Содержание к диссертации
Введение
ГЛАВА 1. СОЦИАЛЬНАЯ ПАМЯТЬ: НАПРАВЛЕНИЯ КОНЦЕПТУАЛИЗАЦИИ ПРОБЛЕМЫ 19
1. Социальная память в рамках социально-философского дискурса 19
2. Пространственный концепт социальной памяти 56
ГЛАВА 2. ТОПОЛОГИЯ СОЦИАЛЬНОЙ ПАМЯТИ: ОПЫТ СОЦИАЛЬНО-ФИЛОСОФСКОГО КОНСТРУИРОВАНИЯ 81
1. От пространства памяти к памятным местам: социальная память в ситуации кризиса 81
2. Коммеморативные практики как способ конструирования социальной памяти 105
ЗАКЛЮЧЕНИЕ 125
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ 130
- Социальная память в рамках социально-философского дискурса
- Пространственный концепт социальной памяти
- От пространства памяти к памятным местам: социальная память в ситуации кризиса
Введение к работе
Процессы информатизации и глобализации, получающие все большее и большее распространение во всем мире, оказывают влияние на все сферы человеческой жизни - от культуры до экономики. С точки зрения социальной философии, одним из наиболее значительных последствий этих процессов является кардинальное изменение социальной идентичности, которая трансформируется в соответствии с кризисом традиционных социальных субъектов и выходом на политическую арену новых участников исторического процесса - социальных и политических образований. Резкое ускорение преобразований, изменение самих механизмов социализации и приобщения индивида к социальным ценностям делают особенно актуальной проблему отношений человека и социальной группы, к которой он принадлежит, со своим прошлым. По словам И.М. Савельевой, «содержание памяти составляет прошлое, но без него невозможно мышление в настоящем, прошлое - это глубинная основа актуального процесса сознания».1 Ничто в современном мире не устаревает так быстро как знания, поэтому разрыв, который создается между личным опытом человека и социальной памятью предшествующих поколений, заставляет по-новому переосмысливать прошлое, искать новые стратегии его присвоения и освоения.
Традиционные подходы к социальной памяти, разрабатывавшиеся в рамках неклассической парадигмы социальной философии, сосредотачивали свое внимание на отдельных социальных группах, либо на обществе в целом, утверждая определенную гомогенность социальной памяти, ее возможность делать людей равными путем приобщения к общему запасу исторических и социальных знаний.
Но изменение предмета исследования влечет за собой и возникновение нового методологического инструментария, призванного отразить специфические характеристики социальной памяти в современном трансформирующемся мире. Все более необходимым становится создание новой теории социальной памяти, способной синтезировать как разработки предшествующих подходов, так и обобщить опыт, полученный в результате исследования современных социальных процессов. В контексте решения поставленной задачи представляется плодотворной разработка топологического подхода к социальной памяти, который позволил бы радикально обновиться методологическую базу и выработать принципы исследования, которые могли бы успешно реализовываться в социально-философских и прикладных исследованиях по данной проблематике.
Степень разработанности проблемы
Проблема социальной памяти затрагивает весьма широкий круг исследований, в рамках которых рассматриваются отдельные аспекты этой темы. Изначально социальная память являлась объектом дисциплинарных исследований, что наложило отпечаток на специфику ее понимания в современных гуманитарных науках, обусловив многообразие подходов и способов изучения. Социология обращается к социальной памяти через призму прикладных социологических исследований - тестов, опросов, фокус-групп, ограничиваясь, как правило, анализом места в социальной памяти отдельных исторических событий или персонажей.1 Социальная психология рассматривает социальную память через призму психологических особенностей отражения в индивидуальной памяти социальных явлений.2 В исторической науке исследуются закономерности сохранения в памяти событий прошлого, обращение к ним в результате политических интриг или потребности в социальном самоопределении отдельных групп и слоев населения.1
В философии проблема социальной памяти первоначально оказалась заявлена в скрытом виде. Платон и Аристотель подчеркивали внеиндивидуальный характер памяти, апеллируя при этом к внешним источникам запоминания и актуализации воспоминаний.2 Августин вскрывает связь памяти со временем, акцентируя внимание на их противоположной направленности.3
Д. Локк выдвигает предположение, что именно воспоминания являются основой как личной, так и социальной идентичности, что позволяет рассматривать память не только как способность человеческого сознания, но и в качестве важного элемента духовной жизни общества.4 Бергсон рассматривает существование двух типов памяти - привычки и непроизвольного воспоминания, из чего выводит такую важную функцию памяти как обеспечение существования прошлого в настоящем, делая, тем самым, шаг к пониманию важности воспоминаний для нормального функционирования общества и человека в настоящем. В социально-философском исследовании социальной памяти можно выделить несколько основных подходов.
