Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПРОБЛЕМЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО САМОСОЗНАНИЯ 14
1. Идея исторического самосознания и новые контексты её идентификации 14
2. Структура исторического самосознания и его социально-философский смысл 45
ГЛАВА 2. ИСТОРИЧЕСКОЕ САМОСОЗНАНИЕ В КОНТЕКСТЕ СОЦИАЛЬНЫХ И КУЛЬТУРНЫХ ИНВАРИАНТОВ 71
1. Социальная, историческая и нравственная память как инварианты исторического самосознания личности и общества 71
2. Социальные контексты идентификации исторического самосознания 96
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 124
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 132
- Идея исторического самосознания и новые контексты её идентификации
- Социальная, историческая и нравственная память как инварианты исторического самосознания личности и общества
- Социальные контексты идентификации исторического самосознания
Введение к работе
Актуальность темы исследования обусловлена целым рядом обстоятельств.
1. Различные попытки объединить исторически-индивидуальное и
общезначимое оборачиваются стремлением исследовать теоретический
смысл истории. Эта задача остаётся актуальной для выявления самого
масштаба исторического процесса. В настоящее время необходимо,
поэтому, разработать масштаб историко-индивидуального, который, по
большому счёту, остаётся делом философского, социокультурного
мышления.
2. Идея исторического самосознания эксплицирует принцип
совпадения логического порядка категорий с самим порядком
исторического развития. Этот принцип невозможно реализовать в
исследовании без ясного понимания диалектичности отношения между
данными порядками.
Именно по этой причине К. Маркс обращает внимание на факт диалектически противоречивого отношения между логическим и историческим (эти два порядка не накладываются друг на друга, а чаще всего представляются то и дело прямо обратными). В логическом изображении исторический порядок развития нередко как бы «переворачивается», выворачивается «наизнанку», как и наоборот: история демонстрирует совсем иную последовательность социального и духовного развития, нежели логическое следование категорий.
Обращаясь к истории этической, общественно-исторической мысли, можно увидеть, что предметом социально-философского анализа всегда была и оставалась вся социальная действительность, все стороны человеческой жизни. Не случайно понятия «мораль», «нравственность» употреблялись достаточно широко, нередко как синонимы понятий
«духовная жизнь», «культура». Свою задачу социальная философия видела не столько в том, чтобы выявить специфический круг моральных и духовных явлений, а в том, чтобы подвергнуть анализу саму социальную действительность, выявить в ней духовное содержание и уже на данной основе попытаться выработать нравственные нормативы. Нам думается, что этот подход не устарел и для настоящего времени - ценностный анализ социальной действительности должен быть главным путём, на котором наука о нравственности реализует свои социальные функции и осуществляет свои духовно-практические задачи. Кроме того, общественные группы, которые могли бы противодействовать иррациональному, случайному и волевому фактору, в настоящее время внезапно утратили веру в формирующую общество власть разума. А эта власть, как известно, основана не только на экономических законах, но и на самосознании, взятом во всём богатстве своих частных импликаций.
3. Историческое самосознание направлено на выявление связи между логическим и историческим. Именно история есть тот «первообраз», на который так или иначе, осознанным образом или невольно «равняется» логическое развитие. Историческое самосознание вооружает теоретика объективным ориентиром, с помощью которого можно дать правильное логическое изображение предмета, добиться того, чтобы это логическое стало действительным, а не мнимым, изображением объекта в его развитии, а далеко не в статике.
Известно, что К. Маркс стремился увидеть в «гегелевском самосознании» то, что сам Гегель будто бы «впал в иллюзию, понимая реальное как результат себя в себе синтезирующего, в себя углубляющегося и из самого себя развивающегося мышления; между тем как метод восхождения от абстрактного к конкретному есть лишь тот способ, при помощи которого мышление усваивает себе конкретное, воспроизводит его
как духовно конкретное»1. Однако речь не идёт при этом о самом процессе возникновения «самого конкретного»2, - заключает Маркс.
