Содержание к диссертации
Введение
1 Теоретико-методологические основы социологического исследования моральных паник 16
1.1 Моральные паники как предмет социологического анализа 16
1.2 Моральные паники как социальный процесс 39
1.3 Структурная типологизация моральных паник 61
2 Современные моральные паники в контексте социальных изменений 83
2.1 Трансформация современных моральных паник и их социальные последствия 83
2.2 Новые формы моральных паник 114
Заключение 142
Список использованных источников 151
- Моральные паники как социальный процесс
- Структурная типологизация моральных паник
- Трансформация современных моральных паник и их социальные последствия
- Новые формы моральных паник
Введение к работе
Актуальность темы исследования. В условиях ускорения
глобализационных процессов, совершенствования информационных
технологий и расширения возможностей средств массовых коммуникаций в обществе происходят масштабные изменения, проявляющиеся в разрушении культурных и национальных границ и формировании так называемой «глобальной деревни» (Г. М. Маклюэн). Важную роль в этом процессе играют СМИ, которые, удовлетворяя потребности массовой аудитории, ограничивают возможности индивидов в самостоятельном отборе, проверке и осмыслении фактов и тем самым универсализируют их восприятие мира. Современное общество развивается в условиях медиареальности, в которой средства массовых коммуникаций получили возможность конструировать социальные проблемы и программировать реакцию общества на них.
Другим следствием социальных трансформаций является размывание
ценностно-нормативных границ морали, усугубление ситуации духовного
кризиса и переход общества в аномичное состояние «после добродетели»
(А. Макинтайр). В результате все чаще в центре общественного внимания
оказываются проблемы, квалифицируемые как серьезные угрозы
существующей системе духовных норм и ценностей и в перспективе способные привести к разрушению общества. Среди них – молодежная преступность, неконтролируемая миграция, наркомания, оскорбление религиозных чувств, насилие в семье и т.д. Журналисты, государственные служащие, общественные деятели и другие публичные лица по различным причинам заинтересованы в драматизации этих проблем и поддержании публичного интереса к ним. В итоге результатом кампаний, проводимых СМИ для освещения этих вопросов, часто являются случаи чрезмерно эмоциональной реакции общества на них, называемые моральными паниками.
В последние годы в России усилился интерес публики к проблемам общественной нравственности и количество моральных паник по различным поводам значительно увеличилось. При этом статистические данные не демонстрируют признаков реального обострения соответствующих проблем – значительного роста преступности, наркопотребления и т.д. Таким образом, выяснение причин и роли моральных паник представляется одной из важных предпосылок для понимания углубляющихся противоречий между медиареальностью, конструируемой СМИ, и миром объективных фактов.
Многие моральные паники приводят к серьезным негативным последствиям для общества. В ходе их разворачивания происходит переоценка значимости одних проблем в ущерб решения других, зачастую более насущных. В частности, ключевые экономические и политические вопросы оказываются на периферии публичного внимания, заслоненные опасениями по поводу предполагаемых разрушительных последствий различных девиаций. Часто результатом моральных паник является стигматизация различных социальных групп, на деле не ослабляющая, а
лишь усиливающая их девиантность. Излишняя драматизация социальных проблем ведет к формированию массовых тревог и страхов, подрывая психологическое здоровье общества, а перевод решения социально значимых вопросов с рационального на эмоциональный уровень препятствует адекватному пониманию их реальных причин и последствий.
С другой стороны, моральные паники высвечивают болевые точки
современного общества, провоцируют широкую публичную дискуссию по
поводу актуальных вопросов этического характера, способствуют
сохранению системы традиционных норм и ценностей, приводят к упорядочиванию нормативно-правовой базы, способствуя тем самым усилению социального контроля над рядом негативных явлений в социальной жизни. Наконец, моральные паники являются мощным ресурсом консолидации общества в ситуациях преодоления серьезных угроз и кризисов. Все это указывает на необходимость взвешенного научного осмысления моральных паник и комплексного многоаспектного анализа вызванных ими трансформаций в обществе.
Особую актуальность изучение моральных паник получает в
контексте проблематики социальных изменений. Использование
социологических подходов и теорий позволяет проанализировать и конкретизировать результаты воздействия коммуникационных технологий на массовое сознание индивидов, их отношение к социальным проблемам, а также на систему нравственных и правовых норм, обеспечив тем самым адекватную теоретическую интерпретацию моральной паники как сложного социального феномена. Таким образом, в современной науке назрела потребность в комплексном социологическом исследовании моральной паники как фактора социальных изменений, способном показать, в рамках каких социальных полей происходит конструирование рисков и опасностей и к каким социальным последствиям оно способно привести.
Степень научной разработанности проблемы. Рассмотрение моральных паник как фактора социальных изменений предполагает необходимость обращения к целому комплексу исследований, поскольку различные аспекты изучаемой темы находят отражение в работах, посвященных как непосредственно моральным паникам и социальным изменениям, так и нравственным ценностям, массовой коммуникации, манипулятивным технологиям, социальным рискам и угрозам, которые имеют точки пересечения на теоретическом и практическом уровнях.
