Введение к работе
Актуальность темы исследования. Социальный аудит вошел в жизнь российского общества относительно недавно (в 90-е годы ХХ в.), причем под социальным аудитом понимаются расхожие и одновременно неверные значения, придаваемые спорадическому социальному спонсорству или благотворительности, которыми отличались отдельные бизнес-структуры.
Но социальный аудит как социально-инвестиционная деятельность как способ опосредования и взаимного приспособления рынка и социального дискурса имеет давнюю и интересную историю. Еще в 40-е годы ХХ в. в Соединенных Штатах Америки социальные рейтинги компаний стали регулярными, причиной чему являлись как отношения с персоналом, профсоюзами и местными сообществами, так и программы филантропии и волонтерства.
Основная цель социального аудита – развитие не только контактов с местным сообществом, где находится конкретная бизнес-структура, не только социальный имидж компании, но и системный контроль и рекомендации по совершенствованию социальной респонсивности экономики, ориентация на социальное регулирование путем трансформирования приоритетов в рамках социального дискурса. А значит нельзя сводить социальную ответственность компаний бизнес-сообщества к налоговой политике или ликвидации экологических издержек производства.
Реально социальный аудит является системой мониторинга таких направлений бизнес-структур, как социально-мотивационная политика, социальные инвестиции, решение проблем развития местных сообществ. В то же время такая расширительная трактовка фактически перекладывает на бизнес-структуры те задачи, которые призваны реализовать органы государственной власти и местного самоуправления.
Существовавшие в зарубежной практике схемы закрепления за бизнес-структурами подшефных территорий или общественного социального надзора были призваны повысить не только социальную, но и экономическую эффективность бизнес-структур, связанную с доверием населения и, соответственно, повышением адаптивного потенциала.
Современная модель социального аудита предполагает социальную эффективность, которая содержит как минимальные требования (отсутствие задолженности перед государством, наличие коллективного договора, наличие профсоюзной организации, обеспечение социальных условий достойного труда работников), так и максимальные (участие в подготовке и реализации совместных с государством и локальными сообществами программ).
В этом смысле в российском обществе социальный аудит имеет свои особенности, связанные с тем, что координирующим центром общественной и экономической жизни остается государство, и, следовательно, государство выступает инициатором политики социального аудита, что особенно обозначилось в связи с процессами деолигархизации российской экономики и переопределением отношений власти с бизнесом. Другой важной особенностью является то, что социальный аудит в России, как правило, связан с крупными корпорациями (Лукойл, АФК «Системы», Газпром) и не распространяется на среднее и мелкое предпринимательство, а это приводит к тому, что рамки социального аудита просматриваются только в программах ответственного партнерства бизнеса и государства (крупного бизнеса, который представляет интересы бизнес-сообщества). Такая асимметрия приводит к тому, что бизнес-сообщество, признавая необходимость объективной оценки социальных инвестиций компаний, не спешит разрабатывать встречные предложения, отдавая это на откуп государству. Государство же, со своей стороны, пытается продолжить инновационную политику, стремясь ввести социальный налог на бизнес или реализовать схемы вне экономического или политического влияния или давления на бизнес-структуры. Однако оценка эффективности социально значимой деятельности компаний становится необходимостью, что связано как раз с острыми социальными проблемами (проблема стилизации социальной сферы, устранение резких социально-структурных диспропорций, необходимость нахождения формулы сбалансированных отношений с властью и местным сообществом).
Для бизнес-сообщества социальный аудит может стать инструментом влияния на региональную и федеральную власть, а также механизмом гарантий, защищающим от бюрократического давления и коррупционной политики со стороны отдельных государственных структур или чиновников. К тому же социальный аудит дает возможность мониторинга внутриорганизационных отношений, создает условия для диверсификации деятельности бизнес-структур, освоения ими новых рынков, технологий и сбыта в том смысле, что основная ценность современной экономики основывается на развитии человеческого капитала, что социально-эффективные отношения внутри бизнес-структур могут стать моделью для распространения их деятельности на общество, для взаимодействия с обществом на различных уровнях и не сводиться к отдельным, пусть и запоминающимся, пиар-акциям.
Современная российская практика дает много возможностей «усомниться» в социальном аудите, так как до сих пор не существует социального рейтинга российских компаний, а проводимые конкурсы на лучшие социальные инвестиции, как правило, связываются с внутриэлитными, региональными или клановыми интересами, или имеют своей целью лоббирование интересов той или иной компании перед государством, а иногда и уход компаний от налоговой ответственности путем создания фондов, вкладывающих средства в досуговую сферу (шоу-бизнес, спорт) и не уделяющих внимание проблемам развития местных территорий, обеспечению социальной инфраструктуры, образовательным или профессиональным проектам.
