Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Сущность и содержание военной информационно коммуникативной операции в современном обществе 18
Глава 2. Возможности и ограничения информационно коммуникативных операций в контексте информационной войны 77
Глава 3. Основные направления оптимизации военных информационно-коммуникативных операций в диалектике развития форм и методов ведения информационной войны 141
Заключение 187
Список литературы
- Сущность и содержание военной информационно коммуникативной операции в современном обществе
- Возможности и ограничения информационно коммуникативных операций в контексте информационной войны
- Основные направления оптимизации военных информационно-коммуникативных операций в диалектике развития форм и методов ведения информационной войны
Введение к работе
Актуальность темы исследования. Последние годы развития социума во многом детерминируются значительными изменениями в информационно-коммуникативной сфере, явления информатизации, компьютеризации, виртуализации, дигитализации оказывают огромное влияние на повседневную действительность, в значительной степени меняя сам характер социальных отношений. Сегодня средства массовой коммуникации – телевидение, интернет, социальные сети, все в большей степени оказывают свое влияние на значительные массы населения всех стран мира, формируя общественное мнение и отношение к тем или иным событиям, в том числе и к военным конфликтам. Так, по мнению Ж. Бодрийяра, произошла подмена идеологии современной войны в военной операции «Буря в пустыне» 1991 г. Этот конфликт оценивается им в качестве «войны, которой не было», «мертвой войны». Война в Персидском заливе явилась первой войной в истории, в которой виртуальное торжествует над реальным. «Для большей части населения земного шара страшная трагедия войны, усиленная примененным сверхмощным и сверхточным оружием, так и остается размытой картинкой с экрана монитора, причем именно той картинкой, которую выберут для показа современные медиа»1.
Способы ведения современной войны имеют целый ряд правовых и этических ограничений, основанных на международных конвенциях и договорах, указанные правила подчас ставят труднопреодолимые границы для применения определенных стратегических и тактических приемов, способов ведения боевых действий и применения новых видов вооружений и военной техники. Однако, до сих пор отсутствуют какие либо установленные и общепризнанные правила хотя бы в малой степени регламентирующие применение сторонами военного конфликта информационно-коммуникативных технологий. Не имеется даже условных ограничений в этой сфере, несмотря на длительное знакомство мирового сообщества с подрывной деятельностью пропаганды, одной из предвестниц современных информационно-коммуникативных технологий, которая еще в начале XX века стала эффективным разрушительным средством ведения войны. И сегодня уже в XXI веке то же самое происходит и с новыми методами ведения информационной войны, воздействие которых никем и ничем не сдерживается.
Следует согласиться с мнением П. Верильо о том, что ныне «главнейшим орудием войны является не более или менее изощренная стратагема, а устранение видимости фактов, верное следование максиме Киплинга: „Первой жертвой войны оказывается правда“. Нужна не разработка новых маневров, не поиск оригинальной тактики, но стратегическое сокрытие информации при помощи дезинформации, являющейся не столько уловкой, не столько заведомой ложью, сколько пренебрежением самим принципом истины… В этой-то области и разыгрывается ныне „стратегия устрашения“ – стратегия муляжей, электронных и всевозможных других контрмер. Правда уже не замаскирована, но упразднена: реальное изображение, изображение реального пространства объекта, видимого
См.: Бодрийяр Ж. Войны в заливе не было // Художественный журнал. 1994. № 3. С. 34.
орудия, уступило место телеизображению „в прямом эфире“ – или, выражаясь точнее, в реальном времени»1.
Одним из важнейших инструментов массовых коммуникаций в современном мире является военная информационно-коммуникативная операция (ВИКО). Использование интернета и других все новых средств массовой коммуникации в ходе ВИКО зачастую меняют характер, скорость и содержание (и даже направленность, меняя в массовом сознании местами агрессора и защитника) политических и военных процессов, вооруженной борьбы, все активнее смещая их в сторону неконтактных методов ведения, «предварительного» решения исхода боевых действий в пользу более сильного в информационном и экономическом отношении противника. Сегодня заблаговременное овладение информационным пространством с помощью массированного применения информационно-коммуникативных технологий зачастую предопределяет исход вооруженной борьбы либо делает ее вовсе бессмысленной в глазах мировой аудитории.
Более конкретно актуальность избранной темы обусловливается следующими обстоятельствами.
Во-первых, становлением общества, носящего информационный, сетевой характер и связанными с ним изменениями в самой структуре взаимоотношений в социуме.
Во-вторых, возрастанием роли информационно-коммуникативных процессов в развитии общества, усиливающимся их влиянием на все сферы современного социума, что способствует обострению борьбы за информационное доминирование в мире.
В-третьих, постоянно совершенствующимися технологиями и средствами ведения информационной войны, которые ныне делают возможным массированное воздействие на массовое сознание не только противника, но и союзных сил и собственных граждан.
В-четвертых, готовностью определенных социальных акторов масштабно использовать информационно-коммуникативные технологии в целях управления общественными процессами и наличием определенным образом подготовленных информационных специалистов «символических аналитиков»2 (журналистов, ньюсмейкеров, специалистов в области PR, медиаактивистов, блоггеров), имеющих многообразные возможности для организации указанной деятельности.
В-пятых, значительным изменением роли информационной деятельности в ведении современной войны, когда она из одного из видов обеспечения боевых действий (морально-психологического) преобразуется в особый способ военной активности, который осуществляется не только во время ведения войны, но и до ее начала и даже после окончания.
