Социальная структурация сообщества вегетарианцев (на материалах г.Магадана) Барбарук Анна Владимировна

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. Потребление как процесс социальной структурации: теоретико методологические основы исследования 16

1 Роль потребления в процессе воспроизводства социальной структуры: анализ классических и современных подходов 16

2 Питание как процесс воспроизводства социальной структуры 30

3 Сравнительная характеристика современных стилей питания 44

4 Дискурсивное сообщество как элемент социальной структуры 48

Глава 2 Процесс структурации сообщества вегетарианцев: опыт эмпирического исследования 56

1 «Концепции» вегетарианства как основа формирования социальной идентичности 58

2 Конструирование внутренней иерархии вегетарианского сообщества: структурация отношений символического господства 77

3 Пути институционализации вегетарианского сообщества 117

Заключение 128

Список использованных источников и литературы 132

• Питание как процесс воспроизводства социальной структуры
• Дискурсивное сообщество как элемент социальной структуры
• Конструирование внутренней иерархии вегетарианского сообщества: структурация отношений символического господства
• Пути институционализации вегетарианского сообщества

Введение к работе

Актуальность темы диссертационного исследования

Сегодня все более актуальной становится сегментация потребительских рынков по самым разным основаниям. Потребительские отношения приобретают особую символическую значимость, а само потребление трансформируется из индикатора социального положения человека в структуре общества в важный фактор формирования различных сообществ.

Расширение возможностей для демонстрации и презентации индивидуальности посредством реализации свободно выбранного стиля потребления предстают сегодня важными трендами развития общества потребления. В данном случае стилизация в сфере потребления является ярким примером стилизации жизни современного человека в целом, во многом обусловленной развитием массовых коммуникаций, ростом социальной мобильности населения и т.д. Возрастает потребность социальных акторов в формировании социальных отличий, конструировании социальной идентичности посредством собственных потребительских практик.

Современные тенденции в развитии общества показывают, что стилизация потребления — это не единичный случай и не уникальное явление. Этот феномен становится сегодня одним из наиболее ярких проявлений трансформаций общественной системы в целом. Например, важную роль в усилении роли питания в процессах генерирования разнообразных стилей жизни играет развитие социальных движений. Эти движения дают условия для зарождения креативных идей, субкультур, способствуют формированию новых направлений, таких как, например, вегетарианство. Активно втягиваются в конструирование различных стилей потребления и жизни представители бизнеса, рекламы, маркетинга и другие заинтересованные группы.

О том, что культура является важным компонентом, влияющим на структурацию связей и поведение социальных акторов, говорят различные ученые (М. Арчер, Э. П. Томпсон и др.). Но существует не так много исследований, которые пытались бы связать проблемы социокультурного анализа потребления с логикой функционирования и воспроизводства социальной структуры. Ярким примером в данном случае может быть П. Бурдье.

Отечественная наука до последнего времени сосредотачивала свое внимание преимущественно на положении индивида в системе производственных и трудовых отношений. Потребление же выступало лишь зависимой переменной от образа жизни человека в целом. Сегодня мы видим необходимость, назревшую в самой практике общественных отношений, обратиться к анализу потребления не только как

самостоятельного феномена, но и его роли в формировании социальной структуры общества.

Степень разработанности проблемы

В диссертационной работе мы анализируем развитие двух методологических направлений, имеющих важное значение для решения задач нашего исследования. Это анализ социальной структуры общества сквозь призму социокультурного подхода и изучение потребления продуктов питания как важного условия процесса социальной структурации.

Социологи, которые обратили внимание на значение культуры в процессах
формирования социальной структуры общества, были представителями

антипозитивистской ориентации в социологии (Г. Зиммель, М. Вебер).

Т. Парсонс, фундаментальный теоретик в области социальных систем, утверждал, что никакая социальная система не существует и не воспроизводится без участия социальных норм. В дальнейшем, ученики Т. Парсонса, активно использовали его «нормативную» модель анализа социальной структуры (например, Н. Луман).

Более «мягкие» подходы социокультурного анализа, учитывающие активную роль субъектов социального действия в процессах конструирования и воспроизводства социальной структуры, были предложены такими авторами, например, как Дж. Александер, М. Арчер, Р. Сентерс, Э. П. Томпсон, Л Уорнер.

В определенной степени уход от анализа прямой связи процессов социальной структурации с воспроизводством структуры социального неравенства произошел во второй половине XX века и связан преимущественно с именами представителей постмодернистского направления в социологии (З. Бауман, У. Бек, А. Турен, Ю. Хабермас и др.)

В области исследования потребления также существуют различные традиции. Классическая традиция рассматривает потребление как элемент образа жизни. В современной же трактовке при анализе потребительского поведения учитываются не только социально-экономические параметры, но и культура как важный фактор процесса социальной структурации.

Во второй половине ХХ века интерес ученых все чаще фокусируется на проблемах
культуры потребления. Проводятся качественные исследования, происходит методологический
поворот к изучению повседневности. С середины XX века распространенными становятся
исследования, сфокусированные на анализе знаково-символической природы

потребления. Активно разрабатываются такие проблемы, как влияние рекламы на потребительское поведение, бренд как социальный феномен, мода и т.д. В этой связи

растет популярность некоторых критических постмодернистских теории (З. Бауман, У. Бек, Ж. Бодрийяр, А. Верди и пр.).

Главным результатом неклассического этапа в исследовании потребления стало открытие того, что в рамках одного и того же образа жизни и институциональных условий могут формироваться совершенно разные стили потребления. Индивид был реабилитирован в возможности проявления своего личного выбора. Было установлено, что он может проявлять гибкость в своем поведении, даже находясь в рамках занимаемых им статусных позиций.

В России проблема потребления была актуализирована только в 90-х гг. XX в. Тематика исследований сегодня многообразна и вполне укладывается как в классическую парадигму, рассматривающую потребление как индикатор образа жизни, так и современную, направленную на изучение потребления как самостоятельного социального явления. Так, российские ученые анализируют феномен моды (А. Гофман, Л. Ятина), стили потребления (А. Глухих, О. Ечевская, С. Ушакин), формирование и развитие потребительских рынков (В. Радаев), стратегии потребительского поведения (В. Минина, О. Михайлова, О. Гурова), специфику становления общества потребления в России (В. Ильин), «культурную биографию» вещей (О. Бредникова, О. Гурова, О. Ечевская), феномен советского и постсоветского потребления (О. Гурова, М. Желизнык, А. Тихомирова и др.). Большое внимание в российском исследовательском поле стало также уделяться изучению «внерыночных» форм человеческих отношений, таких как, здоровье, образование, любовь, трансформирующихся в объекты потребления (С. Голиков, И. Дарда, Н. Пруэль, И. Романычев и пр.).

