Введение к работе
Федеральный государственный образовательный стандарт третьего поколения в области высшего медицинского образования обращает внимание на значимость общекультурных компетенций в процессе подготовки будущего врача. В этом плане особое значение приобретает дисциплина «Латинский язык и основы медицинской терминологии», поскольку именно она дает будущему врачу ключ, открывающий дверь в «храм» Медицины, где сосредоточены опыт и знания поколений врачевателей, сохраненные в терминогенезе – летописи институционального достижения человечества в противостоянии болезни как «природе зла» (А. Froment). В этом противостоянии приобретались знания, сопоставимые с мудростью, стоявшей у истоков врачевания и маркировавшей реальные объекты специальными словами, вошедшими в язык медицины, корнями уходящий в сакральные знания древних культур о человеке и об окружающем его мире, в котором старались различать истину добра от лжи зла.
Актуальность исследования. Специфика проблемы терминогенеза напрямую связана с особенностью языка медицины, отличающей его от прочих прежде всего тем, что он не является разговорным, хотя на нем выстроено врачевание. Но, как показывает опыт сегодняшнего дня, современные врачеватели зачастую не обращают внимания на свой язык, что свидетельствует о недостатке терминологической грамотности, формирующейся на начальном этапе профессионального образования и складывающейся не только из лексико-грамматических знаний, но и знаний в области истории терминов, которые несут смысловую нагрузку. Без понимания их исконного значения полноценное освоение специальных дисциплин носит поверхностный характер. Отсюда – терминологическая путаница, диагностированная врачами как «эпидемия терминотворчества» (В. В. Шкарин), которая симптоматически выражена неадекватным употреблением терминов, необоснованным использованием заимствованных слов, тавтологией. В итоге сложилась ситуация, метафорически определяемая нами как терминологическая «Вавилонская башня». Мировоззренческий смысл терминов, вышедших из греко-латинского лексического фонда, игнорируется, равно как и подлинное значение «термина», в то время как именно оно задает последовательность суждения о том, что обозначено тем или иным медицинским термином, открывая процесс познания реальных объектов.
Причиной тому видится разрыв медицины с философией, понимаемой нами как Мудрость, органичная врачеванию и устанавливающая пределы ответственности человека в его деятельности, названия которой вошли в язык медицины, воплощенном в терминогенезе. Следствием этого разрыва становится утрата онтологических оснований «термина», что привело к невостребованности его эпистемического потенциала на уровне метода медицинского знания. В результате – констатируемое врачами отсутствие единства в трактовке фундаментальных понятий, обозначенных терминами, препятствующее пониманию сущности болезни (В. А. Карпин).
Другая причина заключена в игнорировании обществом болезни, вплетенной в историю существования человечества, что привело к иллюзии господства и мнимой свободы в сознании современного «массового человека» (Ортега-и-Гассет), который не обуздывает свои чувственные желания, приводящие его к саморазрушению, и не желает нести ответственность за свою жизнь. Сколько бы ни говорилось о качестве жизни в современном обществе, ориентированном на создание технически комфортных условий для существования, в том числе для больного человека, все теории распадаются при столкновении с действительностью, обнаруживающей человеческое бессилие перед «природой зла», уносящего, как и стихийные бедствия, множество жизней, и наносящего окончательный удар по полноценному существованию человека.
Поэтому сегодня, в эпоху тотальной анестезии, в эпоху исторической амнезии, в эпоху сокрытия за фасадом технических достижений кризисного состояния общества, в эпоху воцарения «природы зла» – болезни, разрушающей нравственные и социальные устои, атрофирующей сострадание к боли другого (да и к фактичности Другого как радикально инакового), особенно значима постановка социально-философской проблемы терминогенеза медицины. Это позволит, во-первых, реконструировать социокультурный фон институционализации ойкоса медицины; во-вторых, восстановить онтологические установки в восприятии «термина» в языке медицины; в-третьих, осмыслить значимость болезни в состоянии общества; в-четвертых, вернуть философскую основу медицинской терминологии, в контексте которой обнаруживается слияние врачевания с Мудростью, направленной на сохранение жизни и восстановление целостности человека.
Заданная обстоятельствами актуальность обусловила необходимость в обращении к архаичному периоду становления медицины, в котором шло формирование ее языка.
Проблемное поле диссертации. Постановка проблемы терминогенеза медицины затрагивает ее жизненное основание – язык – и включает ряд вопросов, ответы на которые возможно получить только в поле социальной философии. Первый из них связан с лингвокоммуникативными основаниями социальной институционализации медицины, которые исторически складывались ресурсами древнегреческого и латинского языков, свойственными для греко-римской модели европейской медицины, исходящей из более ранних культур и в петровскую эпоху закрепившейся в России. Поскольку ответ на этот вопрос в изученных материалах содержится фрагментарно, постольку следует очертить социокультурное пространство, в пределах которого развивалась особая деятельность, продуцировавшая соответствующие модели социальных отношений. Эта деятельность носила специальные названия, выделяющие ее из других видов деятельностей и она же определила трехчастную структуру языка медицины, терминологически фиксирующую знания в области болезней (клиника), строения человеческого тела (анатомия) и природного мира – источника лекарственных средств (фармация). Возникает следующий вопрос: почему именно «термин», а не какое-то другое слово древнегреческого языка, вошло в язык медицины для обозначения реального объекта? Существующие разнообразные трактовки «термина» с позиции лингвистики фиксируются лишь на какой-то одной его грани, оставляя за пределами онтологические установки, проясняющие причины и цель его существования в языке медицины. В связи с этим встает следующий вопрос: почему терминогенез является именно социально-философской проблемой, а не лингвистической, например? Полагаем, что социально-философскую значимость проблема терминогенеза медицины приобретает постольку, поскольку эксплицирует патогенное состояние современного общества, аналогичное тому, которое когда-то привело к исчезновению великих культур. В данном ракурсе проблема терминогенеза выступает «ключом», открывающим путь к пониманию некоторых социально-философских обоснований кризисного состояния общества. Последний вопрос обусловил необходимость установить специфику языка медицины, выявляя не абстрактный язык понятий, но самую жизнь во взаимосвязи реальных объектов болезни-человека-природы.
