Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА I СЛУЧАЙНОСТЬ: КАТЕГОРИАЛЬНЫЕ ОСНОВЫ АНАЛИЗА 9
1. Основное онтологическое противоречие: сущность и существование 9
2. Что такое случайность (попытка определения) 15
3. Как возможна случайность 18
ГЛАВА II. ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС СЛУЧАЙНОСТИ: ОПЫТ ИСТОРИКО-ЛОГИЧЕСКОГО АНАЛИЗА 30
1. Случайность в контексте бытия как сущности 31
2. Случайность в контексте бытия как existentia pura 44
3. Случайность в контексте бытия как метода 55
4. Случайность в контексте бытия как существования 58
ГЛАВА III. ФИЛОСОФИЯ И БИОЛОГИЯ: ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ СТАТУС СЛУЧАЙНОСТИ В ТЕОРИИ РАЗВИТИЯ (ЭВОЛЮЦИОННОЙ ТЕОРИИ) 69
1. Эволюционизм как проблема философской и биологической онтологии. роль случайности в эволюционном процессе 69
2. Попытка философско-категориальной экспликации основного онтологического
противоречия в биологии развития 89
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 109
ЛИТЕРАТУРА
- Основное онтологическое противоречие: сущность и существование
- Случайность в контексте бытия как сущности
- Эволюционизм как проблема философской и биологической онтологии. роль случайности в эволюционном процессе
Введение к работе
Актуальность темы. Сразу отмечу, что случайность составляет извечную загадку человеческой жизни, однако эта жизнь не есть нечто, выпадающее из бытия вообще. Поэтому случайность, как бы ни приуменьшалась ее роль в классической онтологии (весьма показательны здесь известные гегелевские афоризмы «случайность есть форма проявления и дополнения необходимости» и «необходимость пробивает себе дорогу через массу случайностей») всегда так или иначе входила в круг размышлений как философии, так и науки. Особое значение философское решение проблемы случайности приобретает в последнее десятилетие, когда вместо классической ситуации, выраженной И.Пригожиным формулой «мир как грандиозная тавтология», возникает новая ситуация: «от хаоса к порядку»1. Это новое содержание детерминистской онтологии, по существу переворачивающее наши представления о мире, так до сих пор и не стало предметом философского анализа, адекватным своему значению. Думается, что в этой новой формуле мира содержится возможность таких новых идей, которые трудно представить даже самому смелому воображению. Но для начала видится необходимым осознание случайности (философской метафорой которой и является употребляемое синергетикой понятие хаоса) как существенного фактора мирового процесса, философское размышление над чем и составляет основное содержание нашей работы.
Степень разработанности проблемы. Случайность является проблемой и загадкой философии с момента осмысления принципа детерминизма как такового, то есть по сути с момента появления самой рациональной философии. А потому как собственно философские работы, так и естественнонаучные исследования в области интересующей нас проблемы, так или иначе восходят к принципу детерминизма. Набор персоналий, оставивших след в указанной области, достаточно известен научной и философской общественности, поэтому приведем лишь имена тех исследователей, кто оказал особое
