Содержание к диссертации
Введение
Глава 1. Социальная сущность процесса миграции 36
1. Миграция как стратегия существования человека 36
2. Миграция в разных типах общества 52
Глава 2. Взаимосвязь миграционных процессов и социальных рисков в современном обществе 82
1. Рефлексия мигранта и трансформация его поведения в обществе риска 82
2. Трансформация ценностей и социальных норм принимающего общества под влиянием миграционных процессов 98
3. Амбивалентность миграционных процессов в глобализирующемся обществе риска 112
Заключение 122
Список литературы 128
- Миграция как стратегия существования человека
- Миграция в разных типах общества
- Рефлексия мигранта и трансформация его поведения в обществе риска
- Амбивалентность миграционных процессов в глобализирующемся обществе риска
Миграция как стратегия существования человека
Существенный вклад в рассмотрение вопроса о сущности миграции в контексте современного общества внесен М.С. Дрокин м , исследование которого задало опре-деленный вектор на систематизацию знаний в данной сфере. Проведенная исследователем систематизация имеет несколько отличительных особенностей.
Во-первых, им используются идеи К.Х. Момджана о существовании софийной, эпистемной и технотронной философии с социальной философией как ее разделом. Со-фийная философия пользуется экзистенциалами бытия человека (добро и зло, справедливость и несправедливость), имеет исключительно личностный характер. Эпистемная философия - корпус дискурсивно-доказательных суждений, она оперирует логико-стилевыми концептами. Технотронная философия - это техника философского исследования, которая в конце прошлого века заняла абсолютно самостоятельное место в структуре философских конструкций, имеющая потенциал на полное нивелирование и преодоление в своей структуре первых двух форм философии. Софийная социальная философия (веберианство, марксизм и др.) из-за доминирования в ней аспекта аксиологии не может дать однозначных и соответствующих адекватности ответов на вопросы, которые ставятся социальной реальностью. Технотронная философия предлагает ряд важных и плодотворных методов и подходов, актуальных для социально-философских исследований. Эпистемная социальная философия, включающая в себя указанный аспект, не на акцентирует и не концентрирует внимание на аналитике и когнитивных процедурах исследования, а потому способна не только обозначить проблему, но и предложить адекватные и взвешенные варианты ее решения.
В исследовании М.С. Дрокина идет обращение не к научным трудам отечественных философов, а отсылается к концепции представителей немецкой школы социологии, предлагается следовать ей в части акцента на роль интенциональных характеристик действий индивида в исследовании социальных явлений135. Интенциональный (индивидуалистический) подход к проведению анализа социальной реальности требует понимания общества исключительно через исследование людей (индивидов) его составляющих. «Чтобы понять общество, мы должны проникнуть внутрь самополагания людей в этом обществе»136. При этом происходит философский, не социологический анализ, в связи с тем, что предпринимается попытка построения идеально-типических конструкций и моделей, чего нет в социологическом (политологическом, историческом и т.д.) анализе. В итоге, реализуемый анализ представляет собой нормативный вариант социально-философской мысли, частью своих объектов пересекающийся с политической и моральной философией, которые являются разделами социальной философии.
Мы разделяем взаимопроникновение социальной философии и других наук, восприятие ее как области широкого междисциплинарного синтеза научного знания, где, как пишет В.С. Ибрагимова, «не только философия дает импульс конкретным наукам, но и социально-гуманитарные науки воздействуют на философию и дают импульс ее развитию»137.
Анализируя искомый феномен, мы придерживаемся, в основном, герменевтического типа рефлексии, однако, мы следуем праву и возможности социальной философии встраиваться в социальную практику, становится частью социальной реальности, воздействовать на нее максимально насколько возможно философии влиять на социальные процессы и движения в обществе и реализовывать свою основную функцию – осуществлять осмысление происходящих в обществе процессов: войн, террористических актов, социализации и политического самоопределения и пр. Тут для нас магистральным принципом размышления становится функция социальной философии, которую В.Г. Федотова сформулировала следующим образом: «...строить понятийную систему изучения общества, устанавливать связь понятий и своих теорий с прагматикой»138. Указанные выше принципы берем в настоящем исследовании вопроса миграции за ведущие методологические ориентиры.