Гипотеза. Предположим, что терминогенез медицины отражает духовное и физическое состояние человечества. За исходное положение принимается трехаспектное представление социального института медицины: как особого пути познания действительности, обусловившего становление особой деятельности, в пределах которой формировались модели социальных отношений. Особо подчеркнем, что в институционализацию медицины вплетен лингвокоммуникативный фактор, выражающий ее содержание греко-латинским ресурсом, который позволит восстановить первичный смысл медицины через анализ названий деятельности и провести диагностику ее жизненной среды. В этом ключе важным является проведение социальной дифференциации деятельности, что послужит основанием для установления границ подлинной медицины, в пределах которой получил развитие терминогенез. Восстановление онтологических оснований «термина» позволит прояснить цель его существования в языке медицины, которое, в совокупности с вычленением элементов древних традиций восприятия слова может сформировать теоретико-методологическую основу для единого понимания «термина», исходящего из знания его истории. В этом случае открывается возможность установить принцип терминологизации слова, социально-философский характер которого обусловлен идеей передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества, что обращает внимание на методологический аспект медицинских терминов. Следовательно, терминогенез может быть воплощением нормативности языка медицины – продуктом познания действительности поколениями врачевателей. Раскрытие специфики языка медицины позволит установить социально-философский смысл терминогенеза, который есть история болезни человечества, сообщающая о его кризисном состоянии.
Степень разработанности проблемы. Проблема терминогенеза медицины имеет непосредственное отношение к терминологии, которая сложилась к первой половине XX в. по причине интернационализации языка науки. Объектом изучения терминологии стал «термин», который с позиции лингвистики трактуется как: языковой знак понятия (Б. Ю. Городецкий, Г. О. Винокур, В. М. Лейчик, А. В. Суперанская, В. А. Татаринов и др.); единица языка для специальных целей (О. С. Ахманова, А. И. Комарова и др.), языковая составляющая функционального стиля (А. А. Брагина, Т. Р. Кияк, В.П. Петушков и др.). Как единица познания «термин» понимается Е. И. Головановой, которая представляет его как историческую категорию и рассматривает в русле когнитивного терминоведения .
Поскольку лингвистика, по словам Д. Лайонза, является наукой, целью которой является выявление и описание правил, определяющих языковое поведение членов конкретного языкового сообщества, постольку лингвистами были разработаны теоретические основы терминообразования, выявлены принципы морфологического и словообразовательного анализа терминов, выделены их лексико-семантические и грамматические особенности, определены жанровые границы терминов. При этом содержание терминов, по мнению А. В. Суперанской, – сфера, лежащая за пределами лингвистики . К тому же в самой лингвистике, по словам Ю. С. Маслова, «постоянный разнобой между языковедами в использовании одних и тех же терминов существенно затрудняет понимание лингвистической литературы и отрицательно сказывается на развитии науки» .
Этот же «разнобой» в использовании терминов, но уже в области медицины, отмечается самими врачами (Н. Ф. Давыдкин, И. П. Лапин, А. А. Нафеев, Т. А. Федорина, Я. С. Циммерман, В. В. Шкарин).
Существующие работы по медицинской терминологии (Е. В. Бекишева, Р. Е. Березникова, С. Л. Мишланова, В. Ф. Новодранова, М. Н. Чернявский и др.) исходят из лингвистической традиции, которая обрела серьезную теоретическую базу, включающую труды отечественных (Н. Д. Арутюнова, Р. А. Будагов, В. В. Виноградов, Л. В. Выготский, В. Г. Гак, В. А. Звегинцев, В. И. Карасик, А. А. Леонтьев, Ю. С. Маслов, А. А. Потебня, А. А. Реформатский, А. В. Суперанская, О. Н. Трубачев, В. Н. Топоров, А. А. Шахматов, Б. М. Энгельгардт и др.) и зарубежных ученых (Ш. Балли, Ж. Вандриес, Л. Ельсмлев, А. Мартине, А. Мейе, Д. Лайонз, Ф. де Соссюр и др.).
Признавая ценность этих работ в лингвистическом аспекте, но также учитывая разнообразие трактовок «термина», следует все же отметить, что в совокупности они не создают единого фундамента для прояснения исконного смысла «термина», причин и цели его существования, что необходимо для выявления сути терминогенеза медицины, равно как и ее языка, репрезентирующего человека и окружающий его мир в греко-латинских терминах.