В этом плане исследование философского потенциала «самосознания» открывает новое социально-творческое пространство возможностей анализа философских универсалий, а в конечном счёте вскрывает перспективы разработки диалектической логики и принципа историзма как её существенной импликации.
На опыте социального и духовного кризиса необходимо учиться, извлекать уроки. Учтём в связи с этим и тот момент, что идея «самости», самосознания определяется далеко не принадлежностью к множеству сходных явлений, а, напротив, его неповторимыми чертами. Отсюда, если естественные науки руководствуются в своей когнитивной практике «номотетическим методом», неким искусством, то для гуманитарного познания такой подход, в принципе, невозможен. Применение «номотетического метода» упускает из вида принципиальную несоизмеримость отдельного явления с общим законом. Поэтому исследованию исторического самосознания, обратится всегда автор, который пожелает усилить социально-творческие потенции послегегелевской философии, не принижая в то же время самой гегелевской логики.
Степень научной разработанности проблемы. Вопрос об историческом самосознании, отношении необходимости и свободы возникал перед философами, обеспокоенными предельными основаниями культурного бытия и познания. В данном отношении Аристотель, рассматривая предшествующие учения о бытии, анализировал их в том плане, насколько они проникают в первоначала и высшие причины. Отсюда
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 46. Ч. 1. - С. 37-38.
2 См.: Там же. -С. 38.
проистекает его интерес лишь к тем философам, которые искали особую, отдельную от материи, причину движения, ко всем тем, «кто объявляет началом дружбу и вражду, или ум, или любовь»1.
Историческое сознание есть сопровождающее всякое познание сознание того, что всё является ставшим, возникшим, даже духовное бытие. В Новое время было признано значение историзма для исследования истины, а сегодня историзм вновь стал предметом философского дискурса благодаря С. Кьеркегору, Ф. Ницше, Г. Зиммелю и прежде всего В. Дильтею и философам экзистенциалистского направления. Так, согласно К. Ясперсу, предпосылкой постижения истории философии должна стать философская реконструкция универсальной истории человечества. История философии постижима только вместе со всемирной историей и на её основе2.
Историзм в негативном смысле является отступлением перед настоящим в прошлое, благодаря чему утрачивается истинная ценность данных фактов и их значение становится относительным. Данную форму историзма особенно критиковали Э. Трёльч и Г. Риккерт3.
Отметим также историческую школу как направление, основанное Ф.К. Савиньи, И.Г. Эйхгорном, Л. фон Ранке и др. С их точки зрения, следует добиваться исторического понимания на базе детального исследования. В противоположность им К. Поппер использует понятие «историцизм», под которым он имеет в виду такое отношение к общественным, гуманитарным наукам, которое предполагает, что их главной целью выступает исторический прогноз, который становится
1 См.: Аристотель. Соч. в 4-х т.: Т. 1. -М.: Мысль, 1976. - С. 81.
2 См.: Ясперс К. Всемирная история философии. Введение / Пер. с нем К.В.
Лощевского. - Санкт-Петербург: Наука, 2000. -272 с.
3 См.: Трёльч Э. Историзм и его проблемы / Пер.с нем. - М.: Юрист, 1994. - 719 с;
Риккерт Г. Границы естественно-научного образования понятий. Логическое
введение в исторические науки. - Санкт-Петербург: Наука, 1997. - 532 с.
доступным благодаря тому, что будут открыты «ритмы» или «модели» развития, лежащие в основе движения истории1.
Историцизм - стратегия исторического, гуманитарного сознания, предполагающая постижение истории с парадигмальной позиции снятия субъект-объектной оппозиции внутри когнитивной процедуры. В историко-философской традиции историцизм восходит к «философии тождества» Ф.В.Й. Шеллинга (идея единства исторического бытия и исторического познания) и к неогегельянской трактовке истории как истории мысли.
