Интеграция трудовых мигрантов в Санкт-Петербурге: взаимодействие социальной политики и общественных инициатив Кондаков Александр Александрович

Содержание к диссертации

Введение

ГЛАВА 1. Теоретико-методологические основания исследований миграционной политики 17

1. Миграционный процесс и перспективы изменения социально-экономической позиции мигранта 18

2. Миграционная политика и этничность 27

3. Акторы практики реализации миграционной политики 36

4. Метод анализа субъекта миграционной политики 46

ГЛАВА 2. Миграционный процесс и регулирование миграции в современной России 61

1. Характер миграционного процесса в России 62

2. Структура законодательства в области регулирования миграции 75

3. Особенности российского регулирования миграции 88

3.1. Законодательство Санкт-Петербурга 98

ГЛАВА 3. Анализ миграционной политики на практике: программные документы, сообщения сми, работа профессионалов 103

1. Миграционная политика России в программных документах 104

1.1. Общие основания миграционной политики 104

1.2. Анализ правительственных программ миграционной политики

1 2. Конструирование дискурсивных категорий мигрантов в СМИ 129

3. Уровень практики реализации миграционной политики

3.1. Описание данных 136

3.2. Анализ данных 139

Заключение 151

Библиографические данные об источниках

• Акторы практики реализации миграционной политики
• Структура законодательства в области регулирования миграции
• Особенности российского регулирования миграции
• Анализ правительственных программ миграционной политики

Введение к работе

Актуальность темы исследования. Миграционный процесс, в особенности международная миграция, в разные исторические эпохи приобретал разный характер. Современный процесс международной миграции обуславливается множеством противоречивых факторов, важную роль среди которых играют экономические и социальные мотивы мобильности. Международное разделение труда делает многие национальные государства звеньями общей цепи производства, создавая и поддерживая глобальную иерархию локальных экономик. Однако оно имеет своими эффектами не только удешевление рабочей силы для увеличения прибавочной стоимости, но и структурирует направления миграции между странами¹. Положение в иерархической структуре мирового разделения труда определяет вероятность миграции из более бедных стран в более богатые, не только потому что в последних велики шансы относительно высоких заработков, но и потому что положение бедных стран обычно мало меняется со всеми вытекающими последствиями, также способствующими принятию решения о переезде: войнами, кризисами, слабой социальной политикой, репрессивными политическими режимами, необходимыми для удержания власти имеющимися элитами, и прочее.

В работе рассматривается, каким образом международное разделение труда влияет на миграционный процесс, в который вовлечена Россия. Из этой перспективы страну редко рассматривают исследователи миграции. Между тем, Россия занимает особое положение в глобальной структуре разделения труда после распада СССР. Не обладая наиболее привлекательным по сравнению с другими странами рынком труда (с достойной оплатой, гарантиями прав рабочих, разнообразием форм занятости), Россия принимает большое количество мигрантов из бывших стран Советского Союза, занимая второе место по приему иностранных граждан в мире². Общая история этих государств, знакомство с основным для СССР языком, распространенность родственных и дружеских сетей по всей территории бывшего Союза в значительной степени определяют выбор направления миграции. По сравнению с другими республиками бывшего СССР, Российская Федерация способна предложить и относительно высокие заработки, и несколько возможных сфер занятости (часто строительство, розничная торговля, забота и общепит)³. Иными словами, миграционные решения принимаются по разным причинам, вписывающимся в указанные логики: иерархию стран в глобальной системе разделения труда и общую историю государств, между которыми осуществляется мобильность.

¹ Лисицын П.П., Резаев А.В. Теоретико-методологические основания социального анализа процессов трудовой
миграции // Вестник Санкт-Петербургского ун-та. Сер. 12. 2012. № 4. 122–129; Юдина Т.Н. О социологическом
анализе миграционных процессов // Социологические исследования. 2002. № 10. С. 102–109; Sassen S. The Mobility
of Labor and Capital. A Study in International Investment and Labor Flow. Cambridge, 1988. 240 p.

² International Migration 2013. URL: /docs/wallchart2013.pdf (дата обращения: 10.10.2015).

³ Тавровский А.В., Винер Б.Е. Мигранты на рынках труда в Санкт-Петербурге // Журнал социологии и социальной
антропологии. 2009. Т. XII. № 4. С. 97–121; Zhludova O. Managerial practices, ethnic entrepreneurship and the labour
market of Central Asia migrants in the Russian construction sector // Журнал исследований социальной политики. 2015.
Vol. 13. N 4. P. 657–668.

Прибывая в новую страну человек, принявший решение о миграции, сталкивается с местным законодательством и социальной политикой в этой и смежных областях⁴. Новые правовые рамки могут существенным образом облегчать или усложнять жизнь мигранта. Так, в некоторых странах каждому вновь прибывшему предлагаются бесплатные курсы национального языка, временное или постоянное пособие, юридические консультации, программы включения в локальное сообщество и прочее. В других – необходимо доказать, что человек обладает знаниями во всех этих областях без предварительной подготовки (сдать тесты, например, и получить соответствующие сертификаты). Часто эти механизмы миграционной политики сочетаются. Кроме того, более общий уровень миграционной политики может также сильно различаться – от признания многообразия через публичное присутствие разных культур (в форме праздников, продвижения маркированных этнически публичных деятелей культуры, науки и политики, обращений глав государств к разным культурным контекстам) до сведения публичности к монолитной культурной среде (отрицание многообразия). Все это относится к миграционному направлению в социальной политике, как это понятие операционализируется для целей исследования.

Интенсификация мобильности во всем мире, а также усиливающиеся экономические и социальные риски, связанные с вызванной старением населения в индустриальных странах потребностью в рабочей силе, эффектами современной формы капитализма, продолжающейся стратификацией в рамках нового международного разделения труда, делают миграционную политику особенно актуальной в тех странах, которые принимает большое количество иностранных граждан. Недавний «кризис беженцев» (refugee crisis) в Европе в очередной раз доказывает, что механизмы регулирования миграции и социальной поддержки прибывших в страны ЕС людей имеют большое значение.

Однако миграционная политика значима и в более рутинном своем проявлении, заключающемся в обеспечении иностранных граждан государственными услугами, защитой, включением в систему здравоохранения и пр. Именно от того, как ведется работа с прибывающими в страну иностранцами, будет зависеть, организуются ли в городах той или иной страны этнические анклавы, как будет влиять на экономику этнический бизнес, смогут ли прибывшие включиться в существующие культурные и экономические сети, чтобы каждый участник мог выигрывать от работы сообща⁵. Повседневность современных мигрантов связывается с транснационализацией гражданства и опыта, то есть одновременной связи человека с сообществами страны прибытия и страны исхода, что имеет непосредственное отношение к необходимости новых подходов для осмысления миграционной политики⁶.

Миграционная политика обычно воспринимается как сфера ответственности государственной администрации. Именно последняя обеспечивает нормативную базу и институциональные рамки для реализации миграционной политики. Тем не менее, в современных обществах государство теряет монополию на всестороннее решение

⁴ Zolberg A. A Nation by Design: Immigration Policy in the Fashioning of America. Cambridge, MA, 2006. 672 p;
Малахов В. Интеграция мигрантов: концепции и практики. М., 2015. 272 c.

⁵ Вендина О.И. Москва: от социальной сегрегации к формированию закрытых жилых зон // Известия РАН, Серия
географическая. 2004. N 6. С. 80–90; Лисицын П.П., Резаев А.В., Саначин А.А. Повседневные практики
транснациональных трудовых мигрантов в Санкт-Петербурге и Афинах // Вестник Санкт-Петербургского
университета. Сер. 12. 2013. № 3. С. 150–158; Light I. Immigrant and ethnic enterprise in North America // Ethnic and
Racial Studies. 1984. Vol. 7. No. 2. P. 201–202.