В нашем исследовании мы обратились к изучению проблемы стилизации практик питания. Вопросы о питании и социальных функциях еды в своих работах поднимали как западные ученые — П. Бурдье, В. Вульф, В. Зомбарт, У. Гронов, К. Леви-Стросс, С. Лич, З. Фрейд, так и российские исследователи — Ю. Захарова, В. Минина и др. В конце 1980-х. начале 1990-х гг. в Великобритании, Финляндии, Норвегии, Дании складывается самостоятельное научное направление, которое получило название социологии еды. Ее представителями стали А. Муркотт, Ю. Гронов и др.

К классическому варианту социологических исследований практик питания можно отнести работы, осуществленные в рамках социальной антропологии, такими авторами, как П. Бурдье, М. Дуглас, К. Леви-Стросс, О. Ричардс. Данными учеными был накоплен достаточно богатый материал по изучению социальных функций еды в небольших локальных сообществах, живущих в различных частях мира, а также пищевых ритуалов.

Социологами в рамках классического подхода проведено немало эмпирических исследований. Например, есть работы, которые посвящены изучению особенностей

потребительского поведения (отношение к питанию, подход к выбору продуктов и т.д.) различных социально-демографических групп населения (Дж. Бенн, Л. Бирч, Ф. Лайон, С. Милз и др.). Исследованием статусных характеристик питания на теоретическом и эмпирическом уровне занимались П. Бурдье, Ю. Захарова, М. Уокер, К. Хоупкинкс. Проведение лонгитюдных исследований практик питания и их роли в процессах социальной структурации осуществляют такие авторы, как Ю. Гронов, У. Кьярнес, Л. Холм и др.

Современные исследования практик питания как значимого социального феномена и появление социологии еды во многом было обусловлено рядом трансформаций, произошедших в обществе потребления. Например, социологами анализируются проблемы расширения массового производства пищевой продукции, появления биотехнологий, глобализации и ее роли в изменении привычек питания в различных обществах (С. Алехандре, Х. Гезелиус, Дж. Эдриан, Р. Чадвик, С. Хеннебери). Исследуются и «постсоветские» образцы потребления пищи, а также влияние социальных групп с высоким уровнем мобильности, например, трудовых мигрантов, на трансформацию пищевых традиций. В качестве актуальных тем поднимаются проблемы, связанные с появлением интернациональных практик питания, их встраиванием в локальный социокультурный контекст (Л. Бирч, П. Джексон, М. Мулквин, К. Папонен-Кентат и др.).

Современный подход к исследованию питания как социального феномена ознаменовался переходом к качественным исследованиям, изучению повседневности, а также знаково-символической роли потребления пищи. Стили питания начинают рассматриваться не только как показатель социального статуса, но самостоятельный феномен, способный формировать коллективную и индивидуальную идентичность. В частности, ряд авторов (М. Лавджой, В. Мак-Крэкен, С. К. Милтон, О.-Е. Норман, М. Хаурз-Хоупнер, М. Экстром) затронули вопросы о том, как практики питания формируют идентичность семейной группы, как происходит социализация в семье на основе следования единым правилам в питании, как усваиваются и воспроизводятся пищевые нормы на индивидуальном уровне и т.д.

Появились исследования, рассматривающие питание через концепцию социологии вкусов и моды. Данная проблематика отражена в работах финского ученого Ю. Гронова. Автор анализирует феномен культуры питания и то, как вкусовые привычки трансформируются в различных западных обществах. В своих рассуждениях он опирается на идеи, предложенные, в частности, Х. Левенстейном, С. Меннелом.

Большое значение приобрело исследование знаково-символической природы потребления продуктов питания. Семиотическое измерение пищи исследовали такие

авторы, как К. Гвинот, Э. Лич, К. Леви-Стросс, Ч. М. Мартинез-Гонзалез, К. Фишлер, Ч. Фьелстром, Л. Холм и др. Хотя поворот исследования «культуры питания» и «дискурсов питания» в русло изучения социальной структуры общества, на наш взгляд, так и не произошел. Преимущественно проводились компаративные исследования, изучались стратегии символической борьбы как способы формирования идентичности через практики питания, но без корреляции с процессами социальной структурации. Именно эта теоретическая проблема и ее недостаточная разработанность в литературе послужила началом нашего собственного эмпирического исследования.

Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования

В нашей работе мы опираемся на концептуальную модель структурации, предложенную Э. Гидденсом. Понятие структурации описывает процесс образования и воспроизводства социальных структур. Социальная структура выражается в существовании трех взаимосвязанных феноменов — сигнификации, господстве и легитимации. Способом легитимации выступают социальные нормы или «правила регулирования», узаконивающие те или иные виды деятельности. Обычно нормы структурируются в результате применения позитивных и негативных санкций. Сигнификация воплощается в интерпретативных схемах, которые структурируются в результате коммуникации социальных акторов. Отношения господства структурируются через конкретные практики распределения дефицитных ресурсов и ассиметричных отношений власти.

Мы склонны трактовать дискурсивное сообщество как разновидность социальной структуры (в понимании Э. Гидденса), структурация которой идет по трем основным направлениям: иерархические отношения, интерпретативные схемы и легитимация социальных норм. Причем наибольшую роль в структурации дискурсивного сообщества играют потоки коммуникации внутри него. Это связано с особенностями дискурсивных сообществ, которые конструируются вокруг и благодаря тексту, а также правил его производства и распространения.

Близкое нашему пониманию определение дискурсивного сообщества дает в своих работах В. И. Ильин. Он характеризует дискурсивное сообщество как социальную общность, основанную на общем понимании реальности, где интерпретативные схемы имеют центральное значение и становятся источником социальной структурации, формируют символические границы, определяют его внутреннюю организацию.

Основная наша идея заключается в том, что дискурс вегетарианства «провоцирует» процессы социальной структурации дискурсивного сообщества. В данном случае социальная структурация выражается в формировании концепций социальной реальности, структуры вертикальных и горизонтальных связей, а также совокупности норм и санкций,

регламентирующих социальные практики в рамках вегетарианского образа жизни. Иными словами, социальная структурация вегетарианского сообщества представляет собой процесс образования группы «единомышленников» на основе следования единым нормам в питании, единого понимания рациона, значения вегетарианской диеты и т.д., на признании и легитимации определенной статусной иерархии.

Сообщество вегетарианцев — это группа людей, имеющих общие свойства, а именно, общие представления о реальности, внутренние и внешние границы, очерчивающие как структуру внутри самого сообщества, так и его внешние связи с другими социальными группами, институты и механизмы социального контроля. Не обязательно подобное сообщество предполагает консенсус и порядок, но оно предполагает общинные действия, совершаемые в рамках единого дискурсивного поля.