Для изучения теоретических основ социальных изменений
использовались классические работы П. Бергера, М. Вебера, О. Конта,
Т. Лукмана, Н. Смелзера, П. Штомпки, а также современные исследования
Ю. Г. Волкова, Т. И. Заславской, В. В. Печенкина, Н. А. Холодковой,
Н. П. Щукиной, В. Н. Ярской. Наиболее важными в связи с рассмотрением социальных изменений стали понятия «процесс» и «трансформация». При анализе процессуальных основ моральной паники использовались труды Э. Гидденса, Э. Дюркгейма, Т. Парсонса, П. А. Сорокина. Особо ценными для диссертанта стали идеи Э. Дюркгейма о социальной статике и
социальной динамике, М. Вебера о влиянии ценностей на социальные структуры, П. А. Сорокина о социальном процессе как любом изменении изучаемого объекта в течение определенного времени.
Социологический подход к исследованию моральной паники был
предложен в начале 1970-х гг. британским социологом Дж. Янгом в работе
«Роль полиции в процессе усиления девиации». Исследователь обозначил
«процесс массовой истерии» по поводу ряда девиаций в качестве моральной
паники. Дальнейшая концептуализация понятия «моральная паника»
осуществлена в трудах С. Коэна, К. Томпсона, С. Холла, в которых
рассматривались способы конструирования негативных социальных явлений
и влияние СМИ на массовое сознание. Н. Бен-Йехуда, Э. Гуд акцентировали
внимание на атрибутивных свойствах моральной паники и
заинтересованности в них политических элит. Моральные паники как отдельное социальное явление, инспирируемое посредством медиа, изучали Х. Бернс, М. Вуд, К. Герти, Д. Даунс, Ч. Критчер, А. Марш, Г. Мэлвилл, С. Райт, П. Рок, А. Рохлофф, К. Томпсон, М. Флиндерс, К. Чинкин.
Механизмы влияния СМИ на общество стали предметом исследований Ж. Бодрийяра, П. Бурдье, У. Липпмана, М. Маккомбса, Г. М. Маклюэна, Д. Рашкоффа, Д. Шоу. Особое место в анализе влияния медиа на массовое сознание занимают отечественные исследования, посвященные различным аспектам функционирования информационного общества (Ф. А. Айзятов, М. К. Горшков, М. Н. Назаров, В. В. Печенкин,
B. А. Писачкин, И. Е. Поверинов, Н. К. Радина, Н. Л. Соколова). Изучением
массового сознания как особой формы общественного сознания занимались
Г. К. Ашин, Б. А. Грушин, Д. В. Ольшанский, А. М. Рюмин. Значительный
интерес представляют работы, связанные с конфликтологическим подходом
к исследованию коммуникации, с рассмотрением моральной паники как
формы скандала (А. В. Дмитриев, А. А. Сычев). В российской науке
теоретические подходы к изучению моральной паники опираются на идею о
взаимосвязи «между медиа, вопросами ценностей и приписывания
ценностей» (В. В. Семенова, А. И. Черных).
Рассмотрение моральных паник в пространстве эмпирической
социологии осуществляется по ряду направлений: моральная паника
относительно заболеваемости ВИЧ/СПИДом и наркоманией
(А. В. Дмитриева, П. А. Мейлахс, И. Г. Ясавеев); преступности
(Я. И. Гилинский, Н. Г. Щитов); молодежных субкультур (У. А. Блюдина,
Д. В. Громов, Е. Э. Еникеева, М. И. Колесникова, Р. П. Лисеев,
C. Н. Майорова-Щеглова, А. С. Макаров, Е. Л. Омельченко, А. О. Райхштат,
A. М. Рюмин, В. Н. Ярская-Смирнова).
Процесс исследования моральных паник связан с анализом современных представлений о моральных нормах и ценностях. В этой связи было необходимым обращение к трудам А. Макинтайра, Ю. Хабермаса, а также отечественным работам по этике и социологии морали Р. Г. Апресяна,
B. И. Бакштановского, М. Ю. Грыжанковой, О. Г. Дробницкого, Е. В. Моча-
лова, А. В. Прокофьева, Т. А. Рассадиной, Ю. В. Согомонова, В. М. Соколова и др.
Важную роль играют теоретические изыскания, посвященные
изучению феномена «паника» в рамках психологического (С. Ю. Головин,
Б. Э. Мур, А. П. Назаретян, Д. В. Ольшанский, Б. Д. Файн) и
политологического (К. Н. Лобанов) подходов. В рамках социологии М. И. Витковская рассматривала панику в контексте концепции «тревожного ряда», включающей понятия «риск» и «стресс». Значительный вклад в осмысление социальных рисков как условий для возникновения моральной паники внесли труды У. Бека, Э. Гидденса. Научное обоснование феномена социального стресса как результата влияния социальных рисков на общество дали идеи Т. М. Резер и А. С. Штемберга.
В рамках диссертационных работ моральная паника рассматривалась относительно заболеваемости ВИЧ/СПИДом И. Г. Ясавеевым, защиты прав детей-сирот П. И. Городецкой, наркомании П. А. Мейлахсом.
