Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Идейные истоки современного социального дарвинизма. 8.
1. Закон народонаселения Т. Мальтуса как предтеча социального дарвинизма. 8.
2. Концепции причин эволюции общества Г. Спенсера и В. Беджгота. - 26.
3. Сущность «социального явления» и его закономерностей Л. Гумпловича. 48.
4. Ж. де Гобино как основатель расово-антропологической школы в социологии. 62.
5. Евгенические идеи в трудах Ф. Гальтона. 72.
Глава 2. Развитие идей социального дарвинизма в 20 начале 21 века. 84.
1. К определению понятия «социальный дарвинизм». 85.
2. Концепция нордической расы А. Розенберга. 93.
3. «Доктрина Аллена Даллеса» и «План NSSM-200». 110.
4. «Римский клуб». Программа «устойчивого развития» ООН. Представления о социальном идеале «общества золотого миллиарда». -126.
Заключение. 147.
Литература. 154.
- Закон народонаселения Т. Мальтуса как предтеча социального дарвинизма.
- Сущность «социального явления» и его закономерностей Л. Гумпловича.
- К определению понятия «социальный дарвинизм».
Введение к работе
Актуальность темы исследования определена тем, что в 20 и начале 21 века на первый план в философской проблематике выступают сложнейшие вопросы конфликтов на почве расовых и национальных различий, столкновений идеологий и экономических интересов государств, распространения экологического кризиса в масштабах всей планеты, стремительного роста численности народонаселения, а также постановка вопроса о сущности человека, детерминированности его бытия в свете развития естественнонаучного знания о его биологической природе. В осмыслении и решении данных проблем отчётливо прослеживается стремление ряда представителей социальной мысли, общественных организаций, сверхдержав, прибегнуть к методологии биологического редукционизма, подменить социально обусловленные закономерности общественных явлений «аналогиями» закономерностей мира живого, гипертрофировать значение и наделить статусом главных факторов природные основы общества и индивидуума. Большинство подобных «биологизаторских» концепций относятся к современным формам социального дарвинизма. Поэтому тема диссертационного исследования несёт в себе чрезвычайно актуальное философское значение, так как критический анализ современного социал-дарвинизма, в его наиболее значимых проявлениях, позволит составить более точное представление о социально-философских основах данного течения, открыть истинное лицо концепций и программ по дальнейшему развитию человечества и внести лепту в установление действительных причин современного бытия социума.
Востребованность разностороннего и многопланового исследования в данной области определяется как малой изученностью специфических особенностей современного этапа социал-дарвинизма, так и отсутствием целостного исторического видения идейных истоков данного течения. Остаётся не раскрытой в необходимой мере сущность и методология критики классического социального дарвинизма, получившего бурное развитие в 19 веке и затронувшего одну из интереснейших социально-философских проблем соотношения биологического и социального в человеке и обществе. Нет точного представления об этапах становления и развития течения и об основных специфических направлениях сформировавшихся в социальном дарвинизме. Отсутствует единая картина в понимании мировоззренческих и методологических основ, позволивших пред-
ставителям социального дарвинизма утверждать, что процессы и явления социальной формы движения подчинены или полностью идентичны законам животного мира. Из этого следует необходимость в переисследовании самой истории социал-дарвинизма, внесении поправок в осмысление и выяснение всей полноты социально-философских основ, генезиса этого течения в обществоведении, установление тождества и различий между классическим и современным этапами в его существовании. Все эти аспекты придают особую важность теме нашего исследования.
Как нами отмечалось, при изучении социального дарвинизма мы столкнулись с недостаточной степенью исследованности проблематики в научной литературе, как в области истории вопроса, так и в современных интерпретациях.
