Содержание к диссертации
ВВЕДЕНИЕ 4
Раздел I
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА:
ГЕНЕЗИС И КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИЯ
Глава АСОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА КАК ПРЕДМЕТ
СОЦИОЛОГИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ 20
Логика формирования и задачи социальной политики: . л постановка проблемы
Власть и популяция в России: особенности установления социального контракта
1.3. Этапы становления постсоветской социальной политики .. 71
Глава 2. ДАЛЬНИЙ ВОСТОК: ФОРМИРОВАНИЕ
СОЦИАЛЬНОГО КОНТРАКТА НА ОСВАИВАЕМОЙ
ТЕРРИТОРИИ
2.1.Социальная политика в проточной социальной общности ... 109
Поиск региональной идентичности и задачи социальной политики
Варианты развития социальной политики на Дальнем Востоке
Выводы по разделу I 173
Раздел II
СОЦИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА В ОТНОШЕНИИ МОЛОДЕЖИ
КАК КВИНТЭССЕНЦИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ
Глава 3. НОВАЯ ПАРАДИГМА СОЦИАЛЬНОЙ ПОЛИТИКИ:
ПОСТАНОВКА ПРОБЛЕМЫ
Социальная политика в отношении молодежи: проблема обоснования
Социализация как вхождение в стабильное пространство: ]Q] критерии социальной политики
Социализация и социальная политика в нестабильном обществе: социальный дрейф
Глава 4. МОЛОДЕЖНАЯ ПОЛИТИКА: ОПИСАНИЕ
ПРОБЛЕМНОЙ СИТУАЦИИ (НА ПРИМЕРЕ
ХАБАРОВСКОГО КРАЯ)
Характеристика исследуемой возрастной когорты ... в Хабаровском крае
Социальные акторы: проблема утраты критериев ___ социальной политики и социального поведения
Глава 5. ОПЫТ ЦЕЛЕНАПРАВЛЕННОГО ВОЗДЕЙСТВИЯ
НА ФОРМИРОВАНИЕ СОЦИАЛЬНЫХ СТРАТЕГИЙ
МОЛОДЕЖИ
5.1. Система социального образования: возможность
и необходимость ее осуществления
5.2. Проектно-целевые методы в молодежной политике:
социологическое обоснование и практическое ~. ,
применение
5.3. Молодежная элита: механизмы формирования _ .„
социальных ориентиров
Выводы по разделу II 282
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 284
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК 288
ПРИЛОЖЕНИЕ 316
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Период социальных трансформаций, переживаемый нашей страной уже почти два десятилетия, привел к разрушению прежней социальной структуры. На ее месте возникает принципиально иной набор институтов и механизмов взаимодействия между ними. Но до настоящего времени это только «набор институтов», а не целостный социальный организм. Для того, чтобы этот набор институтов превратился в целостное социальное пространство, необходимо четкое, разделяемое большей частью общества представление о том, к какому итоговому положению дел идет или стремится идти наша страна. Ответ на этот вопрос, несмотря на обилие работ о российской трансформации, дан не был. Более того, он в столь «простом» виде даже не ставился в рамках профессионального исследования. И в этом была определенная логика.
Социолог исходит из материала, из социальной ткани общества, которая содержит в себе не некий идеальный образ, а набор возможностей, каждая из которых имеет шанс воплотиться. Идеальный образ общества, как и любое аксиологическое образование, встраивается в социальную ткань извне, из области политики и идеологии. Однако отсутствие такого образа, итоговой точки социального транзита превращает его из транзита в дрейф по неопределенной траектории. Это сказывается, прежде всего, на сфере социальных отношений и социальной политики.
Вместо целостной программы формирования определенных социальных отношений, конструирования общества социальная политика в постсоветской России превратилась в набор экстренных мер при чрезвычайных ситуациях. Социальная политика сегодня есть, как правило, запоздавшая реакция на наиболее вопиющие факты социальной несправедливости. Она реализуется a posteriori, и потому часто запаздывает.