См.: Пригожий И., Стенгерс И. Порядок из хаоса: Новый диалог человека с природой. - М.: Прогресс, 1986. - 432 с. з влияние на формирование нашей концепции: ПК. Анохин, Я.Ф. Аскин, Л.Б. Баженов, А. Бергсон, Л. Берталанфи, А.С. Богомолов, Э. Борель, В.Г. Борзен-ков, В.П. Бранский, М. Бунге, П.И. Визир, B.C. Вишаренко, Ф.Ф. Вяккерев, П.П. Гайденко, Г. Герц, В.П. Горан, Э. Гуссерль, В. Дильтей, Т. Добжанский, Н.П. Дубинин, Г.М. Елфимов, A.M. Жаров, С.Н. Жаров, Н.Н. Жуков-Вережников, К.М. Завадский, Н.А. Заренков, Р.С. Карпинская, Б.М. Кедров, Е.Н. Князева, А.С. Кравец, В.А. Красилов, В.И. Кремянский, В.И. Купцов, СП. Курдюмов, А.Ф. Лосев, А.А. Любищев, Э. Майр, М.К. Мамардашвили, А.С. Мамзин, В.А. Марков, СВ. Мейен, Н.А. Мещерякова, A.M. Миклин, Л.А. Микешина, Н.Н. Моисеев, Е.Ф. Молевич, Ж. Моно, И.З. Налетов, В.В. Налимов, И.С Нарский, М.А. Парнюк, СА. Пастушный, Б.Я. Пахомов, И.В. Пилипенко, И. Пригожий, Б.Н Пятницын, Е.Я. Режабек, Г.В. Рубанов, Г.И. Рузавин, М.Н. Руткевич, Л.Ф. Рыбко, М. Рьюз, Ю.В. Сачков, Г.А. Свечников, М.И. Сетров, Б.С Украинцев, К.Х. Уоддингтон, А.И. Филкжов, И.Т. Фролов, М. Хайдеггер, Г. Хакен, Ю.В. Чайковский, И.И. Шмальгаузен, М. Эйген, А.В. Яблоков и др.
К настоящему времени остается в силе сделанное А.С. Кравцем еще в 80-х годах замечание о существующей диспропорции в количестве работ, посвященных детерминизму. «Мы сегодня гораздо лучше разбираемся в частных вопросах детерминизма, чем в общетеоретических... Ощущается дефицит в работах общего плана, посвященных общетеоретической сущности детерминизма, выявлению исторической логики его развития»1. И если для 80-х годов эта ситуация была еще терпима, так как динамика развития науки и философии в общем совпадала, то к настоящему времени необходимы дополнительные усилия со стороны философии, чтобы заполнить тот мировоззренческий вакуум, который возник в связи с новыми аспектами детерминистской проблемносте, открываемыми синергетикой и концентрирующимися в основном именно вокруг случайности. Неверно было бы сказать, что феномен случайности оставался за скобками философских поисков; он так или иначе всплывал в проблемном поле вероятностного детерминизма. Однако, 1 Кравец А.С. Проблема детерминизма: (Предисловие) // Детерминизм и современная наука. - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987. - С.8.
4 несмотря на то, что онтологический статус вероятности очевиден, тем не менее он не выходит за пределы классических решений, сводящих случайность к необходимости, видящих ее (случайность) лишь на поверхности бытия. Безусловно, речь идет о вероятности в том ее строго категориальном значении, которое принято в современном естествознании и методологии науки. Поэтому задача, сформулированная Ю.В. Сачковым еще в 80-х годах («случайность формообразующая») так и не решена. Попытка определения тех или иных путей к решению этой по существу новой задачи детерминистской онтологии, предпринятая в данной работе, и призвана восполнить данный пробел.
Цели и задачи исследования. Целью исследования является философское обоснование онтологического статуса случайности.
Задачи исследования:
Рассмотрение генезиса феномена случайности параллельно с историко-философским генезисом онтологии как таковой.
Обоснование детерминистской онтологии как онтологии становящейся определенности через имплицитное единство категорий случайности и существования.
Философская экспликация эволюционной биологии, исходя из случайности как феномена существования.
Объект исследования: Онтология случайности.
Предмет исследования: Случайность как феномен существования.
Методы исследования:
Метод историко-философской реконструкции онтологии как науки о бытии. В данном исследовании бытие предстает в противоречивом единстве сущности и существования (основное онтологическое противоречие).
Метод феноменологической редукции, позволяющий воздерживаться от определений в формах платоновско-аристотелевской чтойности.
Метод «фундаментальной онтологии» Хайдеггера, позволяющий сфокусировать вектор философского поиска на живой спонтанности присутствия. «Кинематографический метод» А.Бергсона, позволяющий «от противного» ощутить перманентную длительность существования.
