Содержание к диссертации
Введение
Глава I. Философско-антропологические концепции российской психоаналитической мысли 11-12
1.1. Философия революции. Любовь как космический фактор 13-23
1.2. Концепция деструкции и её влияние на классический и современный психоанализ 24-38
1.3. Синтез «философии общего дела» и психоанализа 39-54
1.4. Философия «преображенного Эроса» 55-68
Глава II. Психоаналитическая социальная философия и российское общественное сознание 69-70
2.1. Психоаналитическая философия и марксизм 71-86
2.2. Теоретический психоанализ и социальная мысль 87-100
2.3. Психоаналитическая философия, художественное творчество и искусство 101-111
Заключение 112-116
Приложение. Биографии персоналий 117-120
Использованная литература 121-1
- Концепция деструкции и её влияние на классический и современный психоанализ
- Синтез «философии общего дела» и психоанализа
- Теоретический психоанализ и социальная мысль
- Психоаналитическая философия, художественное творчество и искусство
Концепция деструкции и её влияние на классический и современный психоанализ
В ряду актуальных, интересных и популярных проблем русской философской мысли конца XIX - начала XX вв. были вопросы революции и проблемы Любви и Эроса, которые в значительной части не утратили свою актуальность и поныне.
Неординарный подход к сопоставлению и анализу революции и сновидений, а также проблеме Любви и Эроса был предложен в работах пионера российского психоанализа Николая Евграфовича Осипова (1877-1934), в общем ориентировавшегося на коррекцию философско-психологических теорий З.Фрейда в духе персоналистической метафизики Н.О.Лосского и других векторов развития русской философии.
Н.Е.Осипов рассматривал природу человека как систему стремлений к целям, доставляющим удовлетворение. Он классифицировал эти цели на те, которые человек ставит себе сам, и на те, которые ему даны извне. Используя персоналистическую терминологию Н.О.Лосского, Н.Е.Осипов обозначил эти стремления как «мои» и «данные мне». Он полагал, что за «моими» стремлениями стоит отличное от них «Я», а именно центральное, или индивидуальное, «Я», которому как субстанциональному деятелю и принадлежат «мои» стремления. Исходя из тезиса о том, что всякое душевное переживание всегда есть чье-нибудь, т.е. всегда принадлежит какому-нибудь «Я»5, Н.Е.Осипов предположил, что «данные мне» стремления также принадлежат некоторому «Я», которое он назвал «суб-я». Согласно Н.Е.Осипову, «суб-я» принадлежат различные низшие стремления, например, стремление к пище, чувственное влечение к лицам другого пола и т.п. «Суб-я» Н.Е.Осипов классифицировал как представителя множества, исходя из
того, что у индивидуума существует множество «суб-я». Наряду с данными субординированными агентами в душевной жизни человека, по мнению Н.Е.Осипова, участвуют также координированные деятели - со-человеки, так называемые «со-я» (родители, братья, сестры, друзья, враги и т.д.), а также супра-ординированные деятели (социальные общности), так называемые «супра-я» (сословие, класс, народ и т.д.). Кроме низших и социальных «данных мне» стремлений, Н.Е.Осипов выделил высшие «данные мне» стремления: логические, эстетические, нравственные и религиозные. Эти стремления он относил к миру абсолютных ценностей.
Н.Е.Осипов полагал, что существование множества «Я» является причиной внутреннего душевного конфликта, несмотря на стремление индивидуума к душевному равновесию. По мнению Н.Е.Осипова, разрешить этот конфликт индивидуум может тремя способами: 1) рассудочным путем, т.е. посредством обсуждения и размышления; 2) аффективным путем, сорвав свое раздражение на ком-нибудь или на чем-нибудь; и 3) путем вытеснения (по З.Фрейду).
Согласно концепции З.Фрейда, индивидуум старается не думать о неприятном событии, заглушая воспоминания впечатлениями текущей повседневной жизни. В результате патогенные переживания вытесняются в сферу бессознательного, в которой они проявляются активно и оказывают травмирующее воздействие на состояние и функционирование психики.
Принципиально важным моментом философской антропологии Н.Е.Осипова было то, что он считал вытеснение лжеразрешением психического конфликта, поскольку индивидуум должен все время затрачивать душевную энергию для того, чтобы держать неприятное впечатление в состоянии вытеснения. К сожалению, в силу ряда причин и обстоятельств эта идея, обладающая значительным эвристическим потенциалом, не привлекла должного внимания ни философов, ни психологов и не получила систематической многоуровневой разработки в трудах самого Н.Е.Осипова.
