Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Пределы идентификации в объективированных структурах пространства социального 14
1.1. Конструирование индивидуальной идентичности на пределе манифестации социальной реальности 14
1.2. Идентификация социального бытия на границе в структурах «опространствленной» субъективности 49
Глава II. Социальная идентичность в «медиа»-тивных структурах поля коммуникативной реальности 70
2.1. Событие социальной субъективности в «медиа»-пространстве социального 70
2.2. Самоидентификация субъекта поля коммуникативной реальности в структурах «интер»-субъективности 100
Заключение 127
Список литературы 132
- Конструирование индивидуальной идентичности на пределе манифестации социальной реальности
- Идентификация социального бытия на границе в структурах «опространствленной» субъективности
- Событие социальной субъективности в «медиа»-пространстве социального
- Самоидентификация субъекта поля коммуникативной реальности в структурах «интер»-субъективности
Конструирование индивидуальной идентичности на пределе манифестации социальной реальности
«Социальная реальность» является одним из ключевых понятий в социальной философии, теснейшим образом связанной с социальными и гуманитарными науками. Одновременно с этим не существует единого определения этого значимого концепта, скорее обнаруживается многообразие подходов к описанию и изучению социальной реальности в пространстве социальной теории. По сути, именно в философских и научных построениях фиксируются попытки текстуального предъявления и идентификации всего многообразия рассуждений о человеческом сосуществовании. Социальная теория с этой точки зрения предстает совокупностью способов идентификации социальной реальности и значимых на определенный исторический момент ее образований.
Существующее многообразие способов определения и идентификации социальной реальности создает трудности для построения новых рассуждений о значимых проблемах исследования в пространстве соответствующих дисциплин. Невнимательное отношение к базовым теоретическим принципам и предпосылкам приводит к противоречиям, рассогласованиям и потере смысла в процессе создания и развития новых теоретических построений о социальном. Ситуация усугубляется логикой институционализации и развития социальных наук, так как первые варианты идентификации социального опирались на объективные естественнонаучные методы. Базовая объективистская ориентация в пространстве социологического знания привела к формированию целого ряда кризисов в построении рассуждений об идентичности социального целого и его частей. Все они были связаны с попытками гипостазирования и субстанциализации ключевых исследовательских понятий, сопровождающихся элиминацией субъективной позиции исследователя за пределы научного пространства. Подобная практика научной работы находит свое воплощение при проведении исследований, которые включают в себя понятие «идентичность»1.
Распространение критики в рамках социальной теории и философии, последовавшее после исчезновения монополии структурного-функционализма и различных вариантов материализма в социологии и ряде смежных дисциплин, привело к переосмыслению места исследователя в пространстве науки и философии2. Одновременно с этим существовавшие объективные методы изучения социальной реальности и связанные с ними понятия все больше демонстрировали свой ограниченный эвристический потенциал. В радикальных вариантах современной социальной философии это выразилось в формировании представлений о «конце социального». На место «единой социальной реальности» в этих теориях приходит «разрозненность» и «атомарность». Проблемы с установлением идентичности ключевой для теории целостности усугубляются при попытке определения идентичности части. Идентичность индивида в сегодняшнем пространстве социальной теории и философии принимает различные формы, а общий смысле процессов идентификации становится проблематичным.
Таким образом, в пространстве социальной философии формируется потребность в разъяснении существующих противоречий при проведении анализа различных вариантов идентификации. Концепт «идентичность» становится проблематичным для социальных теоретиков и философов. Это приводит к потребности деконструкции объективных моделей описания социальной реальности с характерными для нее практиками производства идентичностей.
Произошедшие академические изменения в 60-ых годах прошлого столетия привели к радикальному пересмотру взглядов на господствующую длительное время в американской и европейской традиции социальную теорию и позицию исследователей в социальном пространстве1. Вместе с этим возрастает значимость направлений в философии и социальной теории в центре внимания которых находилась языковая проблематика. В дальнейшем эта ситуация была обозначена рядом исследователей через понятие «лингвистического поворота». Наиболее продуктивные дискуссии относительно места интеллектуалов в социальной жизни и его роли в создании описания социальной реальности происходили во Франции2. Одна из линий анализа связана с рассмотрением социального через анализ различных практик производства высказываний или дискурсов. Ключевой фигурой для этого направления теоретизирования является французский философ Мишель Фуко.