Существующая практика социальной отчетности принята в большинстве компаний, но, в основном, соответствует установленному еще в 1950-е годы набору индикаторов экономической, социальной и экологической сфер. Между тем главная особенность социального аудита состоит в том, чтобы выявить, как социально ответственное поведение компаний сказывается на показателях ее деятельности. То есть социальный аудит выявляет социально-инвестиционную деятельность не как производную от основной экономической (производственной) деятельности, а как вполне самостоятельную и оказывающую влияние на все сферы деятельности компании.
Таким образом, социальный аудит дает возможность сформулировать и сформировать систему цивилизованных отношений между бизнесом и государством, бизнесом и обществом как в смысле повышения социальной ответственности бизнеса перед обществом, так и в смысле упрочения его партнерских отношений с государством. Иначе социальная ответственность будет выступать только как система вынужденных уступок со стороны бизнес-структур под давлением государства, требующего извлечения сверхприбылей из дохода бизнес-структур. Но такая схема небезопасна, так как фактически происходит перераспределение ответственности в связке «власть – бизнес» и от этой ситуации не выигрывает общество.
Известно, что реализация в России национальных проектов столкнулась с двумя барьерами. Во-первых, несмотря на масштабные организационные и финансовые усилия со стороны государства при реализации социальных программ, во многом эффективность их отдачи снизилась, потому что к этому не были привлечены бизнес-структуры на региональном и локальном уровнях. Во-вторых, отстраненность или безразличие бизнеса к ключевым социальным программам приводит к тому, что бизнес-структуры снижают уровень социальной ответственности внутри компаний, перекрывая эту планку только размерами доходов своих служащих.
При том, что существует немало нареканий по поводу социального аудита, непоследовательности и необъективности оценок, необходимо отметить, что как раз неразвитость практик социальной ответственности и распыляет перспективные направления социального аудита или ведет к сужению известных нормативов прибыльности. Социально безответственное поведение бизнес-структур часто интерпретируется как «злой умысел», а не как следствие недостаточной интегрированности в систему деятельности компаний практик социальной ответственности.
В соответствии с вышесказанным можно отметить, что проблема социального аудита имеет несомненное теоретико-методологическое и социально-практическое значение. Во-первых, социальный аудит, как дискурсивная практика, нуждается в определенном уточнении дефиниций и в переводе из сферы экономических (рыночных) целей в социальный с целью выявления его влияния как на деятельность компаний, так и на их отношения с обществом и государством. Во-вторых, практики социального аудита не институционализированы, что связано с отсутствием не только определенной нормативной базы, но и устойчивых эффективных социальных методик, включающих в себя социально-интегративные показатели, прежде всего показатель сбережения и развития человеческого капитала. В-третьих, социально-философское знание нуждается в обращении к социальному аудиту для расширения представлений, для усиления прогностической и регулирующей роли социального знания, которое часто сводится к констатирующему, описательному или аналитическому (прагматическому) уровням.
Степень научной разработанности темы. Социальный аудит становится предметом социальной рефлексии в социологической мысли, что связано с прикладным характером, с ситуацией, когда социальные практики «опережают» социальную мысль: в работах чикагской школы (П. Лазарсфельд, Л. Лорд, Э. Смолл) были выявлены предпосылки социального аудита как сфокусированности социальной мысли на решении вопросов социального регулирования, нахождения нестандартных способов изменения в деятельности доминантных деловых структур. Однако при этом следует отметить, что данная научная школа хотя и дала импульс для осмысления социального аудита, но не определила его место в системе социального знания. В трудах представителей этой школы была обоснована попытка систематизации эмпирических данных, связанных как с социальным последствием индустриализации, урбанизации социальной экологии, так и социальной ответственностью компаний, которые выступали мощными экономическими и часто политическими агентами на «закрепленных» территориях.
К выводам чикагской школы можно отнести выявление взаимоотношений между социально-территориальным, социально-структурным делениями и сферой социальной компетенции компаний, установление зависимости между социально ответственным поведением компаний и состоянием местного сообщества. Также серьезным вкладом можно считать то, что социологическое знание рассматривается как экспертное по отношению к социальной ответственности компаний. Иными словами, понятие «социальный аудит» было предформировано чикагской школой, хотя и не определено как самостоятельная дефиниция, и тем более как самостоятельное научное направление. В дальнейшем, в связи с изменениями в американской государственной политике, связанной с перераспределением социальной ответственности бизнеса и власти, привлечением СМИ к проблеме социальной ответственности компаний, наступает период политизированного взгляда на эту проблему, сводящегося к определению политико-правовых рамок социального партнерства в формировании социального имиджа компаний и их репутационного капитала.
Предлагаемые социологические методики были связаны с интерпретацией этих фактов и рассмотрением их как производных от экономической мощи и политического влияния субъектов бизнеса.