Степень научной разработанности проблемы. Проблема информационного-коммуникативного воздействия на население страны и мировую общественность до недавнего времени оставалась в стороне от внимания отечественных исследователей. Однако череда военных столкновений на рубеже третьего
Верильо П. Машина зрения. СПб., 2004. С. 119-120.
См.: Уэбстер Ф. Теории информационного общества. М., 2004. С. 22.
тысячелетия, в которых активно применялись указанные технологии (Югославия, Афганистан, Ирак, Южная Осетия, Ливия, Сирия, Юго-Восток Украины), со всей очевидностью показала необходимость научных исследований роли и места информационно-коммуникативных операций в современной войне, что вызвало определенный научный интерес у представителей различных социогуманитар-ных наук.
Так, психологи В.Б. Вепринцев, А.Г. Караяни, В. Крысько, А.В. Манойло, А.И. Петренко, Д.Б. Фролов и др. рассматривали в основном особенности влияния информационных сил и средств на психику военнослужащих, их поведение в боевых условиях1.
Политологи (А.В. Бедрицкий) проявляли интерес особенностям разработки новых военно-политических концепций, адекватных происходящим комплексным изменениям в военном деле, военных технологиях и системе международной безопасности, связанных с прогрессом информационных технологий и возможностями информационных операций2.
Ученые-коммуникатологи (Г.Г. Почепцов) пытались выявить различие между психологическими и информационными операциями, показать особую роль масс-медиа в их организации и почеркнуть особую важность подготовки специалистов по связям с общественностью, обладающими обширными познаниями в этой сфере для обеспечения военной безопасности государства3.
Социальный характер информационно-коммуникативных технологий вызывает сегодня научный интерес у широкого круга исследователей. В нашей стране с конца XX века эта проблема привлекала внимание в основном с технической и организационной точки зрения. Социально-философские аспекты в научной среде почти не рассматривались, что обусловило отставание в этом направлении отечественных исследований. За рубежом возможностям использования новых информационно-коммуникативных технологий, особенно в военной сфере, уделялось большее внимание4. Указанное обстоятельство делает необходимым социально-философский анализ возможностей и ограничений использования информационно-коммуникативных операций именно на примере наиболее острых социальных противоречий, проявляющихся в ходе ведения современной войны.
1 См. подробнее: Караяни А.Г. Психологические операции как элемент информационно-
психологического противоборства // Информационно-психологическое противоборство в со
временной войне. М., 2007; Манойло А.В., Фролов Д.Б., Вепринцев В.Б., Петренко А.И. Опера
ции информационно-психологической войны. Краткий энциклопедический словарь-
справочник. М., 2005. Крысько В. Секреты психологической войны: цели, задачи, методы,
формы и опыт. Мн., 1999.
2 См.: Бедрицкий А.В. Реализация концепции информационной войны военно-
политическим руководством США на современном этапе: Автореф. дис. …канд. полит. наук.
М., 2007.
3 См.: Почепцов Г.Г. Как «переключают» народы. Психологические / информационные
операции как технологии воздействия на массовое сознание в ХХ веке. К., 1998.
4 См., например: Libicki M.C. Cyberdeterrence and cyberwar. Santa Monica, 2009; Strategic
Appraisal. The Changing Role of Information in Warfare / Edited by Z. Khalilzad. Santa Monica,
1999.
Проведенный анализ научной литературы показал, что имеющиеся источники по данной проблеме необходимо объединить в несколько групп.
В первой группе следует выделить работы Р. Барта, Ж. Бодрийяра, Э. Ги
Дебора, М. Кастельса, Э. Кассирера, М. Маклюэна, У. Эко1 о информационном
обществе и обществе знания, которые сформировали наиболее общие представ
ления о значимости проблематики, связанной с информационно-
коммуникативными операциями.
А.А. Калмыков, И.Э. Клюканов, С.В. Клягин, Р. Крейг, И.А. Мальковская, Ю. Хабермас2 исследовали онтологические, гносеологические, аксиологические и праксеологические аспекты коммуникации, раскрыли её значение для установления взаимосвязей в обществе, оценили возможности дальнейшего развития.
Ко второй группе относятся труды, посвященные выявлению сущности и содержанию информационно-коммуникативных технологий.
М. Йоргенсен, У. Липпманн, В.М. Розин, А.А. Трунов, Л. Филлипс, .И. Черникова, А.А. Шиян и др.3 уделили большое внимание изучению особенностей воплощения новых информационных технологий в условиях становления общества знания.
Предметом научного интереса Э. Аронсона, В.Э. Багдасаряна, К. Беккера, Э. Бернейса, Р. Лифтона, Э. Пратканиса, Д. Рашкоффа, С.С. Сулакшина, Г. Шиллера, В.И. Якунина и др.4 стали деструктивные информационные техно-
1 См.: Барт Р. Миф сегодня // Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994; Бодрий-
яр Ж. В тени молчаливого большинства, или конец социального. Екатеринбург, 2000; Дебор
Ги Э. Общество спектакля. М., 1999; Кастельс М. Становление общества сетевых структур //
Новая постиндустриальная волна на Западе. М., 1999; Кассирер Э. Техника современных по
литических мифов // Вестник МГУ. 1990. № 2; Маклюэн М. Понимание Медиа. М., 2007; Эко
У. От Интернета к Гутенбергу: текст и гипертекст // Новое литературное обозрение, 1998. №
32.
2 Калмыков А.А. Онтология коммуникации как социально-антропологическая проблема //
Вестник РГГУ. 2007. № 1.; Клюканов И.Э. Коммуникативный универсум. М., 2010; Кля-
гин С.В. Социальная коммуникация: созидание человека и общества // Вестник РГГУ. 2007.