М.С. Дрокин под миграцией понимает «целенаправленное коллективное действие людей по перемещению в социо-географическом пространстве через границы их компактного проживания, основанное на объективных потребностях – «стратегия выживания», и на субъективных мотивах – «стратегия личностной мотивации»139. Им проводится рассмотрение миграции в контексте диалектической связи социума и пространства: «...вся история человеческой цивилизации может быть представлена как история освоения обществом пространства. Человек не только постигает пространство, он еще и воздействует на ту среду, в которой обитает. Вместе с тем и пространство воздействует на общество. Прогресс того или иного общества прямо связан с тем объемам пространства, в котором оно развивается»140.
Как уже было сказано выше, в исследовании М.С. Дрокина проведена работа по систематизации философского знания о миграции и его социально-философский анализ. Автор, по сути, дает характеристику современного социума через рассмотрение миграционных процессов, обозначает выявленные ими и актуализированные ими проблемы. Выстраивание миграционных процессов в виде некой призмы, через которую можно рассмотреть современное общество является, на наш взгляд, основным вкладом М.С. Дрокина в развитие отечественной философской мысли, новаторским подходом автора.
Именно этот угол зрения позволяет рассмотреть новые, ранее не актуализированные проблемы миграционных процессов и открывает широкие перспективы для дальнейшего изучения и дискутирования. Используя данный подход, восприятие миграции как способа ухода от риска, механизма его минимизации позволяет нам говорить о осознанном выборе миграции индивидом как образа жизни, индивидуальной стратегией существования внутри социальной структуры.
Обратившись к истории древнего мира, мы увидим, что зарождение цивилизации основывалось на перемещениях в пространстве: первобытные племена находились в постоянном движении в поисках территорий, подходящих для осуществления жизнедеятельности. Можно ли такие перемещения называть миграционными процессами? Исходя из определения Э.Г. Равенштейна, взятого нами за основу, – нет. В перемещениях древних людей отсутствует осознанность осуществления ими действий по перемещению в пространстве, в то время как миграционные процессы – это результат мыслительной деятельности и практическое воплощение принятого решения. В случае древних людей такие перемещения – скорее проявление животных инстинктов. Однако, нередко именно инстинкты эволюционируют в осознанные действия.
Приведенный выше пример древнегреческих произведений о перемещениях людских масс, на наш взгляд, является ярким примером исторической фиксации процессов миграции, происходящих в первых мировых цивилизациях. Длительные военные походы, целенаправленное заселение людскими массами новых территорий – это результат осознанной целенаправленной деятельности. Данный тезис может быть дискуссионным, так как военные походы древности (которые могли длиться более десяти лет) не являются осознанным решением участников этих походов, а представляют собой исполнение воли правителя и потому к миграционным процессам их отнести, по сути, нельзя. Рассмотрим этот момент более подробно в рамках герменевтического изучения. Впоследствии при выдвижении схожих тезисов мы будем использовать аналогичный алгоритм рассуждения. В случае длительных военных походов древних цивилизации однозначно присутствует осознанное решение индивида: правителя или группы правителей (правящей или властвующей элиты), к тому же участники военного похода осознают смысл происходящих действий. Военный поход – это целенаправленное перемещение определенной массы людей в географическом пространстве, хронологически следующее за принятым решением. Это и есть миграция по обозначенному ранее определению Э.Г. Равенштейна. Более поздние определения миграции уже оговаривают фактор отсутствия у мигрантов непосредственной инициативы к данному перемещению. Так. А.С. Ахиезер определяет миграцию как «…определенный элемент образа жизни или форму деятельности, … связанные с временной или постоянной сменой мест проживания и труда, а также и насильственное переселение людей»141. Учитывая, что вся мировая история пронизана войнами, падениями и возвышениями государств, появлением новых империй и упадком прежних, объяснимо наличие у властвующей элиты (субъекта развития общества риска согласно О.Д. Заровой142) постоянного мотива для перемещения людей в пространстве, то есть перемещение в пространстве людских масс всегда мотивировано. Упоминание категории риска обусловлено тем, что, следуя логике диссертационного исследования, мы будем стараться выявить взаимосвязь понятий риска и миграции не только применительно к обществу риска, но и на протяжении всего исследования. Поэтому следует отметить, что социум древних цивилизаций – это общество, постоянно находившееся в состоянии войны или в ожидании войны. Соответственно одним из структурных элементов такого общества становится группа воинов – людей, основной и, по сути, единственной задачей которых является ведение войн, военные походы и т.д. Для этой группы населения миграционные процессы становятся категорией выживаемости, так как их отсутствие – это риск остаться невостребованным в социальной структуре со всеми вытекающими последствиями.