Достаточно известной является позиция Э. Берджесса, который предполагал, что социальный аудит является не моделью поведения, а есть процедура контроля со стороны государства, а значит, не имеет внутриорганизационных, свойственных бизнесу, отношений. Социологическая мысль, таким образом, смещалась в сферу властных отношений, а эмпирическим основанием являлись конкретные экономико-статистические данные.
В 1960-е годы, как признают представители структурно-функционального анализа (Т. Парсонс, А. Рисмен, М. Троу), социальный аудит становится веянием времени, так как экономическая социология перестает быть промежуточной социологической дисциплиной, а становится знанием о человеческом поведении и коллективном восприятии. Согласно теории модернизации и связанной с ней идеей структурного равновесия Т. Парсонса, социальный аудит является системой соблюдения, системой мониторинга взаимных обязательств ассоциаций и общества, что относится к характерным чертам современности. Дифференцированность общественных отношений в силу социальных и социально-профессиональных ролей становится формой коммуникации между различными социальными слоями общества, внося в отношения общества и государства принципиально новый момент взаимных обязательств, и при сохранении разделенности адаптивной и целевой функций производит интеграционный эффект.
Таким образом, социальный аудит рассматривается как определенная процедура, схема действия, ведущая к установлению социальной отчетности в условиях потенциального равновесия, связанного с неравномерным развитием общественных подсистем.
Акцентируя внимание на проблеме социального аудита, такие социологи, как Дж. Мехью, Э. Райс, Г. Эндрубай, говорят о том, что социальный аудит вносит существенный вклад в представление об элитах как субъектах социальных отношений, выводит его на понимания уровня их социальной ответственности.
Американская социальная мысль, ориентированная на прагматизм, в целом сохраняет традицию самостоятельности бизнес-сообщества по отношению к государству и не определяет рамки общественного аудита как средства контроля за социальными последствиями их экономической деятельности. Иными словами, пространство социологической мысли определяется дилеммой социальной ответственности и социальной безответственности компаний, что укладывается в схему бизнес-сообщества как ведущего социального актора и соответствует теории минимального государства.
Европейское экспертное сообщество, исходя из традиции классической социологии (М. Вебер, Э. Дюркгейм), заключающееся в признании позитивного влияния социальной мысли на совершенствование социальных практик, рассматривает социальный аудит как инструмент налаживания взаимоотношений бизнес-класса и общества, общества и государства. Этому способствуют наработанные схемы правового и социального государства, а также, как пишет Э. Гидденс, перемещение социологии на уровень осмысления социальной локальности.
Определенный импульс исследованиям в сфере социального аудита был задан в неоинституционализме, выявлении формальных и неформальных правил в обществе, позволяющих влиять на взаимодействия государства и бизнеса в социальной сфере, описывая государство, как совокупность управленческих структур с предписанными функциями делался вывод, что государство выступает «буфером» между партикулярными устремлениями агентов рынка и общественными запросами, гарантируя контракт на основе рационального общественного выбора (Д. Норт, Дж. Бьюкенен, П. Бурдье).
В работах представителей гуманистического направления (П. Бергман, Т. Лукман, Э. Гидденс) просматривается идея анализа социального аудита как фактора, индикатора гуманизации социальных отношений и перехода к выделению человеческого капитала как основного фактора экономики. Но основная тональность задана в работах социологов «третьей волны» (П. Дракер, О. Тофлер, Ф. Фукуяма, А. Этциони), которые исходят из того, что современный труд из традиционно-семантического превращается в гуманистический, и, в силу этих изменений, социальный аудит характеризует свободное время и возможность реализации творческих способностей работников компаний.
Также понятие социального аудита распространяется на сферу социального управления и, по мысли О. Тофлера, связано с «новым» типом гуманистических корпораций, нацеленных на социальные инвестиции как основное свидетельство и основной показатель эффективности их деятельности.
Несомненно, на формирование гуманистического подхода влияет как преодоление технологизма и прагматизма в оценке социального аудита, так и развитие новых социальных практик, связанных с различными общественными ассоциациями (экологическими, женскими, молодежными), ставящими своей целью общественный контроль за социальными программами государства и бизнес-сообщества.
Можно, конечно, сказать, что предлагаемые социально-рефлексивные схемы «страдают» определенным схематизмом и идеализированностью, завышенной оценкой социально-проективного потенциала. Бизнес-компании игнорируют факты и такую сторону дела, как извлечение прибыли из демонстративного эффекта социальной ответственности. Вместе с тем в работах представителей «новой волны» определяются базисные показатели, формирующие эффективную систему социального аудита, к которым относятся, наряду с традиционными (качество управления, энергосбережение и охрана окружающей среды, отношения с персоналом, трудовые отношения, права человека, отношения с сообществом), такие факторы, как реализация ожиданий, ключевых акторов компаний в системе гуманизации отношений. Кроме того, анализируются трансакционные издержки социально безответственного поведения компаний, включающего в себя избыточные затраты на решение экологических, кадровых, маркетинговых проблем.