По Н.Е.Осипову, в бодрствующем состоянии «данные нам» желания вытесняются все же «Я», при этом иногда это вытеснение удается - а иногда вытесненное проникает в сознание в измененном (замаскированном) виде. Н.Е.Осипов констатировал, что возвраты вытесненного лежат в основе наших повседневных оплошностей (оговорок, неловких движений и т.п.), острот, невротических симптомов и запутанных сновидений, что в общем согласовывалось с теорией З.Фрейда.
Вместе с тем в понимание проблем сна и сновидений Н.Е.Осипов привнес определенные новации. Он, например, подразделил сновидения (по признаку отношения к желаниям) на три группы: 1) сновидения детского (инфантильного) типа, изображающие приемлемые «Я», простые желания непосредственно без маскировки; 2) запутанные («бессмысленные») сновидения, изображающие вытесненные желания в искаженном, замаскированном виде; и 3) страшные сновидения, изображающие вытесненные желания без достаточной маскировки.
Согласно теории сновидений З.Фрейда6, в бодрствующем состоянии несовместимые с «Я» желания вытесняются из сознания. Однако благодаря ослаблению критики «Я» (цензуры) во сне вытесненное желание получает возможность доступа обратно в сознание, но при этом оно проявляется в искаженном, замаскированном виде, поскольку цензура «Я» все же продолжает действовать, хотя и в ослабленной форме. Такого рода маскировка, по З.Фрейду, достигается с помощью определенных механизмов возврата вытесненного, а именно: 1) Сгущения, когда мысли выражаются в конденсированной форме, т.е. скрытое содержание по своему объему во много раз превосходит явное. Этот механизм и его действие Н.Е.Осипов пояснял на примере «смешанных фигур», т.е. когда внешний вид напоминает одного человека, а поведение соответствует другому, и сопоставлял с эпизодом революции, когда главнокомандующий и адвокат совмещаются в одном лице. 2) Смещение интереса (оценки), когда то, что выступает в сновидении на первый план и кажется крайне важным, в бодрствующем состоянии оказывается совсем не важным. И наоборот: то, что оказывается на втором плане в сновидении, в бодрствующем состоянии играет значительную роль. Применительно к этому механизму Н.Е.Осипов указывал на то, что переоценка ценностей есть собственно признак революции, приводя пример, как генерал, по слову которого десятки тысяч людей шли на смерть, торгует пирожками на улице (это пример и сгущения и смещения одновременно). 3) Непрямое изображение (символизм), когда сновидения состоят преимущественно из зрительных образов. По мнению Н.Е.Осипова, необходимость картинности, с одной стороны, есть необходимость маскировки, с другой стороны, она ведет к непрямому символическому выражению. Сближая сновидение и революцию Н.Е.Осипов усматривал в революционных движениях большое значение символики этого типа, и приводил в качестве примера лозунг Французской революции «Свобода, равенство, братство!», сопровождавшийся казнями тысяч людей.
Синтез «философии общего дела» и психоанализа
В 20-х годах XX века в Советской России развернулась активная полемика по поводу двух течений общественной мысли того времени: психоанализе и марксизме.
Одна из первых попыток найти точки сопряжения психоанализа и марксистского учения была предпринята в докладе Арона Борисовича Залкинда (1886-1936) «Фрейдизм и марксизм» на пленуме Института коммунистического СП воспитания в 1924 г.
Выделив основные черты психоанализа и охарактеризовав их с точки зрения биологии, А.Б.Залкинд разделил дальнейшую марксоидную характеристику их на две части, а именно достоинства психоанализа и недостатки и опасности психоанализа. (Такое разделение соответствовало формировавшемуся стилю изложения учений, непопулярных у советского руководства учений.) Среди достоинств психоанализа А.Б.Залкинд отметил биологические достижения, ценные для материалистического метода в биологии и марксизма как общематериалистической системы. В общем, подход А.Б.Залкинда являл собой своеобразную попытку подгонки психоаналитических положений под марксистское учение. Пытаясь продемонстрировать приемлемость психоанализа для марксистской идеологии, А.Б.Залкинд, например, подчеркивал, что в учении З.Фрейда принижено значение примата наследственности в сравнении с приобретенным социальным опытом, что это является методологическим преддверием для диалектического изучения биологической изменчивости человека и для построения оптимистической революционно-марксистской педагогики в противовес господствующим статически-педологическим течениям, базирующимся целиком на реакционной биогенетической теории и на учении о конституциях в биопатологии. Хотя об ослаблении идеи примата наследственности в учении З.Фрейда говорить не приходится.