Первым по времени возникновения следует считать функциональный подход, который, избирая в качестве объекта исследования определенную социальную группу (коллектив), сосредотачивает свое внимание на той интеграционной функции, которая выполняет коллективная память в этой группе. Наличие общих воспоминаний позволяет обеспечить единство коллектива, придает ему необходимую устойчивость и осознание собственной целостности. Наиболее значительными представителями функционального подхода являются Э. Дюркгейм, М. Хальбвакс, М. Мосс.
Феноменологический подход, заявленный в работах Э. Гуссерля, А. ,-Шюца, П. Рикера, П. Бергера, Т. Лукмана, Г. Люббе, направлен на установление соответствия между запасом социальных воспоминаний и жизненным миром человека.3 Индивид, вступая в непосредственное взаимодействие с другими людьми, образует, тем самым, общие воспоминания, которые имеют социальный характер, поскольку присутствуют у всех представителей малой социальной группы, создавая условия для успешного продолжения коммуникации. Вместе с тем, индивидуальный запас воспоминаний отдельного человека представляет собой уникальную совокупность воспоминаний, отсылающих к различным социальным группам, в которые индивид оказывается включен в своей повседневной деятельности.
Принципиально иное понимание социальной памяти было сформулировано в рамках информационного подхода, наиболее яркими представителями которого были В. Г. Афанасьев, В. А. Колеватов, Я. К. Ребане, В. Б. Устьянцев, А. С. Уйбо.1 Исходя из трактовки социальной памяти в качестве ретроспективного типа социальной информации, сторонники этого направления исследований сосредоточили свое внимание на изучении механизмов передачи информации и их связи с социальными изменениями. Особый упор делался на исследовании социальных институтов, с помощью которых знания о прошлом продолжают успешно транслироваться от поколения к поколению - музеи, библиотеки, архивы и т.д. В рамках саратовской школы (В. Б. Устьянцев, О. Ю. Рыбаков, В. Б. Самсонов, И. А. Ромащенко, В. П. Барышков, А. Ю. Шеховцев) была предпринята попытка сбалансированного рассмотрения социальной памяти в многообразии всех составляющих его элементов: институционального, информационного и ценностно-деятельностного.
Культурно-семиотический подход, представленный работами Ю. М. Лотмана, Я. Ассмана, О. Г. Эксле, И. Рюзена, рассматривал социальную память в ее культурном измерении, через отношение к средствам массовой коммуникации, исторически изменчивым и, соответственно, формирующим различные типы представлений о прошлом.1 На протяжении истории общества сменялись различные типы коммуникации: на смену устной коммуникации в традиционном обществе пришла письменная коммуникация в обществе современного типа. Именно поэтому культурная память, согласно теоретикам этого подхода, имеет текстовую природу и является сочетанием двух базовых элементов: канонических текстов и способов их декодирования, позволяющих обеспечить актуальность этих текстов вне зависимости от стадии общественного развития.
Структуралистский подход, представленный именами К. Леви-Стросса, М. Фуко, Ж. Лакана, Р. Барта и тесно связанный по своим методологическим предпосылкам исследования с культурно-семиотическим, сосредоточил свое внимание на вскрытии вневременных структур, пронизывающих все слои социальной реальности.2 Выделяя аналогичные структуры в текстах мифах, в отношениях родства, в строении социальных институтов, представители данного подхода в качестве исходных теоретических предпосылок продолжали пользоваться методологией классической метафизики, поскольку рассматривали понятие структуры через призму категорий централизации, статичности и замкнутости текста.