Миграция в разных типах общества
Границы обитания индивида в пространстве представляют собой важную материальную основу человеческой бытийности. Термин «пространство» понимается нами, прежде всего, как геосоциальное пространство. Исследование данного вида пространства проводится не только в рамках социальной философии, а также теоретической социологии, социально-экономической географии. В данном направлении интерес для настоящего исследования представляет теория тюненовских зон и теория центральных мест.
Социально-философское понимание места отнюдь не сводится к его восприятию как конкретного фрагмента пространства. Для настоящего исследования термин «место» представляет конкретный практический интерес, так как выражает одну из основных характеристик миграционного процесса – смену человеком места при неизменности пребывания его в пространстве. Рассмотрим эти категории подробнее.
Данному вопросу, различению категорий места и пространства, большое внимание уделял М. де Серто, который называл место «определенным порядком любого рода, который организует элементы, связанные друг с другом по принципу суще-ствования»158. Такая организация структуры пространства не допускает, чтобы двумя предметами занималось одновременно одно и то же положение, тем самым превращая место в моментальную и уникальную конфигурацию позиций, подразумевающее возможность стабильности. Воспринимая пространство как пересечение путей движения мобильных элементов, мы можем говорить, что пространство создается происходящими в нем движениями. Соотнося понятия пространства и места, мы можем говорить об аналогии с произнесенным словом, которое всегда неоднозначно в своей актуализации и зависит от множества разных условных величин. Главное отличие пространства от места состоит в отсутствии у пространства однозначности и стабильной принадлежности. Проецируя данный тезис на явление миграции, мы можем говорить, что пространство создается элементами (массами и индивидами) изменяющими свое место пребывания. Пространство не является статичным субстанцией, оно постоянно наполнено внутренним движением структурных частиц, изменяющих места, создающих места, уничтожающих места. В этом заключается диалектическое понимание развития пространства: статичные места обмениваются между собой кинетической энергией, изменяя пространство, и этой энергией является миграционный процесс.
Именем исследователя И.Г. фон Тюнена названа теория так называемых тюне-новских зон. Данная теория, основанная на практическом опыте автора, заключается в том, что человек является творцом пространства, создает своим присутствием пространственную неоднородность, проводит пространственную дифференциацию159. Любое перемещение человека согласно теории фон Тюнена – это импульс для изменения пространства, неизменчивость пространства возможна только при снижении частоты человеческого движения. Данный тезис доказывается исследователем на примере абстрактного изолированного государства, с находящимся в его центре единственным городом. Проложив через город воображаемую реку и установив на ней еще один город, меньший чем первый, исследователь показывает немедленное изменение пространства: образование производственных зон, перемещение товаров и людей, совмещение бытия людей разных городов. Последнее стало основанием для выдвижения им тезиса о преобразовании через пространство географическое пространства социального, условий бытия и форматов взаимодействия людей – «эффект зеркала». Изменения социального пространства проявляются не сразу, а по мере увеличения перемещения людей и создания новых контуров деятельности индивидов, формирования новых форм бытия. Исходя из такой абстракции фон Тюнен говорит о зависимости распределения людей в пространстве и их социального строя от скорости и плотности перемещения людей. Также мы можем сделать вывод, что миграционные процессы оказывают влияние на формирование и развитие пространства даже внутри замкнутых на себя человеческих поселений.