⁶ Levitt P. The Transnational Villagers. Berkeley, 2001; Ong A. Flexible Citizenship: The Cultural Logics of
Transnationality. Durham, 1999.

существующих проблем в своих «традиционных» областях⁷, в том числе регулировании миграции. Наряду с государственными структурами в этом процессе участвуют коммерческие организации и гражданское общество. Игнорирование их роли в реализации миграционной политики приводит к существенным затруднениям в повседневной работе всех задействованных акторов.

В этом заключается актуальность фокусировки диссертационной работы на исследовании взаимодействия между разными акторами миграционной политики. Упустив из виду то, каким образом государственные чиновники и активисты некоммерческих организаций, а также сотрудники коммерческих фирм, работают вместе, что именно позволяет им совершать общее дело и что ограничивает кооперацию, – мы тем самым лишаем миграционную политику ее основных элементов. Сейчас, когда гражданское общество и рынок завоевывают влияние в государственных вопросах, необходимо всесторонне изучить способы взаимодействия между всеми задействованными акторами.

Обобщая, следует отметить, что актуальность данного диссертационного исследования обусловлена следующими обстоятельствами. Во-первых, интенсификацией международной мобильности, передвижений между странами, транснациональностью опыта мигрантов. Во-вторых, новыми условиями процесса миграции, связанными со структурой глобального и локального рынков труда. В-третьих, необходимостью изменений в миграционной политике, которая может более адекватно отвечать на новые вызовы миграционного процесса. Наконец, изменившимся характером современной миграционной политики, в реализацию которой вовлечены не только традиционные, ожидаемые акторы (государственные ведомства), но и набирающие влияние силы – рынок и гражданское общество.

Степень научной разработанности проблемы. Темы миграции и миграционной политики как части социальной политики достаточно хорошо представлены в российской и зарубежной социологической литературе. Как минимум два научных русскоязычных журнала фокусируются на миграционной политике и проблемах мигрантов в принимающих странах – это «Диаспоры» и «Миграция XXI век», хотя публикуемые в них статьи носят междисциплинарный и публицистический характер, а социологические тексты нельзя назвать преобладающими. На английском языке в Оксфордском издательском доме публикуется журнал «Migration Studies», в Routledge – «Journal of Ethnic and Migration Studies», в Springer – «Journal of International Migration and Integration» и многие другие. Не фокусирующиеся на миграции социологические журналы постоянно публикуют статьи о миграции, миграционной политике и иных связанных темах, например: «Социологические исследования», «Журнал социологии и социальной антропологии», «Мир России», «Журнал исследований социальной политики», «Демоскоп», «Антропологический форум» и другие. Таким образом, данная проблематика хорошо вписывается в стандартные социологические исследования.

Движения народов интересовали социологию почти с самого ее зарождения, однако сам характер международной мобильности в XIX веке, например, и сегодня не имеют много

⁷ Григорьева И.А. Социальная политика: взаимодействие государства, общества и человека // Диссертация на соискание ученой степени доктора социологических наук / Санкт-Петербургский государственный университет. СПб., 2005.

общего⁸. Так, Л. Поттс описала историю трудовой миграции, из которой известно о завоевании и освоении новых земель в Америке, Сибири, Африке, о кочевых народах Европы и Азии, о переселении малоимущих европейцев в британские колонии, передвижении рабов из Африки в Америки, гонениях на армян и евреев, а также множество иных сюжетов, связанных с миграцией⁹. Тем не менее, только после окончания Второй мировой войны миграционные процессы приобрели формы, более похожие на наблюдаемые сейчас. Важным отличием стало международное разделение труда, которое сначала сделало разные страны ответственными за производство разных элементов одного продукта, а затем – превратило одни государства в поставщиков рабочей силы, а другие в глобальных работодателей¹⁰. Это позволило в полной мере проявиться тому, что называется трудовой миграцией в современном смысле понятия – мобильностью индивидов и групп с целью участия в рынке труда другого государства.

Данный процесс в контексте миграции осмысляется с позиций классических работ К. Маркса или Э. Дюркгейма, а также более современных классиков, таких как Г. Брейверман и Э.О. Райт. При этом, индивид, принимающий решение о миграции, во многом осуществляет более самостоятельный выбор, чем ранее (хотя возможны такие формы насильственного перемещения как трафикинг). Переезд часто мотивируется экономическими причинами, а в научной литературе исследуется субъектность мигранта. Не обойден вниманием и вклад миграции в изменение социальной структуры принимающего общества, его структурацию, по Э. Гидденсу. Таким образом, анализ фокусируется на классических вопросах социальной мобильности и социальных структур, находящихся под влиянием миграционного процесса, и учитывает классические разработки не только перечисленных выше авторов, но и вклад классиков и современников П. Бурдье, М. Вебера, В. Ильина, П. Сорокина, Ж. Тощенко, В. Ядова и других¹¹.

Р. Коэн тщательно проанализировал вклад трудящихся мигрантов в локальные рынки в ситуации международного разделения труда¹². Согласно его выводам, капитализм полагается на свободный и несвободный (unfree) труд одновременно, а потому для поддержки данной системы постоянно требуются новые группы рабочего класса, готовые обеспечивать добавочную стоимость при минимальных требованиях прав и оплаты. В качестве примера приводятся временные работники («гастарбайтеры»), задействованные при восстановлении ФРГ после разрушений Второй мировой войны. Схожие аргументы представляет М. Кастельс¹³, предлагающий анализ транснациональных потоков капитала и рабочей силы, но уже в современном, информационном обществе. Его более ранние работы посвящены месту

⁸ Кастель Р. Метаморфозы социального вопроса. Хроника наемного труда / Пер. с фр.; общ. ред. Н.А. Шматко.
СПб, 2009. 574 с.; Thomas W., Znaniecki F. The Polish Peasant in Europe and America: A Classic Work in Immigration
History. Chicago, 1996. 152 p.

⁹ Potts L. The World Labour Market: A History of Migration. London, 1990. 247 p.

¹⁰ Cohen R. The New Helots: Migrants in the International Division of Labour. Oxford, 1987. 304 p.

¹¹ См., напр., Ильин В.И. Модели классообразования в посткоммунистическом мире // Мир России. 2008. Т. 17. №
2. С. 1–22; Giddens A. The constitution of society: Outline of the theory of structuration. Cambridge, 1984. 417 p.

¹² Cohen R. The New Helots: Migrants in the International Division of Labour. Oxford, 1987. 304 p.

¹³ Castells M. The Rise of the Network Society, The Information Age: Economy, Society and Culture. Vol. I. Cambridge,
1996. 656 p.

работающих мигрантов в классовой структуре принимающего общества, и это место определяется как «андеркласс»¹⁴.