Избавление от рудиментов метафизического мышления, а также возвращение динамизма, игнорируемого структурализмом, в картину социальной реальности стало основной задачей постструктуралистского подхода. Возможность применения постструктуралистской методологии к анализу социальной реальности, в частности, к феномену социальной памяти, рассматривалась в работах М. Фуко, Ж. Бодрийара, Ж. Деррида, П. Нора, X. Уайта, П. Бурдье, Ф. Анкерсмита.1 Среди отечественных исследователей, обратившихся к проблеме применения постструктуралйстского подхода в социальной философии, следует выделить Н. С. Автономову, В. П. Визгина, Г. И. Звереву, Н. Е. Колосова, М. А. Кукарцеву, Е. Г. Трубину.
Постструктуралистский анализ позволяет возвратить динамический аспект в изображение социальной реальности, но рассматривает динамику трансформации социальных феноменов (в том числе и социальной памяти) в пространственном измерении, что и позволяет говорить о формировании понятия «топология социальной памяти».
В качестве первоочередного в данном исследовании рассматривается пространственный подход, который разрабатывался в русле сразу нескольких социально-философских направлений исследования, поэтому к числу его основоположников можно отнести К. Левина, Р. Будона, П. Бурдье.1 Нельзя не учитывать при анализе понятия «пространство» теоретических наработок представителей отечественной философской мысли В. Г. Черникова, В. Г. Виноградского. Несомненную методологическую ценность при рассмотрении пространственного устройства социальной памяти имеют работы саратовской школы социальной философии, прежде всего, В.Б. Устьянцева и В.П. Барышкова. В рамках настоящего диссертационного исследования особый упор делается на применение-топологического варианта пространственного подхода, предпосылки применения которого к социальной памяти рассматривались в работах П. Нора и Ф. Артога.3
Кроме того, отдельные аспекты затрагиваемой в исследовании проблемы обсуждались в трудах зарубежных и отечественных авторов, принадлежащих к различным дисциплинам и методологическим направлениям. Так, проблема переосмысливания (реконструирования) прошлого в русле современных социальных или политических тенденций рассматривалась в работах Т. Адорно, X. Вельцера, Д. Лоуэнталя, С. А. Экштута, Д. Хапаевой.
Роль представлений о прошлом в воссоздании социальной идентичности, а также неоднозначность и сложность процессов усвоения социальной памяти подчеркивается М. Ф. Румянцевой, Л. П. Репиной, Е. А. Лаврухиной, Л. Б. Шнейдером.
Вопрос значимости проблематики социальной и исторической памяти в контексте современной теоретической и методологической базы философии истории поднимается в трудах О. В. Гавришиной, О. Т. Лойко, У. Г. Розенбергом, И. М. Савельевой.3
Вместе с тем, в имеющейся на настоящий момент социально-философской или междисциплинарной литературе по социальной памяти отсутствует рассмотрение этого понятия в контексте современных методов исследования, что значительно уменьшают эвристическую ценность подобных работ. Большинство авторов рассматривают актуальные проблемы отношения социальных групп к своему прошлому с точки зрения подходов, которые были сформированы в совершенно иных культурно-исторических условиях и базируются на устаревших методологических предпосылках.
Объект исследования
Объектом исследования является социальная память как универсальный социальный феномен, обладающий набором специфических характеристик, способных трансформироваться в соответствии с изменением самого типа общественного устройства.
Предмет исследования
Предметом исследования являются характерные черты пространства социальной памяти в современном обществе.
Основная цель и задачи исследования
Основной целью исследования является выявление топологической структуры социальной памяти и рассмотрение современных способов конструирования социальной памяти.
Исходя из подобной цели исследования, диссертантом выделяются следующие задачи, реализуемые в параграфах диссертационного исследования:
1. Исследовать существующих социально-философских подходов к социальной памяти и определить универсальные параметры этого,явления.
2. Сформулировать топологический подход к социальной памяти, базирующийся на принципах топологизма, плюрализма и конструктивизма.
3. Вычленить социокультурные и теоретические предпосылки формирования нового понимания социальной памяти.
4. Изучить топологию социальной памяти в современном обществе и определить ее основные пространственные характеристики.