Теорию разделения пространства раскрывает в своих исследованиях Е.В. Листвина. Она приходит к выводу, что культурное пространство России изменено посредством сужения территорий и потери целых регионов, так и дроблением на культуры регионов, созданных при этом не на основе культурных традиций, а по политико-административному принципу160. Е.В. Листвина также обращается к сетеви-зации общества и возникновению сетевых сообществ, оказывающих глубокое воздействие на культурные ориентиры, маргинализация которых оказывает самое пагубное воздействие на социальную структуру. Автором делается акцент на ключевой роли города в развитии пространства государства. В сборнике «Город: рискогенное пространство»161 собраны материалы, указывающие на то, что рископродуцирование на территории города колоссально, но городская территория остается местом притяжения людских масс, происходит взаимное перемещение людей между городами, а в них соответственно выхолащивание традиционных культурных ценностей на фоне поиска форм и методов социального объединения.
Связь индивидуального пространства индивида и городского пространства подробно рассмотрена О.Ф. Филимоновой. Автор указывает, что мироощущение индивида по отношению к окружающему пространству есть не только результат его социальной памяти (опыта), непосредственного ощущения и интенции к действию162.
«Теория центральных мест» рассматривает структурно-пространственное положение систем городского расселения, а также обращается к соотношению численности людей, относящихся к разным иерархическим уровням. «Центральное место» – это особая теоретическая конструкция, объект, описывающий особенное месть, которое обслуживает всех людей, проживающих в данном регионе, все население зоны тяготения. Все центральные места иерархизированы, то есть обладают рядом уровней зон тяготения. Важным для нас представляется то, что данная теория выступает как алгоритм, схема преобразования настоящей реальности и в географическом, и в социальных смыслах. Невозможно осмыслить явления, находящиеся вне природы, и наоборот.
Рассмотренные теории являются демонстрацией феномена пространственной самоорганизации: в масштабах региона, страны, всей планеты. Проявлением такой самоорганизации являются передвижения населения в разные районы: где более теплый климат, где благоприятнее экономическая обстановка, где комфортнее и лояльнее политический режим. Такая тенденция к самоорганизации пространства выражается в системе территориальной организации общества, которая некоторыми исследователями считается и называется «самостоятельной наукой, междисциплинарной системой знаний»163. При этом данная теория не дает четкого понимания социальных явлений вне рассмотрения пространственного фактора. Следовательно, мы будем рассматривать феномен миграции через призму данной теории с восприятием ее как инструмента создания геопланетарной цивилизации, то есть неограниченной пространственной, но ограниченной темпоральной системе ,в которой происходит объединение геополитики, геоэкономики, геокультуры в единый социальный континуум. При этом под термином «цивилизация» нами понимается некая социально-культурная общность, которая существует в определённом пространстве в определенный период времени. «Указанный континуум формируется в локализированном и глобализирующемся мире, главной характерной чертой которого является связность, объединяющая полифонию контекстов места и пространства. Детонат «гео» есть де-тонат пространства и времени»164. А. Казарновским подчеркивается его возникновение в качестве срезов деятельности в области политики, экономки и культуры, направленной на формирование и обживание своего места, включенности в окружающий мир, объективизации представлений о специфическом жизнеустройстве особенных миграционных явлений – диаспор165. Исходя из указанных выше точек зрения, миграцию с позиций пространства мы можем определить как особенное выраженное в пространстве социальное воспроизводство жизни человека, его культуры и интеллекта.