Появление большого и привлекательного рынка труда в Западной Европе в 1970-е годы приводит к образованию крупных этнических кластеров в городах, в которых проживают рабочие из других стран Европы и бывших колоний (Магриб, Латинская Америка, Юго-Восточная Азия)¹⁵. Индустриализация в Юго-Восточной Азии к 1980-м годам снижает интерес к работе за ее пределами, однако рынок труда в большой степени в это время переключается на сферу услуг и розничную торговлю, где труд мигрантов ценится, а их сети являются наиболее плотными. Коме того, процесс миграции интенсифицируется после распада Советского Союза, спровоцировавшего мобильность внутри Европы и между бывшими республиками СССР, и позже – после отмены паспортного контроля между некоторыми странами организованного в 1993 году Европейского Союза. Этничность начинает играть новую роль в миграционном процессе, особенно в «глобальных городах», где разнообразие культур само по себе является товаром¹⁶. Вопросами этничности и миграции активно занимаются зарубежные и российские ученые Э. Балибар, Р. Брубейкер, О. Вендина, Б. Винер, В. Воронков, Ю. Емельянов, Ж. Зайончковская, У. Кимлика, И. Лайт, А. Резаев, З. Сикевич, Н. Скворцов, Е. Тюрюканова, Г. Юсупова и другие.

Возрастающее разнообразие и транснационализация обществ, в том числе благодаря миграционному процессу, вызывает интерес исследователей не только к политике регулирования пересечения границ, но и к политике интеграции, мультикультурализма и другим вопросам миграционной политики в странах «приема». Российские исследователи активно поднимают эти вопросы с 1990-х годов. Детально и полемически миграционная политика обсуждается в трудах С. Абашина, О. Бредниковой, О. Карпенко, А. Куропятника, В. Малахова, В. Мукомеля, А. Осипова, Э. Понарина, С. Рязанцева, З. Сикевич, В. Тишкова, О. Ткач, В. Ярской и других. Миграционный процесс рассматривается Ю. Арутюняном, Д. Александровым, Е. Варшавером, Е. Деминцевой, Ж. Зайончковской, Е. Тюрюкановой, Ю. Флоринской, Т. Юдиной и другими.

Теоретические разработки в области миграционной политики, тем не менее, остаются достаточно серьезным пробелом в научной литературе. Если анализ содержания такой политики предпринимается активно, то анализ миграционной политики как института остается малоисследованным. Среди полезных в этом смысле работ – исследования по вопросам социальной политики вообще, которые проводились как за рубежом (Л. Вакан, Д. Кларк, Г. Эспинг-Андресен), так и в России (И. Григорьева, П. Романов, Е. Ярская-Смирнова), активно изучаются также особенности социальной защиты мигрантов (В. Келасьев, В. Ярская).

Уже упоминаемый выше М. Кастельс с коллегами показали, каким образом формируются особые городские анклавы, населенные мигрантами и каковы условия жизни в них¹⁷. Похожие работы предпринимались ранее Р. Парком на примере более ранних волн

¹⁴ Castells M. Immigrant Workers and Class Struggles in Advanced Capitalism: the Western European Experience //
Politics and Society. 1975. No. 5. P. 33–66.

¹⁵ Park R., Burgess E., McKenzie R. The City: Suggestions for Investigation of Human Behavior in the Urban Environment
(Heritage of Sociology Series). Chicago, 1984. 250 p.; Park R. Human ecology // American Yearbook of Sociology. 1936.
Vol. 42. No. 1. P. 1–15.

¹⁶ Вендина О. Культурное разнообразие и «побочные» эффекты этнокультурной политики в Москве // Иммигранты
в Москве / Под ред. Ж.А. Зайончковской. М., 2009. С. 46–147; Sassen S. The Mobility of Labor and Capital. A Study in
International Investment and Labor Flow. Cambridge, 1988. 240 p.

¹⁷ Castles S., Kosack, G. Immigrant Workers and Class Structure in Western Europe. London, 1985. 528 p.

миграции¹⁸. Эти труды ведут к своеобразным исследованиям и в области миграционной политики, когда ученые пытаются установить, как разные группы людей принимают участие в социальном гражданстве, то есть подвергаются эффектам системы включения и исключения¹⁹.

Т. Маршалл показал, что классовый статус может являться ограничением для полноправного гражданства, и призвал менять социальную политику в сторону включения рабочего класса в общее гражданство²⁰. Б. Тернер критиковал концепции Т. Маршалла, продемонстрировав, как из гражданства исключаются не только классы, но и другие группы людей – по признаку гендера, этничности, расы²¹. Э. Айсин, воспользовавшись аргументами обоих авторов, показывает перформативные аспекты гражданства²². Его работы легли в основу исследований, демонстрирующих, как трудящиеся мигранты получают возможность на включение в гражданство, причем не всегда формальное, но зато субстанциональное. Подобные исследования предполагают, что гражданство в этом понимании является продуктивной теоретической рамкой для всестороннего рассмотрения миграционной политики как механизма включения и исключения мигрантов из существующих в стране приема политических, социальных, культурных институтов.

Гражданство как принадлежность к социальной и культурной общности, таким образом, является продуктивным подходом к исследованию различных уровней миграционного направления социальной политики. В данном случае, однако, речь идет не о формальной стороне гражданства, то есть наличии или отсутствии паспорта, но о социальном процессе, в котором участвует широкое разнообразие акторов, включающих государственных служащих, агентов рынка и активистов некоммерческих организаций. Как показывает исследование И. Григорьевой²³, их взаимодействие – есть процесс реализации или имплементации социальной политики, характеризующейся воспроизводством структурных социальных элементов: в случае миграционной политики это, прежде всего, этнические и классовые категории, приписываемые гражданам иностранных государств, находящихся в ситуации мобильности²⁴.

Социальные эффекты воспроизводства категорий подробно исследованы М. Фуко и авторами, основывающимися на его методологии²⁵. Э. Балибар и И. Валлерстайн показали, каким образом класс и этничность пересекаются для производства новых категорий, используемых в миграционной политике. Р. Брубейкер указывает на этничность как основную категорию сообщения информации о миграции в разных институциональных контекстах: политике, праве, медиа и повседневности²⁶. Д. Энг демонстрирует то, как категории инаковости воплощаются в новых сетях поддержки в месте дислокации, а этнические связи, напротив,

¹⁸ Park R., Burgess E., McKenzie R. The City: Suggestions for Investigation of Human Behavior in the Urban Environment
(Heritage of Sociology Series). Chicago, 1984. 250 p.

¹⁹ Cooper D. The Citizen’s Charter and Radical Democracy: Empowerment and Exclusion within Citizenship Discourse //
Social and Legal Studies. 1993. Vol. 2. No. 2. P. 149–171.

²⁰ Marshall T.H. Citizenship and Social Class: And Other Essays. Cambridge, 1950. 155 p.

²¹ Turner B. Outline of a Theory of Citizenship // Sociology. 1990. Vol. 24. N. 2. P. 206–207.

²² Isin E. Theorizing Acts of Citizenship // Acts of Citizenship / Ed. by E. Isin, G. Nielsen. London, 2008. P. 15–43.

²³ Григорьева И.А. Развитие теоретических подходов к социальной политике в 1990-2000-х годах // Общественные
науки и современность. 2012. №2. С.145-155.

²⁴ Balibar E., Wallerstein I. Race, Nation, Class: Ambiguous Identities. London, 1991. 310 p.

²⁵ Фуко М. Герменевтика субъекта. СПб., 2007. 680 с.

²⁶ Brubaker R. Ethnicity without Groups. London, 2004. 296 p.

теряются . Данное диссертационное исследование делает вклад в продолжение подобных работ на российском материале.

Указанные обстоятельства значимы для исследователей реализации миграционного направления социальной политики на уровне повседневности. Внимание социологов к повседневности сегодня достаточно разнообразно, о чем свидетельствует обзор социологической литературы С. Пинк . Этнометодологические работы социологических классиков, таких как И. Гофман, породили существенный интерес к производству смыслов в обыденных интеракциях. В том, что касается реализации институциональных задумок в повседневном взаимодействии, важны современные работы М. де Серто о возможностях безвластных субъектов продуктивно взаимодействовать в неравных отношениях, а также исследование М. Липски об изменениях права и правительственных программ акторами,

реализующими их в своей работе . Схожие теоретические и практические вопросы освещаются в работах российских исследователей, например, публикациях Т. Щепанской³ .