5. Выявить специфические способы обращения к пространству социальной памяти, порождаемые существующими социальными практиками.
Методологические основания исследования
Характер рассматриваемой проблемы обуславливает необходимость методологического синтеза. В первой главе используются ретроспективно-исторический и компаративистский подход, что вызвано задачей определения универсальных характеристик социальной памяти в рамках классической и неклассической парадигм социального познания, а также необходимостью целостного видения исследуемого феномена с позиций постнеклассического подхода. Вторая глава построена на применении структурно-функционального анализа к пространству социальной памяти в структуре современного общества. Целостность проведенному исследованию сообщает использование в качестве методологической основы топологического варианта пространственного подхода, синтезируемого с отдельными положениями структуралистской и постструктуралистской методологии.
Научная новизна исследования
Несомненная новизна диссертационного исследования заключается в том, оно является одной из первых в отечественной литературе попыток применения топологического варианта пространственного подхода к анализу социальной памяти. Результаты, заключающие в себе научную новизну исследования, состоят в следующем:
1. Проанализированы существующие социально-философские подходы к социальной памяти, разрабатываемые в рамках классической и неклассической парадигма социального познания, и выявлены их ключевые черты, наиболее значимыми из которых являются монизм, историзм и реализм.
2. Осуществлена попытка формулирования понятия «социальная память» с позиций топологического подхода, преодолевающего упрощенную трактовку этого феномена и предлагающего альтернативный вариант, более соответствующий усложненной картине современной социальной реальности.
3. Определены социокультурные и теоретические предпосылки трансформации пространства социальной памяти, заключающиеся в широком распространении глобалистских и информационных тенденций, разрушающих структуру социальных и политических субъектов, а также в кризисе исторической репрезентации, нарушающем принцип соответствия представлений о прошлом самому прошлому.
4. Дана топологическая трактовка макрокультурного пространства социальной памяти, суть которой заключается в усилении центробежных тенденций, децентрализации и фрагментаризации данного феномена.
5. Определены специфические способы конструирования прошлого, применяемые политическими субъектами различного уровня и идейной направленности для выстраивания собственной социальной идентичности -коммеморативные практики.
Положения, выносимые на защиту
1. Исследование феномена социальной памяти в рамках классической и неклассической парадигм социального познания базировалось на трех методологических принципах: монизме, реализме и историзме. Суть монизма заключалась в признании за социальной памятью однородности содержания в рамках определенной социальной группы (феноменологический, и функциональный подходы) или общества в целом (информационный и культурно-семиотический подходы). Сущность реализма состояла в понимании социальной памяти как объективно существующего (пусть даже в неосознанном для носителей виде) знания, детерминирующего восприятие и поведение людей. Доминирование методологического принципа историзма вело к определению социальной памяти в качестве сохраняющейся в настоящем устойчивой репрезентации прошлого.
2. Применение топологического подхода к исследованию социальной памяти заключается, по мнению диссертанта, в кардинальной смене методологических установок и формулированию трех базовых принципов, позволяющих сформулировать постнеклассическое понимание данного феномена: плюрализма, конструктивизма и топологазма. Принцип плюрализма заключается в констатации того факта, что социальная память приобретает фрагментарный и децентрализованный характер, не позволяющий говорить о безоговорочном приоритете какого-либо социального субъекта на упорядоченную совокупность представлений о прошлом. Конструктивизм подчеркивает отсутствие субстанциального начала в феномене социальной памяти и, соответственно, ее постоянное изменение в соответствии с изменением потребностей социальных субъектов. Кризис исторической репрезентации приводит к концептуализации принципа топологизма, согласно которому социальная память теряет свое временное измерение, следовательно, наиболее адекватным способом происходящих в ее составе изменений являются пространственные характеристики.
3. Социокультурным основанием подобной смены методологических ориентации являются процессы глобализации и информатизации, следствием которых становится фрагментаризация пространства социальной памяти. Конфигурация социального пространства, основными агентами которого выступали национальные государства, подвергается кардинальным переменам, поскольку большое значение приобретают, наряду с государствами, транснациональные корпорации, которые формируют свой тип социальной памяти. Сохранение имеющихся структур социальной памяти и появление новых способов репрезентации прошлого приводят к образованию нелинейного и многополярного пространству социальной памяти, различие между уровнями которого служит основой эскалации социальных конфликтов.
