Дону и Кубани рассмотрен в работах Э .В. Бурды, Н.Ф. Бугая, В .П. Громова, Е .И. Дулимова, И .И. Золотарева, А .И. Киблицкого, Е.Ф. Кринко, К .Н. Максимова, О.В. Матвеева, Т.А. Невской, А .А. Озерова, Л .Л. Хоперской и др. Основной акцент эти авторы делают на политологических аспектах, на анализе политико-правовых отношений казачества и государства. В частности, отмечается искусственность попыток решения проблем казачества путем разработки идеологических и политических проектов, а также противоречивый характер сочетания традиционных ценностей и современных адаптационных моделей поведения у различных групп Донского казачества.

Социологические исследования современного Донского казачества в
основном сосредоточены на региональном уровне. Наиболее значительные
результаты фундаментального и прикладного характера получены

коллективами Южного научного центра РАН под руководством акад . Г.Г. Матишова (Т.Ю. Власкина, О.В. Рвачева, Н.А. Рыблова, А.Т. Урушадзе и др.) и Южнороссийским филиалом Института социологии РАН под руководством проф. Ю.Г. Волкова (Ф.А. Барков, М.К. Горшков, П.Н. Лукичев, А.В. Сериков, В.В. Черноус). В их работах создан определенный теоретический задел, сформулированы некоторые социологические теоретико-методологические подходы к изучению казачества как особой этносоциальной группы российского общества, проанализированы социальные условия процесса становления современного казачества.

Весьма плодотворным следует признать структурно-деятельностный подход, использованный в работах Н.А. Шматко, Л.М. Дробижевой, О .В. Рвачевой, где современное казачество представлено как конструируемая социальная группа, развивающаяся в русле «проектирования» по социально-политическим запросам элит. То есть вместо социальной самоорганизации казачество подталкивается к реализации многочисленных проектов его «возрождения», которые разрабатываются государственными органами и общественными объединениями. Методологическая основа с труктурно-деятельностного подхода рассматривает казачество с точки зрения понятий габитуса, социального опыта, социальной биографии, социально-символических ресурсов.

Однако даже комплексные исследования казачества, проводимые региональными академическими коллективами, к настоящему моменту не достигли степени системного обобщения. Несмотря на созданный теоретический задел , социология казачества ограничена статическими моделями развития, в которых постулируется инвариантное триединство традиционности, интеграции и воспроизводства структуры казачества. Здесь кроется одна из причин того, что сегодня термин «возрождение казачества» не имеет строгого научного содержания и интерпретируется противоречиво. В подавляющем большинстве случаев под ним понимается проц есс реализации корпоративных запросов казачества на восстановление институционального статуса и функций казачьих объединений, имевшихся у них до 1917 года, то есть претензии казаков на восстановление казачьего сословия со всеми присущими привилегиями. В на стоящее время этот взгляд не соответствует уровню самосознания казаков и реальной социально-политической ситуации. Казачество и российское общество нуждается в объективной научной оценке и реальных траекториях процесса возрождения.

В последние годы сделаны обнадёживающие попытки преодоления ограниченности статических подходов в изучении проблематики казачества в работах В.П. Водолацкого (Ростов-на-Дону, 2011) и А .В. Сопова (Москва, 2012), где рассматривается идея динамического становления современного российского казачества в процессе воспроизводства массовых социальных практик.

Эволюция социологии казачества вплотную подошла к следующему шагу. В настоящем исследовании сделана попытка дальнейшего продвижения на основе использования методического аппарата т еории структурации Э. Гидденса в качестве теоретической основы прикладного социологического исследования современного донского казачества. Подходы и теория Гидденса широко изучаются в аналитических и критических работах многих ведущих зарубежных (М. Арчер, М. Бертильссон, И. Валлерстайн, Я. Крейб, С.

Мештрович, Дж. Ритцер, П. Штомпка и др.) и отечественных (В. В. Волков, И. Ф. Девятко, Ю. А. Кимелев, С. Г. Кирдина, И. А. Климов, С. А. Кравченко, О. В. Хархордин, О. И. Шкаратан, Н. А. Шматко) социологов. Однако прикладных исследований на базе теории структурации можно обнаружить очень немного даже в зарубежной социологической литературе (например, работы под руководством Д. Эштона). Казачество же в научных работах (в своём историческом развитии и на современном этапе) еще не рассматривалось с точки зрения теории социальных систем и с позиций динамики его социальной структуры, которые как раз и объединены в теории структурации. Это обстоятельство повышает актуальность и научно-познавательную значимость исследования и предопределяет выбор темы, объекта и предмета диссертационной работы.

Объектом исследования является современное донское казачество -специфическая этносоциальная группа, сложное, неоднородное, развивающееся социально-историческое явление.

Предмет исследования составляет процесс структурации Донского казачества.

Цель исследования заключается в изучении возрождения казачества в России и выявлении эволюции социальной структуры современного Донского казачества.

Достижение этой цели предполагает постановку и решение в диссертационной работе следующих задач исследования:

рассмотреть и определить социологические теоретико-методологические основы исследования современного донского казачества как социальной системы;

изучить особенности формирования и эволюции социальной структуры донского казачества на основе историко-социологического анализа;

выявить тенденции и закономерности трансформации системы социальных практик донского казачества;

рассмотреть условия и пути социальной интеграции казачества и государства, как в современных условиях, так и в исторической ретроспективе;

раскрыть основные характеристики социокультурной адаптации донского казачества к современным региональным условиям;

охарактеризовать современный социальный потенциал, ресурсы и перспективы социального развития донского казачества.