Исследование проблемы возникновения исторического самосознания невозможно вне анализа диалектической взаимосвязи исторического и логического. Историю мысли постичь вне её критического сопоставления с действительной социальной историей невозможно. Любая новая конкретность возникает таким путём, что, разрушая предшествующую себе конкретность, она всегда строит себя из «обломков» своей предшественницы, другого строительного материала у неё нет. «Сама эта органическая система как совокупное целое имеет свои предпосылки, и её развитие в направлении целостности состоит именно в том, чтобы подчинить себе все элементы общества или создать из него ещё недостающие ей органы... Становление системы такой целостностью образует момент её, системы, процесса, её развития»2. Так, капитал не смог бы просуществовать хотя бы мгновение, если бы не возникли и не развились его предпосылки - товарные отношения и деньги, те самые «обломки» предшествующих формаций, без наличия которых он немыслим и невозможен. Здесь «историческое» соображение прямо включается в «логическое» движение мысли и даже определяет его последовательность3.
1 См.: Popper К. The Poverty of Historicism. - Boston I London, 1957, dt. 1965.
2 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 46. Ч. 1. - С. 229.
3 См.: Ильенков Э.В. Диалектическая логика: Очерки истории и теории. - 2-е изд.,
доп. -М.: Политиздат, 1984. -С. 251.
Любая прошлая эпоха часто рассматривается как «не до конца оформившееся настоящее». И это становление как раз и составляет сущность самосохранения, включая и историческое. Эта абстракция возникает далеко не случайно. «Так называемое историческое развитие покоится вообще на том, что последняя по времени форма рассматривает предыдущие формы как ступени к самой себе и всегда понимает их односторонне, ибо лишь весьма редко и только при совершенно определённых условиях она бывает способна к самокритике...»1. Это означает, что критичное отношение к сложившемуся исторически положению вещей есть условие, без которого нет и не может быть подлинно объективного, исторического подхода к прошлому. Несамокритичность эпохи к себе самой как раз и выражается в том, что настоящее представляется без противоречий, составляющих скрытую «пружину» дальнейшего развития. При таком абстрактно-самодовольном «самосознании» всё предшествующее развитие и в самом деле начинает рисоваться как процесс приближения к некоторому идеально-предельному состоянию, каковым мнит себя это настоящее. В результате любой образ прошлого освещается лишь в тех абстрактных чертах, которые удаётся представить как «намёки» или «зародыши» сегодняшнего положения вещей. Всё остальное начинает казаться «несущественным», и в разряд этого «несущественного» как раз и попадают те конкретно-исторические противоречия, которые данную пройденную ступень и породили (в то же время и разрушили). История, понятая односторонне-эволюционистски, превращается в естественное дополнение к апологетическому воззрению на настоящее. При этом мышление без идеи исторического самосознания, которая пронизывает последнее, замыкается в круг, из которого нет выхода
1 Маркс К., Энгельс Ф. Соч. - 2-е изд. - Т. 46. Ч. 1. - С. 42-43.
ни в подлинно научное понимание прошлого, ни тем более в научно обоснованное предвидение будущего.
В сочинениях Г.А.Подкорытова отстаиваются идеи о детерминированности научного метода не столько характером познаваемых предметов, сколько опытом их познания. Это достаточно хорошо просматривается в сравнительной характеристике теории и метода научного познания. Исследуя вопрос о содержании историзма, Подкорытов истолковывает его и как теорию мира, и как метод его познания, он реализует принцип историзма и исторический метод.
В работах Н.П. Франпузовой основана идея неразрывной связи методологических и мировоззренческих функций философии, раскрыта специфика философского познания. Французова, исследуя проблему историзма, выявляет соотношение идеи развития и принципа историзма. Она исследует структуру исторического познания, эвристические функции историзма, соотношение объективного прошлого и исторической реальности. В своих исследованиях Франпузова выявляет также специфику исторического сознания как особой формы общественного сознания, его структуру и функции1. Идея историзма исследовалась в трудах Д.М. Азаматова, У.С. Вильданова, Б.С. Галимова, А.В. Лукьянова, Д.А. Нуриева, СМ. Поздяевой, З.Я. Рахматуллиной, Т.Г. Султангузина, Ф.С. Файзуллина, И.В. Фроловой и других представителей философской мысли Башкортостана и Уральского региона.