Особенно явно это проявляется на уровне региональной социальной политики в одном из наиболее сложных регионов Российской Федерации -
5 Дальневосточном регионе. Здесь в кратчайший период оказалась разрушена вся социально-экономическая инфраструктура, связанная с ВПК и добывающим комплексом. Объем региональных льгот перестал компенсировать неудобства, вызванные отдаленностью от центра страны и сложными географо-клим этическим и условиями. Давление со стороны более «благополучных» соседей создает особое «напряжение границы», еще более дестабилизирующее дальневосточную социальную структуру. Сегодня на наших глазах происходит стремительное «сворачивание» региона. Идет постоянный отток населения, составивший за последние десять лет чуть менее пятой его части, стремительно сокращается промышленное производство, архаизируется экономика. В этих условиях возникает вопрос о самом существовании дальневосточных территорий России. И решение этого вопроса в рамках традиционной социальной политики, разделенной на отрасли (социальная политика в области здравоохранения, образования, социального обеспечения и т. д.), становится просто невозможным. Более того, в рамках традиционной социальной политики все острее ощущается невозможность выработки критериев эффективности этой деятельности. Огромные средства государства, корпоративной и частной благотворительности расходуются на не вполне понятные цели, ведущие к не вполне понятным результатам, которые задаются и оцениваются не теми, на кого социальная политика направлена или теми, кто ее осуществляет, а не вполне конкретным «федеральным центром».
В рамках европейской традиции вопрос о целях социальной политики тоже не относится к числу наиболее обсуждаемым. Но это связано как раз с тем, что осуществление социальной политики опирается на совершенно четкое, хотя и интуитивное представление общества о «естественных правах» своих граждан, на мощнейшую руссоистскую традицию, присутствующую в контексте европейской культуры.
В России за семьдесят лет советской власти, утратившей традиционные представления о «естественной» справедливости и правах, и почти двадцати
лет реформирования, расшатав советские ценностные ориентиры, такая форма концептуализации социальной политики неприемлема.
Все более ощущается потребность в проведении социальной политики нового типа. В рамках этой социальной политики должен быть осуществлен переход от социальной защиты и социального обслуживания к социальному проектированию будущего состояния общества. Выявить и описать социальные основания, возможность такого проектирования на примере Дальнего Востока России мы и предполагаем в настоящей работе. Выбор региона продиктован не только относительно большей доступностью материала, но особым состоянием, переживаемым сегодня дальневосточными территориями. Если для регионов западной части России, нефтеносных регионов Сибири выбор ориентиров социальной политики - это одно из важных направлений развития, то для Дальнего Востока - это вопрос выживания. От того, насколько успешно будет осуществлено социальное конструирование, зависит, будет ли существовать завтра эта территория как российская или окажется включенной в состав иного государства. Этим определяется социальная актуальность темы исследования.
Не менее важной является социологическая актуальность темы исследования. Конструирование социальной реальности - одно из наиболее бурно развивающихся направлений современной социологии - вынуждено прибегать для иллюстрации или подтверждения своих положений к экзотическим примерам или достаточно искусственным ситуациям. Лишь немногие социальные мыслители могли наблюдать процесс конструирования социальной ткани, описывая его не постфактум, а в момент становления. Дальний Восток России в силу специфики его заселения, развития и деградации дает нам масштабную картину конструирования общественной структуры, происходящего здесь и сейчас. Не только проследить этот процесс, но описать возможность организации его на примере региональной социальной политики - наша центральная задача. Ни и посвящена настоящая работа.