Действуя аналогичным образом, А.Б.Залкинд неожиданно представил сублимацию как способ воспитания активных коллективистских навыков.
Рассматривая вопрос о бессознательном, А.Б.Залкинд предположил, что выведение законов для социума способствует детальному изучению классового сознания и подсознания и уяснению механизмов творческого процесса, а следовательно, анализ бессознательного с точки зрения внушаемости и других видов социальной зависимости открывает новый методологический путь для изучения ряда сложных моментов социальной психологии (например, коллективной рефлексологии).
Признавая некоторые положительные компоненты психоанализа, А.Б.Залкинд вместе с тем отмечал и отрицательные стороны учения З.Фрейда. Одной из наиболее слабых черт психоаналитического учения он считал полисексуализм (пансексуализм ).
Затрагивая проблему комплексов в психоанализе, А.Б.Залкинд утверждал, что комплекс как агрессивно обособляющаяся психическая единица противопоставляет индивидуума среде и что, следовательно, психоанализ пытается реставрировать представление о примате личности над социальной средой.
Психоанализ как лечебный метод А.Б.Залкинд считал бесперспективным, поскольку выздоровление больного при использовании его большей частью представляет собою либо результат косвенных внушений, либо наступает в результате создавшегося благоприятного соотношения социальных обстоятельств, в организации которых психоанализ в лучшем случае играет лишь косвенную и второстепенную роль. «Психоаналитический лечебный метод, как метод индивидуалистический, т.е. антиколлективистический, для нас не только технический, но и принципиальный вопрос, - в чисто фрейдовской трактовке, следовательно, неприемлемый» . В силу этого А.Б.Залкинд выступал за замену психоаналитического метода коллективной психотерапией, например, помещением больных в обстановку естественных живых раздражителей, обусловленных социальными факторами.
В основном возможность применения учения З.Фрейда А.Б.Залкинд видел лишь в качестве теоретического метода изучения психофизиологии человека. В целом можно сделать вывод, что при анализе учения З.Фрейда А.Б.Залкинд руководствовался преимущественно идеологическими соображениями и рассматривал психоанализ только с точки зрения возможности адаптации его к марксизму. Вместе с тем следует отметить, что для развития и распространения психоаналитических идей в России это был определенный шаг вперед, поскольку, критикуя психоанализ, А.Б.Залкинд вместе с тем популяризовал ряд философских, социологических и культурологических идей З.Фрейда, оказавших определенное влияние на общественное сознание.
Определенный вклад в развитие философских интенций российской психоаналитической мысли внес Владимир Александрович Юринец (1891-1937), осуществивший исследование классического психоанализа с точки зрения марксизма60.
Сопоставляя фрейдизм и марксизм В.А.Юринец представил и охарактеризовал фрейдизм как выражение эстетизирующей тенденции буржуазного общества. Под эстетизмом он понимал «нанизывание на какие-либо идеи других идей», которые имеют только отдаленное сходство с данной идеей - в результате чего они округляют данную идею в целое, действующее посредством эстетических моментов мировоззрения. Квалифицируя учение З.Фрейда как последнее слово современной психиатрии, В.А.Юринец вместе с тем подчеркивал, что оно уже успело обрасти различными посторонними элементами, которые вышли за рамки учения и превратились в несвязный конгломерат из различных течений буржуазной философии. Необоснованный упрек фрейдизма в эклектике был обусловлен, по-видимому, уже господствовавшими тогда в Советской России идеологией и цензурой, считавшими, что любое чужеродное течение должно было быть представлено как элемент загнивающего западного общества.
Вместе с тем В.А.Юринец отмечал и признавал, что психоанализ проникает в лагерь западных марксистов, и его влияние выражается в изяществе, свойственном мышлению и трудам западных коммунистов. Что касается России, то, по мнению В.А.Юринца, в нее психоанализ проникает в упрощенном и грубом виде «вперемешку с рефлексами Енчмена».
Теоретический психоанализ и социальная мысль
Таким образом, И.Григорьев, не отрицая возможность психоаналитического толкования художественных произведений, все же считал при этом чрезмерным исключительное использование сексуального фактора при интерпретации замыслов (намерений) и бессознательных желаний автора произведения. Можно утверждать, полагал он, что другим важным фактором творческой деятельности является социальная среда, которая дает материал и влияет на сознание и бессознательное творца. При этом изменчивое соотношение этих двух факторов, в конечном счете, склоняется в пользу социального, а чрезмерное использование сексуального (фаллические символы, ассоциации и т.д.) при создании и толковании художественного произведения следует рассматривать как проявление анормальности (и в частных случаях патологии).