При рассмотрении типов и форм миграции мы придерживаемся принятой в отечественной и зарубежной литературе точки зрения об основаниях классификации. Делаем мы это по следующим причинам: изначально не ставилась задача разработки альтернативы такой классификации; на наш взгляд, имеющаяся классификация является вполне убедительной и обоснованной. При этом в ходе исследования мы дополним и уточним ряд характеристик указанной классификации с добавлением новых типов в соответствии с критериями классификации.
Рефлексия мигранта и трансформация его поведения в обществе риска
Ниже нами будет рассмотрена взаимосвязь миграционных процессов и риско-генных факторов современного общества риска. Мы ставим перед собой задачу рассмотреть рефлексию мигранта в современном обществе. При этом мы рассматриваем и обратную реакцию – то, как социум обращает внимание на самого себя и оценивает свою трансформацию под воздействием явления миграции, которое, как указано выше, в современном обществе превратилось в одно из основных направлений социальных изменений. Таким образом, мы обращаемся не только к рефлексии мигранта, но и рефлексии общества с позиций миграционных процессов. Говоря об обществе, мы имеем в виду современное общество риска как новую форму индустриального общества с тотальным проникновением риска во все сферы социального существования.
Следует отметить, что существует ряд типологизаций рисков, однако, нам была бы интересна типологизация именно с позиций миграционных процессов. Но данную типологизацию выявить не удалось, а миграция как фактор рискогенности социального пространства рассматривается исследователями как неосновной, побочный, вопрос. В данном контексте интерес для нас представляет лишь подход Е.В. Шлыковой183, в котором автор проводится исследование взаимодействия общества и природы через призму риска. Данный подход будет нами использован при дельней-шем исследовании.
В рамках социально-философского анализа рисков миграционные процессы определяются как новые элементы социального пространства, снижающие общий уровень защищенности населения принимающей территории, выступающие в качестве источника различных рисков. Данное снижение может быть как реальным, так и субъективно воспринимаемым, но независимо от этого оно формирует негативное (нетолерантное, ксенофобское, отчужденное) отношение принимающего общества к мигрантам. Такой подход используется, в том числе, для объяснения немотивированной агрессии, проявляемой обществом к мигрантам.
Рассмотрение рисков как в рамках социально-философского исследования, так и в рамках других областей знания опирается на интерпретацию понятия риска в отдельном исследовании, какие методики используются. Сами методики, на наш взгляд, разработаны недостаточно и не учитывают трансформации социального пространства.
В связи с этим, нами использован вариант эмпирического понимания понятия «риск» и сформирована собственная классификация рисков, связанных с миграционными процессами в современном обществе. Для ее составления мы взяли за основу тезис: «В массовом представлении группы источников риска представляют опасность целостности физического и символического существования отдельного сообщества или общества в целом. Представители этих групп воспринимаются индивидами как «другие», отличные, непохожие на них самих и несоответствующие их представлениям о себе, а значит о правильном и должном»184. Таким образом, граница терпимости-неприятия проходит в сфере, где мигранты воспринимаются источниками риска для принимающего общества. В таком случае, классификацию можно проводить на основе существующих в научной литературе представлений о различных неблагоприятных последствиях миграции для принимающей территории. Научных исследований с актуализацией рисков, которые сопровождают миграцию, было выявлено крайне мало. Кроме того, один и тот же тезис рассматривается в различных исследованиях в качестве потенциальной опасности (угрозы, неопределённости), и в качестве реально наступившего последствия миграционных перемещений.