Целый ряд методов, традиционно используемых в философии, среди которых: восхождение от абстрактного к конкретному, единство исторического и логического и др.
НАУЧНАЯ НОВИЗНА
Осуществлен выход к новым онтологическим основаниям случайности, обнаруживающим себя в приоритете существования («сущность - существование» - основное онтологическое противоречие).
Преодолена скрытая гносеологическая подоплека в толковании случайности (случайность как выражение когнитивной недостаточности или как мера нашего незнания), неизбежно присутствующая в классических детерминистских решениях.
Выявлены четыре формы постижения бытия, соответствующие историко-философским эпохам: 1) онтология сущности, 2) онтология existentia pura, 3) онтология метода, 4) онтология существования.
Преодолена «узкая» локализация философии существования в рамках исключительно экзистенциалистской антропологии.
Показано, что использование категории существования в рамках детерминизма позволяет придать случайности онтологический статус фактора новообразования.
Подтверждена эвристическая ценность временного аспекта бытия для экспликации онтологического статуса случайности.
Показано, что «длительность», разрабатываемая в рамках «Творческой эволюции» А.Бергсона, не противоречит принципам детерминистской онтологии, а является выражением существования, позволяющим связать случайность с темпоральностью.
Введены понятия «онтофобия» и «неодетерминизм», концептуальный смысл которых позволяет осознать эвристическую ценность и онтологическую значимость существования как онтологической основы для построения рационализма неклассического.
6 НА ЗАЩИТУ ВЫНОСЯТСЯ СЛЕДУЮЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ:
Методологическим инструментом, открывающим онтологический статус случайности является диалектическая идея, реализующая себя в онтологии как противоречивом единстве сущности и существования. Это противоречие мы полагаем основным онтологическим противоречием.
Только при обращении к существованию (в его отличии от сущего, или сущности) мы можем осознать «конструктивную роль случая», его глубинный онтологический статус. При этом существование следует понимать в его всеобщем онтологическом значении, выходящем за пределы смыслового контекста, заданного экзистенциалистской антропологией.
Случайность не является антиподом детерминизма, а включается в детерминистскую онтологию на правах фактора становления определенности. Напротив, сущее (сущность) есть всегда уже ставшее.
Осознание имплицитного единства случайности и существования (в противоположность сущности) позволяет преодолеть пресловутую одномерность субстанциалистской метафизики. Таким образом, детерминистская онтология раскрывается в своем исходном качестве как теория становящейся (а не ставшей!) определенности.
Детерминистские решения классики восходят к парменидовской онтологии сущности. Это и является причиной отрицания бытийного статуса случайности в классическом рационализме.
Тот рационализм, который со времен Парменида развивала классика, имел своей онтологией субстанциальное выведение существования («субстанциалистский редукционизм» по Н.А. Мещеряковой). Основой детерминистской онтологии здесь является необходимость. Неклассический рационализм порывает с ничтожностью существования. Онтология существования сама рождает новую детерминистскую идею случайности, которую, воспользовавшись словами Ю.В. Сачкова, можно назвать «случайностью формообразующей».
Случайное, как это проявилось еще в античности, тесно связано с изменчивым, и трудность обоснования случайности оказывается логиче- ски совпадающей с трудностью обоснования движения вообще. Таким образом, появление случайности имеет своим основанием присущность действительности момента изменчивости, а наличие необходимости - присущность движущейся действительность момента устойчивости, покоя.
Случайность как феномен существования имеет своим глубинным основанием временной аспект бытия. Поэтому время (вместо пространства!) рассматривается нами в своем единстве со случайностью.
Выражением единства существования и времени является выдвигаемый А.Бергсоном термин «длительность».
Основное онтологическое противоречие раскрывает свое бытийное содержание не только в историко-философском процессе, но и в результате осмысления концептуальной логики развития вообще, в которой решающая роль принадлежит случайности.
Именно существование в его имманентной связи со случайностью (и временем) является отличительным признаком неклассической рациональности, а вместе с тем и философии жизни, существенным моментом которой является теория эволюции.
