«Русский мир» как ориентир цивилизационной идентификации и социальной интеграции россиян Кривопусков Владимир Викторович

Содержание к диссертации

Введение

Глава 1. «Русский мир»: методология социологического исследова ния 22

1.1. «Русский мир» в пространстве социально-гуманитарного знания и специфика социологического дискурса 22

1.2. «Русский мир» в условиях глобализации и актуализации дискурса о ци-вилизационной идентичности в России: методологические ориентиры социологического исследования 46

Глава 2. Идентификационные характеристики «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян .67

2.1. Ценностные основания «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян 67

2.2. Цивилизационные идентичности Запада и Востока: место и роль «русского мира» .93

Глава 3. Идентификационный и интегративный потенциал «русского мира» в оценках россиян в условиях вызовов современного глобализирующегося мира 123

3.1. Оценка идентификационного потенциала «русского мира» в восприятии россиян в условиях смены идентификационного вектора .123

3.2. Интегративный потенциал «русского мира» в оценках россиян в условиях глобализации 149

Заключение 176

Литература 180

• «Русский мир» в условиях глобализации и актуализации дискурса о ци-вилизационной идентичности в России: методологические ориентиры социологического исследования
• Ценностные основания «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян
• Цивилизационные идентичности Запада и Востока: место и роль «русского мира»
• Интегративный потенциал «русского мира» в оценках россиян в условиях глобализации

Введение к работе

Актуальность. Действительность последних лет сделала более актуальной для россиян проблему цивилизационной идентификации. Конечно, в первую очередь это связано с событиями на Украине и необходимостью осмысления их в социологической рефлексии. Среди различных значимых аспектов этих событий, наряду с политическим и социально-экономическим, ключевое место занимает идентификационный аспект. Длительное время существования статус-кво в сфере формирования цивилизационной идентичности россиян создало и закрепило ряд привычных культурных стереотипов самовосприятия. Даже начало трансформационных процессов в 1990-е гг. не смогло существенно поколебать эти стереотипы в силу инерционности культурных изменений и их естественного запаздывания в сравнении с изменениями институциональной структуры. И данные социологических исследований последнего десятилетия свидетельствовали о том, что значительное число россиян идентифицирует себя с ушедшим в прошлое образом «советского человека».

Этот образ, при всей его привлекательности для одних и дис-кредитированности для других, являлся частью комплекса идеоло-гем, генетически связанного с марксистской версией интернационализма. Советская идентичность сформировалась по механизму гибридизации идентичности посредством вытеснения на периферию осознания давних этнокультурных идентификационных структур. Исторически она существовала в эпоху биполярного мира, в условиях открытой или «холодной» войны, а также идеологического противостояния Западу в период разрядки, и поэтому вопросы цивилизационной идентификации подменялись идентификацией по идеологическому признаку.

И даже в советский период прослеживалась культурно-идейная преемственность государственной идеологии с «радикально-западническим» течением русской социально-политической

мысли, стоявшим у истоков революции и содержавшим отчетливые идентификационные ориентиры: Россия – неотъемлемая часть западного мира и его культуры, несколько запаздывающая в социально-экономическом развитии. Советская идентичность в этом плане тоже ориентировала на единство общемировой траектории развития, но утверждала, что СССР – идеологический авангард движения по этой траектории. Годы перестройки с их переориентацией на «общечеловеческие ценности» мало что изменили в сфере цивилизационной идентификации россиян.

Современная ситуация настоятельно потребовала пересмотреть акценты идентификационного поиска и определиться заново в традиционном пространстве цивилизационного выбора, найдя место для России между двумя культурными полюсами, двумя циви-лизационными константами – Западом и Востоком. В настоящее время уже недостаточной является привычная ассоциация цивили-зационного статуса России с промежуточным, амбивалентным положением «между Востоком и Западом», и все отчетливее ставится вопрос о самодостаточном центре цивилизационной самоидентификации россиян.

В этой связи и возникает понятие «русский мир», которое все чаще встречается в публичном дискурсе, научных статьях, дискуссиях. В частности, ученые рассматривают его в контексте геокультурной концепции – как проект, ориентированный на возрождение геокультурной субъектности России, которая выступает культурным ядром этого мира, равномощного иным мирам (англоязычному, франкоязычному и др.), функционирующим в планетарном пространстве¹. Конструируемый как цивилизационная константа, не сводимая ни к Западу, ни к Востоку, но отвечающая возросшим идентификационным запросам россиян как отдельной культурной общности, «русский мир» может рассматриваться как цивилизаци-

¹ Голобородько А.Ю., Лубский А.В., Сериков А.В. Культура, идентичность и национальная безопасность России: монография / Отв. ред. Ю.Г. Волков. Ростов н/Д: Изд-во Южного федерального университета, 2015. С. 297–298.

онный ориентир идентичности россиян. Россия всегда, по мнению Ю.Г. Волкова, вызывала интерес со стороны мирового сообщества своей культурно-цивилизационной самодостаточностью², и в этом отношении «русский мир» как сочетающий в себе ценности и установки цивилизационного архетипа России привлекает внимание с точки зрения его идентификационного потенциала, способного объединить россиян на основе единого цивилизационного образа, в котором символический капитал российской культуры позволяет не только испытывать чувство гордости ее носителям, но и определить ориентиры общественного развития на основе единой коллективной идентичности, сконструированной на цивилизационных маркерах «русского мира».

Этими соображениями, в первую очередь, и обусловлена социальная актуальность обращения к теме настоящего исследования, остро стоящей для всего современного мира. Существенное значение здесь имеют и вызовы, связанные с растущей радикализацией ислама, особенно для такой страны, как Россия, с большим удельным весом мусульманского населения. Это тоже создает идентификационные проблемы, особенно в перспективе будущего.

Таким образом, общественная актуальность заявленной нами темы исследования обусловлена прежде всего возникшими объективными факторами, порождающими вызовы и риски для россиян в идентификационной сфере, а также необходимостью социологической рефлексии над спонтанными тенденциями идентификационного поиска в современных условиях.

Научно-теоретическая актуальность данной темы для отечественной социологии определяется неудовлетворенной потребностью в социологической концептуализации «русского мира», в плане анализа его потенциала в осуществлении важнейших для современного российского общества процессов – цивилизационной идентификации и социальной интеграции россиян.

² Волков Ю.Г. Гуманистическая идеология и формирование российской идентичности. М., 2006. С. 12.

Степень научной разработанности темы исследования.

«Русский мир» как концепция самобытной культурной и цивилиза-ционной идентичности русского/российского народа имеет давние корни в отечественном общественном и научном дискурсе. У истоков ее стояли мыслители славянофильского направления ХIХ в. – И.С. Аксаков, И.В. Киреевский, Н.С. Хомяков, а также русские религиозные философы – С.Н. Булгаков, Ф.М. Достоевский, И.А. Ильин, К.Н. Леонтьев, В.В. Розанов, В.С. Соловьев. К этой же категории мыслителей следует отнести и русских социологов субъективного направления во главе с П.Л. Лавровым и Н.К. Михайловским. Все они акцентировали в своих трудах социокультурные отличия россиян как носителей ценностей православной соборности и общинности, альтруизма и нестяжания от европейцев, в которых видели индивидуалистов и прагматиков.