4. Следствием изложенных социальных тенденций является то обстоятельство, что деконструкции подвергается и тот запас знаний о прошлом, который легитимировал существование свойственных индустриальному обществу социальных субъектов. Отдельный индивид получает доступ к различным уровням пространства социальной памяти, что может вести как к дезориентации и потере укорененности, так и к выстраиванию собственной социальной и исторической идентичности на основе самостоятельного выбора, в основе которого лежат не запрограммированные стереотипы поведения, а реалии современного общественного развития. Социальная память становится конструктом, конфигурирующим разрозненные топосы пространства социальной памяти и функционально служащим для-обеспечения устойчивой идентичности того или иного создающегося сообщества.
5. В качестве наиболее распространенного способа конструирования социальной памяти можно говорить о коммеморативных практиках, представляющих собой устойчивые способы репрезентации исторического прошлого, призванные подчеркнуть значимость прошлого для современного состояния данного сообщества. Разумеется, подобные практики существовали и в предшествующих типах общественного устройства, но их активизация в современную эпоху оказывается связана с изменением механизмов коммуникации. Усиление воздействия коммеморативных практик осуществляется в настоящее время в связи с увеличением роли средств массовой информации: на смену манифестациям и праздничным шествиям приходят телевизионные шоу, формирующие определенный образ прошлого у глобальной аудитории.
Теоретическое и практическое значение исследования Значимость данного диссертационного исследования определяется необходимостью методологического обновления социально-философского знания за счет привлечения новых подходов, одним из наиболее эвристических из которых, с точки зрения диссертанта, является топологический вариант пространственного подхода. Полученные результаты исследования позволяют обратиться к выстраиванию комплексной картины функционирования современного общества, учитывающей в качестве обязательного фактора отсутствие жесткой привязанности современных социальных образований к их историческим аналогам. Разрабатываемые в данном диссертационном исследовании категориальные ряды, могут выступать методологической основой прикладных исследований в рамках культурологии, политологии, социологии и других смежных дисциплин.
Материалы диссертационной работы могут быть использованы в дальнейшей научно-исследовательской и преподавательской деятельности, особенно при разработке учебных программ по социальной философии и философии истории.
Апробация работы
Главные положения, результаты исследования и выводы, содержащиеся в диссертации, докладывались на заседаниях кафедры теоретической и социальной философии СГУ, на аспирантском семинаре в 2006-2008 гг.
Отдельные выводы и теоретические положения излагались диссертантом в выступлениях и научных докладах на региональных, всероссийских и международных конференциях: научный семинар «Пространство и повседневная жизнь современного города» (Москва, 28- 29.10.2005); международная научно-практическая конференция «Образование и воспитание студентов высшей школы в контексте духовных ценностей русской культуры» (Саратов, 04.03.2006); Всероссийская научная конференция «Общество риска и человек в XXI веке: альтернативы и сценарии развития» (Саратов, 16.03.2006); II конференция молодых ученых «Социальное и культурное пространство города» (Санкт-Петербург, 28-29.04.2006); научная конференция «Проблема текста в гуманитарных исследованиях» (Москва, 16-17.06.2006); I Российский культурологический конгресс (Санкт-Петербург, 25-29.08.2006); Четвертые Аскинские чтения «Время. Пространство. Ценности цивилизации» (Саратов, 19.10.2006); научная конференция «Культурные трансформации в информационном обществе» (Москва, 23.11.2006); международная научно-практическая конференция «Этнический фактор в процессе социальных трансформаций» (Саратов, 14.04.2007); международный научный симпозиум «Время культурологии» (Москва, 24-25.05.2007); международный коллоквиум «Историческая память и общество: эпохи, культуры, люди» (Саратов, 19-21.09.2007); ежегодная региональная научно-практическая конференция «Жизнь: бытийственный, ценностный и антропологический аспекты» (Саратов, 25.12.2007).
Структура работы
Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав и заключения. В конце работы помещен список использованной литературы.