Проведенный нами анализ эволюционных концепций позволил нам подтвердить эвристическую силу дарвиновского понятия неопределенной изменчивости, что в условиях критики дарвинизма имеет самостоятельное значение.
Практическое значение диссертации
Положения и выводы, обоснованные в диссертации, имеют мировоззренческое и методологическое значение для понимания детерминистской онтологии.
Теоретические выводы и положения, предложенные в диссертации, могут быть использованы в области онтологии и теории познания, истории философии XX века, при решении проблем, связанных с феноменом развития, темпоральности.
Материалы диссертации могут быть использованы в преподавательской деятельности применительно к темам, касающимся специфики детерминации в эволюционной биологии, синергетике, постмодерне.
Апробация работы. Положения и выводы диссертации нашли отражение в 6 публикациях автора. Материалы работы докладывались на пленарном заседании факультета, на межвузовском семинаре по гуманитарным исследованиям в Тульском госуниверситете (2001 г), и на Ш-ем Всероссийском философском конгрессе в г. Ростов-на-Дону (2002 г).
Структура и объем работы. Диссертация изложена на 128 страницах машинописного текста; состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы, включающего 214 источник (из них 186 отечественных и 28 иностранных).
Основное онтологическое противоречие: сущность и существование
Парадигма классического рационализма, предполагающая субстанциальное выведение сущего, диктовала соответствующую акцентировку в толковании онтологии вообще и детерминистской онтологии в частности. Иными словами в качестве истинно сущего признавалась субстанция или сущность, на поиски и адекватную экспликацию которой и направлялись все усилия философии и инспирированной этой философией науки. При этом все актуальное многообразие бытия выводилось из предполагаемой сущности, и таким образом, являлось вторичными или производным. Детерминизм при этом отождествился с предопределенностью. Таким образом, полагая в основание онтологии некое субстанциальное определение, предшествующее многообразию наличного бытия, классический рационализм видел в случайности лишь проявление субстанциальной необходимости. В итоге мы приходим к так называемому лапласовскому детерминизму, предполагающему наличие некоей исходной определенности («исходного положения атомов»); положение не спасает даже вероятностный принцип, ибо он предполагает набор фиксированных вариантов.
Поэтому мы возвращаемся к исходной интенции детерминизма, предполагающей не предопределенность, а именно определенность или в строгом смысле становление определенности. Таким образом, для нас важен не факт наличия некоей определенности, а факт становления этой определенности. Понимая детерминистскую онтологию как онтологию становления, мы приходим к соответствующей диалектике, которая выражается в противоречии существования и сущности, которое по сути и есть основное онтологическое противоречие. Здесь существование выступает в качестве того уровня бытия, на котором происходит становление новой определенности (сущности), переход от одной формы к другой, то есть развитие. В рамках данного противоречия случайность приобретает значение феномена существования.
Основное онтологическое противоречие является ключевой философемой нашей работы; оно определяет угол зрения при проведении историко-логического анализа, а также выступает в качестве критерия в ходе реконструкции эволюционной теории.
Случайность становится онтологической проблемой именно в диалектике сущности и существования, в пересечении онтического и онтологического уровней, в результате чего преодолевается пресловутая одномерность субстанционалистской метафизики. Таким образом детерминистская онтология приобретает исконное значение становящейся (а не ставшей!) определенности.
Первой сознательной формой анализа детерминистской онтологии является демокритовский атомизм. Проблемное поле, создаваемое антиномией "необходимость-случайность", начиная с известной диссертации К. Маркса, принято рассматривать через противоположность концепций двух «столпов атомизма»: Демокрита и Эпикура. По аналогии с так называемыми линиями Демокрита и Платона (фиксирующими другие познавательные задачи) назовем их "линией Демокрита" и "линией Эпикура". При этом Демокрит рассматривается как апологет необходимости, а Эпикур - случайности1.