Цель исследования - выявить способы взаимодействия между акторами, реализующими миграционное направление социальной политики в Российской Федерации на примере Санкт-Петербурга.

Задачи, необходимые для достижения цели, включают:

Обобщение актуальных и релевантных теоретико-методологических подходов к исследованию миграционного процесса и взаимодействия между акторами по поводу миграционного направления социальной политики в современном обществе;

Операционализация понятий для проведения диссертационного исследования качественными и количественными методами;

—Анализ миграционного направления социальной политики на формальном уровне нормативных документов из области регулирования миграционного процесса;

Определение конкретного круга акторов, вовлеченных в реализацию миграционного направления социальной политики и осуществляющих взаимодействие друг с другом;

Объяснение способов взаимодействия между субъектами миграционного направления социальной политики и выявление влияния структурных категорий, используемых для реализации миграционной политики, на взаимодействие в процессе ее реализации.

Объектом диссертационного исследования являются акторы, реализующие миграционное направление социальной политики, среди которых особое внимание уделяется государственным служащим и представителям гражданского общества, а также сотрудникам коммерческих организаций.

²⁷ Eng D.L. Transnational Adoption and Queer Diasporas // Social Text. 2003. Vol. 21. N. 3. P. 1–37.

²⁸ Pink S. Situating Everyday Life. London, 2012. 176 p.

²⁹ Серто М. де. Изобретение повседневности. Т. 1. Искусство делать. СПб.: Издательство Европейского
университета в Санкт-Петербурге, 2013. 330 с.; Lipsky M. Street-Level Bureaucracy. Dilemmas of the Individual in
Public Service. 30th ed. New York, 2010. 272 p.

³⁰ Щепанская Т.Б. Антропология профессий // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. Т.VI. №
1(21). С. 139–161.

Предметом исследования являются взаимодействия между акторами миграционного направления социальной политики на уровне реализации механизмов регулирования процессом миграции.

В качестве основной гипотезы выдвигается предположение, что структурные категории различия (этничности и класса), используемые информантами, влияют на взаимодействие между субъектами миграционного направления социальной политики. Основной исследовательский вопрос заключается в том, как структурные категории различия влияют на взаимодействие акторов, реализующих миграционную политику.

Научная новизна исследования:

1. Осуществлен синтез макро- и микро-подхода в исследовании миграционного направления социальной политики. Это сделано путем, с одной стороны, теоретико-гипотетического определения основных изменений социальной структуры под влиянием миграционного процесса, а с другой – через анализ того, как структурные категории используются в повседневной деятельности акторов, реализующих миграционную политику.

2. Представлена уточненная модель миграционного направления социальной политики в России, включающая взаимодействие в этом процессе государства, представителей гражданского общества и коммерческих организаций между собой.

3. Показано, как миграционная политика отражается на изменениях социальной структуры принимающего общества, что имеет непосредственные следствия для миграционного направления социальной политики и миграционного законодательства.

4. Продемонстрировано, каким образом социально-экономические структурные категории (прежде всего, классовые и этнические) влияют на взаимодействие субъектов миграционной политики друг с другом.

5. Миграционная политика исследована при помощи сочетания качественных (дискурс-анализ) и количественных (анализ государственной статистики) методов, причем при помощи дискурс-анализа проанализированы не только тексты законов и материалы СМИ, но и собранные в ходе исследования интервью.

Теоретическая значимость исследования. Диссертационное исследование основывается на постструктуралистских подходах к анализу компонентов общества, предполагающих изменчивость элементов структур, подвижность структурных оснований, критический взгляд на структурные категории. Данный подход в социологии ассоциируется с работами Э. Гидденса по «структурации» общества, работами У. Бека и З. Баумана, предполагавших социальное изменение и изменчивость вообще ключевыми процессами современных обществ. Критическая методология в данном случае основывается на работах М. Фуко, показавшего, каким образом классификации ограничивают потенциал взаимодействий (negotiation), что актуально для обсуждения категорий класса и этничности.

Такая интеграция теоретических подходов является авторской разработкой и применяется для анализа миграционной политики на российском материале впервые.

Социология повседневности развивается автором, основываясь на теориях Л. Тевено, Л. Болтански, М. де Серто о повседневном использовании категорий дискурса, тактиках сопротивления структурным условиям, когда формальные предписания закона и правительственных программ во время их реализации существенным образом меняют смысл и содержание регулирующих миграционную политику документов.

Практическая значимость исследования. Результаты исследования могут быть полезны для реформирования миграционного направления социальной политики в двух направлениях. С одной стороны, следует изменить нормативные документы, в которых закладываются основы социально-экономической и этнической категоризации, поскольку эти категории используются в повседневной работе сотрудниками государственных служб и представителями гражданского общества, чем существенным образом изменяют основные цели и задачи миграционной политики.

С другой стороны – пересмотреть принципы реализации миграционной политики, признать в нормативно-правовых документах множественность акторов, выполняющих работу в этом направлении, и определить области их ответственности. Это позволит легитимировать положение непризнанных с точки зрения закона, но успешных с точки зрения мигрантов, неформальных акторов, в особенности представителей гражданского общества.

Теоретико-методологическая база исследования. В работе используется подход, позволяющий сочетать разные уровни анализа миграционной политики. Во-первых, это имеет значение для анализа вклада миграционного процесса в классовую структуру принимающего общества. Во-вторых, такой подход позволяет переключить внимание со стратегий адаптации мигрантов на варианты миграционной политики в этой области. В-третьих, он предполагает анализ как наиболее общих документов и процессов, так и повседневных практик по реализации миграционной политики, чтобы определить способы взаимодействия между разными акторами.

Важное внимание в исследовании уделяется анализу классовых категорий, используемых в разных контекстах (науке, политике, повседневности) для говорения о трудовой миграции. В данной работе класс трактуется в терминах марксистских и неомарксистских теорий (К. Маркс, Э.О. Райт, Г. Брейверман, Г. Стендинг).

Миграционное направление социальной политики понимается в исследовании как сложносоставной процесс (Г. Эспинг-Андерсен, И. Григорьева, П. Романов, Е. Ярская-Смирнова). С одной стороны, миграционная политика предполагает контроль за границами. С другой стороны, миграционная политика – это программы интеграции мигрантов, центрированные на культурных аспектах опыта иностранных граждан и принимающего общества (А. Куропятник, В. Малахов, В. Мукомель).

Методологически исследование опирается на анализ производства и использования дискурсивных категорий в разных контекстах: законах, СМИ и практике реализации миграционной политики (Р. Брубейкер, М. Фуко). Легитимированные законами и правительственными документами дискурсивные категории далее интерпретируются в других пространствах – в медиа, в процессе рыночного обмена услугами, в активностях неправительственных организаций, в науке и в повседневности. В работе показано, каким

именно образом способы говорения о предмете влияют на деятельность субъектов и взаимодействие друг с другом.