Среди работ посвященных социал-дарвинизму можно выделить «социоло-го-историческое» направление. Его представители затрагивают только исторический аспект, при этом уделяя основное внимание социал-дарвинистам, принадлежащим исключительно к числу социологов. Предтечами подобного анализа социал-дарвинизма стали попытки в конце 19 века исследовать популярные у ряда представителей «позитивистской» мысли общественные концепции, стремящиеся механистически перенести биологические закономерности для объяснения сущности общественных явлений и апеллирующие при этом к эволюционным идеям Ч. Дарвина. Среди исследователей «дарвинистской социологии», можно выделить русских социологов второй половины 19 века Н.И. Кареева, Н.К. Михайловского, С.Н. Южакова, П.А. Кропоткина, В.М. Хвостова, М. Ковалевского. Уже на этом этапе выделяется определённый недостаток подобного подхода. Игнорирование в изучение социал-дарвинизма таких мощнейших направлений как мальтузианское и расо-евгеническое, что не позволяет составить точного представления об общей парадигме, методологических основах и всей многогранной специфики социального дарвинизма, а, следовательно, осложняет критический социально-философский анализ данного феномена социальной мысли. К непосредственным представителям «социолого-исторического» направления можно отнести А. Б. Гофмана, И.С. Кона, А.А. Грицанова, Р. Хоф-стедтера. Их работы предоставляют интересный материал для изучения классического социал-дарвинизма, но, в силу узости поставленных целей исследования, остаётся невыясненной специфика этого течения. Ряд из них содержит в се-
бе правильные указания на связь с позитивизмом и биологический редукционизм как методологическую основу течения, но при этом сохраняют исследовательскую однобокость, на которую мы указали ранее. И одним из ярких её проявлением является критика социал-дарвинизма только за редукцию общественных процессов, в то время как та же проблематика в понимании сущности человека ускользает от внимания исследователей.
Иной крайностью обладают исследования A.M. Кармского и А. Вернеке. Они принадлежат к «биологизаторскому» направлению и затрагивают векторную проблематику расо-евгенического направления в социальном дарвинизме. При этом искажается ход исторического развития основных идей и направлений этого течения, без должного внимания остаётся рассмотрение сходства сущности идей расизма и евгеники по отношению социал-дарвинизму. Гипертрофиро-ванность здесь проявляется также и в критике методологических основ, которая направлена, главным образом, на биологический редукционизм в объяснении закономерностей становления и развития индивидуума, но биологизации общественных закономерностей не придаётся должного значения. Можно согласиться с идеей о тождестве идей классического и нео- социал-дарвинизма. При этом ответ на вопрос о том, что же действительно значимого привносит 20-ое столетие в это течение остаётся за рамками теоретической реконструкции.
Самым общим для выяснения всей специфики социального дарвинизма являются исследования А. Лориа, Я. Новикова, Э.А. Капитоновна Дж. Льюиса. Хотя эти авторы проводили исследования социального дарвинизма в разное время и критикуют его с разных позиций, но, по сути, они схожи в том, что делают лишь умозрительный набросок, представляющий не более чем развёрнутое определение понятия социального дарвинизма, глубоко не затрагивающий ни истории, ни его сущности.
Для изучения современного социального дарвинизма интерес представляют работы А. Панарина, А. Зиновьева, С. Кара-Мурзы. Хотя в их исследованиях и не содержится исторического исследования данного феномена обществоведения, но они содержат очень важные моменты для понимания особенностей современного этапа развития социал-дарвинизма. Философская критика Западного мира, его культуры позволяют им обосновать концепцию, согласно которой неосоциальный дарвинизм в наши дни становится идеологическим наполнением
правительственных и неофициальных программ, организаций, направляя и оправдывая их антигуманные действия. В их трудах акцентируется внимание на действительно важное приобретение социал-дарвинизма в 20 начале 21 века, а именно практическое претворение в жизнь идей этого течения.
Основной целью данного диссертационного исследования становится выявление наиболее характерных, качественных, устойчивых черт социального дарвинизма связанных с его генезисом и развитием вплоть до нашего времени, а также философско-критический анализ мировоззренческих и методологических оснований социал-дарвинизма 19 и 20 века.
Для выполнение поставленной цели исследования предполагает решение следующих задач. Необходимо повести адекватное историко-критическое воспроизведение идей социального дарвинизма в 19 веке и исследование эволюцию концепций данного течения в 20 и начале 21 века. Далее, провести компаративный анализ теоретических взглядов современных представителей течения и основных мировоззренческих установок классического социал-дарвинизма. Выявить мировоззренческих, методологических основ и теоретических постулатов, присущих и классическому и современному социал-дарвинизму в их тождестве и различиях. Исследовать социально-философских основ социал-дарвинизма в аспекте диалектики биологического и социального в человеке и обществе.