В известном смысле как своеобразную реакцию на работу И.Григорьева можно рассматривать статью одного из деятелей Русского психоаналитического общества (РПСАО) Александра Константиновича Воронского «Фрейдизм и марксизм» (1925)95.
Согласившись в целом с выводами И.Григорьева, А.К.Воронский особенно подчеркивал, что кардинальным вопросом в марксизме является вопрос об отношении мышления к бытию, в силу чего в философии, науке и в искусстве нельзя двигаться вперед, не получив на него достоверный ответ. Исходя из этого, А.К.Воронский подверг критике концепцию И.Григорьева, утверждая, что ученые, стоящие на материалистической точке зрения К.Маркса, полагают, что наши ощущения и представления имеют не только субъективное значение, но и объективное, что они отражают действительность в науке и искусстве, но не как иероглифы или символы, а как образы мира.
А.К.Воронский полагал, что при анализе художественного произведения одинаково важно обнаружение как скрытых (бессознательных), так и открытых (сознательных) побуждений автора. При этом А.К.Воронский проецировал результаты такого анализа в плоскость классового сознания (идеологии), что было типично для того времени, и считал, что побуждения художника показывают его удельный социальный вес, а также удельный вес его произведения, вскрывая их классовую природу. А.К.Воронский еще большую значимость придавал вопросу об отражении действительности в произведении, поскольку «существует мышление, и существует бытие, субъект и объект и что разрешение антиномии между бытием и мышлением существенно важно не только в философии и в отдельных научных дисциплинах, но и в искусстве» .
Обращаясь к теории динамического бессознательного З.Фрейда, А.К.Воронский рассматривал ее как положительный вклад в общую систему анализа искусства, построенную на принципах марксистского учения. В этом плане А.К.Воронский принимал учение З.Фрейда и считал необходимым обогатить им теорию исторического материализма, но наравне с этим он выделял и отрицательные стороны психоанализа. Во-первых, А.К.Воронский выступал против сведения всех бессознательных импульсов к сексуальному влечению. Он утверждал, что наряду с сексуальным влечением существуюг и другие причины, обусловливающие поведение человека, например, голод, влияние социума и др. Во-вторых, он ставил под сомнение вездесущность Эдипова комплекса, к которому многие фрейдисты пытались свести основное содержание художественных произведений. И в-третьих, А.К.Воронский утверждал, что, помимо вытесненных желаний, в подсознательную плоскость переводятся и те чувства и желания, которые приобретаются, накапливаются и совершенствуются в процессе общественного развития, например, социальные инстинкты. «По мере того, как они приобретают характер привычки, механизируются, они переводятся из сферы сознания в сферу подсознательного. Самопожертвование, храбрость, солидарность, тяготение к обществу и т.д. носят сплошь и рядом такой же подсознательный характер, как и скрытые сексуальные атавистические побуждения, выдвигаемые фрейдистами» . В целом можно согласиться с критикой А.К.Воронского относительно невозможности тотального объяснения причин создания художественных произведений исключительно сексуальным фактором или посредством Эдипова комплекса. Сексуальный фактор несомненно присутствует в творческой жизни художников, но он далеко не во всех случаях играет главенствующую роль. Эдипов комплекс же, скорее всего, следует рассматривать как отклонение в сторону патологии, оказывающее кардинальное влияние на творчество автора, но это не может служить основанием для автоматического причисления произведения к низшему сорту. Что касается перевода социальных инстинктов в сферу подсознательного, то здесь надо уточнить, что З.Фрейд выделял три сферы психики: бессознательное, предсознательное и сознательное, поэтому более точно было бы рассуждать о переносе социальных инстинктов не из сферы сознания в подсознательную сферу, а из предсознательного в бессознательное.
В качестве выводов А.К.Воронский ошибочно утверждал, что фрейдизм признает зависимость нашего сознания только от бессознательного, тем самым отрицательно решая вопрос о причинной связи сознания с внешним миром, что явно не соответствовало фактам. А.К.Воронский также отмечал гиперболизацию психоанализом бессознательной стихии в индивидууме, что, по его мнению, ведет к отрицанию активности сознательных импульсов.
Психоаналитическая философия, художественное творчество и искусство
Оригинальная концепция С.Н.Шпильрейн о деструкции (деструктивности) как разрушительно-созидательной силе отчасти предвосхитила идеи З.Фрейда и оказала влияние на психоаналитическую панораму человека и психоаналитическую философию, в том числе и современную .