7 Степень разработанности проблемы. Концептуализация социальной политики - одна из наиболее традиционных проблем социальных дисциплин. Как правило, ее решение разворачивалось в двух плоскостях. На первом этапе происходила философская концептуализация целей социальной политики (от Аристотеля до Ж.-Ж. Руссо и далее), на втором этапе философские идеи получали социологическую проработку. Па долю социологии доставалось не столько концептуальное оформление сферы, сколько анализ ее эффективности/неэффективности в плане достижения целей изначально заданных. В этих рамках строили свое исследование представители американского функционализма (Т. Парсонс, Р. Мертон, Р. Берджес и другие). В этой же традиции исследовали социальную политику отечественные социологи советского периода (А. Здравомыслов, В. Ядов, И. Кон и т. д.). Эта традиция сохранилась до настоящего времени. В работах О. В. Синявской, Р. Копелюшникова, Т. М. Малевой, И. Дмитриева, Я. М Рощиной, Н. М. Байкова, Л. Е. Бляхера, Э. Л. Панеях /226, 154, 216, 180, 35, 84, 172/ и многих других внимательно анализируются различные направления социальной политики, разрабатываются методики оценки бедности, безработицы, справедливости/несправедливости распределения общественного богатства и доступа к образованию, социальному обеспечению. Однако по мере развития этой, наиболее прикладной отрасли социологического знания все более обозначается иной - теоретический -интерес исследователей. Особо необходимо отметить работу К. Поланьи «Великая трансформация», в которой рассматриваются, в частности, история, истоки и прогнозы будущего развития социальной политики. При помощи введения понятия коммодификации ресурсов Поланьи доказывает невозможность рыночного саморегулирования. Обособление рынка от остальных сфер общественной жизни неизбежно приведет к губительным и необратимым последствиям. Только государство может сгладить эти негативные факторы, проводя эффективную социальную политику, прежде всего на рынке труда/193/.
В несколько другой аргументации тема неустойчивости систем, основанных на рыночном обмене, проявляется в работах И. Валлерстайна. По его мнению, социальная политика есть форма защиты общества от «опасных классов», опирающаяся на идейный комплекс, инициированный Великой французской революцией, руссоизмом и сформулированном в марксистском «Манифесте коммунистической партии». Причем призрак, бродивший по миру в период 1917-1991 гг., рассматривается как чудовищная карикатура на тот призрак, что бродил по Европе в 1848-1917 гг. Старый европейский призрак излучал оптимизм, веру в прогресс, справедливость, нравственность, составлявшие его сильные качества. Второй же призрак, по И. Валлерстайну, стал источать предательство идеалов, исторический застой и отвратительное угнетение. Идеи, сформулированные И. Валлерстайном, составляют отправную точку нашего рассуждения /46/.
В новых, изменившихся условиях социальная политика перестает удовлетворять запросам общества и должна быть радикально изменена. Но то, что на Западе составляет предмет рассуждений интеллектуального истеблишмента, для России есть насущная потребность всего населения, уже сегодня ощущающего неадекватность социальной политики на себе. В работах В. Радаева, А. Демина, О. Синявской, Д. Драгунского и некоторых других ставятся парадоксальные для социологии вопросы: какое общество стремится защитить или построить данная социальная политика? Как это общество соотносится с существующими представлениями о социальной справедливости? Это направление исследования социальной политики мы и стремимся продолжить. В такой постановке проблемы исследование социальной политики из одной из «отраслевых» социологических дисциплин превращается в общую социологию, стремящуюся дать ответ на вопросы, связанные с социальной структурой, процессами, протекающими в социальном пространстве. Не менее значимыми для нашего исследования были работы, рассматривающие именно региональный аспект социальной политики (С. Н. Смирнов, В. Н. Ярская, О. И. Шкаратан, Е. Ш. Гонтмахер,
9 Н. А. Волгин и другие /230, 300, 289, 75, 235/). Как показано в этих исследованиях, каждый ярус социальной политики обладает собственной спецификой и не полностью соотносится к выше- и нижестоящими ярусами. Выделить специфические характеристики региональной социальной политики, объединить их в системе интегральных показателей мы и попытались в настоящей работе. При анализе дальневосточной социальной политики мы опирались на широкий круг работ, анализирующих особенности социального пространства региона (В. И. Ишаев, П. А. Мина-кир, Б. В. Межуев, Л. Е. Бляхер, И. Ф. Ярулин, Н. И. Байков, А. Н. Демьяненко, Д. Н. Замятин и многие другие) /115, 163, 158, 80/.