Основа классификация сформирована на базе типологии рисков, которую предложила А.В Мозговая. В ее исследовании классификация рисков проходит чрез различение потенциального ущерба, который в свою очередь может быть экономическим, социальным, социокультурным, физическим и психологическим185. Исходя из понимания риска как неопределенности, в которой возможно нанесение ущерба принимающему населению, учитывая, что источником неблагоприятного воздействия являются миграционные перемещения, а принимающее общество недостаточно защищено и потому уязвимо, классификация А.В. Мозговой изменена нами и применена в отношении рисков, сопровождающих миграцию. При этом рассмотрение риска происходит на различных уровнях: локальном и социетальном.
Экономические риски – это потенциальная возможность причинения вреда и нанесения ущерба экономическому статусу, последующих материальных убытков и потерь, порчи или гибели имущества, причинения вреда собственности. К этой же группе рисков относятся трансформация рынка труда и, как следствие, снижение реального заработка населения. Увеличение потока миграции на социальном уровне возможно изменение плотности трудоспособного и реально занятого населения. Указанный тезис не требует доказательств и стал аксиомой экономики: «чрезмерная концентрация мигрантов в пределах конкретной территории чревата быстрым и резким обострением проблемы безработицы… и может усугубить спад производства в отдельных секторах экономики»186.
Реальную угрозу экономики и риск ухудшения условий труда для законно работающего населения представляет собой миграция (в первую очередь – нелегальная), используемая в «теневой экономике» и при совершении незаконных действий. Нелегальная миграция способствует развитию экономики вне налогового поля и вне законодательства, усиливая криминализацию сферы и выстраивая в общественном мнении смысловую связь «миграция–нелегальная миграция–преступная экономи-ка»187. В общественном мнении, в связи со свойственным ему стремлением к максимальному упрощению понятий одно из звеньев указанной цепи может выпадать, формируя определенные смысловые установки. Когда принимающее население осознает, что получает меньший доступ к трудовому рынку, к жилому фонду и социальным услугам, оно видит в этом негативное влияние миграционных процессов. При объективной оценке часто такие выводы не подтверждаются, но массовому сознанию не свойственен глубокий анализ получаемой информации. В результате в социуме происходит процесс, который М.С. Иванова характеризует как маргинализацию части социума: «происходит появление дополнительного фактора социальной дифференциации населения, маргинализацию новой его части, еще большее ухудшение положения групп, уже отнесенных на обочину социальной жизни»188. Следует отметить, что миграционные процессы оказывают негативное влияние на рынок труда, а в ряде секторов экономики происходит миграционная монополизация189, представители коренного населения вытесняются из социально-экономического пространства. Складывающаяся ситуация приводит к формированию конкуренции между принимающим населением и мигрантами за рабочие места, заработную плату, трудовые условия, доступность жилья и социальных услуг. Любая конкуренция в социальном пространстве характеризуется нарастанием напряженности, возникновением конфликтов, ростом взаимной интолерантности между мигрантами и принимающим населением.
На социетальном уровне миграционные перемещения продуцируют изменение структуры социума, влияют на характер общественной стратификации. Имеется в виду не только поляризация общества на бедных и богатых, но и соотношение количества представителей квалифицированного и неквалифицированного труда, различия по отраслевой занятости, объясняющее неравенство в распределении материальных благ и привилегий, формировании социального статуса. Как правило, у значительного числа мигрантов отсутствует устойчивое социальное положение: не имеется стабильного рабочего места, благоустроенного жилья, отсутствует включенность в информационные потоки. В первую очередь из-за данной группы мигрантов увеличиваются маргинальные слои населения.
Изменение социальной структуры, которое происходит из-за миграционных процессов, по мнению исследователей, превращается в новый источник рисков в социальном пространстве. К продуцируемым рискам можно отнести рост дезинтеграции в обществе, нарушение социального порядка и равновесия, снижение адаптационного потенциала населения190. На основании исследований можно сделать вывод, что из-за снижения адаптивных возможностей в обществе уменьшается и уровень социального самочувствия, в обществе растет нетерпимость к мигрантам191.