В трудах А.К.Горского проанализирована сущность творческого процесса, который, по его мнению, имеет целью перестройку организма по образу и подобию безграничного совершенства, и определены возможные пути и средства этой перестройки. В психоаналитической концепции А.К.Горского о созидательной силе Эроса, о возможности его активной и творческой трансформации был предложен один из вариантов снятия противоречия между высшими мозговыми центрами и сексуальными силами. В его работах была предпринята попытка раскрытия религиозного смысла Любви и возможности благодатного действия всех видов силы и энергии, данных человеку природой. Определенного внимания заслуживает мысль А.К.Горского о регуляции, утверждающая неразрывность внешнего воздействия на мир (метеорологическую, космическую регуляцию) и внутренней (психофизиологической) перестройки человеческого организма.
Созданная П.Б.Вышеславцевым этика «преображенного Эроса» является своеобычным элементом русской философской мысли. Его идеи затрагивают различные области знаний - философию, психоанализ, антропологию, историю, религиоведение и др.
Анализ библиографии и содержания публикаций показывает, что в 20-х годах XX века в Советской России психоаналитические идеи в наиболее ярко выраженной форме существовали и развивались в философии, различных сферах социальной мысли и в искусстве. В данных формах взаимодействия психоаналитической философии и общественного сознания отразились существенные, типичные и специфические проявление взаимодействия психоаналитической философии и общественного сознания в России.
Большинство подходов к сопоставлению психоаналитической философии и марксизма (марксизма-ленинизма) носило и поныне носит преимущественно отчетливо выраженный идеологический характер. Примером тому работа В.Н.Волошинова «Фрейдизм. Критический очерк»107, вышедшая в 1927 году. Подход В.Н.Волошинова по сути своей был идеологическим, поскольку, например, в отличие от А.Р.Лурии и Б.Д.Фридмана109, он даже не попытался разграничить предметные области исторического материализма и психоанализа, а изначально представил учение З.Фрейда как параллельное и противостоящее марксизму учение, охватывающее те области знания, в которых уже утвердились законы исторического материализма. Таким образом, как в слабых работах сильной книге В.Н.Волошинова отразились типичные недостатки ангажированного идеологического подхода. В общем, данный подход главенствовал в Советской России и СССР в XX веке. Причиной этому служила насильственно навязанная партийно-государственная идеология, которая отвергала любое учение, реально, потенциально или мнимо противоречившее марксизму-ленинизму. В силу этих обстоятельств идеи классического и современного психоанализа либо замалчивались, либо подвергались разносной критике.
Другой формой взаимодействия психоаналитической философии и общественного сознания является взаимодействие теоретического психоанализа и социальной мысли. Первоначальное отношение советских ученых к психоаналитическим идеям отличалось некоторым интересом и относительной благосклонностью. Тогда в психоанализе даже усматривали определенный источник новаций, положения, подтверждающие постулаты марксистского учения, и элементы критики капиталистического строя. В этот период идеи классического психоанализа оказали определенное влияние на российскую социальную мысль и инициировали создание ряда статей и монографий, посвященных общественным проблемам. Однако по мере укрепления тоталитарных тенденций психоаналитические идеи были необоснованно отодвинуты на второй план, а затем принудительно изъяты из философского оборота.
Анализируя проблемы использования психоаналитических идей З.Фрейда в исследовании художественного творчества и искусства в российской науке, можно выделить следующие общие моменты: во-первых, в 20-х годах XX века большинство ученых согласились с тезисом о том, исследование художественного творчества и искусства невозможно без анализа бессознательной сферы человеческой психики; во-вторых, большая часть специалистов склонялась к отрицанию доминирующей роли сексуального фактора и остатков инфантильных переживаний в процессе создания художественного произведения; в-третьих, почти все исследователи подчеркивали главенствующую роль социального фактора (принимая во внимание как прямое влияние, так и транспортирование через бессознательное); и в-четвертых, особое внимание обращалось на вопрос о важности отражения социума в художественных произведениях и становлении творцов искусства как неотъемлемой части социума.
Дальнейший анализ философских интенций российской психоаналитической мысли может идти по направлениям: 1) изучения взаимодействия психоаналитической философии с другими формами общественного сознания и 2) использования психоаналитических идей в политологии.
Философские интенции российская психоаналитической мысли являются неотъемлемой частью не столько истории русской философии и психоаналитической философии в России, сколько существенным элементом современного содержания и направленности русской философии нашего времени.