Базовым для философии М. Фуко становится попытка переопределения подхода к анализу концепта «социальная реальность» в социальных и гуманитарных областях знания. Автор обращает внимание, что в господствующих длительное время представлениях социальная реальность изучалась как нечто целостное и единое с одной центральной линией развития. При этом в существующем многообразии описаний форм человеческого взаимодействия исследователями всегда прослеживались «истоки» и причины выделения нового знания и связанных с ним высказываний. Исходя из этого можно сделать вывод, что научная деятельность тесным образом связана с созданием непрерывных нарративов, которые структурированы определённым образом для исследователей в момент обращения к ним. М. Фуко предлагает изменить ракурс в проведении исследований с целостных представлений о логике развития тех или иных систем знаний (и содержащихся в них описаний «социальной реальности») к проблемным областям и противоречиям, возникающим в развитии дисциплин или определенных дискурсах1. Для подобного философского исследования важным становится отслеживание размежеваний и автономизаций дискурсов.
Дискурс – это совокупности актуальных высказываний, в которых происходит выделение объектов для изучения, и тем самым устанавливается их идентичность в процессе построения описания. Вся совокупность производимых высказываний относительно определенного объекта или набора объектов определяет границы дискурсивного пространства. Производство новых высказываний в ситуации нехватки знания или устранения внутренних противоречий приводит и изменению границ конкретного дискурса с течением времени. Несмотря на то, что анализ дискурса строится на единичных высказываниях, исследователями не может игнорироваться их взаимосвязь друг с другом, т.е. с другими высказываниями об одинаковых объектах внутри одного дискурса. Таким образом, система знания выстраивается на анализе определенных привилегированных для нее объектов, при этом в философии М. Фуко констатируется языковая природа производства любых высказываний: «язык существует только в виде системы построения возможных высказываний, но, с другой стороны, он существует только в виде описания (более или менее исчерпывающего), основанного на совокупности реальных высказываний»2. Вследствие этого можно выделить основное напряжение в философии М. Фуко: высказывания, определенным образом структурирующие наличествующий дискурс, выстраиваются по базовым нормам языка, находящимся за пределами этого дискурса.
Идентификация социального бытия на границе в структурах «опространствленной» субъективности
Обнаружение бессмысленности процессов идентификации социального целого и его частей, возникающее на пределе понимания социального, приводит к появлению концепта «конца социального», а вместе с ним и «общества», как наиболее общей категории идентификации социального в качестве единого целого в пространстве социальных наук. Проблематизация центральной категории социологии возвращает к необходимости пересмотра содержания ее основных понятий. Наиболее четко данная позиция представлена в книге британских социологов П. Хатчинсона, Р. Рида и У. Шэррока «Нет такой вещи, как социальные науки: в защиту Питера Уинча»1. Авторы обращаются к анализу работы британского философа Питера Уинча для выявления причин существующих проблем в современной социологии и социальных науках.
Питер Уинч в своей работе «Идея социальной науки и ее отношение к философии» возвращается к вопросу разграничения философского и научного знания, который эпистемологически выражается в различении концептуальных и эмпирических проблем. Анализируя австрийского философа Людвига Витгенштейна П. Уинч, утверждает, что концептуальные вопросы являются основными для философских дисциплин, и суть их изучения связана с языком, правилами его употребления/использования. При этом философское знание относительно научного носит не подчиненный и не доминирующий характер, а является автономной областью, которая выстраивается исходя из необходимости изучения понимания в различных областях социального, как принципиально языкового. Одновременно с рассмотрением философией по сути лингвистических/языковых путаниц происходит прояснение и объяснение самой сути «реальности», т.е. «окружающего мира», в том числе и специфики социального взаимодействия.