Отходя от схемы трактовки социального аудита как способа улучшения бизнес-показателей, представители «новой волны», в частности, П. Дракер, предлагают оценивать управленческие решения, понимать управление компанией как управление людьми, а не как управление технологиями и сбытом продукции, что требует переопределения системы внутрикорпоративных ценностей и вырастающих из этого целей экономической деятельности.
В работах Ф. Фукуямы, Р. Инглехарта рассматривается проблема социального доверия как основного показателя социального аудита. Исследователи утверждают, что эффективный социальный аудит не возможен вне установления доверительных отношений между обществом и бизнес-сообществом.
Несмотря на критику социально-«контейнерного» государства, осуществленную еще Э. Гидденсом, А. Этциони указывает, что социальный аудит должен рассматриваться как форма контроля общества, проведение государственной политики в социальной сфере и как возможность повышения экспертной способности гражданского общества.
Российская социологическая мысль в целом еще не вышла за рамки экономического и правового подхода к проблеме аудита, на что указывает то обстоятельство, что в сфере социального аудита работают представители данных дисциплин. Используя методы неоинституционального подхода, Г. Кляйнер, В. Ковалев, Ю. Олейник, В. Тамбовцев, Р. Нуреев рассматривают социальный аудит как возможность преодоления концепции власти собственности, как экономический институт и как самодейственный инструмент введения общественно необходимого порядка, а также формирование неоинституциональной среды нового типа.
В работах С. Пыжова, С. Скоробогатова, А. Яковлева, П. Перегудова отмечается, что в российском обществе социальному аудиту мешает как этатизация, так и корпоративизация бизнеса, замещающего социальный аудит стратегиями договоренности бизнеса с государством и представляющего социально ответственное поведение, как поведение, соответствующее целям корпоративного развития.
Более перспективным представляется применение субъектно-деятельностной модели, выявляющей особенности и возможности социального аудита в российском обществе. Так, Н.А. Римашевская, М.А. Шабанова указывают на то, что в российском обществе сформировались рыночные институты, но в соответствии и в контексте экономических и социальных установок большинства населения. Их можно воспринимать как рыночные, но еще не достигшие состояния социальной зрелости, т.е. осуществляющие социально ответственное поведение и, как необходимую процедуру, социальный аудит.
А.В. Мозговая, К.В. Шлыкова, О.Н. Яницкий рассматривают социальный аудит в контексте прогнозирования, минимизации и предотвращения последствий социальных рисков, что способствует переопределению параметров управления и включению в деятельность экономических корпораций оценки последствий корпоративных решений для качества окружающей среды и здоровья населения. Эти ученые также отмечают бессистемность применяемых показателей социальных рисков, что связано с неразвитостью практик социального аудита.
Из исследований Е. Виноградовой, В. Мельникова, В. Вольчика можно сделать вывод, что социальный аудит является процедурой, которая позволяет обеспечивать как социальную стабильность, так и рост инвестиций, перевод бизнес-сообщества в социально-инвестиционный режим.
Признавая несомненную эвристичность неоинституционального подхода, определяющего социальный аудит как следствие институциональных изменений в отношениях бизнеса и государства, следует отметить, что российская социальная мысль нуждается как в применении многомерной модели социального аудита, как системы социального регулирования, включающего описание традиционных критериев, связанных с партнерством государства и бизнеса в реализации общенациональных и социальных программ, так и осмыслении и анализе социально-инвестиционной деятельности бизнес-сообщества и возможностях общественного контроля (гражданских ассоциаций) за осуществлением национальных программ. Это подчеркивают в своих исследованиях В.И. Жуков, В.В. Локосов, Г.С. Седов, Н.Е. Тихонова.
На наш взгляд, представленные социально-философские подходы все-таки дают апроксиматическое (приблизительное) знание о социальном аудите, и, следовательно, теоретико-методологический конструкт и сравнение существующих подходов говорят о перспективе и потенциале междисциплинарной матрицы социального аудита, что, в свою очередь, требует применения системного социологического анализа, связанного с выявлением как институционального, так и субъектно-деятельностного подхода к социальному аудиту, связанного с воспроизводством социальных позиций акторами экономической деятельности и оценкой реальных моделей взаимодействия общества и бизнеса, бизнеса и государства в направлении к социально-интегрированному и социально-консолидированному обществу. Такой предлагаемый нормативизм дает возможность подойти к социальному аудиту, как находящемуся в стадии становления, инструменту влияния бизнес-сообщества на социальную среду и снижение издержек, связанных с чрезмерной привязанностью к институту власти собственности.
Таким образом, социальное знание зафиксировало ряд существенных моментов, относящихся к социальному аудиту и как к инструменту политики корпораций в целях рыночной экспансии, и к оценке социально-инвестиционной и социально ответственной деятельности в рамках осуществления бизнес-программ, и как к форме общественного контроля за социальными программами государства и бизнес-сообщества.