Вместе с тем при всей значимости данных исследований они не в полной мере освещают теоретические и организационно-методические аспекты изучения моральных паник. Анализ имеющейся литературы показывает, что подавляющее большинство современных социологических исследований моральных паник посвящены изучению их связи со средствами массовой информации и манипулятивными технологиями. Однако социологический анализ моральных паник как фактора социальных изменений не осуществлялся, недостаточно разработанными остаются вопросы, связанные с влиянием моральных паник на управленческие решения, социальные институты и процессы. Данное исследование ставит целью восполнить этот пробел.
Объектом исследования являются моральные паники как
социальный процесс.
Предмет исследования – моральные паники как фактор социальных изменений.
Целью исследования является изучение моральных паник как фактора социальных изменений.
Задачи исследования:
определить теоретико-методологические основания изучения моральных паник;
рассмотреть моральную панику как социальный процесс;
провести типологический анализ моральных паник;
на основе эмпирических данных выявить трансформации современных моральных паник и вызванные ими социальные изменения;
эксплицировать новые формы моральных паник, возникающие в Интернет-пространстве.
Гипотеза исследования состоит в том, что моральная паника является амбивалентным социальным процессом, обуславливающим преобразования в сфере социальных взаимодействий и взаимоотношений между различными социальными группами, которые выражаются в
изменениях уровня солидарности, напряженности, конфликта и т.д. Трансформируясь, современные моральные паники, проходят несколько стадий своего развития, образуют новые формы и выбирают новые объекты.
Теоретико-методологическая основа диссертационного
исследования. В качестве методологических оснований диссертационной работы выступают структурно-функциональный подход (Т. Парсонс), конструктивистский подход (П. Бергер, Т. Лукман), конструкционистский подход к социальным проблемам (Дж. Бест, Ч. Боск, С. Хилгартнер), деятельностный подход (М. Арчер, П. Бурдье, Э. Гидденс).
Важную роль при выявлении социальных изменений, вызванных моральными паниками, сыграли теория социального действия (М. Вебер), теория структурации (Э. Гидденс), структуралистский конструктивизм (П. Бурдье), идеи развития информационного пространства (Г. М. Маклюэн).
Моральные паники как фактор социальных изменений исследуются с
помощью количественных и качественных методов. Методика работы
включает сбор (контент-анализ, полуструктурированное интервью экспертов,
вторичный анализ данных, статистические данные), обработку и анализ
эмпирических данных. Процедура сбора и анализа данных проводились в
соответствии с принципами социологического исследования,
предложенными в работах И. Ф. Девятко, В. А. Ядова.
Эмпирической базой работы послужили статистические данные и материалы органов государственной федеральной и региональной статистики по социальной проблеме наркомании, преступности.
Для выявления отношения населения к моральным паникам и ряду
социальных проблем был осуществлен вторичный анализ результатов
исследований, проведенных Фондом «Общественное мнение»: «О
наркомании» (2014); Всероссийским центром изучения общественного мнения: «Педофилия: преступление и наказание» (2011), «Кто стоит за «Pussy Riot»?» (2012), «О гомопропаганде» (2012), «Защита персональных данных» (2013), «Интернет-зависимость: сколько россиян подвержены «болезни XXI века»?» (2013); Левада-Центром: «Россияне о деле «Pussy Riot» (2012), «Россияне о религии и церкви» (2012), «Общественное мнение о гомосексуалистах» (2013), «Россияне о поступке Сноудена» (2013).
В диссертационной работе использованы результаты
социологического исследования, проведенного автором в 2013-2014 гг., а именно:
- данные типологического анализа на основе вторичного анализа
результатов исследований моральных паник западного и российского
общества 1980-2000-х гг.;
- данные количественного контент-анализа информационных
программ федеральных (Первый канал, ВГТРК («Россия 1», «Россия 24»),
НТВ) и региональных (ГТРК «Оренбург») телеканалов1, а также веб-ресурсов
1 Исследование проводилось по материалам, размещаемым на официальных сайтах телеканалов после их выхода в эфир.
(информационных агентств и социальных сетей) на предмет
конструирования моральных паник на полях телевидения и Интернета за период 2009-2013 гг.;
- данные полуструктурированного интервью экспертов (n=10),
проведенного в 2014 г. Экспертами выступили менеджеры разных типов
СМИ (ГТРК «Оренбург», ГТРК «Саратов», ТРК «ТК-Регион», «Эхо Москвы»
в Оренбурге», РИА «Оренбуржье»), Интернет-активисты, преподаватели
кафедры журналистики, а также руководители социологических центров и
лабораторий г. Оренбурга.