Революция 1917 г. надолго закрепила победу в знаменитой дискуссии славянофилов и западников радикального «западнического» крыла в лице революционных марксистов, а за мыслителями славянофильского направления утвердила определение «консерваторов» и «романтических утопистов». Только с началом перестройки в 1990-е гг. некоторые исследователи вернулись к разработке вышедшей из культурного забвения темы цивилизационной самобытности россиян. В этой связи нужно упомянуть Ассоциацию по коллективному изучению русской нации (АКИРН), внесшую большой вклад в публикацию и осмысление работ ученых «славянофильской» ориентации.

С возрождением отечественной социологии указанная проблематика начала исследоваться как в контексте этносоциологии – С.А. Арутюновым, Е.М. Арутюновой, Ю.В. Арутюняном, В.А. Тишковым и др., так и в контексте исследования российской идентичности – М.К. Горшковым и возглавляемым им научным коллективом, Л.М. Дробижевой и др. Кроме того, сопряженные с этой темой вопросы рассматриваются в работах А.Б. Гофмана, Т.И. Заславской, В.В. Локосова, Г.И. Осадчей, Г.В. Осипова, И.Б. Орло-6

вой, З.В. Сикевича, Д.К. Танатовой, Т.Н. Юдиной, В.А. Ядова и др. – в связи с проблематикой межэтнических отношений, этносоциальной структуры российского общества, социальной антропологии, поддержания социетального единства³.

Отдельно следует указать на исследования В.А. Тишкова, посвященные этнокультурному генезису русского мира, конституиро-ванию русского мира взаимоотношениями России и зарубежных русскоговорящих диаспор, роли русского языка и культуры в идентификационных процессах на постсоветском пространстве.

Значительный вклад в развитие современного цивилизацион-ного дискурса с социологических позиций внесли такие ученые, как Р.Г. Браславский, А.Ю. Голобородько, А.В. Лубский, Р.А. Лубский, А.В. Сериков, Р.Д. Хунагов. В современном дискурсивном поле, как отмечает А.В. Лубский, сложились различные цивилизацион-ные образы России, такие как восточнохристианский, русский, православный, восточнославянский, евразийский и образ российской цивилизации, но, с учетом необходимости формирования в России цивилизационной идентичности трансэтнического и надконфес-сионального характера, наиболее подходящим цивилизационным

³ Арутюнов С.А. Диаспора – это процесс // Этнографическое обозрение. 2000. № 2; Ару-
тюнян Ю.В., Дробижева Л.М., Сусоколов А.А. Этносоциология. М.: Аспект-Пресс, 1999;
Арутюнян Ю.В., Дробижева Л.М. Этносоциология перед вызовами време-

ни // Социологические исследования. 2008. № 7. С. 85–95; Дробижева Л.М. Социальная и культурная дистанции: Опыт многонациональной России. М.: Институт социологии, 1998; Дробижева Л.М. Российская и этническая идентичность: противостояние или совместимость // Россия реформирующаяся. М.: Academia, 2002; Горшков М.К. Российская идентичность в условиях трансформации: Опыт социологического анализа / М.К. Горшков, Н.Е. Тихонова. М.: Наука, 2005; Горшков М.К. Российское общество как оно есть: опыт социологической диагностики. М.: Новый хронограф, 2011; Информационно-аналитическое резюме по итогам общенационального исследования «Российское общество в контексте новых реалий (тезисы о главном)». М.: Институт социологии РАН. 2015; Национально-гражданские идентичности и толерантность. Опыт России и Украины в период трансформации / Под ред. Л. Дробижевой, Е. Головахи. К.: Институт социологии НАН Украины; Институт социологии РАН, 2007; Ядов В.А. Современная теоретическая социология как концептуальная база исследования российских трансформаций: Курс лекций для студентов магистратуры по социологии. 2-е изд., исправл. и дополн. СПб.: Интер-социс, 2009.

образом, по мнению указанного автора, является образ российской цивилизации⁴.

В цивилизационную матрицу, основанную на этом образе удачно вписывается «русский мир» как воображаемое сообщество, выступающее ориентиром цивилизационной идентификации россиян, что укладывается в разработанную А.В. Лубским концепцию национально-цивилизационной идентичности, которая, являясь одним из видов коллективной идентичности, предстает как результат соотнесения индивидов с «Мы–воображаемым сообществом»⁵. Введенное в научный дискурс Б. Андерсоном понятие «воображаемое сообщество»⁶ стало основой для интерпретации и изучения ци-вилизационной идентичности как разновидности воображаемых коллективных идентичностей, являющихся продуктом как информационного воздействия и интеллигибельных дискурсивных практик на коллективное сознание, так и коллективного воображения, в котором находит отражение система неосознаваемых образов, установок и ценностей, заложенных в цивилизационном архетипе⁷.

Как цивилизационный нарратив и когнитивный концепт «русский мир» получает развитие в семиологии, культурологии и когнитивной лингвистике, что нашло отражение в трудах классиков отечественной мысли, таких как Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Н. Каждан, Б.А. Успенский, изучавших специфику и культурные истоки русского мира, отличия русской культуры как особой семи-осферы, пограничный статус русского мира в контексте цивилиза-ционной оппозиции «Восток–Запад» и т.д. Этой же проблематике посвящены работы В.И. Абаева, О.Н. Батановой, С.Н. Кочерова,

⁴ Лубский А.В. Дискурсы о национальной и цивилизационной идентичностях в России //
Научная мысль Кавказа. 2014. № 2. С. 24–32.

⁵ Лубский А.В. Государство-цивилизация и национально-цивилизационная идентичность в
России // Гуманитарий Юга России. 2015. № 2. С. 37.

⁶ Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле. 2001. С. 26–32.

⁷ Лубский А.В., Лубский Р.А. Этатизм и патернализм как культурные маркеры цивилизаци-
онной идентичности России // Гуманитарий Юга России. 2013. № 3. С. 100.

Г.Г. Слышкина, Ю.С. Степанова, и др.⁸. В ином ключе специфика российской ментальности с имманентно присущим ей социокультурным расколом рассматривается А.С. Ахиезером⁹.

Ряд исследователей делает русский мир объектом современного геополитического и антиглобалистского дискурса, стремясь обосновать правомерность и ценность сохранения особого самобытного культурного анклава, сопротивляющегося культурной унификации глобализма. К этому ряду исследователей относятся В.Н. Иванов, В.К. Левашов, Н.И. Нарочницкая, А.И. Неклесса, В.К. Сергеев, В.А. Тишков, П.Г. Щедровицкий и др.¹⁰ В работах этих авторов выстраивается геокультурная и этносоциологическая концепция русского мира как цивилизационной константы, сохраняющей свою незыблемую самобытность и находящей проявление прежде всего в формировании идентичности и идентификационного дискурса россиянина, а также в многочисленных сетевых проектах, таких как фонд «Русский мир», сетевое издание «Русский журнал» и др. Весомый вклад в развитие подобных проектов и концепции русского мира как таковой делают в своих работах, статьях и выступлениях философы-традиционалисты В. Аверьянов, А.Г. Дугин, А. Малер.