Предложенная формулировка семантически поливалентна, требует уточнения как на понятийном (теоретико-методологическом), так и на операциональном (прикладном) уровнях, что и определяет степень самостоятельности и инновативности данного теоретико-прикладного исследования.
Целью диссертационного исследования является рефлексия социального аудита как системы социального мониторинга социально-инвестиционной и социально ответственной деятельности социальных субъектов в процессе социального регулирования, взаимного согласования интересов бизнеса, общества и государства.
В соответствии с заявленной целью необходимо решить следующие исследовательские задачи:
определить понятие «социальный аудит», выделить его характеристики в социальном дискурсе;
систематизировать теоретические подходы к исследованию социального аудита, выявить критерии его определения и основные характеристики;
проанализировать процесс формирования социального аудита в российском обществе и на основе выявленных особенностей и этапов развития сформулировать теоретико-методологический конструкт исследования;
рассмотреть социальный аудит в контексте институционализации отношений бизнеса и власти;
проанализировать организационные и нормативные рамки социального аудита;
охарактеризовать социальный аудит в контексте институциональных социальных практик;
дать классификацию и раскрыть основные критерии социального аудита как процедуры социального мониторинга;
рассмотреть стандарты социального аудита в контексте социального регулирования;
выявить субъектно-мотивационный срез социального аудита, связанный с ожиданиями акторов «аудитного» пространства;
охарактеризовать перспективы влияния социального аудита на рост социально ответственного поведения бизнес-сообщества и государства;
проанализировать место и роль социального аудита в развитии системы социального партнерства;
рассмотреть в контексте социального аудита рамки сотрудничества общества и государства в реализации общенациональных и региональных социальных программ.
Объектом диссертационного исследования выступает социальный аудит как система социального контроля, социального мониторинга поведения социальных субъектов, направленная на совершенствование системы социального регулирования.
Предметом исследования являются особенности становления и развития социального аудита в системе социальных и социально-экономических отношений российского общества.
Теоретико-методологической основой диссертации являются концептуальные положения классической и постклассической социальной мысли о социальном аудите как системе социального мониторинга в триаде «общество – государство – бизнес» (Э. Берджесс, П. Лазарсфельд, Т. Парсонс), а также положения гуманистического подхода (представители «новой волны» П. Дракер, О. Тофлер, Ф. Фукуяма, А. Этциони) о развитии человеческого капитала как основного показателя и результата социально-инвестиционной деятельности. Использованы выводы и обобщения, содержащиеся в разработках российских исследователей, направленные на выявление институциональных и деятельностных параметров социального аудита (Р. Нуреев, Ю. Латов, В. Мельников, А. Яковлев).
Также автор использует положения об эволюции отношений бизнеса и власти, общества и бизнеса, данные в исследованиях М.К. Горшкова, Н.Е. Тихоновой, Г.В. Осипова. В работе нашли отражение процедуры сравнительного анализа и теоретической экстраполяции.
Эмпирическую базу исследования составили вторичный анализ результатов и материалов социологических исследований, проведенных различными социологическими службами (ФОМ, ЦОМ 1, ИСПИ РАН, ИС РАН), данные Госкомстата РФ, региональных и государственных органов Южного федерального округа (ЮФО).
Кроме того, автор исследования основывается на данных самостоятельных обобщений, контент-анализа зарубежных источников, посвященных проблеме социального аудита.
Гипотеза исследования заключается в том, что социальный аудит из системы контроля со стороны государства над деятельностью корпораций и их принуждения к участию в социальной политике государства, в условиях перехода к экономике знания, к реализации концепции управления людьми и выдвижению человеческого капитала, как основного возобновляемого ресурса социально-экономического развития, становится эффективной формой социального регулирования во взаимодействии общества и государства и бизнеса, что определяет формирование новых организационных и нормативных рамок, связанных с включением социального аудита в обязательное условие долгосрочного стратегического социального инвестирования и обеспечением устойчивого социального развития.
Социальный аудит в контексте отмирания социально-«контейнерного» государства характеризует переход от этатоцентристской модели социального регулирования к модели социального партнерства, связанной с реализацией взаимных ожиданий и обязательств в социальной сфере на основе партисипативного участия в осуществлении самостоятельных и совместных социальных программ, реализации стратегии воздействия бизнес-сообщества на регулирование в социальной и социально-экономической сфере, с одной стороны, и повышения дееспособности и эффективности государственных и социальных институтов в удовлетворении долгосрочных общественных запросов, с другой.