Учитывая, что «термин» был введен в научную речь Аристотелем для обозначения субъекта и того, что сказывается о нем, с помощью которых устанавливается истинность или ложность суждения, выверенного и осмысленного в практике повседневной жизни, то в этом случае уместно вслед за А. А. Реформатским представить медицинскую терминологию «умной» частью лексики . Тогда атрибут «умный» является характерным качеством «термина», подчеркивающим его выделенность на уровне языка тем, что он несет в своей завершенности некое знание, а потому медицинские термины – плоды мудрости, полученные в жизненном опыте различения истины и лжи. Это значит, что есть какой-то факт действительности и в рамках его данности осуществляется познание, продуцирующее соответствующую деятельность, в пределах которой складывается отношение человека к миру (духовному, социальному, природному). Следовательно, сама действительность выступает социально-философским контекстом для врачебной «топологической рефлексии», которая, по словам В.В. Савчука, исходит из центра событий, анализирует причины происходящего, рискует предложить свое решение и реанимирует вопрошание об истине, полагая ее уместность и разрешимость лишь в определенном топосе, границах, пространстве-времени . В этом плане любой медицинский термин выступает в качестве имени, которое открывает логику суждения, констатируя существование названного им реального объекта («есть»), данного для познания («если…, то…») и уникального в своей данности («суть»).
В совокупности такие имена составляют субстрат языка медицины. Если план содержания лексического состава общеупотребительного языка располагается в пределах общего видения человеком мира, то план содержания медицинских терминов – в пределах профессиональной деятельности, формирующей область специализированного знания, где термин становится именем болезни, именем анатомического образования, именем лекарственного средства. Поэтому исторически обусловленная греко-латинская номинация требует понимания смысла терминов, последовательно появлявшихся в языке медицины и констатирующих рост знания о болезни, человеке, природе. Это значит, что терминогенез медицины связан не просто с описанием какого-либо реального объекта, но с объяснением фактов и явлений действительности, что невозможно осуществить только средствами лингвистики. Следовательно, прояснение проблемы терминогенеза медицины, как и раскрытие специфики ее языка требует привлечения работ отечественных и зарубежных исследователей историко-культурной, историко-философской, социально-философской, методологической, медицинской и лингвистической направленности, благодаря труду которых появляется возможность провести данное междисциплинарное исследование.
Первым подступом к разработке проблемы терминогенеза является раскрытие содержания трех аспектов в становлении медицины как социального института, в контексте которого выделяется лингвокоммуникативный фактор, вплетенный в процесс ее институционализации, обозначивший на уровне языка особую деятельность и на уровне коммуникации устанавливающий связь между объектом деятельности и ее целенаправленностью. Тем самым формируются модели взаимоотношений медицинского сообщества с обществом на уровне врач-пациент. Эти взаимоотношения часто сопровождаются острыми дискуссиями, выражающими со стороны общества весьма неоднозначное отношение к врачам, на которых люди часто перекладывают ответственность за состояние своего здоровья. Но и в самом медицинском сообществе поднимаются вопросы, касающиеся этических проблем врачевания (И. А. Кассирский, Ж.-К. Ларше, М. Я. Мудров, Н. И. Пирогов, Г. И. Россолимо, М. Фуко, И. А. Харди, M. Hennezel, Th. De Korninck, L. Ferry, J. Mino, D. J. Roy, M. Schwob, R. Sirven, M.-J.Thiel, J. C. Weber), ставших объектом изучения в работах российских философов (Н. Н. Седова, Н. В. Сергеева, И. В. Силуянова, Б. Г. Юдин).
В этом плане приобретают значимость коммуникативные отношения врача и пациента, на что обращают внимание лингвисты и психологи с позиции выделения слова как средства воздействия на сознание пациента (Дж. Гриндер, Р. Бэндлер, В. В. Жура, А. Менегетти, И. Ю. Черепанова, П. Янг). О силе слова, производящей определенные действия, было известно в древних культурах, что отражено в текстах Ассиро-вавилонского эпоса, Библии, Ригведы, Чхандогья Упанишад.
В древних культурах обретался смысл медицины, заключенный в названиях соответствующей им деятельности. Для восстановления содержания деятельности привлекаются тексты древнегреческих и римских авторов (Гомер, Геродот, трактаты Сборника Гиппократа, Платон, Секст Эмпирик, Эмпедокл, Полибий, Юлий Цезарь), включая комментарии к переводу некоторых из них, сделанные Г. Якубанисом (Эмпедокл), А. Ф. Лосевым (Платон), Г. А. Стратановским (Геродот), В. И. Рудневым (Сборник Гиппократа). Кроме того, используются аккадские и шумерские тексты в переводе с комментариями В. К. Шилейко, дополненными В. В. Емельяновым; текст Эпоса о Гильгамеше в переводе и комментариями И. М. Дьяконова; библейские тексты, содержащие информацию о древних культурах, дополненную И. Флавием в его труде «Иудейские древности» в переводе Г. Г. Генкеля.