⁸ Абаев В.И. Скифо-европейские изоглоссы на стыке Востока и Запада. М.: Наука,1965;
Батанова О.Н. Русский мир и проблемы его формирования в современных условиях //
Вопросы национальных и федеративных отношений. 2009; Кочеров С.Н. Русский мир:
проблема определения // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского.
2014. № 5(1). С. 163–167; Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство – СПб, 2000; Лот-
ман Ю.М. Современность между Востоком и Западом // Знамя. 1997. № 9; Степанов Ю.С.
Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования. М.: Школа «Языки русской
культуры», 1997.

⁹ Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта (социокультурная динамика России).
Т. 2. Теория и методология: Словарь. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998.

¹⁰ Иванов В.Н., Левашов В.К., Сергеев В.К. Москва. Россия. Русский мир: социологические
очерки. М.: НИЦ «Академика», 2012; Нарочницкая Н.А. Русский мир. СПб.: Алетейя,
2007; Нарочницкая Н.А. Россия и русские в Мировой истории. M.: Международные отно
шения, 2005; Неклесса А.И. Русский мир. Цивилизация многих народов / Научный Совет
РАН «История мировой культуры». М.: Комиссия по социокультурным проблемам глоба
лизации, 2010; Никонов В.А. Русский мир – 2010 // Известия. 2010. № 349; Никонов В.А.
Россия в глобальной политике XXI века // Общественные науки и современность. 2002.
№ 6; Тишков В.А. Русский мир: смысл и стратегии // Стратегии России. 2007. № 7; Щедро-
вицкий П.Г. Русский мир и транснациональное русское // Русский архипелаг. 2000 и др.

Формирование единой идентичности современных россиян и
их интеграции в пространстве множества идентичностей и сниже
ния потенциала солидарности рассматривается в работах М.К.
Горшкова, А.Б. Гофмана, Л.М. Дробижевой, С.И. Имгрунт, Л.Г.
Ионина, Н.И. Лапина, И.В. Лесковой, С.А. Ляушевой,

А.Л. Маршака, Н.А. Ореховской, Г.В. Осипова, Н.Г. Скворцова, В.Г. Федотовой, А.Ю. Шадже, М.М. Шахбановой и др.

Однако несмотря на обилие авторов и разработок, касающихся так или иначе тематики «русского мира», в современной отечественной социологии только начинает развиваться изучение «русского мира» в контексте формирования цивилизационной идентичности россиян, идентификационных и интегративных процессов в современном российском обществе. Настоящее диссертационное исследование – одно из немногих, специально посвященных этой тематике.

Цель исследования заключается в разработке социологической концепции «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации и социальной интеграции россиян и оценке его идентификационного и интегративного потенциала в восприятии граждан России.

Данная цель исследования предполагает постановку и решение следующих задач:

– рассмотреть понятие «русский мир» в предметном поле социологического дискурса;

– определить методологические подходы к социологическому исследованию «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян;

– выявить ценностные основания «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян;

– определить место «русского мира» в ряду традиционных цивилизационных идентичностей Запада и Востока;

– определить потенциал «русского мира» в

идентификационных ориентациях современных россиян в условиях смены идентификационного вектора;

– оценить интегративный потенциал «русского мира» в

восприятии граждан России в условиях вызовов

глобализирующегося мира.

Объектом исследования является «русский мир» как
воображаемое сообщество, выступающее цивилизационным

ориентиром идентичности россиян.

Предмет исследования составляет идентификационный и
интегративный потенциал «русского мира» в условиях

глобализации и актуализации в социологическом дискурсе проблемы цивилизационного статуса России.

Гипотеза исследования. В настоящее время происходят
определенные изменения в динамике цивилизационной

идентичности россиян, связанные с внешнеполитической

ситуацией. Вопрос о том, каким путем идти России, на какие
идентификационные матрицы ориентироваться, продолжать идти
за Западом или выбрать свой, самобытный путь исторической
траектории и цивилизационного развития вновь остро встал перед
российским обществом. В этом контексте актуализация в научном
дискурсе «русского мира» как цивилизационного ориентира,
способного стать основой цивилизационной идентичности и
интеграции россиян трансэтнического и надконфессионального
характера нуждается в социологическом обосновании и измерении
с точки зрения того, насколько «русский мир» в сложившейся
российской реальности, подвергающейся воздействию вызовов
глобализации, является цивилизационным ориентиром

идентичности россиян, образом их общности, т.е. воображаемого сообщества.

Теоретико-методологическая основа исследования представлена неоклассической моделью социологического исследования, базирующейся на принципах классической и неклассической

социологии и синтезирующей разнообразные когнитивные практики с опорой на принцип доверия к субъектам научного исследования, что определяет особый тип научной рациональности неоклассической модели социологического исследовании, заключающийся в признании неразрывной связи представления о социальной реальности с самой социальной реальностью¹¹. В наиболее обоснованном виде эта позиция представлена в методологии конструктивного реализма, выступающей основанием авторского подхода к исследованию «русского мира» как конструируемого в процессе познания социального мира, но в сочетании с социальной действительностью.

В рамках указанной неоклассической модели в диссертации были использованы положения социологической теории цивилиза-ционной идентичности (А.В. Лубский¹²), теории «мягкой силы» (softpower), свое концептуальное развитие получившей, прежде всего, в теориях коллективной идентичности, одним из видов которой выступает цивилизационная идентичность. В диссертации нашли также отражение идеи цивилизационной парадигмы в социологии (Р.Г. Браславский, А.А. Зиновьев, Р.Д. Хунагов¹³).

В качестве методологического обоснования «русского мира» как воображаемого сообщества, т.е. «Мы», с которым соотносится у россиян образ их общности, интегрирующий неосознаваемые, заложенные в цивилиазционном архетипе представления, установки и ценности, применялись идеи предложенного Б. Андерсоном подхода о

¹¹ Лубский А.В. Неоклассическая модель социологического исследования // Социально-
гуманитарные знания. 2012. № 7. С. 114.

¹² Лубский А.В. Государство-цивилизация и национально-цивилизационная идентичность
в России // Гуманитарий Юга России. 2015. № 2.

¹³ Браславский Р.Г. Цивилизационная теоретическая перспектива в социологии // Социо
логические исследования. 2013. № 2; Зиновьев А.А. Запад: феномен западнизма. М., 2003;
Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: Политиздат, 1992; Хунагов Р.Д. Лич
ность и цивилизация в мире аутентичности и идентичности: монография. Ростов н/Д: Ан
тей, 2012.

воображаемых сообществах¹⁴, а также положения теории

конструирования социальной реальности П. Бергера и Т. Лукмана¹⁵.

Диссертационное исследование в контексте заявленной темы
определило необходимость применения мультидисциплинарного
подхода, в рамках которого использовался методологический
потенциал смежных отраслей социально-гуманитарного блока, в
основном философского направления. В частности,

цивилизационный подход в диссертации применялся в сочетании с теорией «множественной модерности» Ш. Эйзенштадта, что позволило исследовать «русский мир» в аспекте цивилизационного своеобразия России и межцивилизационных взаимодействий с отказом от универсалистской трактовки вестернизирующей модернизации и признания перспектив модернизирующего развития в контексте цивилизационной самобытности «русского мира».