В соответствии с поставленными целями и задачами исследования, теоретико-методологическую основу диссертации составляет диалектика как теория развития, единство исторического и логического, тождество и различие низшего и высшего.
Теоретическим источниками для построения методологической основы исследования стали работы Ч. Дарвина, А. Вейсмана, И.И. Шмальгаузена Н.П. Дубинина, Н.П. Бочкова, Я.Я. Рогинского, И.Ю. Семёнова, Б.Г. Ананьева, М.Ф. Неструха, В.П. Алексеева, И.Т. Фролова, Т.В. Карсаевской, Ю.И. Ефимова, А.Б. Георгиевского и ряда других авторов. Также были переисследованы материалы круглых столов «Вопросов философии» (1972г.) и большой ряд философских и теоретико-научных разработок, отражающих позитивные результаты дискуссии о проблеме соотношения социального и биологического в человеке и обществе, развернувшейся в 70-х годах 20 века.
Научная новизна диссертационной работы определяется реализацией целей и основных задач, связанных с комплексным исследованием как классического, так и современного социального дарвинизма, доказано их тождество и различие в методологических и мировоззренческих основаниях, переход от стадии умозрения и теоретизирования к практическому воплощению в культуру, политику, международные отношения в современном мире.
Новое видение классического и современного социал-дарвинизма обуславливают теоретическая значимость исследования. Диссертация расширяет исследовательское поле познания области диалектики соотношения социального и биологического в человеке и обществе. Основные положения и выводы диссертационного исследования могут быть использованы в процессе преподавания учебных курсов по социальной философии, концепциям современного естествознания философской и политической антропологии, этнологии, социологии.
Закон народонаселения Т. Мальтуса как предтеча социального дарвинизма.
Мальтус описывает следующим образом задачи, которые ставит перед собой в «Опыте»: «Предмет настоящего Опыта состоит, главным образом, в исследовании великого закона, тесно связанного с человеческой природой, закона неизменно и могущественно действовавшего с самого происхождения общества». Формулу этого «великого» закона он, по собственному признанию, заимствует из работ натуралиста Франклина. Выглядит она следующим образом: «Закон состоит в постоянном стремлении, свойственном всем живым существам, размножаться быстрее, чем это допускается, находящимся в их распоряжении количеством пищи. Воспроизводительная способность... не имеет границ и сдерживается только тем, что, размножаясь, они отнимают друг у друга пищу».3 Действие этого закона для человека, по мнению учёного, определенно теми же механизмами, как и любого растения и животного, то есть, закреплено в нём в виде инстинкта, побуждающего к размножению. Отличительной чертой действия в обществе этого инстинкта, обусловленного «человеческой природой», является то, что он может быть «остановлен голосом разума», под которым Мальтус понимает не более чем опасение перед голодной смертью своих детей.
Подтверждение существования закона Франклина в обществе, и как следствие, правомерность применения принципов борьбы за существование для объяснения социальных явлений, Т. Мальтус нашёл, проанализировав прирост населения в Северной Америке. На основании полученных результатов он делает вывод: «Мы можем... считать несомненным, что если размножение население не встречает никакого препятствия, то будет удваиваться каждые двадцать пять лет, и возрастет геометрически.»1. Это утверждение о темпах удвоения количества население является одним из первых показателей знаменитых прогрессий «закона народонаселения», выведенной Мальтусом. Главным же выводом из статистических исследований роста народонаселения Америки становится постулат, что быстрота увеличения населения во всём мире, благодаря «животному инстинкту», осуществляется в геометрической прогрессии.
Таким образом, Т. Мальтус становится одним из первых социал-дарвинистов, применивших для изучения и объяснения социальных процессов законы присущие животному миру, которые уже в последующих трудах биологов, в частности Ч. Дарвина, стали именоваться борьбой за существование. Подобная недопустимая апелляция к данным полученным биологией, механистически применяющая законы эволюции живого с целью изучения общественных явлений, станет характерной чертой социального дарвинизма в 19 и 20 веке, стремящегося рассматривать человека и общество с позиций естественнонауч-ной методологии. Именно «биологический механицизм» или «биологический редукционизм», как основные методологические принципы данного течения, приводит Мальтуса к отрицанию качественной специфики социальной формы движения материи. Изучению её закономерностей, свойств и отношений не в их качественной независимости от низших форм движения материи и выработке собственно социального знания, а посредством их подмены и сведения к законам живого.
