Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Теоретико-методологические основы исследования электронной культуры студенческой молодежи в современном социально-гуманитарном знании 19
1.1. Электронная культура как объект междисциплинарного анализа 19
1.2. Место электронной культуры в современном социокультурном пространстве 36
1.3. Электронная культура студенческой молодежи региона: опыт социологической интерпретации 52
Глава 2. Формирование электронной культуры студенческой молодежи Астраханской области: региональные особенности 70
2.1. Место электронной культуры в повседневных практиках студентов региона 70
2.2. Ценностно-рефлексивное отношение к информационно-коммуникативным технологиям как индикатор сформированности электронной культуры студенчества региона 90
2.3. Социокультурное пространство региона в формировании электронной культуры студенческой молодежи 104
Заключение 120
Библиографический список 124
Приложения 153
- Электронная культура как объект междисциплинарного анализа
- Электронная культура студенческой молодежи региона: опыт социологической интерпретации
- Место электронной культуры в повседневных практиках студентов региона
- Социокультурное пространство региона в формировании электронной культуры студенческой молодежи
Электронная культура как объект междисциплинарного анализа
В определении электронной культуры базовой является категория «культура». Данная категория она полифункциональна и многозначна «не только в широком смысле слова.., но и в смысле присущего человеку способа культурного существования, возвышающего его над животным ми-ром…»1. В связи с этим существует огромное количество дефиниций культуры. Поэтому целесообразно рассмотреть те аспекты концепта «культура», которые позволят решить задачи представленного исследования, а именно – уточнить содержание понятия «электронная культура».
Даже при обозначении понятием «культура» специфических сфер деятельности (например, культура труда, политическая культура) возникает вопрос: во всех ли случаях вождение автомобиля становится культурой вождения, а использование электронных технологий – электронной культурой? Имеют ли электронные технологии как сумма специальных средств, облегчающих жизнь людей, отношение собственно к культуре? А если все электронные технологии являются продуктом человеческих идей и целей и, таким образом, формируются в сфере культуры, то откуда возникает их (электронных технологий) дегуманизирующая сила? Для ответов на эти вопросы и необходимо исследовать понятие «культура».
Термин «культура» восходит к латинскому cultura, что означает «возделывание почвы»2. Культура может определяться через перечисление элементов, причем элементов неравнозначных. Например, у Э. Б. Тайлора культура – это сумма знаний, «верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества»1. Отметим, что подобное понимание культуры было сформулировано Э. Б. Тайлором, по его выражению, в самом «широком этнографическом смысле»2, до институционализации культурологии как самостоятельной науки.
Термин «электронная культура» («культура реальной виртуальности» (М. Кастельс3), Digital сulture, E-culture) впервые употребил профессор Миланского политехнического университета А. М. Ронки в 90-х гг. XX в., то есть относительно недавно4. Таким образом, данное понятие находится на первичной стадии концептуализации – первоначального определения смыслового значения, выведения содержания и объема понятия из наблюдений конкретных, динамично изменяющихся под воздействием информационных технологий социальных практик. Электронная культура на современном этапе выделяется не столько из технической культуры, сколько из области технических решений. Предпринимаются только первые попытки осмысления этого концепта в русле различных теоретико-методологических парадигм. Возможно, именно поэтому его определение может даваться через перечисление неравнозначных элементов – так же, как и определение культуры, данное Э. Б. Тайлором до институционализации культурологии как самостоятельной научной дисциплины5.
Так, под электронной культурой понимается сфера жизнедеятельности, связанная с использованием информационно-коммуникативных технологий (ИКТ) в сфере культуры1, в том числе с применением интернета2. Расширение объема понятия электронной культуры возникает еще и по причине динамичности появления новых технических решений в сфере ИКТ. Так, Д. Д. Калимуллин относит к нему следующие электронные формы современной коммуникации: «интернет, социальные сети, виртуальные сообщества, чаты, блоги, форумы, сайты; виртуальные музеи, галереи, выставочные залы и др.; дистанционное образование; электронная реконструкция (городов, объектов культурного наследия в их исторической и пространственной перспективе); компьютерные игры, в том числе сетевые; электронные СМИ (online-журналы, газеты); анимация, кино, музыкальные клипы, созданные с помощью современных IT-технологий; электронные архивы, справочные системы, энциклопедии, словари, библиотеки; электронная реклама, в том числе спам; информационные программы, обеспечение, формы защиты информации3 и т. п.». При междисциплинарном анализе электронная культура рассматривается более широко: как инструмент сохранения и умножения материальных и духовных благ при помощи цифровых технологий; как форма культуры, появившаяся под влиянием развития информационных технологий; как среда духовного обогащения общества4.