Информационная база исследования. В работе обрабатываются данные Федеральной службы государственной статистики (Росстата), касающиеся учета пересечений границ (число прибывших, число убывших) и миграционного прироста населения, а также общего прироста населения (уточненные по переписям населения). Кроме того, статистика Росстата по ВВП использовалась при подсчете инструментами Google Statistics. Источником данных по количеству иностранных граждан, находящихся на территории России, также являлись документы Федеральной миграционной службы России (ФМС) и Управления ФМС по Санкт-Петербургу и Ленинградской области. Анализировались экономические данные агентства Томпсон-Ройтерс (цена на нефть марки Брент в динамике). Для иллюстрации расчетов использовались данные ООН о миграционных потоках в мире, данные Центра демографии и мирового человеческого капитала им. Виттгенштейна, вторичные данные научных публикаций.

Эмпирическая база исследования. В качестве материалов для анализа в диссертационном исследовании привлекается обширный корпус данных, включающих вторичные и первичные источники информации. Разные источники служат для анализа разных уровней миграционной политики: ее эффектов на общество в целом, ее институциональной формы и повседневных практик ее реализации. Таким образом, для анализа привлекаются следующие материалы:

6. Данные государственной статистики за период с 2000 по 2014 годы (Росстат, ФМС);

7. Данные мониторинга передвижений ООН, Центра демографии и мирового человеческого капитала им. Виттгенштейна, агентства Томпсон-Ройтерс за период с 2000 по 2014 годы;

8. Нормативные документы в области миграционной политики (федеральные законы, правительственные программы, региональные программы, указы Президента и постановления правительства) за период с 2002 по 2014 годы;

9. Газетные публикации по вопросам миграции (63 текста опубликованных статей «Российской газеты»), целенаправленно отобранные в неслучайную выборку публикаций по теме миграции за 2006–2007 годы;

10. Полуструктурированные интервью с акторами, реализующими миграционную политику (интервью с 27 информантами);

11. Наблюдения на площадках взаимодействия между государством и гражданским обществом (консультативных советах, общественных советах, 4).

Использование разных данных (государственной статистики, мониторингов, нормативно-правовых документов, публикаций СМИ, интервью и наблюдений) позволило провести триангуляцию выводов, сопоставив их на разных массивах данных.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Доказано, что миграционный процесс имеет, прежде всего, социально-

экономический характер, а потому его изучение наиболее адекватно проводить инструментами классового анализа рынка труда, а не только изучения этничности мигрантов и трудностей их культурной адаптации.

2. Выявлено влияние миграционной политики на процесс миграции, построена комплексная модель миграционной политики, в которой учитываются ее разные уровни и элементы: формальный макроуровень права и правительственных программ и микроуровень практики реализации миграционного направления социальной политики действующими в этой области субъектами.

3. Представлена модель изучения социального гражданства, которая показывает, каким образом при реализации миграционного направления социальной политики осуществляется включение и исключение мигрантов, основанное на системе социально-экономического неравенства. Важное значение имеют разные акторы, реализующие миграционную политику, поскольку государственные служащие, представители гражданского общества и работники коммерческих организаций осуществляют неодинаковый вклад в процессы включения и исключения.

4. Нейтральные категории законов приобретают этническое звучание в правительственных программах и материалах СМИ. Акторы реализации миграционного направления социальной политики разделены на две группы, идентифицируемые по используемым ими категориям обращения к иностранным гражданам. В первую группу входят чиновники, работники коммерческих организаций и часть гражданского общества. Во вторую группу входят те общественные инициативы, которые работают без поддержки со стороны государства и осуществляют помощь наименее защищенным категориям иностранных граждан – трудовым мигрантам, находящимся в неурегулированном правовом статусе.

5. Интеграция доступна только тем мигрантам, которые формально признаются законом. Однако именно непризнанные законом иностранные граждане требуют особого внимания со стороны помогающих им организаций. Тем не менее, реальную помощь им могут оказывать только редкие инициативные группы граждан, которые сами находятся в уязвимом по отношению к государству положении и не взаимодействуют с государственными структурами. Таким образом, законодательство в области регулирования миграции требует реформы, позволяющей включить иностранных граждан в общую систему миграционной политики, а инициативные группы гражданского общества – легитимировать для оказания помощи наиболее угнетенным.

Научная достоверность результатов исследования подтверждается использованием современных методов познания при получении и анализе информационной и эмпирической баз исследования. Используемые методы анализа соответствуют теоретическим и методологическим подходам, указанным в работе, сочетают количественные и качественные методы исследования, что позволяет получать наиболее достоверные результаты. Обоснованность результатов исследования подтверждается также апробацией выводов анализа в выступлениях на российских и международных научных конференциях и семинарах. Кроме того, достоверность и обоснованность результатов исследования подтверждается публикациями в рецензируемых научных изданиях результатов данного диссертационного исследования.

Апробация результатов исследования. Основные теоретические и практические положения данного диссертационного исследования, а также выводы по результатам анализа были опубликованы в статьях в трех российских научных журналах, входящих в перечень ВАК: «Журнал исследований социальной политики», «Вестник Санкт-Петербургского государственного университета» и «Журнал социологии и социальной антропологии». Помимо этого, результаты исследования опубликованы в других научных изданиях: Social & Legal Studies, Издательский дом Высшей школы экономики, сборник статей Центра независимых социологических исследований, Тезисы Post-Cold War Borders: Global Trends and Regional Responses (University of Eastern Finland), сборник «Миграция в России и мире: ресурс или проблема» (Норма).

Кроме того, исследование на разных стадиях было представлено на международных конференциях:

1. «Social Movements Today in Russia and the World: the issues of Human agency and Politicization» (Санкт-Петербург, СПбГУ, 5-6 июня 2015 г.), программа конференции доступна по ссылке: ;

2. «Пересматривая профессионализм: вызовы и реформы социального государства» (Москва, НИУ ВШЭ, 21-22 мая 2015 г.), программа конференции доступна по ссылке: ;

3. «The 14th Annual International Aleksanteri Conference» (Хельсинки, Университет Хельсинки, 22-24 октября 2014 г.), программа конференции доступна по ссылке: ;

4. Конференция сети Мирпал «The 5th Annual Conference of MIRPAL» (Кишинев, 29-30 сентября 2014 г.), информация о конференции доступна по ссылке: ;

5. «The 1st World Conference Post-Cold War Borders: Global Trends and Regional Responses» (Йоэнсуу (Финляндия), Санкт-Петербург (Россия), Университет Восточной Финляндии, Европейский университет в Санкт-Петербурге, Центр независимых социологических исследований, 9-13 июня 2014 г.), программа конференции доступна по ссылке: .

Также работа обсуждалась в рамках открытых семинаров с международным и российским участием, с журналистами:

1. Открытые лекции Дальневосточного федерального университета (Владивосток, ДвФУ, 12 мая 2015 г.), видео выступления доступно по ссылке: ;

2. «Научная среда» (Санкт-Петербург, СПбГУ, 26 марта 2015 г., совместно с Дмитриевой А.В., Буравым М.), видео выступления доступно по ссылке: ;

3. Видеоблог Сети «Мирпал» Г. Петри (Грузия) «Интеграционные процессы и конкуренция за трудовые ресурсы» (Сеть MIRPAL, 30 сентября 2014 г.), комментарий доступен по ссылке: .

Структура диссертации. Диссертационное исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения, Библиографического списка (97 названий научной литературы на русском языке, 112 названий литературы на иностранных языках, 26 названий нормативно-правовых актов, 8 названий электронных источников, 11 названий сообщений СМИ, всего 254 названия) и приложений.