Центральное место языка для философии обусловлено, по мнению П.Уинча, следующим: «Наше представление о том, что принадлежит к сфере реальности, дается нам в языке, который мы используем. Наши представления организуют наш опыт мира. … Нельзя выйти за пределы концепций, в терминах которых мы думаем о мире»1. Иначе говоря, все, что мы способны помыслить и считаем для себя реальным, организуется в рамках концептуальных структур, существующих только посредством языка. Язык представляет горизонт нашего существования. Чтобы «нечто» помыслить в «мире», мы должны обозначить это в языке, высказать это при помощи языка. Только если «нечто» будет представлено в языке самим актом высказывания, мы сможем говорить и апеллировать к этому «нечто», как элементу «мира», как объекту познания.
Таким образом, посредством языковой деятельности одновременно осуществляется предъявление объектов «мира» и предъявление языка, как субстрата этого «мира». Тем самым обозначается перформативный характер языка, его принципиальная зависимость от самого акта высказывания или употребления. Констатируется, что язык, как некий набор абстрактных значений, невозможен без практики конкретного высказывания.
Так как социальная «реальность» или социальное взаимодействие разворачивается в преимущественно языковой среде и не может быть отделена от языкового взаимодействия, важной становится проблема «отслеживания применяемых концептов в социальных исследованиях»2. Критике подвергается попытка выстраивания социальных наук по образу естественных с широким распространением эмпирических исследований с применением «объективных» методов. Констатируется, что вне научного познания сами по себе «социальные отношения являются выражениями идей о реальности»1, и попытка рассматривать их в качестве эмпирически фиксируемых фактов, подлежащих дальнейшему обобщению и классификации, приводит к возникновению многочисленных концептуальных проблем. С этой точки зрения, «центральная проблема социологии, которая дает объяснение природы социальных феноменов в целом, сама принадлежит философии»2. Иными словами, все категории, вырабатываемые в пространстве социальных наук, представляют собой определенные идеи или понятия, которые призваны представить социальное взаимодействие и социальную «реальность» в структурированном виде, при этом изменения, протекающие в социальном взаимодействии, неизбежно вызывают необходимость переопределения этих понятий.
Прямая отнесенность социальных наук к философии требует принятия философских методов разъяснения концептуальных путаниц для разрешения проблем этих наук. Т.к. концептуальные проблемы возникают вследствие расхождения значений понятий относительно ситуаций их употребления, первоочередную важность и значимость играет контекст социального взаимодействия или использования понятий. Подобное использование понятий необходимо учитывать на двух уровнях исследования социального. Первый уровень отсылает к непосредственному социальному взаимодействию, которое подлежит «изучению» исследователем и не существует без своего контекста. Второй уровень подразумевает, что любой исследователь одновременно и участвует в этом социальном взаимодействии, т.е. имеет отношение к изучаемому объекту/ситуации, и вписан в определенную исследовательскую традицию, т.е. использует специфический «научный» язык этой традиции, который определяет его социальное виденье.
Чтобы избежать концептуальных путаниц, специфический язык исследователя должен стремиться к совпадению с языком непосредственного социального взаимодействия. С этой точки зрения, любой исследователь должен быть вписан в изучаемый контекст, чтобы обеспечить возможность понимания смыслов разворачивающихся социальных взаимодействий, т.к.: «Описать значение слова, значит описать, как оно используется, а описать, как оно используется, значит описать социальное взаимодействие, в котором оно участвует»1. Если учитывать вышеизложенное, можно сказать, что каждый участник социального взаимодействия, по сути, является исследователем или социологом и социально компетентен в определении происходящего.
Подобная компетентность задается способностью социально осмысливать ситуацию в терминологии «мотива» и «правила», что способствует пониманию сути разворачивающегося социального взаимодействия. Определить мотив действия, значит установить причину действия через отсылку к системе устоявшихся и воспроизводимых стандартов2. С точки зрения исследователя социального, система устоявшихся стандартов или правил будет задаваться через воспроизводство определенных ситуаций, которые подразумевают свою однотипность или повторяемость, как воспроизводство «того же». Однако, вступая во взаимодействие, мы никогда не можем четко установить, что оно будет вписываться в существующие стандарты. Иными словами, свершившееся действие либо разрушает ситуацию очевидности понятий и приводит к непониманию, либо подтверждает ее как некую устоявшуюся данность. Подтверждение или опровержение находит свое выражение в сохранении или переопределении опыта «мира», который задается в языковых конструкциях. Это означает, что любое социальное взаимодействие является преимущественно языковым взаимодействием и представляется дискурсивно.