Проявить глубинные смыслы понятия «электронная культура» возможно через ее понимание как исторического этапа развития культуры. Культура в целом также может определяться как исторический этап развития общества, причем векторы оценки культуры при таком понимании могут быть диаметрально противоположными. Так, например, у И. Г. Гердера культура – это путь совершенствования человечества. По его мнению, изыскание средств обоснования и широкого распространения гуманистических, духовных начал человеческой культуры является подлинным смыслом всего исторического прошлого человеческого рода1 . Ж.-Ж. Руссо, напротив, трактует культуру как упадок общества и в этом смысле противопоставляет «культурные» народы «некультурным»: «Дикарь живет в себе самом, а человек общежительный вне самого себя; он может жить лишь во мнении других; и одно только это мнение дает ему, так сказать, ощущение его бытия… Все сводится к внешности, все становится деланным и притворным, и честь, и держава, и добродетель, а часто и самые пороки, так как люди открыли в конце концов тайну выдавать их за особые достоинства… Мы имеем теперь, несмотря на всю нашу философию, гуманность и воспитанность, несмотря на все наши высокие принципы, одну только обманчивую и пустую внешность, честь без добродетели, разум без мудрости и удовольствие без счастья»2. Очень современно в контексте нынешней социальной ситуации выглядят слова Ж.-Ж. Руссо об искусных имитациях пороков в виде добродетелей, а в контексте проблематики электронной культуры – о разуме без мудрости и удовольствии без счастья.
Ряд исследователей изучает электронную культуру как исторический этап эволюции культуры, связанный со становлением информационного общества3. При этом атрибуты данного этапа культурогенеза могут быть различными. Электронная культура исследуется как этап расцвета культуры, связанный с возможностями освобождения человека от ограничений иерархичной работы и с небывалыми перспективами духовного обогащения личности и общества. Либо электронная культура может трактоваться как упадок культуры, случай ее глубокого вырождения, т. к. создается угроза неприкосновенности частной жизни, новые формы неравенства и ложные заменители подлинных (устоявшихся) ценностей.
По мнению Е. Масуды, компьютерные технологии будут основой нового информационного общества. Предлагаемая им концепция общества носит характер утопии, привлекает своей гуманностью и названа «Компьютопией». Главное содержание будущему общественному устройству придают такие черты, как реализация ценности времени, свобода решений, равенства возможностей, отсутствие сверхуправляющей власти, свобода сообществ на основе синергетической связи между ними1.
Электронная культура студенческой молодежи региона: опыт социологической интерпретации
В соответствии с предложенным в параграфе 1.1 алгоритмом исследования электронной культуры в этом параграфе в рамках анализа дифференцирующего воздействия электронной культуры на повседневные практики и систему ценностей различных социальных групп будет предпринята попытка конкретизировать представления об электронной культуре студенческой молодежи региона.