Научная новизна исследования состоит в следующем:
выявлено, что социальный аудит в контексте социально-философского дискурса приобретает характер аналитической и прагматической категории, доминирующим является содержание и включение социального аудита как категории социологического знания в систему операциональных понятий, которые, по сравнению с предшествующими прагматистскими интерпретациями, дают возможность эмпирической верификации деятельности экономических и социальных субъектов;
систематизированы теоретико-методологические подходы, характеризующие существующий уровень социальной рефлексии к исследованию социального аудита, в которых выявляется эволюция перехода от концепта социального аудита как феномена политико-властных отношений к пониманию аудита как основы социально-инвестиционной деятельности и социально ответственного поведения бизнес-структур, что дает определенный инновационный вклад по сравнению с существовавшими этатистскими и неоинституциональными моделями, а также выявлено, что социальный аудит в контексте социального знания приобретает характер аналитической и операциональной категории;
выявлены специфика формирования социального аудита в российском обществе, что определяет изменения теоретических позиций в сторону понимания в качестве обязательного условия разделения власти и собственности по мере становления гражданского общества, а также расширение социального аудита за счет перераспределения от контрольной функции к социально-проективной направленности, что вносит существенный вклад по сравнению с существовавшими концепциями институционального переноса и культурного заимствования;
определены организационные рамки социального аудита и их связь с изменениями структуры организации, с включением механизмов стимулирования работников и становления системы доверительных отношений внутри бизнес-структур, что выделяет моментный внутриорганизационный характер аудита и его влияние на основные экономические показатели, а также на укрепление связей между обществом и государством за счет повышения адаптивного потенциала и деятельности в сфере социальных инноваций, что выявляет узость представлений о социальном аудите как технологиях взаимодействия с обществом традиционной социальной филантропической деятельности, свойственной легистскому и экономическому подходу;
охарактеризованы нормативные рамки социального аудита, как способа его закрепления в системе внутриорганизационных отношений, и регулирование взаимодействий с обществом и государством, как тренды перехода от корпоративного к социально ответственному поведению, что связано и определяет новизну по сравнению с существовавшими представлениями о социальном аудите как форме принудительного контроля деятельности корпораций и построенного на нормативных представлениях и партнерстве с обществом;
систематизированы институциональные практики социального аудита, которые состоят в диверсификации его форм, создании соответствующего адекватного кадрового ресурса, а также нарастания влияния в отношениях с государством и локальными местными сообществами, что определяет переключение с рыночной «прагматики» на социально-инвестиционную деятельность, способствующую развитию форм влияния в триаде «государство – общество – бизнес» и обозначенных социальных интересов;
дана классификация форм социального аудита, связанная с критериями социально-экономической эффективности системного влияния на окружающую социальную среду и социальные инновационности, что определяет уровень интегративности показателей по сравнению с описанием критериев по основным направлениям деятельности, содержащим актуальный социальный смысл;
охарактеризованы стандарты социального аудита, выполняющие регулирующую функцию в реализации аудитных процедур и, в силу слабой формализации по отношению к заказчику, содержащие диспаритет взаимных требований, что способствует ограничению влияния результатов социального аудита на формирование целей и задач социального регулирования;
определен уровень социальных ожиданий, стэк-холдеров, акторов социально ответственного поведения, который дифференцируется в зависимости от степени участия в социально ответственном поведении и социальной компетентности, что по сравнению с теорией обязательного социального партнерства определяет и нормативные ожидания, и реальные возможности, связанные с реальной ресурсообеспеченностью и возможностью конвертирования социальных ресурсов;
охарактеризованы позиции, ценностно-деятельностные мотивации, основанные на ценностном консенсусе относительно ответственности и обязанностей участников социально ответственного поведения, в котором дисбаланс ответственности и обязанностей влечет внесение социального аудита в сторону конкуренции интересов или лоббирования доминирующей стороны, что стимулирует стремление к введению экспертной оценки, основанной на конвенциональных критериях по сравнению с объективистским толкованием;
обоснована роль социального аудита в росте социально ответственного поведения бизнес-сообщества и государства, которая выражается в принятии способов и результатов социального аудита как системы диагноза и контроля социальной ответственности субъектов управления, характеризующейся нацеленностью на рост социально-мотивационной и социально-инвестиционной составляющих в выработке и реализации приоритетов совместной деятельности;
обоснованы роль и место социального аудита в развитии системы социального партнерства, выражающиеся в повышении социальной компетентности акторов социального партнерства на основе социальной отчетности, и усилении взаимных обязательств в контексте координации социально ответственного поведения;
выявлена специфика участия субъектов социального аудита в реализации общенациональных региональных программ социального развития, что определяется ожиданиями бизнеса на запрос государства и, в меньшей степени, системой гибкого реагирования на потребности развития региональных локальных сообществ, что, по сравнению с позицией малых дел, дает возможность рассмотреть социальный аудит как способ стимулирования социально-проективной деятельности и системы взаимного согласования интересов в социальной сфере российского общества.