Событие социальной субъективности в «медиа»-пространстве социального
Изменение представлений о месте исследователя в процессе построения рассуждений и пересмотр объективистской ориентации в определении идентичностей приводят к поиску альтернативных оснований для создания описаний социальной реальности. Невозможность дальнейшего игнорирования множественности способов представления социальной реальности обращает философов к анализу процессов согласования различных точек зрения в социальном пространстве. Подобное согласование мыслится в качестве коммуникации между субъектами поля социальной реальности. При этом опорной метафорой для такого пространства становится метафора «медиа», которая позволяет отслеживать движение субъективности в социальном пространстве одновременно с фиксацией основных производимых ею эффектов.
Кризис пространственно-географических способов определения идентичности как социального целого, так и его частей, которые господствовали длительное время в пространстве научных дисциплин, первоначально приводит к фокусированию внимания исследователей на способах взаимодействия в социальном пространстве. Это в свою очередь обращает к пересмотру базового концепта социальной теории с момента ее институционализации в социологии – «социальное действие». Возвращение внимания исследователей к социальному действию связано в первую очередь с попытками проследить реализацию субъективности в социальном пространстве, но в отчужденной от субъекта форме. Именно человеческая деятельность как таковая позволяет ряду теоретиков в пространстве философии вернуться к рассмотрению субъективности, связанной с субъектами, а не с реализацией чистого бессубъектного функционирования.
Ханна Арендт одна из первых теоретиков, кто для описания специфики организации человеческого мира обращается к понятию действия или активности на альтернативных основаниях1. Значимым для ее анализа является то, что отправной точкой для рассмотрения социальной деятельности становятся античные и средневековые философы, а не господствующие на актуальный для нее момент социальные теоретики (прежде всего структурно функционалистского и марксистского толка). Базовый концепт «vita activa» напрямую берется из философии античности. Именно исторический анализ изменения содержания понятия «активность» или «деятельность» позволяет сформировать ряд важных замечаний, переопределяющих представления о существовании социального и способах его организации.
Х. Аренд констатирует, что деятельность начиная с античной философии понималась достаточно сложным способом. Интересующий ее концепт «vita activa» в своей структуре имел три важных элемента или типа деятельности: труд (работа), создание (изготовление) и действие (поступки). Одновременно с этим уточняется, что любой тип деятельности требует связанного рассмотрения со своим истоком и результатом: «В этом исходнейшем и наиболее общем смысле действовать и начинать нечто новое - одно и то же; всякий поступок прежде всего приводит нечто в движение, он акт в смысле латинского agere и он зачинает и вводит нечто в смысле греческого »2. Каждый из типов активности дает описание специфического мира человеческого со-существования, который включает не только разный характер активности, но и различные характеристики объектов деятельности и самих деятелей. Соответственно деятельность может быть рассмотрена только в строгой соотнесенности с достаточно широким контекстом своего осуществления и не существует в отрыве от него.
Х. Аренд, следуя основным объективистски ориентированным постулатам социальных наук, первоначально концентрирует свое внимание на анализе мира как совокупности объектов и операций людей с ними: «Объективность мира - его объектный и вещный характер - и человеческая обусловленность взаимно дополняют друг друга и тесно переплетены; поскольку человеческое существование обусловлено, оно нуждается в вещах, а вещи были бы грудой бессвязных предметов, не-миром, если бы каждая вещь отдельно и все они вместе не обусловливали собою человеческое существование»1. Человеческое со-существование необходимо нуждается в фундаменте объективного, который обеспечивается общей практикой распоряжения вещами или трудом. Но вещи в этом контексте не являются абсолютными детерминантами социального взаимодействия, по той простой причине, что они были когда-то изобретены самими людьми в процессе изготовления.