В действительности информационно-коммуникационные технологии оказывают дифференцирующее воздействие на социально-демографические группы. Так, исследователи выявили гендерные различия в мотивации присутствия в блогах, в их информационном наполнении, визуальном оформлении, реагировании на комментарии1 и т. д. При этом ранее уже была акцентирована идея о том, что применение ИКТ само по себе не означает наличия электронной культуры, под которой диссертант понимает социальное качество, ресурс воспроизводства, увеличения благосостояния и социальных возможностей2. М. Пренски выделяет две социальные группы по степени социализирующего воздействия электронных технологий. Это «цифровые аборигены», то есть те, кто вырос вместе с такими технологиями на этапе первичной социализации, а также «цифровые иммигранты», то есть взрослые, которые встретились с электронными технологиями на этапе вторичной социализации, в сознательном возрасте. По мнению М. Пренски, для «цифровых аборигенов» требуется качественно новый стиль обучения, основанный на интерактивности, примате визуальных изображений перед словами, свободном доступе к интернету и деятельности на высоких скоростях, сопоставимых со скоростью видеоигр. Для «цифровых аборигенов» неэффективны традиционные методы получения знаний, базирующиеся на объяснении и «пошаговой» интерпретации. Соответственно, возникает межпоколенческий разрыв между «цифровыми аборигенами» и «цифровыми мигрантами» как носителями непонятного и устаревшего стиля мышления. Более того, по мнению М. Пренски, новые технологии в пределах одного десятилетия настолько ускорили физическую эволюцию, что у «цифровых аборигенов» появилась такая структура головного мозга, которая качественно отличается от структуры мозга «цифрового иммигранта»1.
М. Пренски с оптимизмом описывает ситуацию появления электронных технологий в жизни детей на нерефлексивном этапе первичной социализации. Но по результатам эмпирических исследований российских школьников отмечается существенное снижение рефлексивного, критичного отношения респондентов к интернету по мере уменьшения их возраста, от десятого класса к пятому2. Требует дальнейшего и очень пристального исследования проблема степени и последствий социализирующего воздействия электронных технологий на поколение детей, которые взяли в руки планшет прежде, чем научились говорить. Основной вопрос заключается в том, сможет ли электронная культура стать для этого поколения агентом первичной социализации, в значительной степени вытесняя влияние такого традиционного агента, как семья1.
Таким образом, использование электронных коммуникаций оказывает существенное дифференцирующее воздействие на повседневные практики социально-демографических групп, выделяемых по возрастному признаку, даже в количественных, статистических показателях (по числу и динамике роста пользователей, времени присутствия в интернет-пространстве). В этом смысле особый интерес представляет исследование электронной культуры молодежи, т. к. неоднократно отмечалась значительная доля молодых людей в структуре и динамике роста пользователей интернета2.
Уже в 2002 г., по данным Фонда общественного мнения, возрастная группа от 18 до 35 лет имела самую высокую динамику роста среди пользователей интернета и составляла почти две трети (68 %), то есть «концентрация» таких людей в Сети была в два раза больше, чем в составе населения России (31 %)3. Молодежь уже тогда гораздо чаще обращалась к ресурсам электронных технологий, чем среднестатистический россиянин.
По итогам эмпирического исследования, осуществленного в 2012–2013 гг. среди представителей молодого поколения Московской области, у каждого пятого был один компьютер, у каждого третьего – по два компьютера, также у каждого пятого – по три. 90 % опрошенных имели доступ к безлимитному Интернету1. В 2013 г. доступ к интернету имело подавляющее большинство (98,5 %) представителей молодого поколения г. Саратова. Более половины (54,3 %) респондентов использовали для общения возможности социальных сетей2.
Такая активность молодежи в использовании электронных технологий детерминируется особенностями социального статуса молодежи и актуализирует исследование процесса формирования электронной культуры у представителей молодого поколения в русле социологической теоретико-методологической парадигмы Как социально-демографическая группа молодежь дифференцируется возрастными границами от 14–16 до 25–30 лет, примерно каждый пятый в современном обществе является представителем молодого поколения3.
Молодежь, как никакая другая социально-демографическая группа, выделяемая по возрастному признаку, характеризуется наличием физической силы, бурной энергии4, но у нее зачастую недостаточно зрелости и мудрости, свойственных более старшим поколениям5. Молодежь направлена в будущее, т. к. находится в процессе обретения устойчивого социального положения, семьи и профессии. Она создает свои социальные статусы и делает это в стремительно изменяющемся мире. Поэтому, по мнению С. И. Иконниковой и В. Т. Лисовского6, молодежь не только следует выделять на основе возрастных критериев, но и изучать как поколение со специфическими целями, стремлениями, убеждениями, интересами и ценностями, общими переживаниями и отношением к жизни.