На защиту выносятся следующие положения:
-
В системе социального знания социальный аудит приобретает характер аналитической и прогностической категории, связанной с переходом от классической к неклассической парадигме социального знания, включающей и легитимирующей взаимодействие экономической и социальной сфер, как связанных с рациональным социальным выбором, предполагающим «контракт» по взаимному выполнению обязательств в контексте установления и защиты правил игры в контексте социального регулирования. В теоретическом смысле социальный аудит имеет социально-проективную направленность, так как выявляет и реальный уровень социальных притязаний, и согласование социальных ожиданий с возможностями, ресурсами и перспективами совершенствования отношений внутри триады «бизнес – общество – государство». Если анализ социального аудита выявляет позитивный смысл согласования ожиданий, то исследование перспектив социального аудита показывает аксиологический характер, социально-ценностный смысл аудита, обусловливающий привыкание субъектов социального управления к новой модели социального взаимодействия.
-
Сравнительный анализ теоретических подходов к проблеме социального аудита приводит к выводам о необходимости критической рефлексии классического (структурно-функционального и институционального) подходов, отражающих становление социального аудита как системы социального мониторинга социально ответственного поведения экономических и социальных субъектов и катализатора социально-инвестиционной деятельности, что характеризует переход к субъектно-деятельностной модели, включающей учет таких факторов, как изменение отношений между бизнес-сообществом и государством и гражданским обществом в сторону транспарентности системы взаимных обязательств на условиях сдерживания экспансионистских устремлений к завоеванию рынка ценой ограничения социальных обязательств и демонополизации государственных структур в сфере социального регулирования через мотивацию социально-контрактного, социально-ответственного поведения субъектов социального регулирования.
-
Теоретико-методологический конструкт, ориентированный на выявление специфики развития социального аудита в российском обществе, связан с формированием многомерной модели верификации социального аудита, включающей как операциональные показатели социально-инвестиционной деятельности бизнес-структур, так и интегративные, определяющие социальный аудит на уровне участия в реализации общенациональных и региональных социальных программ. Наиболее существенным показателем выступает критерий социально ответственного поведения, основанный на реальной оценке способности субъектов социального аудита к деятельности, направленной на устранение социальных диспропорций в российском обществе и совершенствование отношений в социальной сфере.
-
В институциональном аспекте социальный аудит представляет расширение рамок внутриорганизационных отношений для возможностей перевода требований внешней социальной среды (общества) на режим повышения социальной эффективности бизнес-сообщества путем перехода от модели «власть – собственность», основанной на вертикальном социальном контракте, к деятельности в рамках социального партнерства с привлечением гражданских ассоциаций как независимых экспертов социального аудита, что обусловлено пониманием социального аудита как имманентной характеристики институционального воспроизводства и развития субъектов социального регулирования.
-
Нормативные и организационные рамки социального аудита определяются становлением системы доверительных отношений и использованием институциональных ресурсов в целях усиления стимулирования роли человеческого капитала (социально-мотивационных и социально-мобилизационных ресурсов) в социальном развитии. Кризис предшествующего корпоративного, направленного на удовлетворение групповых инвестиционных усилий, определяется трансакционными издержками, возникающими в результате монополизации социального регулирования, ведущего к напряженности в отношениях государства и бизнес-структур через практики принуждения и использования должностного ресурса, редуцирующие социальный аудит к формам внешнего контроля и вмешательства.
-
Институционализация практик социального аудита связана с повышением роли критерия социально ответственного поведения субъектов социального регулирования и формированием готовности к социальному аудиту на уровне привлечения экспертных (гражданских) сообществ, что, не исключая возможности участия государства, понижает риски бюрократического воздействия и выявляет возможности использования социального аудита в качестве инструмента формирования социальных альтернатив в рамках множественности форм социальных приоритетов. Это означает, что социальный аудит ориентирован на переход от корпоративистских и этатистских стандартов к созданию системы горизонтального социального контракта в сфере социального регулирования.
-
Классификация социального аудита, в основном, основывается на «отраслевых» критериях (социально-экологических, социально-благотворительных), на представлении о социальном аудите как операциональном уровне, характеризующим институциональные «успехи» субъектов социального регулирования. В перспективе социальный аудит имеет стратегической целью совокупный социальный эффект, включающий интегративные показатели в оппозиции к критерию социально ответственного/безответственного поведения, связанного с вовлеченностью субъектов (адресатов) социального аудита в систему устойчивого социального мониторинга. Очевидна потребность в классификационных процедурах по показателю сохранения и развития человеческого капитала как основного ресурса социального развития и повышающего степень предупреждения дисфункциональности субъектов (адресатов) социального аудита.
-
Стандарты социального аудита находятся в состоянии становления, что характеризует «засилье» стандартов, заимствованных из практики экономического и финансового аудита, непостоянство, дефицит единых базовых требований, но и определяет гибкость и деформализованность предлагаемых рекомендаций по реализации. С ужесточением внутренних стандартов аудиторской деятельности возникает диспаритет в отношениях с заказчиком, склонным в силу тех или иных сложившихся обстоятельств игнорировать рекомендации или снижать планку предъявляемых требований. Социальный аудит может в этой ситуации восприниматься как требование желаемого поведения, способствующее формированию иерархии целей субъекта социального регулирования, реализация которых зависит от степени принятия/отклонения результатов социального аудита.