В рамках этих работ была обозначена основная проблема региона -демографическая. Здесь же имплицитно присутствовал метод решения проблемы - проектные технологии. В эксплицитном виде эту мысль можно сформулировать следующим образом: необходимо перейти от социальной политики обслуживания к социальной политике-интервенции, не «лечить» социальные язвы больного общества, но конструировать новое. Такое конструирование (проектирование) естественно ориентирует нас на молодежную политику. Молодежь, не отягощенная грузом жизненного опыта и привычных рутинных практик, оказывается наиболее предпочтительным объектом проектирования. Эта проблема и раскрывается во втором разделе работы. С ней же связаны эмпирические исследования, использованные в диссертации.
Проблема проектирования социальных стратегий и молодежи неоднократно рассматривалась в отечественной и зарубежной литературе. Научные труды, посвященные этой проблеме, условно можно разделить на несколько групп.
Во-первых, это теоретические и философские тексты, рассматривающие сущность процесса социализации. Наиболее значимыми для нас в этом плане явились философские исследования Л. Витгенштейна, У. Бека, Ж.-П. Сартра, У. Джеймса, К. Ясперса, Э. Дюркгейма, А. Д. Тойнби и т. д. Не менее
10 значимы были работы отечественных социальных мыслителей П. II. Гай-денко, Л. Г. Ионина, Э. В. Ильенкова, Э. Д. Орловой и некоторых других.
Важным для наших рассуждений является теория социализации Г. Тар-да, который в своих работах доказал, что основным законом социальной жизни является подражание толпы героям. Большинство населения не способно к самостоятельному социальному творчеству. Единственный источник прогресса общества - открытия, сделанные инициативными и оригинальными личностями /249/.
Предельно существенным для нас является разработанная Т. Парсон-соном структурно-функциональная теория социализации. Т. Парсонс выделял четыре функциональные проблемы, необходимые для существования социальной системы: «адаптация», «системное (не единичное) целедос-тижение», «интеграция», «воспроизводство социокультурного образца взаимодействия и скрытое регулирование напряжений» /184/. Выполнение четвертой функции он закреплял за органами социализации, под которыми понимал либо институты и обычаи, либо социальные общности, комьюнити и т. п. Переинтерпретация той теории составляет существо нашей концепции. Основанием для переинтерпретации выступает теория «языковых игр» Л. Витгенштейна - Ж. Ф. Лиотара /54/.
В этих работах анализировались различные аспекты вхождения в общество в зависимости от характера социальной структуры, фундаментальных социокультурных ценностей и технологий социализации. Вопрос здесь, как правило, состоял не в том, что такое социализация и как она возможна, а благодаря каким условиям этот процесс протекает быстрее.
Третий круг текстов, партинентных нашей проблеме, представляют собой работы, посвященные социальному анализу молодежи, выработке социальных индикаторов, позволяющих оценить данную возрастную группу. Здесь для нас предельно важен опыт, накопленный зарубежными исследователями Т. Роззаком, X. Кройцом, Д. Гозлингом и некоторыми другими. Однако особо значимыми для нас являются отечественные работы,
позволяющие четче сформулировать собственную исследовательскую задачу (Ю. Н. Давыдов, В. В. Москаленко, Г. И. Глинский, И. М. Ильинский, И. С. Кон, Л. А. Антипов, В. Г. Нестеров, В. Г. Немировский и многие другие). В их работах даны структурные особенности процесса социализации и формирования ценностной ориентации молодежи в период 70-90-х годов. Однако период социальных трансформаций вносит в этот процесс свои коррективы: изменяется общество, изменяются сами социализирующие институты. Поэтому наш анализ базируется не только на работах, касающихся данной темы, но и на более широких исследованиях современной социальной структуры (Ю. А. Левада, В. В. Радаев, А. Ф. Филиппов, Т. Шанин, В. В. Волков, Л. Г. Ионии и многие другие). Без введения широкого социального контекста управление социальными процессами по отношению к молодежи будут оставаться «благими пожеланиями». Не случайно многолетний мониторинг ведущих исследовательских центров проблем молодежи остается на уровне констатации некоторого самоочевидного положения дел.