С одной стороны, скорость социальных процессов в современном мире детерминирует статусную позицию молодежи как ведущего, деятельного субъекта преобразований всех сфер общественной жизни, создателя и распространителя инноваций1. Такими инновациями являются и электронные технологии, поэтому современную молодежь атрибутируют как «цифровое поколение», они – ровесники появления у отдельных стран собственных доменов, мобильные телефоны, компьютер и интернет стали частью их жизни2. Современную молодежь называют также посттелевизионным поколением3. С другой стороны, в эпоху социально-политического, экономического реформирования статусная позиция молодежи может приобретать черты маргинальности, зависимости, связанные с неспособностью к самоопределению и самоорганизации4. Стремительно изменяющиеся электронные коммуникации могут стать важнейшим фактором влияния на этот процесс.
Место электронной культуры в повседневных практиках студентов региона
Процесс формирования электронной культуры у молодых астраханцев зависит от степени развитости соответствующей инфраструктуры, в данном случае речь идет об ИКТ региона. Так, по данным статистической информации, стремительно падает уровень телефонизации по числу стационарных квартирных аппаратов (рис. 1)1. В 2016 г. уровень телефонизации в городах Астраханской области составлял 117,9 телефонных аппарата сети общего пользования на 1 000 чел. населения, что ниже, чем в среднем по стране в целом и ЮФО (181,4 и 148 телефонных аппарата на 1 000 чел. соответственно); в сельских поселениях этот показатель составил 69,2 телефонных аппаратов на 1 000 чел. населения, что также ниже, чем по стране и округу (88,6 и 83,3 телефонных аппарата на 1 000 чел. соответственно)2.
Таким образом, мы являемся свидетелями стремительного процесса вытеснения тех информационных технологий, которые были индикаторами прогресса и качества жизни еще несколько десятилетий назад, новыми – электронными, цифровыми. Это касается, прежде всего, увеличения абонентов сотовой связи. Если в 2005 г. на 1 000 чел. населения было подключено 995,1 штуки абонентских устройств подвижной радиотелефонной связи, то
Тенденция распространения сотовой связи по числу абонентов, зафиксированная в данных статистики, не противоречит данным мониторингового социологического исследования в Астраханской области по Типовой методике Всероссийской научно-исследовательской программы «Социокультурная эволюция России и ее регионов». Так, согласно результатам исследований, проведенных с 2009 по 2016 г., доля астраханцев, которые пользуются услугами операторов сотовой связи, увеличилась на 6 % и составила 96,4 % от числа опрошенных (прил. 1, табл. 1).
Кроме того, по данным опроса, в Астраханской области стремительно растет уровень компьютеризации: доля населения, использующего компьютер, выросла с 2009 по 2016 г. на 29,4 % (с 37,7 до 83,1 %). Еще быстрее увеличивается уровень интернетизации: доля пользователей интернета выросла на 48,5 % (более чем в два раза! – с 37,7 до 86,2 %) за этот же период. Результаты мониторинга также не противоречат данным статистики. В 2016 г. уровни компьютеризации, интернетизации домохозяйств (включая широкополосный доступ к интернету) в Астраханской области были примерно такими же, как в среднем по Российской Федерации и ЮФО (различия статистически не значимы). Среди субъектов ЮФО данные показатели существенно ниже, чем в Астраханской области, у Республик Калмыкия и Адыгея, существенно выше – у Севастополя и Ростовской области1. По данным выборочного обследования населения, проведенного Росстатом по вопросам использования ИКТ среди населения в возрасте 15–72 лет соответствующего субъекта Российской Федерации в 2014–2016 гг., доля населения, использовавшего интернет, по Российской Федерации выросла с 70,5 до 76,4 % от общей численности населения, по ЮФО – с 68,6 до 77,2 %, по Астраханской области – с 68 до 78 %. Среди субъектов ЮФО данный показатель в 2016 г. существенно ниже был только в Республике Адыгея (66,2 %). Доля населения, использовавшего интернет каждый день или почти каждый день, выросла по стране в целом с 51,6 до 57,7 % от общей численности населения, по ЮФО – с 53 до 57,5 %, по Астраханской области – с 52,4 до 58,2 %. Среди субъектов ЮФО данный показатель существенно выше, чем в Астраханской области, в Севастополе (65,6 %), Республиках Крым (62,6 %) и Калмыкия (62,3 %), существенно ниже – в Краснодарском крае (52,3 %) и Республике Адыгея (51,1 %)2.