-
Социальный аудит стимулирует переход участников социального взаимодействия от патерналистских и прагматистских ожиданий к умеренно достижимым целям, базирующимся на оптимизации распределения социальных благ как условия повышения возможностей равенства доступа к социальным ресурсам в контексте устойчивого социального развития, что требует реализации концепции интегративного (сквозного) социального участия и признания социально-инвестиционной деятельности, как имеющей непосредственный экономический эффект в форме расширения потребителей производимых услуг и использования потенциальных возможностей социальной настройки институциональной среды в условиях существующей высокой неопределенности и отсутствия социального доверия.
-
Роль социального аудита как системы процедур проверки, уточнения и сравнения показателей социального баланса в росте социально ответственного поведения субъектов социального управления выражается в определении системы взаимных социальных обязательств, связанных с оценкой социального потенциала субъектов управления и степенью их готовности к социальному партнерству. Социальный аудит эффективен как имеющий рамочный характер, что позволяет перераспределить социальную компетентность при сохранении свободы использования внутренних организационных и социальных ресурсов.
-
В системе социального партнерства социальному аудиту как процедуре социального мониторинга принадлежит стимулирующая роль в повышении социальной компетентности субъектов социального регулирования, согласовании взаимных обязательств на основе социальной информации, полученной в процессе социального аудита. Адекватность информации применительно к процессу социального партнерства означает расширение возможностей для приведения целей социального партнерства в оптимальное состояние, а также прогнозирование деструктивных и позитивных факторов в процессе изменения положения участников социального партнерства. Это означает, что в долгосрочном плане необходим переход к ориентации на спрос со стороны общества, предполагающий активную роль адресатов социального аудита.
-
Опыт участия адресатов социального аудита в реализации общенациональных и региональных социальных программ показывает, что он сводится к традиционной практике «долевого» участия и слабо влияет на жизнедеятельность локальных и региональных сообществ, что определяет необходимость переопределения социально ответственного поведения с высшего федерального уровня на региональный, позволяющий адресатам социального аудита работать на «вверенной» территории, исходя из критериев согласования экономического роста и повышения качества социальной региональной среды. Для этого существуют основания в виде необходимости координации социального регулирования, легитимации деятельности бизнес-структур в восприятии населения регионов, построения надежной основы отношений общества, государства и бизнеса.
Научно-практическая и теоретическая значимость диссертационного исследования определяется теоретическим осмыслением социального аудита в сфере социального регулирования общественной жизни, а также изменений, связанных с повышением социально ответственного поведения в рамках минимизации социальной напряженности и повышением эффективности реализации федеральных и региональных социальных программ.
Выводы и положения диссертационной работы могут быть применимы в качестве рекомендаций по совершенствованию деятельности государственных органов и бизнес-структур в осуществлении совместной социальной политики на региональном и локальном уровнях.
Результаты исследования могут быть использованы в процессе преподавания общих курсов социологии, политологии, социальной философии, а также при разработке и чтении курсов и спецкурсов лекций по теории социальных коммуникаций, социального развития, социального регулирования.
Апробация работы. Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на межкафедральных и научно-теоретических семинарах кафедры социально-гуманистических дисциплин Донского филиала «ЕАОИ», а также на международных, всероссийских и региональных конференциях, среди которых: «Социально-экономические проблемы развития Южного региона» (г. Азов, март 2009 г.); «Актуальные вопросы развития предпринимательства в ЮФО» (г. Ростов-на-Дону, март 2009 г.); внутривузовская научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Студенческая наука ХХI века: проблемы и перспективы развития» («Евразийский открытый институт», г. Ростов-на-Дону, апрель 2009 г.); Международная конференция «Регионы Юга России: вызовы мирового кризиса и проблемы национальной безопасности» (г. Ростов-на-Дону, октябрь 2009 г.); II Международная научно-практическая конференция «Кавказ – наш дом!» (г. Ростов-на-Дону, сентябрь 2010 г.); VI научно-практическая конференция студентов, аспирантов и молодых ученых «Инновационное развитие современной экономики: теория и практика» («Евразийский открытый институт», г. Москва, ноябрь 2010 г.); международная научно-практическая конференция «Модернизация российской экономики: проблемы и перспективы» ( г. Ростов-на-Дону, март 2011г.) и др.
По материалам диссертационного исследования опубликовано 25 научных работ общим объемом 29,64 п.л., в том числе 10 работ объемом 4,5 п.л. в изданиях, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ, и в монографии объемом 13,44 п.л.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, включающих двенадцать параграфов, заключения и списка литературы.