Первым, в чём обнаруживается подобный подход социал-дарвинистского исследования в концепции Мальтуса, это биологизаторство человеческой сущности посредством выделения из всего многообразия материальных и духовных потребностей человека только «естественных», и, что самое главное, подмена их бессознательными инстинктами, определяющими поведения животных. В данном случае Мальтус нарушает диалектику социального и биологического уровней движения материи в человеке, отводя социальному в человеке вторичное значение, не определяющее человеческой сути. «Естественные» потребности, их сущность, как совокупность наиболее характерных, качественно определённых, устойчивых свойств и отношений, связанных с происхождением и объективным существованием данного типа явлений,1 представляет собой продукт исторического общественного развития, и детерминирована не биологической природой человека, а социальными закономерностями, как и любая сторона человеческой жизни. Инстинкты, выступают лишь в качестве одной из компонент биологической основы, необходимого условия, предпосылки для становления и развития данного типа потребностей. При этом «биологические» потребности не представляют собой видоизмененный, преобразованный инстинкт, они являются новым качественно-самостоятельным общественным образование. Их координаль-ное отличие от бессознательных инстинктов, записанных в генах животных, заключено в способах удовлетворения, запечатления, динамике изменений, которые определенны социальной программой. Например, удовлетворяя свой голод, человек осуществляет это, прежде всего, осознавая жизненную необходимость в реализации данной потребности. Осуществляет он это посредством способов, предоставляемых уровнем развития материального производства, и предметом потребления является произведённый продукт. То же относится и к потребности в размножении, которая есть осознанный акт для человека в производстве себе подобных, отражающий степень развития материальной и духовной культуры общества. «Естественные» потребности являются не врождёнными и запечатленными в генах, а приобретёнными качествами, сформированными общественными отношениями и отражёнными в них - семейно-родовые отношения, институт брака, воспитание детей, этике, производственных отношениях и т.п. При этом «биологические» потребности не являются неизменными, статичными, как это стремится показать Мальтус, а отражают в себе динамику общественных изменений, и формируются в конкретной исторической обстановке. В зависимости от развития общества меняются такие параметры потребностей, как мера, способ удовлетворения и т.д. Следует говорить и о том, что инстинкты, сохраняющиеся в социальнообусловленных потребностях в диалектически снятом виде, полностью не тождественны с проявлением подобного рода побуждений у животных. Они претерпевают специфические изменения в зависимости от общественных условий. В процессе анторопосоциогенеза человек утрачивал свою биологическую сущность и приобретал не только черты, отражающие его социальную суть, как способность к активному целенаправленному труду, мышление, речь,, общественные формы отношений и т.д., но и происходил отбор его биологических черт, которые оптимально способствовали условиям становления новой социальной формы движения материи. Этот процесс социализации человека затронул и «инстинктивную» сторону человеческой природы. Поэтому они не могут быть полностью тождественны в своей форме и механизме реализации актам поведения животных и растений, так как критериями их отбора выступали совершенно другие условия. В обществе инстинкты не остаются в статичном состоянии, не изменяя своих общих биологических закономерностей, они претерпевают специфические изменения в зависимости от социальных условий. Например, культура приготовления пищи различная у первобытного и современного человека влияет на эффективность физиологического усвоения питательных веществ и, соответственно, наступления чувства сытости или голода. Различия в семейных традициях, воспитании, этических нормах также значительно влияют на особенности полового созревания.
Исследуя далее влияние на социум закона, позаимствованного у Франклина, Т. Мальтус в своей теории затрагивает вопрос о средствах существования предоставляемых человеку природой, их роль в воспроизводстве народонаселения.
Сущность «социального явления» и его закономерностей Л. Гумпловича.