В совокупности трехаспектность медицины рассматривается в контексте социальной теории интеллектуальной сети Р. Коллинза, развивающейся на основе преемственности знаний по вертикали (ученик-учитель) и по горизонтали (медицинские школы). В этом случае медицина предстает как универсальная институциональная структура, осмысление которой исходит из работ отечественных и зарубежных ученых в области истории медицины (К. А. Богданов, П. Е. Заблудовский, С. М. Марчукова, М. Б. Мирский, Т. С. Сорокина,M. L. Guerre, Ch. Jillard , A.-P. Leca, J. Lombard et B. Vandewalle, М. Martiny, Ph. Meyer, M. A. Muller, S. Munch, D. Salin, J. M. Schrudffeneger, M. Sendrail, Ch. Vifnollet); истории и мифологии египетской, вавилонской, древнегреческой, кельтской культур (М. Диллон и Н. К. Челдвик, Р. Грейвс, Т. Кахилл, Д. Монро, М. Мюллер, Х. Овузу, Г. Саггс, Л. Спенс и др.).
При исследовании содержания аспектов медицины (путь познания действительности, деятельность и отношения) акцент делается на мировоззренческом смысле врачевания, который прослеживается в трактатах античных (Гиппократ, Гален) и средневековых (Авиценна, А. Везалий, Парацельс, А. Парэ) врачей, в работах современных ученых (В. Ф Войно-Ясенецкий, А. И. Воложин, В. А. Карпин, Ю. П. Лисицын, Aronowitz, N. Aumonier, C. Bernard, P. Cebalos, C. C. Claudot , J.-M. Crabb, Th. Feugere, A. Froment, M. Grard, B. Hrni, J. Lombard, A. Maalouf, E. Mari и др.).
Поскольку мы рассматриваем медицину как социальный институт, представленный в трех основных аспектах, постольку определение объектов деятельности исходит из коммуникативной теории М. Бубера, раскрывающей сущность человеческого бытия, которая выражена в коммуникативных отношениях, реализующихся в трех сферах жизни: духовной, социальной и природной. В контексте этой теории проясняется разделение деятельности в зависимости от ее направленности либо на человека, либо на болезнь. В результате обосновывается отделение медицины от ее симулякра – «антимедицины» (термин М. Фуко) с соответствующими моделями отношений: патерналистской и сервильно-рыночной. Для исследования этого аспекта в работе используются труды Ж. Бодрийяра, И. А. Кребель, Л. М. Марцевой, Х. Ортега-и-Гассета, Э. Фромма, Дж. Дж. Фрэзера, М. Фуко, М. Хайдеггера, Й. Хейзенги, Н. Хомского, Б. Г. Юдина, К. Ясперса, M. Chrysanthou, J. M. Crabb, J. Starobinski, M. J. Tiel, J.-C.Weber.
Следующим шагом в разработке проблемы терминогенеза медицины стало восстановление онтологических оснований «термина», которые понимаются нами как обращение к истоку медицины, в котором ее язык находился в определенном состоянии. Экспликация этого первобытийственного состояния языка медицины исходит из определения «термина» как «специального слова» (А. А. Реформатский), принятого в диссертации. В связи с этим появилась необходимость прояснить предпосылки становления «термина» в качестве «специального слова», что обусловило аналитику древних традиций, свойственных для ассиро-вавилонской, мидо-персидской, египетской, древнеиндийской, древнекитайской, древнегреческой культур, в свете которой выделились элементы восприятия слова с опорой на работы современных отечественных и зарубежных ученых (М. Бойс, Л. Витгенштейн, Р. Грэйвс, Т. Гомперец, Т. Кахилл, К. Леви-Стросс, А. Ф. Лосев, Ф. Соссюр, П. Флоренский, Шри Ауробиндо, К. Г. Юнг, Ян Юн-Го, Th.H. Braeunig, M. Cocagnac, MingWong, M. A. Muller и др.), древнекитайских мудрецов (Гунсунь Лун, Дун Чжуншу, Конфуций, Лао-Цзы, Тайшигун, Чжуан-цзы и др.), древнегреческих авторов (Аристотель, Геродот, Платон, Страбон). Использовались тексты Ассиро-вавилонского эпоса, Ригведы, Чхандогья Упанишады, а также работы французских исследователей по истории медицины, собранные в Histoire de la mdecine, de l`art pharmacie, de l`art dentaire et de l`art vtrinaire.
Формирование теоретико-методологической основы в восприятии «термина» в языке медицины исходит из работ А. Мейе и П. Флоренского, обративших внимание на то, что почти у каждого слова есть своя история. В этом плане появляется необходимость прояснить причины и цель существования «термина» в языке медицины, чему способствует этиология Аристотеля. В ее контексте проанализированы древнегреческий и латинский этимоны слова «термин» с опорой на исторические источники (Тора, исторические книги Библии, И. Флавий; Овидий, Плутарх, Тацит, Тит Ливий), работы в области римского права (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский, Л. Л. Кофанов), философские работы М. Бубера, Г. Г. Гадамера, Э. Маха и труды этимологов В. Н. Топорова и О. Н. Трубачева. Обращение к М. Фуко способствует выведению эпистемы «термина». Раскрытие методологического аспекта «термина» базируется на категориально-системной методологии В. И. Разумова. Представление «термина» как социально-философской категории основывается на работах П. Флоренского, Н. С. Розова, тогда как раскрытие ее мировоззренческого аспекта осуществляется на примере термина «боль» посредством текстов Ассиро-вавилонского эпоса, Ригведы, Упанишад, трактатов Мэн-цзы, Сюнь-цзы и работы R. Rey.