Теоретико-методологическую базу диссертационного исследования составляют положения теории структурации Э. Гидденса. Решение об использовании в диссертационной работе методической концепции теории структурации б ыло принято на основе сравнительного анализа различных подходов к представлению понятий «социальная система» и «социальная

структура», используемых зарубежными и российскими социологами, в частности, Т. Парсонсом (Социальная система действия), Н. Луманом (Теория социальной системы), Т. Бернсом и Х. Флэмом (Теория социальных правил), П. Штомпкой (Социология становления), Е.И Морозовым (Методы анализа социальных систем), А.А. Давыдовым (Модульная теория социума, Компьютационная теория социальных систем). Теория Гидденса обладает универсальностью и является более общей, чем, например, структурно-деятельностный подход к изучению форм социальной самоорганизации, использованный в работах Н.А. Шматко, А.А. Озерова, В.П. Водолацкого по социологии казачества. Главным преимуществом теории структурации является возможность рассматривать исследуемый социологический объект в развитии, в динамике. Для этого социологический анализ по Гидденсу должен выстраиваться вокруг центрального стержня - развития социальных практик. Этот принцип лежит в основе фундаментальных понятий теории структурации - социальной системы и социальной структуры. Система определяется как выстраивание через пространство и время воспроизводимых рутинизированных социальных практик, а структура понимается не как состояние или характеристика системы, а как процесс, который происходит в неразрывном единстве социальной структуры и социальных действий.

Информационную базу диссертационного исследования составляют
нормативные документы и законодательные акты федерального и

регионального уровней в отношении казачества, государственные программы поддержки казачества и отчеты об их выполнении, документы по истории донского казачества (в том числе современного), находящиеся в свободном доступе отчеты о результатах п роведенных социологических исследований российского и донского казачества, материалы официальных порталов зарегистрированных казачьих обществ и органов власти по делам казачества.

Эмпирическая база диссертационного исследования. Эмпирическая часть исследо ваний была выполнена путем горизонтально распределенного резидентного опроса 169 выпускников казачьих кадетских корпусов, которые к моменту анкетирования являлись студентами 1-4 курсов различных вузов г . Ростова-на-Дону, что составляет примерно 16% выпускников всех кадетских корпусов Ростовской области (за 4 года). Специально разработанный опросник охватывает широкий круг проблем жизни казачества. Помимо основной диссертационной тематики, посвященной процессу структурации, он включает разделы для анализа социальных запросов казачьей молодежи и для оценки эффективности казачьего образования. Полученный при анкетировании эмпирический материал дает возможность определения перспектив донского казачества и прогнозирования социальных сценариев развития казачества в целом.

В качестве вторичного социологического материала использовались аналитические отчеты о социологических исследованиях по проектам «Российская идентичность в условиях трансформации» (ИС РАН, 2005 г .), «Двадцать лет реформ глазами россиян» (ИС РАН, 2011 г .), «Казачество как этносоциальный феномен современной России (на примере донского казачества)» (ЮФ ИС РАН, 2011 г.), «Особенности региональной специфики и самоидентификации современного казачества юга России в процессе модернизации гражданского общества» (Информационно–аналитическое агентство «Маркетинг и Консалтинг», 2011 г .). Важную часть эмпирической базы составили федеральные и региональные нормативно-правовые акты, касающиеся современного казачества , отчеты Департамента по делам казачества Правительства Ростовской области, официальные документы и материалы ВКО «Всевеликое Войско Донское».

Научная новизна диссертационного исследования состоит в

следующем:

1. Показана возможность использования методических принципов теории структурации Э. Гидденса дл я социологического исследования процесса социальной динамики донского казачества.

2. Определены особенности социальной структурации донского казачества в исторической ретроспективе: в качестве основного критерия структурации казачества выступает система социальных практик, а в качестве основного фактора - специфика системной интеграции казачества с государством; характерным следствием особенностей структурации стало внутреннее социальное расслоение донского казачества.

3. Выделены характерные стадии эволюции социальной структуры донского казачества, как в исторической ретроспективе, так и на современном этапе. Показана вариативность социальной динамики на каждой стадии самоорганизации казачьего сообщества.

4. Раскрыты предпосылки возрождения донского казачества как социальной системы, состоящие в сохранении и использовании как авторитативных (=нематериальных), так и аллокативных (=материальных) ресурсов и в восстановлении воспроизводимых социальных практик

5. На основании анализа статистических и документальных источников, получены количественные оценки основного фактора процесса структурации современного донского казачества – системной интеграции с государством. Рассмотрены возможные сценарии его дальнейшего развития. Выявлено стремление государственной политики к доминированию и бюрократическому

подчинению в отношениях с казачеством, что провоцирует пассивность большей части потомственных донских казаков , в большинстве своём игнорирующих государственный реестр.

6. Выявлено, что наиболее динамично в настоящее время развивается социальная практика казачьего образования. Созданная в Ростовской области система полного цикла непрерывного казачьего образования нацелена, прежде всего, на воспроизводство квалифицированных казачьих кадров.