Социальная память в рамках социально-философского дискурса
Со словом «память» ассоциируется в первую очередь чисто внутреннее явление, локализованное в сознании индивида, - феномен, подлежащий ведению физиологии мозга, неврологии, психологии, а не социальной философии. Однако содержательное наполнение памяти, организация ее содержания, сроки, которые в ней могут сохраняться те или иные факты, -все это определяется в очень большой степени не внутренней вместимостью и контролем, а внешними, т.е. социальными и культурными рамками. Размытость терминологии - память может быть то «социальной», то «культурной», то «исторической» - является следствием существования различных подходов, обращающихся к отдельным аспектам исследуемого явления и выделяющих, в зависимости от методологических предпосылок своего анализа, разноплановые характеристики памяти как социального феномена.1 В настоящей работе употребляется термин «социальная память», что обусловлено наиболее точным соответствием данной категории специфическим чертам изучаемого явления. Если историческая память подразумевает под собой обращение к единичным историческим фактам и способам их современной репрезентации, то социальная память, в первую очередь, осмысляется как универсальный феномен конструирования прошлого в современных социально-политических интересах. Знаменитая фраза М.Н. Покровского «История - это политика, обращенная в прошлое», несмотря на внешнюю схожесть, имеет мало что общего с теорией социальной памяти, которая предполагает не поиск в исторической ретроспективе способов реализации политической идеологии, а анализ тех способов и практик, которые применяются в настоящем для реконструирования исторического прошлого. Как отмечают В.Б. Устьянцев и В.П. Барышков, рассматривая взаимоотношение понятий «социальная память» и «историческая память», социальная память объединяет в себе совокупность способов и алгоритмов социального действия, актуализирующих историческое прошлое.1
Объективная сложность исследования социальной памяти и формализации этого понятия с помощью понятийного аппарата социальной философии кроется в двух основных причинах:
1) содержание, которое современными исследователями вкладывается в понятие «социальная память», разумеется, опережает появление самого термина, что заставляет обращаться к анализу многочисленных категорий, содержащих в той или иной степени компоненты современного понимания социальной памяти (например, «социальная информация», «коллективное сознание», «традиция»).
2) неоправданное расширение сферы употребления этой категории, особенно проявившееся на протяжении последних лет, привело к размытости понятия «социальная память» и его дроблению в дисциплинарных рамках, когда каждая социально-гуманитарная наука заявляет свое определение данного понятия и претендует на единственно верное его понимание. Многочисленные упоминания о влиянии социальных факторов на процесс запоминания и содержание памяти, встречающиеся в классических философских трудах, можно считать латентным периодом исследования социальной памяти. Отталкиваясь от подобной точки зрения, можно вести речь о предпосылках возникновения этой проблематики еще в работах античных философов. Для Платона метафорой памяти является восковая дощечка, на которой различные формы восприятия оставляют отпечатки, по которым человек может восстановить пережитое. При этом трудности воспоминания увязываются Платоном в диалоге «Теэтет» с двумя факторами:
а) забывание (стирание отпечатка на восковой дощечке сознания под влиянием времени или посторонних усилий);
б) ложное воспоминание (несоответствие отпечатка оставляющему его предмету).1
Память неадекватна первичному восприятию, поэтому существуют причины, воздействующие на исходное стремление человека к восстановлению истины (точного соответствия отпечатка предмету), и носят эти причины как внутренний, так и внешний характер. К внутренним причинам искажения воспоминаний Платон относит естественное изменение самого человека, связанное с его взрослением или изменением интеллектуальной активности — человек может вспомнить больше или меньше пережитого, а иногда и не совсем то, что пережито, просто потому, что изменились его критерии оценки своего собственного восприятия. Но, помимо внутренних, существуют и внешние причины нарушения нормального функционирования памяти, к которым, в первую очередь, Платон причисляет письменный способ фиксации информации, перенимающий на себя часть функций памяти, что ведет, по мнению философа, к ослаблению и изменению этой способности человека.