Известно, что использование «термина» в научной речи было введено Аристотелем, развито и уточнено Боэцием Дакийским и Уильямом Оккамом, тогда как обоснование использования его в качестве «специального слова» исходит из представлений о слове европейских (Ансельм Кентерберийский, А.Арно и К. Лансло, Т.Гоббс, Лейбниц, Э. Б. Кондильяк, А. Мейе, Ф. Соссюр, Ш. Балли) и российских мыслителей (М. Ломоносов, И. Орнатовский, А. А. Потебня, А. А. Реформатский, А. Ф. Лосев), которые, по сути, развили элементы древних традиций в восприятии слова и прояснили тенденцию понимания «термина» как «специального слова, ограниченного своим особым назначением и стремящегося быть однозначным как точное выражение понятия и называния вещей» (А. А. Реформатский), которое принято в нашей работе за исходное.
Следующий этап в разработке проблемы терминогенеза медицины связан с установлением принципа, на основании которого «специальное слово», маркирующее реальный объект, вошло в язык медицины. Этот принцип мы назвали паралептическим (от др.-гр. , образованного от глагола ) с целью обозначить идею передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени и оцененных с точки зрения последствий для данного общества. Развивая идею А. Мейе о лингвистической непрерывности на основе существовавшего в римском праве закона естественного наследования (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский), выясняем социально-философский смысл этого принципа на основе работ в области социологии (Ю. М. Резник), философии (Августин Аврелий, А. Ф. Лосев, В. И. Разумов, П. Флоренский, М. Фуко, К. Г. Юнг), истории и философии медицины (J. Crabb, Th. De Korninck, A. Froment, B. Hrni, J. Lombard, E. Mari, M. Mettauer, Ph. Meyer, M. Sendrail), трудов средневековых врачей (Galien, А. Везалий, А. Парэ) и произведений древнегреческих авторов (Аполлодор, Софокл, Гомер, Гиппократ).
Понятие «терминогенез» раскрывается на основании развития идеи Ф. Соссюра, согласно которой язык выполняет роль документа, представляющего собой продукт деятельности «социальных сил». Объяснение формирования терминогенеза исходит из описания П. К. Анохиным процесса эмбриогенеза, на основании которого выделяются характеристики терминогенеза. Показательный анализ мировоззренческого смысла медицинских терминов осуществляется с привлечением трактатов Авиценны «Канон врачебной науки» и Абхинавагупты по метафизике речи, а также статей из Grand dictionnaire Etymologique et Historique du franais. Для объяснения сути терминогенеза используются философские работы П. Флоренского для определения нормативности терминогенеза; А. Ф. Лосева, акцентирующие внимание на смысле, выраженном в имени вещи. Методологические исследования В. И. Разумова выводят на установление прямой связи «термина» с реальным объектом, с его интуитивно-образным восприятием, актуализирующим действие обратной связи, которая уже заключается в философской практике врачевателя, выходящей на уровень языка.
Завершающим этапом в проработке проблемы терминогенеза стала аналитика языка медицины, для чего привлекаются работы древнегреческих (Феофраст, Эмпедокл), средневековых (Авиценна, Арнольд из Виллановы, Одо из Мена, Парацельс) и современных французских авторов (R.Blanchar, J. Brossolet, M. Cocagnac, L. M. Kiener, J. M. Klein, E. Mari, H. Mollaret, M. Schrudffeneger, M. Sendrail, H. Simon, J. P. Wiest), а также исторические источники (Библия, Гомер, Лукреций, Фукитид, Тит Ливий, Цицерон).
Итак, принимая во внимание степень разработанности проблемы терминогенеза медицины, можно сделать вывод о том, что отсутствие ее постановки может быть связано с областью сакрального, к которому существует весьма сдержанное отношение, хотя историками медицины признается, что медицина появилась в единстве с религией. Тем не менее, в работе предпринимается попытка разобраться в истоке древнейшей человеческой деятельности для того, чтобы прояснить сущность терминогенеза, а также того, чем является «термин» в языке медицине.
Объектом исследования выступает язык медицины в социально-философском контексте, который актуализирует связь терминогенеза с действительностью.
Предметом исследования является социально-философский статус терминогенеза как воплощения языка медицины.
Цель и задачи исследования.
Цель: прояснить социально-философские основания языка медицины, воплощенного в терминогенезе, с позиции которых можно утверждать о единстве философии и медицины, а также показать прогностическую значимость терминогенеза для использования ресурсов медицинской диагностики в социально-философском анализе патологических процессов, проходящих в современном обществе.
Цель реализуется в решении ряда задач.
1. Прояснить лингвокоммуникативные основания, способствовавшие социокультурной институционализации ойкоса медицины, корнями уходящего в древние культуры, в пространстве которых приобретался смысл медицины. Раскрыть трехаспектность социального института медицины посредством выделения лингвокоммуникативного фактора, выразившего содержание медицины ресурсами древнегреческого и латинского языков.
2. Проанализировать содержание деятельности в зависимости от ее направленности на объект (человек или болезнь) и выяснить зависимость моделей отношений врача и больного от сакральных корней медицины. В этой связи провести диагностику содержания ойкоса медицины, в границах которого развертывается терминогенез.
3. Установить онтологические основания «термина» в языке медицины и выявить культурно-исторические предпосылки его становления в качестве «специального слова» в языке медицины.