7. Проведено анкетирование выпускников казачьих кадетских корпусов, являющихся в настоящее время студентами различных вузов, в результате которого изучены социальные запросы современной казачьей молодежи, выявлен уровень удовлетворенности кадетов полученным образованием, исследовано отношение молод ых казаков к системе традиционного казачьего самоуправления, к взаимодействию казачьих структур с государством, к возможности их самореализации и трудоустройства в казачьей среде и другие вопросы.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Структурация современного донского казачества в настоящее время наиболее показательно протекает в рамках ВКО ВВД, определяемого как социальная система (по Э. Гидденсу), обеспеченная материальными и нематериальными ресурсами.

2. Основным фактором структурации как исторического, так и современного донского казачества остается участие казаков в интеграционном процессе с государством.

3. К особенностям донского казачества и процесса его структурации относится то , что донские казаки на протяжении всей своей истории обитали на собственной территории. Наличие мощного территориального ресурса и исторически сформированные на его основе прочные наследственно-родовые связи обеспечили местному казачеству земледельческую хозяйственно-экономическую ориентацию. В то же время земельный вопрос ста л важным социально-экономическим рычагом в руках государства для управления и манипулирования казачеством.

4. Начальный период процесса возрождения казачества на Дону конца 1980-х – начала 1990-х годов во многом представлял собой этносоциальную реабилитацию с большой долей реставрации архаики. Однако существенным отличием современного казачества той поры от реставрируемого дореволюционного образца была социальная однородность, оно не было подвержено такой глубокой социальной

стратификации и имущественному расслоению как донское казачество царской России.

5. Современный период (после 2005 г.) характеризуется тем, что на смену идее возрождения казачества как этнокультурной социальной общности приходит требование государственной службы, которая становится главным признаком принадлежности к казачеству. В реестровой части донского казачества численностью около 150 тыс. человек, организованной в ВКО ВВД, реализуется явная тенденция огосударствления казаков, прогрессирует бюрократизация казачьих структур, постепенно формируется войсковая, административная и социальная иерархия. Её верхние эшелоны заняты, главным образом, госчиновниками, многие из которых не имеют отношения к казачеству . Однако большая часть потомков казаков и считающих себя казаками, не входящая в состав ВКО ВВД и составляющая на территории Ростовской области около 450 тыс. человек, не стремится к поддержке этих тенденций.

6. В современных условиях система социальных практик донского казачества в целом, определяющая динамику её социальной структуры, трансформируется в сторону ослабления доминирующей роли традиционной воинской практики и усиления значения казачьего образования, нацеленного на решение задачи формирования интеллектуальной элиты казачества.

7. Современная казачья молодежь – активная сила казачества, стремящаяся к участию в казачьем самоуправлении, к возрождению казачества в рамках легитимности и партнерского взаимодействия с государством. Однако на этом фоне отмечается явная тенденция к ассимиляции молодых образованных казаков в массе населения и ут рате ими связей с казачеством, что в настоящее время является самой острой социальной проблемой донского казачества.

Научно-практическая значимость работы заключается в том, что применение положений теории структурации к конкретному социологическому объекту – современному донскому казачеству, - выполненное в настоящей работе, демонстрирует жизнеспособность теории Э. Гидденса и возможность её практической реализации условиях российского социума. Выводы и основные положения диссертации расширяют научное представление о социальных процессах, обусловивших нынешнее состояние казачества в современном российском обществе. Результаты исследования важны для анализа и

прогнозирования социально-политической ситуации в донском регионе, могут быть использованы в законодательной деятельности и при разработке государственных и региональных программ социального развития казачества , при взаимодействии казачества с общественными и государственными структурами, а также для решения проблем внутри казачьего движения.

Основные р езультаты и методики работы могут быть использованы в практической деятельности органов государственной власти, казачьих структур и общественных организаций, связанных с проблемой возрождения казачества, а также в процессе преподавания социально-политических и гуманитарных дисциплин в высшей школе. Анкеты, специально разработанные для эмпирической части работы и предназначенные для опроса казаков, могут быть использованы как прототип (не имеющий аналогов в отечественной социологии) для опросов других катего рий респондентов в социологических исследованиях, методической основой которых выбрана теория структурации.

Апробация результатов исследования. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на: VII Всероссийской научно-технической к онференции «Реформирование экономики, социально-трудовой сферы и образования в России: направления, проблемы, перспективы» (г. Пенза, 2012 г.); XIII Международной научно-инновационной конференции аспирантов, студентов и молодых исследователей «Теоретические знания – в практические дела» (г. Омск, 2012 г.); IX Международной научно-практической конференции «Проблемы качества образования в современном обществе» (г. Пенза, 2013 г.); IX Международной научно-практической конференции «Современные концепции научных исследований» (г. Москва, 2014 г.); II Международной научно-практической конференции «Актуальные вопросы общественных наук в современных условиях развития страны» (г. Санкт-Петербург, 2015 г.); VIII социологических чтениях памяти В.Б. Голофаста (СИ РАН, г. Санкт-Петербург, 2015 г.).

Материалы работы отражены в 11 авторских публикациях, из них 5 статей в научных журналах (все – из Перечня ВАК РФ, один из них – в наукометрических базах данных Web of Science и SCOPUS). Общий объем публикаций - 6,2 п. л.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав , включающих 11 параграфов, заключения, списка литературы и приложений. Работа содержит 157 страниц печатного текста, 20 рисунков, 7 таблиц и 155 источников.