Определенное значение для нашей работы имеет анализ структуры поколения, представленный в традиции «социология знания» (А. Щюц, К. Мангейм и др.). Положения феноменологического интеракционизма, воплощенные в концепции «фоновых практик» (Э. Гидденс, А. Леденева, К. Гирц и т. д.) и концепции фигурации (Н. Элиас), стали теоретической основой интерпретации фактических данных. Однако и здесь проблема социализации в нестабильных социальных условиях не была решена. Повседневный "здравый смысл" диктовал зарубежным ученым исследование именно стабильных условий. Поэтому социализация воспринималась ими как одна из задач (и далеко не главных) социальной политики. В современных российских условиях сложилась совершенно иная ситуация. С одной стороны, общество не в состоянии четко сформулировать молодым условия вступления во взрослый мир, да и концепция этого мира пока полностью не ясна. С другой, очевидно, что все экономические и социальные
12 преобразования не могут быть успешными без активного, созидательного участия в них молодежи. Все реформы в России, начиная с петровских, творились молодыми. Молодежь была важной силой революции 1917 года, опорой тоталитарного режима и творцом «социалистической» действительности. «Цветные» революции последних лет в постсоветских странах также претворялись молодыми. Особый социально-демографический статус молодежи, обоснованный в исследованиях И. М. Ильинского /168/, определяет эту социальную группу, как «субъект истории, исключительно важный фактор перемен, носителя новых идей и программ». В этих условиях молодежная политика выступает как основная проблема общества, условие его сохранения и развития. Эти проблемы и решаются в работе.
Соответственно цель исследования - выявить основания проектирования региональной социальной политики и продемонстрировать их на примере молодежной политики в Хабаровском крае.
Объект исследования - проектирование региональной социальной политики как целостного феномена.
Предмет исследования - процесс конструирования социальной реальности в ходе реализации региональной социальной политики.
Целью, предметом и объектом детерминированы задачи исследования:
Определить содержание концепта «социальная политика» как целостного социального феномена, выявить его генезис.
Выделить и описать субъекты социальной политики и построить типологии взаимоотношений между ними.
Определить исторические детерминанты социальной политики в России (Советском Союзе).
Обосновать необходимость учета региональных особенностей при разработке социальной политики в Российской Федерации.
Выявить особенности реализации социальной политики на Дальнем Востоке России.
Обосновать проблему формирования постоянного населения в регионе в качестве основной проблемы социальной политики на Дальнем Востоке России.
Продемонстрировать особенности социализации в регионе (социальный Дрейф).
Выявить и обосновать инструментарий осуществления молодежной политики как квинтэссенции социальной политики и механизма проектирования социальной структуры.
Целью и задачами исследования определяется применяемая в нем методология. Для определения содержания концепта «социальная политика» используется культурно-исторический метод в его концеп то логическом варианте. Для выявления особенностей российской и региональной социальной политики применяется сравнительно-исторический метод. В качестве основания для исследования социальной политики в Дальневосточном регионе используется типология «режимов капитализма всеобщего благосостояния», предложенная Г. Эс пин г-Андерсеном /310/. Значительную методологическую роль в работе играет концепция «мир-системы» капитализма, выдвинутая и обоснованная И. Валлерстайном. Из этой концепции определяются цели социальной политики в рамках европейского социального универсума. При анализе современного состояния социальной политики использованы положения теории неоинституцио-нализма (Р. Коуз, Д. Норт, О. Уильямсон, Дж. Бьюкенен, Р. В. Капелюш-ников, Г. С. Беккер, А. Е. Шаститко), позволяющие проследить реальные формы осуществления социально-политического воздействия.
Основой для проверки выдвигаемых в работе гипотез выступили следующие эмпирические исследования, составившие источииковую базу:
Материалы социологических исследований молодежи Хабаровского края,
проведенного специалистами Дальневосточной академии государственной
службы по заказу администрации (правительства) Хабаровского края в
1997-2002 гг. В ходе исследований были опрошены около 1200
14 респондентов. Выборочная совокупность формировалась по стратифицированной, многоступенчатой схеме, методом случайного отбора респондентов. Форма исследования - анкетный опрос. Автор принимал участие в реализации проекта в качестве участника авторского коллектива и координатора проекта /169/.