Объектом диссертационной работы выступают индивиды, придерживающиеся вегетарианского и «традиционного» стиля питания в г. Магадане. Предметом диссертационной работы является процесс социальной структурации вегетарианского дискурсивного сообщества.

Основная цель диссертационной работы заключается в разработке модели социальной структурации сообщества вегетарианцев.

Основные задачи диссертации

1. Построение модели конструирования вегетарианской идентичности.

2. Конструирование модели структурации статусной иерархии внутри вегетарианского сообщества.

3. Построение модели внутренней стилевой (горизонтальной) структурации вегетарианского сообщества.

4. Анализ путей институционализации сообщества вегетарианцев.

Методы научного исследования, используемые в диссертационной работе Общенаучные методы: обобщение, сравнение, теоретическое моделирование. Основной метод сбора эмпирических данных

Полуформализованные интервью с представителями вегетарианского

дискурсивного сообщества в Магадане, а также теми, кто придерживается
«традиционного» питания. Всего было проведено 34 интервью средней

продолжительностью 30 минут.

Дополнительные методы: анализ документов, раздаточное анкетирование по месту жительства, фокус-группы с представителями молодежи г. Магадана.

Методы анализа эмпирических данных

5. Дискурс-анализ текстов о вегетарианстве, размещенных на русскоязычных и зарубежных сайтах, а также в различных источниках.

6. Аналитическое описание или первичная интерпретация данных, полученных методом полуформализованного интервью. Нами в работе был использован метод поэтапного кодирования информации, направленный на построение более обобщенных схем анализа, начиная от конкретных тем (свободное кодирование) и заканчивая кодированием выборочным (отражающим основные цели и задачи нашего исследования).

7. Методы статистической обработки и анализа данных: анализ мер центральной тенденции, построение частотных распределений, сравнение средних значений подвыборок, анализ таблиц сопряженности и т.д.

Модель выборочной совокупности

Выборка «случаев» для проведения качественного эмпирического исследования предполагала выявления типичных и нетипичных представителей вегетарианского сообщества, тех, кто может выступать экспертом и тех, кто является дилетантом в этих вопросах. Также нами учитывались такие характеристики, как статус индивида в дискурсивном сообществе: активист, последователь или попутчик.

В качестве экспертов выступали «осведомленные» представители вегетарианского сообщества, которые активно вовлечены в интерпретацию реальности на базе вегетарианского дискурса. В качестве типичных представителей выступали «обычные» люди, использующие имеющиеся схемы интерпретации, но не готовые их объяснять, расшифровывать.

Нетипичными представителями в нашем исследовании были респонденты, не являющиеся в полном смысле вегетарианцами. Они не пришли к данному стилю питания на основе сознательного выбора и не считают себя вегетарианцами.

Выборка представителей тех, кто придерживается «традиционного» стиля питания, строилась по принципу отбора разных мнений по поводу вегетарианства как социального явления: в спектре от негативных оценок до положительных. Кроме того, здесь учитывался такой фактор, как наличие реальных социальных взаимодействий с представителями вегетарианского сообщества.

Кроме того, деление на экспертов и типичных представителей мы использовали и по отношению к опрошенным нами респондентам, предпочитающим «традиционное» питание. В данном случае к экспертам мы отнесли тех, кто имеет опыт непосредственного общения с вегетарианцами или же «теоретические знания» по проблеме. К типичным представителям — тех, кто только занимает определенную позицию по поводу

вегетарианства, однако не имеет реального опыта общения с вегетарианцами и не дает развернутой информации по теме.

Основная гипотеза социологического исследования

Вегетарианство как разновидность стиля потребления в современном обществе является постматериальной практикой, в которой большое значение придается соответствующему дискурсу. В результате чего, на основе вегетарианства как стиля питания формируется сообщество, которое является дискурсивным по своей природе.

Этапы проведения социологического исследования

1. Кабинетный этап исследовательской работы. На данном этапе происходило
знакомство с базовыми принципами и идеями социокультурного анализа процессов
социальной структурации. Особое внимание мы обращали на проблему того, как данный
методологический подход может быть использован при анализе потребительского
поведения в сфере питания.

2. Полевой этап исследовательской работы. Сначала нами был осуществлен
анализ информации, размещенной в Интернете и посвященной различным современным
стилям питания. На базе собранных данных мы провели сравнение и обосновали выбор
вегетарианства в качестве фокуса нашего исследовательского интереса. Следующим
этапом стало подробное знакомство с основными идеями вегетарианства и изучение
соответствующей литературы, на которую есть ссылки в диссертационной работе и
которая также отражена в библиографическом списке. Далее был осуществлен анализ
полученной эмпирической информации. На следующем этапе был разработан гайд для
проведения полуформализованного интервью с различными целевыми группами
респондентов. Для осуществления процедуры триангуляции была проведена серия фокус-
групповых дискуссий по теме отношения молодежи к вегетарианству.

3. Аналитический этап исследования был связан с анализом данных, полученных
в ходе интервью. На данном этапе происходило транскрибирование интервью, их
первичная обработка, кодирование и обобщение полученной информации. Результатом
аналитической работы стала модель процесса социальной структурации вегетарианского
сообщества.

Научная новизна диссертационного исследования

1. Построена модель социальной структурации сообщества вегетарианцев. Данная модель отражает особенности социальной структурации дискурсивных по своей природе сообществ и является оригинальной авторской разработкой, содержащей полученное в ходе исследования новое знание.

2. Впервые логика социокультурного анализа исследования процессов социальной структурации была использована для интерпретации того, как происходит формирование новых сообществ и меняется структура общества, система социальных связей и пр.

3. Понятие дискурсивного сообщества было впервые использовано как термин в рамках теории социальной стратификации и социальной структуры, а не в социолингвистическом ключе. Причем дискурсивные сообщества были рассмотрены через пласт потребления материальных вещей, в частности, еды.

4. Получено новое знание о том, как происходит формирование социальной идентичности, выработка социальных норм и механизмов социального контроля в дискурсивных сообществах, образованных на основе следования определенному стилю потребления.

Научно-теоретическая и практическая значимость диссертации

Теоретическая значимость работы заключается в том, что полученные данные позволяют увидеть механизмы социальной структурации сообществ, являющихся дискурсивными по своей природе. Это может служить моделью для проведения последующих исследований в области социальной структуры, процессов, институтов. В частности, концептуальная схема исследования может быть использована для изучения различных стилей потребления как факторов конструирования и воспроизводства новых стилевых групп.

Практическая значимость. Исследование проблемы формирования

вегетарианских сообществ может послужить фактором трансформации общественного мнения относительно данного «нетрадиционного» стиля питания с учетом оценки различных точек зрения на данную проблему, а также развитию толерантного отношения местного сообщества к этому стилю питания. Кроме того, ознакомление с диссертационной работой и ее результатами может привести к кристаллизации социальной позиции вегетарианцев в среде широкой общественности.