Проблемы и критический анализ теории структурации

Обобщая приведенные выше рассуждения, можно сказать, что под социальной практикой обычно поним ается ПРОЦЕСС взаимодействия субъекта и системы общественных отношений, приводящий к изменению как личности, так и общества. Это такой вид практики, в ходе которой субъект, используя общественные институты, организации и учреждения, воздействуя на систему общественных отношений, изменяет общество и развивается сам. А объектом социальной практики являются способы жизнедеятельности людей [28].

По определению, социальный институт (с.и.) – является формой организации, регулирования и упорядочения общественной ж изни, деятельности и поведения людей. Это элемент социальной структуры общества, который включает совокупность социальных норм, образцов поведения и деятельности. Существуют разные виды классификации с.и.: формальные и неформальные; распределительные и регулирующие (Г. Спенсер [109, С.24-25]; интегративные , дистрибутивные и организационные (П. Блау [116, С.369]; реляционные и регулятивные (Л.А. Седов [101, С.117]; экономические, политические, культурные, воспитательные и другие.

Более точной представляется идея о том , что с.и. - это МЕХАНИЗМ, обеспечивающий набор постоянно повторяющихся и воспроизводящихся социальных отношений и социальных практик людей. Исходя из этимологии слова «институт» (institution, лат. – наставление; to institute, англ. – учреждать, основывать), с.и. – это регламентированная, структурированная , иерархичная , ролевая и т .п. ФОРМА социальной практики, то есть некоторая форма и механизм осуществления социальных практик, но не сама социальная практика.

Таким образом, понятие с.и. не может заменить понятия социальной практики, поскольку с.и. – это стационарный формализованный элемент социальной структуры (промежуточный результат социальной практики), а социальная практика – это процесс, причем, обладающий той же дуальностью, которой Гидденс характеризует социальную структурацию, то есть диалектическое единство структуры и действий. Поэтому вполне логично, что Гидденс считает ядром теории структурации развитие и изменение системы социальных практик, а не социальных институтов.

Институциональный анализ, применяемый в социологии как самостоятельный метод исследования, строится по собственной методике [4] и без всякой связи с теорией структурации . Он исследует механизм , по которому формализуется социальная практика и превращается в элемент социальной структуры . И этот элемент является лишь определенным срезом , отпечатком социальной структуры, фиксированным во времени. Даже если исследовать хронологию изменения социальных институтов (или институциональную динамику, институционализацию), то и в эт ом случае исследование будет касаться только структуры общественных отношений, но не социальных действий , сформировавших эти отношения или ставших их следствием. Институциональный анализ не рассматривает динамические причинно-следственные связи в системе «структура-действия», он анализирует только их результаты и этим , на наш взгляд , он ограничен более узкими теоретическими рамками, чем теория структурации.

Вопрос о смысле и соотношении понятий социальная практика и социальный институт – предмет отдельного глубокого теоретического исследования , что не входит в задачи настоящей работы.

О социальных институтах в социологической литературе написано очень много. Анализ и рассуждения по этому поводу можно встретить в работах Г . Спенсера, К. Маркса, Э. Дюркгейма, Т. Веблена, П. Блау, Дж. Тернера, П. Бурдье, С. Липсета, Д . Ландберга, Л .А. Седова, С .А. Кравченко, А .П. Лимаренко, М.О. Мнацаканяна, И.И. Леймана, А.Г. Эфендиева, Н.Е. Покровского и др. (см., например, [4, 14, 18, 62, 65, 78, 86, 95, 101, 109, 110, 115, 116, 119, 122]). Краткое резюме по ним может быть сформулировано следующим образом: если анализировать различные смыслы и толкования этого термина и сквозь них смотреть на общество, то от общества не остаётся ничего, кроме социальных институтов. И понятие социальной практики первым растворяется в этом многообразии, тем самым разрушая фундамент теории структурации . Поскольку в диссертации принимается в качестве теоретической основы теория структурации, которая вполне самодостаточна (так как имеет четкое це левое направление , концептуальные положения и методический аппарат), то и в проводимых исследованиях необходимо руководствоваться её подходами и категориями. Среди них вопрос об институционализации не рассматривается, а базовым понятием является социальная практика.

В отношении казачества известны попытки институционального анализа, сделанные в работах [82, 91]. Одним из итогов исследования [91], выполненного на базе концепции социального конструктивизма , стал вывод автора о том , что характерной особенност ью современного этапа возрождения казачества является превращение его в «специфический политический институт». Результаты исследования акцентированы на том, что казачество в настоящее время подвержено политико-правовой институционализации, а в отношении социальной институционализации такой тенденции не выявлено. В работе [49, С.4] отмечается, что становление институциональных структур современного казачества начало происходить только в самое последнее время (с 2010 г .), когда государственная политика в отношении казачества стала более активной и определенной. Результаты этих работ также дают аргументы в пользу использования в настоящей диссертации практикоориентированного подхода на основе теории структурации, в центре внимания которой находятся социальные практики, рассматриваемые как процесс, а не институты, рассматриваемые как форма или механизм социальной практики.

Итак, ядром теории структурации и предметом её прикладного использования является совокупность социальных практик. Вокруг э того ядра Гидденс группирует главные понятия теоретической социологии – социальной структуры, социальной системы и динамики их развития. Учитывая фундаментальный характер понятия социальной системы, остановимся несколько более подробно на рассмотрении системного подхода в современной социологии.