Достоверность и обоснованность результатов исследования
обеспечиваются исходными теоретико-методологическими принципами,
адекватностью эмпирического инструментария, согласованностью
поставленных цели и задач результатам эмпирического исследования. Научная новизна исследования заключается в следующем:
- определены теоретические подходы к изучению моральных паник,
проведен социологический анализ моральных паник;
- рассмотрено процессуальное направление анализа моральной
паники, учитывающее особенности и условия возникновения моральных
паник, сформулировано авторское определение моральных паник;
- предложена типологизация моральных паник, разграничивающая их
по основным структурообразующим компонентам: характеру социальных
противоречий, ценностным ориентациям, типам социальных действий;
- с опорой на статистические данные и данные контент-анализа
определены волны моральных паник и проведен анализ вызванных ими
социальных изменений;
- выявлены виды моральных паник, сконструированных в Интернет-
пространстве, на основе данных полуструктурированного интервью
экспертов конкретизированы мотивационные установки для создания
моральных паник, определены их конечные последствия как для общества,
так и для самих медиа.
Основные научные положения, выносимые на защиту:
1. Современные представления о моральных паниках в социологии
формируются в пространстве пересечения трех базовых подходов.
Интеракционистский подход эксплицирует представления о моральных
паниках как реакции общества на проявления девиации. Неомарксизм
раскрывает механизмы возникновения моральных паник как «побочного
продукта» на фоне конструирования политических и социальных проблем. С
позиций контекстуального конструкционизма выделяются три модели
моральных паник, культивируемых, соответственно, властной элитой (elite-
engineered), заинтересованными группами (interest-group) и широкими
массами (grassroots). В рамках существующих концепций основное внимание
уделяется организаторам моральных паник, в то время как анализ их влияния
на социум и его институты остается вне фокуса исследований. Наиболее
релевантным для решения этих вопросов является сочетание
деятельностного подхода (синтезирующего в себе теорию социального
действия и структурный функционализм), теории социального
конструирования реальности, структуралистского конструктивизма, в полной мере раскрывающих процессуальный характер моральных паник и амбивалентность их последствий для общества.
2. Моральные паники представляют собой процесс циклических
социальных изменений, возникающих вследствие аффективной реакции
индивидов на серию взаимосвязанных явлений, объединенных общим либо
сходным проблематизируемым условием, как угрозу разрушения устойчивой
системы нравственных норм и духовных ценностей. Последствия этого
процесса могут быть как конструктивными (повышение уровня
информированности среди населения; переосмысление социальной
действительности; консолидация общества; разработка новых форм
социального регулирования; укрепление социальных границ), так и
деструктивными (намеренное искажение картины социальной
действительности; разрыв связей между социальными группами и
общностями; поиск «врага», стигматизация «виновника»; распространение
карательных методов решения проблемы; усиление тревог и страхов в
обществе).
Наряду с амбивалентностью социальных изменений, моральные
паники порождают взаимопротивоположные последствия для самих медиа.
Если представители политической элиты в результате умело
сконструированной моральной паники получают лояльность и устранение конкурентов, то СМИ, с одной стороны, могут добиться усиления интереса к своему продукту и увеличения рейтингов, с другой, – потерять репутацию в обществе и профессиональной среде.
3. Дифференцированность ряда структурообразующих компонентов
обуславливает типологизацию моральных паник путем разграничения на
собственно моральные паники (СМП) и панические социальные настроения
(ПСН). Основные различия двух типов моральных паник выделяются по трем
базовым основаниям:
а) характеру социальных противоречий: собственно моральные
паники могут быть вызваны разрушениями моральных устоев, панические
социальные настроения проявляются в результате ограничения
жизнеспособности общества либо отдельных социальных групп;
б) ценностным ориентациям: для собственно моральных паник
превалирующими являются инструментальные ценности (нормы общества,
установки индивида), для панических социальных настроений
определяющими считаются терминальные ценности (идеалы в отношении
сохранения традиционных социальных институтов как гарантии социального
равновесия в обществе);
в) типам социальных действий: при собственно моральных паниках
могут наблюдаться действия аффективного характера, при панических
социальных настроениях характер действий является ценностно-
рациональным либо целерациональным.
-
Если первая волна моральных паник современной России, которая была вызвана фрустрационными явлениями, связанными с государственным и общественным переустройством, приходилась на 1990-е годы, то вторая – стала прогрессировать в конце 2000-х на фоне кризисных явлений социума. Имея диалектическую природу самоугасания, моральные паники на конечных стадиях своего «жизненного цикла» порождают новообразования второго порядка, культивируемые на социальной почве, заранее подготовленной предшествующей волной прецедентов социальной действительности (гомосексуализм – педофилия; наркотизм – спайсофобия; влияние западной культуры на молодежь и риски в отношении разрушения религиозных институтов – «Pussy Riot»). Усложняя существующие модели, для конструирования явлений выбираются новые объекты (дети в случае моральной паники в отношении педофилии), гиперболизируются риски по поводу границ доступности и масштабов правовой безнаказанности (свободная продажа наркотиков под видом курительных смесей при спайсофобии); используется синтез нескольких полей (религии, политики, культуры, медиа при «Pussy Riot»).