Пространственный концепт социальной памяти
Формирование пространственного концепта социальной памяти оказалось возможно в рамках структуралистского и постструктуралистского подходов, которые заменили эволюционистское понимание процессов репрезентации прошлого на выявление внутренней структуры, объединяющей разрозненные элементы в памяти в единое целое. Установка на выявление взаимосвязей между отдельными элементами оказалось крайне полезным для эвристического описания современного общества, характеризующегося большим количеством разнопорядковых социальных субъектов, образующих сложное и нелинейное социальное пространство. Данное методологическое новшество являлось логическим следствием исходных принципов структурализма, поэтому для формулирования топологического видения социальной памяти необходимо обратиться к базовым положениям структуралистского и постструктуралистского подходов.
Если понимать под структурой термин, определяющий целое, части этого целого и отношения между частями, то необходимо признать, что понятие структуры было известно еще античной философии. Например, Аристотель использовал понятие формы, которое по своим сущностным характеристикам очень схоже с понятием структуры. Форма у Аристотеля характеризуется тремя основными чертами: морфе (morfe), эйдос (eidos) и усия (ousia).1 Морфе - внешняя, физическая форма объекта; усия -«сущность» объекта, совокупность его сущностных характеристик, которая создается соединением материальной основы объекта с одухотворяющей ее идеей (эйдосом). Эйдос - самая противоречивая часть формы, потому что Аристотель не помещает его вовне предмета, как Платон, а называет эйдосом интеллектуальную структуру предмета, его умопостигаемую модель.2 Сложность в понимании эйдоса парадоксальным способом предопределила неустранимую двойственность самого структуралистского подхода, в котором понятие структуры оказалось применимым как к самому предмету исследования, так и к его модели, воссоздаваемой в своем сознании познающим субъектом. Начало формирования собственно структуралистского подхода в гуманитарных науках можно с уверенностью датировать началом XX века, когда на свет появился «Курс общей лингвистики» швейцарского ученого-лингвиста Фердинанда де Соссюра. Уже в этой работе оказались сформулированы две основные черты этого подхода, нашедшие впоследствии отражение в структуралистском видении истории. Первой чертой является способность языка как сложной многоуровневой системы обладать определенным множеством значений, причем основным источником этих значений является многообразие различных связей, пронизывающих отдельные элементы языковой структуры. Уже в этом положении зарождающийся структурализм четко обозначил свое отношение к господствующему в естественнонаучных дисциплинах позитивистскому подходу, согласно которому язык представляет собой совокупность замкнутых фонетических элементов. Второй - и не менее важной - чертой структуралистского анализа в лингвистических исследованиях явилось принципиальное отрицание субстанциальной природы языка, поскольку даже на уровне отдельных элементов языковой системы мы сталкиваемся! не с субстанциальными носителями смысла, а с двоичным фонетическим «кодом», имеющим смысл лишь в соотношении взаимоотрицающих частиц. Позже у Леви-Стросса, в более широком смысле, это соотношение будет выявляться в форме бинарных оппозиций. Интересно, что сам Соссюр практически не употреблял термин «структура», который стал так популярен у его последователей, предпочитая использовать термин «система»: «Язык -это система, все части которой могут и должны рассматриваться в их синхронной взаимосвязи».
На первом этапе своего существования структурализм существовал исключительно в качестве метода лингвистического анализа — именно в этом качестве можно считать структуралистом В. Я. Проппа, который рассмотрел в своих работах структуру волшебной сказки и героического эпоса.1 Несколько позднее, в 60-х годах XX в. именно структурализм выступил в качестве методологического основания «новой критики», объединившей под своим знаменем представителей различных направлений гуманитарного знания - от феноменологов до неофрейдистов. Структурализм в анализе текста позволил освободить литературную критику сразу от трех господствующих в ней направлений, дискредитировавших свою возможность интерпретации литературного произведения. Речь идет о романтическом психологизме Сент-Бёва, отождествлявшим смысл произведения с творческим замыслом автора; интуитивизме А. Бергсона и В. Дильтея, і предлагавшем индивидуальное «вчувствование» в текст, пропускание его через собственные ощущения и воспоминания; и, наконец, позитивизме, доказавшем свою неспособность к восприятию модернистских произведений еще в начале XX в.