Акторы практики реализации миграционной политики

В данном случае речь идет о мобильности глобального рабочего класса, людей, которые оказавшись в месте прибытия, устраиваются на позиции рабочих, строителей и подмастерьев. Исследователи полагают, что низкоквалифицированные профессии в некоторых обществах даже маркируются как «мигрантские», получая своеобразную стигму, из-за которой местный рабочий класс не стремится занимать их22. Другие видят в формирующихся общностях трудовых мигрантов «андеркласс», рабочий класс в стадии становления, поскольку его представители еще не подходят по всем параметрам под стандартное описание пролетариата, а солидарности с имеющимся рабочим классом не выработаны23.

Концепция «андеркласса» позволяет описать широкое разнообразие уязвимого социального положения индивида, учитывая такие аспекты общественных отношений как миграционный статус, этничность, гендер, семейное положение и, конечно, экономическое состояние: андерклассом «в США является большая часть черного населения, а в Британии и других странах – белые, среди которых особенно много одиноких матерей. Гендер, сексуальность, возраст и инвалидность, а также этничность и класс играют в этом смысле существенную роль при определении отношений между людьми и сообществами или государством»24.

Другая современная классовая позиция – прекариат, – пожалуй, обладает в этой связи еще большим объяснительным потенциалом. В связи с тем, что структура занятости трудящихся мигрантов не ограничивается физическим трудом, а категория «рабочий класс» сама подвергается новым интерпретациям, «прекариат» становится надежной аналитической категорией в условиях нового классового общества и глобализации в особенности для описания уязвимого положения трудящихся мигрантов: «[м]игранты составляют огромную часть мирового прекариата. Они являются причиной его роста и находятся в опасном положении его первых жертв из-за демонизации и назначении “козлами отпущения” за проблемы, которые они не создавали»25. Глобализация, таким образом, частью которой является и усиление миграционных потоков, связывается с разделением рабочего класса на новые группы, в том числе наибольшую и наиболее уязвимую из них – прекариат. Образованный из слов «хрупкий» и «пролетариат» этот неологизм обозначает социальную позицию, которая в сфере труда характеризуется (1) опасностью на рынке труда, (2) нестабильностью занятости, (3) игнорированием условий труда, (4) неважностью квалификации при найме на работу, (5) непрогнозируемым доходом и (6) отсутствием политической репрезентации26.

Эти картины касаются макроуровня, где классы являются большими общностями людей и операционализируются через цифры статистики. В то время как на микроуровне миграция – это субъективные решения мобильных граждан. В данном случае миграция рассматривается как затратное предприятие, а потому принятие решения о переезде осмыслялось в терминах теории рационального выбора, предполагающей калькуляцию выгоды и издержек от миграции27. Схожие расчеты могут сопровождать выбор в пользу миграции не только мотивами трудоустройства и оплаты труда, но и мотивами гарантий социального государства в месте дислокации: например, бесплатная медицина привлекает немецких пенсионеров в Испанию28, где хороший климат и гарантировано здравоохранение за счет государства, а пособия по безработице могут стать причиной переезда в страну, в которой они выше, чтобы иметь хороший ежемесячный доход вне зависимости от трудоустройства.

Такой схематичный подход имеет массу ограничений, поскольку рациональность не всегда основывается на исключительно экономических соображениях. В развитие социально-экономических теорий миграции были предложены сетевые подходы и исследования в рамках изучения социального капитала мигрантов, предлагающие понимать решение о миграции во взаимосвязи с родственными, этническими и дружескими контактами субъекта, решающего переехать29. Такие категории как «сети доверия» существенным образом расширяют понятийный аппарат исследователей миграции, включая в этот процесс широкое разнообразие реально задействованных в процессе миграции акторов30. Другое измерение изучения процесса миграции – это анализ поколений, родившихся у мигрантов-первопроходцев в стране прибытия. Такие работы показывают, как получение формального гражданства не влияет на социальное положение бывших мигрантов и их детей31. С другой стороны, исследователи полагают, что человек, единожды совершивший переезд, с высокой вероятностью совершит его вновь, осмысляя миграционный процесс как постоянно продолжающуюся мобильность с остановками на пути следования и неизвестным местом назначения32. Доверие и сетевые связи становятся важными компонентами процесса миграции еще и потому, что позволяют уменьшить риски, связанные с институциональными ограничениями миграционного потока в стране прибытия, что в особенности ценно для мобильных людей в неурегулированном статусе33.

Это во многом касается не только перемещения ближе к знакомым или членам семьи, но и, наоборот, расставание с ними для поездки за границу, чтобы обеспечивать семью, оставшуюся дома. Работа за рубежом порой позволяет повышать социально-экономический статус дома через накопление капитала и его обмен на статусные артефакты при возвращении, уменьшая относительную депривацию (строительство своего дома, традиционный дорогостоящий свадебный обряд, покупка антенны спутникового телевидения и т.п.), фактически это означает, что по возвращении мигранты повышают свой классовый статус34. Таким образом, классовый статус является важной категорией анализа и при внимании к повседневным деталям и интеракциям микроуровня. Хотя далеко не каждое исследование трудящихся мигрантов в этом направлении фокусируется на классе, эксплицитно и имплицитно работы содержат осмысление классовой позиции, в особенности в связи с международной трудовой миграцией.q

Структура законодательства в области регулирования миграции

Согласно трактовке У. Браун, умоуправление обладает несколькими отличительными характеристиками. Во-первых, оно предполагает организацию тел в определенном порядке, управление действиями индивидов и коллективов в заранее заданном ключе, то есть образ их действий. Во-вторых, умоуправление предполагает множество областей применения, поскольку организует не только поведение, но и психические состояния, производство смысла, речь, выработку идеологий или этики. В-третьих, умоправление не ограничивается и не предполагает обязательную кодификацию в правилах, законах или иных видимых проявлениях власти принуждения, но действует невидимым образом, неосознаваемыми техниками. Наконец, умоуправление осуществляется через использование словаря, который не ассоциируется с политическим управлением, правительством или государством, но при этом может выполнять правительственные, государственные и управленческие задачи (например, дискурс о «толерантности»). Такие словари включают в себя научный, религиозный и медиа-словарь

Из этого краткого обзора видно, что умоуправление может быть связано с действиями государственного аппарата, однако этим не исчерпывается и не ограничивается работа этого механизма власти. Более того, связи между умоуправлением и государственными институтами власти теоретически достаточно слабые, то есть эта власть, осуществляемая посредством умоуправления, может исходить из негосударственного источника. Классическим примером в этом ключе служит рынок, осуществляющий власть над субъектами через организацию желаний, действий и тел механизмами умоуправления без взаимодействия с формальными институтами государственной власти по поводу этих желаний, действий и тел. В зависимости от темы дискурса, властные полномочия государства будут в значительной степени различаться. Так, спорт, еда, путешествия, например, в неполитизированных контекстах никоим образом не соотносятся с деятельностью государства. Как-только речь пойдет о политических вопросах (права, идеология, государственный бюджет и т.д.), правительство окажется превалирующей силой в распространении смыслов на данные темы. То же самое случится, если ранее неполитизированные темы (спорт, еда, путешествия) окажутся объектами внимания политиков и государственного аппарата (олимпиада, национальная кухня, визовый режим пересечения границ). Таким образом, несмотря на то, что Фуко не придавал большого значения государству при определении механизма умоуправления, важно понимать, что в современных условиях «полная дефиниция умоуправления будет включать не только производство, организацию и мобилизацию субъектов широким разнообразием властей, но также проблему легитимации этих операций единственной значимой силой в политическом поле: государством»181. То есть, хотя умоуправление и не ограничивается управлением со стороны правительства и иных органов государственной власти, именно они играют большую роль в этом процессе, когда дело касается политических вопросов.