Людвиг Гумплович (1838-1909) австрийский юрист и социолог. Обоснованию своей социологической концепции он посвятил следующие работы: «Основы социологии», «Расовая борьба», «Социология и политика», «Общее учение о государстве». Гумплович, был одним из противников концепции общественного организма Спенсера и выступал против применения в социологи каких-либо биологических аналогий. «Биологические аналоги- пишет учёный - никакого значения для социологии не имеют, они дают нам только сравнение и образы, но ни в коем случае и никогда не дадут знаний».1 Но, несмотря на данную позицию, его концепцию, затрагивающую причины становления и развития государств, мы также относим к спенсерианскому направлению в социал-дарвинизме.
По мнению Л. Гумпловича весь окружающий нас мир, явления которого человек способен только наблюдать, необходимо разделять на три разряда. В этой классификации Гумплович отводит социальным явлениям, наряду с физическими и духовными, самостоятельную роль. Причины, позволившие выделить ему социальные феномены в особый класс, были следующими: «Их нельзя было отнести ни к органическим, ни к неорганическим телам; они не обладали характерными чертами неодушевленных или одушевленных предметов; они не были чисто психическими явлениями, то есть не возникали из индивидуальной психики, а так как они всё-таки существовали, господствуя над массами людей, против их сознания и воли, то следует выделить их в особый род явлений».1 То есть, в отличие от Спенсера, Гумплович наделяет общество характеристиками объективности и качественного отличия от других явлений, в том числе и живого.
Гумплович вводит термин «социальное явление», так как считает прочие понятия, такие как «общественная система», не имеющими значение для социологии. «Этим понятиям не соответствует никакие конкретные явления, которые можно было бы наблюдать, ибо каждое конкретное явление в природе ограниченно и только потому доступно научному анализу. Эти понятия не доступны наблюдению».2 Отталкиваясь от подобного «исторического эмпиризма» он считает, что понятие «общество» должно употребляться только по отношению к отдельным социальным группам в государстве. Для «совокупности всех общественных союзов..., связанных известными отношениями»,3 которой неправомерно определяют общество, необходимо использовать «название народ».
Следует отметить, что подобная рокировка понятий общество и «социальное явление» приводит к тому, что общественные отношения, которые не фиксируются «научным взглядом», сводятся, таким образом, до уровня не определяющего как развитие человека, так и не выступают в качество отличительного признак общества. Отношениям, придан статус лишь фиксации типа связи между «социальными явлениями». Данный подход демонстрирует «суммативность» в понимании социума, который предстаёт как механическая сумма групп, институтов, и прочих «социальных явлений»
К наиболее значимым явлениям социального типа Гумплович относил государство и возникающие в нём отношения, выраженные в стремлениях к власти, борьбе партий, переворотах и т.п. Поэтому, следует говорить о взглядах
Гумпловича, прежде всего, как о теории развития государства, с установлением которого, по-видимому, и связывается раскрытие социального феномена.
Пытаясь сформулировать законы, которые управляют социумом, Гумпло-вич занимает позиции «философского монизма». Он убежден в том, что «существуют общие законы, одинаково господствующие в физической, духовной и социальной области». «От их познания - продолжает он - зависит научная допустимость социологии, только доказательство их существования и значения может дать почву социологии как науке».1 По его мнению, задача социологии -это необходимость «указать применимость общих законов к социальным явлениям, чтобы указать далее, какие именно социальные отношения и формы создаются в социальной области этими общими законами, и какие особые социальные законы и нормы для социальной области возникают из общих законов».2 Как предполагает Гумплович, при поиске подобных законов не следует обращаться к законам органической жизни и распространять их на области психических или социальных явлений, как это делал Г. Спенсер. Искать их необходимо «в сфере модальностей бытия всего сущего».3 Рассмотрим лишь те из них, которые наиболее интересны для нашего исследования.
Одним из таких законов, где обнаруживаются элементы социал-дарвинизма, является закон периодичности, который гласит, что закономерность развития переходит во всех областях явлений в известную периодичность.