От пространства памяти к памятным местам: социальная память в ситуации кризиса
Резкие изменения, происходящие во всех сферах общественной жизни, ставят перед исследователем вопрос о теории, способной адекватно отразить происходящие трансформации и воплотить их в теоретические конструкции. Новая социальная реальность подвергает кардинальной деструкции всю предшествующую теоретическую базу, выработанную в контексте совершенно иного типа общественного устройства. В качестве примера можно привести социально-философскую концепцию диалектического материализма, рассматривающую общество в терминах классовой борьбы обострения противоречий между развитием производительных сил и производственных отношений.. По словам Ж. Бодрийара, «теория Маркса -современница промышленности эпохи пара и возникновения железных дорог - претерпела революционные преобразования еще при жизни ее основателя, во времена появления телеграфа... Маркс в своем материалистическом анализе производства как бы исключает язык, знаки, средства коммуникации из производительных сил».1 Концепция социальной памяти, возникшая еще в начале XX в., не могла сохранить свою значимость без кардинальной переработки методологических допущений и приспособления к новым условиям функционирования, что вызвало многочисленные споры о судьбе этой концепции в связи с вступлением общества в новую стадию развития, получившую в различных концепциях название «постиндустриальной» или «глобальной».
Начиная с 80-х годов XX века термин «социальная память» получает все более широкое употребление в гуманитарных науках, успевая попутно обзавестись целым методологическим рядом: историки предпочитают говорить об исторической памяти, культурологи, вслед за Ю.М. Лотманом, употребляют понятие «культурная память». Английский исследователь К. Крамли предлагает следующее определение социальной памяти: «Социальная память — это средства, с помощью которых информация распространяется среди индивидов и передается от одного поколения к другому».1 Можно обозначить целый ряд причин, способствовавших кардинальной смене познавательных установок, благодаря которой исследование прошлого оказалось заменено на изучение репрезентаций прошлого в различных политических и культурных дискурсах: 1. Методологические. Господство в гуманитарных науках структурализма, а затем и постструктурализма привело к критике историцистских интерпретаций прошлого. Историзм, настаивая на принципе развития как наиболее фундаментальном из законов существования социальной реальности, рассматривал прошлое и настоящее как две различных плоскости, причем настоящее обладало репрезентирующей способностью, поскольку позволяло по существующим артефактам и свидетельствам восстанавливать гипотетическую (и при этом достаточно убедительную) картину исторического прошлого. Структуралистские интерпретации философии истории привнесли пространственное измерение в исследование истории, что позволило преодолеть дихотомию прошлого/настоящего, заменив ее пространством памяти. В постструктурализме пространство памяти оказалось заменено совокупностью отдельных мест памяти (топосов), отражающих заинтересованность определенных социальных групп или институтов в конституировании той картины прошлого, которая в наиболее полной мере соответствует существующих ценностным ориентирам и приоритетам развития. Следует представить авторское определение, согласно которому топос — это символически значимый элемент исторической действительности, служащий объектом социально или политически обусловленных интерпретаций. Французский историк и философ истории П. Нора в своей многотомной работе «Места памяти» обратился к наиболее ярким страницам истории Франции не с точки зрения достоверности тех или иных событий, а как раз с точки зрения востребованности их интерпретаций, пусть даже мифологизированных, в современных политических контекстах.
2. Технологические. Вторая половина XX в. стала временем глобальных технологических изменений, получивших общее название НТР — научной технической революции. Среди социальных последствий научно-технических преобразований наиболее интересным, в рамках данного исследования, становится развитие средств массовой информации, перенимающих на себя функцию трансляции исторической памяти и меняющих, в силу собственной природы, сам способ репрезентации исторической реальности. С этой точки зрения, состояние постиндустриального общества, само наступление которого было диагностировано еще Ж.Ф. Лиотаром в терминах «post modernity», проявляет себя как кризис метанарратиеое в условиях плюрализации политического порядка, кардинального изменения социальных общностей и доминировании средств массовой информации. СМИ принимает на себя функцию приобщения индивида к социальной памяти, заменяя в этом качестве письменные источники индустриального общества и устную передачу кодифицированной традиции - в обществе архаическом.