№ 1; Craig R. Communication theory as a field // Communication Theory, 1999. Vol. 9. № 2;
Мальковская И.А. Знак коммуникации. Дискурсивные матрицы. М., 2005; Хабермас Ю.
Теория коммуникативного действия // Вестник МГУ. 1993. № 4.
3 См.: Йоргенсен М.В., Филлипс Л.Дж. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков, 2008;
Липпманн У. Общественное мнение. М., 2004; Розин В.М. Традиционная и современная
технология. М., 1999; Трунов .., Черникова Е.И. Технологии «паблик рилейшнз» в
трансформирующейся цивилизации модерна (опыт философско-культурологического
исследования). СПб., 2007; Шиян А.А. Руководство по социальным технологиям.
[Электронный ресурс]. Режим доступа: soctechnologies
4 См.: Аронсон Э., Пратканис Э.Р. Эпоха пропаганды: Механизмы убеждения, повседнев
ное использование и злоупотребление. СПб., 2003; Беккер К. Словарь тактической реальности.
Культурная интеллигенция и социальный контроль. Екатеринбург, 2004; Бернейс Э. Пропа
ганда. М., 2010; Лифтон Р.Д. Технология «промывки мозгов». СПб., 2005; Рашкофф Д. Ме-
диавирус. Как поп-культура тайно воздействует на ваше сознание. М., 2003; Шиллер Г. Мани
пуляторы сознанием. Средства массовой информации и культурное господство. М., 1980; Яку
нин В.И., Багдасарян В.Э., Сулакшин С.С. Новые технологии борьбы с российской государ
ственностью. М., 2009.
логии, активно используемые социальными акторами для навязывания определённых взглядов, убеждений, манипуляции личным и общественным сознанием.
В третьей группе следует показать работы авторов, в которых делается попытка определить новый характер ведения войн, некоторые особенности современных вооруженных конфликтов.
Ж. Бодрийяр, М. ван Кревельд, М. Либицки, И.М. Попов, В. Розенау, Э. Тоффлер, Х. Тоффлер, Н. Хомски и У. Эко1 занимались проблемой выявления меняющихся характерных признаков современной войны в информационном пространстве общества.
Д. Альбертс, К. Бульдер, Р. Вилсон, Дж. Гарстка, Е.В. Егорова-Гантман, Р. Жафрански, Р.К. Моландер, Б. Ничипорук, А. Риддил, Д. Сеньори, Р. Хейс2 зафиксировали значительные изменения способов и форм ведения современной войны, выявили в ней новую определяющую роль информации.
Четвертую группу образуют работы учёных, в которых подвергнуты анализу различные аспекты информационной войны, а также проблемы обеспечения военной и информационной безопасности.
В.А. Лисичкин, И.Н. Панарин и Л.Г. Панарина, С.Н. Гриняев, И.В. Жуков, Л.А. Шелепин и др. авторы исследовали особенности военных коммуникативных технологий, способы ведения информационного противоборства3.
Следует особо выделить работы военных философов А.И. Горячева, Б.И. Каверина, П.В. Петрия, С.А. Тюшкевича, П.И. Чижика и др.4, исследовавших различные аспекты сущности и содержания современных войн, их место и
1 См.: Бодрийяр Ж. Под маской войны // Отечественные записки. 2003. № 6; Кревельд М.
ван. Расцвет и упадок государства. М., 2006; Libicki M. What is Information Warfare.
Washington, 1995; Попов И.М. Война будущего: взгляд из-за океана: военные теории и
концепции современных США. М., 2004; Rosenau W., Ph.D. Waging the «War of Ideas» // The
McGraw-Hill Homeland Security Handbook. Georgetown, 2006; Тоффлер, Э. Тоффлер Х. Война и
антивойна: Что такое война и как с ней бороться. Как выжить на рассвете XXI века. М., 2005;
Хомский Н. Классовая война. М., 2003; Эко У. Осмысляя войну // Пять эссе на темы Этики.
СПб., 2000.
2 См.: Alberts D., Garstka J., Hayes R., Signori D. Understanding Information Age Warfare //
CCRP Publication Series. 2001. August; Егорова-Гантман Е.В. В тумане войны. Наступатель
ные военные коммуникативные технологии. Самара; М., 2010; Nichiporuk B., Builder C.H. In
formation technologies and future of land warfare. Santa Monica, 1995; Strategic information war
fare: a new face of war / R.C. Molander, A.S. Riddile, P.A. Wilson. Santa Monica: RAND, 1996;
Szafranski R. A Theory of Information Warfare. Preparing For 2020 // Airpower Journal. Spring
1995.
3 См.: Лисичкин В.А., Шелепин Л.А. Третья мировая (информационно-психологическая)
война. М., 2003; Панарин И.Н., Панарина Л.Г. Информационная война и мир. М., 2003.; Гри-
няев С.Н. Интеллектуальное противодействие информационному оружию. М., 1999; Жу
ков И.В. Война в дискурсе современной прессы. [Электронный ресурс]. Режим доступа:
war.htm.
4 См.: Горячев А.И. Философия воинской деятельности // Философия. М., 2010; Каве
рин Б.И. Цивилизационная глобализация войны и армия // Военно-философский вестник.
2008. № 1; Петрий П.В. Духовные ценности российского общества и армии: социально-
философский анализ: монография. М., 2002; Тюшкевич С.А. Война и военные конфликты в
ХХI веке // Военно-философский вестник. 2008. № 1; Чижик П.И. Военная мощь государства
и национальная безопасность. М., 2004.