В диссертации в рамках конструирования методологического
поля исследования использованы труды крупнейших

отечественных и зарубежных социальных мыслителей, теоретиков
культуры и социологов, исследовавших межцивилизационные
взаимодействия в современном мире, влияние глобализации на
характер межцивилизационных отношений, специфику российской
культурной традиции и ее аксиологического ядра, а также

проблемы поливариантности модернизации: Я. Ассмана, А.

Ахиезера, З. Баумана, Ф. Броделя, Н. Данилевского, М. Кастельса, Н. Конрада, Б. Латура, Ю. Лотмана, В. Межуева, В. Стебляка, Б. Успенского, В. Федотовой, Ю. Хабермаса, Э. Шилза, П. Штомпки, Г. Щедровицкого, П. Щедровицкого, Ш. Эйзенштадта и др.¹⁶

¹⁴ Андерсон Б. Воображаемые сообщества. М.: Канон-Пресс-Ц; Кучково поле. 2001.

¹⁵ Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии
знания. М., 1995.

¹⁶ Ассман Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность
в высоких культурах древности М.: Языки славянской культуры, 2004; Ахиезер А.С. Рос
сия: Критика исторического опыта (социокультурная динамика России). Т. 2. Теория и
методология: Словарь. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998; Бауман З. Индивидуа
лизированное общество / Пер. с англ. М.: Аспект Пресс, 2002; Бродель Ф. Грамматика ци-

Эмпирической базой диссертации послужили результаты
современных эмпирических социологических исследований,

осуществленных ВЦИОМ и Институтом социологии РАН,
направленных на изучение «русского мира» в восприятии
современных россиян, его потенциала влияния на

идентификационные и интеграционные процессы в современном российском обществе. В частности, использовались материалы общероссийских социологических исследований, которые были проведены в ноябре 2014 г. Институтом социологии РАН при поддержке Российского научного фонда (РНФ), с использованием репрезентативной выборки объемом четыре тысячи респондентов в возрасте от 18 лет и старше, проживающих во всех территориально-экономических районах РФ и всех типах поселений¹⁷, а также материалы социологических исследований, проведенных Всероссийским центом изучения общественного мнения (ВЦИОМ)¹⁸, Левада-Центром¹⁹ в 2014–2016 гг.

В диссертации также нашли применение результаты мониторинговых социологических исследований и экспертных

вилизаций. М., 2008; Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую тео
рию / Пер. с англ. И. Полонской; под ред. С. Гавриленко. М.: Изд. дом Высшей школы
экономики, 2014; Межуев В.М. Россия в поиске своей цивилизационной идентичности // В
поисках теории российской цивилизации: памяти А. Ахиезера. М., 2009; Стебляк В.В. Ци-
вилизационный выбор современной России: монография. Омский гос. ун-т им. Ф.М. Дос
тоевского. Омск: Изд-во ОмГУ, 2014; Штомпка П. Социология социальных изменений /
Пер. с англ.; ред. В.А. Ядов. М.: Аспект Пресс, 1996; Щедровицкий П.Г. Русский мир: вос
становление контекста // Сайт «Русский архипелаг». URL:
(дата обращения:
07.10.2014); Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ. Сравнительное изу
чение цивилизаций. М.: Аспект Пресс, 1999.

¹⁷ Информационно-аналитическое резюме по итогам общенационального исследования
«Российское общество в контексте новых реалий (тезисы о главном)». М.: Институт со
циологии РАН. 2015.

¹⁸ Что такое Русский мир: социологический опрос. URL:
; Окружающий мир: враждебный или друже
ственный? Пресс-выпуск № 2862. URL:

¹⁹ Восприятие россиянами своей жизни. URL: Мониторинг восприятия других стран. Россия и Запад. URL:
Представления и нынешней России и ожидания от будущего. URL:

оценок, представленных в монографии В.Н. Иванова, В.К.
Левашова, В.К. Сергеева «Москва. Россия. Русский мир:

социологические очерки»²⁰.

Совокупность указанных источников обеспечила

репрезентативный характер эмпирической базы данного

исследования.

Настоящая диссертация содержит следующие элементы

научной новизны:

1) установлено, что в дискурсивном поле социологии понятие
«русский мир» представлено разнообразными теоретическими
подходами и концепциями, при всем своем разнообразии
укладывающимися в дискурс цивилизационной идентичности, в
пространстве которого наиболее артикулированной в свете
внешнеполитических событий является геокультурная концепция, а
также близкая ей теория «мягкой силы», и определены
методологические ориентиры авторской методологической
стратегии исследования «русского мира» как воображаемого
сообщества, выступающего ориентиром цивилизационной
идентификации россиян, базирующиеся на положениях
конструктивного реализма;

2) обосновано, что «русский мир», интегрирующий в своем
дискурсивном поле традиционные культурные ценности,
выступающие основой культурного самоопределения и выбора
цивилизационного вектора в современной глобализирующейся
реальности, не предполагает однозначного отрицания
модернизационных ценностей Запада в процессе цивилизационной
идентификации на основе «Мы-образа», базирующейся на иных
идентификационных механизмах, исходным основанием которых
выступает актуализация собственного культурного опыта с целью
формирования интегративного пространства, а не противостояния
культурному опыту иных цивилизаций;

²⁰ Иванов В.Н., Левашов В.К., Сергеев В.К. Москва. Россия. Русский мир: социологические очерки. М.: НИЦ «Академика», 2012.

1. показано, что «русский мир» в своем ценностно-смысловом содержании выступает как альтернативный, но не ориентирующий на цивилизационное противостояние Западу и Востоку цивилизационный образ, однако, дискурсивные практики в пространстве реализации имперских амбиций определяют «русский мир» в формат оппозиционного западному и восточному цивилизационным мирам, что искажает его цивилизационную природу с точки зрения «естественной» (культурной) составляющей и в перспективе может изменить сам образ «Мы» россиян как образ их общности (воображаемого сообщества);

2. эмпирически обосновано, что «русский мир» как цивилиза-ционный ориентир отвечает глубинным запросам значительной части российского населения, признающего его реальность в проекции цивилизационной самобытности, однако, артикулирован-ность «русского мира», преимущественно, в научном дискурсивном поле и общественно-политической риторике при значительном разбросе представлений о нем у россиян, не позволяет реализовать значительный идентификационный потенциал «русского мира», что обосновывает необходимость четкого определения принадлежности к нему как цивилизационной общности;

3. эмпирически верифицировано, что «русский мир», обладая потенциалом социальной интеграции, не выступает цивилизационным интегративным идентификатором для современной России, так как отсутствие приоритетов в понимании «русского мира» при явно выраженном курсе на его политизацию определяет тенденцию трансформации идентификационной природы «русского мира» как продукта коллективной идентичности в продукт политического дискурса.