Результаты анализа, полученные в ходе эмпирического исследования, представляется возможным интегрировать и в образовательную деятельность. Например, материалы диссертации могут быть использованы в преподавании различных курсов социологического профиля («экономическая социология», «социология общественного мнения», «социология потребления», «социология региона» и т.д.).

Основные положения, выносимые на защиту

1. В современном обществе стили потребления могут выступать фактором социальной структурации различных сообществ, в том числе дискурсивных. В работе показано, как текст становится структурирующим началом в формировании сообщества

вегетарианцев: на основе его конструируются «концепции» или интерпретативные схемы вегетарианства, выстраивается внутренняя дифференциация и статусная иерархия, формируются правила общения и поведения внутри сообщества.

5. Базовыми «концепциями» вегетарианства являются «сциентистская», «либерально-этическая» и «религиозно-этическая». Все эти три типа «концепции» образуют потоки коммуникации, системообразующие тренды, оформляющие границы вегетарианского сообщества. Социальная идентичность вегетарианца формируется в результате приобщения социального актора к определенному типу «концепции» посредством усвоения ее базовых «символических формул» и трансформации образа жизни.

6. Доступ к производству символически значимой информации становится главным условием формирования статусных иерархий внутри вегетарианского сообщества. Ядро этого сообщества образуют основатели дискурса, идеологи, разрабатывающие базовые концепции вегетарианства. Периферию занимают те, кто слабо включен в коммуникативные потоки, усваивают идеи на поверхностном уровне и передают информацию в процессе межличностного взаимодействия с ближайшим социальным окружением.

7. Все участники дискурсивного поля в процессе структурации вегетарианского сообщества вырабатывают особые правила коммуникации и взаимодействия друг с другом, а также с представителями иных социальных групп и общностей. Они знают, в каких случаях уместно и не уместно обсуждать тему вегетарианства, как корректно аргументировать свою позицию, что делать в случае, если тебя не понимают окружающие и пр.

8. Вегетарианство нарушает рекурсивность «традиционных» социальных практик, выраженных в привычных способах питания. Так, в условиях Северо-Востока России вегетарианство может быть рассмотрено как сознательно выбранный инструмент символической борьбы за проявление своей индивидуальности в сфере питания. Это выражается в том, что потребление только растительной пищи здесь идет в противовес сложившимся традиционным социальным структурам, обусловленным, в том числе суровым климатом и недостаточно пригодными для сельскохозяйственной деятельности природными факторами.

Апробация работы

Основные идеи диссертационного исследования были представлены на VI Всероссийской научной конференции «Сорокинские чтения» (Москва, МГУ, декабрь, 2011 г.), дважды на международной научной конференции «Потребление как

коммуникация» (СПбГУ, июнь 2011 г. и июнь 2013 г.), в рамках IV Всероссийского социологического конгресса (г. Москва, МГУ, декабрь 2012 г.), а также VIII Ковалевских чтений (СПбГУ, ноябрь 2013 г.). Кроме того, автор данной научной работы ежегодно апробировал результаты исследования на конференциях регионального уровня, в том числе в рамках конференции аспирантов, соискателей и молодых ученых «Идеи, гипотезы, поиск» (г. Магадан) в период с 2011 г. по 2013 г.

По результатам участия в научных мероприятиях различного уровня имеются публикации в журналах из списка ВАК. Одна статья по теме диссертации вошла в сборник, индексируемый РИНЦ. Кроме того, есть несколько публикаций по теме исследования в журнале «Вестник Северо-Восточного государственного университета».

Структура диссертационного исследования

Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, списка
использованных источников и литературы, включающего 218 источников, и 8
приложений. Первая глава посвящена методологическим проблемам исследования роли
потребления в процессе воспроизводства социальной структуры, а также описанию
теоретико-методологических оснований исследования дискурсивного сообщества как
элемента социальной структуры. Вторая глава состоит из трех параграфов. Первый
параграф посвящен анализу дискурса вегетарианства как фактора социальной
структурации. Второй параграф посвящен исследованию структурации отношений внутри
вегетарианского сообщества. Третий параграф посвящен анализу путей

институционализации дискурсивного сообщества вегетарианцев.

Питание как процесс воспроизводства социальной структуры

Главным результатом неклассического этапа в исследовании потребления стало открытие того, что в рамках одного и того же образа жизни и институциональных условий могут формироваться совершенно разные стили потребления. Индивид был реабилитирован в возможности проявления своего личного выбора. Было установлено, что он может проявлять гибкость в своем поведении, даже находясь в рамках занимаемых им статусных позиций.

В России проблема потребления была актуализирована только в 90-х гг. XX в. Тематика исследований сегодня многообразна и вполне укладывается как в классическую парадигму, рассматривающую потребление как индикатор образа жизни, так и современную, направленную на изучение потребления как самостоятельного социального явления. Так, российские ученые анализируют феномен моды (А. Гофман [47], Л. Ятина [137]), стили потребления (А. Глухих [43], О. Ечевская [55], С. Ушакин [119]), формирование и развитие потребительских рынков (В. Радаев [96]), стратегии потребительского поведения (В. Минина [81], О. Михайлова, О. Гурова [82]), специфику становления общества потребления в России (В. Ильин [64]), «культурную биографию» вещей (О. Бредникова [18;19], О. Гурова [49;50], О. Ечевская [54]), феномен советского и постсоветского потребления (О. Гурова [49; 50], М. Желизнык [56], А. Тихомирова [113] и др.). Большое внимание в российском исследовательском поле стало также уделяться изучению «внерыночных» форм человеческих отношений, таких как, здоровье, образование, любовь, трансформирующихся в объекты потребления (С. Голиков [44], И. Дарда [51], Н. Пруэль [94], И. Романычев [102] и пр.).

Итак, сегодня потребление не подчиняется жестким императивам, определяющим социальную стратификацию общества, таким, как доход, власть, престиж профессии. Дискуссии все больше сосредоточиваются на том, что статус как детерминанта потребительских практик утрачивает свою «значимость» в связи с все большей доступностью большинства товаров для основной части населения и «перестройкой» основ социальной организации (кризис модерна, процесс глобализации, развитие информационного общества и т. д.).

В нашем исследовании мы обратились к изучению проблемы стилизации практик питания. Долгое время данная тема была маргинальной в социологическом научном дискурсе, хотя еще в XVIII веке экономисты осознавали значимость роли продуктов питания в регуляции социальных процессов (достаточно вспомнить знаменитый закон роста народонаселения Т. Мальтуса). В социологии внимание к подобной тематике возникло только в середине XX в. Притом, что о важности изучения питания в свое время писал П. А. Сорокин, указывая на значение дефицита продовольствия в увеличении случаев девиации (преступности, взяточничества, вымогательства и пр.) [109].