Процесс создания чего-то нового позволяет проявиться субъекту социального пространства в первичной его форме, т.к. труд в большей степени предполагает механическое осуществление деятельности по заданным установкам или сценариям. Именно объективно существующая потребность поддержания жизни дает первичный толчок для создания нового и тем самым для разрешения проблемы существования (приложения мышления к способу существования в этом мире). Но в этом случае произведенный объект (вещь) является значимым атрибутом производящего субъекта, последний в реализации своей субъективности не может обозначиться в мире без стабилизирующего существования первого. Сама активность, как реализовавшаяся субъективность, существует только в воспоминании субъекта (субъектов) и в этой самой изготовленной вещи. Таким образом, «vita active» предполагает аналитическое соединение два аспекта изучения мира: «внешнего» (объектов/субъектов) и «внутреннего» (исключительно субъективного). Здесь социальное пространство имеет четкую внешнюю границу, выраженную в совокупности объектов или вещей, без которых не может существовать человек или человечество.
Но наиболее значимым типом активности для Х. Аренд становится третий тип - «поступок». Поступок напрямую связывается с человеческим существованием в пространстве с другими людьми. Базовым элементом любого поступка становится речевая деятельность или язык: «Из родов деятельности, которые можно встретить во всех формах человеческого общежития, только две считались собственно политическими, а именно действие и речь, и только они полагают основание той "сфере дел человеческих", как имел обыкновение говорить Платон, из которой было исключено все принудительное или хотя бы просто утилитарное»1. Другими словами, социальное «действие» (именно оно в этом варианте философии тождественно политическому) необходимо включает в себя речь, иначе оно не может быть осуществлено в социальном пространстве. Основанием социального действия является свободно выраженная мысль. Именно она предъявляет субъективную точку зрения в процессе диалога на внешний субъекту мир. Говорение позволяет делать явными свои субъективные мысли (как мыслей субъекта социального пространства) посредством суждений в мир равных субъектов.
Иными словами, субъект социального пространства возможен исключительно в производстве высказываний. В процессе производства высказываний субъект манифестирует свои представления на (социальный) мир, тем самым производится идентификация этого мира, вместе с идентификацией своего места в нем2. Необходимо учитывать, что суждения произносятся для кого-то, соответственно они могут быть подтверждены или опровергнуты другим субъектом. Возможности верификации суждений способствует общий внешний мир объектов.
Самоидентификация субъекта поля коммуникативной реальности в структурах «интер»-субъективности
Производимый характер субъекта в процессе обнаружения со-бытия социальной субъективности, как медиативной реальности, задает двойственный характер осуществления идентификации в поле коммуникации. С одной стороны, позиция субъекта оказывается определенной точкой выражения идентичности социального целого, с другой стороны, сам субъект социальной реальности должен производить самоидентификацию в представляемом им социальном пространстве, тем самым демонстрировать свою автономность. Описанные в первой главе настоящей работы способы существования субъекта, как статичного (объективированного) или опространствленного в социальных структурах образования, не способны представить сложный характер субъекта, совмещающего в себе динамичный и структурный компоненты процессов идентификации.
Как было отмечено выше, одной из ключевых метафор, которая позволяет совмещать динамичный и структурный компонент определения и самоопределения пространства социального, является «сеть» или «ризома».
Обращаясь к анализу социального пространства Ж. Делеза, возможно проследить способы представления динамики в пространстве структурированным образом. В совместной работе с Феликсом Гваттари «Тысяча плато. Капитализм и шизофрения» французский философ прибегает к анализу представлений о пространственных отношениях с помощью игровых метафор «Шахмат» и «Го»1. Данные метафоры легко переносятся на специфический язык науки при анализе социального пространства в попытках его определения, что позволяет выделить автору «королевскую» и «номадическую науку».
С точки зрения представленной концепции, научное пространство предстает в двух измерениях. Первое измерение связано со структурированными и нормированными отношениями, что выражается метафорами «королевской науки» и «шахмат», которые тесно связываются с представлением о государстве. В данном случае все отношения и взаимосвязи понятий или явлений регламентированы и предзаданы в устоявшихся конвенциональных правилах и дисциплинарных рамках. Такая фиксация отсылает к особому типу динамики -закрытая и четко определенная маршрутизация (прописанные регламенты, процедуры, методы) в заготовленных проблемных полях, общепринятых метафорах. Здесь идентификация четко определяема и вписана в заготовленные категории или места, что близко к пониманию дискурсивного пространства М. Фуко, как предзаданного, объективированного и фактически лишенного субъективности.