Указанные элементы новизны конкретизированы в следующих положениях, выносимых на защиту:

1. «Русский мир» в предметном поле социологического дискурса исследуется с различных концептуальных позиций, позволяющих рассматривать его как понятие геополитической

доктрины, в рамках геокультурной концепции, наиболее

артикулированной в политической риторике в свете

внешнеполитических событий и актуализации проблемы

цивилизационного статуса России, акцентирующей внимание на
возрождении геокультурной субъектности России; как стратегия
«мягкой силы» (softpower), с позиции теории коллективной

идентичности, одним из видов которой становится

цивилизационная идентичность, выступающая основой

объединения «русского мира» на глобальном уровне в единое
национальное целое для решения тех же внешнеполитических
проблем; как воображаемое сообщество, выступающее матрицей
самоидентификации для индивидов, соотносящих образ их
общности («Мы») с представлениями, установками и ценностями,
заложенными в цивилиазционном архетипе и оформляющими на
неосознанном уровне воображаемое сообщество в российскую
цивилизацию. Последний подход развивается в рамках

конструктивного реализма, позволяющего рассматривать «русский
мир» с позиций социологического измерения как синтезирующий в
себе «искусственное», т.е. конструируемое и «естественное», т.е.
культурное. Иными словами, «русский мир» как воображаемое
сообщество, выступающее ориентиром цивилизационной

идентичности россиян, может рассматриваться как

конструируемый на основе культурного опыта и различных дискурсивных практик, апеллирующих к коллективной памяти как базису коллективной идентичности. На этих методологических позициях, определенных положениями конструктивного реализма, основывается данное диссертационное исследование.

2. Процесс глобализации усилил и акцентировал объективную заинтересованность стран и культур в сохранении и развитии основных культурных тенденций самобытности, актуализировав проблему цивилизационной идентификации, в современной российской реальности, определяющейся влиянием двух факторов – внешних (внешнеполитических) и внутренних (социальных,

культурных), отражающих характер наиболее актуальных проблем,
стоящих перед российским обществом. К наиболее острым из них
относятся те, которые связаны с расколотым по этническим,

социальным и культурным основаниям состоянием общества,
порождающим рост социальной агрессии, аномии, недоверия,
экстремизма и радикализма на этнорелигиозной почве, при всем
том, что на уровне социально-политической стратегии управления
российским государством акцентируется внимание на проблемах
внешнеполитического характера. Тем не менее, решение и тех и
других проблем предполагает преодоление ситуации

множественности идентичностей как доминирующей тенденции в
российском обществе и формирования в качестве доминирующей и
интегрирующей россиян идентичности трансэтнического и
надконфессионального типа. Это определяет интерес к «русскому
миру» как цивилизационному образу, в котором традиционные
ценностные основания, заложенные в культурной памяти
индивидов, становятся основой культурного самоопределения и
выбора цивилизационного вектора в современной

глобализирующейся реальности. Таким образом, цивилизационная
идентификация на основе «Мы-образа» не предполагает

однозначного отрицания модернизационных ценностей Запада, так
как в своей основе она базируется на иных идентификационных
механизмах, исходным основанием которых выступает

актуализация собственного культурного опыта, а не

противостояние культурному опыту иных цивилизаций.

3. Имея дело с самопрезентацией какой-либо цивилизации,
мы имеем дело с цивилизационным образом как идентификатором
коллективных представлений о культурной самобытности

общества. Цивилизационные образы «Восток» и «Запад» – продукты западного цивилизационного мифа, позиционирующего «свое» в том числе и через характеристику «чужого». Экспансивность западной цивилизации проявляется в стремлении сделать глобальным свое видение мира, измерять «иное» своей

собственной мерой и, в конечном счете, придать «иному» свой
взгляд на самое себя. Запад как цивилизационная константа
нуждается в «антигруппе» своего рода, представленной как

константа Востока, т.е. цивилизационная периферия, где не
конституирована индивидуальная позиция. В этом смысле
«русский мир» как исторически утраченный и

реконструирующийся цивилизационный образ в своем ценностно-
смысловом содержании выступает как альтернативный, но не
ориентирующий на цивилизационное противостояние Западу и
Востоку, однако, его использование в дискурсивных практиках в
пространстве реализации имперских амбиций определяет «русский
мир» как оппозиционный западному и восточному

цивилизационным мирам. В этой ситуации символический
культурный капитал «русского мира» как воображаемого
сообщества способствует наращиванию, преимущественно,

геокультурного потенциала России, в то время как

социокультурный потенциал общества продолжает поступательно
снижаться. При сохранении указанных тенденций, с учетом

динамичности коллективных идентичностей, может произойти
смена «Мы-образа» россиян как образа их общности

(воображаемого сообщества).

4. Становление и введение в оборот понятия «русский мир» сопряжено с осмыслением в пространстве научного и публичного дискурса изменившихся реалий процесса цивилизационной идентификации. В идентификационной модели россиян под влиянием внешнеполитических факторов произошло дистанцирование от идентификации с Западом, что актуализировало вопрос о цивили-зационном статусе России и индикаторах новой цивилизационной идентификации. «Русский мир» как цивилизационный ориентир, как показали результаты эмпирических социологических исследований, отвечает глубинным запросам значительной части населения, у которой представления о собственной высокой значимости в контексте не потребительских, а духовных ценностей сочетаются с

заявкой на право культурной и национальной самобытности в рамках особой цивилизационной общности. Вместе с тем, на данный момент «русский мир» как цивилизационный ориентир артикулирован, преимущественно в научном дискурсивном поле и общественно-политической риторике, причем в том же неопределенном ценностно-смысловом наполнении, что и для большинства россиян, признающих реальность «русского мира», но воспринимающих его в самых различных проекциях: этнической, культурной в строгой привязке к русскому языку, политической, гражданской, территориальной, советской, религиозной (православной), цивилизацион-ной. Последняя, являясь доминирующей, позволяет сделать вывод о значительном идентификационном потенциале «русского мира», реализация которого, с учетом широкого разброса представлений о нем у россиян, предполагает четкое определение критериев «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации.

5. Определение цивилизационного интегративного

идентификатора для современной России является задачей
первостепенной важности, и в этом контексте «русский мир» как
базирующийся на культурном опыте общества, определяющем
принадлежность к нему по культурному индикатору, может
рассматриваться как потенциально обладающий возможностями
социальной интеграции, но культурные индикативы,

определяющие принадлежность к «русскому миру», должны разделяться индивидами на уровне всего общества. Однако, как показали результаты всероссийских социологических опросов, представления российских граждан о том, что такое «русский мир» и по каким критериям определяется принадлежность к нему, дифференцированы по ценностным, религиозным, этническим, территориальным, политическим, лингвистическим основаниям. Отсутствие приоритетов в понимании «русского мира» при явно выраженном курсе на его политизацию определяет тенденцию трансформации идентификационной природы «русского мира» как продукта коллективной идентичности в продукт политического

дискурса. Только разумное сочетание политических интересов как интересов государственных с культурными и ценностными установками, заложенными в цивилизационном коде, при определяющем образе «русского мира» как особой цивилизации в массовом сознании россиян, может стать основой реализации интегративного потенциала такого идентификационного ориентира, как «русский мир».