Целенаправленный интерес обществоведов и культурологов к изучению телесных практик, связанных с питанием, возрос с возникновением собственно социологии потребления. Вопросы о питании и социальных функциях еды в своих работах поднимали как западные ученые — П. Бурдье [23], В. Вульф [38],В. Зомбарт [61], У. Гронов [167], К. Леви-Стросс [74], С. Лич [76], З. Фрейд [121], так и российские исследователи — Ю. Захарова [59], В. Минина [81] и др. В конце 1980-х. начале 1990-х гг. в Великобритании, Финляндии, Норвегии, Дании складывается самостоятельное научное направление, которое получило название социологии еды. Ее представителями стали А. Муркотт [195], Ю. Гронов [167] и др.

К классическому варианту социологических исследований практик питания можно отнести работы, осуществленные в рамках социальной антропологии, такими авторами, как П. Бурдье [23], М. Дуглас [157], К. Леви-Стросс [74], О. Ричардс [206]. Данными учеными был накоплен достаточно богатый материал по изучению социальных функций еды в небольших локальных сообществах, живущих в различных частях мира, а также пищевых ритуалов.

Социологами в рамках классического подхода проведено немало эмпирических исследований. Например, есть работы, которые посвящены изучению особенностей потребительского поведения (отношение к питанию, подход к выбору продуктов и т.д.) различных социально-демографических групп населения (Дж. Бенн [145], Л. Бирч [146], Ф. Лайон [180], С. Милз [189] и др.). Исследованием статусных характеристик питания на теоретическом и эмпирическом уровне занимались П. Бурдье [24], Ю. Захарова, М. Уокер, К. Хоупкинкс [59]. Проведение лонгитюдных исследований практик питания и их роли в процессах социальной структурации осуществляют такие авторы, как Ю. Гронов [167], У. Кьярнес [72], Л. Холм [127] и др.

Современные исследования практик питания как значимого социального феномена и появление социологии еды во многом было обусловлено рядом трансформаций, произошедших в обществе потребления. Например, социологами анализируются проблемы расширения массового производства пищевой продукции, появления биотехнологий, глобализации и ее роли в изменении привычек питания в различных обществах (С. Алехандре [140], Х. Гезелиус [166], Дж. Эдриан [138], Р. Чадвик [150], С. Хеннебери [173]). Исследуются и «постсоветские» образцы потребления пищи, а также влияние социальных групп с высоким уровнем мобильности, например, трудовых мигрантов, на трансформацию пищевых традиций. В качестве актуальных тем поднимаются проблемы, связанные с появлением интернациональных практик питания, их встраиванием в локальный социокультурный контекст (Л. Бирч [146], П.Джексон [174; 175], М. Мулквин [194], К. Папонен-Кентат [199], А. Верди [216] и др.). Современный подход к исследованию питания как социального феномена ознаменовался переходом к качественным исследованиям, изучению повседневности, а также знаково-символической роли потребления пищи. Стили питания начинают рассматриваться не только как показатель социального статуса, но и как самостоятельный феномен, способный формировать коллективную и индивидуальную идентичность. В частности, ряд авторов (М. Лавджой [179], В. Мак-Крэкен [187], С. К. Милтон [191], О.-Е. Норман [197], М. Хаурз-Хоуеп [172], М. Экстром [161]) затронули вопросы о том, как практики питания формируют идентичность семейной группы, как происходит социализация в семье на основе следования единым правилам в питании, как усваиваются и воспроизводятся пищевые нормы на индивидуальном уровне и т.д.

Появились исследования, рассматривающие питание через составную часть социологии вкусов и моды. Данная проблематика отражена в работах финского ученого Ю. Гронова. Автор анализирует феномен культуры питания и то, как вкусовые привычки трансформируются в различных западных обществах. В своих рассуждениях он опирается на идеи, предложенные, в частности, Х. Левенстейном, С. Меннелом [185].

Большое значение приобрело исследование знаково-символической природы потребления продуктов питания. Семиотическое измерение пищи исследовали такие авторы, как К. Гвинот [169], Э. Лич [76], К. Леви-Стросс [74], Ч. М. Мартинез-Гонзалез [181], К. Фишлер [209], Ч. Фьелстром [164], Л. Холм [127] и др. Хотя поворот исследования «культуры питания» и «дискурсов питания» в русло изучения социальной структуры общества, на наш взгляд, так и не произошел. Преимущественно проводились компаративные исследования, изучались стратегии символической борьбы как способы формирования идентичности через практики питания, но без корреляции с процессами социальной структурации. Именно эта теоретическая проблема и ее недостаточная разработанность в литературе послужила началом нашего собственного эмпирического исследования. Теоретико-методологическая основа диссертационного исследования В нашей работе мы опираемся на концептуальную модель структурации, предложенную Э. Гидденсом [42]. Понятие структурации описывает процесс образования и воспроизводства социальных структур. Социальная структура выражается в существовании трех взаимосвязанных феноменов — сигнификации, господстве и легитимации. Способом легитимации выступают социальные нормы или «правила регулирования», узаконивающие те или иные виды деятельности. Обычно нормы структурируются в результате применения позитивных и негативных санкций. Сигнификация воплощается в интерпретативных схемах, которые структурируются в результате коммуникации социальных акторов. Отношения господства структурируются через конкретные практики распределения дефицитных ресурсов и ассиметричных отношений власти.

Дискурсивное сообщество как элемент социальной структуры

Стили питания, появившиеся как альтернатива «индустриальному» типу, стали своеобразной формой протеста, способом адаптации людей к изменившимся социокультурным, политическим, экономическим и экологическим условиям их жизни. По сути, это был поиск новых способов обоснования социальных практик питания, в частности, с опорой на представления о «здоровом образе жизни». Основной дискурс, который сопровождал появление подобных «нетрадиционных» систем питания, был связан с идеологией сохранения здоровья в неблагоприятной экологической и технологической среде. В данном случае термин «нетрадиционное» мы используем как условное обозначение тех способов потебления пищи, которые приняты в качестве нормы в той или иной культурной среде, отвечающие традиционным представлениям о правильном питании и не требующем дополнительной искусственной легитимации. Все остальные стили питания, так или иначе, обсуждаются в большей мере и требуют ознакомления с ними, привнесены извне, являются относительно новым явлением (параметры новизны могут в случае культуры растягиваться на десятилетия).

Для развития новых систем питания имел и процесс рационализации, происходящий в западных обществах. Ситуационный подход к питанию, ориентированный исключительно на процесс насыщения, сменился взвешенным пониманием того, что и когда нужно есть. О подобных тенденциях упоминалось в предыдущем параграфе нашей работы.