Возвращаясь к анализу результатов мониторинга в Астраханской области по Всероссийской научно-исследовательской программе «Социокультур ная эволюция России и ее регионов», необходимо отметить, что в 2016 г. ответили, что используют социальные сети около трех четвертей респондентов (прил. 1, табл. 1). При этом 8,9 % астраханцев отказались ответить на этот вопрос. По результатам первой волны мониторинга 2009 г. зафиксирована прямая зависимость применения цифровых технологий от уровня материального благосостояния: чем выше доход, тем больше доля пользователей. В результатах третьей волны 2016 г. такая корреляция не выявлена. Нивелируются также гендерные различия, при чем как по всему массиву опрошенных, так и среди молодежи (рис. 2).
Однако у молодых астраханцев уже по результатам первой волны различия между юношами и девушками были выражены в меньшей степени, чем среди населения региона в целом. Полученные данные могут свидетельствовать о том, что как только по количеству пользователей электронных технологий информационное пространство достигает предельных состояний насыщения, открытости, оно становится также и более гомогенным, однородным, нивелируются социально важные различия – по полу, материальному положению, причем у молодежи эта тенденция проявляется раньше, чем у взрослых и пожилых1.
Сведения статистики дают возможность проанализировать также процессы компьютеризации и интернетизации в организациях субъектов страны. Так, за период с 2005 по 2016 г. по Российской Федерации в целом доля организаций, использовавших персональные компьютеры (ПК), изменилась незначительно (с 91,1 до 92,4 %), по ЮФО незначительно снизилась (с 89,9 до 88,9 %), по Астраханской области – существенно выросла (с 85,4 до 94,8 %). Доля организаций, использующих серверы, за период 2005–2016 гг. выросла по Российской Федерации с 9,3 до 50,8 %, по ЮФО – с 9,3 до 45,7 %, по Астраханской области – с 8,9 до 50,9 %. Среди субъектов ЮФО Астраханская область по данному показателю разделяет первое место с Краснодарским краем2.
В среднем по Российской Федерации доля организаций, использовавших интернет, выросла с 53,3 % в 2005 г. до 88,7 % в 2016 г. от общего числа обследованных организаций, из них широкополосный доступ – с 56,7 % в 2010 г. до 81,8 % в 2016 г. По ЮФО аналогичные показатели выросли с 55,4 до 85,5% и с 54,8 до 78,4 % соответственно, по Астраханской области – с 40,8 до 91,6 % и 57,9 до 85,2 %. Таким образом, в 2016 г. доля организаций в Астраханской области, использующих интернет и имеющих широкополосный доступ, выше, чем в среднем по России и ЮФО. Среди субъектов ЮФО существенно больше, чем в Астраханской области, доля организаций, использовавших интернет, в Республике Крым (98,2 %), примерно столько же – в Республике Адыгея (92,5 %), существенно меньше – в Краснодарском крае (86,4 %), Ростовской области (83,8 %), Республике Калмыкия (83,4 %), Волгоградской области (81,5 %) и Севастополе (61,5 %). По широкополосному доступу в интернет также лидерство принадлежит Республикам Крым (92,1 %) и Адыгея (88,7 %). У других субъектов ЮФО данный показатель ниже, чем в Астраханской области, и составляет 79,8 % в Краснодарском крае, 77,9 % в Ростовской области, 74 % в Республике Калмыкия, 71,5 % в Волгоградской области и 56,2 % в Севастополе1.