-
Поле Интернета является новой площадкой для конструирования моральных паник, предлагая обществу видоизмененный конструкт с набором новых признаков и свойств. Инструментом конструирования моральных паник становятся интерактивные ресурсы Интернета – форумы и социальные сети, нередко распространяющие не соответствующую действительности информацию, порождающую слухи и сплетни. Взаимодействие телевидения и Интернета обуславливает трансформацию технологий конструирования современных моральных паник. Используя возможности Интернета, акторы «традиционных» медиа размещают свои продукты в Сети, тем самым расширяя границы воздействия на аудиторию.
Научно-теоретическая и практическая значимость исследования.
Приведенные в диссертационном исследовании теоретические обобщения по проблеме моральных паник как фактора социальных изменений вносят вклад в развитие социологии социальных изменений и процессов, социологии морали, социологии СМИ. Результаты исследования способствуют целостному пониманию феномена моральной паники как современного социального процесса, его влияния на нормы, ценности и установки социальных групп.
Практическая значимость исследования заключается в том, что его результаты могут быть использованы при разработке учебных курсов «Социология массовых коммуникаций», «Массовые коммуникации и медиапланирование», «Социология журналистики», ориентированных на подготовку социологов, журналистов, специалистов по рекламе и связям с общественностью. Материалы могут быть применены при формировании концепции информационной политики как на федеральном, так и на региональном уровне.
Апробация результатов исследования. Результаты исследования апробированы в публикациях автора 2013-2015 годов общим объемом 2,5
п.л., в том числе в четырех изданиях, включенных в Перечень ведущих
рецензируемых научных журналов, рекомендованных ВАК Министерства
образования и науки РФ. Отдельные положения диссертации были отражены
в докладах автора на научно-практических конференциях различного уровня:
Международной научно-практической конференции «Инновационный
потенциал публичной социологии в региональном социальном
программировании» (Самара, 2013); XIII Международной научной конференции «Государство, общество, церковь в истории России XX века» (Иваново, 2014); I Международной научно-практической конференции «Дискурс современных масс-медиа в перспективе теории, социальной практики и образования» (Белгород, 2014); Всероссийской научно-практической конференции с международным участием «VIII Кузбасские философские чтения. Модернизация современного общества: состояние, тенденции и перспективы» (Кемерово, 2014); Международной научно-теоретической конференции «Социокультурные среды и коммуникативные стратегии информационного общества» (Санкт-Петербург, 2015).
Структура диссертации соответствует поставленным задачам и отражает особенности методологии. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав (пяти параграфов), заключения, списка использованных источников из 174 наименований, 4 приложений. Общий объем диссертации – 179 страниц.
Моральные паники как социальный процесс
Определяя роль информатизации в конструировании моральных паник, можно заметить, что в настоящее время медиа стали «значимым социальным фактором, передающим тематические сообщения и информацию о тех, кому нужно противостоять, кто нагоняет страх в обществе, что является основными причинами преступления и как бороться с преступлением»9. Моральная паника возникает в ситуации, когда сообщение было передано по каналам массовой коммуникации, посредством которых отдельный, известный в узких кругах социальный прецедент становится достоянием широкой общественности.
Примат медиа в конструировании моральных паник Дж. Янг объясняет «внутренней потребностью» информатизации общества – необходимостью привлечения внимания и ростом коммерческого интереса, при этом подобная потребность «не является скрытой и уже институционализировалась»10. Современные моральные паники конструируются по аналогичному принципу, пытаясь извлечь из ситуации определенную прибыль.
В процессе возникновения и поэтапного наращивания моральной паники заинтересованные медиаконтролеры пытаются не только персонифицировать проблему, но и работают над ее легитимизацией: привлечением мнений экспертов, а также путем устранения конкурентности определенных прецедентов, представляющих противоположную картину мира, которые впоследствии объявляются мифом и таким образом «обезоруживаются». Социологи сходятся во мнении, что сегодня, когда цивилизованного управления, отдавая предпочтение управлению преступным путем, посредством моральной паники»11, изучение подобного явления становится особенно актуальным. При этом для социологического исследования необходимо обоснование генезиса моральных паник.
Определение понятия «моральная паника» считается крайне неоднозначным, поскольку само явление имеет достаточно сложные и неоднородные механизмы возникновения. Для понимания сущности моральной паники необходимо отметить, что данное понятие формируется на основе двух составляющих – морали и паники, – имеющих свои традиции изучения в рамках общественных наук. Понятие «мораль» этимологически происходит от латинских слов «мoralis» – нравственный, «mores» – нравы. Мораль, прежде всего, является предметом изучения этики. По мнению Р. Г. Апресяна, посредством морали «в мыслительном и практическом опыте людей вычленяются такие обычаи, законы, поступки, характеры, которые выражают высшие ценности и долженствование, через которые человек проявляет себя как разумное, самосознательное и свободное создание (существо). … Представления о морали формируются в процессе осмысления, во-первых, правильного поведения, порядка в нравах, должного характера («морального облика») – отличных от тех, что стихийно обнаруживается у людей в повседневной жизни; а во-вторых, условий и пределов произволения человека, ограничиваемого собственным (внутренним) долженствованием, или пределов свободы в условиях извне задаваемой организационной и (или) нормативной упорядоченности»12. Таким образом, с позиций этического знания мораль преимущественно понимается как система норм индивидуального поведения, поскольку каждый индивид усваивает нравственные ценности в процессе личностной социализации.