При этом стоит заметить, что атомистическая концепция Демокрита, хотя и решающая проблему движения, отнесенную Парменидом к области "мнений", лежит все же в русле парменидовской бытийной традиции. Атомы, разрушая единство бытия, сохраняют внутри себя все его атрибуты, главный из которых (или, точнее, наиболее важный для нашего анализа) - сплошность или бесструктурность. Все многообразие реальности сводится к многократно тиражированной исходной модели - столкновению двух атомов1. А потому общепринятое признание демокритовского атомизма как апологии необходимости является совершенно справедливым.
Фатализм концепции Демокрита был очевиден еще в античности. Эпикур, признававший основные ее положения, все же, по словам Цицерона, справедливо опасался, что "допустив вечное, естественное и необходимое движение атомов от тяжести, не лишиться нам всякой свободы действий, поскольку и движения нашей души также определяются воздействием на нее движения атомов2". Решением этого противоречия для Эпикура явилось признание возможности "чуточного отклонения атомов". Естественно, Демокрит не оставлял места для какой-либо спонтанной активности, случайности и свободы и, как справедливо заметил Маркс: "В приписывании страдательности и деятельности самим атомам нарушается атомистический принцип и в самые атомы вкладывается внутренняя необходимость ".
Случайность в контексте бытия как сущности
Ницше называл Сократа "теоретическим человеком", вменяя ему в вину создание рациональной философии, ориентированной на поиск абсолютной истины. Хайдеггер говорил, что вопрос о бытии и его решение Пармени-дом предопределили судьбу западного мира, имея в ввиду, что к Пармениду восходит создание эссенциальной философии, предполагающей субстанциальное выведение сущего. Продолжая ретроспективный анализ, приходим к тому, что «фалесовская вода есть первая философема детерминизма. За ней стоит идеальное "спекулятивное" содержание всеобщего начала и единства сущего1». Итак, восходя к истокам философии приходим к исторически исходной интенции философствования вообще. "Объять мир единым, вывести его из единого, значит сделать его неизбежным. Неизбежность властвует всем - формула детерминизма, совершенно сознательно произнесенная пер-вым европейским философом ".
Думаю, чтобы разобраться в исходных мотивах возникновения онтологии, тесно увязанных с проблемой необходимости и случайности, стоит обратить внимание на водораздел, границу, отделяющую мифологическое и философское мировоззрение.
При этом я вполне отдаю себе отчет в том, насколько противоречива попытка ретроспективно реконструировать генезис категории случайности да и всего категориального аппарата, имея в виду отыскание каких-либо их аналогов в мифологической картине мира. Можно согласиться с А.Г. Тихо лазом, утверждающим, что «нет ничего более безнадежного, чем поиски в мифе непосредственных аналогов современных философских понятий необходимость и случайность»3. Дело в том, что мифологическое мировоззрение синкретично в своем восприятии того, что в последующей философской рефлексии приобретет статус категориальной антиномии "необходимость - случайность". Это синкретическое образование, воплощающее в себе имплицитное восприятие феномена детерминации, носит название мифологемы судьбы. Синкретизм данной мифологемы выражается в том, что представления о неумолимой и вечной необходимости сливаются с капризом и произволом богов. Сложная демонология, стоящая за поведением явлений и объектов, да и самого человека, в своей сумме дает необходимость, стоящую за персонифицированными стихиями.
Важнейшей чертой мифологического мировосприятия, отмечаемой большинством современных исследователей мифа, является "пандетерми-низм". Пандетерминизм мифологического сознания состоит не в том, что здесь господствует принцип причинного объяснения мира. Как ни парадоксально, он выступает следствием именно отсутствия подобной концепции причинности. Для мифологического мышления, характеризующегося отсутствием четкого разделения «субъекта и объекта, предмета и знака, вещи и слова, существа и его имени, вещи и ее атрибутов, единого и множественного, пространственных и временных отношений, начала и принципа, то есть происхождения и сущности»1, свойственна способность устанавливать причинные связи совершенно особого, отличного от современного, типа. Чувст-венно-конкреный способ мифологического мировосприятия не позволял ему выработать представление об абстактно-безличном действии причинности. Причинное отношение здесь - это всегда взаимодействие двух или ряда конкретных в своей чувственной данности предметов. Основанием для усмотрения причинной связи в мифе может служить временная последовательность двух событий, пространственная близость предметов, их внешнее сходство, связь их названий и т.д.