Целесообразность системного подхода к изучению социальных процессов интуитивно понятна и давно обоснована многими ведущими теоретиками социологии. Проблема, которая всегда существует при использовании системного подхода и которую стремится преодолеть теория структурации (и довольно успешно), заключается в дисбалансе между детерминированной социальной реальностью, как продукта системной организации, и существованием индивидуальной свободы акторов системы. Среди наиболее ярких и интересных концепций, использующих системную парадигму и оказывающих значительное влияние на развитие современной социологии, могут быть названы теории Т. Парсонса, Н. Лумана, Э. Гидденса, Т. Бернса и Х. Флэма, П. Штомпки.

Социальная структурация современного донского казачества: исходная концептуализация и методология исследования

В научной литературе различных областей знаний исследователь встречает полную неопределённость в отношении статуса казачества. Казачество квалифицируют как этнос, субэтнос, этнографическую группу, этносоциальную общность, метаэтническую общность, этносословие, сословие , квазисословие , социоры и даже как своего рода религиозное братство [40]. Промежуточные и смешанные варианты запутывают ситуацию ещё больше.

Существующее многообразие, на наш взгляд, вызвано, прежде всего, попытками рассматривать казачество России как однородную общность, независимо от территориальной (войсковой) принадлежности. Такой метод рассмотрения должен сразу исключать любые этнические составляющие казачества, поскольку практически у каждого казачьего войска они свои собственн ые. Для примера: только донское, запорожское, волжское, яицкое и гребенское казачество может в какой -то степени претендовать на статус автохтонного населения. Так как эти казачьи войска формировались «естественно-историческим путем в геополитически активных зонах». Другие казачьи войска (Забайкальское, Астраханское, Черноморское и т.д.) были созданы уже на определенной стадии развития российского государства с привлечением казаков других регионов. Но даже при рассмотрении этнической составляющей автохтонных казаков возникают сложности, связанные с политическими коллизиями, государственным землеустройством, миграционными потоками. Так, например, после разгрома Запорожской сечи большая часть запорожских казаков составила основу волонтерских команд, из которых Г.А. Потемкин формировал черноморское казачество на юге России. Черноморское казачество, в свою очередь , не дожив до ХХ в ., было разделено на кубанское и терское, в последнее влились гребенские, волжские и донские казаки, а также горские народности. Кубанское войско также было многонациональным, объединяло помимо запорожцев (которые, кстати сказать , не идентифицировали себя как часть украинского этноса), кавказских линейных казаков (преимущественно великороссы) и более поздних переселенцев из малороссии . Даже в наиболее «этнически стабильное» Донское казачье войско, которое на ранних стадиях своего существования могло позволить себе независимую политику отношений с Московским государством (вплоть до середины 17 в.), а в последствии питало многие вновь создающиеся казачьи войска, в разное время вливались ногайцы, татары, турки, калмыки [93, 125]. По официальному договору 1642 г. часть калмыцкого народа была включена в состав Донского казачества . Калмыки и поныне входят в состав возрожденного реестрового Всев еликого войска Донского, однако на вопрос об этнической принадлежности все они отвечают совершенно однозначно, и не в пользу казачества.

Таким образом, ключевая проблема существующей терминологической неопределенности в отношении этносоциального статуса казачества вызвана недифференцированным подходом к войсковой и территориальной принадлежности казаков. Терминологическое многообразие и научные споры вокруг статуса казачества локализованы, как показано выше, главным образом в сфере этнографии и вопрос «Сумеет ли этнология распутать этот казачий клубок?», по -видимому, ещё долго будет оставаться актуальным.

Определение социологического статуса Донского казачества Для уменьшения доли неопределенности социологического статуса Донского казачества остановимся н а этом вопросе несколько подробнее. В наиболее значительных социологических исследованиях последних лет по отношению к казачеству употребляются следующие определения: - социальная общность (А.Г. Масалов [82, С.4]); - социально-политический институт (там же); - социальная общность с определенными этнокультурными и этносоциальными особенностями, которые выявляются, актуализируются в процессе самоидентификации казачества (В.П. Водолацкий [25, С.9]); - многослойный социокультурный комплекс (феномен) (Ю.Г. Волков, В .В. Черноус, А.В. Сериков и др. [49, С.4]); - этносоциальная общность (А.И. Козлов, A.B. Венков, В.П. Трут [19-21]); - специфический политический институт (А.А. Озеров [91]); - общественное движение (там же); - этнос в составе русского народа, этническая группа (Э.Г. Хамидулин и др. [96, C.159]).

Согласно Максу Веберу члены этнической группы должны обладать «субъективной верой в их общее происхождение по причине схожести физического облика или обычаев, или того и другого вместе, или же по причине общей памяти о колонизации и миграции» [17]. Проблему соотнесения этнических и социальных границ исследовал Фредерик Барт. Основной результат его работ выразился в теоретическом положении о том, что этнические группы определяются, прежде всего, теми характеристиками, которые сами члены группы считают для себя значимыми и которые лежат в основе их самосознания [129, С.9-48].