Объект исследования - историческое самосознание как необходимый компонент взаимодействия процессов социализации и индивидуализации в становлении высоко духовной личности.
См.: Французова Н.П. Общественно-историческая сущность и творческая активность сознания. - М., 1983; Французова Н.П. Историческая реальность. Методологический анализ // История и общество: проблемы развития человека. - М., 1988.
Предмет исследования - историческое самосознание, позволяющее соединить исторически-индивидуальное и общезначимое.
Цель диссертации заключается в раскрытии творческого потенциала идеи исторического самосознания, в выявлении инвариантов исторического самосознания личного и общего. Эта цель может быть конкретизирована в виде следующих основных задач:
отталкиваясь от анализа исторического самосознания, выявить новые контексты его идентификации (социальная и нравственная память, картина мир и т.д.);
исследовать структуру исторического самосознания и его социально-философский смысл;
дать анализ социальной, исторической и нравственной памяти как инвариантов исторического самосознания личности и общества;
выявить социальные контексты идентификации исторического самосознания.
Методологическая основа диссертационного исследования. В качестве данной основы выступает принцип историзма в его отношении к идее социального развития. В данном отношении методологически продуктивной является идея исследования эвристических функций идеи историзма, соотношения объективного прошлого и исторической реальности. При этом автор исходит из той мысли, что историческая действительность не поддаётся конструированию, измышлению, а историческая, социокультурная реальность может быть социально преобразована и трансформирована.
В диссертации использованы фундаментальные философские принципы всеобщей связи и развития, а также принципы единства логического и исторического, сам принцип историзма. В своей работе автор применяет также принципы объективности и всестороннего рассмотрения.
Научная новизна диссертации заключается в исследовании идеи исторического самосознания, которое в отличие от исторического сознания оказывается не подверженным экзистенциальным трансформациям, а выражает собой самобытное «Я» народа, т.е. субстанциальный, стабильный социокультурный и исторический элемент. Эта новизна может быть конкретизирована в виде следующих положений, выносимых на защиту:
обосновано, что историческое самосознание позволяет поместить общественный и индивидуальный разум в самый центр общественной жизни, чтобы творческие импульсы, порождённые иными способами освоения мира (а не только духовно-теоретическим способом), связывали все нравственные и духовные силы общества;
раскрыта структура исторического самосознания и его социокультурный контекст (в качестве структурных элементов можно выделить трансцендентальное «Я», задающее направленность исторического процесса; потенцию самоопределения самосознания; доказано, что в качестве «ядра» исторического процесса выступает философская (мировоззренческая) система, которая постоянно воспроизводит историческое самосознание). При этом социокультурный контекст идеи исторического самосознания составляют исторический опыт, опора на социокультурную преемственность, память и традиции народа, опора на идею защиты внутреннего мира личности;
обнаружено, что социальная, историческая и нравственная память представляют собой инварианты исторического самосознания личности и общества. При этом инвариантами исторического самосознания выступают ненависть к социальной несправедливости, любовь как чувство идеальной основы личности;
выявлены социальные контексты идентификации исторического самосознания (социокультурная преемственность, преодоление автоматизма происходящего, способность к совершенствованию мира и самого себя, ориентация на раскрытие творческого смысла человеческой истории).
Теоретическое и практическое значение диссертации. Положения и выводы диссертации направлены на дальнейшее развитие философии общества, особенно на этапе его преобразований. Обнаружение экзистенциального пространства идеи исторического самосознания позволяет не только глубже осознать методологическое значение принципа системности исторического самосознания, но и его «первичные» элементы, «носителей» развития.