Научно-теоретическая значимость диссертационной работы вытекает из недостаточной разработанности проблематики, связанной с социологической концептуализацией «русского мира». Значимость работы также обусловлена актуальностью рассматриваемой темы в контексте происходящих идентификационных изменений на постсоветском пространстве, необходимостью социологического анализа идентификационных ориентиров россиян. Кроме того, результаты диссертационного исследования и выводы, к которым пришел автор в ходе изучения «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации и социальной интеграции россиян в условиях глобализирующегося мира, могут стать основанием для дальнейшей разработки данной проблемы в социологическом поле.

Практическая значимость проведенного исследования опре
деляется тем, что его результаты и основные выводы можно ис
пользовать в информационном сопровождении процесса цивили-
зационной идентификации и социальной интеграции совре
менных россиян, а также при чтении общих и специальных курсов
по социологии, социологии культуры, социальной философии, ис
тории и теории культуры, истории цивилизаций.

Апробация работы. Основные результаты исследования опубликованы в ведущих научных журналах согласно списку ВАК. Концептуальные идеи диссертации докладывались на научно-теоретических конференциях: Всероссийской научно-практической конференции «Этносоциальные процессы и риски на юге России» (Майкоп, сентябрь 2015), Международной научной конференции

«Научное обеспечение регионального развития» (Ростов-на-Дону, 2015); Всероссийской научной конференции «Путь в науку» (Ростов-на-Дону, 2016).

Всего по теме диссертации опубликовано 8 научных работ общим объемом 11,4 п.л., в том числе 1 монография, 4 статьи, изданных в ведущих рецензируемых журналах, определенных Высшей аттестационной комиссией Министерства образования и науки РФ.

Структура диссертации включает: введение, три главы (шесть параграфов), заключение и список литературы.

«Русский мир» в условиях глобализации и актуализации дискурса о ци-вилизационной идентичности в России: методологические ориентиры социологического исследования

На протяжении последних нескольких лет в СМИ и социально-политическом дискурсе все чаще стало употребляться такое понятие-концепт, как «русский мир». Начало этому положил Президент Российской

Федерации В.В. Путин в 2001 г. на Первом Всемирном конгрессе соотечественников за рубежом, впервые на высшем уровне употребив понятие «русский мир», обозначив тем самым намечающуюся новую тенденцию в политике российского государства, имеющую большой потенциал дальнейшего развития.

Разумеется, что этот концепт несет определенную идеологическую нагрузку, дающую основание понимать его и в качестве идеологемы, обладающей наряду с другими идеологемами силой воздействия на массовое сознание. Эта идеологема вызывает противодействие со стороны антагонистических и конкурирующих идеологий (например, русофобии), основанных на других аксиологических системах, причем это противодействие зачастую переходит из сферы научных дискуссий в реальное политическое противостояние, конфликт и борьбу, выливающиеся в войну, несущую гибель людей и разрушения. Драматические события на Украине, которые превратили ее в непримиримого врага России, свидетельствуют о сложных трансформационных процессах, происходящих в таком цивилизационном и геополитическом образовании, как «русский мир».

Вначале мы в общих чертах охарактеризуем существующие подходы и интерпретации понятия «русский мир», а затем по ходу исследования будем их конкретизировать и наполнять содержанием.

Прежде всего напрашивается мысль о цивилизационном подходе, в контексте которого «русский мир» представляется концептом со смысловой нагрузкой, отсылающей к исторически сформированной уникальной совокупности духовных и культурных характеристик. По мнению, например, директора Института русского зарубежья С. Пантелеева, можно выделить две группы, в которые попадают все основные подходы к понятию-концепту «русский мир»21. Первая группа может быть охарактеризована как воплощающая цивилизационный подход: здесь «русский мир» понимается как уникальная цивилизация, культурное ядро которой составляют русское православие, народные дух и традиции, а также великая русская письменная культура, философия, поэзия и русская литература. Даже само понятие «русский мир» вошло в русскую публицистику еще в XIX в. и связано с именем Ф.М. Достоевского. Этим понятием пользовались также русские философы, историки, литераторы дореволюционной России. Русский драматург А.Н. Островский определяет понятие «русский мир» как «человеческое сообщество православных христиан, живущих в единстве веры, обрядности и обычаев». В работах Н.И. Костомарова понятие «русский мир» имеет значение, близкое к понятию «славянский мир». А.С. Филатов считает, что понятие «русский мир» генетически связано с работами Н.И. Костомарова, который в статье «Две русских народности» практически отождествляет его с понятием «русская земля»22. Один из главных идеологов евразийства П.Н. Савицкий, размышляя о культурно-цивилизационной и геополитической специфике

России, связывая ее с почвой, говорит о «евразийско-русском культурном мире»23. Значительный вклад в развитие цивилизационного дискурса, в том числе с социологических позиций, внесли такие ученые, как А.Ю. Голобородько, А.В. Лубский, Р.А. Лубский, А.В. Сериков. В современном дискурсивном поле, как отмечает А.В. Лубский, сложились различные цивилизационные образы России, такие как восточнохристианский, русский, православный, восточнославянский, евразийский и образ российской цивилизации, но, с учетом необходимости формирования в России цивилизационной идентичности трансэтнического и надконфессионального характера, наиболее подходящим цивилизационным образом, по мнению указанного автора, является образ российской цивилизации24.

В цивилизационную матрицу, основанную на этом образе, удачно вписывается «русский мир» как воображаемое сообщество, выступающее ориентиром цивилизационной идентификации россиян, что укладывается в разработанную А.В. Лубским концепцию национально-цивилизационной идентичности, которая, являясь одним из видов коллективной идентичности, предстает как результат соотнесения индивидов с «мы» – «воображаемым сообществом»25. Введенное в научный дискурс Б. Андерсоном понятие «воображаемое сообщество»26 стало основой для интерпретации и изучения ци-вилизационной идентичности как разновидности воображаемых коллективных идентичностей, являющихся продуктом как информационного воздействия и интеллигибельных дискурсивных практик на коллективное сознание, так и коллективного воображения, в котором находит отражение система неосознаваемых образов, установок и ценностей, заложенных в цивилизацион-ном архетипе27.

На базе цивилизационного подхода сформировался и комплекс идеологических представлений, наполняющих «русский мир» идеологемами. В этом смысле нынешнее поколение приверженцев «русского мира» часто относят к группе, которую можно с некоторой натяжкой назвать «русские консерваторы». Они идеализируют Россию, превозносят традиционные русские ценности, православие, тяготеют к русскому мессианизму, приписывают России мессианскую роль в истории мировой цивилизации, для них истинная Россия намного больше своих государственных и географических границ; такую Россию, отождествляемую с русской цивилизацией, они называют «Большой Россией». Русский народ считают самым разделенным в мире народом, поскольку после распада СССР 25 млн русских людей оказались за пределами Российской Федерации.

Ценностные основания «русского мира» как ориентира цивилизационной идентификации россиян

Эти недоброжелатели России не понимают того, что «Россия, – как писал И.А. Ильин, – не человеческая пыль и не хаос. Она есть, прежде всего, великий народ, не проматывающий своих сил и не отчаявшийся в своем призвании. Этот народ изголодался по свободному порядку, по мирному труду, по собственности и по национальной культуре. Не хороните же его преждевременно»80. З. Бжезинский совершенно не случайно наибольшую опасность усматривает в традиционном православии, которое является духовной опорой русского народа.