Самое большое количество систем «нетрадиционного» питания, в том числе авторских, разработано в рамках концепции «здорового образа жизни». Наиболее заметной среди них является вегетарианство. Вегетарианство в самом общем смысле означает исключение или ограничение потребления продуктов животного происхождения. Еще одна концепция, получившая широкое распространение на Западе, и сегодня проникающая в российское социокультурное пространство — «концепция питания предков». В основе данной концепции лежат представления об особенностях питания древнего человека. Проповедники этого направления подразделяются на сыроедов и сухоедов. Сухоеды предпочитают сушеные продукты, с исключением из рациона воды. Основным обоснованием сыроедения, в том числе временного и умеренного, является стремление сохранить пищевую ценность потребляемых продуктов. Приверженцы этой диеты как постоянной нормы питания разделяют мнение, что в пищевой цепочке человека не могла фигурировать поджаренная и приготовленная пища, поэтому именно сырая пища является биологически естественной. Очень часто сыроедение рассматривается как разновидность вегетарианства. Хотя это не совсем верно, так как среди сыроедов встречаются различные направления, в том числе плотоядное сыроедение. В контексте наших рассуждений стоит упомянуть еще одно «нетрадиционное» направление в питании — фриганизм. В данном случае речь идет об альтернативной практике, связанной не с содержанием потребляемых продуктов, а скорее способом их приобретения. Потреблению подвергаются отходы на городских помойках. Это антиглобалистское и антипотребительское движение, зародившееся в США и основанное на особой философии. Кроме того, это еще и развитое этическое учение. Так, фриганы активно разрабатывают собственные нормы потребительского поведения, особый «кодекс чести»: «не все помойки для этих людей одинаково хороши, и не любое поведение считается для них приемлемым».

Интересно, что между фриганизмом и вегетарианством (его наиболее радикальной версией — веганством) обнаруживаются глубокие связи. Во-первых, и так и другая практика являются альтернативой «традиционному» стилю питания. Кроме того, среди фриганов часто встречаются именно вегетарианцы (по одной из гипотез, название движения фриганов происходит от слова «веган»). Кроме того, веганство и фриганизм — это еще и жизненная философия, которая в абсолютном выражении находит свое воплощение во всех видах потребительских практик. Фриганы, например, не только едят «альтернативно», но точно также приобретают и другие вещи. Одновременно убежденные веганцы кроме того, что не признают потребление в пищу мясо, не носят одежду из кожи и меха.

Еще один фактор, влияющий на формирование особых стилей питания, непосредственно связан с процессами глокализации в современных обществах, увеличением, с одной стороны, культурной гомогенности в мире, с другой стороны, усилением значения «национального» и «этнического» фактора в социальных отношениях. Появились и становятся все более популярными космополитические идеи в области потребления продуктов питания. Сегодня часто можно встретить людей, которые готовы к определенным экспериментам в питании, в том числе желают соприкоснуться с пищевыми традициями других стран и континентов и посредством «едения» познакомиться с чужой культурой.

В сфере туристической индустрии и индустрии общественного питания потребление национальных блюд выступает в качестве одного из коммерционализированных способов «погружения» в определенный социокультурный и исторический контекст. Познание новых стран и континентов осуществляется посредством многочисленных «гастрономических» путешествий, как в рамках туристических поездок, так и в ситуации посещения тематических кафе, ресторанов, баров, представленных местной системой общественного питания. Кроме того, появляются все больше любителей экзотической кухни, которые готовы потреблять и готовить блюда, имеющие определенный национальный и культурный колорит.

В то же время мы можем наблюдать, как быстро завоевывает популярность в структуре питания, так называемый, «американский» стиль, которые, наоборот, способствует выработке единых, унифицированных стандартов в потреблении пищи как социокультутной практике, сводя его суть к функции физиологического насыщения [110, С. 260-269].

Еще одно фундаментальное направление в стилях альтернативного питания сегодня представлено «диетическим» питанием. В эту категорию гастрономических практик мы не включаем всевозможные лечебные диеты, которые являются элементом «здорового питания». Речь идет здесь о совершенно определенной цели таких диет — похудении. Культ тела, увлечение его формой и идеал «функциональной» красоты, не признающий ничего «нефункционального», «лишнего», стимулирует людей в разных обществах придерживаться особых, подчас изнурительных, правил в питании с целью приобретения желаемого внешнего вида. Подобных типов «диетического» питания много, и в рамках данной работы мы не ставим своей целью их обобщить и классифицировать.

Все рассмотренные нами практики питания («здоровое» питание, «диетическое» питание, «экзотическое» питание, «быстрое» питание, «вегетарианство», «сыроедение», «сухоедение», «фриганизм») являются альтернативой «традиционному» стилю, основанному на определяющей роли обычаев в потреблении пищи. Кроме того, «традиционный» стиль питания предполагает особую темпоральность и топологию потребления, связанную с образом жизни определенной группы (например, семьи), интегрированной в более широкий социокультурный контекст.

Таким образом, в данной главе мы рассмотрели потребление продуктов питания как социальный феномен, проанализировали основные исследовательские подходы, сложившиеся в рамках таких важных направлений, как социология и антропология еды. Затем мы обратили внимание на роль питания в формировании разнообразных стилевых сообществ, понимаемых, как совокупность устойчивых социальных связей, обусловленных общим образом жизни, культурной программой, имеющейся базой ресурсов и языком потребления. Особое значение было уделено анализу роли питания в формировании такого стилевого сообщества как семья, роли питания в процессах социализации детей, утверждении групповой идентичности, а также ретрансляции стилевыми сообществами определенных пищевых норм, запретов и рекомендаций.Мы также проанализировали усиливающееся в современной социологии внимание к семиотическому измерению практик питания, когда еда рассматривается не только как вещь, но и как знаковая система, способная служить средством коммуникации, формирования социальной идентичности, культурных стереотипов, мифов и т.д.

Конструирование внутренней иерархии вегетарианского сообщества: структурация отношений символического господства

В нашем случае были примеры, когда вегетарианцы в романтических отношениях добивались не только лояльности, но и того, что партнер полностью переходил на вегетарианский образ жизни. «У меня есть девушка. И она мясоед, она ест бургеры. Ей интересно обо мне узнать, и я рассказываю, стараюсь ее не напрягать. Иногда я, действительно, насильно на какие-то вещи открываю глаза, я у нее не забираю кусок мяса из-под носа и говорю: «Вот смотри: причина — следствие». И вот сейчас она решила попрактиковать, ну просто попробовать пожить без мяса. Она пробует, ей нравится, но я ее не заставляю. У нее есть выбор» (Ильгизар, 23 года). «Нет. Только Кира (жена, прим. авт). Просто мы давно встречаемся. Поначалу она тоже к вегетарианству не очень отнеслась, а потом, глядя на меня, она решила тоже перейти…» (Дмитрий, 28 лет). «Супруга разделяет мои кулинарные предпочтения. Мясо мы не употребляем дома. Я думаю, она сама к этому приходит. Я не хочу бороться, голову забивать, мне это не надо» (Сергей, 30 лет).