В современной этнологии единого понятия «этнос» не существует, чаще используется понятие «этничность». Есть несколько теоретических концепций этноса, которые в отечественной этнологии эквивалентны понятиям «народ», «нация» и предполагают наличие у исследуемого социального объекта однородных , функциональных и статичных характеристик, отличающих его от других подобных объектов. То есть эти концепции подразуме вают под этносом (народом) некий культурный изолят, что не соответствует современным условиям развития человеческого сообщества. Понятие же «этничности» исходит из многокультурности современных обществ и основывается, в том числе и на позициях М. Вебера и Ф. Барта. Оно предлагает характеризовать социальную группу как этническую в том случае, если удовлетворяются некоторые базовые характеристики: её члены «имеют общее название и элементы культуры, обладают версией об общем происхождении и общей исторической памятью, ассоциируют себя с особой территорией и обладают чувством солидарности » [85, С.6]. Это определение следует традициям конструктивизма в этнологии. Оно принадлежит академику РАН В.А. Тишкову и его можно встретить во многих ведущих российских академических изданиях. Наряду с этим направлением в этнологии имеют место концепции этноса и этничности , определяемые в рамках примординализма (Р. Генон), пассионарной теории этногенеза (Л.Н. Гумилев ), дуалистической теории этноса (Ю.В. Бромлей), социобиологического направления, а также в рамках различных направлений инструментализма (например, элитарного или экономического).

С точки зрения таксонометрии в этнологии выделяют макроэтнический, этнический и микроэтнический уровни . К первому из них относят этническ ие общности, объединяющие несколько этносов, к которым часто применяется термин «метаэтнические». Ко второму – основному уровню – относят близкие по этнографическому смыслу понятия этнос , народ и этническая общность. К микроэтническому, более низкому таксонометрическому уровню, чем этническая общность или этнос , относят этнические группы или субэтносы. Это - группы какого-либо этноса , имеющие собственное субэтническое самосознание и самоназвание (наряду с этническим) или территориально-обособленные группы какого-либо этноса.

Для социальной идентификации казачества рассмотрим также понятие социальной группы , под которой понимается объединение людей, обладающих общими специфическими признаками , характеризующими их участие в некоторой деятельности и связанных системой отношений, которые регулируются формальными или неформальными социальными институтами. К специфическим признакам деятельности членов социальной группы, отличающих социальную группу от других типов групп (номинальных, практических и др.), относятся: социальная интеракция, стигматизация, сигнификация, хабитуализация, идентификация, коллективная субъектность (их характеристики можно найти в источниках [55, 98]). При этом в качестве ведущего фактора становления и развития всех форм групповой активности выделяется социально значимая совместная деятельность [100], то есть – система социальных практик группы.

Истоки процесса структурации донского казачества

Разумеется, суммы финансирования не могут интерпретироваться как результат социологических измерений. Тем не менее, представленные зависимости на рисунке 3.2 могут служить количественной мерой измерения государственных интересов в социальных практиках ВКО ВВД и позволяют выявить некоторые тенденции системной интеграции казачества и власти. Очевидных тенденции две.

Первая – постоянное увеличение общего объема финансирования. В период 2000-08 годов оно составляло в среднем 10,4% в год. Снижение объема в 2010 году вызвано отголосками мирового экономического кризиса . Это снижение было с лихвой компенсировано в последующие два года . В целом же эта тенденция демонстрирует заинтересованность государства в партнерстве с Донским казачеством.

Другая очевидная тенденция в том, что львиная доля господдержки (более 80%) направляется на реализацию задачи несения казаками государственной и иной службы. Данные таблицы 3.3 и рисунка 3.2 касаются реестрового казачьего общества ВВД, основным видом деятельности которого в рамках системной интеграции является государственная служба, что с 2005 года узаконено Федеральным законом № 154-ФЗ «О государственной службе российского казачества». Финансирование образовательной и культурной компоненты по областным программам имеет в несколько раз меньший объем. Эта тенденция сохраняется на всем исследуемом промежутке времени. То есть государство, поддерживая казачью культуру и образование, главные средства направляет все же на решение собственных задач (силами казаков) и таким образом старается доминировать в системной интеграции с казачеством. Об этом шла речь в разделе 2.4 (Периодизация процесса возрождения), где период с 2005 г . по настоящее время характеризовался как стадия «огосударствления казачества».

Высшим руководством российского казачества, на уровне Совета войсковых атаманов, был утвержден «Проект структуры стратегии развития российского казачества до 2020 года ». Документ намечал три этапа реализации стратегии: начальный - 2011-2014; основной - 2015-2018; завершающий - 2018-2020. Намечал прогнозные показатели и индикаторы реализации Стратегии, а также ожидаемые результаты реализации Стратегии.

Проект намечал и направления развития, среди которых были : «Развитие экономической базы российского казачества », «Развитие казачьей культуры, образования, работа с казачьей молодежью», «Международная деятельность российского казачества », «Взаимодействие с органами власти », «Взаимодействие с Русской Православной Церковью, другими неправительственными организациями», «Работа со средствами массовой информации» и, что наиболее характерно, «Анализ реализации государственной политики в отношении российского казачества».

То есть, с одной стороны, в Проекте присутствуют все характерные составляющие современных российских государственных программ, а с другой – и это главное – казачество представляется самостоятельным субъектом программы и отделено от её объекта – государства.

Начало разработки проекта относится к 2010 году , последнему году выполнения Аналитической программы Министерства регионального развития Российской Федерации «Становление и развитие государственной службы российского казачества в 2008 – 2010 годах». До конца 2012 года Проект находился на стадии согласования и доработки под патронажем Совета при Президенте РФ по делам казачества . Наконец, 15 октября 2012 года Президент РФ Владимир Путин утвердил Стратегию. Однако после доработки изменилось не только содержание Стратегии, н о и само название : «Стратегия развития государственной политики Российской Федерации в отношении российского казачества до 2020 года». Из стратегии развития российского казачества она превратилась в стратегию развития государственной политики!