Амбивалентность миграционных процессов в глобализирующемся обществе риска
Глобализация мировой экономической системы привела к кардинальным изменениям масштабов и структуры миграционных потоков. Это связано прежде всего с тем, что в результате процессов глобализации происходит формирование нового разделения труда, в котором мигранты играют важную роль, заполняя своим трудом целые экономические ниши в развитых странах. Низкоквалифицированный, а потому дешевый труд мигрантов поставил некоторые сферы экономики в зависимость от миграционных потоков. Одновременно, трудовая миграция высших эшелонов менеджеров и специалистов, которая в условиях транснационального масштаба деятельности крупнейших мировых компаний практически не знает национальных границ, обеспечивает эти компании гибким и эффективным механизмом найма и управления производством. Глобализация производственных процессов и распространение информационных и компьютерных технологий приводят к унификации требований к квалификации работников, стандартов управления трудом, к росту роли современных профессий, для которых национальная принадлежность теряет свое прежнее значение и географические границы перестают быть реальным ограничением при трудоустройстве.
Пристальное научное внимание к вопросам глобализации совпадает по времени с концептуализацией миграционных процессов. Это происходит потому, что глобализация предполагает расширение подхода к изучению форматов взаимодействия стран между собой, и миграционное взаимодействие играет здесь не последнюю роль. Однако, на наш взгляд глобалистский подход к изучению существования социума и процессов, происходящих в нем (а миграция, несомненно, относится к данным процессам) стал причиной игнорирования составляющих элементов миграционных процессов, которые, на наш взгляд, заключаются в рассмотрении индивида как участника традиционного процесса, его непосредственных мотивов и инструментов их реализации, то есть индивидуально-психологического отношения индивида к миграционным процессам. Массовость – ключевая характеристика миграционных потоков, основной источник миграционных рисков и угроз. При этом любая социальная масса – это множество индивидуальностей, мигрирующая масса – это группа индивидов, объединенных целью сменить в пространстве место своего пребывания в соответствии со схожими (одинаковыми) мотивами. Индивидуально-психологическое отношение к миграции в условиях глобализации изменилось.
Миграционные процессы формируют не только социально-экономическое, но и социально-культурное пространство в обществе риска. Социальная адаптация мигрантов осуществляется через духовно-практическую деятельность, основное содержание которой составляет приспособление и привыкание к материальной культуре, нормам, ценностям, образцам поведения новой среды, а также преобразование себя и этой среды в соответствии с потребностями взаимодействующих сторон.
Адаптация – закономерная связь человека и сущностная функция всякой социальной системы и организации233.
В социальной адаптации мигрантов преломляются общие черты социокультурного процесса, так как это приспособление направлено на обретение статуса данной социальной группы в новой среде, культурную совместимость, на основе взаимопреобразования сторон234. Результат этого процесса адаптации основан на риске, так как в случае неудачи формируется чуждое национальной культуре звено социальной цепи. Да и сам процесс адаптации сопряжен с риском утраты постулируемых мигрантам ценностей и постепенную их ассимиляцию.
Если рассмотреть отдельно феномен вынужденной миграции в контексте проблем глобализирующегося мира, то можно отметить прямую зависимость фактов возникновения экстремальных ситуаций, порождающих вынужденную миграцию, от глобализационных тенденций, заключающихся: в усилении роста поляризации богатых и бедных стран и народов мира, что провоцирует рост международных конфликтов и катастроф в борьбе стран и народов; в участившихся в последние годы случаях климатических, экологических или техногенных катастроф, вызванных человеческой деятельностью: неограниченной эксплуатацией природных ресурсов, масштабными военными испытаниями или даже экспериментами по изобретению и внедрению новейших вирусов. Таким образом, вынужденная миграция, как и экономическая, также является глобализационно детерминированной, хотя и обусловливается диаметрально противоположными мотивами (сохранение жизни, здоровья).