Если же этого не происходило, то конфликты и недопонимания были неизбежны. И тут может возникать либо открытое противостояние с последующим разрывом отношений, либо замалчивание проблемы, избегание открытых столкновений. Действует такая стратегия: «мой будущий партнер по браку (или в романтических отношениях) будет придерживаться тех же правил, поэтому он либо поменяет свои взгляды, либо уйдет из круга ближайшего окружения». Были такие случаи, когда оба партнера придерживались демократической линии поведения, готовы были признавать различия и перейти на раздельное меню. Но в данном случае речь шла скорее о нетипичных вегетарианцах, которые случайно оказались в рамках дискурсивного сообщества. «Я считаю, что мужчина должен есть мясо, потому что это мужчина. Я не хочу видеть рядом с собой скелета какого-нибудь, понимаете?» (Полина, 27 лет). Другой вопрос, как быть с отношениями, которых гораздо сложнее прервать, например, родительскими? Чаще всего конфликты возникают именно между двумя поколениями, которые либо заканчиваются тем, что вегетарианец возвращается к прежнему образу жизни, либо завершаются «скрытым противостоянием», когда вегетарианцы и мясоеды предпочитают проживать отдельно и иметь возможность придерживаться того образа жизни, который их больше устраивает. «Но она (любимая девушка, прим. авт.) говорит, на нее родители очень сильно давят по этому поводу. Ее отец охотник, рыбак. Если его дочка не ест мясо, он поднимет панику…» (Илья, 21 год).

В иных ситуациях обе стороны стремятся переубедить друг друга, используя весь арсенал аргументов и контраргументов. Чаще всего ими находится компромиссное решение, в особенности если они проживают вместе. В таком случае родственники, имеющие разные взгляды на питание, могут даже перейти на раздельное меню, отдельно себе готовить и т.д. Взаимное недовольство однако может сохраняться длительное время.

«Разногласия возникали и пытались родители меня переубедить, но это было в самом начале, как только я стал переходить на данное питание. В дальнейшем они перестали уже вмешиваться. Я тоже пытался им что-то объяснить, рассказать, но понял что у людей свой образ жизни, и нет смысла в нем что-то менять» (Олег, 21 год).

«Мама моя 15 лет на одной работает, просто вбилась программа определенная, и уже тяжело из этого выйти. Нет смысла переубеждать, это надо всю ситуацию менять, менять полностью жизнь…»(Илья, 21 год).

«Они (родители (прим. авт.) поняли и не мешают, точнее они приняли выбор, может быть, и не поняли, но приняли. Важнее даже принять выбор. А может понимание потом придет. А может человек даже не хочет понимать. Такое бывает» (Александр, 26 лет).

Переубеждая родственники, придерживающиеся «традиционного» питания, используют преимущественно два главных аргумента: «вегетарианское питание вредит здоровью» и «вегетарианство на Севере недопустимо».

«Не пытаюсь их переубедить. Они, конечно, пытаются переубедить, что «нужные красные кровяные тельца», «на Севере нельзя не есть мясо», что «мясо — это сила», что «мужчина должен есть мясо». Стандартные утверждения» (Артем, 24 года).

«На самом деле они говорят то же самое, что говорят в телевизоре, что говорят врачи. «Без мяса жить нельзя, в мясе есть незаменимые аминокислоты». «На Севере нельзя жить без мяса» — это самый весомый у них аргумент. Пытались этими штампами меня переубедить. Если бы человек грамотно мне описал это, я может быть сдался. Я не слышал грамотной речи, слышал много эмоций, криков, возгласов….»(Ильгизар, 23 года).

Используя себя в качестве наглядного примера, представители вегетарианского дискурсивного сообщества пытаются продемонстрировать невербально, что вегетарианство имеет только положительные стороны, и что близкие заблуждаются. «Они (родители, прим. авт.) из-за моего примера, из-за меня, постепенно тоже отказываются от мяса» (Александр, 26 лет). «Сами люди должны понять. Понимаете, когда кого-то начинает убеждать, то это приводит к обратному. Я просто своим примером показываю. Честно говоря, моя супруга сама практически перестала есть…» (Василий, 45 лет).

В ситуации, когда родители — вегетарианцы, а ребенок — мясоед, определенных конфликтов не возникает. В нашем случае был один такой пример, когда респондент стал вегетарианцем в семье, где вегетарианский образ жизни уже давно практиковался. Никто, по его собственным утверждениям, не навязывал ему свою позицию, и пришел он к этому уже в сознательном возрасте. Однако когда речь идет о младенцах и маленьких детях, то единой стратегии действия у родителей-вегетарианцев нет. В нашем случае был пример женщины, которая с раненого возраста перевела своего ребенка на вегетарианское питание. Вполне вероятно, что вегетарианский стиль питания здесь был использован преимущественно как инструмент семейной социализации.

«Семья у меня вегетарианская, ни мама, ни папа не едят мясо. Родители пришли к этому образу жизни задолго до меня. Брат только ест мясо. Они не едят по другой причине, они не могут есть то, что когда-то ползало, двигалось. Мама говорит, что она как приставит, что эта курица была живая, а мы ее едим, как варвары какие-то. В меня никто ничего не закладывал, я к этому сама пришла. Я сама решила, что не буду есть мясо...» (Анна, 19 лет).

Таким образом, в данной части работы мы рассмотрели вопрос о том, как конструируются отношения вегетарианцев с их ближайшим социальным окружением. В частности, нас интересовал вопрос о том, как влияют различия в практиках питания, стилях и образе жизни, на динамку связей, интеграцию и дезинтеграцию в малых группах, в том числе в зависимости от таких характеристик, как пол респондента, характер связей с ближайшим окружением, позиция близких относительно вегетарианства и т.д.

Мы выявили, что отношения вегетарианцев с ближайшим окружением во многом разноплановы и зависят от того, насколько сильно связан респондент, придерживающийся данного стиля питания, с тем или иным человеком, ведет ли с ним общее хозяйство, в каких отношениях с ними состоит (дружеских, романтических, кровнородственных и т.д.), насколько он сам убежден в собственной позиции. При этом если с друзьями отношения складываются по принципу чаще всего «доброжелательного нейтралитета», то отношения с родственниками выглядят более противоречивыми и динамичными с точки зрения определяющих ценностных ориентиров.

Пути институционализации вегетарианского сообщества

В данном разделе мы хотим продемонстрировать, что один и тот же социальный феномен, в частности, вегетарианство, может приводить к формированию совершенно различных сообществ. До этого мы подробно рассматривали дискурсивное. Здесь же мы обзорно представим основные инстиуциональные механизмы структурирования сообщества вегетарианцев уже как реальной группы. Однако дальнейшее изучение этих механизмов выходит за рамки нашей работы и является заделом для будущего социологического исследования.