Доля организаций, имеющих веб-сайт, в целом по стране выросла за период 2005–2016 гг. с 14,8 до 45,9% от общего числа обследованных организаций, по ЮФО – с 12,7 до 41,8%, по Астраханской области – с 8,9 до 44 %. Среди субъектов ЮФО данный показатель существенно выше, чем в Астраханской области, только в Республике Адыгея (52,3 %); примерно такие же значения данного показателя – в Республике Крым (44,9 %), Краснодарском крае (44 %), Ростовской области (41,5 %); существенно ниже – в Волгоградской области (37,6 %), Республике Калмыкия (33,7 %) и Севастополе (32,4 %)2.
Вырос также уровень компьютеризации и интернетизации организаций по соотношению числа ПК и количества работников. Так, по Астраханской области этот показатель увеличился с 19 штук ПК в 2005 г. до 47 штук на 100 работников в 2016 г., в том числе с доступом к интернету – с 4 до 27 штук на 100 работников. По уровню компьютеризации организаций в 2016 г. регион несколько отстает от общероссийских показателей (49 штук на 100 работников), но обгоняет показатели в среднем по ЮФО (45 штук на 100 работников), по уровню интернетизации организаций уступает средним показателям и по стране, и по ЮФО (32 и 28 штуки на 100 работников соответственно). По уровню компьютеризации организаций среди субъектов ЮФО Астраханская область занимает третье место после Республики Калмыкия и Севастополя (по 52 штуки на 100 работников); по уровню интернетизации – последнее место (в остальных субъектах ЮФО данный показатель колеблется в диапазоне от 28 до 33 штук на 100 работников)3.
Социокультурное пространство региона в формировании электронной культуры студенческой молодежи
Рассмотрим те особенности социокультурного пространства региона, которые оказывают влияние на формирование электронной культуры молодежи Астраханской области, что отражается в различиях по частоте, тематике интересов и целях посещения интернета и социальных сетей в ответах студентов Астрахани и Волгограда.
Если объектом исследования выступает студенческая молодежь региона, то наиболее очевидной представляется необходимость объяснить полученные различия в ответах студентов двух областей состоянием региональной системы высшего образования. Наиболее адекватно отражает состояние этой системы такой показатель, как численность студентов, обучающихся по программам бакалавриата, специалитета, магистратуры, на 10 000 чел. населения. На начало 2016/2017 учебного года этот показатель составил в Астраханской области 315 чел. на 10 000 чел. населения, что превысило общероссийский аналогичный показатель и показатель по Волгоградской области (300 и 258 чел. на 10 000 чел. населения соответственно). Хотя еще в недавнем прошлом, на начало 2005/2006 учебного года, напротив, этот показатель был выше в Волгоградской области (418 против 402 чел. на 10 000 чел. населения). Численность профессорско-преподавательского состава сократилась за период 2010–2016 гг. в Астраханской области на 20,5 % (с 2 317 до 1 841 чел.), тогда как в Волгоградской области – на 33,3 % (с 6 489 до 4 325 чел.). Таким образом, ситуацию, когда студенты-волгоградцы обгоняют аст-раханцев в использовании ИКТ, невозможно объяснить статистической информацией о наличествующем состоянии системы образования в регионах. Можно лишь отметить, что Волгоградская область несколько обгоняет Астраханскую по такому показателю, как число ПК, используемых в учебных целях в государственных и муниципальных организациях высшего образования. В 2016 г. этот показатель составил в Астраханской области 212 ПК на 1 000 студентов, в Волгоградской области – 235 ПК на 1 000 студентов. Но оба этих показателя существенно отстают от аналогичного показателя в среднем по России, который составляет 261 ПК на 1 000 студентов1.
Неповторимое своеобразие социокультурному пространству Астраханской области придает природно-географическая среда. Организация жизни вокруг одной из крупнейших рек России – Волги – детерминирует главное содержание «речного» менталитета жителей региона. Структура территориального планирования определяется Волгой и Волго-Ахтубинской поймой со сложившейся рядом с ними инфраструктурой транспортных коммуникаций. «Плотная система расселения центра и юга региона опирается на рукава Волги и радиально расходящиеся от областного центра автодороги, тогда как для севера характерна рассредоточенная система расселения. Сельские поселения сосредоточены вдоль Волго-Ахтубинской поймы, дельты реки Волги и некоторых ильменей»2. На социокультурной карте регионов России за Астраханской областью традиционно закрепилась роль центра рыбодобычи и рыбопереработки, а также всесоюзного огорода, визитной карточкой которого были арбузы, помидоры.