Материалы диссертации найдут своё применение в процессе дальнейших исследований экзистенциального и социокультурного измерений идеи исторического самосознания, что позволяет, в конечном счёте, глубже проникнуть в суть многих общественных явлений, выявить законы, тенденции современного общества.
Результаты диссертации найдут своё применение в преподавании общего курса философии (темы «Историческое сознание», «Принцип историзма в современном познании» и т.д.).
Апробация диссертации получила реализацию в докладах на Российской научно-практической конференции (с международным участием) «Философская мысль и философия языка в истории и современности» (Уфа, 2008), а также в 7 публикациях автора общим объемом .
Диссертация обсуждена на методологическом семинаре по истории и философии науки (руководители: профессора Д.А. Нуриев и А.В. Лукьянов).
Структура диссертации. Работа состоит из введения, двух глав (по два параграфа в каждой), заключения и списка литературы, включающего в себя 206 наименований. Общий объём диссертации составляет 147 страниц.
Идея исторического самосознания и новые контексты её идентификации
Историческое знание, которое есть форма существования исторического самосознания, - актуальная потребность формирования общественного субъекта, необходимый компонент взаимодействия процессов социализации и индивидуализации в становлении высоко духовной личности. Знание истории, погружение в её культурные, духовные пласты, — неоценимое богатство, которое, в конечном счёте, трансформируется в социокультурный опыт, позволяет субъекту осознать свою причастность и сопричастность к культурным ценностям, свои потребности, интересы и мотивы деятельности.
Прошлое «оживает» не только в исторических памятниках, но и во всей деятельности человека, во всей совокупности форм человеческой жизнедеятельности. При этом, как говорит И.Г. Фихте, сохраняются «не образы, а само построение образом», что, безусловно, связано с развитием способности, которую «человек носит в себе, так как она стала его составной частью» . Память, таким образом, означает активную жизненную, нравственную позицию, поскольку она связана с активным воспроизводством образов прошлого и настоящего.
Но достижение каких-либо серьёзных результатов по осмыслению исторического самосознания и его субстанциальных форм возможно лишь при том условии, если исследование истории совершается с учётом её предметно-содержательного, историко-биографического наполнения. Историческое самосознание, будучи непосредственной, имманентной характеристикой процесса жизнедеятельности общества, вступает, на наш взгляд, включается в пространство научно-теоретической, исторической рефлексии (конечно, в достаточно абстрагированной форме).
Человек, видимо, постоянно сохраняет данную способность воспроизведения исторического времени. Эта способность — существенная часть его духовного, нравственного мира. Ведь от того, каким человек является, зависит его отношение к миру, а, в конечном счёте, и познание мира, мира социокультурных реалий и вообще, осознания себя в качестве нравственного, духовного существа.
Неоднородность интерпретаций принципа историзма порождает в данных спорах амбивалентность данной универсалии. Речь может, вполне, идти о позитивистской ориентации, мирно соседствующей со спекулятивным, метафизическим мышлением. Всё это заставляет поставить вопрос о возможности данного странного симбиоза позитивистской ориентации на самосознание с ориентациями, противоречащими метафизическому видению проблемы.
Для этого, на наш взгляд, имеет смысл проследить саму логику формирования идеи «истории». Как методологическая стратегия анализа культуры, историзм начинает складываться в XVIII веке. Первым шагом формирования принципа историзма было введение понятия «точка зрения» (позднее - «мировоззрение»). Точка зрения - перевод на немецкий язык латинского слова «монада», которое было введено Лейбницем, их школой. «Монада» воспроизводит мир в зависимости от степени своего духовного совершенства, а в мире «царствует» универсальная духовная гармония. При этом сама нравственная позиция понимается как внутреннее и внешнее состояние «зрителя» в той мере, в какой оно образует, созидает вещь. Наблюдая мир, мы видим его только с определённой точки зрения; поэтому любое свидетельство о мире должно быть понято как весьма относительное. Общность же различных точек зрения диктует некое совершенное видение (поскольку в социальном мире стремится сделать себя ощутимой гармония), и к этому видению человечество пытается прорваться. С этим связана, на наш взгляд, теория «естественного права», как всеобщей воли, которая является в каждом человеке «чистым актом разума» (Даламбер), то есть подъёмом к неискажённому, нравственному видению мира.