роль в современных социальных процессах, также воздействие на них духовных, ценностных, мировоззренческих факторов.
Пятую группу составляют материалы печати, телевидения и Интернета, которые в известном роде аккумулируют научное знание по поводу оказания воздействия коммуникативных технологий на массовое сознание, а также на психику и поведение людей1.
Проведенный автором анализ состояния и степени разработанности исследуемой научной задачи позволяет сделать вывод о том, что, несмотря на достаточно большое количество исследований, многие вопросы требуют своего уточнения, прежде всего с позиций социально-философского осмысления применения теоретических оснований коммуникации к проблеме организации военных действий. Одной из таких проблем является философское обоснование необходимости введения автором нового понятия «военная информационно-коммуникативная операция» (ВИКО), которое должно наиболее точно охарактеризовать усиливающуюся роль информационно-коммуникативной составляющей в военном деле. Следует подвергнуть социально-философскому анализу сущностные признаки и содержательные черты данного термина, объективные и субъективные детерминанты, воздействующие на ВИКО, и выработать некоторые направления оптимизации указанной информационной деятельности.
Необходимо подчеркнуть, что проблема военных информационно-коммуникативных операций в военных конфликтах, обеспечение военной безопасности государства, несмотря на ее крайнюю актуальность для нашего общества и внимание к ней целого ряда российских ученых, политиков и военных, к настоящему времени все еще не стала предметом комплексного, системного, всестороннего осмысления с целью развития концепции по сдерживанию и предотвращению информационных угроз, что является серьезной лакуной в общей теории безопасности, а в масштабе страны – возможности недостаточной оценки опасности для России характера и качества вызовов и угроз, носящих информационно-коммуникативный характер.
Актуальность исследовательской задачи, предпосылки ее научного и практического решения определили объект, предмет, цель и задачи диссертационного исследования.
Объектом исследования являются информационно-коммуникативные операции как инструмент отстаивания политических, экономических и духовных интересов социальных субъектов в современном обществе.
Предмет исследования – социальная сущность, структурно-
содержательные черты, типология, особенности реализации военной информационно-коммуникативной операции в современных военных конфликтах, а также способы её оптимизации применительно к российскому обществу.
1 См. например, сайты: Информационная война. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ; Пси-фактор. [Электронный ресурс]. Режим доступа: ; Корпорация РЭНД. ; Психологическая война. Современные угрозы психике человека. [Электронный ресурс]. Режим доступа: psywar.shtm
Гипотеза исследования заключается в обосновании влияния быстро меняющегося технологического характера, параметров организации и методологических подходов на осуществление информационно-коммуникативного воздействия на сознание противника, которое состоит в массированном, сориентированном по времени и пространству и мобильном применении разнородных информационных ресурсов, сил и средств в ходе подготовки, ведения и окончания военных действий в современном обществе.
Цель исследования состоит в выявлении наиболее существенных признаков и характеристик военных информационно-коммуникативных операций, а также определение их места и роли в военных столкновениях в современном обществе.
В соответствии с целью исследования необходимо выделить следующие задачи:
1. Уточнить сущность военной информационно-коммуникативной опера
ции как одного из определяющих ресурсов современной информационной вой
ны.
2. Рассмотреть структуру военных информационно-коммуникативных
операций во всем их многообразии в современном обществе.
3. Подвергнуть критическому анализу имеющиеся модели военных ин
формационно-коммуникативных операций в современных вооруженных столк
новениях.
4. Обосновать уровни противодействия военным информационно-
коммуникативным операциям.
5. Предложить некоторые направления оптимизации военных информаци
онно-коммуникативных операций в процессе обеспечения военной и информа
ционной безопасности российского общества.
Методологические и теоретические основы исследования принципы и методы социально-философского анализа общественных явлений, современные научные концепты, обогащающие представления о социальных феноменах и явлениях информации и социальной коммуникации. Среди них – метод восхождения от абстрактного к конкретному, метод структурного и функционального анализа, системный, деятельностный. Особую роль играют здесь постмодернистский и постструктуралистский, семиотический и синергетический подходы. В систему методологических принципов, положенных в основу диссертации, вошли также принцип историзма, принцип преемственности, учитывающий различные подходы к решению социально значимых исследовательских задач и др.
В работе также реализуются следующие общенаучные методы: дедукции и индукции, аналогии и сравнения, анализа и синтеза, классификации и систематизации, теоретического обобщения и описания, абстрагирования, контент-анализ, идеализации и др.
Теоретическим основанием исследования служат теоретические воззрения российских и зарубежных социальных мыслителей, выявивших некоторые аспекты функционирования массового и индивидуального сознания, влияния информации и эксформации на поведение человека и общественное мнение различных социальных групп.
Положения, выносимые на защиту:
1. Военная информационно-коммуникативная операция (ВИКО) представ
ляет собой спланированную, взаимосогласованную по месту, цели, времени, си
лам и средствам информационную деятельность по всестороннему обеспечению
военных действий, рассчитанная на враждебные, дружественные или нейтраль
ные аудитории с тем, чтобы склонить их к поддержке продвигаемых в ходе воен
ного столкновения идей, концепций, доктрин, ценностей для оказания влияния на
их настроения и поведение по отношению к войне в благоприятном направлении
для достижения политических, экономических и социально-духовных целей.