Базовые характеристики менталитета астраханцев обусловлены «евразийским» геополитическим положением региона как «врат народов», поля транзита культур, «степного коридора» для орд кочевников и складывались еще с эпохи мезолита1. Исторически сложившиеся полиэтничность и мультиконфессиональность определяют терпимость населения региона, способность к «диалогу культур»2.
Особенности менталитета возможно также выявить на основе анализа системы ценностей астраханцев по методике Н. И. Лапина, данные о которой получены в результате мониторингового социологического исследования в Астраханской области по Типовой методике Всероссийской научно-исследовательской программы «Социокультурная эволюция России и ее регионов». Возможности методики позволяют выделить в системе ценностей населения региона четыре слоя: интегрирующее ядро (основополагающие ценности), интегрирующий резерв (ценности второго порядка, запаса), оппонирующий дифференциал (ценности, которые отрицает не большинство, но многие), конфликтогенная периферия (ценности, отрицаемые большинством). Кроме того, дифференцируются три типа ценностей – общечеловеческие (порядок, благополучие, работа, общительность, нравственность, властность), традиционные (традиция, семья, жертвенность, своевольность) и современные (жизнь, свобода, независимость, инициативность)1.
По результатам трех волн мониторинга в Астраханской области зафиксировано динамичное совмещение поддержки населением всех трех типов ценностей при некотором преимуществе современных (прил. 1, табл. 3).
О этом свидетельствует значение коэффициента современно сти/традиционности структуры ценностей, которое в 2009 г. в регионе составило 1,1, в 2012 – 1,12, в 2016 г. – и 1,132. Подобная ситуация фиксируется в опросах россиян по аналогичной методике3. В данном контексте терпимое отношение астраханцев к иным ценностям, народам, культурам тождественно общероссийскому. Именно терпимость составляет основу культурного капитала населения региона в современной России.
Результаты трех волн мониторинга проявляют еще одну базовую характеристику населения Астраханской области – маргинальность. Марги-нальность фиксируется, прежде всего, в структуре ценностных ориентаций населения области. Так, в 2010 г. обнаружилось 50 % несоответствий региональной структуры ценностей общероссийской по степени их поддержки и месту в том или ином слое (кластере). Интегрирующее ядро ценностей населения Астраханской области составляли всего две ценности, тогда как в среднем по России – три; интегрирующий кластер – семь и десять ценностей соответственно. Таким образом, рекордно низкая доля интегрирующего ядра и интегрирующего кластера в системе ценностных предпочтений жителей региона являлась свидетельством некоторой разобщенности, маргиналь-ности ценностного сознания населения региона, слабости внутренних ценностно-информационных скреп. В 2012 г. доля интегрирующего ядра увеличилась. Но тенденция маргинальности ценностного сознания населения региона сохранилась: в интегрирующее ядро ценностей по региону вошли шесть ценностей, тогда как по России – восемь, в интегрирующий кластер – девять и двенадцать соответственно.
Маргинальность является результатом исторических особенностей освоения пространства, а не только событий последних десятилетий. «История России тесно связана с расширением пространства с запада на восток и с севера на юг... Это процесс социокультурного порядка, когда по мере заселения территорий географическое пространство наполняется смыслами, которые продолжают жить до сегодняшнего дня. … В новые земли из центральной области присылались люди отнюдь не бедные. Но настоящее переселение все-таки началось с массового бегства подневольного люда, мечтавшего о вольности и представлявшего окраины воплощением свой мечты… Действительно, безграничное пространство давало ощущение постоянного ухода от местных проблем на другие земли… Наше государство формировалось как государство регионов, выделяющихся своей индивиду-альностью»1. И «индивидуальность» Астраханской области связана с тем, что с XVI в. ее территория заселялась беглыми крепостными крестьянами, а в XVIII–XIX вв. – политически неблагонадежными2.