Как только это правильное видение становится, если не недосягаемым, то относимым в бесконечную перспективу, то достижения человеческой культуры сразу же становятся «духовно-историческим образованиями». Новый метод начинает требовать «собирания» как можно большего числа неискажённых фактов без вопрошания об их существенной значимости.
Этот второй этап развития историзма репрезентирует историческая школа, полагающая, что историк должен максимально освободить свой труд от ошибочных привнесений, описывать факты, очищая их от своей собственной, эмпирической точки зрения. Для этого нами предполагается, что все факты, встречающиеся нам в истории, необходимо расклассифицировать следующим образом: а) физические тела (дома, дороги, урожаи и т.д.), б) поступки и в) моральные сущности или институализированные желания человека. История становится представимой только как бесконечное взаимодействие данных трёх типов фактов, которые сами по себе почти не поддаются искажённому изображению.
Социальная, историческая и нравственная память как инварианты исторического самосознания личности и общества
Без знания истории ни человек, ни общество развиваться не могут. Но история имеет некую нравственную субстанцию. Ни в одной из форм духовной жизни нет ценности, которая не была бы действительностью. Ни в искусстве, где нет иной красоты, кроме той, что есть само искусство; ни в сфере нравственного, где есть лишь одно добро — деятельность, направленная на всеобщее; ни тем более в области мышления. Нравственная идея имеет смысл, поскольку она есть, и она есть, так как имеет смысл .
Нравственность повышает жизнестойкость человека и означает устремлённость к глубинным уровням человеческого существования.
Экономическая активность, согласно Б. Кроче, никоим образом не является источником моральной, нравственной активности. Последнюю мораль черпает лишь в самой себе, в своих имманентных глубинах. При этом мораль не просто свободна от экономики, но являет пример абсолютной свободы.
«Подобно тому, как эстетическая интуиция познаёт феномен или природу, а философское понятие - ноумен или дух, экономическая деятельность хочет феномена или природы, а моральная деятельность — ноумена или духа. Дух, который хочет себя самого, подлинного себя самого, того универсального, которое имеется в эмпирическом и конечном духе, — вот формула, которая, пожалуй, более соответствующим образом определяет сущность нравственности. Такое хотение подлинного самого себя есть абсолютная свобода» .
Искусство, как искусство, должно стать независимым от критерия полезности и от нравственности, т.е. от всякой формы воли. Обособление искусства от духовно-практической сферы предстаёт в первую очередь как отличие интуиции от чувства, поскольку последнее выступает как элементарная форма экономической деятельности (точнее, её отправной пункт).
Деятельность, обнаруживающаяся как деятельность чувства, представляет собой более элементарную и основную практическую деятельность, которую мы отличаем от эстетической формы и признаём наличной в виде желания и воления любой индивидуальной цели. На этих же основаниях эстетическая деятельность отграничивается от всего того, что имеет отношение к практическим средствам воплощения её результатов во внешнем материале. «Выражение, — замечает Б. Кроче, — не имеет средств, так как не имеет цели: оно интуирует что-либо, а не хочет его; и поэтому выражение нельзя разложить на абстрактные составные элементы воли: средство и цель»".
Как видим, в этой конкретизации различий, которую мы исследовали выше, отчётливо проступает контур ещё одной части будущей гегелевской системы «Философии духа», именно той, которая стала именоваться как «Философия практики: экономика и этика». Однако как только все эти разграничения проведены, наступает очередь для разрешения следующей задачи - анализа способов взаимодействия теоретической и практической ипостасей духа и духовного.