4. Выявить теоретико-методологические установки в исследовании «термина» на основе выяснения причин и цели его существования в языке медицины. В этой связи дать обоснование «термину» как социально-философской категории языка медицины.
5. Предложить социально-философский принцип терминологизации слова для теоретического обоснования перехода специального слова общеупотребительного языка в язык медицины.
6. Определить социально-философский статус терминогенеза медицины, описав процесс его формирования и выделив его характерные качества.
7. Прояснить специфику языка медицины и раскрыть его способность эксплицировать социальное в философской практике врачевателя.
Решение поставленных задач позволит доказать, во-первых, что формирование терминогенеза медицины строилось на вербализации «языка» действительности и исключало терминологическую путаницу, поскольку «специальным словом» маркировался конкретный реальный объект; во-вторых, противопоставленность языка медицины общеупотребительному языку обеспечивается не столько греко-латинским ресурсом, сколько мудростью врачевателей, обладающих «даром суждения» (по И. Канту), выстраивающих осмысление фактов действительности на основании схемы импликации «если…, то…», что позволяет сравнить терминогенез с нормативным документом, основанным на различении истины и лжи; в-третьих, терминогенез медицины в социально-философском контексте предстает как летопись истории болезни человечества, в которой терминами зафиксированы события болезни, проходящей через все существование человечества и затрагивающей все слои общества. При этом сама болезнь выступает в качестве своеобразного символа состояния современного общества.
Методологические основания исследования.
Поставленная социально-философская проблема терминогенеза языка медицины определила основной метод диссертационного исследования – историко-философскую реконструкцию (В. П. Горан), позволяющую эксплицировать скрытый смысл терминов и тем самым прояснить философскую практику древних врачевателей, вербализующих «язык» действительности. Используя этот метод, мы основываемся на этимологическом подходе к терминам А. Мейе, В. Н. Топорова, О. Н. Трубачева, реконструировавших исторический фон происхождения терминов. Кроме того, в исследовании использован сравнительно-исторический метод, необходимый для того, чтобы сопоставить состояние античного врачевания с современным, а также обнаружить границы разделения врачебной практики и магии в социокультурном пространстве. В формировании концепции диссертационного исследования задействованы следующие взаимосвязанные исходные положения:
1) теория интеллектуальных сетей Р. Коллинза, в контексте которой восстанавливаются вертикальные и горизонтальные связи передачи медицинских знаний и выделяются названия деятельности, которые в совокупности раскрывают первичный смысл медицины;
2) теория коммуникативных отношений М. Бубера позволяет выявить связь сакральных корней медицины с формированием патерналистской и сервильно-рыночной моделей отношений врача и больного;
3) раскрытию онтологических оснований «термина» способствовали: положение из лингвистической теории Ж. Вандриеса, касающееся восприятия слова в древности; этиология Аристотеля, позволившая выяснить причины и цель существования «термина» в языке медицины; положение П. Флоренского, принятое для раскрытия «термина» как социально-философской категории;
4) выявление методологического аспекта «термина» базируется на категориально-системной методологии В. И. Разумова, в контексте которой термин предстает как путь познания реального объекта, отграниченного и выделенного из других посредством его называния; в этом случае «термин» очерчивает предметную область медицины, в границах которой происходило познание реальных объектов: человека, болезни и природы;
4) положение А. Мейе о лингвистической непрерывности и закон естественного наследования (Н. П. Боголепов, И. А. Покровский) лежит в основе введения социально-философского принципа терминологизации слова, передающего идею наследственности медицинской терминологией греко-латинского лексического фонда;
5) положение Ф. Соссюра, представившего язык в виде документа как продукта деятельности социальных сил, стало основанием для соотнесения терминогенеза с нормативным воплощением языка медицины, в котором посредством терминов фиксируются знания реальных объектов: болезнь-человек-природа;
6) теория функциональных систем П. К. Анохина позволяет установить триаду характерных качеств терминогенеза: гомогенность, гетерохронность и наследственность.
Научная новизна исследования определяется полученными научными результатами:
1. Прояснены лингвокоммуникативные основания социокультурной институционализации ойкоса медицины корнями уходящего в древние культуры, в пространстве которых выделилась особая деятельность, носившая соответствующие ее характеру имена. Раскрыто содержание трех аспектов социального института медицины как особого пути познания действительности, продуцировавшего особую деятельность, в границах которой формировались модели социальных отношений. Показано, что в становление этого института вплетен лингвокоммуникативный фактор, греко-латинским ресурсом выражающий содержание медицины.
2. Проанализировано содержание деятельности и обосновано разделение медицины и «антимедицины», продуцирующее модели отношений врач-пациент, патерналистскую и сервильно-рыночную, актуальные в нынешнее время. Была установлена совокупность признаков «антимедицины», названная нами синдромом Немврода, который включает агрессию, ложь, стремление к власти, терминологическую путаницу и историческую амнезию. Установив разделение медицины и «антимедицины», мы исключили тем самым двойственность смысла слова «сакральный» (священный/проклятый), которое употребляется в работе для акцента на врачевании как священнодействия, исходящего из взаимоотношений Я-Ты.