Второе измерение отсылает к «чистому» или «открытому» пространству, где доминирует точечная соотнесенность или пространство игры «Го ». В данном случае движение связывается с присваивающей стратегиями, которые открыты изменениям: «вот в чем разница между гладким (векторным, проективным или топологическим) пространством и рефленным (метрическим) пространством – в первом случае «мы занимаем пространство, не исчисляя его», в другом случае «мы его исчисляем, дабы занять»1. При этом подобное пространство обладает структурой, но эта структура не иерархизирована, а темпорализирована, в рамках «чистого пространства» существует динамика, а каждая точка скорее обозначает «со-бытие» или проблему, чем некую сущность. С этой точки зрения, ситуации проблематизации идентичности отсылает к необходимости обнаружения чистой соотнесённости, которая структурируется и отталкивается от ситуации конкретной проблемы (утраты/обретения идентичности), а не от заданных рамок существования в четком расчерченном и структурированном поле. Проблемная ситуация здесь не возникает как «чистая случайность», она является продолжением развития движения разнонаправленных потоков субъективности и содержит в самом со-бытие (встречи этих потоков) механизмы и пути «разрешения»: «проблема является аффективной, она неотделима от метаморфоз, зарождений и созиданий в самой науке. … проблема не «препятствие», она — преодоление препятствия, проектирование…»2. Именно в рамках подобного описания социального пространства ключевой является метафора «ризомы» или «сети».
Необходимо уточнить, что «ризома» или «сеть» Ж. Делезом понимается отличным от пространственно-географических расстановок и конфигураций образом. Подобная сеть является структурой, возникающей с течением времени и развития со-бытий, т.е. различных вариантов предъявления столкновений/пересечений потоков субъективности. В данном случае мы выходим за пределы классических иерархизированных структур/классов/групп, попадая в особый тип множественности, формирующегося из ситуации «между»: «Линия уже не формирует контур и проходит между вещами, между точками … Она расчерчивает план, у которого не больше измерений, чем того, что по нему проходит; поэтому множественность, которая его конституирует, больше не подчиняется Одному, но обретает собственную консистенцию. Это … множества становления или множества в трансформациях, а не исчисляемые элементы и упорядоченные отношения...»1. Отсутствие иерархий и четких правил открывает возможность движения в подобной сети «в любом» направление, т.к. сами направления становятся условными, а пространство принципиально проницаемым.
Одновременно с этим происходит проблематизация статуса субъекта, так как социальное пространство, понятое «открытым»/«ризоматическим» способом, будет принципиально «временно» и «подвижно». Со-бытийность, рождаемая из столкновений различных потоков субъективности, указывает на субъектов, которые скорее «захватываются» мыслью и «со-бытием», чем производят их: «дело в том, что она [номадическая мысль] ссылается не на универсального мыслящего субъекта, но, напротив, на сингулярную расу; и она не основывает себя на всеохватывающей тотальности, но, напротив, развертывается в лишенной горизонта среде как гладком пространстве…»2. Подобный взгляд дает возможность прослеживать социальное через соотнесенность в «со-бытии» в пространстве «между» или «интер»-субъективности, где на первый план выходят «кочевники» или «номады», а не классические «субъекты» действия. Однако общая ориентация на постоянную подвижность социальной мысли или субъективности предельным образом виртуализирует субъекта и социальное пространство (как следствие их идентичность), затрудняя ее актуальное выражение и отслеживание субъекта социального действия.
Ж. Делёз пытается установить характер взаимодействия между виртуальным и актуальным, тем самым обозначить процессы определенной фиксации в постоянном потоке (само)определения. Актуальность рассматривается в качестве одномоментного настоящего или со-бытия, существующего только во взаимосвязи с виртуальностью, представляющей временной и процессуальный характер существования. Подобное взаимодействие может выстраиваться двумя способами: «то актуальное отсылает к виртуальному как к другой вещи в широком кругообороте, где виртуальное актуализуется; то актуальное отсылает к виртуальному как к своему собственному виртуальному в самых маленьких кругооборотах, где виртуальное кристаллизуется наряду с актуальным»1.