Отсутствие данного взаимодействия — показатель кризиса исторической науки. Но речь, очевидно, пойдёт о кризисе исторического мышления людей вообще. Если сегодня «антиисторически» настроенная молодёжь приходит в отчаяние при виде огромной массы того, что ей придётся «переварить», то это понятно. Но такова судьба любой зрелой и стареющей, заключающей в себе множество предпосылок культуры.
Однако, если в сфере исторического исследования о действительном кризисе не может быть и речи, то тем сильнее обнаруживается кризис в общих философских основах и элементах исторического мышления. Этот кризис касается понимания исторических ценностей, исходя из которых нам приходится конструировать взаимосвязь исторических, культурных событий.
Важнейшим условием непреходящего, абсолютного значения исторического самосознания для человеческого рода - как идеала и цели развития — является факт преодоления человеком в своей жизни проклятия смерти. Смерть же мы только тогда преодолеваем, когда преодолеваем культивацию в деталях и делаем акцент на памяти (последнее входит в самосознание).
Кризис исторического мышления в первую очередь ощущает молодёжь, подвластная новым идеям и судьбам. Для молодёжи это — теоретическая и практическая проблема одновременно, причём такой силы, что не вызывает удивления, если большая часть молодёжи отстраняет её, и она волнует с полной силой лишь наиболее полных жизни, склонных к волнению и мечтательности или философски возбудимых. Конечно, неверно думать, что этого полностью не ощущают также и немолодые люди. Однако им предстоит не в такой мере испытать всё новое, как молодежи. Поэтому она может с полным правом выступать по этим вопросам, бурно требовать если не преодоления кризиса, то во всяком случае новых попыток такого рода»1.
Нам думается, что кризис заключён в философских элементах и аспектах истории. Кризис заключается в том, что можно назвать связью истории с мировоззрением и значением истории для него. При этом данное отношение несомненно взаимно. «Громадное стремление к единению исторической жизни, к её единым силам и целям, к взаимопроникновению исторических ценностей в создании духовного и живого целого, вполне естественно, возникло как реакция на расщепление и опустошение истории. И не только это, сами исторические ценности вновь пришли в движение, требуя нового отбора, соединения и оформления.
Социальные контексты идентификации исторического самосознания
Интерес к проблеме социальных контекстов идентификации исторического самосознания обусловлен в первую очередь разработкой философско-социологических проблем культуры. Социокультурная преемственность, способствуя реализации сущностных сил человека, нацеливает нас на изучение механизмов культуры, на её сохранность и обновление. Именно в силах индивидной самореализации сходятся различные силы духовного и культурного процесса. Именно в данных точках возникает некое динамическое соотношение традиций, благодаря которой поддерживается стабильность, мобильность и ыаправляемость обновления духовной культуры.
Исследование идеи преемственности актуализируется трансформацией общественных отношений, обусловившей «разрыв» сознания российского социума. Сознание большинства людей в данное время оказалось неподготовленным к корректному восприятию западных ценностей. В этом плане анализ преемственности, проблем закрепления и воспроизводства культурных форм позволяет лучше всего изучить национальную и региональную специфику воздействия традиционных и рациональных способов регулирования поведения и деятельности.
Историческое самосознание требует постоянного обобщения накопленного исторического опыта прошлого. В данном пространстве между прошлым и настоящим вполне могут присутствовать как привязанность к привычным ритуалам, так и погружение в повседневность с её практическими заботами. Но может присутствовать и ориентация на будущие достижения. Объективно видеть наше общество со всеми его достижениями, нуждами и вместе с тем действовать с учётом ориентации на будущее, своевременно улавливать назревающие тенденции социального и духовного развития - актуальная задача современности; все эти требования продиктованы самой настоящей жизнью. Если не исследовать диалектики нового и старо в развивающемся социальном организме, то весьма проблематичным оказывается и сам подход к преемственности как к конкретно-исторической форме культурного и духовного воспроизводства.