Этот закон, согласно Гумпловичу, выражен в том, что развитие государства представляет собой круговорот. Оно проходит путь от соединения первобытных орд до высшей ступени своей культуры и цивилизации, и достигнув его, склоняется к упадку и гибнут под ударами других «общений», находящихся в периоде роста. Одно из объяснений этого круговороту заключается в росте народонаселения, который он оценивает, в противоположность Мальтусу, как положительный процесс в развитии социума. Но он соглашался с английский учёным в том, что в «примитивном» бедном государстве люди обладают только двумя, данными от природы, потребностями, помогающими бороться за свое существование - инстинкт самосохранения и воспроизведение рода. Поэтому в таких государствах производится много детей, что обеспечивает быстрый рост население. Хозяйственные отношения таких стран построены по принципу, чем больше рабочих рук, тем выше благо состояние семьи, группы. Многочисленное население является прочным фундаментом политической силы в примитивных государствах. В связи с этим государство, на этой стадии развития, быстро разрастается, набирая мощь. Постепенно, с развитием, многочисленные низшие слои народа поднимаются по ступеням культуры, увеличивается также уровень богатства. Появляется забота о достижении будущего благосостояния для потомства путём ограничения размножения народа. Рост населения останавливается, и, в конце концов, идет на убыль. Вместе с тем общество, в сравнении с другими, не находящимися на этой стадии развития, ослабевает. Между тем, как другие, обладающие ещё бедным и потому нормально развивающимся пролетариатом, одерживают, благодаря своей «народной силе», победу. «Таковы реальные, всегда и всюду заявляющие причины, которые производят круговоротное движение в жизни народов и государств, и которые объясняют, почему варварские орды уничтожают и стирают с лица земли высоко развитые нации».
Мы, таким образом, сталкиваемся с тем, что «конфликтная компонента» учения Гумпловича, представляющая собой переложение закона борьбы за существование на социальные явления, как это будет показано позже, в концепции учёного определяется не только «агрессивной» стороной человеческой психики, но и «законом народонаселения». Растущее численно население, подстёгиваемое «инстинктивными» потребностями, становится силой, определяющей включение всякого народа в борьбу за жизнестойкость. В рассмотрении Гумпловичем этого «монистического» закона прослеживается не просто сведение общественного прогресса, обусловленного социальными закономерностями, к фактору населения, но и биологизация этого понятия. И происходит это по причине редукции процессов воспроизводства человека к биологическим основам, и вследствие нивелирования отношений государств к механизму естественного отбора, т.е., народ предстаёт в качестве животной популяции, претерпевающий селекцию.
К определению понятия «социальный дарвинизм».
Перед тем как перейти к непосредственному рассмотрению концепций представителей современного социал-дарвинизма необходимо дать определение этого течения на основе проведённого анализа исторического материала в первой главе.
В научной литературе феномен «социального дарвинизма» начинает активно исследоваться во второй половине 19 века. Интерес был вызван бурным ростом концепций, прибегающих в объяснении общественных процессов к популярной в тот период теории Ч. Дарвина. Поэтому многие исследователи, Н.И. Кареев, Н.К. Михайловский, С.Н. Южаков, П.А. Кропоткин, В.М. Хвостов1 и др., не давая чёткого определения течению, во многом связывали его с непосредственным приложением идей Ч. Дарвина к социальным явлениям и закономерностям. Они использовали для обозначения «социального дарвинизма», такие понятия как «дарвинизм в социологии», «дарвинистическая социология». Несистематизированность, отсутствие точного определения осложняют понимание смысла, вкладываемого в понятие «дарвинизм в социологии» этими учёными. Они выделили лишь такую черту течения, как интерпретация различных общественных конфликтов в качестве доказательства, что борьба за существование является закономерностью для социума.
Интересно, что уже на первых шагах изучения «дарвинизма в социологии» отмечаются попытки преодолеть жёсткую зависимость между данным течением и теорией Ч. Дарвина. М. Ковалевский в своей статье «Дарвинизм в социологии» указывал на тот факт, что определённое влияние на развитие подобных общественных теорий оказывали и идеи Ж. Б. Ламарка.2 Но в целом учёный повторяет взгляды выше указанных социологов.
Впервые понятие «социальный дарвинизм» употребил немецкий социолог и антрополог Л. Вольтман в научном труде «Теория Дарвина и социализм».3 Он не дал точного определения понятию, но из контекста его сочинения видно, что под «социальным дарвинизмом» также понимается течение, возникшее в социологии второй половины 19 века, и применяющее основные положения теории Дарвина для объяснения законов социума. Вольтман применил этот термин без должной критики лишь для обозначения круга социологов, обращающихся к дарвиновской теории. При этом, он был сторонником этого течения, эклектично соединял в своих работах идеи различных направлений социал-дарвинизма.