2. В структуре военных информационно-коммуникативных операций важно
выделить: субъекты (государства, символические аналитики, агенты влияния,
медиа-активисты, колумнисты и др.), объекты (общественное мнение как состо
яние массового сознания, заключающее в себе скрытое или явное отношение лю
дей к событиям и фактам социальной действительности как в странах, которые
являются сторонами военного конфликта, так и в тех, которые лишь принимают
участие в дискурсе по данной проблеме), информационно-коммуникативные
технологии (информационные, психологические и идеологические методы и при
емы – стратагемы несиловой борьбы – мягкой силы, такие как фабрикация фак
тов, манипулятивная семантика, упрощение, стереотипизация и др., опирающие
ся на определенную программу действий по управлению коммуникацией).
3. Военные информационно-коммуникативные операции, диалектически
видоизменяясь, реализовывались в качестве следующих моделей: децепция (воз
никает еще в Древнем Мире, главная цель – применение обмана и военной хитро
сти в основном на поле боя, применение военных стратагем, воздействие осу
ществляется в основном на лиц, принимающих решения – полководцев и прави
телей); информирование (возникает во время Англо-бурской войны, главная цель
– мобилизация на войну, связана с появлением военных журналистов); пропа
ганда (возникает во время II Мировой войны, главная цель – информационная
поддержка своих войск, дезорганизующее влияние на противника, связана с по
явлением профессиональных военных пропагандистов); идеологическое проти
воборство (связано с Холодной войной, главная цель – манипуляция сознанием,
«промывка мозгов», связано с появлением военно-идеологического аппарата);
симулятивная война (возникает во время Войны в Заливе, главная цель – созда
ние информационных поводов или искусственной реальности – симулякров, свя
зана с появлением «символических аналитиков»); война в прямом эфире (возни
кает во время военных конфликтов начала XXI века, главная цель – глобальное
информирование, управление хаосом в условиях стратегической нестабильности,
связана с появлением фабрик мысли, новых информационных технологий и эф
фектом «умной толпы»).
4. Защита, сдерживание и профилактика военных информационно-
коммуникативных операций могут осуществляться на разных уровнях: государ
ственном (создание государственной системы информационного противобор
ства с участием и частного бизнеса, способной выполнять задачи по координа
ции информационной активности в масштабах страны), общественном (активи
зация различных общественных структур в противодействии негативному влия-
нию) и личностном (формирование у граждан возможности здравой оценки происходящих событий и их информационной подачи).
5. Более конкретные мероприятия для оптимизации военных информационно-коммуникативных операций могут быть обозначены в различных сферах общественной жизни: информационно-коммуникативной (формирование оптимальной модели рациональной коммуникации), художественно-эстетической (осмысление коммуникативной реальности в творческом, созидательном виде), научной (активизация деятельности отечественных ученых, объединяющихся в фабрики мысли), образовательной (организация медиаобразования для формирования медиаграмотности), информационно-культурной (наполнение привлекательного ценностного контента), организационно-управленческой (синтезировать опыт формирования специальных структур, профессионально занимающихся информационной деятельностью), военно-информационной (необходимо анализировать деятельность СМК Ливии и Сирии, а также обобщить опыт отечественных медиа в вооруженном конфликте на Донбассе по противодействию информационно-коммуникативным операциям, который включает: объективно-фактический компонент; идеологический, концентрически-сетевой).
Сущность и содержание военной информационно коммуникативной операции в современном обществе
Информация (от лат. in formatio – формирую нечто в единое целое) – изложение, разъяснение, передача знаний независимо от формы их представления.
Первоначально термин «информация» использовался для обозначения сведений о чем-либо, которые получали или передавали люди. Информация была по своему значению равна сообщению и в этой связи по сути отождествлялась с коммуникацией. Однако, такое слияние терминов не совсем уместно, поскольку не учитывает множество различий между ними.
В настоящее время среди множества подходов к выявлению сути информации ведущие позиции занимают три из них, которые могут быть обозначены как онтологический (материалистический), функционалистский (идеалистический) и деятельностный.
Онтологический подход видит в информации физический феномен и подчеркивает взаимосвязь между информацией и свойством материи – отражением. Так, по словам В.И. Ленина: «вся материя обладает свойством, по существу родственным с ощущением – свойством отражения»1. Отсюда информация принадлежит объективной действительности в качестве естественного явления материального мира или неотъемлемой функции всех высокоорганизованных материальных систем, включая общество и отдельного человека. Информация существует в любом материальном объекте и может быть передана в процессе взаимодействия от одного из них другому. Множество состояний материальной системы и всех её подсистем представляет информацию о системе.
По словам В.Г. Афанасьева информация «представляет собой сообщения, сведения о социальной форме движения материи и о всех ее других формах в той мере, в какой они используются обществом, человеком, вовлечены в орбиту общественной жизни»2. Другими словами, под информацией следует понимать весь комплекс знаний, весь контент имеющихся сведений которые могут быть переданы или получены в результате общения-коммуникации. Другой подход – функционалистский, указывает на нематериальный характер информации. Так, «отец кибернетики», математик Н. Винер утверждал, что «информация есть информация, а не материя и не энергия»1. Из этого определения вытекает, что информация – не существующий реально объект, а умственная абстракция, то есть созданная человеческим разумом фикция. Таким образом, информация искусственно создаваемая конструкция, которая может быть использована для достижения сугубо утилитарных практических целей.
Третий подход – деятельностный, рассматривает информацию как обмен сведениями между людьми2. Информация – это совокупность сведений, необходимых для активного воздействия на управляемую систему, с целью её изменения и оптимизации.
Различие между указанными подходами, одинаково имеющими право на существование, позволяет понять характер, возможности, способы бытия информации и ее значение в современном мире.