Этот факт даже не требует комментариев. Стремление государственной политики к доминированию в системной интеграции с казачеством рано или поздно приведет к отмиранию демократических институтов казачества и постепенному превращению его в институт государственный. С дру гой стороны, игнорирование казачества государством может привести к культурной ассимиляции казачества. Такой прецедент в советской истории уже был и рассматривался в разделе 2.3.

В ходе перевооружения и сокращения армии в конце 1940-х – начале 1950-х годов были расформированы практически все кавалерийские казачьи соединения , создававшиеся в период Великой Отечественной войны, что привело к упразднению и гибели коневодческих хозяйств. Чуть позже, во времена Хрущевской «оттепели», у казачества была выбита из-под ног и духовная почва. Если в годы войны открывались церкви (более 14 тысяч), монастыри (85) и духовные семинарии (8), то при Н.С. Хрущеве, после волны гонений на верующих и церковь, в стране осталось всего 7523 священнослужителя [13]. Целевых репрессий против казачества в этот период не было. Просто государство определяло свою политику , исходя из того , что , рассматривала казачество , прежде всего, как неразрывную часть советского народа , никак не выделяя его среди граждан социалистического государства… В результате через тридцать с небольшим лет казачеству пришлось возрождаться заново.

Таким образом, обрисованы два полярных сценария судьбы современного казачества: в случае доминирования государства в системной интеграции с казачеством и в случае отсутст вия такой интеграции (то есть игнорирования казачества властью).

Вернемся к статистическим данным таблицы 3.3 и рисунка 3.2, которые свидетельствуют о стремлении государства всячески стимулировать несение казаками государственной службы. Государство позици онирует казачье общество как добровольную некоммерческую организацию, внесенную в государственный казачий реестр, члены которой приняли на себя обязательства по несению государственной или иной службы. С точки зрения государства: если ты казак, то служи. Д анные Минрегиона РФ [118] определяют численность реестровых казачьих обществ в стране как 430 тыс. человек , из которых 237 тыс. чел . (55%) выразили желание нести госслужбу. На основе этих данных один из принятых в Программе [118] показателей «Количество привлеченных к государственной службе членов казачьих обществ» по итогам действия Программы (на конец 2010 г .) должен был достигнуть 36%. Эта функция казачества подробно прописана примерно с тем же уровнем отчетных показателей для ВКО ВВД и в упоминавшихся региональных Программах Ростовской области [87-89, 103], которые неуклонно выполняются казачьими обществами и Администрацией РО, в чем всегда можно убедиться, просмотрев отчеты по Программам на сайте Правительства РО [87]... Однако, обратимся к данным независимого социологического исследования 2011 года, представленным в таблице 3.4. Исследование проведено на средства гранта Президента РФ (распоряжение от 8.05.2010 г . №300-рп) и охватывало самое многочисленное сообщество казаков 91 казачество Юга России: Ростовскую область, Краснодарский и Ставропольский края, Кабардино-Балкарию, Адыгею. Среди участвовавших в опросе - 80% реестровых казаков и 71% проживает в городах.

Роль современной системы казачьего образования в процессе структурации

Феноменология казачества обусловлена социально-политическим и культурно-историческим своеобразием этого явления. Чисто прагматический подход к казачеству утверждает первичность социально-статусных и меркантильных стимулов казачества , то есть казаки всегда служили «возмездно» - за жалование, землю и другие материальные привилегии [20]. Даже если это и так, то на этой базе казачеству удалось добиться выдающихся военно-политических достижений, которые сформировали историческую миссию казачества как «традиционную форму самозащиты русского населения» [33, С.3]. А также удалось создать уникальные духовно -нравственные основы жизнедеятельности и ценностные ориентации, занимающие достойное место в многонациональной российской культуре. Кроме того, на территориях традиционного проживания и в контролируемых приграничных «буферных» зонах («на фронтире») российского гос ударства казаки организовывали эффективную систему казачьего самоуправления, опиравшуюся на высочайший организационный и мобилизационный потенциал казачества. Актуальность этого богатейшего социокультурного и хозяйственно-политического опыта для современной России притягивает внимание научного сообщества к проблемам казачества.

Ученые практически единодушны в оценке казачества как особой социальной группы, однако феноменологических подходов к исследованию и оценке феномена казачества пока не предложено. В течение всего периода возрождения казачества продолжается острая дискуссия вокруг проблемы самоидентификации казачества. Полемическое поле охватывает дискурс об этнической или сословной природе казачества, противостояние концепций примордиализма и социального конструктивизма, использование структурно-деятельностного подхода и институционального анализа, но сущность и перспективы процесса возрождения пока не выяснены. На сегодняшний день донское казачество остается разобщенным и полностью не реализует свой п отенциал ещё и потому , что не имеет адекватной оценки своего места в социальной структуре общества и своей роли в современных политических процессах. В качестве социально-политического потенциала казачества мы рассматриваем возможности влияния казаков на п олитику и управленческие решения властей с позиций правового плюрализма: как этнической группы, общественного движения, функционеров местного самоуправления , муниципальной или государственной службы.