В статье «Социальный дарвинизм»1 А. Лориа одним из первых сознательно употребил данное понятие и попытался дать конкретное определение посредством перечисления его характерных черт: 1) это течение, возникающее в социальных и экономических науках во второй половине 19 века. 2) методологической основой является теория Дарвина о борьбе за существование и естественном отборе, как основополагающих механизмов для живой природы и общества. 3) основными положениями являются объяснение конкуренции как формы проявления борьбы за существование и указание на благотворный характер соперничества, отбирающей приспособленных к борьбе индивидуумов, что способствует общественному прогрессу. Критерием принадлежности к «лучшим» является богатство, бедность же служит показателем низкого физического и умственного развития. Не допускается умиротворяющее вмешательство государства в эти процессы, так как это приведёт к «ухудшению человеческой породы».
На наш взгляд, данное определение обладает рядом существенных недостатков. Это установление жёсткой связи между социальным дарвинизмом и теорией Дарвина, что необходимо исключать при изучении данного течения. И отталкиваться оттого, что социал-дарвинизм стремится применить законы эволюции живого в качестве социальных закономерностей вне зависимости от того, кто их выдвигает и как интерпретирует.
Идеи основоположников главных направлений в социал-дарвинизме оформились независимо от теории Ч. Дарвина. Данная теория эволюции послужила не фактором, определившим становление социального дарвинизма, а своеобразным катализатором, вызвавшим бурный рост уже существующих идей. Отцы-основатели социал-дарвинизма Т. Мальтус, Г. Спенсер, Ф. Гальтои, Ж. А. де Гобино, Л. Гумплович и др., апеллируя к основным силам животного мира, не опирались в своих рассуждениях на дарвиновскую теорию. Труды Мальтуса и Гобино вышли в свет раньше научных публикаций Ч. Дарвина. Спенсер разра-
ботал свою самостоятельную теорию эволюции, как мира живой природы, так и общества. Этот факт подтверждают и исследования А. Б Гофмана, И. С. Кона, А. Д. Ковалёва и др.1 Ф. Гальтон выстроил свою евгеническую концепцию самостоятельно и лишь в последствии обратился к теории Ч. Дарвина, как подтверждающей правомерность его выводов. Л. Гумплович, являясь сторонником дарвинизма социального, но был противником дарвинизма биологического.
Данный факт вносит больше исторической гибкости в изучение «социального дарвинизма». Позволяет провести более глубокий анализ методологических основ течения, сосредоточив внимание на поиске общих и специфических черт социологов использующих «борьбу за существование», «естественный отбор» и т.п. в качестве законов социального процесса, вне зависимости от их симпатий Ламарку, Дарвину, Вейсману и др.
Недостатком определения А. Лориа является заострение внимание только на «конфликтной» компоненте. Представители этого течения при помощи законов эволюции живого пытаются объяснить более широкий спектр общественных явлений, чем «естественность» войн. Они затрагивают демографические аспекты, экономическое развитие, социальную преемственность, «вырождение» общества и, в том числе, социальные конфликты. Чрезмерный акцент конфликтной проблематике, ведёт к неполному пониманию всей специфики социал-дарвинизма. К существенным порокам этого определения относится отсутствие указание методологических основ социал-дарвинизма и их критики.
Приблизительно, в одно время с исследованиями А. Лориа появляется брошюра русского социолога и социал-дарвиниста Я. Новикова под названием «Социальный дарвинизм». Он определяет социал-дарвинизм, как учение о том, «что процесс биологической борьбы входит без всяких перемен в область социологии; утверждает, что часто биологический акт (война, истребление) являясь первым толчком к возникновению человеческих ассоциаций и стремлений к порядку».3 В целом, это течение рассматривается им как концепция, оправдывающая акты насилия с позиций «всеприродной» борьбы за существование и основанное сугубо на эволюционной теории Ч. Дарвина. Это определение, содержит те же недостатки, что и А. Лориа.