По данным Э. Аронсона и Э.Р. Пратканиса, распространение информации – это индустрия с оборотами более чем в 400 миллиардов долларов в год, из которых 206 миллиардов тратятся на массовое информирование, то есть на информацию, производимую и распределяемую в идентичной форме для потребителей по всему миру. В Соединенных Штатах действуют 1449 телевизионных станций и четыре основные телесети, 10 379 радиостанций, выпускаются 1509 ежедневных и 7047 еженедельных газет, более 17 000 журналов и информационных бюллетеней, работают девять больших киностудий. Каждый год среднестатистический американец 1550 часов смотрит телевизор, 1160 часов слушает радио по одному из 530 миллионов радиоприемников и проводит 180 часов, читая около 43 килограммов газет, и 110 часов, читая журналы. Каждый год американец имеет возможность читать более чем 50 тысяч новых книг. Более половины времени активного бодрствования мы тратим на средства массовой информации1.
Однако информация может играть не только просветительскую, созидающую, но и разрушительную роль. С. Лем выдвинул идею эксформации (от лат. ex formation – расформирование) – термин, означающий намеренно удаляемую или искажаемую информацию. При этом эксформация еще означает и ее эксплозию2. По сути, речь идет о информационном взрыве, приводящем к многократному увеличению информации, который, однако, быстро распространяясь, разрушает саму ткань общения, ничего не создавая взамен3, что ведет к явной избыточности информации, информационному шуму.
По словам Г. Шиллера исходя из возможностей доступа к информации происходит распадение современного социума на два класса. Это класс интеллектуалов («информационных богачей»), носителей знаний и класс тех, кто потребляет эксформацию и довольствуется информационным шумом, потоком информации в котором отсутствуют необходимые данные («информационных бедняков»).
По словам Ж. Бодрийяра, массы в современном обществе не в состоянии организовать коммуникацию на рациональных основаниях. Массам преподносят смысл, а они жаждут зрелища. Убедить их в необходимости серьезного подхода к содержанию или хотя бы к коду сообщения не удалось никакими усилиями. Массам вручают послания, а они интересуются лишь знако-востью. Массы – это те, кто ослеплен игрой символов и порабощен стереотипами, это те, кто воспримет все, что угодно, лишь бы это оказалось зрелищным… Бомбардируемые рассчитанными на ответную реакцию сигналами, забрасываемые посланиями, атакуемые тестовыми испытаниями, массы оказываются теперь лишь непрозрачным, непроницаемым образованием...»1.
Средний американец в течение своей жизни увидит и услышит более 7 миллионов рекламных объявлений (каждое – 30 секунд), между тем как средний набожный пуританин в Новой Англии XVII столетия, посещая церковь один раз в неделю, услышал бы за всю свою жизнь приблизительно 3 тысячи проповедей (каждая – 2 часа)2.
Возможности и ограничения информационно коммуникативных операций в контексте информационной войны
С появлением новых средств массовой коммуникации: листовок, плакатов и радио усилились возможности по проведению информационно-коммуникативных операций.
К концу Первой мировой войны, когда военно-политическое руководство США решило выступить на стороне Антанты, был создан Комитет по общественной информации (Комитет Крила), чьей целью было установление контроля над общественным мнением по отношению к войне. Комитет распространил в США 75 млн. рекламных милитаристских постеров. В стране был создан корпус из 75 тысяч человек, названных «четырехминутниками»1, которые должны были обнародовать в школах, госпиталях, церквях полученные по телеграфу из комитета Криля пропагандистские тексты.
В книге «Как мы рекламировали Америку» (1920) Дж. Крил, бывший руководитель Комитета, признался, что он и его комитет использовали принципы рекламы, чтобы убедить американцев воевать против Германии 2 . «Охотник за патриотическими настроениями с помощью ментальных клише и эмоциональных стереотипов добивался массовых реакций протеста против якобы имевших место зверств, террора и тирании, царящих во вражеском стане»3.
В американских военных плакатах имелся коммерческий подтекст, обращение в завуалированной форме к мотивам выгоды, вложений, капитализации. Так, С. Шваст в 1968 г. нарисовал сатирический антивоенный плакат, на котором изображены солдаты в форме времен I Мировой войны, сидящие на шее у чернокожих рабов, который переносят их из лодок на берег моря и дородная матрона в одежде начала XX века, видимо мать солдата, а также маленькие фигурки солдатиков, которые бегают, стреляя друг в друга, между огромными буквами слогана, гласящего: «Война – хороший бизнес – инвестируйте в своего сына!»1. Слова с данного постера стали лозунгом против войны во Вьетнаме, растиражированном на огромном количестве значков, которые надели пацифисты2.
Некоторые специалисты информационной войны после окончания войны раскаивались в своей деятельности. Так, художник Дж.М. Флагг, автор плаката «ТЫ нужен армии Америки!», заявил: «Те из нас, кто был слишком стар или слишком напуган, проституировали свой талант, рисуя плакаты, призывавшие тысячи ни в чем неповинных юношей идти на войну и рисковать своими жизнями… Мы продали молодым войну»3.
Во время второй мировой войны в Соединенных Штатах в этой сфере уже профессионально действовало два органа, тесно связанных с разведкой: Управление военной информации и Управление стратегических служб.
Управление военной информации отвечало за организацию всей пропагандистской работы внутри страны, за «белую» пропаганду, проводимую за рубежом (при проведении «белой» пропаганды источники информации не скрывались). Большие усилия в этот период предпринимались для мобилизации американского народа на поддержку войны. Учреждение займов, сбор металлолома и экономия горючего позволили убедить гражданское население в том, что они также вносят свой вклад в общие усилия страны. Кинопромышленность выпустила большое количество фильмов в поддержку войны. На всей территории Соединенных Штатов была проведена кампания по выпуску плакатов, а правительство организовало производство фильмов, посвященных основным мотивам войны.