Материалы мониторинга социального самочувствия, политических и электоральных предпочтений населения Хабаровского края, проводимого специалистами Хабаровского государственного технического университета (руководитель, профессор И. Ф. Ярулин) с 2000 по 2004 гг. Опросы проводились два раза в год (апрель и октябрь) по репрезентативной территориальной выборке. Количество опрошенных около 2500 человек. Выборка репрезентативна по роду занятий (работа, учеба), полу, возрасту, материальному положению населения края. Автор принимал участие в реализации проекта в качестве участника авторского коллектива.
Материалы Хабаровского краевого комитета государственной статистики, министерств образования, здравоохранения, социальной защиты населения Хабаровского края, комитета по молодежной политике правительства Хабаровского края, характеризующие различные аспекты социального самочувствия населения и, прежде всего, молодежи /82, 227, 200, 212/.
Биографические проблемно-ориентированные интервью (2001-2002 гг.), в ходе которых под руководством диссертанта было опрошено 65 респондентов, отобранных по методике «снежного кома», предшествующий респондент давал рекомендации последующему.
Вторичные данные, приводимые в работах О. В. Синявской, Н. М. Байкова, Э. Л. Панеях, Л. Е. Бляхера.
120 экспертных (неформализованных) интервью с представителями бизнеса, властных структур, общественных организаций (2003-2004 гг.),
15 собранных сотрудниками лаборатории общественных и гуманитарных исследований ХНЦ ДВО РАН при участии автора.
В работе использовались следующие методы обработки эмпирических данных:
Данные формализованных опросов обрабатывались с помощью программы SPSS (факторный анализ). В некоторых случаях было сочтено возможным ограничиться линейным распределением результатов анкетного опроса. Тот же метод использовался при обработке данных официальной статистики, которые предварительно подвергались верификации с помощью глубинных интервью.
Неформализованные (экспертные и биографические) интервью обрабатывались с помощью дискурсивных аналитических техник. При проведении фрейм-анализа по методике Т. Ван-Дейка использовалась программа VAAL. При интерпретации результатов качественного исследования использовалась концепция X. Сакса «категоризация социального взаимодействия».
Анализ источниковой базы и теоретическая рефлексия позволили получить следующие результаты, обладающие элементами научной новизны:
Впервые обоснована возможность реализации региональной социальной политики как целостного феномена в рамках «проточной» социальной общности Дальнего Востока России.
Обоснован авторский подход к феномену «социальная политика» как результату взаимодействия государства, институтов гражданского общества и бизнеса; предложена типология взаимодействия между субъектами социальной политики.
Обосновано понимание социальной политики как формы проектирования социальной структуры.
Впервые в специальной литературе проведен комплексный анализ формирования базовых социальных стратегий молодежи в ситуации отсутствия четкого социального заказа.
Выявлен и описан феномен «параллельной социализации» социализируемых и социализирующих. Описаны неформальные (внеинституциональные) факторы и механизмы социализации молодежи в условиях социального дрейфа.
Разработан инструментарий реализации социальной политики в отношении молодежи в условиях неопределенности.
На защиту выносятся следующие положения:
Современный (новоевропейский) вариант социальной политики формировался как политика выделенного (привилегированного) социального института или социальной группы, направленная на поддержание условий контракта, существующего в обществе и выступающего основой его организации. Участниками этого контракта выступали экономические субъекты, как источник развития, государство, как источник гарантий развития бизнеса, институты гражданского общества, как условие существования первых двух участников.
В зависимости от соотношения между участниками социального взаимодействия выделяются либеральный, социал-демократический, консервативный и радикальный варианты социального контракта. Если в Европе основной формой социальной политики стал либеральный и социал-демократический тип контракта, то Российская империя реализовала консервативный, а Советский Союз - радикальный вариант.
В Российской Федерации в настоящее время на уровне нормативных и правовых актов реализуется либеральный и социал-демократический тип социальной политики. В то же время население находится в ожидании консервативных решений в этой области. Имеющие место острые социально-экономические и этнокультурные различия регионов Российс-
17 кой Федерации блокируют общенациональную солидарность. В этой ситуации максимум возможностей (ресурсы, самостоятельность в идентификации приоритетов и выборе средств решения проблем) по реализации социальной политики должны быть представлены локальным общностям (регион, субъект федерации, муниципальное образование).