Кроме того, мораль формирует у индивидов нормы морального поведения, которые опираются на нравственное сознание личности. Моральное поведение понимается как отражение нравственной культуры, которая проявляется в поступках и действиях индивидов. В данном контексте побудителем к действию выступает мотивация, а оценка, в свою очередь, представляет собой индикатор требований морали – соответствия или несоответствия выработанным в обществе социальным нормам и ценностям.
Мораль также является предметом изучения социологии. Преимущественно она рассматривается в двух значениях: во-первых, как «социальный институт, система норм, санкций, оценок, предписаний, образцов поведения, выполняющих функции социального контроля и регулирования социальных отношений в той или иной социальной группе, обществе», во-вторых, как «совокупность потребностей, установок индивида поступать в соответствии с принятыми в данном обществе представлениями о добре и зле».
Э. Дюркгейм одним из первых концептуализирует понимание морали в рамках социологической науки, став основоположником нового направления – социологии морали. В его представлении общество – это «саморегулирующийся структурно-функциональный организм», где общественный порядок является его нормальным состоянием, а мораль выступает в качестве «регулирующего механизма, формирующего ценностные ориентации личности»14. Исходя из теоретических установок Э. Дюркгейма, мораль представляет собой первооснову общественного порядка. При этом любые противоречащие нормам морали проявления общества отождествляются с нравственным упадком как предтечи социальной дезорганизации.
Структурная типологизация моральных паник
Отличительной особенностью моральной паники является ее структурная нестабильность, обусловленная резким проявлением и исчезновением интереса со стороны общества. Нестабильность является основной чертой моральной паники, на основе которой выстраивается весь процесс социального воздействия со стороны заинтересованных групп. В этой связи можно заметить, что моральные паники характеризуются наличием «жизненного цикла», при котором наблюдается разворачивание социального явления в динамике – во времени, пространстве, системности развития (от зарождения и положительной динамики – до кризиса, отрицательной динамики и депрессии), – характеризуясь увеличением, а затем в процессе упадка – снижением числа задействованных акторов. При этом в процессе конструирования моральной паники привлекаются различные группы участников: как маргиналы – «новички», которые «вносят в поле разрушительные и критические диспозиции, никогда не подвергающиеся достаточной научной критике, толкают к разрыву с рутиной академического истеблишмента»72, – так и эксперты – уполномоченные лица, наделенные авторитетом «хранителей общественных ценностей».
Таким образом, моральные паники понимаются как процесс циклических социальных изменений, возникающих вследствие аффективной реакции индивидов на серию взаимосвязанных явлений, объединенных общим либо сходным проблематизируемым условием, как угрозу разрушения устойчивой системы нравственных норм и духовных ценностей. В этой связи моральные паники можно рассматривать как социальный процесс, который не всегда подвластен регуляции и контролю извне, зачастую принимающий массовые и стихийные формы. Моральные паники порождают ряд изменений как внутри структуры отдельной общности, так и
Там же. С. 412. Там же. С. 310. в отношениях между социальными группами. Выступая в качестве фактора социальных изменений, моральные паники преобразуют систему нравственных норм, духовных ценностей и установок индивидов с учетом реалий современной действительности.
Предлагая социологическое обоснование моральных паник как изменчивых эпизодов в пределах долгосрочного морального регулирования, научная школа А. Рохлофф рассматривает их как «краткосрочное приведение к «одичанию» в рамках долгосрочных процессов воспитания»73. Исследователи приходят к выводу, что для полноценного изучения необходимо найти баланс между теоретическим осмыслением и эмпирическими методами – где теоретизм и эмпиризм будут работать по принципу взаимодополнения, что в конечном итоге будет способствовать более глубокой информированности и готовности к новым социальным вызовам современности.
Обобщая изложенное, можно выделить ряд характерных особенностей моральной паники как социального процесса:
1. Основанием для возникновения моральной паники становятся серии прецедентов социальной действительности, представляющих опасность для нравственного и духовного облика общества, которые воспринимаются как угроза разрушения отдельных социальных групп или всего социума. Катализатором моральной паники являются ситуации глубокого кризиса – политической и экономической нестабильности, – провоцирующие явления социальной разобщенности.