Управление стратегических служб решало три задачи: сбор разведывательных сведений, проведение «черной» пропаганды (при которой подлиные источники пропагандистских материалов не назывались, а приводились любые другие) и подрывная деятельность, которая проводилась при активном участии командования вооруженных сил1.
Но и общественные комитеты и Управления военной информацией имели весьма скудный набор инструментов для воздействия на населения. Это были лишь газеты, плакаты листовки и радио.
В качестве примера такого рода влияния можно привести военно пропагандистские плакаты эротического содержания. В 2007 г. в парижском
Доме инвалидов состоялась выставка «Любовь, войны и сексуальность, 1914 1945» посвященная плакатам, оказывавшим информационно коммуникативное воздействие на солдат двух мировых войн2. Одна группа плакатов вдохновляла солдат США с помощью «ждущей и обещающей» соотечественницы, изображающей супружескую верность и завернутой в звездно-полосатый флаг. Другие плакаты призывали «меньше болтать на чужой подушке» и предупреждали, что «в постели можно потерять не только невинность, но и бдительность». Третьи – ориентированы противником на то, чтобы посеять сомнение у мужей на фронте в отношении верности их жен, находящихся дома и якобы изменяющих им с тыловыми работниками.
Четвертые стремились вбить клин между союзниками. Так, в конце 1944 г. на листовках, которыми обрабатывало министерство пропаганды Й. Геббельса британские войска в Европе, была изображена обнаженная англичанка, которая говорит американскому солдату, обнимающему ее: «Вы, американцы, та-а-ак отличаетесь!». На оборотной стороне этого же плаката напечатано обращение: «Британские солдаты! Вы сражаетесь и умираете вдали от вашей Родины, тогда как янки ставят свои палатки в доброй старой Англии. У них много денег и времени, чтобы приставать к вашим женщи Полевой устав армии США FM-33-1. М., 1984. С. 21-22. См.: http://artyx.ru/news/item/f00/s02/n0000280/index.shtml нам». Рядом изображена могила (характерная каска на простом кресте указывает на то, что это могила британца), и поверх ее крупно написано: «А что же вы?»1.
По окончанию боевых действий на фронтах второй мировой войны накопленный опыт информационно-коммуникативного влияния нашел применение и в других сферах жизнедеятельности общества.
По мнению Э. Бернайса, именно ошеломляющий успех военной пропаганды помог «немногим умным людям, подвизающимся в самых разных областях, разглядеть все возможности, которые несет с собой контроль над массовым сознанием.
Американское правительство совместно с бесчисленными патриотическими организациями создало технику, которая была внове практически для всех, кому было привычно добиваться одобрения общественности. Они не только обращались к каждому отдельному человеку с помощью всех доступных средств – визуальных, графических, звуковых – приглашая его принять участие в национальном порыве, но и добивались поддержки ключевых представителей каждой группы – людей, которые олицетворяли власть для сотен, тысяч или даже сотен тысяч своих последователей. Таким образом, охотник за общественным мнением сразу получал поддержку обществ, религиозных, коммерческих, патриотических, социальных и локальных групп, члены которых усваивали его мнение с помощью своих лидеров и спикеров или же с помощью публикаций в периодических изданиях, которые они постоянно читали и которым верили»2.
Основные направления оптимизации военных информационно-коммуникативных операций в диалектике развития форм и методов ведения информационной войны
Поддерживавших Грузию в войне против России внутри самой России было относительно немного: оппозиционные лидеры Г. Каспаров и Б. Немцов), правозащитники С. Ковалев («Мемориал»), М. Кригер (Комитет антивоенных действий), Э. Глезин («Оборона»), Л. Пономарев («За права человека»), но какой-либо серьезной общественной поддержки они не получили. Наиболее активно прогрузинскую позицию заняли журналисты Ю. Латынина, написавшая статью «200 километров танков», а также А. Некрасов, О. Коняева, снявших фильм «Уроки русского». В своих информационных материалах их авторы заявляли о том, что Россия напала первой (обстреливала грузинский город Гори), что она не соблюдала миротворческий мандат и поддерживала югоосетинских боевиков-сепаратистов против законного правительства Грузии – т.е. все те измышления, которые были признаны несостоятельными во время расследования комиссией Европейского Союза1.
Грузия в освещении данного конфликта использовала технологии утверждения и повторения. Для этого США предоставили в распоряжение военно-политического руководства Грузии ресурсы телеканала CNN. Этот канал по степени влияния на аудиторию не имеет себе равных в области мировых СМК, CNN также занимает лидирующие позиции по охвату зрительской аудитории. Этот американский и международный спутниковый канал первым в мире начал круглосуточную трансляцию новостей в режиме реального времени . Для большей оперативности вещания на международную аудиторию президент Грузии М. Саакашвили и другие официальные лица давали интервью и свои комментарии происходящим событиям на английском языке.