Историческое самосознание предоставляет человеку различные и даже противоречащие друг другу способы понимания времени, способы отношения к нему. Некоторые из них выражают активное, творческое отношение ко времени, иные - пассивно-безразличное. В условиях современно темпоральной и мировоззренческой разноголосицы человеку необходимо ориентироваться во времени и пространстве, обрести опору в радикально изменчивом мире.
Духовный акт человека есть некое напряжение, благодаря которому «нечто» извлекается из небытия и явным образом имеет «нелогическую» природу. Однако в то же самое время речь идёт о вполне сознательном акте, акте «созерцающего духа», причём совершенно свободного.
Ф. Энгельс пишет о том, что история есть, по большому счёту, развитие человеческого рода. Нам и в голову не приходит подвергать сомнению историю. История для нас - всё! История ценится нами выше, чем каким-либо другим, более ранним философским учением. К. Маркс, со своей стороны, называет даже реакционной концепцию, сторонники которой всюду усматривают след идеи и устраняют тем самым «все материальные элементы», не желают считаться с эмпирической очевидностью, с фактами. Но это - неубедительная методология: ведь «всякая глубокомысленная философская проблема» должна найти подтверждение в фактах. Гегеля это не интересует, и потому его апологетике идеального, которое диалектически конструирует свой собственный путь, Маркс противопоставляет реалистическое понимание эмпирической истории, роли материального фактора в ней, в том числе в тех эпизодах истории, которые могут выглядеть в качестве сугубо идеальных. Он развивает ту мысль, что «идея» неизменно посрамляла себя, как только она отделялась от «интереса» . Связь интереса с торжествующей идеей - закон истории. И, добавляет Маркс, «нетрудно понять, что всякий массовый, добивающийся исторического признания «интерес», когда он впервые появляется на мировой сцене, далеко выходит в «идее», или «представлении» за свои действительные границы и легко смешивает себя с человеческим интересом вообще» . Итак, решающее в материалистической философии истории — фундамент действительной истории.
Этот «акт» есть исторический, культурный акт. Человек не имеет истории; он сам есть история. История устремлена к пониманию жизни, исходе из неё самой.
Понять другого (как в коммуникативном, так и в историческом контекстах) - это означает увидеть ситуацию его «глазами», т.е. мыслить, как он. Мы не должны судить событие жизни, исходя из привнесённых, каких-то исключительно имманентных критериев, принадлежащих «жизни» познающего.
Исторический подход к явлениям есть свойство письменно фиксированного проявления жизни, в силу чего можно обозначить разворачивание герменевтической традиции в целом.
Историческое сознание есть видение истории как процесса осознания и воплощения ценностей. Так как каждое уникальное событие, рассмотренное в исторической проекции, есть событие, продиктованное ценностным выбором, то понять, осмыслить его — это значит адекватным образом реконструировать предшествующий ему ценностный выбор, правильно соотнести его с ценностью.
Философия, как акт свободного духа, всегда современна и эпохальна. Однако во все времена философия стремится предвосхищать будущее. История философии далеко не однажды подтвердила как правоту осмысления настоящего, так и некоторые прогнозы, впоследствии оценённые как пророчество. Подтверждалось не однажды и то, что идеи и пророчества высоких умов оценивались либо с большим опозданием, либо оставались уделом грустного знания одиночек. Однако начало нового века - и ещё хуже - нового тысячелетия, сам факт которого уже создаёт бифуркационное состояние, рождает почти однозначное утверждение: времени на роскошь опоздания, а тем более на радостное младенческое неведение нет. Человечество как единое «Я» оказалось сегодня перед гамлетовской дилеммой, и осмысление этого феномена должно стать сквозной идеей. В этом смысле философия на современном этапе призвана повысить критичность мышления человека, что оказывается вполне возможным путём обращение к исследованию исторического самосознания и его социальных контекстов.