2. С позиций деятельностного подхода (синтезирующего в себе теорию социального действия и структурный функционализм) моральные паники рассматриваются как совокупность социальных действий, хаотично либо сознательно выстроенных в определенную систему, принимающую характеризуется усложненной структурой, состоящей из ряда элементов: а) мотива – побуждения, обусловленного потребностями в самосохранении и сохранении целостности общества как гаранта социальной стабильности. Реакции индивидов на моральную панику, в первую очередь, объясняются их стремлением к безопасности и защищенности; б) цели – конструирования социального конфликта, в ходе которого разные его стороны вступают в противостояние: одни выражают общественное недовольство, другие – создают прецеденты для общественного недовольства и т.д. Социальный конфликт представляет собой «отвлекающий маневр», в котором, в первую очередь, заинтересованы представители политической элиты. В процессе «сведения счетов» из поля зрения индивидов ускользают важные социальные и политические явления, в придании огласке которых отдельные акторы поля политики заинтересованы меньше всего; в) средств – общество, руководствуясь репрессивно-карательными установками с подачи некоторых медиаконтролеров и на основе эмотивного морализаторства-дискурса, организует «крестовые походы» – движения против «неверных»; г) действий – ключевого элемента деятельности, который отличается собственной задачей, воспринимаемой как некая «сила» – механизм для запуска моральной паники, при этом смена действий обуславливает стадийность процесса. Общественное недовольство не сможет возникнуть, если не произойдет никакого прецедента, а ряд медиаконтролеров, в свою очередь, не придаст это общественной огласке, тем самым представив ситуацию как предтечу социальной катастрофы.
Трансформация современных моральных паник и их социальные последствия
Результаты контент-анализа показывают, что около 85% материалов относятся к группе реконструкции преступления, поскольку такие сюжеты всегда изобилует зрелищным видеорядом – известно, что основополагающей на телевидении является именно «картинка».
Активное обсуждение проблемы среди парламентариев началось в 2011 году, когда депутаты одобрили химическую кастрацию педофилов, а затем к проблеме «подключились» эксперты и народные активисты, предлагающие свои варианты воздействия, что и побудило медиаконтролеров к освещению подобной темы, в том числе посредством отображения с экранов драматичных по накалу прецедентов.
В 2013 году проблема педофилии в эфире федеральных телеканалов стала отражаться неравномерно: депутаты не обсуждали данную тему, а свои частные комментарии и оценки давали эксперты по конкретным случаям. Однако если в эфире Первого канала и ВГТРК наблюдался спад медиа-активности к этому явлению, то журналисты НТВ продолжали спекулировать на теме, усиленно освещая все подробности подобных преступлений, зачастую используя в своих материалах лексически «сильные» фигуры: учитель-педофил, пенсионер-педофил, маньяк-убийца, держит в страхе, опытный насильник и т.д.
Изучая моральные паники, можно заметить, что все явления либо формируются на общероссийском уровне и получают особый угол проекции на местах – локализация моральных паник, – либо конструируются на определенных ареалах – нишевые моральные паники, – однако в процессе развития предмет и объекты расширяют степень воздействия, преобразуя в разряд трансграничных моральных паник.
Так, в 2011 году федеральные СМИ объявили Оренбуржье «столицей российской педофилии», чему поспособствовало разоблачение нескольких педофилов (СМП) – экс-руководителя детской студии журналистики «Пятый угол» С. Александрова, бывшего администратора ансамбля танца «Дискомобиль» В. Старостенко, а также солиста театра оперетты, заслуженного артиста России Г. Чеблакова. Как установило следствие, с 2002 по 2011 годы Чеблаков и Старостенко заманивали на съемную квартиру несовершеннолетних подростков, где впоследствии совершали над ними насильственные действия.
Разворачивая историю, журналисты ГТРК «Оренбург» недвусмысленно намекали, что у пожилых работников культуры имеются покровители в «верхах», а их подельником был бывший сотрудник аппарата Законодательного Собрания Оренбургской области К. Плотников, вскоре сбежавший из региона, объявляемый в международный розыск, которого впоследствии нашли в Москве. Для закрепления эффекта медиаконтролеры прибегали к использованию так называемых «отводок» к сюжетам, когда ведущий в кадре, используя технологию эмотивного морализаторства дискурса, «настраивал» общество на «крестовые походы», тем самым провоцируя в социальной среде состояние моральной паники: «Безнаказанность рождает все новые и новые факты извращений. Сектанты, сатанисты, педофилы. Оренбург сотрясают все новые и новые страшные истории, где каждый раз фигурируют дети. Извращенцы прочно обосновались в образовательных, культурных организациях. Это плоды новейших в истории методов социальной политики» (ГТРК «Оренбург», 28.04.2011).
Используя метод конфронтации на фоне социальных катаклизмов, медиа «сводили счеты» не только с городской администрацией, но и правоохранителями. При этом журналисты применяли риторику разрушения – акцентирование внимания на утрате нравственных ориентиров, моральном упадке и, как следствие, социальной деградации: «… по крайней мере, одного ребенка совратил руководитель телестудии Сергей Александров. Правоохранители 10 лет делали вид, что не могут доказать его вину. В итоге он избежал наказания из-за истечения срока давности. Кроме того, на этой же неделе стало известно, что это решение поддержала и прокуратура. Тем временем, остается вопрос – кто возместит детям моральный вред от действий таких людей, как Александров?» (ГТРК «Оренбург», 15.05.2011).
Ответная реакция со стороны властей последовала незамедлительно: вскоре появился уполномоченный по правам человека в Оренбургской области, а саму ситуацию держал на контроле омбудсмен П. Астахов, неоднократно посещавший регион.