Во время юго-осетинского конфликта широко использовалась технология конструирования сообщения из отрывков речей политиков, что кардинально меняет смысл. Как пример можно привести интервью В. Путина, которое он дал 29 августа 2009 года немецкому телеканалу ADR. Полностью интервью длилось 27 минут, но эфирного времени под него было выделено только 10. Встает вопрос, почему для интервью, которое имеет историческое значение не только для России, но и для стран Евросоюза не нашлось еще 17 минут, учитывая тот факт, что после новостей шла развлекательная передача. Так же остается под вопросом, почему из интервью были убраны как раз те места, которые противоречили европейской точке зрения на сложившуюся ситуацию. Полностью интервью было опубликовано только спустя 5 дней (2.09.2008) после настойчивых просьб телезрителей, но видеоверсия так и не появилась. Теперь разберем подробнее текст интервью и вырезанные места для того, чтобы понять, какую именно позицию России в этом вопросе пытались преподнести европейцам2.
В самом начале разговора Путин спрашивает у Т. Рота (ведущего интервью), кто по его мнению начал этот конфликт, на что получает ответ, что по последним сведениям это была Грузия. Этот момент и все последующие ссылки на него вырезаны, благодаря чему кажется, что Путин беспочвенно обвиняет Грузию в нападении. Также вырезается место, где он ссылается на действия европейских миротворцев, которые в 1995 году решили не вмешиваться в конфликт в Боснии, и результатам, к которым это привело. Все абза-1 Информационная война вокруг конфликта в Южной Осетии: анализ и выводы // Общественная комиссия по расследованию военных преступлений в Южной Осетии и помощи пострадавшему гражданскому населению цы, где Путин говорит о потерях среди мирного населения Южной Осетии, о потерях среди наших миротворцев, об уничтоженных деревнях, о присутствии американских граждан на территории конфликта, об избирательности европейской и американской прессы вырезаны. В итоге интервью сократили на две третьи.
Таким образом, у среднестатистического гражданина Германии должно было сложиться мнение, что Россия беспочвенно вторглась на территорию Грузии, которая пыталась восстановить свою территориальную целостность пусть и не совсем мирным, но законным путем. Культивируется образ России – агрессора, что можно было наблюдать во всей европейской прессе в данный период.
Таких примеров можно привести массу, ведь эта фальсификация была самой распространенной во время конфликта в Южной Осетии.
Свое развитие в данном вооруженном столкновении получила и одна из самых распространенных технологий, использовавшимся во время косовского конфликта – персонализация/овеществление (когда сторона, которую нужно показать в хорошем свете описывается через конкретных людей, а противоположная сторона – через неодушевленные предметы). Например, по всему европейскому и американскому телевидению демонстрировались фотографии, на которых были изображены убитые грузины и скорбящие по ним родственники1.
Вскоре подробнее изучив фотографии, некоторые журналисты стали сомневаться в их подлинности. И несмотря на то, что ведущие СМК, такие как Reuters и Associated Press, отрицают факт фальсификации, это, к сожалению, вовсе не означает, что ее не было. Во всяком случае, именно так считают многие эксперты и представители международного сообщества блоггеров. В частности, авторы и посетители Byzantine Blog полагают, что работы фотографов Reuters Д. Мдзинаришвили и Г. Гаранича, а также Г. Абаладзе из Associated Press очень похожи на постановочные снимки1.
К тому же, если вновь обратиться к Югославскому конфликту то, следует вспомнить снимок истощенного боснийца-мусульманина, опубликованный 5 августа 1992 г. в журнале «Daily Mirror» журналисткой британской телекомпании «ITN» П. Маршал. На фото была изображена группа мужчин за колючей проволокой – с заголовком «Must it go on?» (Это будет продолжаться?). Снимок сопровождался подписью: заключенные мусульмане в сербском концлагере Трнополье 2 . В феврале 1997 года немецкий журналист Т. Дайхманн, редактор журнала «Ново» из Франкфурта разоблачил своих нечистоплотных коллег: «Вокруг лагеря в Трнополье не было никакой колючей проволоки. Это была не тюрьма, и уж тем более не концлагерь, это был пункт сбора беженцев... Колючая проволока окружала не лагерь, а фотографа и журналистов. Рядом с Трнополье находился охраняемый объект, окруженный проволочными заграждениями».
Ж. Мерлино, французский журналист, так прокомментировал те события: «История с теми кадрами получилась очень эмоциональной. Все видели живые мощи за колючей проволокой – и никого уже не волновало, что это фальшивка. Кому было интересно, что вся та поездка к беженцам была организована сербскими властями для решения проблемы с беженцами». Т. Дай-хман, «Это была одна из величайших мистификаций последнего десятилетия прошлого века. Подмена надолго определила отношение мирового сообщества к происходящему на Балканах. Обществу была навязана аналогия с хо-локостом, концлагерями и нацизмом, организованными исключительно одним народом – сербами». Показательно, что автор фальшивки, П. Маршал, хотя и ушла с телевидения после разоблачения, но так и не признала своей роли в развязывании боснийской войны. Она лишь сетовала на «чрезмерную эксплуатацию политиками снятого ею материала в Трнополье».
Т. Дайхман: «Эти кадры Фекрета Алича, боснийского мусульманина, опутанного колючей проволокой уже обошли весь мир. Казалось бы, после моего расследования у них должна была начаться другая жизнь, но они все те же. Более того, их уже неоднократно пытались использовать в Гаагском трибунале как доказательство существования в Боснии концентрационных лаге-рей»1. Эта фальшивка, изготовленная британской телевизионной группой, моментально стала всемирным символом войны в Боснии. Даже после того как специалисты неопровержимо доказали, что перед нами обычное постановочное фото, а «узник» вовсе не является узником, этот снимок продолжают активно демонстрировать в разных странах, именуя его «доказательством» существования «сербских» концлагерей в Боснии и Герцеговине. Более того, даже на официальной интернет-странице Гаагского трибунала она сохранилась2.