Навязываемый Западом сценарий глобализации вызывает все большее сопротивление среди стран со своими культурными традициями и цивилиза-ционными основами, такими как, например, Индия, Китай, Россия, сохранившими суверенитет. Как сказал В.И. Добреньков: «Из всех восточных стран только Россия и Китай реально сейчас могут остановить США в их претензиях на мировое господство, прервать «победное» шествие либеральной глобализации. Каждая из этих стран имеет не только мощный политический, экономический и военный потенциал, а, главное, огромный духовный потенциал, уходящий своими корнями в тысячелетнее прошлое».

Концепция «русского мира» является альтернативой западной глобализации, ибо по своей ментальности русский человек не стремился к силовым способам подчинения местного населения, а пытался ужиться с ним. Местные локальные культуры и народности не подавлялись, как это было принято в западных колониях, а включались в хозяйственные связи с русским населе 80 нием. Россия имеет свой опыт построения многонациональной цивилизации, некоторые стороны которого освещены в трудах Н.Я. Данилевского82.

Россия может изменить современный геопланетарный баланс только с помощью своего глобального проекта. Такой проект должен включать три компонента: геополитический (в котором определяется его соотношение с другими субъектами геополитики, ведущими странами Запада и Азии), глобально-экономический (Россия со своим проектом занимает достойное место в системе мирового разделения труда и получает свою долю в мировой ренте) и национально-культурный (который обеспечивает идеологическое и культурное единство «русского мира» с локальными национальными культурами).

Российские исследователи отмечают необходимость формирования российской идентичности, которая должна как бы нивелировать издержки глобализационной политики мультикультурализма. В.А. Тишков считает, что глобализационные тенденции к цивилизационно-культурной однородности несут в себе опасность: «Культурная гомогенность означала бы социальную энтропию, т.е. культурную смерть человечества».

Некоторые исследователи, например, П. Малиновский83, рассматривают глобальный цивилизационный процесс с позитивной точки зрения как процесс последовательной трансформации некогда стабильных традиционных цивилизаций в инновационные и динамично развивающиеся. Поэтому Малиновский предлагает различать поверхностную глобализацию, обусловленную включением той или иной страны в мировую экономическую систему в качестве всего лишь потребителя инноваций передовых стран, и глубинную глобализацию, когда успешная страна собственными усилиями занимает прочные позиции на глобальных рынках мировых производителей инноваций.

Ответить на вызовы глобализации Россия может не только экономическим способом, но и цивилизационным, осознанием своей идентичности, ценностей и целей развития. Нельзя уклониться от глобализации, но можно попытаться преобразовать ее сокрушительную энергию в свою пользу, осознав во всей полноте степень влияния процесса глобализации на Россию.

В этом контексте актуализируется необходимость определения методологической стратегии исследования «русского мира» в контексте глобализации, и за основу в нашем исследовании берется неоклассическая модель социологического исследования, базирующаяся на принципах классической и неклассической социологии и синтезирующая разнообразные когнитивные практики с опорой на принцип доверия к субъектам научного исследования, что определяет особый тип научной рациональности неоклассической модели социологического исследовании, заключающийся в признании неразрывной связи представления о социальной реальности с самой социальной реальностью.

В наиболее обоснованном виде эта позиция представлена в методологии конструктивного реализма, выступающей основанием авторского подхода к исследованию «русского мира» как конструируемого в процессе познания социального мира, но в сочетании с социальной действительностью. В рамках конструктивного реализма теория цивилизационной идентичности получает свое оформление как синтезирующая положения конструктивистского и эссенциалистского подходов, преодолевая недостатки их односторонности в случае использования по отдельности, что, по мнению А.В. Луб-ского, предполагает необходимость перехода к стратегии изучения цивили-зационных идентичностей с учетом эвристического потенциала и конструктивистского направления ввиду того, что в дискурсивном поле науки, политики и идеологии наблюдается постоянное конструирование различного рода коллективных идентичностей, и эссенциалистского, поскольку в повседнев ном дискурсе во всех культурах фиксируется обращение к коллективным идентичностям как сущностной характеристике общества

Цивилизационные идентичности Запада и Востока: место и роль «русского мира»

В результате в России после долгого периода преклонения перед Западом стала действовать модель эксцентризма, которая оценивает Россию всего лишь как приложение и некое дополнение к Европе, причем любое отклонение от европейского образца здесь воспринимается негативно. Здесь надо оговориться, что само по себе подражание Западу и Европе не означает ничего плохого, может быть и полезным. Однако все отклонения возникают, как правило, в результате именно непоследовательной реализации этого подражания и забвения собственных культурных корней.

Дерзкое утверждение, что «Россия – европейская страна», задает ориентир на что-то иное, требует приложения усилий к самоизменению. Сам по себе тезис об отечественной цивилизационной особенности и культурной самобытности, о культурно-цивилизационном паритете с Западом, одновременной принадлежности к нему и в то же время отдельности воспринимается главным образом как маргинальный. Однако он актуализируется, когда на смену некритическому обольщению Западом приходит разочарование в нем, этот тезис кладется в основу новой мобилизационной модели.

Когда территория страны лишается статуса центра, такая страна перемещается в цивилизационную периферию – территорию умирающих цивилизаций и империй, где обитают силы зла. Вообще оппозиции «Запад – Восток», «Центр – Периферия», в духе «идеологического манихейства» (А. Па-нарин) предполагают и оппозицию «Добро – Зло». Поэтому за некоей периферийной территорией, как правило, закрепляется ценностная характеристика зла, а Центр – это носитель добра. Периферийная территория, где в принципе не может быть ничего здорового и ценного, имеющего право на жизнь, подвергается преобразующему воздействию Центра, которое может принимать радикальные формы вплоть до бомбардировок страны-изгоя.

Россия и массовое сознание россиян со времен Петра функционирует в режиме данной оппозиции, принимающей разные формы, например, западничества и славянофильства, либерализма и евразийства. Русский западник и либерал несет в себе ощущение центра, причастности к подлинной цивилизации, которой в его глазах является западная цивилизация. Он ощущает свою сакральную миссию – нести свет темной профанной массе, обитающей во тьме греховной периферии. Он воспринимает себя воином добра, миссионером среди толпы нецивилизованных аборигенов. Ценностная структура его сознания определена тем, что Запад – это абсолютное добро, а Восток – разрушительное зло и первобытность. Эта аксиологическая оппозиция в его сознании становится своего рода верованием.

Русский западник вынужден позиционировать себя с географической точки зрения, «прописывая» себя на Западе, только так он отрекается от инфернальной периферийной территории, порывает со злом, утверждая свою непричастность к нему. Только посредством такого «крещения» он становится причастным к западной цивилизации, т.е. к сакральному центру, и поэтому он, как посвященный, наделяется правом формулировать критерии добра, дозволенного и недозволенного, предлагать рецепты социального преобразования периферии, дабы подогнать ее под западный образец. Его совершенно не волнует то, что «греховная» периферия может иметь свою аксиологическую систему и цивилизационный код, которые не антагонистичны Западу, а просто своеобразны и самобытны.