3. Установлены онтологические основания «термина» в языке медицины и выявлены культурно-исторические предпосылки его становления как «специального слова», исходящие из выделенных элементов древних культур, в которых язык разделялся на сакральный и бытовой. Сакральное слово воспринималось как имя духовной сущности, как данность, маркирующая словом конкретный реальный объект, как средство восстановления порядка в жизни общества. Уточнено восприятие слова в его функциональности, раскрывающейся посредством номинативной, организующей, коммуникативной, символической, мировоззренческой, творческой и эпистемической функциях на уровне познания действительности и на уровне коммуникации, осуществляющей пространственно-временную связь в медицинском сообществе.
4. Выявлены теоретико-методологические установки исследования «термина» в языке медицины: раскрыты его номологический и методологический аспекты, в контексте которых открывается его эпистемический потенциал; обосновано существование «термина» как социально-философской категории, суть которой заключается в установлении порядка в восприятии фактов действительности, их причинно-следственной связи.
5. Предложен социально-философский принцип терминологизации слова, название которого – паралептический – выражает идею передачи опыта проживания значимых событий, осмысленных во времени, оцененных, с точки зрения последствий, и маркированных «специальным словом». Предназначение паралептического принципа заключается в выведении слова из области общеупотребительного языка и введении его в область профессиональной деятельности в качестве средства выражения медицинской реалии. При этом терминологизированное слово сохраняет всю полноту смысла, раскрывающегося в его этимоне, посредством преемственной связи знания взаимосвязанных реальных объектов (болезнь-человек-природа).
6. Определен социально-философский статус терминогенеза как нормативного воплощения языка медицины. Выделены его характерные качества, выраженные в преобладающем лексическом составе древнегреческого и латинского языков (гомогенность); разновременном появлении медицинских терминов (гетерохронность) и паралептическим принципом терминологизации слова (наследственность). Определена цель существования терминогенеза – хронологическая констатация болезненных процессов, проходящих в обществе.
7. Прояснена специфика языка медицины посредством выявления его особенностей: символический характер, тождественность действительности и сакральная формульность. Получив воплощение в терминогенезе посредством специальных слов – терминов, язык медицины фиксирует медицинское знание в его основных разделах: анатомия, клиника и фармация. Раскрыт социально-философский аспект языка медицины как выражение того, что есть в человеческой жизни (боль, болезнь, смерть).
Положения, выносимые на защиту:
1. Становление медицины как социального института имеет три взаимосвязанных аспекта, открывающих ее как особый путь познания действительности, особую деятельность, особую форму социальных отношений. В результате институциональной деятельности многочисленных поколений врачей сформировался ойкос медицины, корнями уходящий в древние культуры, в пространстве которых приобретался смысл медицины, раскрывающийся как восстановление целостности человека. В институционализацию ее ойкоса вплетен лингвокоммуникативный фактор, который греко-латинским ресурсом выразил содержание медицины. Произошедшее в древности разделение деятельности, исходило из направленности на объект, в качестве которого выступают либо человек, либо болезнь. Отделение медицины от ее симулякра – «антимедицины» – стало необходимым условием для определения того социально-исторического пространства, в котором формировался терминогенез.
2. Онтологические основания «термина» в языке медицины исходят из восприятия слова в древних традициях, элементы которых создают предпосылки становления «термина» как имени, маркирующего конкретный реальный объект, данный для познания, в границах которого происходит формирование системы медицинского знания взаимосвязанных реальных объектов (болезнь-человек-природа). Акцент на «термине» как «специальном слове» выводит его на уровень интеллектуального средства познания действительности и на уровень профессиональной коммуникации.
3. Выявление теоретико-методологических установок «термина» раскрывает его номологический аспект, обусловленный инвариантной идеей закона пространственно-временных границ существования чувственно воспринимаемого мира, обеспечивающий соответствие термина именуемому им реальному объекту, в пределах которого происходит познание этого объекта. Эпистемический потенциал «термина» и его методологический аспект создают основание для уточнения цели его существования в языке медицины. Раскрытие ее (цели) обосновывает социально-философскую категорию «термина», признаком которой является «сконцентрированный высший порядок синтетичности реальности», устанавливающий «границы мысли, которой этот порядок определяется и осознается» (П. Флоренский). В этом синтезе индивидуальное восприятие действительности сливается с социальным и историческим, актуализируя знания поколений врачей, зафиксированные терминами. В качестве социально-философской категории «термин» сохраняет упорядоченность в системе медицинского знания, не допуская смешения понятий, поскольку имеет в себе полное раскрытие факта действительности, его осуществленности в «специальном слове».
4. Предложение паралептического принципа терминологизации слова создает теоретическое обоснование перехода специального слова общеупотребительного языка в язык медицины. Это позволяет говорить о языке медицины как о языке мудрости, сопоставимой со знанием и вербализовавшей «язык» действительности, поскольку он актуализирует смысловой ресурс, сохраненный этимонами древнегреческого и латинского языков, именовавшими факты действительности во взаимосвязи реальных объектов (болезнь-человек-природа). Греко-латинский лексический ресурс был использован при формировании терминогенеза медицины.
5. В терминогенезе медицины воплощена нормативность документа, основанная на фиксации истинности суждения о реальном объекте, выверенная в опыте проживания событий болезни. В этом плане терминогенез является продуктом деятельности многочисленных поколений врачей, сохраняемой терминами, как знаками памяти, свидетельствующими об истории болезни человечества. Записанная греко-латинским лексическим ресурсом, эта история подобна летописи, фиксирующей события болезни, запечатленные в ее именах, которые вошли на основании паралептического принципа в язык медицины на правах терминов.