Те затруднения, которые связаны с трактовками терминологического аппарата Фуко, часто связаны с оригинальной теорией власти, предложенной автором. Власть в повседневном и наиболее распространенном смысле нередко представляет собой возможность навязать кому-либо свою волю вопреки сопротивлению182, такая власть оформлена организационно в институциональные органы, а в политическом поле представляет собой бюрократический государственный аппарат. Фуко предлагает совершенно своеобычную интерпретацию понятия власть, непохожую на это определение. Рассмотрение авторской теории позволит не только прояснить интерпретационные затруднения последователей Фуко, но и объяснить его идеи о репрессивности современных либеральных обществ, а также о возможностях освобождения.

Как уже говорилось выше, в своих размышлениях Фуко пришел к выводу о том, что основой социальных действий является субъективация индивида дискурсам, то есть подчинение человека тому, о чем он говорит и о чем он молчит, о чем он думает – системе смыслов об окружающей действительности. Эти слова появляются не случайно, они формулируются дискурсивной властью и сообщаются через механизм умоуправления. Власть производит истинные суждения (знания), причем в разных областях знания разная власть обладает легитимностью артикулирования истин. Этот процесс не только заставляет думать и говорить в соответствии с дискурсивными предписаниями, но и действовать так, а не как-либо иначе. Так как каждый из членов общества воспроизводит какие-то истины, каждый также осуществляет властные полномочия, таким образом, любое взаимодействие понимается Фуко как властные отношения.

Такая форма отправления власти называется Фуко не репрессивной, но регулирующей и дисциплинирующей. Эта власть, распространяясь повсюду постепенно, свойственна современному этапу развития западных обществ (модерну): «история западных обществ последних веков демонстрирует вовсе не репрессивное по своей сути функционирование власти»183. Фуко пишет, что стандартные представления о власти включают несколько аспектов: власть – это плохо, власть – это правило или закон, власть запрещает что-то и вытесняет что-то и, наконец, власть осуществляется каким-то одним образом на всех уровнях: «[в]се формы господства, покорения и подчинения сводятся в конечном счете будто бы к эффекту повиновения»184. Фуко отвергает эти гипотезы:

«Властью я называю не «Власть» как совокупность институтов и аппаратов, которые гарантировали бы подчинение граждан в каком-то государстве. Под властью я также не подразумеваю такой способ подчинения, который в противоположность насилию имел бы форму правила. Наконец, я не имею в виду и всеобщей системы господства, осуществляемого одним элементом (или группой) над другим, господства, результаты действия которого через ряд последовательных ответвлений пронизывали бы все социальное тело. Анализ в терминах власти не должен постулировать в качестве исходных данных суверенитет государства, форму закона или всеобъемлющее единство некоторого господства; скорее всего, напротив, это только терминальные формы такого анализа»185.

По его логике, единственный способ существования власти, при котором она может действительно осуществляться, – это власть неосознаваемая как власть: «[е]е успех пропорционален тому, что из своих механизмов ей удается спрятать»186. Таким образом, прямое принуждение, артикуляция правил, запрет – это, по Фуко, не власть.

Смена модальности власти с принуждения на современную конфигурацию Фуко связывает с производством знания о праве, государстве и воле суверена в XVIII – XIX веках. В этот период монархическая власть была переоформлена как власть каприза, произвола и злоупотреблений, а потому постепенно сошла на нет. В новую эпоху абсолютная власть распределилась на все уровни, сменив форму своего проявления и артикуляции с кодексов законов и правил на субъективацию индивидов и дисциплинирование их поведения. Ж. Делез дал классическое определение власти по Фуко: власть – «это отношения между силами, или лучше сказать, любые отношения между силами – есть властные отношения»

Особенности российского регулирования миграции

Уже в Статье 2, дающей определения основным понятиям, используемым в законе, следует обратить внимание на важное изменение, введенное в практику после принятия закона, – это наделение особой правовой значимостью такой документ, как миграционная карта. В первоначальной редакции закона миграционная карта служила механизмом для статистического учета иностранцев. В редакции, установленной ФЗ-110 от 18.06.2006, миграционная карта – это документ, «подтверждающий право иностранного гражданина или лица без гражданства, прибывших в Российскую Федерацию в порядке, не требующем получения визы, на временное пребывание в Российской Федерации»82. Таким образом, эта бумага превращается из инструмента государственной статистики и учета в документ, который дает иностранцам право на пребывание в России. Такое правовое содержание документа схоже с основным юридическим механизмом, регулирующим порядок пересечения границ и нахождения в иностранном государстве, – визой. Однако в данном случае речь идет о визе для одной особой категории иностранцев: миграционная карта выдается при пересечении границы всем, включая тех, кто прибывает в Россию без предварительного получения визы, но значение имеет, прежде всего, для последних, поскольку впоследствии доказывает, что человек прибыл на законных основаниях, а также содержит информацию о дате приезда, с которой начинается обратный отсчет до даты необходимого выезда при соблюдении формальностей по регистрации. Отличие миграционной карты от визы заключается в том, что ее не требуется получать заранее. Формально, тем не менее, миграционная карта называется в законе лишь механизмом учета прибывающих в страну иностранцев.

Темы поправок к оригинальному тексту закона очень разные и включают не только бюрократические вопросы. Например, вступление России в международные договоры находит свое отражение в поправках к закону о мигрантах, если эти договоры касаются проблем статуса иностранцев. Показательны изменения, нашедшие отражение в поправках к 115-ФЗ в 2011 и 2012 годах. Они относятся к внедрению новых технологий подачи документов, привлечению мигрантов к труду в «Сколково» и других высокотехнологичных проектах, что можно напрямую связать с инициативами в рамках популярной тогда политики инноваций. Тем не менее, среди всех поправок обращают на себя внимания в рамках данного исследования те, которые связаны с введением в правовой оборот новых категорий иностранных граждан, а также предназначенных для трудящихся мигрантов требований.

Иностранцы в России являются субъектами трех разных правовых режимов: пребывание (до 90 суток, согласно требованиям Статьи 5), временное проживание, постоянное проживание.

Каждое из этих действий предоставляет разный круг прав. От этих состояний иностранного гражданина зависит и его/ее возможность законно работать в России: все та же Статья 2 ФЗ-115 предполагает наличие у иностранного гражданина работы на территории РФ. При этом, дается узкое определение работы: «трудовая деятельность иностранного гражданина – работа иностранного гражданина в Российской Федерации на основании трудового договора или гражданско-правового договора на выполнение работ (оказание услуг)»83. Работу иностранец может осуществлять только в рамках формального закона, иная трудовая деятельность работой не признается: «иностранный работник – иностранный гражданин, временно пребывающий в Российской Федерации и осуществляющий в установленном порядке трудовую деятельность»84. Статус туриста не дает оснований для осуществления трудовой деятельности, также как недостаточно будет иностранному гражданину, прибывшему в порядке, не требующем получения визы, лишь зарегистрироваться по приезде. Для работы данной категории иностранцев предусмотрен «патент». Права трудящийся мигрант получит только в случае законного нахождения и законного получения работы в России, а законность нахождения определяется формальными статусами, а не содержанием деятельности при нахождении на территории Российской Федерации.