Россию западник оценивает с точки зрения пространственных категорий, определяет ее положение на эволюционной шкале, где удаленность от европейского центра означает эволюционную отсталость. Так формируется мифология сакрального центра и отсталой нецивилизованной периферии, которая любыми методами должна быть подогнана под центр; благословляется все, что служит этой благородной цели: бомбардировки, расизм, геноцид, «зачистка» всякого сопротивления этому. С такой позиции мифологии центра и периферии оценивает перспективы России В. Иноземцев, считая ее главной болезнью провинциализм. Если Россия осознает себя полноценной частью общеевропейского дома, избавившись от комплексов провинциализма, то у нее есть шанс сохраниться, став причастной к цивилизации Запада. По его мнению, воображаемая «евразийскость» делает ее провинцией, удаля-80 ет ее от Европы, но этим она не становится ближе к Азии, поэтому «мы не знаем, кто мы, а потому не верим в себя»112. Не может быть никакого другого вектора движения, кроме западного, все остальное будет стоянием на месте, погрязанием в периферийном болоте. Эти рассуждения показывают, что Иноземцев придерживается «центристской» модели, как ее обозначил Лот-ман. Иноземцев считает, что провинциализм – «главная болезнь современной России», обрекающая ее на участь мирового изгоя, а потому Россия должна преодолеть его, признавая Запад центральной цивилизацией, отказавшись от своей. Но дело в том, что Россия оказалась мировой периферией именно в тот момент, когда отказалась от своего лика, от самой себя, пойдя после 1991 г. вслед за Западом. По мнению Иноземцева, проблемы с российской самоидентификацией возникли именно тогда, когда признали, что у России нет особого пути, а надо просто следовать по пути Запада. Не случайно, что именно после развала СССР Россия попала в категорию периферийной провинции, а, следовательно, и территории зла и хаоса. В настоящее время есть у России возможность уйти от шатаний и осознать себя равноценным и самодостаточным цивилизационным центром, который не противопоставляет себя всему остальному миру, а включен в единую мировую систему.

Интегративный потенциал «русского мира» в оценках россиян в условиях глобализации

Происходит стремительная интенсификация взаимодействий между разными культурами, которые начинают оказывать друг на друга значительное обоюдное влияние. Постепенно складываются и внедряются новые системы социальных взаимоотношений, в то время как уже устоявшиеся постепенно отходят в прошлое или переживают острый кризис. Неизбежное разрушение традиционных ценностных систем, социально-культурная дезориентация неизбежно ведут к постепенной утрате значения прежних идентичностей и попыткам найти новые. Одним из важнейших маркеров настоящего времени является разрушение единой идентичности, служившей стержнем, вокруг которого была выстроена социальная система. На сегодняшний день колоссальное значение имеют поиски новых видов идентичности, поскольку традиционные формы единения людей по какому-либо признаку оказались размытыми в современных глобалистических реалиях. В постсоветских странах проблема кризиса идентичности оказалась наиболее значимой, поскольку масштабной трансформации подверглись практически все составные части социального пространства.

Для ясности дальнейшего изложения конкретизируем содержание понятия «идентичность». Идентичность каждого конкретного индивида и социальных групп в целом обусловлена господствующей в социуме культурой и усвоенным в процессе социализации групповым опытом. В какой-то мере это понятие родственно тому, что обозначает термином «габитус» П. Бурдье. Однако в концепции Бурдье габитус, или «глубоко укорененная структура», – это до-рефлексивная когнитивная модель социального поведения, которая определяет деятельность индивидов и является основой всех видов общественных практик, осуществляемых как отдельными людьми, так и целыми группами. Но идентичность, в отличие от габитуса, относится к феноменам сознания, а не бессознательной ментальности. «Идентичность, безусловно, является ключевым элементом субъективной реальности, – отмечают П. Бергер и Т. Лукман, – подобно всякой субъек-124 тивной реальности: она находится в диалектической взаимосвязи с обществом… Общества обладают историями, в процессе которых возникают специфические идентичности; но эти истории, однако, творятся людьми, наделенными специфическими идентичностями»171. Для любого индивида, осознающего свою национальную и культурную идентичность, свою принадлежность к определенной национальной и культурной общности, это означает то, что такой индивид интегрирован в свое сообщество, солидаризируется с его идеалами и нормативно-ценностными стандартами, четко понимает отличие своей идентичности от идентичности других. Таким образом, индивид осознает неповторимость и уникальность своего сообщества, страны и ее культуры. Согласно определению Э.Д. Смита, национальная идентичность – это «поддержание и постоянное воспроизводство определенного склада, набора ценностей, символов, воспоминаний, мифов и традиций, которые составляют отличительное культурное наследие нации, а также идентификацию отдельных индивидуумов с этим отличительным наследием, набором ценностей, символов, воспоминаний, мифов и традиций»172.

По сути, идентичность – это система координат, опираясь на которую, индивид получает возможность ориентироваться в социуме, выстраивать стратегии поведения, которые соответствуют господствующим социальным реалиям. Формирование идентичности происходит благодаря тому, что человек отождествляет себя с определенными общностями. Другими словами, идентичность – это самоопределение человека на разных уровнях социального пространства. Первый уровень – это наиболее близкое социальное окружение. На втором уровне у индивида формируется самоопределение по социально-статусному признаку (профессиональная, сословная, классовая идентичности). Здесь непосредственный социальный опыт человека накладывается на восприятие им некоей абстрактной общности.

На индивидуальную идентичность накладывается национальная или/и региональная идентичность. Национальная идентичность, в свою очередь, выражается в лояльности индивида своего государству на основании того, что данный индивид отождествляет себя с гражданами данного государства. Подобно идентичностям остальных уровней, национальная идентичность базируется не только на рациональном осознании и понимании особенностей данного общества, но и на тех представлениях об обществе, которые носят символический характер и являются следствием исторического пути и культурного опыта данной страны. Национально-гражданское самоопределение индивидов является важнейшим механизмом, благодаря которому возможна мобилизация людей, потому оно играет роль индикатора, определяющего реальный социальный потенциал для любых процессов, которые могут быть направлены как на интеграцию, так и на дезинтеграцию общества173.

Как уже упоминалось выше, после 1991 г. государства, образовавшиеся на постсоветском пространстве, были затронуты масштабной трансформацией, которая коснулась всех уровней самоопределения их граждан. Наиболее сложным было и остается изменение социально-статусной и национальной идентичности. В СССР внутренние границы были обустроены весьма произвольно, при их формировании не были учтены этнокультурные факторы, сложившаяся система социальных и культурных связей. Поскольку формирование независимых государств происходило на основании советского административно-территориального деления, в новых странах возник целый ряд острых национальных противоречий, которые в конечном итоге вылились в открытые конфликты. Отметим, что другие страны (государства Восточной Европы), входившие в социалистический лагерь, имели свой опыт существования в качестве суверенных государств, а потому трансформации для них стали гораздо менее болезненными