Эволюционизм как проблема философской и биологической онтологии. роль случайности в эволюционном процессе
Нельзя не согласиться с тем, что классический рационализм, опирающийся на идею субстанциального выведения сущего, по существу не справился с решением двух проблем: проблемы развития и проблемы случайности1. Действительно, они находятся, так сказать, в «слепом пятне» европейской метафизики. Детальное исследование приводит нас к выводу, утверждающему имплицитное единство обеих проблем, ибо без случайности развитие низводится до преформизма. Это единство обусловлено также укорененностью обеих проблем в феномене существования. Историко-логическому выведению и обоснованию онтологии существования посвящена наша вторая глава. Здесь же мы попытаемся обосновать указанное выше единство на примере биологической эволюции.
Детерминистская онтология, которая в действительности ориентируется не на определенность как таковую (что делала вся классическая рациональность), а на становление этой определенности, является ключом к решению указанных выше проблем. Поэтому включение случайности в объяснительную процедуру детерминистской онтологии не только решает проблему развития, но и наполняет детерминизм подлинным значением фактора становления определенности.
Итак, для экспликации детерминистской онтологии мы используем предметность биологической эволюции. Чем это продиктовано? Мы считаем, что в настоящее время теория эволюции является в строгом смысле единственной теорией развития. Дело в том, попытки построить теорию развития на другой предметности, в частности на социальной, так и не достигли желаемой философской глубины, о чем говорит, например, так и не отрефлектиро-ванное различие социологии и социальной философии. Лишь марксизм был серьезной заявкой на построение социальной теории развития, но и он в глубине является не чем иным как «тайной развертывания спекулятивной конструкции», то есть гегелевским преформизмом, в котором в качестве «исходной клеточки» вместо абсолютного духа используется капитал1.
Справедливости ради стоит отметить, что «эпоха классического рационализма создала по крайней мере три фундаментальные концепции развития, связанные с именами Дарвина, Гегеля и Маркса... Но лишь в дарвиновской эволюции мы имеем картину подлинного развития. И путь к этой подлинности пролегает через случайность. Однако осознает ли философская мысль всю глубину дарвиновских новаций? Иными словами, осознала ли философия (а вместе с ней и вся культура в целом), что Дарвин на материале биологической эволюции по существу открыл новую детерминистскую онтологию, имманентно включающую в себя случайность и развитие! Думается, что нет, ибо и после Дарвина «конструктивная роль случая» (терминология Ю.В. Сачкова) множество раз являла себя философскому сознанию (статистическая физика, квантовая механика), но это сознание всякий раз после мучительных сомнений принимало ее с большим недоверием и как бы заново»2.
Кроме того, проблема теоретического осмысления развития исключительно сложна. «Сложность эта продиктована не только объективной стороной дела, но и теми традициями, теоретическими и идеологическими парадигмами, в рамках которых эти системы (здесь имеются в виду системы Гегеля и Маркса - А.Н.) воспринимаются и анализируются. И если хоть как-то очистить анализ от этих «идолов», то нельзя не увидеть, что все содержание, известное нам как развитие (саморазвитие), на самом деле является развертыванием (саморазвертыванием). Саморазвертывание же есть категория все той же фаталистически-детерминистской логики, в которой мир в конечном счете есть «грандиозная тавтология»: развертываться может лишь то, что уже есть»1.
Другой важной причиной, побудившей нас обратиться к эволюционизму, является то культурное и даже мировоззренческое влияние, которое он оказал на все ипостаси философии (онтологию, гносеологию, методологию, аксиологию, эстетику и даже этику).