Использованный в диссертационной работе методический аппарат теории структурации позволил исследовать факторы и ресурсы изменения социальной структуры донского казачества на основе анализа системы социальных практик, её динамики и вероятного развития на фоне общероссийских тенденций. Тем самым удалось под новым углом взглянуть на проблемы современного донского казачества.

В настоящее время в соперничестве с другими социально-этническими группами региона за ресурсы для воспроизводства социальных практик донское казачество находится в довольно выгодном положении. В составе группы авторитативных (нематериальных) ресурсов оно обладает мощным социопсихологическим ресурсом, выполняющим роль внутреннего источника структурации донского казачества как социальной системы. Системообразующие функции выполняют также и другие авторитативные ресурсы – институт православия и традиционное казачье право. Высокий функционал административного, также относящегося к авторитативным , и территориального , являющегося аллокативным (материальным), ресурсов обеспечивается широким представительством казаков во всех уровнях власти и разветвленной сетью хуторских казачьих обществ. В отношении использования административного ресурса существует определенная избирательность. В настоящее время этот ресурс доступен, главным образом, для реестровых казаков ВКО ВВД. Основная же масса казачьего населения Дона отделена от этой возможности, что провоцирует углубление внутренних противоречий и способствует дальнейшей разобщенности казачества. Слабым звеном также является нереализованность экономического потенциала донского казачества, что руководство ВКО ВВД старается компенсировать с помощью государственных источников финансирования, используя возможности и инструментарий административного ресурса. Институт казачьей семьи , как нематериальный ресурс казачест ва, постепенно утрачивает свою значимость под напором либерализации общества.

Такое состояние региональной ресурсной базы казачества направляет процесс самоорганизации социальных отношений казачества и государства по пути системной интеграции. Современное поколение молодых донских казаков, выпускников казачьих корпусов 2011-14 гг., по результатам анкетирования не видит возможность возрождения казачества без взаимодействия с государством . А с другой стороны , в этой среде выявлено стойкое негативное отношение к глубокому проникновению государства во внутренние дела казачества . Ситуация требует гармонизации отношений казачества с государством и обществом. Поэтому процесс возрождения должен актуализировать в среде казачества новые, более современные, основы жизнедеятельности, сохранив нравственные, духовные и культурные генетические связи с его историческим прошлым.

На начальных этапах процесса своего возрождения донское казачество демонстративно культивировало архаичные формы социальных отношений и тяготело к к онсервации устаревших социальных институтов , что вызывало раздражение и недоверие либерально-демократических кругов российского общества. С середины 2000-х гг . стала формироваться система непрерывного казачьего образования на территории ВКО ВВД. К настоящему времени она включает все уровни образования: от дошкольного до высшего и дополнительного, и, прежде всего, ориентирована на решение задач воспроизводства собственных социальных практик казачества, что наглядно свидетельствует об изменении вектора социального и культурного развития казачества . Причем, как показал анализ, казачье образование является на Дону наиболее динамично развивающейся социальной практикой , которая оказывает глубокое воздействие на динамику социальной структуры донского казачества , ор иентируя казачье сообщество на более современные эффективные формы жизнедеятельности, направленные на социальное партнерство с обществом и властью.

Со стороны российского государства и общества также должно быть проявлено понимание и уважение к проблемам к азачества - автохтонного (из ныне здравствующих) населения южных степей. Гармоничное сосуществование различных этносоциальных общностей в едином территориальном, правовом, экономическом и конфессиональном пространстве – одна из главных задач современной цивилизации, которая ещё очень далека от своего разрешения. С необходимостью решения этой проблемы постоянно сталкиваются многие многонациональные государства, в том числе и высокоразвитые – Испания, Франция, Великобритания, Канада. Процессы мирового гуманитарно-экономического тренда последних лет – глобализации, зачастую только усугубляют проблему. Надежды на выработку универсальных стратегий по гармонизации этнополитической ситуации, главным образом, возлагаются на социологию как наиболее фундаментальную из общественных наук. С этой точки зрения самой перспективной идеей социологии последних лет в мировоззренческом плане является стратегия глокализации [154, 155]. Глокализация отражает разумный компромисс между однородностью в виде стирания разного рода границ и укрепления внешних связей, которые несет глобализация, и отстаиванием своей самобытности, традиций, специфичности этнокультурных обществ, которые характеризуют локальность.

В многонациональной Российской Федерации эти проблемы стоят не менее остро, о собенно в таких регионах как Северный Кавказ [108, 121]. Огромные миграционные потоки, этническая мобилизация, неблагоприятная демографическая ситуация отдельных этнических групп, нестабильное этнополитическое положение привлекают к Северному Кавказу особое внимание в плане глокализационных процессов в нашей стране. Со второй половины XVIII в., с началом имперской экспансии российского самодержавия на Кавказе, одним из наиболее мощных стабилизирующих факторов в этом регионе было казачество . В течение ХХ в. политическая ситуация в России неоднократно менялась радикальным образом и в настоящее время казачество на Северном Кавказе уже не является опорой государственности и гарантом стабильности . Однако в местах традиционного проживания, к которым, прежде всего, относится Ростовская область , казачество весьма многочисленно и представляет собой значительную политическую силу. Как организована эта сила и в каком направлении развернется её вектор – в русле государственной политики, сепаратизма или стратегии глокализ ации – чрезвычайно актуально для будущего этого региона России.