Помимо прочего, в законе ограничивается право свободного поиска работы. Существует несколько правовых инструментов, позволяющих государству контролировать разные типы занятости иностранных граждан и разные категории иностранных граждан, осуществляющих трудовую деятельность в России. Так, предусмотрен порядок выдачи документа, наделяющего некоторых иностранцев правом на поиск работы и начало трудовой деятельности. Это «разрешение на работу – документ, подтверждающий право иностранного работника на временное осуществление на территории Российской Федерации трудовой деятельности или право иностранного гражданина, зарегистрированного в Российской Федерации в качестве индивидуального предпринимателя, на осуществление предпринимательской деятельности»85. При этом иностранцам, прибывшим в порядке, не требующим получения визы, работать можно на основании трудового договора или «патента». «Патент» предусматривает выплату фиксированной налоговой суммы, которую необходимо внести на счет, чтобы получить данный документ. Он выдается иностранному гражданину, имеющему регистрацию по месту пребывания, на один год. Таким образом, эти юридические механизмы сформулированы так, чтобы, с одной стороны, не ограничивать право на труд, поскольку подобные документы лишь формально «подтверждают» его (а не «предоставляют» это право). С другой стороны, они явным образом ограничивают право на труд в силу того, что отсутствие этих документов означает невозможность осуществлять трудовую деятельность в правовом смысле.

Статья 5 очерчивает порядок временного пребывания иностранного гражданина на территории РФ. С 2002 года статья обновлялась несколько раз, в том числе в 2003, 2006, 2010 и 2011 годах. В 2003 году было введено незначительное изменение, касающееся службы иностранных граждан в российской армии. В 2006 году законодатели внесли весьма серьезные изменения в ФЗ-115 вообще и в Статью 5 в частности. Поправки касались приведения законодательства в соответствие с международными документами в том, что касается трудовых прав иностранных граждан. Они оказались дискриминационными и в качестве основной цели имели защиту локального рынка труда, предусматривая возможность ограничивать сроки пребывания решением исполнительных органов власти: срок пребывания иностранного гражданина может быть изменен решением Правительства РФ в «целях обеспечения национальной безопасности, поддержания оптимального баланса трудовых ресурсов, содействия в приоритетном порядке трудоустройству граждан Российской Федерации, а также в целях решения иных задач внутренней и внешней политики государства»86. Эти положения свидетельствуют, что исполнительная ветвь власти получает широкие полномочия на «ручное» регулирование рынка труда и обязано учитывать приоритет трудоустройства граждан, а не любых людей, оказавшихся на территории России. Более того, указанные в тексте закона причины, которые могут послужить источником дискриминации, сформулированы максимально открыто: «иные задачи внутренней и внешней политики», «национальная безопасность».

Анализ правительственных программ миграционной политики

Рассмотрение официальных документов позволяет раскрыть государственную перспективу на миграционную политику, которая эксплицируется в правительственных программах и законах. В анализе нормативно-правовых документов, представленном во второй главе, уделялось особое внимание сопоставлению разных уровней права, значимых для описания институционального контекста миграционного процесса. Но также важно было обнаружить, какие категории иностранных граждан внедряются на уровне законодательных норм или, если говорить в терминах предлагаемой методологии фукианского дискурс-анализа, важно было раскрыть предлагаемый государством дисциплинарный порядок, конструирующий категориальный аппарат для понимания и описания процессов миграции в институциональном дискурсе. Иными словами, анализу подверглось то, какие субъекты производятся официальными текстами, регулирующими работу чиновников и представителей гражданского общества, осуществляющих деятельность в сфере миграционной политики. Законы и государственные программы позволили понять, чем именно «мигранты» отличаются от «немигрантов», а также каким образом происходит разделение на различные категории «мигрантов» и как в зависимости от этих категорий государством распределяются права и обязанности.

Так, описанный во второй главе 115-ФЗ предлагает несколько разных категорий мигрантов: туристов, трудовых мигрантов, квалифицированных и высококвалифицированных мигрантов. В зависимости от того, в какую категорию попадет человек, пересекший границу с Россией, определяется круг ее/его возможностей при взаимоотношении с органами власти и соответствующие формальные ограничения положения на локальном рынке труда. В то же время в федеральной Концепции осуществляется формулировка рисков, связанных с миграцией, а в противовес рискам артикулируется экономическая выгода от миграции – необходимость иностранной рабочей силы для развития экономики. Именно поэтому много внимания в Концепции уделяется «трудовой миграции», которая включает условно плохую и иногда «незаконную» миграцию88, а также поощряемую миграцию «высококвалифицированных» специалистов (текст документа содержит явные оценочные интонации в этой связи). Нежелательная, рискованная миграция, согласно Концепции, проистекает из привлекательности России для новых поколений мигрантов из сран СНГ и «Таможенного союза», которые, как утверждается, обладают более низким человеческим капиталом. Эти допущения приводят авторов концепции к заключению о необходимости разработки мер по «адаптации и интеграции мигрантов», которые будут предоставлять возможности по изучению русского языка, истории и культуры России89. Таким образом, осуществляя дробление мигрантов и предлагая понимать некоторых из них в качестве опасных и чуждых для «местного населения», закон и Концепция выстраивают картину мира, в которой субъекты априори считаются требующими особого внимания со стороны государства.

Попутно официальные документы производят еще одного субъекта – носителя культуры принимающей страны, который рискует утратить ее и стать объектом насилия со стороны некоторых категорий приезжих. Фигура представителя принимающего общества требуется, чтобы установить планку интеграции, то есть тот уровень, которого трудящемуся мигранту требуется достичь, чтобы считаться в какой-то степени гражданином (в формальном или социальном плане). Этот тип гражданства, правда, в основном налагает обязательства, причем обязательства культурного характера (знать русский язык, законодательство и культуру страны прибытия), но почти не обеспечивает правами и гарантиями со стороны государства. По крайней мере, данное положение характерно для категории низкоквалифицированных мигрантов, которым, в отличие от высококвалифицированных, не гарантируются практически никакие гражданские права (напротив, выстраивается защита рынка труда от них, а не система защиты самих мигрантов от дискриминации на рынке труда).

Петербургская программа «Миграция» более эксплицитно артикулирует соответствующие положения, концентрируясь на «проблеме», связанной с трудящимися из Узбекистана и Таджикистана. Делая вывод из анализа актуальной ситуации в городе, авторы считают, что экономические выгоды перевешивают социальные издержки. Эти «издержки» предлагается компенсировать программой «Социокультурной и языковой адаптации мигрантов». В рамках программы предусмотрены курсы русского языка, истории и культуры города для мигрантов и членов их семей, а также досуговые мероприятия и распространение агитационных материалов. По способам и характеру конструирования категорий мигрантов петербургская программа соответствует федеральной, указывая на этнические и классовые характеристики, которые определяют желательных и нежелательных трудящихся мигрантов. Обеим категориям программа предписывает гарантировать достойные условия труда. Однако также указывается, что при улучшении условий труда, уменьшается количество представителей «нежелательной» категории мигрантов. Последние описываются как граждане бывших советских республик из Средней Азии за исключением включенного в «Таможенный союз» Казахстана. Они, согласно тексту программы, обладают не только низкими культурными компетенциями, но и невысокими трудовыми квалификациями, что при сравнении с мигрантами из других регионов России, Беларуси и Казахстана идет не в их пользу (хотя подтверждений сколько бы то ни было высоких культурных и профессиональных компетенций граждан «Таможенного союза» не приводится, это положение воспроизводится как самоочевидное). Данные категории типичны для дискуссий о миграционной политике со второй половины 2000-х годов, поскольку в большой степени зависят от принятого в это время законодательства в области регулирования миграционного процесса. Чтобы доказать этот тезис далее представлен оригинальный анализ публикаций в средствах массовой информации, наглядно демонстрирующий зависимость использования категорий для описания мигрантов от изменений в текстах законов.