Думать, что сейчас настал «конец истории» и миграционный механизм перераспределения населения по планете перестал действовать, было бы наивно. Скорее, наоборот. Сложившаяся к настоящему времени глобальная демографическая ситуация чревата подъёмом миграционных перемещений небывалых масштабов. Высокая вероятность такого развития событий вытекает как из огромного роста населения Третьего мира и вытекающей из него асимметрии распределения демографических масс по территории планеты, так и из быстрого роста мобильности населения ещё недавно маломобильных крестьянских обществ в ходе их модернизации.
Сейчас для большинства политических и даже научных дебатов, связанных с обсуждением миграционных проблем, характерна недооценка миграционного давления, исходящего из развивающегося мира как одного из определяющих факторов мировой повестки дня XXI века. Почти всё внимание сосредоточено на оценке ситуации и выработке политики, исходя из интересов принимающих стран: нужны ли им мигранты, если нужны, то сколько, какого качества, каким способом регулировать потоки мигрантов и тому подобное. При том, что такие оценки необходимы, их значение ограничено, потому что миграция – процесс двухсторонний. Реальные процессы зависят не только от того, что считают полезным или вредным в принимающих странах, но и от того, что происходит в странах выхода мигрантов. В этом – главный урок так называемого «миграционного кризиса» 2015 года, связанного с событиями в Сирии. Сирия – маленькая страна, её население (менее 20 млн. человек) вдвое меньше населения Ирака и в четыре раза меньше населения Турции. Тем не менее события даже в этой относительно небольшой стране породили потоки беженцев, которые заставили говорить о «европейском миграционном кризисе» (в действительности сирийский вклад был лишь наиболее заметным, потоки беженцев шли и из других потрясаемых внутренними конфликтами стран – Афганистана, Ирака, стран Африки). Коль скоро эти потоки возникли, они породили серьёзный вызов, и это наверняка не последний вызов такого рода. Нельзя исключить возникновения в не очень отдалённом будущем внутренних конфликтов или каких-то других причин (например, экологических), порождающих потоки мигрантов из гораздо более многолюдных стран. Связанные с этим риски – а нельзя полностью исключить вероятности вооружённых вторжений – как правило, не обсуждаются, а возникающие кризисы всякий раз кажутся неожиданными.
Именно эти события лишний раз доказали, что миграция – это процесс коллективной рефлексии социума, это реакция на кризисные волнения, это выражение массового настроения. Сирийские события и последовавшие за ними миграционные потоки показали, что миграция не только несет в себе риск как характеристику, но и визуализирует его как настроение масс. Проблема сирийских мигрантов встала перед мировым сообществом не только из-за количества самих мигрантов, сколько из-за неготовности общества и государства оценить потенциал миграционных потоков и предсказать какое влияние они окажут на социум.
Восприятие миграции как источника рисков для общества обосновано социально-экономическими условиями. Однако, немногие исследователи задаются вопросом изменяется ли характер рискогенности мигранта в течение всего периода его пребывания на принимающей территории, происходит ли снижение потенциальных рисков с ассимиляцией мигранта.
Так, А. С. Ким235 выделяет ряд нестандартных факторов, которые можно назвать провоцирующими повышение рискогенности общества по миграционному признаку. Исследователь обращается к данным факторам с позиции политологии, однако, именно социально-философский анализ позволяет постичь глубину социальной проблемы.
Одним из таких факторов автор считает стремительное повышение социальной роли диаспор. Диаспора – это специфическая система формальных и неформальных связей, основанных на общности исхода с исторической родины, на совместных усилиях по поддержанию образа жизни в рассеянии в роли этнокультурного меньшинства в иноэтничном обществе. При этом оговоримся, что вышеприведенное утверждение правомерно исключительно в ситуации коллективной (общинной), а не индивидуальной формы жизнедеятельности мигрантов.