Если мы перемещаемся на уровень коллективных социальных практик, то действия вегетарианцев здесь многообразны: встречаются, например, организованные и стихийные формы кооперации, рутинные и творческие (инновационные), коммерциализированные и некоммерциализированные. В действительности, часто можно наблюдать различные комбинации всех перечисленных форм деятельности. Например, веганфестивали проводятся обычно по идентичной схеме, представляют собой рутинную практику, объединяющие в себе как культурные акции, например, показ фильмов, так и рыночные действия, связанные с предложением определенных товаров на специальных ярмарках, работой «этичных» магазинов и пр. Естественно, что в данном случае будут задействованы не только креативные группы, разрабатывающие и продвигающие определенную идеологию, но и предприниматели, способные выгодно воплотить идеи в жизнь, превратив их в бизнес-проект, в успешную экономическую формулу. В то же время вегетарианские кафе могут представлять собой не только коммерческий проект, но и продукт творческой активности определенной группы единомышленников, в том числе связанный с организацией в кафе вегетарианской библиотеки, проведения на базе кафе различных лекций и т.д. Очень часто активность в виртуальном пространстве (например, по созданию сайтов) и вне его может осуществляться параллельно, и в организации обоих видов деятельности могут принимать участие одни и те же люди.

Довольно интересной формой, в которой косвенно находят отражение идеи вегетарианства, является организация экопоселений. Для России это сравнительно новый феномен, в центральных районах получивший широкое распространение только в 1990-х гг., в то время как на Западе подобная общинная жизнедеятельность была известна еще с 1970-х гг. Такие социальные практики, как экопоселения, можно отнести, например, к стихийно возникающим, но в то же время вполне рутинным формам организации вегетарианского сообщества, балансирующим на грани повседневности и публичности.

Институционализация реального сообщества вегетарианцев выражается в наличии, как уже говорилось выше, заведений, товаров, услуг, способных поддержать вегетарианцев в утверждении и закреплении их «правильного» образа жизни. Конечно, наиболее развитая инфраструктура для реализации вегетарианских жизненных позиций представлена в крупных городах России и за рубежом, где собственно вегетарианское движение и зарождалось, и где накоплен достаточно большой опыт организации подобных видов деятельности.

Хотя в России, как и на Западе, существовали и существуют до сих пор различные вегетарианские сообщества, вегетарианские кафе и магазины, они не представляют здесь таких мощных и социально значимых явлений, как в Европе и США. В частности, вегетарианское движение, зародившееся в нашей стране еще в середине XIX века, так и не выросло в организованное сообщество. Оно было слишком малочисленным. Причем институционализация вегетарианства в России, как она отражена в вегетарианской литературе, проходила довольно медленно и с серьезными перерывами. Первое объединение вегетарианцев возникло в середине XIX в. Петербурге. Санкт-Петербургское вегетарианское общество, основанное в декабре 1901 года, так и первый журнал — «Вегетарианский вестник», авторами которого были прежде всего университетские профессора и врачи, представляли вегетарианство «западного, гигиенического типа». Второй тип вегетарианцев в России получили наименование «толстовцы», поскольку они продвигали идеи вегетарианства как нравственной практики. Связаны они были с деятельностью «Московского вегетарианского общества» и журнала «Вегетарианское обозрение».

После падения советской власти различные вегетарианские организации вновь стали набирать силу. Так, в 1989 г. возникло «Вегетарианское общество города Москвы», а в 2001 г., также в Москве, «Евразийское вегетарианское общество». На сегодняшний день развитие вегетарианства происходит крайне неравномерно, наиболее серьезно охвачены им центральные регионы России, где активно создаются экопоселения, вегетарианские кафе и рестораны, магазины этичных вещей. В России действует филиал международной организации «РЕТА», российская некоммерческая общественная организация «Вита», имеющая сайт, на котором также размещены и постоянно обновляются информационные ресурсы, посвященные проблемам вегетарианского образа жизни. Кроме того, существуют и менее организованные форматы выражения протеста против жесткого обращения с животными, например, движение «Еда вместо бомб», зеленое движение ЕКА и пр.

Для большинства же российских окраин, в том числе и для Магадана, эти практики до сих пор остаются скорее «диковинкой». В большей степени вегетарианцы Магадана объединяются здесь на основе чтения одной литературы, посещения одних и тех же сайтов и форумов, вероятно, именно поэтому русское вегетарианство сегодня можно понять скорее по состоянию дискурсивного сообщества. Организованные акции не носят массовый характер и ограничиваются преимущественно крупными городами, такие как Санкт-Петербург, Москва, Уфа, Казань и пр. В основном это спонтанные выражения протеста против передач, демонстрирующих жестокость, флэш-мобы, пропагандирующие борьбу за права животных, экопоселения как форма сознательного отказа от городской жизни и уход к естественному существованию, творческие вечера, ежегодные веганфестивали и т.д.

Благодаря тому, что вегетарианцы во многом являются дискурсивным сообществом, не предполагающим практики реального взаимодействия, данный образ жизни может складываться идентичным образом с учетом локальных условий в различных социальных контекстах, где, казалось бы, для этого нет никаких предпосылок, например, в суровых условиях Северо-Востока.

Таким образом, в данной главе мы рассмотрели на базе собранного эмпирического материала основное содержание вегетарианского дискурса. Выявили, в частности, то, что он строится на развитии трех основных «концепций», призванных с разных позиций легитимировать вегетарианский образ жизни. Каждая тема вращается вокруг центральной идеи, связанной с запретом на употреблении пищи животного происхождения. Кроме того, мы остановились на анализе истории вегетарианства, в рамках которой осуществляется анализ путей развития данного социального движения в различные исторические периоды, а также в различных странах мира. Мы выявили, что вегетарианское дискурсивное сообщество предполагает тождественность роли интерпретатора и активиста, которые сводятся к компиляции и собрании основных «символических формул» вегетарианства. Последователи и попутчики воспроизводят в точности все «символические формулы», дающие им право доступа в дискурсивное сообщество.

Согласно данным исследования, вегетарианцы позиционируют себя скорее как «молчаливое меньшинство», они признают существенное отличие своего образа жизни от образа жизни остального общества, но они не стремятся открыто заявлять о своих позициях, кого-то переубеждать, чувствуя существенное социальное давление. При этом более заметная социальная динамика наблюдается на уровне межличностных взаимодействий. И чем важнее социальные связи для индивидов, тем вопрос различия в стилях питания становится для них актуальным. В конце работы мы рассмотрели различные механизмы институционализации вегетарианского сообщества.