6. Специфика языка медицины заключается в его символическом характере, тождественности действительности и сакральной формульности. Следовательно, овладеть языком медицины, значит войти в соприкосновение с человеческой мыслью, исходящей из глубины веков. Выступая в качестве метаязыка действительности, язык медицины констатирует факты действительности, осмысленные и заключенные в термины, которые зафиксировали знание о человеке, болезни и природном мире в основных разделах медицины: анатомия, клиника и фармация.
7. Полученные результаты исследования позволяют вывести концепцию терминогенеза медицины, чей социально-философский смысл заключается в репрезентации того, что есть в действительности (боль, болезнь, смерть) и раскрывается в настоящее время как летопись истории болезни человечества, в которой терминами запечатлены события болезни, проходящей через существование человечества и затрагивающей все слои общества. При этом болезнь как «природа зла» выступает в качестве символа состояния современного общества.
Теоретическая значимость исследования определяется актуальностью и новизной темы и состоит в социально-философской интерпретации содержания медицины, создающей концептуальную основу для восстановления единства практик философии, которые органичны практикам врачевания. Обоснование этого единства, исходящего из духовного опыта древних культур, сформировавших социокультурное пространство медицины, продуцирует необходимость создания новых исследовательских программ и стратегий в области междисциплинарных исследований, посвященных проблемам медицинской терминологии, связанных с историей появления терминов в определенных социокультурных условиях. Результаты диссертационного исследования расширяют научные представления о сущности языка медицины, воплощенного в терминогенезе, создавая теоретико-методологическую основу для переосмысления значимости дисциплины «Латинский язык и основы медицинской терминологии» в системе современного медицинского образования, в свете которого восстанавливается преемственность языков, наблюдаемая в современной иноязычной и отечественной медицинской литературе. В этом плане наполняются содержанием компетенции современного ФГОС ВПО. Кроме того, социально-философский смысл терминогенеза медицины расширяет пределы восприятия болезни как «природы зла», вводя ее в область философии (онтологии, гносеологии, антропологии), поставляя рефлексивные композиты в виде терминов, составляющих духовное наследие поколений врачевателей.
Практическая значимость исследования состоит в привлечении внимания современных философов к социокультурному феномену болезни как «природе зла», который затрагивает все слои общества, что позволит оценить его с точки зрения последствий, сказывающихся на состоянии и развитии современного общества. Обращение к наследию прошлого, заключенного в сущностной специфике медицинских терминов, извлекает из забвения философскую практику, предпринятую многими поколениями врачевателей, делая ее актуальной в нынешнее время. Исследование представляет собой многоплановый ресурс в формировании восприятия медицины как социального института, корнями уходящего в древние культуры. Полученные в результате исследования выводы и предложенный аналитический материал могут быть использованы при разработке курсов и пособий по истории и философии медицины, философской антропологии, философии культуры, философии языка, социальной философии, медицинской терминологии и общей терминологии.
Апробация результатов исследования была осуществлена в разработке тематических лекций «Терминогенез медицины», проведенных для аспирантов ОмГМА на кафедре философии (2010; 2011; 2012). Отдельные положения и выводы исследования стали основанием для разработки учебных пособий по латинскому языку для студентов стоматологического (Омск: ИПЦ ОмГМА, 2007.– 248 с. УМО № 271 от 16.04.2007) и фармацевтического (Омск: ИПЦ ОмГМА, 2007.– 232 с.УМО № 272 от 16.04.2007) факультетов; учебно-справочного пособия для преподавателей «Тезаурус терминов общей и частной патологии» (ГОУ ВПО «Омская государственная медицинская академия Росздрава», 2008. – 498с. УМО № 17-28/650 от 11.12.2008); пособия по французскому языку для стоматологов (М:. Медицинская книга, 2004. – 101 с. УМО-275 от 15.05.2003). В рамках проекта международного гранта Tempus Programme IB_JEP 26029-2005 было разработано пособие по французскому языку для медиков (Омск: Издательство Центра МО и ИТ ОмГМА, 2009.– 251 с. с ил. УМО № 17-29/148 от 13.04.2009). При поддержке международного гранта TEMPUS IV 159328-TEMPUS-FR-TEMPUS-SMHES результаты исследования были изложены в монографии «Терминогенез: летопись медицины в социально-философском контексте», а также в статьях в периодических изданиях, включенных в перечень ВАК РФ, в которых отражены этапы работы; некоторые аспекты исследования изложены в статьях и материалах докладов, опубликованных в научных сборниках и журналах (указаны в списке литературы).
Диссертация обсуждалась на кафедре философии ОмГУ им. Ф. М. Достоевского 26.06.2012 (протокол № 11) и была рекомендована в Диссертационный совет по специальности 09.00.11 – «Социальная философия».
Структура диссертации обусловлена логикой исследования. Основной текст работы состоит из введения, трех глав и заключения, содержащего основные итоги исследования. В Приложении даются статьи, содержащие дополнения к рассматриваемому вопросу.
Диссертация снабжена списком использованной литературы и источников, включающим 387 наименований, из них 79 на иностранном языке. Библиографические сведения приводятся в исследовании в постраничных сносках-примечаниях. Объем диссертации – 332 стр., включая список литературы (32 стр.). Приложение – 43 стр.