Примером трансграничной моральной паники можно также считать раскрытую в Оренбургской области в 2010 году историю о Фонде самосовершенствования (СМП), члены которого в течение восемнадцати лет «занимались групповым сексом, разучивали странные танцы и стихи, разгуливали друг перед другом в обнажённом виде. Более того, привлекали к этому несовершеннолетних, в том числе собственных детей. В группу, по данным следствия, входили педагоги, врачи, юристы, банковские работники и даже руководители детских творческих коллективов»116.
Новые формы моральных паник
Если хронометраж сюжета в новостном выпуске в среднем составляет 2-2,5 минуты, то данный материал длится 7 минут. Его первый выход в эфир приходится на еженедельную итоговую информационную программу, что дает право называть специальным репортажем, где журналистом проделана большая поисковая и доказательная работа. Кроме того, при действующем телевизионном формате – хронометраже синхрона (фрагмента интервью), который не должен превышать 12-15 секунд, – журналисты намеренно расширяют длительность до 46 секунд, что используется для акцентуации внимания с целью «навязать» зрителю точку зрения автора посредством компетентных мнений экспертов – акторов моральной паники, – активно применяющих технологию эмотивного морализаторства-дискурса.
С первых секунд репортажа корреспондент начинает усиленно развенчивать некогда не запятнанный образ Т. Шевченко: «В Оренбурге стиль жизни украинского поэта и художника, как бы это мягче сказать, был далек от солдатчины, на которую обрек его император». Использование разговорных фигур речи создает иллюзию доверительности, смягчения «острых углов», мнимого желания журналиста соблюдать профессиональную и этическую корректность своих высказываний.
Как и при любой моральной панике, медиаконтролеры находят потенциальных виновников, действия которых подвергаются глубокому осуждению: «Нынче у некоторых наших современников эта любовь возведена в степени обожания. Оренбург в деле прославления Тараса Григорьевича даст фору любому городу «незалежной». Одним из ведущих ученых-шевченковедов является известный историк Л. Н. Большаков, который, по замечанию современных литературоведов, и положил основу для прославления имени поэта в Оренбуржье: «Детище известного шевченковеда – теперь масштабный областной фестиваль. … В далеком от Украины городе и улицы названы в честь Шевченко, и едва ли не лучший музей».
Говоря о дискурсивных стратегиях, можно заметить, что медиаконтролеры, активно ссылаясь на современных краеведов и литературоведов, используют риторику неразумности – «промывания мозгов», когда под сомнение ставится деятельность Т. Шевченко – в первую очередь, как поэта, творчество которого может оказать на воспитание молодежи якобы пагубное влияние: «Некоторые столпы отечественной литературы, например, считали Шевченко второстепенным поэтом. Когда Гоголю предложили ознакомиться с кое-какими произведениями Шевченко, он сказал: «Там много дегтя. И, может быть, дегтя даже больше, чем поэзии». Он понимал, что это любование какой-то местечковой, странной смесью языка, диалекта, чего-то такого наносного, немножко литературного. С его точки зрения, это была какая-то «дикая помесь», и учить вот на этой «дикой помеси» молодое поколение украинцев он, например, не советовал».
Журналисты, также используя мнения экспертов, стремятся разрушить портрет Шевченко как поэта-гражданина, национального украинского героя: «Он понимал, что он не революционер, не борец, он не освободитель. Всегда он дистанцировался от большинства и давал понять, что он принадлежит к некоей нации, которой, может быть, дано нечто большее об этом мире знать и нечто большее в этот мир принести». Таким образом, медиаконтролеры прямо заявляют о русофобских взглядах поэта, подчеркивают близость установок Шевченко с фашистской идеологией: «За ненависть Тараса Шевченко к русским фашисты разрешали ставить его портрет рядом с портретом Гитлера и сохранили его памятник в Киеве. … Не хочется об этом говорить, но Шевченко, даже несмотря на то, что русские люди выкупили его из крепостничества, писал не очень приятные вещи о России и ее жителях – «москалях».
Однако сверхзадача самого материала кроется в финале репортажа: помимо акцентуации внимания аудитории на материальных затратах на организацию «Шевченковского марта», журналисты стремятся восстановить историческую справедливость, подчеркивая явное невнимание местной культурной общественности и власти к национальному поэту А. С. Пушкину, «хотя Александр Сергеевич, в отличие от Тараса Григорьевича, именно Оренбуржье прославил на весь мир своей бессмертной «Капитанской дочкой» … Но «Пушкинского июня» в Оренбурге нет… По крайней мере, в масштабах «Шевченковского марта». Завершается авторская мысль «отводкой» – появлением ведущего в кадре после сюжета, который, используя фигуру риторического вопроса, пытается задать тон «крестовому походу»: «Откуда взялось у нас такое ярое поклонение откровенному русофобу Шевченко, которое мы культивируем из года в год, устраивая месячник его имени, – неизвестно».
Таким образом, можно сделать вывод о конструировании моральной паники посредством разрушения устойчивого культурного ориентира целой нации, которая разворачивалась на различных полях. Если изначально оренбургские журналисты апеллировали к неразумности прославления национального украинского героя в российской провинции, то по мере выдвижения утверждений-требований они подвергали сомнению литературные достижения поэта и его гражданский облик.