Для обретения необходимых гарантий и социальных услуг социальные и экономические агенты вступали в неформальные отношения с государством или его представителями. Особенно полно эта неформальная составляющая реализовалась в рамках «проточной социальной общности» Дальнего Востока России.
Под «проточной социальной общностью» мы понимаем сетевую структуру, предназначенную для существования в условиях баланса положительной (организованные потоки) и отрицательной (постоянный отток) миграции населения при несформированности (малочисленности) регионального ядра. В этих условиях все формальные принципы социального взаимодействия подвергались неформальному переосмыслению, поскольку формулировались в отвлечение от конкретных социальных реалий.
В ситуации социального дрейфа социальный контракт терпит ущерб, соответственно теряет ориентиры социальная политика, превращаясь в набор несоотносимых между собой сфер, лишенных целостного смысла и дрейфующих по несогласованной траектории.
Обретение смысла социальной политики как целостного явления возможно только при определении целевых установок развития общества (политического смысла). Особенно явно этот момент проявляется на Дальнем Востоке России, где политический смысл (форпост Европы в Азии) всегда преобладал над иной (экономической, социальной и т. д.) целесообразностью.
Сегодня в условиях деградации проточной социальной общности (отток населения, не компенсируемый притоком) и возрастающего «напряжения границы» для Дальнего Востока остается два варианта развития. Первый связан с замещением «западных» (российских) переселенческих потоков восточным (китайским) переселением, что ведет к реальной перспективе утраты экономических и политических связей с Россией. Второй вариант требует сделать регион привлекательным для проживания и переселения молодежи. В рамках этого варианта местные связи должны оказаться сильнее внешних, входящие демографические потоки здесь не размывают аморфную проточную общность, но включаются в существующее социальное пространство.
Инструментом реализации второго подхода выступают технологии формирования позитивных социальных стратегий молодежи, основанные на идеях Г. Щедровицкого /201/ и А. Тарасова /248/, преобразованные, исходя из специфики региона и масштабности задачи проектирования стабильной, привлекательной социальной структуры.
Теоретическая значимость работы обусловлена ее новизной и заключается:
в развитии теоретического уровня современных исследований региональной социальной политики, в социологической концептуализации этой проблемы;
в расширении научных представлений о социальной полигике как целостном социальном феномене, способном осуществлять конструирование (проектирование) социальной реальности;
в расширении основы для теоретического анализа комплекса социальных проблем региона, особенно в условиях «проточной социальной общности», характерной для российского Дальнего Востока;
в теоретическом обосновании модели осуществления целенаправленного воздействия на формирование базовых социальных стратегий молодежи.
19 Практическая значимость настоящего исследования состоит в возможности применения результатов исследования:
при определении стратегий социальной политики государства на федеральном, региональном и муниципальном уровнях;
при проектировании социальной политики в краях и областях Дальневосточного региона;
органами государственной власти и местного самоуправления при определении миссии, задач и механизмов реализации молодежной политики;
в методологическом обеспечении региональных исследований в области социологии, политологии, экономики, регионологии.
Апробация и внедрение результатов исследования в практику.
Результаты проведенного исследования нашли применение в определении концепции и механизмов реализации молодежной и информационной политики правительства Хабаровского края, в педагогической практике. Разработанный на их основании курс лекций был прочитан в Дальневосточной академии государственной службы (2002-2003 учебный год) и Хабаровском государственном педагогическом университете (2004-2005, 2005-2006 учебные годы). Основные положения диссертации прошли апробацию в ходе Международных семинаров (Москва, 2001; Хабаровск, 2002), Всероссийских (Москва, 2002, 2004; Хабаровск, 2003; Комсомольск-на-Амуре, 2003) и региональных конференций и семинаров. Результаты исследования отражены в 5 монографиях и в 19 научных статьях, в том числе в 3 статьях, опубликованных в рекомендованных ВАК РФ журналах. Доклад, содержащий основные положения и выводы диссертации, заслушан и обсужден на теоретическом семинаре Дальневосточной академии государственной службы и на кафедре социологии, политологии и социальной работы Тихоокеанского государственного университета.